На изломе Афанасьев Александр

Киев, Украина. 02 июня 1992

года

Садились мы в Гостомеле, уже ночью.

В Киеве прошел дождь, полоса блестела мокро в свете прожекторов. На дальнем конце поля – смутно угадывались туши транспортников, а совсем невдалеке – жил своей ночной жизнью большой город. Очень большой город. Настолько большой и настолько важный, что в последние годы он конкурировал с Ленинградом за место второго города Союза. Но если что такое Ленинград знал каждый в Союзе, то, что такое Киев – не знал практически никто. А ведь есть еще и Днепропетровск, про который ходят легенды. Например, назовите три исторических времени России? Допетровское, петровское и днепропетровское22. Несмотря на ночь – город не спал, вот только и нас никто не встречал. Мы прилетели на пустой аэродром.

После матерной перебранки с выяснением, кто забыл сообщить (да хрен, как могли забыть?!) – в разведку пошел лично. Попинал пару дверей, из одной из них высунулся заспанный дедок.

– Нельзя сюда! Шо стучишь?

Я показал удостоверение.

– МВД СССР. Телефон есть?

На простых людей – корочка еще оказывала магическое воздействие – хотя тоже не на всех. Меня пропустили внутрь, тут было тепло, и где-то бормотала рация.

– А вы що, когда прилетели?

– Сейчас, дед. Телефон городской где?

– А вот тут.

– Через девятку?

– Через восьмерку. А вы как прилетели, аэропорт то не принимает. Спят все.

О как! Оказывается, нас без диспетчеров сажали. Хорошо еще, что мы это только сейчас узнаем…

– Дежурного… – резко бросил я

Несколько щелчков – и вот, искомое.

– Дежурный, полковник Елец…

– Добрый день…

Я прикрыл трубку ладонью и выразительно посмотрел на старика. Тот покинул помещение.

– Подполковник Дедков, главк МВД…

…

Закончив разговор, я вышел в небольшой коридорчик. Освещения не было, свет – проникал в него через стекло в двери. Дед, увидев меня, вскочил с места.

– Сынки, а вы с Москвы прилетели?

– С нее самой. С Москвы, дедушка.

Дед вдруг истово стал креститься, повторяя – слава Богу, слава Богу…

…

С дисциплиной у хохлов было печально – нашли для нас машины и забрали только утром. Интересно, если в штабе министерства такой бардак, то что же тогда творится в дежурных частях?

Пока ехали в Министерство, бросилась в глаза чистота улиц и еще одна вещь. В советских городах есть места, где висят такие красные флажки, не флаги – а именно флажки, кругом или в ряд или еще какой-то композицией – как бы элемент оформления. Так вот – в Киеве такие места тоже были, но вместо красных там висели желтые и синие флажки. Это настораживало.

В министерстве, на академика Богомольца – нас подняли в кабинет к зам министра. Представились, все, как положено. Снова насторожило – в таком кабинете должен был висеть портрет Горбачёва и министра внутренних дел. Но не висело, ни того, ни другого – а висела картина с изображением хлебного поля под синим небом, довольно сомнительных художественных достоинств. Похоже, тут кое-что забыли, что не мешало бы помнить…

Но особых конфликтов пока не было, нас снова спустили вниз. Приставили местного сопровождающего, который представился как полковник Беленко. Среднего роста, лет сорока, аккуратные офицерские усы. Говор – говорит на русском украинском – то есть, слова то русские, но акцент такой густой, что это воспринимается как другой язык.

– Номера в гостинице…

– Где дело по убийству Щекуна? – резко переспросил я. – У вас?

– Ник… воно у архиве у прокуратури…

Мой друг из «Витязя», предупредил меня об одной особенности: если украинец в разговоре с тобой вдруг переходит на украинский, то он, либо уже лжет, либо вот-вот солжет.

– Бобров.

– Я.

– Поезжай с товарищем полковником в прокуратуру и забери дело. Полностью. Постановление Генерального прокурора СССР у тебя, пусть отдают прямо сейчас. Серега – с ним.

– Есть.

– Дамир, на тебе командировка, размещение, все хозяйство…

– Есть.

Я заметил, как бледнеет и не находит себе место украинский полковник.

– … так воно… знову видкрыли?

– Видкрыли, видкрыли… – я набросил капюшон на голову, хотя светило солнце. – Встречаемся вечером. Дело держите при себе… почитайте заодно.

– А вы куда? – спросил Беленко.

– Погуляю…

– Может… помочь? – он снова перешел на русский.

Я обернулся.

– Это мы оказываем вам практическую помощь, полковник. Затем и приехали…

…

Если ты собираешься действовать в незнакомом городе, незнакомой стране – перед тем, как что-то предпринимать, ты должен понять, что происходит. Выйти и осмотреться. Почувствовать атмосферу. Это на самом деле помогает.

Именно поэтому, я решил посвятить, по крайней мере, три-четыре часа на то, чтобы пройтись по Киеву.

Киев… мать городов русских – это город, расположенный на одной из крупнейших европейских рек – на Днепре. Если Москва-река – это речушка, которую до того, как построили систему каналов, и подняли уровень, можно было вброд перейти, то Днепр – это громадная, могучая река, сравнимая с нашей Волгой. И значительная часть жизни в Киеве была связана именно с Днепром.

Основная жизнь столицы была сосредоточена на правом берегу, левый активно начал застраиваться только при Хрущеве, в то же время как на правом берегу были целые кварталы еще дореволюционных домов, и, кстати, неплохо сохранившихся. Что поражало в Киеве при первом взгляде на него – это обилие зелени. Киев был очень зеленым городом, и застроен он был намного свободнее, чем Москва или Санкт-Петербург, свободного места было намного больше, и почти всё оно – было занято зеленью.

Киев выглядел не просто богато – он выглядел благополучнее Москвы. Москва, нищая и отчаянная, была запружена людьми, которые приезжали на электричках в поисках товаров23. В Москве выбрасывали немало дефицита24, но его же мгновенно и разметали. На улицах было немало людей, которые почему то не на работе в рабочее время, и готовы присоединиться к любому митингу. Немало было и спекулянтов. Удивительно – но в Киеве уличной торговли было намного меньше, а в магазинах – можно было свободно купить поесть. В Москве в магазине купить поесть было проблематично, надо было или идти на рынок или знать людей. Я с незнания сунулся и вот тут меня ждал сюрприз – оказывается, продавали по талонам, а талонов25 у меня не было. Продавщица – назвала меня еще и москалем – так что придется или питаться в столовой или разбираться на Богомольца, насчет талонов.

Но выйдя из магазина «Молоко»26 – я был тут же остановлен каким-то смышленым пацаном лет десяти.

– Дядя, покупаешь?

В предложении начисто отсутствовало подлежащее – но я понял. Просто раньше так торговали водкой, а теперь «час волка»27 – распространился и на хлеб с молоком.

– Хотелось бы.

– Пошли!

Мы отошли за угол, там ждали пацаны постарше. Увидев меня, они всполошились.

– Ты кого привел, шкет!?

Я поднял руки.

– Спокойно, я Дубровский.

Пацаны настороженно смотрели на меня, готовые в любой момент бежать.

– И пока все что мне нужно, это кефира купить. Возможно, и хлеба.

– Десятка за лист!

– Парень, а ты не обнаглел? Три рубля даю. За хлеб и за молоко

Я достал трешницу28. Пацан посмотрел на меня, решил не связываться.

– Ладно, давай!

Я расстался с тремя рублями, получив взамен талоны. Это было по-божески – по московским меркам

– Пацаны, а зачем тут талоны? Вроде, все есть на прилавках.

– А это чтоб кацапы, такие, как ты, все не сожрали!

Высказав всё это, пацаны все-таки дали стрекача.

…

Украинцев я пока объел ровно на белый батон и две бутылки кефира – но еще не вечер. Положив все это в авоську, я приобрел довольно неформальный вид. И с этим, немного утолив голод, продолжил прогулку по Киеву…

Да… а неплохо тут живут, однако. По крайней мере, по продуктам уж точно.

Навстречу попался Москвич 2140. На лобовом стекле – тоже сине-желтая наклейка. И вон, на балконе. Похоже, их немало в городе.

Долго ли, коротко ли – вышел на Комсомольскую площадь. Это своеобразный центр Киева, в эту площадь – как реки в море, впадают сразу несколько рек, здесь начинается знаменитый Крещатик. Бросилось в глаза какое-то столпотворение и милицейский бобик. Я подошел посмотреть. Какие-то палатки, штук пять, около них – какие-то люди лежат на одеялах, самодельные лозунги – «Мы голодуемо!» Милиционеры ничему не препятствуют и стараются не смотреть в ту сторону – голодующие и окружающие их люди тоже не замечают милиционеров, все живут своей содержательной жизнью. Бросился в глаза еще один лозунг – «Геть КПРС!»

Ну, это мы еще по Москве проходили. Долой КПСС – как без этого.

Ничего особенного не происходило – милиционеры стояли, голодующие голодовали, оппозиционеры тусили около голодующих. Я начал подниматься вверх, по узкой Институтской улице. Бросился в глаза таксофон29 на стене, питался он, как оказывается монетами, все еще монетами. Это хорошо.

Бросил несколько монет, набрал номер.

– Алло.

– Дмитрий Александрович?

– Да, кто это?

– Вам привет из Варшавы.

– Из Варшавы?

– Да, из Варшавы.

Молчание.

– Ваш дядя из Варшавы сказал, что я смогу к вам обратиться.

Снова молчание.

– Дмитрий Александрович?

– Станция метро Комсомольская. Оттуда позвоните…

Ясно. Интересно, с чего это народ тут такой… зашуганный. И одновременно – наглый. Вот правильно сказано – советской власти нет.

Я повесил трубку и пошел в метро. В Киеве, кстати, очень интересное метро – некоторые выходы станций встроены в дома, причем иногда они на разные улицы выходят. Не везде такое увидишь…

…

Станция метро «Комсомольская» – это первая станция метро, которая появилась на левом берегу Днепра. Для того, чтобы провести ее – построили огромный метромост, ставший символом Киева. На пути на левый берег – мост опирался на остров и там тоже была остановка – Гидропарк. Народа там выходило немало…

«Комсомольская» – станция крупная, это настоящая транспортная развязка. Здесь и метро, и трамвай и автобусы. Бросилось в глаза, что вместо привычных по Москве «Икарусов» в центре и Лиазов-скотовозов на окраинах – тут немало ЛАЗов. Видимо, поддерживают местных, ЛАЗ – это на Западной Украине, насколько я знаю. Звонил я долго, никто не ответил.

Только тут до меня дошел смысл трюка – кто-то уже следит за мной. Как раз потому, что я подошел к телефону и звонил.

Появилась такая здоровая спортивная злость. Ладно…

Сбежал вниз. Тут построена очень хитрая, транспортно-пешеходная развязка, хвост можно здорово помотать. И хотя этот город для меня чужой, я мало что знаю про него – мне ведь не срываться с хвоста надо, а выявить его. Это проще.

Но все получилось намного проще, чем я предполагал.

– Закурить есть?

О, господи… что бы шпана без этого вопроса делала.

– А кто спрашивает? – с наездом ответил я. Моментально просчитал – прикид братковский, морда лица незнакомая, вот и пристали. Вон – рынок, а это – шпана, его держащая. Вляпался.

– Ва… москалик…

…

– Далеко забрался.

– Тебя не спросил.

– Хамит… – констатировал долговязый, а в следующую секунду удивленно хрюкнул, падая на колени.

– Ах ты, с…

Удар пришелся в пустоту – я проскочил в пробитый проход, бросился бежать по ступенькам. Один из бандитов, самый лихой – перескочил через пролет, но ударить меня не успел. Я толкнул его, и он не удержался, закувыркался, ударившись головой о ступени.

Со спины заорали.

Я перебежал дорогу прямо перед трамваем. Ломанулся на проезжую часть.

– Стой, с…а!

Я увернулся от машины, оглянулся – за мной бежал только один. Остальные – бежали к машине.

Так, значит…

Я немного сбавил темп – а потом развернулся на сто восемьдесят и ринулся навстречу бандиту. Тот перестроиться и встретить меня не успел – я ударил с проносом, не может быть, чтобы пару ребер не сломал, может, и легкое проткнуто. Еще один клиент «Скорой»…

Почему я так жестко? А я их ненавижу. Мразь бандитская, лимита, чушки – почувствовали слабость, и вылезли из своих подвалов. Работать не хотят – а вот жить хотят красиво и за чужой счет. В армию тоже не идут. Так что – на инвалидность их самое то. Их ломать надо, пока они по-настоящему не обнаглели.

Побежал дальше. За мной никто уже не гнался, я побежал в жилые кварталы.

…

Больше там оставаться было нельзя, контакт был сорван, и меня теперь могли искать по всему левому берегу. Я вывернул куртку – она у меня была двухсторонняя, с другой стороны черная болонь. Уходил неожиданно – сел на речной трамвайчик, потом – пересел на другой. Так и ушел.

Самое удивительное, что хлеб и кефир остались при мне. С ними я и притопал под вечер в гостиницу МВД, внеся разнообразие в скромное меню тамошней столовки. Это раньше, говорят, балык не балык – а теперь и кефир за роскошь считается. Дожились.

Все всё сделали, один я обломался. Бобров с Серегой забрали дело, Дамир – самый хозяйственный из нас – отметил командировочные, заселился, забил номера, и даже ужин организовал. Дело было при нас, но обсуждать его в помещении – дураков нема. Не знаю, как у киевских коллег с аппаратурой – а у нас в Москве все прослушивается. Поэтому – вышли на свежий воздух, покурить типа.

– Дело – п…ц, – сказал Бобров, самый опытный и много повидавший опер. – Представляешь, огнестрел, – а они даже баллистику30 не назначают.

– Ну, если сверху поступила команда дело закрыть, – примирительно сказал я – зачем ж… рвать? Закрыли да в архив сдали, все дела. Упрощенчество, опять же.

– Это не упрощенчество. Это лодырство, хрен знает какое…

– Посвети…

Я пролистывал дело. Папка была тощей – постановление о возбуждении, протокол осмотра, фототаблица31. Поработали, конечно, ахово – ни одной экспертизы в деле, кроме судебно-психиатрической. Ни одного протокола допроса. Сразу идет обвинительное заключение, дальше уже результаты судебно-психиатрической. Шизофрения, подозрение на белую горячку. Чего и следовало ожидать.

Стоп.

– А что, наркоманы тоже белой горячкой страдают? – недоуменно спросил я. – Короче, кому-то из нас дело надо постоянно носить с собой. Оно вон, какое тощее – не отяготит. Все. На боковую.

Номер в милицейской гостинице был убогим – но нам ничего не надо было кроме кровати. Я уже начал раздеваться…

Бах!

Глухой хлопок за окном, стекло вдребезги, противный звон и свист. Я успел оказаться на полу раньше, чем сообразил, что к чему. В Кандагаре, который под постоянными ракетными обстрелами душманов – сначала падаешь, потом соображаешь.

Гладкое? Обрез.

Опрокинул стул, выдернул из кобуры пистолет. За спиной хлопнула дверь, я провернулся на полу, прицелился.

– Э, э, э… – это был Бобров – это я. Живой?

– На пол! Ложись!

…

Обстрел гостиницы МВД – происшествие чрезвычайное, к месту происшествия прибыла группа из министерства, из ГУВД Киева люди были. Отчаянно хотелось спать и не было кофе – но я держался… не первый раз. Подъезжали Волги…

Стреляли с улицы, один раз. Стреляную гильзу не нашли – значит, переломка не полуавтомат32. Скорее всего, обрез, его можно под одеждой спрятать. Дожидаться проблем стрелок не стал и быстро убежал – машину я не слышал, мотоцикл – тоже. Вряд ли хотел убить – просто пугал. Но что характерно – он знал, в каком номере буду именно я.

Видать, кому-то очень не понравилось то, как борзо мы взяли темп.

Приехал и Беленко, вместе со всеми походил, посмотрел. Потом – подошел ко мне.

– Лихо начинаете.

– Что именно?

– В окно выстрелили. На левом берегу – драка была, хлопец при смерти.

Я насторожился.

– Не понял.

– Родственник из Варшавы.

Я посмотрел Беленко в глаза – а он в мои. Из-за темноты – глаза были непроницаемо черными, как у вампира.

– Он вас ждет. Волга, номер семьдесят – ноль три. На той стороне улицы. Справа, во двор.

Я кивнул. Когда Беленко отошел, поймал глазами взгляд Сереги, сделал знак, понятный афганцам. Он означал – прикрывай.

…

Киевские дворы…