Мои 99 процентов Торн Салли
– И почему я не удивлен?
Тут начинает трезвонить телефон Тома, уже успевший подзарядиться от моего портативного аккумулятора. Судя по отчаянию в его взгляде, утро сегодня не задалось с самого начала.
– Эй, нечего таращиться! – бросает Том Алексу, прежде чем взять трубку.
Вид у Алекса становится как у побитого щенка. Не отрываясь от телефона, Том подходит ко мне и нервно заправляет выбившуюся из-под майки бретельку лифчика обратно. Его прикосновение отзывается разом во всем моем теле. Это первый добровольный физический контакт со мной, на который он пошел после того постыдного момента, когда дотронулся до моей шеи, а я издала практически львиный рык. Поразительно, что, вспоминая подобные моменты, ты никогда не перестаешь внутренне покрываться мурашками.
– Не надо, – повожу я плечом, стряхивая его руку.
Том разворачивается и идет прочь. Я узнаю эту походку. Это идет его внутренний зверь.
Я медленно потягиваю кофе и в упор смотрю на рабочего постарше, Колина. Надо отдать ему должное, держится он отважно, но через тридцать секунд – я их считаю – все же отводит глаза.
Теперь альфа тут я, щенок.
– Я хочу поговорить с вами троими. – Пока они не успели уйти вслед за своим бригадиром, пора злоупотребить властью. – Как клиентка, я здесь главная, так?
– Главный здесь Том, – бухает Алекс.
Малыш испуган и хочет к папочке, несмотря на полученную от него выволочку.
– А я главная над ним. – (Вид у всех троих немедленно делается приунывшим.) – Эй, я прикольная, но не терплю, когда со мной нянчатся, как с младенцем, игнорируют или оттирают в сторону. Вы все будете вести себя со мной как с полноценным членом бригады. В особенности ты, – обращаюсь я к Колину, который стоит с кислым лицом. – Да, у меня нет никакого опыта в строительстве, но зато есть две руки и голова на плечах. Это дом моей бабушки.
Похоже, именно этой информации недоставало им для полноты картины. Они слегка расслабляются. Теперь желание клиентки непременно присутствовать на объекте становится объяснимым.
– А до Тома ты все это донесешь? – интересуется Алекс, не сводя глаз со стоящего вполоборота к нам Тома. – Он явно не в духе. Хотя он никогда не бывает не в духе.
– Он достаточно хорошо меня знает, чтобы понимать, как все будет происходить. – Я выплескиваю остатки кофе в кусты и ставлю кружку на ограду. – А теперь давайте поднимем задницы и примемся за работу.
Одной дружной бригадой мы проходим мимо Тома. Я делаю вид, будто не замечаю его недовольно сощуренных глаз при виде ящика с проводами, который я тащу. Мое сердце прекрасно себя чувствует. Я поставила себе на телефоне напоминалку, которая говорит мне: «ПРИМИ ТАБЛЕТКУ, СКЛЕРОТИЧКА». К тому же я резко сократила употребление алкоголя.
Давай же, сердечко, бейся. Ты мне нужно.
Мы продолжаем разгружать оборудование. Том заканчивает телефонный разговор. Лицо у него становится такое, словно он собирается не то предостеречь меня, не то устроить выволочку, но тут у него снова звонит телефон. Досадливо зарычав, он отвечает на звонок.
– Джейми, я не могу сейчас говорить. Мы выгружаемся. Да. Она в полном порядке. Я перезвоню во время ланча.
– Он там, наверное, уже весь извелся, что мы тут делаем ремонт без него, – произношу я, проходя мимо Тома еще с каким-то оборудованием. – Если мы не будем осторожны, он примчится сюда первым же самолетом.
Том так морщится, будто он что-то себе отбил.
– Это мой кошмарный сон. Очень тебя прошу, не могла бы ты хотя бы… – Он подходит ко мне, чтобы забрать у меня ящик, но его телефон вновь начинает трезвонить. – Том Валеска, – со вздохом говорит он в трубку.
– Совершенно издерган, – договариваю я вместо него себе под нос, свалив свою ношу на заднее крыльцо. – Серьезно, что с ним такое?
Мы с Алексом обмениваемся взглядами, в которых читается: «Что за черт?!»
К дому постепенно съезжаются все новые и новые машины. Я читаю вышитые на футболках надписи: электрика, фундамент, кровельные работы, строительные леса, сантехника. Повсюду сигареты, картонные стаканчики с кофе и мужские голоса.
– Ему это не по вкусу, – вполголоса замечает Бен, кивая на Тома, который расхаживает по двору, прижав к уху телефон. – Все телефонные переговоры всегда вел Альдо. Том привык работать руками.
– Да, но какие это руки, – машинально произношу я вслух.
– Ему придется кое-чему научиться, – без малейшего сочувствия замечает Колин. – За что боролся, на то и напоролся.
На лбу у него написано: «А я же говорил!»
– Все, пусть теперь сам выгребает в одиночку.
Намек на злорадство в его голосе заставляет меня ощетиниться.
– В одиночку ему выгребать не придется. У него есть мы. А все, кто не на его стороне, могут катиться куда подальше. Не останавливаясь.
– Дарси, – раздраженно произносит у меня за спиной Том. Черт, кажется, у меня проблемы! – Идите все в кухню, пожалуйста.
Я беру свою кружку, и мы гуськом тянемся к дому. Пожалуй, впервые за все это время я различаю во взгляде Бена, когда он смотрит на меня, искру чего-то похожего на уважение. Уф! Повезло мне, что он не воспринял мой посыл как руководство к действию. Том бы меня убил.
– Можешь раздобыть и мне тоже такую футболку? – прошу я Алекса.
Мне до смерти хочется иметь футболку с именем Тома на груди. Представляю себе прикосновение к моей коже изнанки этой вышивки. Это лучше, чем самое шикарное белье.
– Конечно, у меня есть запасная.
Я опускаю глаза на свою майку. Она выглядит безукоризненно, если не считать кружевной бретельки от лифчика, которая торчит из-под лямки.
Мы все собираемся на кухне. Я наливаю себе вторую кружку кофе под взглядами по меньшей мере восьми пар глаз. В помещении сразу становится не продохнуть от такого количества мужчин и их кошмарных дезодорантов. Я открываю окно, и, конечно, его немедленно заклинивает. Моя всегдашняя хитрость на этот раз не срабатывает. Я, уже начиная злиться, изо всех сил дергаю раму вверх. Теперь я объект всеобщего внимания. Все заинтересованно замолкают.
– Ну давай же, скотина несчастная! – шиплю я, и кто-то смеется.
– Доброе утро, – произносит Том, и все, разом замерев, распрямляются и готовятся слушать. – Спасибо, что собрались.
Легким движением он поднимает злополучную раму. Потянуть вверх, чуть повести из стороны в сторону и красиво поиграть бицепсами.
Этот дом иногда просто сводит меня с ума.
– Так, это моя основная бригада – Колин, Бен и Алекс. – Он указывает на троицу, чье знакомство со мной началось с попытки запугать их в первые же десять минут по прибытии. – Дэн и Фиц – сантехника. Алан – кровельные работы. За электрику у нас будет отвечать Крис, но он подъедет только к девяти. В общем, работы тут непочатый край. Разгуляться есть где.
Том крупнее всех этих ребят, как в смысле роста, так и в смысле мускулов, и рядом с ним они выглядят как небритые, помятые работяги. Я начинаю думать, что на его коже постоянно лежит этот безупречный рассветный отблеск.
– А это кто? – спрашивает один из парней в задних рядах, имея в виду меня.
– Дарси Барретт. Она владелица дома.
– Я – группа зачистки. Это вот моих рук дело. – Я киваю в сторону разбитых кухонных шкафчиков.
Том продолжает смотреть на меня с таким видом, будто ждет, что я толкну речь. Пламенный призыв к бою? Понятия не имею. Жаль, что между мной и этими придурками нет барной стойки.
– Этот дом принадлежал моей бабушке Лоретте. Она оставила его в наследство мне и моему брату Джейми. Я девушка не слишком сентиментальная, но этот дом мне дорог. Я знаю, что он давно превратился в развалину, но если вы сможете удержаться от того, чтобы повторять это снова и снова в моем присутствии, я буду вам крайне признательна.
– Это чудесный домик, – произносит сжалившийся надо мной Бен.
Том кивает:
– Она хочет сказать, что для нас это не просто самый обычный старый дом. Мы с Дарси во время ремонта будем жить на заднем дворе. Считайте все, что находится дальше пруда, неприкосновенной территорией.
С этими словами он берет у меня из рук кружку с кофе и медленно делает глоток. Бригада смотрит на него во все глаза. Они прекрасно понимают, что их босс хочет им сказать. На лице каждого написан один и тот же вопрос. Я подвязываю челюсть, потому что она у меня отвалилась окончательно и бесповоротно.
– Нужно подписать какой-нибудь установочный документ?
– А это еще зачем? – недоумеваю я.
– Том хочет, чтобы все было как надо, – немного сухо отзывается Колин. – Он сказал, что хочет составить установочный документ и все члены бригады должны его подписать. Чтобы он был точно уверен, что все рабочие в курсе, где у нас аптечка. Как сообщать о несчастном случае. Каков порядок действий в случае пожара. Всякое такое.
– А-а, что-то вроде инструкции по технике безопасности. Ясно. – Я поднимаю глаза на Тома.
– Ну да, точно, – спохватывается Том, и я вижу промелькнувшую в его глазах панику.
Он возвращает мне кружку и принимается рыться в пухлой кожаной папке, набитой смятыми офертами и образцами ковролина. Смутно припоминаю: он спрашивал меня, есть ли у меня принтер. Принтер-то есть, но в нем, как обычно, закончились чернила. Это его добьет, в особенности после того, как он много ночей подряд просидел над сметами.
– Вы получите его от меня во время ланча, – говорю я, пытаясь его прикрыть.
– У нас нет перерыва на ланч, – саркастическим тоном замечает кто-то из парней.
– Я имела в виду свой перерыв на ланч, – отвечаю я и одариваю его своей акульей улыбкой. – Но я жду не дождусь, когда мне представится возможность изучить ваш рабочий график до мелочей, приятель.
Он, опустив глаза, принимается шаркать подошвами ботинок.
– А контракты для субподрядчиков? И бланки налоговых деклараций?
Колин искренне пытается то ли помочь Тому, то ли подорвать его авторитет. Тут я пока сделать ничего не могу. На щеках Тома начинают играть желваки. Он был так поглощен тем, чтобы заказать нужное количество всякой всячины, что совершенно забыл: босс теперь он.
Я испепеляю Колина взглядом, и, к моему изумлению, он втягивает голову в плечи.
– Никогда не видела человека, который был бы так одержим бумагами. Что я только что сказала? Во время перерыва на ланч. – Я смотрю на Тома. – Мы проведем полный инструктаж, когда подъедет электрик, да?
Ему незачем знать, что у меня на прикроватном столике лежит книжка под названием «Ремонт дома для чайников».
Том с напряженным лицом кивает:
– Бльшую часть утра в доме не будет ни воды, ни электричества. Портативные туалеты должны подвезти примерно в течение ближайшего часа, так что какое-то время придется потерпеть. Один мужской и один женский.
– Он тебя балует, Дарси, – басит Алекс. – Представляю себе, какая очередь выстроится к мужскому сортиру после обеда.
Слышится грубый смех.
Том обрывает его:
– Я ко всем подойду и каждому выдам задание на сегодня. Сейчас начинайте распаковываться, но к дому чтобы до семи не приближались. Дарси должна будет сделать для меня кое-какие фотографии. После этого проведем инструктаж.
Ребята начинают тянуться к выходу, попутно оценивая состояние дома: постукивая носами ботинок по плинтусам и пробуя дверные косяки на крепость.
Я ополаскиваю кружку.
– Для чего тебе нужны фотографии?
Том смотрит на меня с высоты своего роста, и я понимаю, что в нем кипит энергия. У него снова начинает звонить телефон, но на этот раз он сбрасывает звонок. Может, он собирается сказать: «Спасибо тебе большое». А может, я просто оптимистичная идиотка.
– Ну и что за балаган ты тут устроила?
Глава 12
Я спасла твою задницу. Не благодари, – говорю я, вытирая кружку.
Он явно не верит своим ушам.
– Меня вовсе не требовалось спасать.
– А мне показалось, что очень даже требовалось. Если бы не старина Дарси, ты до сих пор дрых бы у себя в палатке.
Алекс был прав. Том никогда не бывает в таком настроении.
– Тебе нужно заткнуть этого старпера Колина. Он пытается подорвать твой авторитет.
– И она еще будет рассказывать мне про подрыв моего авторитета. – Том упирает руку в бедро. – Угу. Ты сама-то, по-твоему, что только что сделала?
– Ты начал слегка идти ко дну. Я просто немного подтолкнула тебя кверху. – Я направляюсь в студию, и Том недовольной тенью следует за мной. – Просто я вижу, в чем тебе нужна помощь.
– Мне е послышалось, ты и в самом деле грозилась уволить Колина?
Я аккуратно переступаю через ошалевшую от радости Патти и беру камеру.
– Ему нужно было напомнить, чье имя вышито у него на футболке. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Он что, не в курсе, что я всегда на его стороне?
– Колин всегда такой. Он нужен мне на объекте.
Телефон у него снова звонит. На этот раз он берет трубку:
– Я перезвоню, ладно? Через минуту. Спасибо.
– Ты ведешь себя как придурок. Пожалуйста, нельзя допустить, чтобы это повлияло на наши отношения. – Я имею в виду ремонт, но голос у меня еле заметно срывается. Я совершенно раздавлена тем, что натворила. – Прости меня. Прости меня, пожалуйста.
– Думаю, уже слишком поздно. Все изменилось. – Он запускает пятерню в волосы. – Я веду себя как придурок, потому что у меня и так стресс, а тут еще и ты постоянно маячишь у меня перед глазами.
– Не обращай на меня внимания.
– На тебя очень трудно не обращать внимания. – Он косится на дом и сводит брови к переносице. – В общем, дела обстоят так. Сегодня у меня первый день карьеры, которой я планирую посвятить всю свою оставшуюся жизнь, а я не могу сосредоточиться.
– Потому что тебе хочется прижать меня к стене и поцеловать. – Я дразню зверя внутри его, который всегда реагирует на меня. Он защищает меня и идет за мной по следу. – И ты с радостью сделал бы это перед всей своей бригадой. Тебе нравится знать, что ключи у тебя в кармане. Это то, к чему ты стремишься всю свою жизнь. И ты хочешь быть единственным, у кого есть ключ ко мне. – Замолкаю и слушаю, как он дышит. – Я права?
– Я не буду на это отвечать.
И тем не менее его тело отвечает. Тома всего передергивает, как будто на него что-то наваливается. На его лице написано такое отчаяние, что меня охватывает раскаяние. Что я с ним сделала? Я так люблю его внутреннего зверя, что не даю ему превратиться обратно в того спокойного и собранного Тома, каким ему необходимо сейчас быть.
Кажется, по моему телу пробегает точно такая же судорога-дрожь. Дарси, возьми себя в руки!
– Что мне фотографировать?
– Все, – отвечает Том хрипло. – Я хочу, чтобы ты сфотографировала все.
Он кладет руку мне на талию и начинает легонько подталкивать вверх по лестнице.
– С какой целью?
– Целей две. Во-первых, нужно держать Джейми в курсе дела, потому что, если мы не будем этого делать, он на всех парах примчится сюда. – Том ставит меня на пороге коридора. – А во-вторых, мне нужны материалы для моего сайта. Для раздела «Было – стало». К счастью, у меня под рукой есть профессиональный фотограф.
Слово «профессиональный» он произносит с легкой ноткой сарказма в голосе, но меня это не задевает. Ведь это я только что крупно проштрафилась.
– Сколько раз за всю мою жизнь ты спасал меня? Даже сосчитать не могу. Так вот, я всегда сделаю для тебя то же самое. Я не буду стоять и молчать в тряпочку, если в моих силах вмешаться и помочь. Это то, что люди делают друг для друга.
– Для меня этого не делает никто. – Он щурится, пытаясь понять.
– Я делаю.
– Как мне донести это до тебя, чтобы ты поняла?
Том подходит ко мне сзади и обхватывает меня руками. Его пальцы скользят между моими, и он поднимает мои руки до тех пор, пока камера не оказывается приблизительно на уровне моих глаз.
– Ты можешь делать свою работу в таком состоянии?
Я навожу видоискатель на коридор, и в это мгновение он дергает нашими сплетенными руками. Я делаю кадр, который, разумеется, никуда не годится.
Пытаюсь вывернуться из кольца его рук, но он придвигается ко мне практически вплотную, и его губы скользят по моей шее сбоку. Те самые губы, которыми он пил кофе из моей кружки, давая понять каждому самцу в помещении, что я занята и посягать на меня не стоит. Та темная лесная чаща, где мы играем, все еще не отпускает его. Он ведет носом вдоль моей шеи, вбирая мой запах. Его щетина слегка царапает мою кожу в ложбинке между шеей и плечом, а в задницу мне крайне интригующе упирается что-то твердое. Я чувствую себя как волчица, которую сейчас медленно и игриво прихватит за загривок ее самец. Может, его зубы даже оставят на моей коже отметины. Когда он наконец делает выдох, который все это время сдерживал, его теплое дыхание щекочет мою кожу в вырезе майки.
– Я очень много чего сделал бы, если бы только мог, – произносит он.
Я отталкиваю его:
– Не вижу никакого смысла мне об этом рассказывать.
Том Валеска – несчастный лжец. Он меня хочет. Просто у него кишка тонка. Мой пульс морзянкой выбивает горячечное: в постель, в постель, в постель. И я разочарована его неверием в меня. Ну да, кому под силу преуспеть, когда под ногами у него путается чокнутая Дарси Барретт. Всю свою жизнь я только и делала, что была помехой. Головной болью.
Я пытаюсь сделать еще один кадр, но он снова дергает мою руку:
– Примерно так я себя и чувствую, когда пытаюсь сделать что-то в твоем присутствии. – Его голос у меня над ухом превращается в низкий рык. – А сейчас мое дело – этот дом и этот ремонт. Не вмешивайся ни во что больше.
– Отойди от меня. – В моем голосе звучит горечь. – Так будет безопаснее, ты не забыл?
– А ты все еще злишься?
Телефон у Тома вновь начинает звонить. Я уже готова зашвырнуть его в жерло действующего вулкана.
– Думаю, ты не совсем поняла, что я имел в виду.
– Ну разумеется, поняла, я же не дура, – огрызаюсь я и изо всех сил сосредоточиваюсь на картинке в видоискателе.
– Я просто был… – Он умолкает так надолго, что я уже решаю, что он вышел, и делаю несколько кадров. – Ошарашен, – заканчивает он. – Я не знал, что ты так про меня думаешь.
– Не был ты ошарашен, ты был травмирован. Я прекрасно слышала, какой у тебя был голос. Все, с этого момента мы ведем себя так, будто между нами ничего нет и не было. Делаем ремонт, продаем дом, а там увидимся на Рождество. Может быть. В Корее как раз примерно в это время проходит один фестиваль, на котором я всегда хотела побывать.
– Можешь сказать, зачем ты это сделала? – (До меня доносится скрип половиц под его ногами.) – От одиночества? Со злости? Потому что хотела за что-то мне отомстить?
До него так и не дошло, что я хочу его просто ради его самого, хочу сильнее, чем воду или еду.
– Ни хрена я тебе не скажу! – отвечаю я, потому что знаю: такой ответ больше всего его взбесит. – Хотя, может, как-нибудь и скажу – когда нам будет лет по восемьдесят.
Я щелкаю камерой и смотрю, что получилось. С реальностью трудно спорить, и она передо мной. Эта комната, как и мои потенциальные отношения с Томом, представляет собой вовсе не ту идиллическую картинку, которая все это время была у меня в голове. Дом перестал быть красивым, а Том стал для меня недосягаемым. Я осталась у разбитого корыта.
Телефон у него снова звонит.
– Мне нужно ответить.
Он идет к выходу, но я останавливаю его.
– То, что ты сделал тогда в кухне… – Я щелкаю еще пару кадров. – С моим кофе. Не смей так больше делать!
– А что я сделал?
Он вскидывает глаза от пиликающего телефона и замирает с уже занесенным над экранчиком пальцем. Брови его недоуменно сведены к переносице. Он действительно не помнит.
– Ты забрал у меня чашку и сделал из нее большой глоток. Теперь твои ребята считают, что мы… – Я не могу заставить себя закончить фразу.
У Тома хватает совести изобразить на лице смущение.
– Наверное, не все кувалды созданы равными. – Он отвечает на звонок. – Том Валеска.
Надо идти и делать свою работу, пока не ушел этот свет оттенка клубничного мороженого.
Я спускаюсь к пруду и подношу камеру к глазам. Я, наверное, год не занималась уличной съемкой, и то, что руки у меня трясутся, тоже делу не помогает. Да что ж это такое?
– Не знаю, что снимать, – произношу я в воздух, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Теперь, очутившись в одиночестве, я начинаю испытывать давящее чувство в груди. Снимать этот дом… На меня наваливается безжалостная реальность. Это будут фотографии того, чего мне в самом скором времени предстоит лишиться.
– Снимай все подряд, – подает голос какой-то парень, занятый установкой раскладного металлического верстака. Крякнув, он взгромождает на него циркулярную пилу. – Потому что здесь все изменится.
– Попробуй сделать хотя бы один кадр, – шепотом уговариваю я себя и обхожу дом по кругу.
Первое нажатие на кнопку дается мне сложнее всего. Я практически не смотрю в объектив.
Принимаюсь за съемку, механически отщелкивая кадр за кадром, как снимала бы любой другой объект недвижимости, но вскоре уже расслабляюсь настолько, что начинаю обращать внимание на мелкие детали. Сугубо для себя самой, чтобы сохранить их в памяти навсегда. Прислоняюсь к изгороди и фотографирую погнутый флюгер в виде мчащейся галопом лошади. Не помню даже, когда он вращался в последний раз.
Это не то, чего хотел от меня Том, но я фотографирую мох и плющ, карабкающийся по стене сбоку, и клонящиеся к земле ветки жимолости, осыпающие все вокруг желтой пыльцой. Я фотографирую этот дом, как невесту. Как бы мне ни хотелось, чтобы он навечно остался стоять в застывшей картинке из сказки посреди розового куста, я понимаю, что пришло время с ним расстаться. Если бы не сознание того, что я передаю его в руки Тома, не знаю, что бы я делала.
Время уже поджимает, поэтому я иду внутрь и принимаюсь щелкать все подряд. Снимаю обои, потом приближаю изображение и снимаю вновь, на этот раз уже крупным планом, один цветок в украшающем их узоре из азалий. Наверное, я выгляжу как ненормальная, но я фотографирую и кафельную плитку, которую Лоретта заменила в ванной, – одинокий новенький квадратик цвета лососины посреди моря растрескавшихся кремовых cтаричков.
Я спешу уложиться в отведенное мне время, и ребята расступаются передо мной, уважительно умолкая, когда я отхожу подальше, чтобы сделать портрет камина. Я не позволю ни одному листу наждачки коснуться этой каминной полки.
Ну почему я не сделала этого раньше? Почему не позаботилась о том, чтобы не спеша запечатлеть и заархивировать свою память об этом доме? Я совершенно забыла, что владею ремеслом, которое можно использовать не только для зарабатывания денег, но и для чего-то еще.
Снаружи слышится грохот, как будто в этот оазис застывшего прошлого пытается грубо вломиться внешний мир.
На съемку у меня по ощущениям уходит минут двадцать с хвостиком, и я чувствую себя слегка обессиленной. Нужно поскорее перекинуть фотографии на мой компьютер. Смотрю на часы. Я настолько погрузилась в процесс съемки, что не заметила, как прошел целый час. Наснимала две с лишним сотни фотографий. Когда успела?
Я ошеломленно поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Томом. Что-то мне подсказывает: никакого вебсайта у него нет.
Он не улыбается, но я вижу, что он доволен мной. Может, не все еще потеряно?
– Молодчина, Дарси! А теперь надевай перчатки и принимайся за работу.
Я валюсь с ног от усталости, а ведь еще только среда. Как выдержать три месяца такой жизни? Три месяца постоянных окриков «С дороги!», спотыканий о провода, оседающей на все строительной пыли. Вдобавок вчера вечером я выходила на смену в бар, а еще только что закончила съемку для Трули. Кажется, сегодня я пойду спать в шесть вечера.
Просматриваю фотографии обтянутых трусами задниц, когда мне звонит Джейми. В кои-то веки я отвечаю на телефонный звонок с выскакивающим из груди сердцем. Он наверняка при смерти. Что еще могло сподвигнуть его позвонить мне после такого долгого молчания?
– Что случилось? – светским тоном осведомляюсь я.
– Королева голосовой почты Дарси впервые в жизни берет трубку сама. Вот что случилось.
Даже когда мой телефон не плавает в унитазе, я не слишком люблю отвечать на звонки. Большинство людей любят свои телефоны, как родных детей. Я же с большим удовольствием оставила бы свой на ступенях церкви.
– Все когда-то случается в первый раз.
Джейми какое-то время соображает, как разговаривать со мной дальше.
– Я кое-что знаю.
– Это, наверное, необыкновенное ощущение, – отвечаю я, продолжая прокручивать фотографии, которые только что отсняла. – На твоем месте я бы сообщила об этом твоему работодателю. Он будет вне себя от счастья, что приобрел такого ценного сотрудника. – Я ухмыляюсь, слыша в трубке оглушительный вздох.
– Как продвигается ремонт?
Похоже, он перепутал меня со своими подчиненными.
– Кажется, ты сейчас чувствуешь себя, как я в детстве, когда смотрела, как вы с Томом стригли соседские газоны и гребли деньги лопатой.
– Мы трудились в поте лица! Вкалывали под палящим солнцем, как мулы. Радуйся, что могла на законных основаниях отсиживаться под кондиционером.
– Я хотела делать то, что делали вы, но вынуждена была смотреть на вас из окна. Прямо как ты сейчас. – Не особенно надеюсь, что он поймет, о чем я и почему мне кажется настолько важным довести дело до конца. – С ремонтом все идет по плану. Мы с Томом держим руку на пульсе.
– Я знаю, что ты в курсе. Про Тома и Меган.
– А-а, ты об этом. Ну разумеется. – Я щелкаю мышью на файле и перетаскиваю его. – Мы же приятели. У него нет от меня секретов.
Это небольшое преувеличение. Я только и делаю, что все порчу.
– Да конечно, – с нескрываемым сарказмом тянет Джейми. – А теперь послушай меня. Оставь его в покое.
– Что ты такое…
– Свои сказки ты можешь рассказывать кому-нибудь другому. Когда он находится в одном с тобой помещении, у тебя разве что слюна не капает. Много лет причем, и это до боли всем очевидно. Поэтому он не хотел ничего тебе говорить. – Джейми подтверждает, что то, на что я начала было надеяться, на самом деле было жалким заблуждением с моей стороны. – Ты его позоришь. Он никогда не ответит тебе взаимностью.
Только Джейми способен произнести слово «взаимность» с таким выражением, как будто держит коровью лепешку щипцами для салата.
– Ну, насчет слюны ты слегка преувеличил, но да, согласна, мужик он роскошный. А я люблю все роскошное. Я все-таки фотограф. – Ненавижу себя за этот небрежный тон. Сводить Тома к лицу и телу кажется мне недостойным. – А ты разве не западаешь на красивых женщин?
– Я западаю на женщин из своей лиги, – с нажимом произносит Джейми, – а не на друзей детства. – Он издает негромкий смешок. – У меня просто в голове не укладывается, что нам приходится вести этот разговор. Ты и он? Да никогда в жизни! – (Пауза.) – Значит, ты решила, что ты опять фотограф?
Эту тему я поддерживать не собираюсь.
– Он сказал мне, что между ними все кончено. И выглядел при этом на удивление спокойным.
– Он совершенно раздавлен. Ты это знала?
К горлу подкатывает тошнота. Я тогда начала крушить все вокруг, толком даже не дослушав Тома.
– Он пытается найти время, чтобы увидеться с ней и поговорить, потому что хочет вернуть ее, – продолжает Джейми. – Но ты об этом не узнаешь, потому что ты ему не друг и ни о ком, кроме себя, любимой, думать не в состоянии.
– Ты как-то до странности собственнически относишься к другу детства. Ты, случайно, ничего не хочешь мне рассказать?
Вообще-то, у меня, грешным делом, уже пару раз закрадывалась такая мысль.
Джейми на эту подначку не ведется:
– Этот парень раз уже, наверное, тысячу приходил мне на помощь. Теперь настал мой черед. Я хочу, чтобы у него было то будущее, которого он заслуживает.
– Тебе надо идти в мотивационные ораторы, Джейми. Я прониклась. Он уже организовал свой бизнес. Воплотил свою мечту. Он всего достиг.
– Это всего лишь первый этап. Тому нужно нечто большее. Дом, уютное гнездышко, свадьба. Возить своих тройняшек в Диснейленд и все такое прочее. Ты что, никогда не замечала, с какой одержимостью он все улаживает и разруливает? Мы все не молодеем. Дарси, он прирожденный муж и отец.
Черт побери! Терпеть не могу, когда мой брат прав. Я ничего не говорю.
Джейми чувствует, что его слова достигли цели, и следующую горькую пилюлю преподносит мне в обертке невыносимой доброты в голосе.
– Это то, чего он хочет. Быть отцом, которого у него самого никогда не было. Он хочет жену и чтобы его матери не приходилось больше горбатиться на уборках. Вот что ему нужно. А вовсе не одноразовый секс с королевой одноразового секса.
– А может, я тоже… – Я не договариваю.
Никогда не думала об этом раньше. Подобные вещи – для девушек вроде Меган.
Читать бесплатно другие книги:
