Благословение Стил Даниэла
— О, это было бы здорово!
Перестоявший в духовке пудинг потерял вкус, но Барби считала, что шампанское вполне может возместить потерю. Она, правда, уже порядком выпила с подругами, но не в ее правилах было отказываться от шампанского. А чуть позже они оказались на кушетке в объятиях друг друга; черное платье и синий костюм небрежно валялись на полу, и Чарли нисколько не жалел об испорченном обеде.
— О! — Он задыхался от счастья, когда они наконец разомкнули объятия, чтобы немного отдышаться. — Я на седьмом небе!
Она смеялась над ним, и они снова занимались любовью, и, когда наконец добрались до спальни, было уже три часа утра.
На следующий день они проспали до полудня, а когда проснулись, то оказалось, что у Барби жутко болит голова. Чарли поднял штору, и она зажмурилась от яркого света. И тут муж вспомнил о подарке, который собирался отдать ей еще вчера, о маленькой коробочке из магазина Зейла. Он принес его и вложил Барби в руку, а она тем временем не переставала жаловаться на головную боль.
— Не понимаю, почему я так люблю шампанское? Наутро мне всегда кажется, что у меня в голове кто-то стучит кувалдами.
Это все из-за пузырьков. Не помню, кто-то мне говорил, что это из-за них. — Он никогда много не пил, во всяком случае, до такой степени, чтобы наутро болела голова, но с Барби это иногда случалось. Когда на столе появлялось шампанское, она не могла сдержаться, чтобы не выпить все до капли.
— Что это? — Она лежала на кровати совершенно голая и медленно снимала обертку с коробочки, не спуская с мужа прищуренных глаз. А он, в свою очередь, не отрываясь, смотрел на ее обнаженное тело. Жена у него просто красавица, и он никогда не упускал случая лишний раз полюбоваться ею или погладить это соблазнительное тело.
— Это подарок тебе в честь годовщины нашей свадьбы, но если ты не поторопишься, то тебе придется отложить его осмотр, потому что я не выдержу. — Он не мог спокойно смотреть на нее, а уж когда она лежит совершенно голая, вот как сейчас… За этот год Чарли так привык к ней, она действовала на него как наркотик. Наконец она открыла коробочку и вскрикнула от восхищения, увидев кольцо. Оно ей очень понравилось, и вообще Барби была очень растрогана. Никто никогда не был так добр и внимателен к ней, даже в ее «лучшие годы», и все из-за ее прошлого, про которое она никогда не решится рассказать Чарли. Но когда он ее так баловал, она всегда почему-то чувствовала себя вино ватой.
— Прости меня за вчерашнее, — сказала она охрипшим голосом и медленно повернулась к нему. Через минуту его не интересовало ничего, кроме ее прекрасных ног, бедер и великолепной груди, которой он не уставал восхищаться.
Они поднялись с постели только в два часа дня, и то лишь для того, чтобы вместе принять душ, а потом снова занялись любовью. Чарли был в отличной форме и прекрасном настроении.
— Несмотря на не очень удачное начало, наша годовщина определенно получилась грандиозной, — улыбался он, когда они наконец начали одеваться к обеду. Они решили, что навестят друзей и, может, вытащат их в кино.
Я тоже так думаю. — Барби улыбнулась, залюбовавшись колечком, и благодарно поцеловала мужа. Тут она пригляделась к нему и заметила, что он в замешательстве. Он всегда выглядел так, когда ему надо было ее о чем-нибудь по просить и он боялся, что это ей может не понравиться. — Эй! Что случилось?.. Не увиливай… я же вижу… Что, очень деликатный вопрос?
Он рассмеялся, пораженный тем, что она его так хорошо знает.
— Ну, что тебя волнует? Похоже, ты хочешь меня о чем-то спросить? — Пока они разговаривали, она натянула узкую, коротенькую юбочку из черной кожи и туфли на высоких каблуках и подошла к шкафу, чтобы взять свитер. Светлые волосы Барби уложила в пучок высоко на затылке и стала похожа на телевизионную дикторшу, ну прямо Оливия Ньютон-Джон, даже еще чувственней. Чарли не мог отвести от жены глаз, пока она одевалась. Чарли был симпатичным парнем, но, когда он был рядом с Барби, она совершенно затмевала его.
— С чего ты взяла, что я хочу у тебя что-то спросить? — Он явно колебался. Иногда ему бывало неловко высказывать ей свои чувства.
— Ну, давай говори. — В ее голосе не было никакой насмешки, она стояла перед ним совершенно серьезная. Он хотел поговорить с ней еще вчера вечером, когда они выпьют шампанское и он подарит ей кольцо, может быть, еще перед тем, как заняться любовью, или после… Но вчера все совершенно перепуталось и вышло из-под контроля. Они занимались любовью всю ночь, совершенно забыв даже про обед…
— Ну, говори, что ты хотел? — В ее голосе послышалось нетерпение, и он вдруг занервничал. Он вовсе не хотел задавать свой вопрос в неподходящий момент, когда она может разозлиться. Барби уже догадалась, что то, о чем он хочет спросить, будет для нее не слишком приятно, но для него это явно очень важно.
— Не знаю, может, я выбрал не самый подходящий момент… — Чарли все никак не мог решиться высказать свою мысль.
— Моя мать всегда говорила: «Сказав „а“, говори „б“… Ну, что у тебя на уме, Чарли?
Он опустился на кровать, пытаясь найти подходящие слова. Это было для него слишком важно, и он должен был уговорить ее. Чарли знал, что у нее об этом имелось свое мнение, но он не должен ей уступать, должен идти до конца, раз уж решил поговорить с ней на больную тему.
— Я не знаю, как тебе это сказать… но ты должна понять, что это для меня очень важно, Барб… ну, в общем… я хочу, чтобы у нас был ребенок.
— Что?! — Она повернулась и уставилась на него. В этот момент Барби в своем черном свитере из ангоры была похожа на разъяренную кошку. Ей явно не понравилось то, что она услышала. — Ты же знаешь, я не хочу этого, Чарли. Во всяком случае, не сейчас. Боже! Я на этой неделе уже почти подписала контракт! А стоит мне забеременеть, вся моя карьера вылетит в трубу! И что я буду делать? Пойду продавать помаду в «Нейман-Маркус», как Джуди?
Он не стал ей напоминать, что вся ее «карьера» состояла из нескольких второстепенных ролей, редких прослушиваний для коммерческой рекламы, в большинстве из которых она не проходила по конкурсу, участия в качестве девицы на подиуме в одной автомобильной выставке и места в заднем ряду хора в «Оклахоме», не говоря уже о годе в Лас-Вегасе, который оставил у нее явно неприятное воспоминание. Единственное место, где она действительно добилась успеха, — подмостки, на которых проходила демонстрация бикини. Вслух же он сказал полным понимания голосом:
— Я знаю. Но ты бы могла отложить на время свою карьеру. И потом, я же не говорю, что ребенка надо рожать прямо сейчас. Я просто хочу, чтоб ты знала — для меня это очень важно. Барби, я хочу иметь семью. Я хочу, чтобы в этой семье были дети. Понимаешь, я хочу дать им то, чего никогда не имел сам: мать, отца, дом, любовь и ласку… Мы должны дать нашим детям совсем другую жизнь, не такую, как была у нас. Я правда очень этого хочу… Сейчас, когда прошел уже год после нашей свадьбы, я думаю, самое время поговорить об этом.
— Если тебе пришла охота поиграть с детьми, вступай в Корпус мира! Я лично к этому еще не готова. Мне уже почти тридцать два, и если я не схвачу свою удачу за хвост сейчас, то я не смогу сделать этого уже никогда.
— Барби, мне тридцать. Тридцать! И я хочу иметь семью! — В его глазах была такая мольба, что Барби вдруг стало не по себе.
— Семью? — Она удивленно приподняла бровь. Она стояла, прислонившись к стене, и выглядела невероятно сексуально в этой короткой черной юбке. — И сколько, по-твоему, в семье должно быть детей? Десять? Я побывала в одной из таких семей! Это было омерзительно! Поверь, я знаю, что говорю. — Да, она знала то, чего он не знал и никогда не узнает, потому что она ему не скажет.
— Поверь, дорогая, у нас все будет по-другому. Может, твоя семья и была плохой, но наша семья такой не будет, поверь мне! — Он говорил ей это чуть не плача. — Мне это жизненно необходимо, понимаешь?.. Я не успокоюсь, пока не добьюсь этого. Почему бы нам не попробовать сделать это прямо сейчас? — Они раньше говорили об этом, но у них не возникало споров до свадьбы. Чарли, конечно, постоянно твердил, что хочет иметь детей, а Барби вовсе не хотелось делать его несчастным, объясняя, что она вообще не собирается рожать, поэтому она всегда уходила от этого разговора, отделываясь своим неизменным «может быть, потом». Но это «потом» наступило гораздо раньше, чем ожидала Барби.
Она с несчастным видом посмотрела в окно, не смея поднять глаза на мужа. Ей не хотелось делиться с ним своим прошлым. Но уроки, которые она вынесла из этого прошлого, делали мысль о том, чтобы иметь большую семью и наполнить свой дом детьми, совершенно для нее невыносимой. Барби никогда не хотела этого и никогда не захочет. И она пыталась объяснить это Чарли с самого начала, но он даже слушать ее не хотел и, естественно, не поверил, когда . она сказала, что не хочет иметь детей.
— Но куда нам торопиться? Ведь прошел всего год. Нам так хорошо вдвоем… Зачем же все портить?
— Этим ты ничего не испортишь, пойми. От этого только всем будет лучше… Барби, ну пожалуйста… подумай хорошенько. — Он пытался убедить ее, и она слышала мольбу в его голосе, но все, чего он смог добиться, — вызвать в ней ненависть. Чарли настаивал, и ей это не нравилось. Тем более в таком вопросе.
А может, у нас в любом случае ничего не получится. — Барби попыталась, как могла, охладить его пыл. — Я иногда думаю, может, нас сама судьба оберегает? Ведь мы же почти совсем не предохраняемся. Я еще никогда в жизни не была так легкомысленна, как с тобой, и, как видишь, ничего не случилось. — Она посмотрела на него многозначительным взглядом и улыбнулась. — Может, нам не дано иметь детей. — Она поцеловала его, пытаясь возбудить, что было совсем не трудно. — Я буду твоим ребенком, Чарли! — сказала она капризным голосом, от которого он всегда просто таял.
— Это не совсем то… — Он улыбнулся, а Барби обрадовалась, что так ловко сумела отвлечь его. — Хорошая мысль… очень хорошо, значит, через какое-то время…
Но, как Барби уже поняла, «какого-то времени» для него не существует. И, целуя ее, Чарли все думал, как бы усыпить ее бдительность и заставить вообще не предохраняться… И хорошо бы это сделать в дни, благоприятные для зачатия. Если он хочет добиться своего, то должен пойти на хитрость. Чарли был уверен — как только Барби увидит своего ребенка, она его тут же полюбит. И, подумав об этом, Чарли решил для начала высчитать ее цикл. Он узнает ее благо приятные дни и в один из них придет домой с бутылкой шампанского, и… они смогут получить своего малыша… Эта идея радовала его все больше и больше, пока они заканчивали одеваться, чтобы идти к друзьям.
А Барби, не догадываясь о том, что он задумал, тоже пребывала в прекрасном настроении. Она решила, что своими разговорами заставила его успокоиться, трезво взглянуть на вещи и забыть на время эти его идеи насчет настоящей «семьи». Она была абсолютно уверена, что, как бы страстно ее муж ни хотел иметь ребенка, это его желание не осуществится, потому что она не собирается рожать детей.
Глава 6
Четвертого июля Нэнси и Том в первый раз принесли своего малыша в дом Брэда и Пилар. Никто не мог представить, что они так изменятся благодаря ребенку. Молодые родители выглядели повзрослевшими и важными, полностью сознавая, какая ответственность легла на их плечи. Брэд не отходил от внука ни на шаг, что-то ворковал и то и дело брал его на руки. Пилар тоже нравилось возиться с малышом, и когда она брала его на руки, то думала о своем собственном ребенке, который будет у нее в один прекрасный день, и ее переполняла радость.
Адам был пухленький и круглолицый, засыпал на руках у любого, а когда не спал — смотрел на мир огромными голубыми глазами. В общем, возиться с ним было одно удовольствие.
— Вы с ним отлично смотритесь, — тихо говорил Брэд, шествуя рядом с Пилар, держащей на руках ребенка. Было уже далеко за полдень. — Может быть, скоро у него появится дядя или тетя, — поддразнил он жену, и та улыбнулась.
Через неделю после годовщины их свадьбы они приложили много усилий, чтобы Пилар забеременела, и сейчас она ждала конца недели, чтобы узнать результат.
Но в этот же вечер, когда молодые люди уехали домой, Пилар постигло разочарование. Она обнаружила, что не беременна, и вышла из ванной удивленная и разочарованная. Обычно того, чего хотела, она добивалась с первого раза.
— Господи, дорогая, что случилось? — Брэд, увидев ее, подумал, что она заболела. Пилар была похожа на привидение, и, когда села на кровать, он заметил, что она плакала.
— Я не беременна.
— О господи! — Он слегка улыбнулся. — Я уже подумал, что случилось что-то ужасное.
— Разве это не ужасно? — Пилар казалась совершенно ошеломленной. Но муж был искушеннее в этом вопросе и поспешил успокоить жену:
— После четырнадцати лет совместной жизни? Ты же прекрасно понимаешь, что одного раза далеко не достаточно, чтобы все получилось. Для такого дела придется приложить массу усилий. — Он потянулся к ней и поцеловал. Пилар улыбнулась, но вид у нее все равно был несчастный. — Ты только подумай о том удовольствии, которым будут сопровождаться наши попытки.
— А что, если ничего не получится? — спросила она испуганно. Оказывается, это не так просто, как кажется. Брэд пристально посмотрел на жену, прикидывая, хватит ли у нее стойкости и воли, характера, если выяснится, что у них вообще ничего не получится.
Если у нас ничего не получится, Пилар, нам придется жить так же, как раньше. Но мы сделаем все возможное, клянусь. — Он сказал это совершенно спокойно, надеясь, что это благотворно подействует на жену.
— Учитывая мой возраст, мне, наверное, нужно было с самого начала обратиться к специалисту, — сказала она с беспокойством.
— В твоем возрасте женщины прекрасно рожают без всяких специалистов и героических усилий. Прошу тебя, успокойся. Ты же не можешь все в мире учесть и предусмотреть. И то, что три недели назад ты вдруг захотела ребенка, еще не означает, что в первую же ночь после этого ты забеременеешь. Для этого нужно время и благоприятные условия… Так что расслабься… — Он притянул ее к себе, уложил на кровать и нежно поглаживал напряженные плечи Пилар. Через некоторое время он почувствовал, что она действительно расслабилась, и они спокойно заговорили о планах на будущее, в которое, как они надеялись, вскоре войдет их ребенок. Если только войдет.
Брэд полагал, что пока о помощи специалистов не стоит и думать, он сказал ей об этом и был полностью согласен, что, если выяснится, что им действительно понадобится врач, они пойдут к нему вместе.
— Но не сейчас, — напомнил он жене, выключая свет, — пока, как мне кажется, — сказал он, придвигаясь поближе к ней, — нам необходимо побольше практики.
Пикник, который устраивался для всех членов семьи Гуди каждый год четвертого июля, на этот раз обернулся для Дианы кошмаром. За два дня до этого она — в который раз! — обнаружила, что опять не беременна, и безжалостные вопросы сестры прямо-таки растравили ее душу. Ей не чего было ответить на их вопросы, почему этого не случилось до сих пор и не думает ли она, что во всем виноват Энди.
— Конечно, нет, — встала она на защиту мужа. Ей казалось, что она долгое время бежала, спасаясь от ужасных чудовищ, но теперь силы ее были на исходе, и они окружили ее, а она задыхалась, не в силах больше противостоять им.
Гадкое чувство — будто ее загнали в угол и спасения нет — охватило ее. — Нам просто нужно время.
— Но нам для этого не нужно было никакого времени, а ты — наша сестра, и, значит, наша наследственность здесь ни при чем, — заявила Гейл. — Может, у него низкая активность спермы? — сказала она с подозрением, явно желая свалить всю вину на Энди. Они с мужем долго и давно обсуждали эту тему.
— Почему бы тебе не спросить об этом у него? — фыркнула Диана, и эта ее агрессивность, казалось, задела сестру до глубины души.
— Но я же просто стараюсь помочь, — обиделась Гейл. — Может, ты посоветуешь ему к кому-нибудь обратиться?
Диана не стала сообщать старшей сестре, что она сама собирается на следующий день пойти на прием к специалисту. Энди прав, это не их дело.
Но Сэмми вдруг сделала заявление, которым, сама того не сознавая, нанесла сестре болезненный и сокрушительный удар. Она сказала об этом во время ленча, когда все были в сборе, и Диане чуть не сделалось дурно, когда она услышала это.
— Я хотела сообщить вам… — Сэмми начала говорить, но вдруг осеклась и вопросительно посмотрела на своего мужа. Тот усмехнулся. — Как ты думаешь, сказать им?
— Нет, — он рассмеялся, — скажешь через шесть месяцев, а до этого пусть помучаются, теряясь в догадках. — В семье все любили его шотландский акцент и манеру разговора. Он стал для них своим с первых дней, как только женился на Саманте.
— Нечего тянуть, давай выкладывай свои новости, — недовольно сказала Гейл, — скажи нам все.
— Ну хорошо, — Сэмми счастливо улыбалась, — я беременна. И ребенок родится под Валентинов день.
— Замечательно! — воскликнула мать, отец тоже, казалось, обрадовался. Он как раз разговаривал "с Энди, но эта радостная новость прервала их беседу, и он повернулся и с улыбкой посмотрел на дочь и зятя. Теперь у них будет шесть внуков: три от старшей дочери и три — от младшей. И ни одного от Дианы.
Это здорово, — сказала Диана бесцветным голосом, целуя Сэмми, а та, не понимая того, ранила ее еще одним своим замечанием:
— Я надеялась, ты опередишь меня, но кто бы мог подумать, что так получится!
Первый раз в жизни Диане захотелось ударить сестру. Она чувствовала, как в ней закипает ненависть к Саманте, которая стояла с довольным видом, отвечая на поздравления и пожелания, градом сыпавшиеся на нее со всех сторон. Диане, которая так страстно хотела ребенка, так переживала и так много прилагала усилий для этого, видеть и слышать все это было просто невыносимо.
На обратном пути она ни словом не обмолвилась с Энди, и, когда они наконец добрались до дома, он не выдержал и взорвался:
— Не смотри на меня так, черт возьми! Я ни в чем не виноват и нечего все на меня сваливать! — Он прекрасно знал, о чем она думает с того самого момента, когда Сэмми сообщила свою новость, и в глазах жены тут же появилось выражение немого укора.
— Но откуда ты знаешь, что это не по твоей вине? А может, как раз таки по твоей! — Она тут же пожалела о своих словах. Диана в отчаянии опустилась на кушетку, с сожалением взглянула на расстроенного мужа. — Послушай, прости меня, ради бога… я сама не понимаю, что говорю… Просто… все это на меня так подействовало… Сестры сначала наговорили мне всяких гадостей, а потом еще Сэмми меня доконала этой новостью.
— Я все понимаю, малыш. — Энди сел на кушетку рядом с ней. — Понимаю… Мы делаем все возможное. — Он знал, что на завтра у нее назначен прием у врача. — Может, нам скажут, что мы в полном порядке. Ну-ну, успокойся. — Она возненавидела это слово за последний год больше всего на свете.
Да… конечно… — ответила Диана и пошла принять душ, но не могла думать ни о чем другом, кроме своих сестер: «Я беременна… Может, у него низкая активность спер мы… Я думала, ты забеременеешь раньше, но пришлось тебя опередить… Я беременна… Я беременна… низкая активность спермы…» Она простояла под душем полчаса, и все это время слезы не переставая текли по ее щекам. Потом она отправилась в постель, не сказав мужу больше ни слова.
Утро следующего дня было яркое и солнечное. Природа как будто в насмешку противопоставила ее мрачному настроению такую замечательную погоду. На работе Диана взяла выходной. С недавнего времени работа стала раздражать ее: вечная спешка, немыслимо сжатые сроки, несговорчивые люди — все действовало ей на нервы. Все, что раньше доставляло ей удовольствие, теперь почему-то вызывало только раздражение и ненависть.
Одна из ее близких подруг на работе заметила, что Диана потеряла большую часть своего редакторского пыла. Элайза Стейн была в журнале редактором кулинарного раздела, и неделю назад она затронула эту тему во время небольшого ленча, который происходил прямо за столом Элайзы и заключался в том, что они снимали пробу с не скольких блюд, приготовленных по оригинальным французским рецептам, которые Элайза привезла из Парижа.
— Тебя что-то беспокоит последнее время? — напрямик спросила подругу Элайза. Это была веселая и красивая девушка, к тому же очень способная. Она закончила Иельский университет, а дипломную практику проходила в Гарварде. Родом она была из Лос-Анджелеса и после окончания учебы вернулась, по ее собственному выражению, в «свой курятник» . Ей было двадцать восемь лет, и жила она в небольшой квартире, рядом с домом ее родителей. Несмотря на немалый жизненный опыт, она была на удивление неиспорченной и милой, и, когда несколько месяцев назад устроилась на работу в журнал, они с Дианой сразу же подружились и находили в общении истинное удовольствие. Они с Энди как-то попытались познакомить ее с Билли Беннингтоном, но он пришел от нее в ужас. По его словам, она была «слишком умная и образованная», правда, это он добавил к «слишком худая и высокая». Она и правда фигурой напоминала манекенщицу.
Нет, ничего, все в порядке. — Диана ушла от ответа на этот вопрос и начала хвалить то, что они пробовали. Паштет из гусиной печени и рубец напомнили ей дни, проведенные в Париже. — Между прочим, мне кажется, что ты вообще никогда не ешь, — сказала Диана, глядя на подругу — очень худенькую, с огромными голубыми глазами и светлыми прямыми волосами.
— Я страдала отсутствием аппетита в колледже, — принялась объяснять Элайза, — а может, я просто внушила себе это. Ты знаешь, я, наверное, так люблю все, что касается еды, потому что долгое время страдала из-за этой самой анорексии. И ты представляешь, моя бабушка до сих пор присылает мне посылки с продуктами из Флориды. — Вдруг она снова посмотрела на Диану… да, от нее так просто не отделаешься, поэтому она и была в журнале на хорошем счету. — Ты не ответила на мой вопрос.
— Насчет чего? — Диана притворилась, что не поняла, но ей было прекрасно известно, что та имеет в виду. Ей нравилась ее коллега, но она не была уверена, стоит ли ей посвящать кого бы то ни было в свои проблемы. Единственным, кто знал, как она страдает, был Энди.
— Тебя что-то беспокоит, я же вижу. Не сочти это за любопытство, но ты с недавнего времени выглядишь как человек, который дошел до ручки, но продолжает уверять всех, что у него все в порядке.
— Господи, неужели так заметно? — с ужасом спросила Диана, а потом вдруг рассмеялась, поражаясь, как точно подруга описала ее состояние.
— Ну, не очень, но я заметила. Ну как, будем считать, что это не мое дело, или все-таки поделишься своими проблемами?
— Да в принципе… нет… я… — Она начала было говорить, что у нее все в порядке, но вдруг разрыдалась. Диана не могла ничего сказать, только трясла головой, слезы безостановочно катились по ее щекам, она шмыгала носом и никак не могла взять себя в руки.
Элайза положила ей на плечо руку и заботливо промокнула лицо салфеткой. Прошло довольно много времени, пока Диана наконец успокоилась.
— Извини… извини, пожалуйста, я не хотела… — Она взглянула на подругу: нос у нее покраснел, в глазах все еще стояли слезы. Но, как ни странно, Диана почувствовала себя лучше. Ей было просто необходимо вот так вот излить душу. — Но я правда не знаю, что случилось.
— Все ты знаешь, ты же просто в отчаянии. — Элайза крепко обняла подругу и налила ей чашку крепкого кофе.
— Да, ты права. — Она глубоко вздохнула и посмотрела в лицо подруги. — У меня проблемы… дома… Ничего страшного, в общем-то, просто несколько проблем, но мне просто необходимо с ними что-то делать…
— Проблемы с мужем? — Элайза внимательно посмотрела на нее. Ей очень нравилась Диана, но и Энди тоже нравился. Жаль, если у них что-то не в порядке. Когда они все вместе обедали в последний раз, они выглядели такой счастливой парой.
— Нет, я не могу сказать, что это он во всем виноват. Мне кажется, здесь больше моей вины… Мне не следовало так давить на него… Понимаешь, мне так хочется ребенка, и мы уже год стараемся изо всех сил, но у нас ничего не получается. Я, конечно, понимаю, как это глупо звучит, но каждый месяц мне кажется, что в нашей семье кто-то умирает или я сталкиваюсь с какой-то ужасной болезнью, которой страшно боюсь. Весь месяц я жду и надеюсь, что на этот раз я наконец-то беременна, а когда обнаруживаю, что нет, то у меня сердце просто на части разрывается от горя… Глупо, да? — Диана опять расплакалась, ей пришлось взять еще одну салфетку, чтобы высморкаться.
— Совсем не глупо, — заверила ее Элайза. — У меня еще никогда не возникало такого желания, но считаю твои чувства вполне нормальными. Тем более что мы относимся к числу тех женщин, кто привык сам управлять своей жизнью и контролировать происходящие в ней события. И когда что-то идет не по-нашему, мы сразу теряемся. Вот уж проклятое слово «контролировать»! Но мы не можем без этого обойтись. Вот ты сейчас не можешь повлиять на то, родится у тебя ребенок или нет, значит, ты полностью потеряла власть над каким-то событием в твоей жизни. И именно это заставляет тебя думать, что ты попала в беду.
— Да, наверное… но есть что-то другое, что делает меня еще несчастней… это так трудно объяснить… Какая-то невероятная пустота… и ужасная тоска. Иногда мне из-за этого хочется умереть. Я никому не могу этого объяснить, даже Энди. Я и умираю каждый раз… Ну… так, как будто все вокруг меня застывает, а я покрываюсь какой-то скорлупой… И чувствую себя ужасно одиноко, такой одинокой, что даже передать не могу.
— Да, тебе не позавидуешь, — сочувственно произнесла подруга. Теперь ей было понятно, почему поведение Дианы так изменилось. Она избегала всех и постоянно замыкалась в себе, казалось, ее почти ничего больше не интересует… Немудрено, что первая мысль, которая могла прийти в голову, что это все из-за ее замужества. — А ты обращалась к специалистам? — Элайза хотела спросить заодно, не обращалась ли та к психоаналитику, но не решилась. Она и так была польщена тем, что Диана доверила ей так много.
— Как раз собираюсь это сделать на следующей неделе. Мне посоветовали Александра Джонстона. — Она сама не поняла, зачем назвала имя врача. Просто решила, что раз уж она разоткровенничалась с подругой, то можно выложить ей все до конца. И каково же было удивление Дианы, когда она заметила улыбку на лице Элайзы, наливавшей ей еще одну чашку кофе. — Ты слышала это имя?
— Несколько раз. Они коллеги с моим отцом. Мой отец — эндокринолог. Если обнаружится, что у тебя действительно что-то не в порядке, тебя скорей всего направят к нему, а если придется делать искусственное оплодотворение, отец может это сделать. А вообще отец сейчас не берет новых пациентов… Только в том случае, если их к нему направляет дядя Алекс, ну или кто-нибудь из других его коллег. Так что считай, что с Алексом Джонстоном тебе повезло. — Диана почувствовала облегчение и в то же время с удивлением смотрела на подругу. Да, как, оказывается, тесен мир! — Хочешь, я замолвлю за тебя словечко? — Элайза выжидающе смотрела на подругу, не зная, как Диана отнесется к такому предложению.
— Лучше не надо. Пусть все останется как есть. Но я рада была узнать, что не ошиблась и выбрала хорошую клинику.
— Лучшую. Вот увидишь, они помогут тебе. Между прочим, на сегодняшний день у них очень неплохая статистика. Я хорошо разбираюсь во всем этом, потому что с детства слушала разговоры на подобные темы. До недавнего времени я даже представить себе не могла, что кто-то может забеременеть «просто так». Я раньше была уверена, что без помощи моего отца это сделать невозможно. — Это звучало так смешно, что Диана расхохоталась, представив себе все это.
Под конец, когда они уплетали за обе щеки потрясающе вкусные пироги с яблоками и со взбитыми сливками, Элайза спросила, почему бы Диане не взять отпуск на то время, пока она не решит все свои дела. Наверняка ей так будет легче, да и Энди тоже. Но Диана ответила, что вряд ли сможет это сделать, а потом заверила подругу, что ей этого и не хочется.
— Я не могу слоняться без работы. Ну куда я себя дену? Обе мои сестры, между прочим, не знают подобной проблемы. Они сейчас не работают — воспитывают детей. Но ты знаешь, я не уверена, что смогу сидеть дома, во всяком случае, не сейчас. Может быть, потом, когда у меня будет ребенок. А сейчас мне есть чем заняться помимо того, чтобы считать дни и измерять температуру каждое утро.
— Да, я не уверена, что смогла бы все это вынести. Как ты со всем этим справляешься?
— Я просто безумно хочу ребенка. Я думаю, если бы ты так его захотела, ты бы тоже все это вытерпела.
Зная из рассказов отца, какие процедуры приходится проделывать женщинам, Элайза понимала ее желание родить ребенка не хуже, чем сама Диана.
Диана вела машину, вспоминая свой разговор с Элайзой и гадая, встретит она в клинике ее отца или нет. Ей все еще казалось удивительным, что благодаря случайности она получила назначение на прием к коллеге ее отца. И несмотря на то, что все в один голос утверждали, что Алекс Джонстон — самый лучший врач, Диана, поднимаясь в лифте, вдруг поняла, что она ужасно нервничает и боится.
Приемная оказалась скромной, но отделанной с большим вкусом комнатой. Здесь в основном преобладали бежевые и светло-коричневые тона, по стенам висели дорогие современные картины, а в углу стояла большая пальма. Ей предложили присесть, но уже буквально через минуту вошла медсестра и попросила ее следовать запей. Они прошли по широкому длинному коридору, где было еще больше картин, а где-то высоко над головой сквозь стеклянный потолок сияло безоблачное небо. В дальнем конце коридора оказалась еще одна комната, в которую медсестра и завела Диану. Это был просторный кабинет, отделанный светлыми деревянными панелями, на полу лежал великолепный ковер, а в дальнем углу стояла небольшая скульптура, изображающая счастливую пару — мать с младенцем на руках. И один только вид этого незамысловатого произведения искусства задел Диану за живое.
Она поблагодарила медсестру и села, стараясь унять дрожь волнения и думать об Энди. Она боялась того, через что ей предстояло пройти, и того, что в конце концов скажут ей доктора. Диана была приятно поражена, увидев Алекса Джонстона. Это был высокий рыжеволосый человек с доброжелательным выражением лица и умными голубыми глазами. Каким-то непостижимым образом он напомнил Диане ее отца.
— Здравствуйте, — он приветливо улыбнулся и пожал руку молодой женщине, — я — Алекс Джонстон. Рад вас видеть. — Его слова прозвучали совершенно искренне. Он начал расспрашивать ее о том, кем она работает, откуда родом и как долго уже замужем. Потом он придвинул к себе пустой бланк, лежавший на столе, взял ручку и внимательно посмотрел на Диану:
— Ну что ж… Давайте заполним несколько необходимых граф и перейдем к делу. Что привело вас ко мне, миссис Дуглас?
— Я… мы… в общем, мы уже больше года делаем все возможное, чтобы я забеременела, если быть точной — тринадцать месяцев… Но пока… все безуспешно. — Диана также добавила, что до свадьбы были моменты, когда она предохранялась не очень тщательно, что тоже ни к чему не привело.
— А вообще вы были когда-нибудь беременны? Если да, вы рожали или делали аборт? Может, у вас был выкидыш?
— Нет, этого ничего не было, — покачала головой она. Сама не зная почему, молодая женщина прониклась к нему огромным уважением, и ее не оставляла уверенность, что этот человек сможет решить их с Энди проблему.
— А до того, как вы стали жить с мужем, вы бывали также небрежны, когда предохранялись? — Спрашивая это, он внимательно смотрел ей в лицо.
— Нет. Я всегда была с этим очень внимательна.
— Как вы предохранялись?
Вопросы Алекса Джонстона следовали один за другим.
Его интересовало, применяла ли она когда-нибудь спираль или пила противозачаточные таблетки и как долго это длилось. Он хотел знать, были ли у нее когда-нибудь венерические заболевания, а также такие неприятные явления, как киста, опухоль, непонятные боли, геморрой; его интересовало, были ли у нее какие-нибудь травмы и другие последствия несчастных случаев, какого рода инфекционные заболевания она перенесла, может быть, были операции или другие хирургические вмешательства, а также есть ли в их семье наследственные заболевания вроде раковых опухолей и диабета. Ему нужно было узнать о пациентке все. И в конце концов, выслушав ее отрицательные ответы почти на все свои вопросы, доктор Джонстон попытался уверить ее, что, несмотря на то, что им с мужем, может быть, кажется, что год — довольно большой срок, с медицинской точки зрения этого времени может быть недостаточно для зачатия ребенка. И пока нет причин впадать в панику. Он также добавил, что, учитывая ее возраст, он мог бы дать им еще шесть месяцев, а то и год, прежде чем делать какие-то серьезные выводы. Хотя он лично начинает обследование и лечение пациентов в том случае, если они не смогли зачать ребенка в течение года.
— Но пока мы можем предпринять начальные меры, так сказать, сделать первые шаги. Я могу, например, провести предварительное обследование, которое может выявить наличие какой-нибудь незначительной инфекции в организме, влияющей на все его состояние. — Он одобрительно кивнул, когда она согласилась начать обследование, потому что была не в состоянии больше ждать.
Диана знала, что не вынесет еще шести месяцев постоянных надежд и разочарований. Она должна знать, почему не может забеременеть. Скорей всего этому имеется совсем простое объяснение, и она должна узнать его сейчас, а не через год, поэтому они должны найти причину и устранить ее; все это она пыталась объяснить доктору Джонстону.
— Но есть вероятность, — улыбнулся он ей в ответ, — что нам ничего не придется выявлять и устранять, потому что вы окажетесь совершенно здоровой, и все, что вам понадобится для решения вашей проблемы, это немного терпения. Или же, если для этого будут серьезные причины, мы начнем обследовать вашего мужа.
Они с Энди договорились, что сначала пройдет обследование она, а потом, если врач сочтет это необходимым, то и Энди.
— Я надеюсь, что у меня все в порядке и вы ничего плохого не обнаружите, — сказала Диана, и он ответил, что тоже на это надеется и его лишь слегка беспокоит тот факт, что она когда-то бесконтрольно применяла спираль.
Потом он встал и указал ей на ширму в дальнем конце кабинета, где она должна была раздеться, чтобы он смог осмотреть ее. На этот раз он хотел внимательно исследовать ее репродуктивные органы. Он объяснил, что это обследование, как и многие другие, рассчитано на две недели — время, необходимое для овуляции. Они исследуют слизь с шейки матки и выяснят реакцию на сперму. Ко времени оплодотворения они с помощью ультразвука проверят, как созревает фолликул. Потом надо будет сделать послеактовый анализ, проверить под микроскопом ее слизь и сперму Энди на подвижность и количество.
Но сегодня доктор Джонстон намеревался ограничиться обследованием ее тазовой области, чтобы выявить наличие опухолей, кисты, инфекций или просто деформаций, если таковые имеются. Потом он возьмет у нее кровь, чтобы проверить уровень гемоглобина и наличие скрытых инфекций. Кроме того, доктор Джонстон собирался тщательно обследовать шейку матки, чтобы убедиться в отсутствии малейшей инфекции. Иногда, объяснил доктор, ключом ко всей проблеме может быть именно она.
Казалось, обследование будет долгим, но анализы, еде данные в первый день, были самыми простыми. Диана немного воспряла духом, убежденная, что он скоро выяснит, что же происходит у нее внутри. Она вспомнила историю, которую Энди рассказал ей накануне, и улыбнулась про себя. Как-то в детстве у него заложило нос так, что он не мог дышать. Сначала он скрывал это от родителей, но вскоре мать заметила и повела его к специалисту, уверенная, что у него хронический тонзиллит и ему придется удалить аденоиды.
— И знаешь, что это оказалось? — спросил Энди очень серьезно, когда они лежали в постели и он обнимал ее одной рукой.
— Не знаю… какой-нибудь прыщ или фурункул?
— Нет, все гораздо проще. Это были изюмины. За несколько дней до этого я засунул несколько штук себе в нос, а они застряли там, там же влажно и тепло, в общем, они набухли и, наверное, уже начали прорастать… а я боялся сказать об этом матери. Так что смотри, когда будешь завтра у врача, дорогая… не забудь ему сказать, чтобы он проверил… нет ли у тебя там изюминок. — Сейчас, пока врач осматривал ее, Диана улыбнулась, вспомнив вчерашний рассказ, и подумала о том, как она все-таки его любит.
Но доктор Джонстон ничего не обнаружил — никаких отклонений или утолщений, кисты, никаких признаков инфекции. Все оказалось в полном порядке, и Диана с облегчением вздохнула, когда вошел лаборант, чтобы взять у нее кровь для анализа.
Пока Диана одевалась, доктор объяснил, что ждет ее через десять дней, чтобы сделать обследование, про которое он ей уже говорил. Он может назвать благоприятное для зачатия ребенка время в этом месяце, а она должна будет, используя специальный набор инструментов, собрать мочу в течение всей следующей недели для того, чтобы они могли выделить ЛГ — лютеинизирующий гормон, который появляется перед овуляцией. Все это казалось ей ужасно сложным и запутанным, но она не собиралась отступать от своей цели. Это было для нее ново. Доктор Джонстон хотел, чтобы она продолжала измерять температуру, что она и так делала в течение последних шести месяцев, и это просто бесило Энди. Но он вынужден был смириться с этим, как смирялся со всем, что могло помочь им в зачатии ребенка.
Перед самым уходом Дианы доктор объяснил ей, что они с Энди должны успокоиться, меньше работать, если это возможно, а проводить больше времени, занимаясь тем, что им обоим по душе.
— Стрессы тоже часто влияют на способность пары к зачатию. Постарайтесь оба избавиться от них, насколько это возможно. Побольше бывайте на свежем воздухе, установите регулярный режим питания и сна. — Он, конечно, понимал, что это легче сказать, чем сделать при современных условиях жизни, но считал, что сказать об этом все-таки стоит. Алекс Джонстон еще раз повторил, что скорее всего с ними обоими все в порядке и все, что им надо, — это немного подождать, пока все не произойдет естественным образом. Но, заверил он Диану, если действительно существует какая-то проблема, то она будет обязательно обнаружена.
Покидая его кабинет, слегка взвинченная от переполнявших ее чувств, испытывая одновременно надежду и беспокойство, она вспомнила слова доктора о том, что примерно пятьдесят процентов пар, лечащихся от бесплодия, рожают в конце концов нормальных здоровых детей, но другая половина совершенно здоровых, не имеющих никаких отклонений, иметь детей не может. Если у них с Энди дойдет дело до лечения от бесплодия, то ей придется столкнуться с этим фактом, но она совершенно не знала, как воспримет его. Одно только посещение врача, обсуждение возможных причин их неудачи, то, что Диана узнала о тех обследованиях, которые ей предстояли, заставили ее впервые задуматься над тем, на что она собирается пойти ради того, чтобы заиметь ребенка. Диана готова была сделать все ради этого, разве только не украсть малыша.
По дороге домой она чувствовала себя совершенно измученной. Ей вовсе не хотелось возвращаться в пустой дом. На работу ехать было глупо — она взяла на целый день отгул. Она вспомнила слова доктора Джонстона о том, что надо делать что-нибудь приятное, доставлять себе радость. Лучше уж пройтись по магазинам! Делая покупки у Сакса, Диана почувствовала себя немного виноватой. Она позвонила Энди прямо из универмага, но оказалось, он ушел на ленч, и в конце концов она решила поехать домой и приготовить мужу потрясающий обед.
Когда Энди позвонил ей в три часа, она ответила спокойным голосом, и он понял, что пока врач ничего не обнаружил, во всяком случае, у нее. И вполне может быть, что это его вина. Между прочим, последний месяц или два он все время думал об этом и был склонен поверить в то, что с ним что-то не в порядке.
— Ну и как? — многозначительно спросил он. — Они их нашли?
— Нашли что? — удивилась Диана.
— Изюминки. Ты что, ничего им не сказала?
— О, дурачок… — Она вкратце пересказала мужу впечатления от посещения клиники, сказала, что доктор Джонстон сумел вселить в нее уверенность и надежду.
— Ты теперь пойдешь к нему через две недели?
— Через десять дней, а пока я буду каждое утро продолжать измерять температуру и начну собирать мочу в специальные баночки со следующей недели.
— Ну, для моего понимания это слишком сложно, — сказал Энди, а сам с тоской подумал, какое будущее ожидает их и особенно его. Может быть, когда очередь дойдет до него, его анализы будут хуже некуда? Он все еще придерживался мнения, что то, что они затеяли, было совсем необязательным, если не сказать — абсолютно ненужным. Но ради того, чтобы Диана успокоилась, он решил, что должен пройти через это.
— Между прочим, — сказал он после того, как Диана описала ему свое сегодняшнее посещение клиники и доктора Джонстона, — у меня потрясающая новость. Ты не поверишь.
— Тебя повысили в должности, — сказала она с надеждой, ведь последнее время он работал как вол в своей радиокомпании.
— Пока нет, но, возможно, это скоро случится, я это знаю из надежных источников, приближенных к руководству. Но моя новость все равно не теряет своей прелести. Ну-ка, попробуй еще раз.
— Глава радиокомпании донес на самого себя и был арестован прямо в кафе, — сказала она вдохновенно, закрыв глаза.
Хм-м, оригинально… в этом что-то есть… Но нет. Ладно, я тебе скажу, потому что ты сама ни за что не догадаешься, а мне через две минуты надо бежать на важную встречу. Билл Беннингтон женится на своей молоденькой подружке-адвокате. Свадьба состоится в День Труда[4]
— в летнем домике ее родителей на озере Тахо. Представляешь? Я был в шоке, когда услышал эту новость. Мы с ним завтракали внизу, и я чуть не подавился сандвичем с ветчиной, когда он мне это сказал. Я сначала думал, он шутит, но потом, когда на него взглянул… Ты можешь поверить?
— Между прочим, представь себе, могу. Как ни странно, но мне кажется, что Биллу уже пора жениться.
— Надеюсь, что это так. До свадьбы осталось всего семь недель. Во время медового месяца они собираются порыбачить на Аляске.
— Неужели? Может, тебе стоит отговорить его?
— Мне стоит бежать со всех ног на эту чертову встречу. Ладно, дорогая, до вечера. Я постараюсь быть дома в семь.
Как всегда, Энди пришел вовремя. Дома его ждал потрясающий обед. Диана использовала один из французских рецептов Элайзы, правда, слегка его изменив. Она приготовила баранью ногу в некрепком чесночном соусе, вареные бобы и тушеные грибы. На десерт она сделала абрикосовое суфле, которое всегда ей удавалось.
— Ого! Чем же я все это заслужил? — спросил Энди с блаженным видом, когда они доели десерт и жена налила ему чашку кофе. Она уже давно не чувствовала себя так хорошо, и он это заметил.
— Я просто решила, что было бы замечательно приготовить хороший обед, раз уж я сегодня выходная.
— Может, тебе следует почаще сидеть дома? — Ей нравилось сидеть дома, но и работать тоже нравилось. В отличие от сестер с этим выбором у нее были трудности, и она знала, что они еще будут, даже если у них появится ребенок. Но пока этого не случилось, она должна, следуя совету доктора, «расслабиться и успокоиться». Диана сказала об этом Энди, и ему так понравилась идея, что он тут же предложил поехать в Санта-Барбару на уик-энд.
— Мне это по душе. — Энди договорился с Билли Беннингтоном и его будущей невестой провести этот уик-энд вместе. Диана ощутила вдруг прилив счастья. Доктор Джонстон обязательно найдет способ помочь им с малышом.
Они прекрасно провели время, а от невесты Билла — Денизы Смит — они оба были просто в восторге. Она оказалась действительно такой, как Билл о ней рассказывал, даже еще лучше. Дениза пригласила их к себе на обед на еле дующей неделе, но каково же было удивление Энди, когда Диана отказалась от приглашения, пробормотав невразумительные извинения. Но через некоторое время она объяснила ему, что на следующей неделе у нее как раз наступят благоприятные дни для зачатия и они должны будут использовать их, строго придерживаясь графика, составленного доктором Джонстоном. Она не хотела, чтобы, кроме всего прочего, они были напряжены из-за присутствия посторонних.
— Может, это, наоборот, поможет нам расслабиться, — сказал раздраженно Энди, но Диана все равно не хотела идти, и они продолжали обсуждать планы на следующие выходные без нее, что ужасно разозлило Энди.
Она продолжала фанатично каждое утро, перед тем как встать с постели, мерить температуру и начала применять пробирки, чтобы выявить ЛГ, как велел ей доктор, и, когда анализ посинел (именно в тот момент, в который предсказывал доктор), она отнесла его к нему в офис, чтобы он мог проверить, как ведет себя слизь, взятая с шейки матки. Он сказал, что, на его взгляд, она вполне нормальна.
— С этой стороны, по-моему, у вас никаких проблем нет, — сказал он, отодвигая пробирку, а Диана нервно хихикнула. Доктор Джонстон сказал, что им с Энди предстоит заняться любовью на следующее утро, и Диана должна сразу же прийти к нему, чтобы они могли взять специальный анализ, который покажет, как «ведет себя» сперма Энди.
Выйдя из клиники, она отправилась на работу. Было уж! за полдень, и они выпили кофе с Элайзой, а вечером он; ввела Энди в курс происшедших событий и сказала, что утром им надо будет заняться любовью.
— Подумаешь, испытание, — пожал он плечами, но наутро выяснилось, что все обстоит сложнее, чем он думал. Н; кануне у него было расстройство желудка, и когда он проснулся, то чувствовал себя неважно. Энди решил, что подцепил где-то грипп, и был не уверен, что, как он выразило «эта штука будет сегодня в боевой готовности».
Но ты должен, Энди, — настаивала Диана, когда он лежали в постели, и она пыталась помочь ему. — У меня сегодня благоприятный день, и на сегодня назначен анализ, измерила температуру — она пониженная, а это значит, что я сегодня могу забеременеть… ну, Энди… ты должен это сделать. — Она виновато посмотрела на него, и ему захотелось послать ее к черту, но он сдержался.
— Великолепно. Только по настоятельной просьбе заказчика…
Он отвернулся от жены и некоторое время мастурбировал, пока его плоть не начала подавать признаки жизни, что дало ему возможность выполнить свой супружеский долг, не испытав при этом никаких чувств. Потом Энди поднялся с постели и, не говоря жене ни слова, отправился в ванную принять душ. Он чувствовал себя отвратительно от сознания того, что должен заниматься любовью в определенный день и в определенный час, независимо от того, хочется ему или нет. Во время завтрака они оба молчали, чувствуя неловкость друг перед другом.
— Прости меня, — тихо произнесла Диана.
— Ничего, — ответил он, уткнувшись в газету. — Просто я сегодня был не в форме. Забудь об этом.
Энди ненавидел заниматься с ней любовью вот так, как будто по чьей-то команде. Еще он нервничал, думая о том, как они собираются обследовать его и что они могут найти в результате этих обследований.
Но сделанный в то утро анализ показал, что его сперма, как и следовало ожидать, оказалась совершенно нормальной. Сперматозоиды были достаточно активны, и их численность слегка даже превышала норму.
Доктор Джонстон решил провести тщательное ультразвуковое обследование, чтобы выявить возможные отклонения ее репродуктивных органов. Ему необходимо было знать толщину эндометрия, размер фолликула и то, как реагирует ее организм на производимые им самим гормоны. Он заверил Диану, что сканирование не вызовет неприятных ощущений, и это было действительно так. И она вздохнула с облегчением, когда после изучения сканограммы доктор заявил, что с этим у нее все в порядке.
Когда через два дня Диана наведалась к нему, доктор заверил ее, что результаты вполне обнадеживающие, значит, с этим тоже все было в порядке, и они перешли к следующему этапу обследования.
Билли и Дениза пригласили их с Энди на обед на следующий день, но Диана была совершенно измучена, к тому же на этой неделе она три раза посещала врача только для сдачи анализов и сканирования, так что она чувствовала, что просто не в силах никуда идти, и уговорила Энди, чтобы он ехал один. Больше всего ей хотелось просто лечь в постель, расслабиться и помолиться о том, чтобы она на этот раз забеременела. Ничего не было для нее желаннее этого. Даже работа сейчас отошла на второй план. Правда, теперь она наконец-то сможет обсудить с Элайзой первые результаты обследования. Но ни семья, ни друзья не интересовали ее так, как их планы встречи с доктором. Казалось, их жизни были посвящены одной цели, и эта сопричастность укрепляла в Диане веру в лучшее.
В понедельник она опять поехала в клинику. На этот раз у нее взяли кровь, чтобы проверить уровень прогестерона в период образования лютеина, который наступает через семь дней после овуляции. После выделения ЛГ температура у нее сразу же поднялась, это было совершенно нормально и показывало, что овуляция произошла. Все, что им теперь оставалось, — ждать появления признаков беременности.
Десять дней ожидания показались ей бесконечными, она не могла ни о чем думать, потому что ее мысли были заняты одной-единственной навязчивой идеей: в этом месяце все будет по-другому, она забеременеет. Ей не прописали никаких лекарств, доктор только собирал информацию о ее организме. Диана всей душой верила, что ее надежды оправдаются, особенно когда за два дня до предполагаемого начала менструации ее начало тошнить. Надежда затеплилась в ее душе, когда в положенный день менструация не началась.
Она позвонила с работы доктору Джонстону и сообщила ему об этом. Он велел ей подождать день-два: ее организм не машина и небольшие задержки вполне естественны. И в эту же ночь у нее началась менструация, и, обнаружив это, она проплакала почти до утра. Очередная неудача заставила ее сникнуть.
Когда на следующий день Диана позвонила доктору, он заявил, что все ее анализы в норме и теперь он хочет осмотреть ее мужа.
— Грандиозно. Ну и что это все означает? — раздраженно спросил Энди, когда вечером Диана сказала ему, что он должен позвонить доктору Джонстону и договориться о встрече. — Значит, он считает, что это моя вина?
— Послушай, мы пока просто выясняем, все ли у нас нормально, и ни о какой вине речи вообще нет. И если уж на то пошло, мне абсолютно все равно, твоя это вина или моя. Может, это вообще ничья вина и с нами все в порядке, а все вокруг правы, когда твердят, что нам просто нужно время. Пожалуйста, отнесись к этому проще и не переживай так. — Она говорила с ним мягко, пытаясь его успокоить. Но когда Энди позвонил, чтобы договориться о приеме, и ему сказали, что в клинику он должен принести с собой баночку со свежей спермой, а до этого три дня не иметь никаких половых контактов, его это просто взбесило.
— Замечательно, — жаловался он Диане в тот вечер. — Что я должен буду делать? Заниматься онанизмом прямо в офисе, а потом бежать к доктору? Мои секретарши будут просто в восторге!
— А мне, думаешь, нравилось таскаться туда три раза в неделю для ультразвукового сканирования? Прекрати делать из мухи слона, все не так уж и плохо. — Но все-таки ничего хорошего в этом не было, и они оба это понимали.
— Хорошо, хорошо… — Он больше не заговаривал с ней на эту тему, но с этого момента отношения между супругами оставались довольно натянутыми.
В то утро, когда ему надо было идти к врачу, Энди был резок с Дианой, а усевшись в кабинете перед доктором Джонстоном, он даже не пытался скрыть своей неприязни к нему. Нет, у него никогда не было гонореи, сифилиса, воспаления уретры, герпеса и других подобных заболеваний, которые доктор имеет в виду. Не переносил он серьезных инфекционных заболеваний, в жизни не имел проблем с эрекцией, потенцией, не было у него никаких опухолей и других серьезных болезней.
Доктор прекрасно понимал причину его враждебности, ему не раз приходилось сталкиваться с этим в случаях с другими пациентами. Каждый, кто попадал сюда, уже чувствовал себя неловко, и врач вел себя очень тактично, чтобы не задеть мужского достоинства Энди.
Он объяснил пациенту, что кровь они возьмут у него для того, чтобы проверить его гормональный уровень, а сперму, которую он принес, они подвергнут тщательному анализу и культивации. Ему необходимо сделать анализ спермы и составить полную гормональную характеристику, поэтому не исключено, что он должен будет прийти еще раз для повторной сдачи крови, потому что мужской гормональный уровень меняется в зависимости от времени суток и самочувствия пациента в момент взятия крови.
Как и Диана, к концу обследований Энди был совершенно измотан. Каждая отдельно взятая процедура не была изнурительной в физическом плане, но требовала определенного эмоционального напряжения, которое накапливалось и действовало на него угнетающе.
Когда все анализы были сданы и исследованы врачами, Энди вздохнул с облегчением, узнав, что у него все в полном порядке.
— Что дальше? — спросил Энди, чувствуя огромное облегчение после того, как выслушал заключение доктора Джонстона. Он позвонил ему сам через три дня после их последней встречи и рассказал о результатах анализов. С одной стороны, Энди был несказанно рад услышать, что у него все в порядке, но с другой стороны, его все больше волновала Диана.
— Значит ли это, что мы оба совершенно здоровы и для зачатия ребенка нам требуется только время? — Но доктор Джонстон не был готов к тому, чтобы сделать окончательные выводы и прекратить обследование. Он привык все начатое доводить до конца.
— Вполне возможно, что это так. Но мне бы хотелось продолжить обследование Дианы. Мне все-таки не дает покоя тот факт, что она когда-то пользовалась спиралью, и в связи с этим я должен сделать ей гистеросальпингограмму в этом месяце перед овуляцией. Это даст возможность изучить ее половые пути с помощью рентгеновского излучения. — Из его уст это прозвучало совершенно бесстрастно, но Энди спросил подозрительно:
— Это очень болезненно?
Иногда, — честно сказал врач, — но скорее это неприятно. — Больше всего Энди не любит, когда медицинские работники произносят это слово: «Неприятно». Это не значит, что ты будешь корчиться на полу от боли, но близок к этому состоянию будешь, это точно. — Но мы, конечно, дадим ей обезболивающее. Ей придется принимать доксициклин в течение нескольких дней перед обследованием, это для того, чтобы быть уверенным, что в организме нет какой бы то ни было инфекции, и потом она должна будет еще какое-то время продолжать принимать лекарство. Некоторые специалисты не применяют в этом случае антибиотики, но я предпочитаю использовать их для большей уверенности. В большинстве случаев сама эта процедура очищает маточные трубы, и некоторые мои пациенты смогли забеременеть в течение шести месяцев после нее и благодаря ей.
— Судя по вашим словам, это стоит попробовать, — ответил Энди осторожно.
— Я тоже так думаю. — Доктор Джонстон был невозмутим. — Я позвоню ей.
Но когда он сказал об этом Диане, она заколебалась. Она была наслышана об этой процедуре. Женщины в офисе рассказывали о ней отвратительные вещи. Исследование было довольно болезненным, а у одной из ее коллег оказалась аллергия на тот лекарственный раствор, который вводили внутрь, и реакция была просто устрашающей.
Она спрашивала у Элайзы, что она знает об этом обследовании, но та не могла сказать ей ничего определенного. Так что было совершенно очевидно, что, как бы гладко и безболезненно оно ни прошло, удовольствием эту процедуру назвать никак нельзя. Но зато она наверняка поможет им получить всю интересующую их информацию. Краску введут ей внутрь, и ее продвижение по маточным трубам можно будет без труда проследить на телеэкране. Врачи смогут различить малейшие изменения в ее матке, утолщения, которые не были выявлены при сканировании, или закупорку маточных труб. Все это вполне могло являться причиной бесплодия, и доктор Джонстон имел некоторые подозрения на этот счет. Он также пообещал Диане, что если гистеросальпингограмма окажется нормальной и не выявит никаких отклонений, то нужда в дальнейшем обследовании полностью отпадет. Он уверил ее, что в этом случае она вполне может забеременеть, и это будет только вопрос времени. Если же ГСГ покажет, что у нее что-то не в порядке, они чуть позже в этом же месяце проведут лапароскопию и получат окончательные ответы на все интересующие их вопросы. Он был не из тех, кто мучает своих пациентов месяцами, применяя совершенно ненужные и бесполезные методы обследований и давая неопределенные ответы. Доктор Джонстон уже убедился, что ее овуляция проходит нормально, что ее слизь и его сперма вполне совместимы, так что последнее, в чем он хотел убедиться, — что ее маточные трубы проходимы, и на этом его обследование будет закончено.
— Что вы об этом думаете? — спросил доктор Джонстон Диану по телефону. — Хотите, чтобы мы сделали ГСГ в этом месяце и покончили со всем этим раз и навсегда, или вы предпочтете подождать и попытаться забеременеть еще раз? Конечно, время терпит. — Но сам бы он не рекомендовал ждать. Он прекрасно понимал, как это тяжело для его пациентки — снова и снова стараться забеременеть и всякий раз испытывать разочарование. Так ведь можно потерять всякую надежду, даже не зная, разрешима твоя проблема или нет.
— Я должна это обдумать. Дайте мне сегодняшнюю ночь, — нервно ответила она, — завтра утром я вам перезвоню.
— Что ж, отлично.
Диане казалось, что клиника — ее лаборатории и кабинет доктора Джонстона — стала ее вторым домом. В течение последнего месяца они почти не встречались со своими друзьями, она совершенно не могла сосредоточиться на работе и не имела никакого желания видеться со своей семьей. Даже Энди перестал звонить братьям. Вместо этого они мерили температуру, составляли всякие графики, сдавали анализы и бегали по докторам. Доктор Джонстон предупреждал их с самого начала, что так оно и будет, и советовал обратиться к психоаналитику. Но на это у них тоже не было времени и сил. Они были слишком заняты работой и обследованиями, кроме того, они постоянно старались подбодрить друг друга. В конце концов, от всего этого им стало казаться, что они оба находятся в состоянии бесконечного кризиса.
— Что ты об этом думаешь, родная, — осторожно спросил Энди вечером. — Ты хочешь сделать эту бингограмму. или как там они ее называют? — Она улыбнулась. Диана, конечно же, очень хотела знать причину, по которой не может забеременеть. Но, с другой стороны, эта процедура пугала ее.
— А ты пойдешь со мной? — спросила она взволнованно, и он кивнул в ответ.
Читать бесплатно другие книги:
