Мои 99 процентов Торн Салли

– Патти вырвалась на улицу и убежала, – говорю я, и руки Тома крепко обнимают меня за пояс. – Я думала, она попадет под колеса.

Чувствую, как напряжено все его большое тело – настолько, что это напряжение исходит от него волнами.

– Именно поэтому я и здесь. Я так и знал! – бушует Джейми.

Я уверена, что мы раскрыты – я в своем халатике на голое тело едва ли не лежу на Томе, а он обнимает меня. Но тут мой брат добавляет:

– Она теперь даже чихуахуа догнать не в состоянии. Две недели поработала на стройке и практически вогнала себя в гроб.

– Прости. – Том съеживается, как будто все это целиком и полностью его рук дело. – Она говорила, что нормально себя чувствует…

– Она врала. – Джейми берет меня за плечи и, оторвав от Тома, ставит нас рядышком, как Барби и Кена. – Ты посмотри на нее. Не зря у меня было плохое предчувствие! – Он делает несколько шагов по направлению к машине, потом круто разворачивается и вновь идет к нам. – Ты единственный, кому, как я считал, я могу доверить приглядеть за ней. А ты все прощелкал!

Когда мой брат сердится, это впечатляющее зрелище, от которого кровь стынет в жилах. У меня так и чешутся руки схватиться за камеру, просто ради того, чтобы показать ему, на кого он похож в такие моменты.

Том вздыхает, но возражать не пытается.

– Ничего он не прощелкал! Он только что сюда приехал! Мое здоровье – мое личное дело.

Джейми вне себя от гнева.

– Ты прекрасно знаешь, что это неправда. Ты наше общее дело. Пойди оденься по-человечески. Во сколько тут появятся рабочие? Халат и шпильки, ну надо же.

Он бросает очередной взгляд на Тома, словно и это тоже его вина.

– Давайте все немного успокоимся, – произносит Том своим всегдашним рассудительным тоном.

И этот тон, и слова всегда одни и те же. Не знаю почему, но на близнецов Барретт это всегда действует безотказно; за все эти годы ни разу не было ни одной осечки. Мы оба сердито фыркаем, и тут Джейми начинает смеяться.

– А ведь у меня был такой шанс стать единственным хозяином дома, – произносит он с ухмылкой.

Его уже отпустило, но это не отменяет того факта, что он придурок.

Том бросает в его сторону мрачный взгляд.

– Дарси, с тобой точно все в порядке?

Я вытаскиваю из грязи увязающий каблук.

– Да, я перепугалась, и от этого мне стало плохо с сердцем. И да, мы с удовольствием возьмем тебя третьим в нашу теплую кладбищенскую компанию. Считай, что ты официально приглашен.

– Гремлин, ты угробишь мою сестру, – говорит Джейми, обращаясь к Патти.

Собачка, поднявшись на задние лапки, пачкает грязными передними его дорогущие брюки. Втайне мой братец ее любит. Он чешет ей за ушком, и от удовольствия она тут же вываливает наружу крохотный розовый язычок. Потом он вспоминает про брюки:

– Брысь!

– Ты примчался сюда только потому, что у тебя было плохое предчувствие?

– Да, мое близнецовое чутье не давало мне покоя. И ты права, – добавляет Джейми, и это, кажется, первый раз за всю мою жизнь, когда я слышу от него эти слова. – Смотреть на это из окна совсем не смешно.

Я пытаюсь поплотнее запахнуть полы своего халатика, но он каждый раз упорно норовит разъехаться в каком-нибудь другом месте. То на бедре, то на груди, то еще где-нибудь. Том прав. Моя одежда не желает выполнять свои обязанности. В моей голове проносится воспоминание о прошлой ночи, и мы впервые за все время смотрим друг другу в глаза.

Волосы у Тома взъерошены, губы подозрительно розовые, зрачки черные и огромные, и это выдает его с головой. Он выглядит так, словно всю ночь кувыркался со мной в постели. Словно всю ночь я кусала, лизала и целовала его, доводя до края снова и снова, заставляя бессвязно стонать «пожалуйста, пожалуйста», не замечая, как минуты сливаются в часы. Кто знает, как я сама выгляжу? Скорее всего, точно так же.

Взгляд Тома прикован к чему-то у меня на шее, потом он с видимым усилием заставляет себя поднять глаза и с выражением мрачной сосредоточенности принимается разглядывать крышу дома.

– Давай, марш одеваться. Я хочу увидеть дом. – Джейми подходит к машине и возвращается с дорожной сумкой. – Том, спасибо, что встретил меня.

– Ты знал, что он прилетает? Какого рожна?

Том подхватывает Патти на руки.

– Я тебе говорил, – держится он, учитывая обстоятельства, невероятно хладнокровно. – Я долго не ложился, проверял ущерб от воды и увидел сообщение от мистера Непредсказуемого. Ты всегда летаешь исключительно в несусветную рань, да?

– Так дешевле, – лаконично отзывается Джейми.

– Ты озаглавишь так свою автобиографию? – интересуюсь я и ухмыляюсь, когда меня буравит взгляд его серых глаз.

– Даже не начинай. Чем это таким интересным ты занималась прошлой ночью? – Джейми запускает руки в мои волосы и умелыми пальцами взъерошивает их. Он считает, что мне так лучше. От его прикосновения я растекаюсь лужицей. – У меня такое чувство, что моя маленькая сестричка довела себя до изнеможения на ниве постельных утех, судя по засосу на шее. Ты уверена, что гналась за Патти, а не за каким-нибудь красавчиком?

– Ха-ха-ха! – сухо отзываюсь я.

– Это была одна из твоих задач. – Джейми устремляет взгляд на Тома. – Гонять всяких проходимцев, пока я не подыщу ей подходящего кандидата на роль мужа. Я так понял, вчера ночью ты не был на своем посту. Я тебя не виню.

Мой братец имеет в виду палатку и дождь. Теперь его взгляд устремлен на мои заляпанные грязью туфли.

– Серьезно, Дарс, пойди переоденься. Этот твой халат выглядит просто неприлично.

Он берет сумку и направляется к двери, на ходу роясь в карманах в поисках ключа.

Я успеваю с горем пополам доковылять до середины лужайки, прежде чем мои туфли полностью увязают в грязи.

– Помогите, тону!

Том вытягивает меня из грязи, обвив рукой мою талию, и последние несколько ярдов до моего личного туалета проносит меня на руках. Когда доставили две портативные гигиенические кабинки, Том собственноручно нарисовал маркером на двери одной из них схематическую фигурку женщины. Я испытываю острый приступ нежности к нему. Он опускает меня на металлические ступеньки, а Патти остается висеть на другой его руке. Если честно, это единственный способ путешествовать.

Его кожа пахнет как-то по-другому и очень приятно.

– Спасибо, – говорю я.

Чертов халат опять непристойно разъехался в стороны, и Том одной рукой пытается свести полы вместе, но безуспешно. Мои же мысли заняты тем, что, пока я стою на лестнице, наши глаза находятся на одном уровне. И губы тоже. Я наклоняюсь к нему, но он уклоняется.

Наконец он сдается:

– Можно я куплю тебе новый халат?

– Это был бы очень романтический жест. Только, чур, короткий и шелковый.

Я ухмыляюсь при виде его негодующего лица.

– Еще более короткий и шелковый, чем этот? Пожалуйста, не надо разгуливать в таком виде, ребята могут приехать раньше времени.

– Это был экстренный случай, и ты это знаешь. – Я прислоняюсь спиной к дверному косяку и закусываю губу. – Слушай, от нас пахнет друг другом.

– Тише ты! – отчаянно шикает он на меня.

Я скрещиваю босые ноги в лодыжках и смотрю на него, и в моем мозгу роятся блаженные мысли и эротические воспоминания, пока он наконец не обретает дар речи:

– Пожалуйста, прекрати смотреть на меня таким взглядом. Я разбудил тебя, чтобы сказать, что уезжаю в аэропорт. У нас даже состоялся вполне осмысленный диалог, хотя ты еле ворочала языком. – Он улыбается, несмотря на стресс. – Ты сказала: «Ладно, Валеска, валяй, езжай в свой аэропорт».

До нас доносится голос Джейми, эхом отдающийся от голых стен. Он с равной вероятностью может разговаривать как по телефону, так и вслух сам с собой.

– Клянусь, он не затыкался еще в утробе! Том, я с трудом могу ходить. Каждый шаг напоминает мне о тебе. Мое тело просто… сжимается. Теперь, когда ты побывал внутри меня, я постоянно ощущаю пустоту.

Его ресницы вздрагивают, и он сглатывает:

– Если бы он взял такси…

– Мы бы с тобой сейчас целовались на небесах. Все в порядке. Мы просто с ним поговорим.

– Что, прямо сейчас?

В его глазах мелькает паника.

Я захожу в туалет и закрываю дверь:

– Да, разумеется, прямо сейчас. Думаешь, я соглашусь лишиться того, что было у нас прошлой ночью, из-за моего брата? Если честно, я сама удивляюсь, насколько я спокойна.

Я мою руки и вытираю их одним из полотенчиков, оставшихся от Лоретты. Здесь у меня есть даже косметичка, но я смотрю на себя в мутное зеркало и понимаю, что никакая косметика мне не нужна. Тушь, размазавшаяся вокруг глаз, создает эффект смоки-айз, мои губы похожи на розовый зефир, на шее багровеет засос. Мальчишеская стрижка и девичье тело. Я выгляжу убийственно сексуально.

– Мне нравится, как я выгляжу. Ты не мог бы каждое утро приводить мой макияж в такой вид?

Том ничего не отвечает. Надеюсь, он еще там.

– Очень милый штрих получился. – Я открываю дверь и показываю на свою шею.

Потом протягиваю руку пригладить ему волосы, но он отступает назад:

– Нельзя ничего ему говорить. Нельзя.

– Ты большой мальчик, – возражаю я резким тоном, хотя моя собственная уверенность тоже начинает давать трещину. – А я большая девочка. Нам больше не восемь лет. Давай просто все ему расскажем, а там посмотрим. – Я кошусь в сторону дома. – Может, он вообще обрадуется. Обычно он не одобряет мой выбор. А ты отличный кандидат.

Кандидат на роль мужа. Эти слова Джейми проносятся у меня в мозгу. Они звучат так похоже на оригинал, что я вздрагиваю.

– Послушай меня, – говорит Том, и в его голосе звучит сталь. – Он не обрадуется. Он оторвет мне яйца.

– Я тебя защищу. Мне страшно нравятся твои яйца. Надеюсь, я вчера ночью достаточно недвусмысленно дала тебе это понять?

Его глаза говорят «да».

– Если мы ему скажем, ремонт гарантированно обречен на неудачу. – Том снова оглядывается на дом.

Небо на востоке уже розовеет, а значит, скоро начнут подтягиваться ребята. Тому куда сложнее, чем мне, он вынужден жонглировать кучей ролей сразу. Ему надо платить подчиненным и поставщикам. И заботиться о сохранности нашего наследства.

– Я же теперь у тебя на подхвате, глупенький. Мы одна команда.

– Если мы скажем Джейми, он разозлится и обидится. Он считает, что знает все, но такого поворота событий он никогда не предвидел.

– Ничего, переживет! – безжалостно отрезаю я.

– Он так давно в бизнесе, что ждет ножа в спину от кого угодно. Кроме меня. Я – один из немногих, кому он доверяет. Точно так же, как ты доверяешь мне. Безоглядно и безоговорочно. – Том слегка смягчается. – Ты не представляешь, какая это огромная ответственность.

– Может, он в душе романтик, – пытаюсь пошутить я, но на самом деле мне смешно даже от одной этой мысли.

– Он почувствует себя жертвой такого глубокого предательства, что будет спорить с нами по любому поводу просто из принципа. Если мы захотим покрасить дом в голубой цвет, он будет настаивать на розовом. Потребует вернуть обратно эту треклятую стену. Мне придется отменить все до единого заказы, которые я уже сделал. Он – тот единственный человек, который способен превратить мою жизнь в ад.

– Может, я стану второй. – Я бросаю в его сторону раздраженный взгляд. – Пойду, что ли, и в самом деле оденусь, раз уж мне предстоит поддерживать тебя в этом духовном и профессиональном кризисе.

– Не стоит недооценивать серьезность ситуации. Тебя-то в любом случае простят, Принцесса. – Теперь глаза Тома горят гневом. – А вот мне, если что, конец.

Том опускает Патти на землю и подхватывает на руки меня. Кажется, это для него ничуть не тяжелее, чем перенести через грязь маленькую собачку. Во всяком случае, он без малейших видимых усилий огибает угол дома, проходит мимо прудика и шагает по дорожке, ведущей к моей двери.

– Ты же знаешь, что он за человек. Пожалуйста, Дарси, давай не будем афишировать наши отношения, пока не будет готов дом. Если нам удастся выручить за него хорошие деньги… – Что именно тогда будет, Том не договаривает.

Он переносит меня через порог студии и смотрит на мой халатик. Никогда в жизни я не видела человека, сильнее раздираемого противоречивыми чувствами. Наверное, он уже сто раз пожалел о том дне, когда его нашли Барретты. Ноги у меня чистые, как у настоящей принцессы. Патти с недовольным видом шлепает следом за нами по грязи.

– Тебе никогда не приходилось беспокоиться о деньгах. А я вынужден о них беспокоиться.

– И я вынуждена. С чего, по-твоему, я пошла работать в бар?

Он оскорбительно фыркает:

– Да твои заработки наверняка не покрывают даже стоимость вина, которое ты успеваешь выпить за месяц.

– Зато они покрывают мою медицинскую страховку, – огрызаюсь я сердито. – Ты и в самом деле считаешь, что я вся из себя такая ленивая маленькая принцесса, которая тянет деньги из своих родителей? Да я ни цента у них не беру!

– Но если бы тебе понадобились деньги, твои родители без единого слова дали бы тебе сколько нужно. Я не хочу сказать, что это плохо, – добавляет он уже мягче. – Благодаря этому я могу спокойно спать по ночам. О тебе всегда будет кому позаботиться.

Это правда. Подо мной множество страховочных сеток. Если бы я даже все тут потеряла, то просто поехала бы жить в одной из многочисленных пустующих комнат в родительском доме. Мама небось еще бы и приносила мне завтрак в постель и открывала двери балкона, чтобы я могла полюбоваться океаном.

– К тому же ты у нас без пяти минут богатая наследница. Твое финансовое положение выглядит солидным. А мне нужны деньги. – На его губах появляется тень улыбки. – Думаешь, я по пятьдесят недель в году горбачусь на стройке исключительно ради собственного удовольствия? – Он тяжело вздыхает. – Боюсь, я не вынесу, если мой бизнес развалится, не успев толком раскрутиться.

У меня щемит сердце от сочувствия к нему. Я ни за что не хотела бы, чтобы он жил с ужасной смесью чувства собственной никчемности и стыда, которую я испытываю каждый раз при виде следов от шурупов на моей входной двери. Потом я вспоминаю, как последние три раза, когда я действовала под влиянием сиюминутного порыва, ничего хорошего из этого не вышло. Разорвала контракт на продажу участка, попыталась выкупить у Джейми кольцо.

И еще тот инцидент с «войди в меня», едва ли не через минуту после того, как я узнала, что Том свободен.

– Ладно-ладно. Я готова ждать, если ты считаешь, что это наилучшая стратегия. Ты же знаешь, я сделаю все, чтобы помочь тебе. Дурацкий Джейми! – Я смотрю в вырез халатика на свой пирсинг. Том вдохнул в него жизнь. Прикосновение шелка к коже невыносимо. – Он вообще никогда не берет на работе никаких отгулов.

– Но он здесь, и это твой шанс снова стать ему лучшим другом.

– Его лучший друг – это ты, – возражаю я, и Том качает головой.

– Ну как ты каждый раз умудряешься все истолковать неверно? Это ты. Его лучший друг – ты, и все это время он места себе без тебя не находил. Если вы оба сейчас это не поймете и не плюнете на вашу дурацкую бессмысленную ссору, для вас обоих может быть уже слишком поздно. Не стоит жертвовать вашими отношениями ради меня. Вы близнецы. А я – приблудыш с другой стороны улицы.

– Неправда! – Я вижу всю широту того, что он пытается сделать: восстановить отношения близнецов. – До чего же это в твоем духе. Пожертвовать собой, все починить и отступить в сторону. Слиться с фоном. Нет уж, только не в мою смену.

– Эй, ребята, вы где? – кричит от задней двери Джейми. – Том, что там творится с потолком на кухне?

– На кухне? – с ужасом в голосе переспрашивает Том. – Я сейчас. Дарси, прошу тебя, – понизив голос, добавляет он. – Пожалуйста, помоги мне не сойти с ума.

– Тогда давай сюда свой телефон, – требую я, и он сует его в крохотный карман моего халатика. – Где ходит этот бездельник Крис? Он должен уже давным-давно быть здесь. Может, позвонить ему и устроить разнос?

– Я был бы тебе очень признателен, – говорит Том и успевает отступить на несколько шагов назад за мгновение до того, как задняя дверь с грохотом распахивается.

Меня охватывает ощущение дежавю. Кажется, мы с ним всегда стояли слишком близко друг к другу.

– Хватит тратить попусту его время! – рявкает на меня Джейми, с топотом спускаясь по ступенькам задней лестницы. – У нас тут дел невпроворот! Надеюсь, Том, ты приведешь эту лестницу в порядок.

Джейми подходит к переносным гигиеническим кабинкам и открывает дверь в мужскую.

– О нет, только не это!

Он заходит в мою.

– Это мой туалет!

Ну вот, теперь мне еще сильнее хочется плакать. Я со вздохом прикрываю глаза ладонью.

Наверное, надо довериться Тому и попытаться взглянуть на ситуацию его глазами. Я вижу все, что он может потерять, яснее, чем мои собственные потенциальные убытки. Он всегда будет нести меня на руках. И никогда не споткнется и не уронит.

Но я ничего не могу с собой поделать. Я столько раз чувствовала себя так в прошлом. Мое не уверенное в себе, ершистое эго говорит:

– Значит, то, что было у нас с тобой прошлой ночью, – это просто одноразовый секс.

– Разумеется, нет. Но пока Джейми здесь, я не могу к тебе прикасаться. А ты не можешь на меня смотреть. Мы должны вести себя так, как будто… как будто между нами ничего нет.

– Ах, значит, между нами ничего нет. – Его слова задевают меня за живое, и я театральным шепотом произношу: – Удивительное дело, а мне вот почему-то не кажется, что между нами ничего нет. Мне кажется, что прошлой ночью каждый дюйм Тома Валески принадлежал мне. Неоднократно. Снова и снова… и столько раз, сколько за эту ночь, я не кончала никогда в жизни.

Мои слова вызывают цепную реакцию: мое тело напрягается, его тоже, и мы как по команде косимся в сторону постели. Она выглядит как поле боя. Нам обоим хочется оказаться там, на этих смятых простынях. Лежа, сидя, стоя, как угодно, лишь бы двигаться в едином ритме, слившись в одно целое.

Я согласилась бы заняться с ним сексом даже на листке бумаги, на котором была бы нарисована эта постель.

Приподнимаюсь на цыпочки, ладонью обхватываю за шею и притягиваю его голову к себе. Наши губы встречаются. Все происходит молниеносно. Он отдает мне все, что у него есть, в мгновение ока, с такой страстью, что у меня темнеет в глазах. В мои ягодицы упирается что-то твердое; я прижата к краю моего рабочего стола, а ноги Тома уже раздвигают мои ноги. Десять секунд. Клянусь, на то, чтобы снова оказаться внутри меня, у него ушло бы максимум еще десять.

– Черт! – выдыхает он шумно. – Ты видишь, что я имею в виду? Мы не можем заниматься этим по всей стройке.

– Да уж! – Я кладу руку на горло, где, как лягушка, устроилось мое сердце. – Если мы не будем держать себя в руках, я окажусь на третьем месяце беременности твоей великанской тройней еще до того, как дом будет официально выставлен на продажу.

Его плечи содрогаются. Он круто разворачивается и, кажется, намерен вернуться и закончить то, что мы только что начали. В полную силу. Каждая струнка в нем напряжена. Господи, какие у него глаза! На секунду мне становится страшно. Похоже, я разбудила что-то, с чем не уверена, что смогу справиться.

Но он обладает силой воли, которой не обладаю я, и я вижу, как он сознательным усилием вновь овладевает собой.

Я скрещиваю ноги и безуспешно пытаюсь поплотнее запахнуть полы халатика.

– Ты считаешь, что сможешь перестать делать то, что ты со мной делаешь, еще на три месяца? Думаешь, мы сможем все это время притворяться?

Его тело говорит «нет». И тем не менее он отвечает:

– Я притворялся в твоем присутствии с тех самых пор, как вошел в пубертат. Продержаться еще несколько месяцев я в состоянии. Послушай, вчера ночью я думал, что у нас еще будет время, и не сказал тебе одну важную вещь. – Вид у него сокрушенный. – Дарси, ты ведь знаешь, что я отношусь к тебе по-особому, правда?

– Я знаю, что ты меня любишь, – отзываюсь я без колебания. Вчера ночью он взорвал мой мир вдребезги. Его любовь впечатана в мою кожу и поцелуями вплавлена в каждую клеточку моего тела. – Как еще ты можешь ко мне относиться?

Том разражается смехом:

– Отличный пример фирменной барреттовской самоуверенности, которая так мне нравится. – Он решает рискнуть и, приблизившись на шаг, легонько целует меня в щеку. – Да. Я тебя люблю. Но ты не догадываешься даже, как сильно.

– Не волнуйся! – Я провожу ладонью по его щеке и целую в ответ. – Я это знаю. Ты всегда находил способ донести это до меня, так или иначе.

Джейми, вероятно, сейчас вытирает руки или роется в моей косметичке. Может, даже осторожными движениями наносит под глаза консилер. С него вполне станется.

– Нет, ты не знаешь. Принцесса, ты та единственная девушка, о которой я даже мечтать не смел. – Он касается губами моего виска. – Пожалуйста, ради меня, продержись еще немножко. Прошу тебя.

– То-ом! – доносится до нас голос Джейми.

Раздвижная дверь закрывается за Томом, и он исчезает.

Я тяжело опускаюсь в его офисное кресло. Господи, во что же мы с ним вляпались прошлой ночью?! Может, мы вовсе ни в каком не в пузыре. У меня такое чувство, что все пространство заполняет сдувающийся шелковый воздушный шар. Он переливается всеми цветами радуги, он способен взмыть ввысь и унести нас в заоблачные дали, но один ненадежный шов может положить всему этому конец.

И тем не менее мне нужно научиться быть оптимисткой. Ведь Том же не порвал со мной. Наоборот, он попросил меня ждать его. Он любит меня. Я потягиваюсь в блаженной уверенности: он мой, он будет моим всегда, пока не умрет.

И тут, прокручивая в мозгу последний кусочек нашего с ним разговора, я осознаю одну вещь, от которой мне становится тошно.

Я сделала ту же самую ошибку, что и в свои восемнадцать. Он любит меня? Я знаю.

Я способна только брать, брать и еще раз брать. Я никогда не говорю о чувствах с мужчиной, с которым у меня был секс. В моем мозгу просто-напросто отсутствует эта логическая цепочка – ответить на признание тем же.

– О черт! – произношу я вслух.

Патти смотрит на меня, склонив головку набок, озадаченная отчаянием в моем голосе.

– Патти, я не сказала ему, что тоже люблю его!