От Первого лица Мураками Харуки

1) Out of Nowhere

2) How Insensitive (Insensatez)

3) Once Again (Outra Vez)

4) Dindi

Помимо «Just Friends» и «Out of Nowhere» – сплошь известные вещи Карлоса Джобима. И только эти две написаны не им, а взяты из раннего Паркера. Теперь, в ритме боссановы, эти прекрасные стандарты Птицы звучат совершенно по-новому (и, к слову, только на них Джобима заменяет разноплановый пианист-ветеран Хэнк Джоунз).

Ну что, любитель джаза, как вам новость о свежем альбоме «Чарли Паркер играет боссанову»? Наверняка первым делом вскрикнете от удивления. Затем вас разберет любопытство, начнут переполнять ожидания. Но вскоре начнут закрадываться опасения – так грозные мрачные тучи заволакивают горную гряду, только что, казалось бы, красиво очерченную ясным небом.

Погоди-ка! Ты утверждаешь, будто Птица – тот самый Чарли Паркер – играет боссанову? Он что, и впрямь хотел исполнить такую музыку? Или же, поддавшись на уговоры фирм грамзаписи, ударился в коммерцию и опустился до нынешних шлягеров? Даже если, предположим, он и впрямь захотел бы сыграть такую музыку, неужели стиль исполнения до корней волос пропитанного бибопом альт-саксофониста смог бы гармонировать с холодной латиноамериканской боссановой?

Оставим стили в покое: дело даже не в них. По силам ли Птице спустя восемь лет свободно управляться с инструментом, как в прежние времена? В состоянии ли он поддерживть свой настолько высокий уровень исполнительского мастерства и творческого мышления?

Признаться, я и сам примерно так же сомневался. Хотелось как можно скорее услышать эту музыку, но я вместе с тем опасался, что она меня разочарует. Однако теперь, с замиранием сердца прослушав пластинку несколько раз, хочу решительно заявить… Нет, даже не так – взобраться на высотное здание и прокричать во весь голос, чтобы разнеслось по всем улицам города: «Если вы любите джаз, если вам хоть немного нравится музыка вообще, вы должны – нет, просто обязаны – все отложить, чтобы услышать эту чарующую музыку, детище пылкого сердца и спокойного разума».

[…]

На этой пластинке вас прежде всего удивит неописуемо замечательное переплетение простого, без излишеств стиля игры Карлоса Джобима и безудержных, будто растекающихся витиеватых фраз Птицы. Вы можете усомниться, не слишком ли разные по качеству и направленности голоса Карлоса Джобима (здесь он не поет – я имею в виду голос инструмента) и Птицы? Да, конечно, их голоса во многом отличаются. Пожалуй, наоборот – труднее будет отыскать, чем они схожи. К тому же ни тот, ни другой даже не старается подстроить собственную музыку под музыку партнера. Однако именно эта дисгармония, диссонанс двух голосов и есть движущая сила для создания несравненно красивой музыки.

Прежде всего прислушайтесь к первой композиции на стороне А – «Corcovado». Птица в ней не вступает в самом начале, и мы можем услышать его саксофон только в завершающей фразе. Хорошо знакомую всем нам мелодию тихо исполняет на фортепиано Карлос Джобим. Ритм-секция просто молчит у него за спиной. Под эту мелодию мы представляем девочку, что сидит у окна и наслаждается видом вечернего города. Почти везде там берется по одной ноте, и только иногда тихонько добавляются простые аккорды. Как бы нежно подкладывая мягкую подушку девочке под плечи.

Заканчивается партия фортепиано – и следом тут же, будто слабая тень сумерек, скользящая в комнату сквозь щель между шторами, тихо вступает альт-саксофон Птицы. Глядь – а его звук уже повсюду. Бесшовные изящные фразы – будто прелестные воспоминания с утаенными именами, проникающие в ваши сны, – нежными отметинами оставляют на барханах вашей души причудливые узоры, и вы уповаете, чтобы они не исчезали никогда…

Оставшийся текст я опущу. Дальше продолжается описание, полное уместных завитушек. Но, полагаю, вы уже составили себе представление о музыке из того альбома. Конечно же, той записи не существует. Точнее, по идее, ее не должно существовать.

Оставим на время события тех дней и перенесемся дальше.

Я совершенно не помнил, что студентом написал такой текст. Жизнь моя неожиданно наполнилась разными событиями, на фоне которых вымышленная рецензия выглядела ребячеством, безответственной веселой шуткой. Но лет через пятнадцать тот текст вернулся ко мне в совершенно неожиданном виде. Будто запущенный бумеранг, о котором давно позабыли, прилетел назад и тем самым застал всех врасплох.

По работе я приехал в Нью-Йорк, в свободное время пошел прогуляться по городу и заглянул в небольшой магазин подержанных пластинок на Восточной 14-й улице. Там, в разделе Чарли Паркера я обнаружил пластинку «Charlie Parker Plays Bossa Nova». Похоже на бутлег, частное издание. На белом конверте – ни картинок, ни фотографий, только название, отпечатанное аляповатым шрифтом. На обратной стороне – список исполнителей и композиций. Как ни странно, и то, и другое – точь-в-точь, как я указал в своей студенческой рецензии. Вплоть до участия Хэнка Джоунза на двух композициях вместо Карлоса Джобима.

Я как взял ту пластинку в руки – так и замер, лишившись дара речи. Словно парализовало некую частичку где-то в глубине моего тела. Я снова оглянулся по сторонам. Это правда Нью-Йорк? Да, я в его деловом районе, в магазинчике подержанных пластинок. Меня не поглотил мир иллюзий. И я не вижу сон наяву.

Я достал пластинку из конверта. На белом яблоке – названия альбома и композиций. Логотипа фирмы грамзаписи нет. Я посмотрел дорожки на виниле: на обеих сторонах, как и положено, нарезано по четыре трека. Спросил продавца – молодого длинноволосого парня, – можно ли проверить звучание пластинки, но тот покачал головой:

– Вертушка сломана, так что никак. Извините.

На пластинке значился ценник – 35 долларов. Я не знал, как поступить, но в итоге вышел оттуда без покупки. Наверняка же это чей-то глупый розыгрыш. Какой-нибудь коллекционер взял и состряпал ту вымышленную пластинку, что я некогда описал. Взял какую-то другую с четырьмя треками на сторону, отмочил яблоко и посадил на клей новое, самодельное. Нужно быть дураком, чтобы выложить за такую подделку 35 баксов.

В испанском ресторане неподалеку от гостиницы я выпил пива и скромно поужинал. А когда после этого принялся бесцельно бродить по соседним кварталам, вдруг пожалел, что не купил ту пластинку. Пусть это бессмысленная подделка, пусть за нее заломили высокую цену, я должен ее заполучить. Как необычный сувенир, оставшийся на память от крутых поворотов моей судьбы. И я тут же снова направился на Восточную 14-ю. Шел быстро, но магазин уже закрылся. На прикрепленной к жалюзи табличке значились часы работы: по рабочим дням открыто с 11.30 до 7.30 вечера.

Назавтра я еще раз заглянул в тот магазинчик еще до полудня. За кассой сидел лысоватый мужчина средних лет в потрепанном свитере с вырезом и за кружкой кофе просматривал спортивный раздел газеты. Кофе, похоже, он только что приготовил в кофе-машине, и по магазину витал едва различимый нежный аромат. Магазин только что открылся, и других посетителей, кроме меня, еще не было. Из маленьких колонок под потолком звучала старая мелодия Фэроу Сэндерза. Мужчина, судя по всему, был владельцем магазина.

Я поискал пластинку в разделе Чарли Паркера, но тщетно. Вчера я точно ставил ее на место. Делать нечего – я прошерстил все ящики в секции джаза. Быть может, она затесалась куда-то еще. Но сколько б я ни искал, пластинка так и не нашлась. Неужели ее продали за те считаные минуты, пока меня не было? Я подошел к кассе и обратился к мужчине:

– Я ищу одну пластинку джаза – присмотрел ее здесь вчера.