Мои 99 процентов Торн Салли
– Душусь я ради себя, любимой. Еще не хватало переводить духи ради мужского обоняния! Так что он – никто, – добавляю я с нажимом при виде досадливого выражения, которое мелькает в его глазах.
– Я пытаюсь поговорить с тобой о том, что происходит в твоей жизни. С кем ты встречаешься?
Такое впечатление, что он зачитывает вслух свою роль по сценарию. Под дулом пистолета. Может, это Джейми велел ему доложить обстановку?
– Он бы тебе не понравился, да и словом «встречаться» я бы это не назвала, – произношу я безразличным тоном и, протиснувшись у него под мышкой, выскальзываю из комнаты. – Можешь сегодня опять ночевать в моей кровати. Я лягу на диване, когда приду. Тут неподалеку есть тайский ресторанчик с доставкой, меню на холодильнике. Передавай Меган привет.
Его шаги упорно преследуют меня сзади.
Я единым движением на ходу хватаю ключи, сумку и куртку. Ни одной лишней секунды вариться в атмосфере этого неловкого напряжения я не намерена. Поймаю такси на улице у магазина. Я торопливо выскакиваю из дому и иду по дорожке. Том не отстает.
– Дарси, такое впечатление, что ты бежишь из дома. Боишься, что тебе придется всерьез задуматься о пустых бутылках и о твоем сердце?
Если он продолжит давить на меня, я выложу ему, в чем проблема: во-первых, мне до смерти хочется расстегнуть ширинку его брюк. Во-вторых, я просто дрянь, если позволяю себе такие мысли о мужчине, который почти женат.
В-третьих, я так завидую Меган, что будь у меня комбайн, то спрессовала бы ее в брикет комбикорма!
Но это всегда были мои проблемы.
– Думаю, тебе лучше не идти за мной дальше. – Я разворачиваюсь и делаю несколько шагов в обратном направлении. – Если только ты не хочешь выйти за ворота. Это может оказаться слишком интересно. Практически как настоящая жизнь.
Валеске отчаянно хочется вернуть меня обратно за ограду, где со мной не может случиться ничего плохого. Я вижу это – его напряженную позу, руки, сложенные по бокам. Охранять и тащить, вот что он хочет делать.
– Я собирался начать завтра с утра пораньше. Дарси, пожалуйста, останься сегодня вечером дома.
Ну уж нет, я не позволю себе впасть в режим принцессы под его теплым крылышком. Так и совсем размякнуть недолго. Мне нельзя в одиночку находиться под одной с ним крышей.
– Не-а.
– Я пообещал всем, что буду за тобой приглядывать, – делает он еще один заход, прежде чем до него доходит, что он натворил.
Это лишь заставит меня удвоить скорость.
– Не могу, – бросаю я в ответ. – Я за себя не отвечаю.
У него отвисает челюсть, а я разворачиваюсь, и теперь ему остается лишь слушать топот моих ботинок. Даже не оглядываясь, я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что он провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь из виду.
Он всегда так делает.
Том выводит «ДЖЕЙМИ СПОРТ» на коробке со спортивным барахлом моего брата. Мы замахнулись на невозможное: пытаемся освободить его комнату.
– Ну, как прошел вчерашний вечер? Ты, похоже, пришла довольно поздно.
– Да еще даже полуночи не было. Хотя, наверное, для такой ранней пташки, как ты, это и есть довольно поздно.
– Хорошо провела время?
Держится он несколько чопорно.
– Ну да.
На самом деле хорошо мне не было ни секунды. Я не встречалась ни с Винсом, ни с кем-то еще из знакомых. Я в одиночестве езжу за границу, так что к отсутствию компании мне не привыкать. И тем не менее что-то изменилось.
Мне до смерти хотелось вернуться домой. Завалиться на диван и включить какой-нибудь фильм, и чтобы Патти бегала вокруг, цокая коготками, а Том ходил по комнатам. И чтобы время от времени он подходил взъерошить мне волосы и звенел ложкой, размешивая сахар в кружке с чаем. Чтобы отделаться от этих диких фантазий о семейном уюте, я засела в «Макдоналдсе» и принялась заедать тоску карамельным мороженым, а потом, когда была уверена, что Том уже лег, поймала такси и поехала домой. Трусишка зайка серенький.
«Надо бы мне найти себе другое место для сна», – сказал Том, когда я утром чистила зубы, и я порадовалась, что в тот момент стояла с полным ртом зубной пасты, потому что в противном случае могла бы на автомате ответить: «Нет, не надо бы».
Тот неловкий момент вчера вечером он милосердно обходит молчанием. Он такой.
Я пытаюсь последовать его примеру:
– А Джейми сейчас наверняка сидит за своим столом и тычет пальцем в калькулятор. В то время как я тут тружусь в поте лица, ты свидетель. Хм, а он, я смотрю, любит книжки про чуваков, которых подставило правительство.
Я складываю кучу книг в коробку.
– Книжки про чемоданы денег. С короткими главами, – говорит Том и выгребает из-под кровати какое-то барахло.
В свое время он перечитал немало книг, доставшихся ему от Джейми.
– Женщины с призывными алыми губами. Скоростные яхты в Монте-Карло.
Я выбираю томик с револьвером на обложке, и он сам собой раскрывается у меня в руках на постельной сцене. Я прислоняюсь к кровати и погружаюсь в чтение.
– Недолго же ты протрудилась в поте лица, – замечает Том, отрываясь от складывания в кучку гантелей Джейми.
Я поднимаю палец. Сцена в книжке достигла своего взмыленного апогея с охами и вздохами, и я морщу нос.
– Ну вот, теперь мы с Джейми прочитали одну и ту же постельную сцену и она в головах у нас обоих. – Меня передергивает. – Ну почему я не могу жить спокойно, без всяких глупостей?
– Понятия не имею, – смеется Том.
Он забирает у меня книжку и, к моему изумлению, тоже принимается читать ту же самую сцену. Потом переворачивает страницу, сосредоточенно хмуря брови, словно готовится к экзамену.
Я смотрю, как его глаза бегают вдоль строчек, вбирая все эти слова, от которых бросает в пот.
Мое сердце выворачивается наизнанку, отправляя по венам новую волну крови, и, кажется, щеки у меня начинают пылать. Если я так себя чувствую, просто глядя, как Том читает эротическую сцену, лучше мне, пожалуй, не позволять своему воображению сделать следующий логический шаг.
Все, поздно. Эти большие руки с костяшками, похожими на грецкие орехи, и аккуратно подстриженными ногтями. Такие руки хочется ощущать на своем теле везде и сразу. Теперь я представляю себе, как его мускулистое тело со всей своей мощью обрушивается на меня, распластывая под собой и вонзаясь в меня все глубже и глубже, до самого…
Он резко захлопывает книгу, и я так же резко выныриваю из своих грез.
– М-да, откровеннее некуда. – Том бросает книгу в коробку, но в его глазах нельзя прочитать ровным счетом ничего.
Увидит он в этой сцене приглашение или нет?
– Кажется, героев этих книг можно было бы с успехом использовать вместо отбойных молотков.
Том смеется:
– И в тех, что написаны в семидесятых, всегда упоминаются бюстгальтеры. Мне было уже лет семнадцать, когда до меня дошло, что это не что иное, как лифчик.
– Ты был довольно наивным мальчиком. Там обычно везде гордо вздыбленная плоть и завитки волос на холмике страсти. – Я пыхчу, поднимая вторую наполовину заполненную книгами коробку. – И все женщины достигают оргазма после восьми энергичных фрикций. «О Ричард! Дай мне перевести дух».
Я пишу на коробке: «ПОХАБНОЕ ЧТИВО ДЖЕЙМИ».
Том забирает у меня маркер и зачеркивает первое слово:
– Мне помнится, Лоретта очень уважала литературу пикантного свойства.
– Пока вы там вели здоровый образ жизни на горнолыжных курортах, – фыркаю я, – я тут в одиночестве занималась самообразованием путем чтения ее эротических романов. М-да, это многое объясняет. Чего теперь удивляться, что у меня в гостиной свалено секс-игрушек на многие тысячи долларов.
– Я иногда засовывал нос в ее книги, – признается Том. Уголок его губ ползет вверх в улыбке.
– Не может быть! – смеюсь я. – А с виду такой был приличный мальчик.
– Когда Джейми уходил в туалет или Лоретта отлучалась сделать сэндвичи, я успевал прочесть абзац-другой. Так что половое воспитание я получил в этом самом доме. – Он принимается складывать барахло в новую коробку. – Оно, конечно, было несколько отрывочным, но в конечном итоге мне все-таки удалось разобраться, что к чему. Но да, оно породило у меня несколько… нереалистичные ожидания.
Мне до смерти хочется уточнить, что он имеет в виду, но я лишь говорю:
– И у меня тоже, приятель.
Я выписываю уйму чеков, которые мое тело не в состоянии обналичить. С моим сердцем особенно-то не разбежишься, но парни, которых я выбираю, ничего об этом не подозревают. «ИЗВРАЩЕННЫЕ ФАНТАЗИИ ДЖЕЙМИ», – пишу я на второй коробке. Потом пытаюсь примостить ее под мышкой и, случайно задев углом коробки проколотый сосок, взвываю от боли и хватаюсь за грудь.
– Тебе плохо?
О господи! Том решил, что у меня прихватило сердце.
– Это всего лишь пирсинг. Хотя прошло уже черт знает сколько времени, он постоянно напоминает мне о себе. Такое впечатление, что он вживлен прямиком в мой мозг.
Том переваривает услышанное. Я не могу понять, вызывает это у него отвращение или нет.
– Аж зубы сводит от боли.
– Зачем он тебе понадобился? – обморочным голосом спрашивает Том.
– Это красиво.
С несвойственной ему резкостью он выхватывает у меня из рук коробку и идет в гараж. Я плетусь за ним.
– Все, хватит с тебя на сегодня. Ты почти все уже здесь сложила. Даже Джейми не смог бы обвинить тебя в том, что ты проявила недостаточное усердие.
Я иду обратно в дом за другой коробкой:
– Я сама отнесу. Я. Сама. Отнесу.
Торопливо прислушиваюсь к своему организму. Сердце стучит как часы. И вообще все в полном порядке. За исключением того, что Том припарковал свою гору мышц аккурат в дверном проеме.
– Подвинься.
– Не дождешься! – Он берет коробку. – Лучше ты будешь в бешенстве, чем без сознания.
Он уходит.
В знак протеста я принимаюсь набивать коробку ботинками Джейми.
– Может, мне доверят нести хотя бы эти чертовы ботинки! – говорю я Диане, которая уютно расположилась на подоконнике. Готова поспорить, она строит планы поспать на кровати Тома. – Живи мечтой, девочка.
Ботинки в коробку я сваливаю как попало. Все равно Джейми наверняка уже обзавелся целой батареей новой обуви. Уезжал он всего с одним чемоданом. Вот как торопился сбежать, чтобы не прибить меня под горячую руку.
Возвращается Том.
– Спасибо, что пустила меня в свою комнату. Так хорошо я, кажется, не спал уже много лет. Твой матрас – это…
Он не может подобрать подходящего слова. И я его понимаю.
– Если я когда-нибудь и выйду за кого-нибудь замуж, так за этот матрас. Вот потому я так много дрыхну.
Жизнь уже успела изрядно меня укатать. Когда я путешествую, мне приходится ложиться вздремнуть днем. Мы с Томом переворачиваем обыкновенный матрас на старой кровати Джейми и застилаем ее чистым постельным бельем в мелкий цветочек.
– В путешествиях я скучаю по своей постели так, как не скучаю по людям.
– Надо очень сильно любить путешествовать, чтобы ради них уезжать от такой постели.
– Ты не поверишь, но я действительно очень сильно люблю путешествовать. Клянусь, если мой паспорт спрятал Джейми, я ему никогда в жизни этого не прощу.
– Ты что, серьезно? – с сомнением в голосе спрашивает Том; мои слова явно задели его за живое. – Ты же преувеличиваешь, правда?
– Любой, кто хоть немного со мной знаком, знает, что ничего хуже со мной и сделать нельзя. Я ненавижу вынужденно сидеть на одном месте.
Мы с Томом в кои-то веки оказались наедине, но почему-то опять обсуждаем моего брата. Когда уже это прекратится?
– Ты уверен, что поместишься на этой узкой кровати?
Когда Джейми жил здесь, никакой личной жизни у него особо не было; отсюда и все эти книги.
– Конечно помещусь. Не забывай, когда начнется ремонт, я буду жить в палатке на улице, – после секундной паузы отзывается Том. – Эй, а это что такое?
Он вытаскивает из-под кровати большой холст в раме, и мы прислоняем его к стене. Это фотопортрет, за который я получила Росбурговскую премию. И запечатлен на нем, разумеется, не кто иной, как мой братец.
– В тот вечер он был просто в ударе, – говорю я, и мы оба смотрим на Джейми.
Он в ответ молча смотрит с фотографии на нас.
Без ложной скромности, это феноменальный снимок. Да, затвор камеры спустила я, но приписывать весь успех исключительно мне было бы нечестно. Спасибо тут стоит сказать тому, как лицо Джейми взаимодействует со светом и тенью. В вечер присуждения премии он буквально упивался своим умом и красотой. И шампанским, разумеется. У меня было такое чувство, что это он выиграл премию, а не я. Мне пришлось раздавать интервью, как самой молодой лауреатке, и смотреть, как Том под руку с Меган дефилирует где-то в толпе.
– Он тогда переспал с двумя официантками, которые разносили коктейли, за одну ночь. С двумя.
Том выглядит совершенно ошарашенным, будто такое невозможно физически. Кажется, мысль о том, чтобы изменить Меган, никогда даже не приходила ему в голову. Рука у меня начинает подергиваться в поисках ключей от комбайна, и я поспешно принимаюсь нести всякую чушь.
– Ну, если ты твердо решил перенести все коробки без моей помощи, вон там стоят последние пять, и будем считать, что с этой комнатой покончено. Джейми все равно, скорее всего, не поверит, что я тебе помогала. Надо, наверное, пропитать платок моим птом, чтобы он мог сдать его на анализ в лабораторию для подтверждения.
– Ты просто из кожи вон лезешь, пытаясь доказать, что способна работать больше, чем он. Вечный бой, и конца-края ему не видно. – Том смотрит на портрет с выражением, которое я не могу расшифровать. – Вы только и делаете, что грызетесь друг с другом. Не хотите попробовать ради разнообразия побыть друзьями? Когда такое все-таки случается, это просто потрясающе. – Он улыбается при воспоминании.
– Я должна продемонстрировать, на что способна. Каждый раз, когда я без предупреждения кому-то звоню, у всех начинает дрожать голос. «Алло?» Как будто они воображают, что я звоню им попрощаться перед смертью. Вот почему мне нравятся ребята вроде Винса. Они не обращаются со мной как с инвалидом.
– Винс, – произносит Том, ухватившись наконец за имя. Он крутит его в уме, точно одну из гадальных карт Лоретты. – Винс… Случайно, не Винс Хаберфилд из школы?
– Он самый. Он то ли не в курсе про мое сердце, то ли забыл про него, так что, когда мы с ним тусуемся, он не поднимает вокруг этого шума.
Выражение лица Тома мне не очень нравится, поэтому я отправляюсь на кухню и откапываю из-под горы макулатуры меню местной пиццерии, у которой есть доставка.
– Заказать тебе пиццу, пока я не уехала к Трули?
Дурацкий вопрос. Разумеется, заказать.
Теперь он сидит на своей свежезастеленной кровати.
– Ты встречаешься с Винсом Хаберфилдом? Ну и как, в кого превратился этот маленький говнюк?
– Он все такой же говнюк. И я с ним не встречаюсь.
Я протягиваю руку и держу ее в воздухе, пока до него не доходит, чего я хочу. Он протягивает мне свой телефон. Я заказываю пиццу, которую он любит, и отдаю ему телефон.
– Скажи что-нибудь.
Том продолжает молча сидеть на кровати. Не знаю, что происходит у него в голове, но, похоже, много чего.
– Вижу, ты не слишком рад. – Я похлопываю его по плечу. – Что, не хочется докладывать Джейми плохие новости?
– Я никому ничего не докладываю, – цедит он сквозь зубы.
И тем не менее он – все еще он. В его глазах, когда мы смотрим друг на друга, не загорается тот волчий огонек, который я опасалась там увидеть.
– Эй, не надо меня осуждать. Ходить по свиданиям – ужас кошмарный. Радуйся, что у тебя нет необходимости об этом беспокоиться.
– Кажется, ты говорила, что не встречаешься с ним. – Черт, он меня подловил! – Ну, теперь у меня есть необходимость об этом беспокоиться. – Он трет ладонью лицо.
– В твои задачи не входит за мной приглядывать, – говорю я самым твердым своим голосом. – Даже если тебе этого очень хочется, ты не мой парень и это не твоя зона ответственности.
Из его груди рвется что-то похожее на беззвучный протест, и он со стоном закрывает лицо руками. На него жалко смотреть. У него вскипает мозг только от одного факта нахождения со мной под одной крышей.
Так, пойду-ка я отсюда. Один неверный шаг – и он сделает мне ручкой, как сделал Джейми.
– Я поехала к Трули. Оставь мне пару кусков пиццы.
Одежда на мне вся в пыли, но переодеваться я не стану. Ключи, кошелек, туфли, на выход. Я – королева молниеносного выхода. Практически выпрыгиваю из собачьей дверцы.
– Пока!
– Подожди! – кричит Том из глубины дома.
Голос у него удивленный.
Патти выскальзывает за дверь следом за мной.
– Эй, а ну домой! – Я бегу за ней до самой улицы и подхватываю на руки. – Плохая девочка!
Я вижу приближающуюся машину, причем явно не та, которая доставляет пиццу. Иначе это была бы мгновенная чудо-доставка. Нет, подъезжает тарахтящая черная машина. И я ее знаю. На спринтерской скорости мчусь обратно к входной двери под аккомпанемент стучащей в ушах крови и сую Патти Тому в руки.
– Все, пока.
Черная машина останавливается в самом узком месте подъездной дорожки, заблокировав мой автомобиль, и двигатель глохнет. Водительская дверца открывается.
Для своего появления Винс выбрал то ли самый удачный момент, то ли самый неудачный момент из всех возможных.
Глава 9
Подобные моменты внушают мне уверенность в том, что Лоретта лежит на животе где-нибудь на облаке и поедает попкорн, заставляя машину Винса двигаться по Марлин-стрит самую чуточку быстрее. Нарисуйся он тут на две минуты позднее, меня бы уже и след простыл, а Винс проехал бы себе мимо.
Он огибает капот машины, видит нас с Томом и на мгновение запинается, но быстро приходит в себя и присаживается на капот. Легок на помине.
– Ты по-прежнему без телефона.
Это его способ сказать: «Мы давно не виделись, я соскучился, и это удар по моему самолюбию».
Я смотрю на него и понимаю, что с моих глаз спала пелена. Это Том подправил мне оптику. Винс худой как щепка, бледный и темноволосый, с ног до головы одетый в черное. Весь в татуировках. С темными кругами под глазами и видом мятущейся творческой личности. Он обхватывает сигарету ладонями, вспыхивает огонек – и через секунду он уже выпускает в воздух струю сизого дыма.
– Решил вот заскочить к тебе. – Винс явно терпеть не может ситуации, в которых он вынужден перед кем-то объясняться или оправдываться. Я никогда от него этого не требовала. Еще одна затяжка, и взгляд его синих глаз устремлен куда угодно, но только не на меня. – Но я вижу, ты тут не скучаешь. Том Валеска, верно? Сто лет тебя не видел, приятель. Как жизнь? Милая собачка.
– Отлично, – со смешком произносит Том. Патти он держит на одной руке. Выражение мордочки у нее, как у жабы. От сигаретного дыма она чихает. – Лучше не бывает.
– У меня тоже все в порядке, – подпускаю я шпильку в сторону Винса.
Он лишь молча ухмыляется в ответ и окидывает меня откровенным взглядом.
– Не сомневаюсь, – наконец произносит он и, прищурившись, оценивающе смотрит на Тома. – Ты собрался ремонтировать дом?
– Угу, – отзывается Том.
– Давно пора. Он разваливается на части. Ты будешь жить прямо тут?
Винс косится на фургон Тома, прикидывая, с какими неудобствами лично для него это может быть сопряжено.
Том скрестил бы руки на груди, если бы не держал Патти.
– Я буду тут. Каждый день на протяжении следующих трех месяцев. Она будет заниматься ремонтом вместе со мной.
Винс обдумывает услышанное.
– Я слышал, ты вчера вечером меня разыскивала. Ленни написал, что видел тебя «У Салли». – Он помахивает ключами от машины. – Давай съездим куда-нибудь.
– Делать мне больше нечего, тебя разыскивать. У меня на сегодняшний вечер другие планы. Отвали, придурок!
– Вау! Я чувствую себя униженным и использованным. Я ей нужен только для одного, – добавляет он с кривой ухмылкой, обращаясь к Тому.
Строго говоря, тут он прав. Том возводит глаза, словно просит у небес сил. Такими темпами мне очень скоро придется рыть маленькую узкую могилку.
В последние несколько лет мы с Винсом время от времени использовали друг друга в те непродолжительные периоды, когда я появлялась в городе. Я даже не предупреждаю его, когда уезжаю, потому что кому есть до этого дело? Уж точно не ему.
Секс с Винсом – это примерно как поход в спортзал: после него чувствуешь себя немного лучше, пока твое разгоряченное тело остывает, но регулярно изобретаешь какие-нибудь предлоги, чтобы никуда не идти.
За свою жизнь Том перевидал достаточно моих бойфендов, чтобы уяснить: лучшая тактика в обращении с ними – это вести себя до отвращения вежливо.
– Винс, где ты сейчас работаешь?
Никому бы даже в голову не пришло, что не далее как две минуты тому назад он называл этого самого Винса маленьким говнюком. Сейчас на его безупречных губах играет столь же безупречно любезная улыбка.
Винс косится на наклейку на фургоне Тома:
– У меня сейчас как раз перерыв между контрактами. Пытаюсь уговорить Дарси замолвить за меня словечко у нее в баре, но она упрямится. Впрочем, я уже подумываю, не заняться ли ремонтами.
Он делает многозначительную паузу ровно той длины, в которую уместилось бы предложение работы.
– Делать мне больше нечего, кроме как нянчиться с тобой в баре, – качаю я головой. – Вот уеду, и работай там на здоровье.
– А что ты думаешь о том, что она приходит домой с работы в синяках? – Том буравит Винса взглядом.
Винс осматривает меня, но не видит ничего предосудительного.
– Она умеет за себя постоять. Не завидую я тому, у кого хватит глупости ее обидеть. – Потом, смешавшись под взглядом Тома, неуклюже добавляет: – Дарси, я надеюсь, с тобой все в порядке?
– Жить буду. И да, ты прав. Я умею за себя постоять.
Мне нравится тот мой образ, который сложился у Винса. Крутая девчонка, не нуждающаяся в спасителях.
– Кто это сделал? – В его голосе больше любопытства, нежели возмущения.
– Кит, – фыркаю я, – тот здоровый безмозглый громила.
– Ничего себе! – присвистывает Винс. – Ты в курсе, что он к тебе неровно дышит? Об этом все знают. Ребята над ним уже ржут.
– Могли бы и мне рассказать. Может, у нас стали в водопроводную воду добавлять «Виагру»? По-моему, я никогда не была похожа на секс-бомбу. – Я принимаюсь ковырять гравий носком ботинка. Ну почему я все время забываю, что не стоит шутить со всеми направо и налево? – Он пытался сказать мне то, что я не горела желанием слышать. И схватил меня за руку, чтобы заставить его выслушать. Ничего более. Это не было насилие. Он просто ездил мне по ушам.
Все это я пытаюсь объяснить Тому.
– Это была попытка схватить другого человека на работе. В результате которой у этого человека остался синяк. Это совершенно недопустимо!
Глаза Тома горят оранжевым огнем. В моем черно-белом мире это единственный цвет. На один сумасшедший головокружительный миг меня охватывает желание оказаться в его объятиях и чтобы эти огромные ручищи бережно прижали мою голову к этой широкой груди. Тогда никто не осмелился бы наставить мне синяков.
– С этим малым лучше не связываться, приятель, – советует Винс Тому. – Он настоящий верзила. – Винс замечает выражение лица Тома и отводит глаза; его губы кривятся в усмешке, которую наполовину скрывает сизый дым. – Хотя ты, может, и справишься. Ты явно завсегдатай качалки.
– Не-а.
– Такое тело бывает от тяжелого труда, – говорю я Винсу.
От его насмешливых, с сексуальным подтекстом подколок я начинаю раздражаться. Разговаривать с Винсом – все равно что пытаться насадить живого червяка на рыболовный крючок.
И тут меня пронзает мысль, от которой мое сердце готово остановиться. Мы с Винсом – два сапога пара. Как Том вообще меня выносит? Вот черт! Не просто так я связалась с Винсом: он – это я. Пирсинг у него в языке подмигивает мне в тусклом свете. Мой собственный пирсинг подмигивает ему в ответ из чашки лифчика под одеждой. Мы с ним так похожи, что могли бы быть близнецами.
– Серьезно, мне нужно ехать. – Я открываю дверцу машины. – Ты меня запер.
– А она мастерица сбегать, да? – говорит Том Винсу, и в его тоне неожиданно прорезаются товарищеские нотки.
– Да уж, в этом она профи. Ну, что еще у тебя нового, приятель? Я слышал, ты женишься на той сексапильной брюнетке? Поздравляю!
Я выболтала это Винсу во время одного из моих грустных алкомарафонов в баре «У Салли». Я и не думала, что он на самом деле меня слушал. Бог весть, что еще я тогда наговорила.
Щеки у меня начинают пылать от смущения. Связка ключей ведет себя как последняя сволочь, все ключи перепутались и сцепились друг с другом. Я принимаюсь яростно ими трясти, чтобы не слышать ничего о грядущей свадьбе. Я этого не вынесу.
– Нет, мы разошлись, – перекрывает звон ключей голос Тома.
Я вихрем оборачиваюсь и, недоуменно сведя брови, смотрю на них обоих. Том никогда не лжет. С чего ему вдруг понадобилось говорить неправду сейчас?
– О! Мне очень жаль.
Кажется, эта новость огорчила Винса. Он переводит взгляд с меня на Тома, что-то обдумывая, потом, видимо, приходит к какому-то решению и, оторвав свой зад от капота машины, давит каблуком окурок и неторопливо направляется ко мне. Ботинки у него практически ничем не отличаются от моих.
Он обнимает меня за талию и, обдав тошнотворным никотиновым выхлопом, шепчет в ухо:
– Ты сегодня совершенно неотразима. Заезжай вечерком. Я как следует оттрахаю тебя.
Его нижняя губа щекочет мочку моего уха.
Надеюсь, у Тома не слишком острый слух.
Винс говорил вещи и похуже, с куда более грязными подробностями, но сейчас я отшатываюсь и отталкиваю его:
– Отвали!
У обочины тормозит машина доставки пиццы.
– Я заберу, – отрывисто произносит Том и, спустив Патти на газон, принимается рыться в кармане в поисках бумажника.
– Ну, брось. Я умею быть убедительным, и ты это знаешь.
Винс любит, когда я разыгрываю неприступность. Он точно такой же, как посетители нашего бара, которым нравится, когда с ними обращаются как с грязью. Зуб даю, будь я уступчивой и податливой, он потерял бы ко мне всякий интерес с первого же раза.
– Увидимся, Дарси, – говорит Том и скрывается в доме вместе с пиццей.
Читать бесплатно другие книги:
