Нет убежища золотой рыбке Чейз Джеймс

– Я сидел в спальне, приемник был включен, и звук нормально отрегулирован. Вдруг он начал так орать, что едва не лопнули барабанные перепонки. – Я попытался улыбнуться. – Сожалею, что причинил вам неудобство.

Он посмотрел на меня с недоверием:

– Нам сообщили, что здесь попала в беду какая-то женщина.

– Здесь не было никакой женщины.

– Значит, говорите, приемник.

– Да, завтра я отдам его в ремонт.

Он перевел на приемник взгляд, который ясно говорил, что ему хочется проверить его. Но он также хорошо знал, что я главный редактор «Голоса народа».

– Ладно, – сказал он, – но вы беспокоите соседей, мистер Менсон.

– Да, но ведь я сам испугался.

– Говорите, передавали пьесу ужасов?

Он мог легко проверить, но у меня не оставалось выбора:

– Да.

Он кивнул:

– Поздновато слушаете радио, мистер Менсон.

– Разве это запрещено законом?

Мы в упор смотрели друг на друга. Наконец ему пришлось признать, что в этом виде спорта я буду посильнее.

– Времени уже много, – сказал он.

– Я плохо сплю, – объяснил я.

Он кивнул и повернулся к дверям.

– Вы действовали с похвальной быстротой, сержант.

Он холодно кивнул и отчужденно взглянул на меня:

– Это входит в мои обязанности.

Я смотрел, как он идет к машине, как что-то говорит своему партнеру. Потом оба сели в машину.

Фреда вышла из спальни.

– Классно сработано, красавчик, я начинаю вас уважать.

– Бросьте, как будто вы способны кого-то уважать. Ведь вы даже не знаете значения этого слова. Ну-ка, живо обратно в спальню!

– Значит, сообразили наконец. Вам уже ясно, что мое место давно в постели.

Она вошла в спальню. Я погасил свет и отодвинул край плотной шторы. Полицейская машина стояла на прежнем месте. Через несколько минут она отъехала. Голова у меня еще болела, но не так сильно, и мои мысли больше не путались. Две пленки! Пленка, отнятая у меня, уличала в кражах всех этих глупых, ничтожных женщин, включая и Линду… Но другая пленка, которая должна была принести Горди большие деньги… очевидно, на ней была заснята Мейбл Криден. Она могла послужить достаточной причиной для убийства, и из-за нее вполне могли пристрелить Горди. Я стоял в темноте у окна и думал. Я понял, что вторая пленка стоимостью в миллион, пожалуй, приобретает теперь большее значение, чем первая, так как она способна уличить убийцу.

Я вошел в спальню. Странно было видеть чужую женщину в постели, которую я больше года делил с Линдой. Она лежала, прикрытая лишь простыней. Комнату скупо освещала лампа на ночном столике.

– Ну, дружок, забудем сегодняшние дела, – сказала она. – Иди ко мне.

Часы на ночном столике показывали 1.35. Голова болела не переставая, и я чувствовал усталость, но не чрезмерную.

Я сел на кровать и посмотрел на Фреду:

– Ну, что вы там говорили насчет второй пленки?

– Господи! Вы опять за свое. – Она откинула простыню, чтобы я видел ее голое тело. – Раздевайтесь и давайте позабавимся.

Я прикрыл ее простыней:

– Так как же насчет второй пленки?

– Идите к черту! Если от вас нет никакого толку, так убирайтесь!

– Вы что-то говорили про миллион долларов.

У нее заблестели глаза:

– А вас это интересует? Вы получите четверть, остальное забираю я.

– Почему бы и нет?

– Да нет, это не для вас. Вы не смогли бы шантажировать.

– А вы смогли бы?

– За такие деньги? – Она посмотрела на потолок. – Миллион долларов! Вы представляете, что можно сделать с такими деньгами?

Если бы мне удалось вытянуть у нее, где эта пленка!

– Да… это большие деньги… и что от меня требуется?

– Пленка у меня. Джесс боялся держать ее. Он отдал, чтобы я ее спрятала, сказал, что с мелочью справится сам, а за большую рыбу надо браться вдвоем.

– Значит, пленка у вас. Где она?

Она закинула руки за голову и улыбнулась мне:

– Ага, правильный вопрос, только ответ на него стоит в этот раз чертовски дорого. Пленка эта у меня, и я ценю ее в миллион.

– Если вас пристрелят из-за нее, она не будет иметь никакой цены.

Она ухмыльнулась:

– Кто бы ни застрелил Джесса, пленка убийце не досталась, и, если он поступит так со мной, будет то же самое.

Она с вызовом посмотрела на меня.

– Кто эта крупная рыба?

– Джесс мне не говорил, но сказал, что там снята какая-то баба. Нужно только посмотреть пленку, и я буду знать, кто она.

– Почему вы решили, что узнаете ее?

После короткого раздумья она сказала:

– Да, тут вы правы. Здесь полно богатых сук.

– Я узнал бы ее. Моя профессия требует знать в этом городе всех, у кого есть деньги. Послушайте, почему бы нам не заняться этим сообща? Где вы спрятали пленку?

– Я подумаю. Может, вы и взаправду дело говорите. Ладно, так идете вы ко мне или нет?

Я встал:

– В другой раз.

Мне показалось, что она испытала облегчение:

– Тогда выметайтесь, я хочу спать.

Я оставил ее на своей кровати и пошел стелить в комнате для гостей. Как ни старался я уснуть, в голове моей роились беспорядочные мысли. Наконец я встал, пошел в ванную и принял снотворное. Это было ошибкой.

Меня разбудили настойчивые звонки телефона. Я посмотрел на часы и, к своему ужасу, обнаружил, что уже 9.54. Шишка на темени еще отзывалась на каждое неосторожное прикосновение, но голова уже не болела. Я снял трубку.

– Это вы, Стив? Вы хорошо себя чувствуете? – произнесла Джин.

Я боролся с остатками сонливости:

– Да, все в порядке… я проспал.

– Вы нужны мистеру Чендлеру.

– Скажите, что я сейчас буду.

– И еще вы назначили на десять часов Ларри Шершу.

Шерш был нашим художником, и встреча с ним не имела особой важности.

– Пригласите его в следующий раз. – Я выбрался из постели. – Как почта?

– Ее сегодня уйма.

– Хорошо, я сейчас приеду.

Я положил трубку. И тут вспомнил о Фреде. Оставить ее у себя я не мог, так как днем должна была прийти Сисси. Я пошел в спальню, ожидая найти ее спящей, но постель оказалась пустой. Оглядевшись, я пошел на кухню. В раковине стояла немытая чашка из-под кофе.

– Фреда!

Никакого ответа. Я обошел весь дом, но она исчезла. Затем вымыл лицо холодной водой, побрился и привел в порядок комнату для гостей, где спал. Кровать в спальне я оставил неприбранной. Мне не хотелось, чтобы Сисси видела, что спали в обеих комнатах. Я быстро оделся, недоумевая, куда могла деться Фреда. Вряд ли она пошла пешком за целых полмили отсюда. Оказалось, Фреда взяла машину Линды. Я вернулся в дом, нашел в справочнике ее номер телефона и позвонил. Через секунду она отозвалась.

– Это я. Имен называть не надо. Как у вас дела?

– Я укладываюсь и уезжаю отсюда.

Мне казалось, что она говорит немного запыхавшись.

– Вы взяли мою машину.

– Да, взяла. Я оставила ее на Двадцатой улице. Ключ под ковриком. Слушайте, красавчик, мне нужны деньги на дорогу. Ждите меня сегодня вечером у бара на Двадцать второй улице. И принесите с собой полторы тысячи. Мы наверняка столкуемся. – Она дала отбой.

Я положил трубку. В тот момент, когда я выходил из дому, перед ним остановилась полицейская машина. Из нее вышел лейтенант Голстейн. Пока он приближался, я запер дом.

– Мистер Менсон, вы не могли бы уделить мне немного времени?

– Сейчас не могу, лейтенант. Я спешу к мистеру Чендлеру. Он ждет.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Мы могли бы поговорить по дороге в город, – сказал он.

– Пожалуйста.

Я открыл гараж, вывел машину и подождал, пока Голстейн усядется в нее. Отъезжая, я заметил в зеркальце, что полицейская машина следует за нами.

– В чем дело, лейтенант?

– Речь идет об убийстве Горди. У нас есть основания полагать, что некоторые жители Истлейка совершали кражи в универмаге. Там установлены скрытые камеры. По всей видимости, Горди интересовался фотографией и съемкой. Однако ни в магазине, ни в его доме не было найдено ни кусочка пленки. Это похоже на шантаж.

– Возможно, вы и правы. – Я старался говорить безразличным тоном.

– Да, а теперь я стараюсь побеседовать со всеми, кто делал покупки в универмаге. Вы бывали там?

– Нет.

– А ваша жена?

– Она… да.

Он немного помолчал, потом спросил:

– Регулярно?

– Думаю, да.

Я смотрел прямо перед собой, так как движение было довольно интенсивным. Это устраивало меня, так как не давало возможности смотреть на своего собеседника.

– Я хотел бы поговорить с вашей женой. Может, она смогла бы мне в чем-то помочь?

– Сомневаюсь.

– Когда я могу с ней встретиться?

– Она в Далласе.

– Даллас не на Марсе, я буду обязан, если вы дадите мне ее адрес.

– По-моему, не стоит ее беспокоить. Она не сможет вам помочь.

– Мы расследуем убийство, мистер Менсон.

Этим он заткнул мне рот.

– Я никогда не запоминаю адреса, но он у меня, кажется, где-то записан. Я позвоню вам позже.

– Будьте так добры, мистер Менсон.

Мы уже выбрались на шоссе, и перед нами был город.

– Мистер Менсон, меня интересуют мнения других людей. Вы опытный журналист. Что вы думаете об этом деле? Мне кажется неправдоподобным, чтобы какая-то женщина пошла к Горди и застрелила его. Я скорее могу представить в роли убийцы мужа женщины, совершившей кражу в универмаге, которую Горди шантажировал. Что вы на это скажете?

– Звучит логично.

В город мы въехали молча, потом он обронил:

– Сегодня мы получили сообщение, что в вашем доме кричала какая-то женщина.

– Мы уже выясняли этот вопрос с сержантом Флинном. Виноват приемник.

Мы снова умолкли. Когда я заезжал на стоянку перед резиденцией Чендлера, Голстейн снова заговорил:

– Менсон, при моей работе приходится обращать внимание на слухи. Правда, что вы разводитесь со своей женой?

Я взглянул на него:

– Да, но не понимаю, почему вас это интересует.

Он пожал плечами:

– Извините, но все же дайте мне адресок вашей жены, хорошо?

– Разумеется, дам.

Его холодные как лед глаза на минуту задержались на мне.

– Что, если та женщина кричала не по радио?

С меня было более чем достаточно.

– На вашем месте, лейтенант, я не слишком бы на это полагался. И пока мистер Чендлер – мой босс, вообще не полагайтесь ни на что.

Это был подленький прием, но он подействовал. Лейтенант оставил меня в покое. Когда я уходил, он стоял на месте, теребя свой нос и уставившись взглядом в пространство.

Едва войдя в кабинет Чендлера, я понял, что великий человек пребывает в дурном настроении. Глубокие морщины между бровями всегда предвещали недоброе.

– Садитесь. Что, скажите на милость, я слышу о вас с Линдой?

– Мы разводимся. – Я сел. – Это может случиться с каждым.

Он нахмурился:

– Я же, кажется, предупреждал вас, что как главного редактора нашего журнала вас не может коснуться никакой крупный скандал.

Снова разболелась голова, и мне стало все безразлично. На моем счету в банке лежит 130 тысяч долларов, и я могу спокойно вернуться в Лос-Анджелес и жить, ни от кого не завися.

– Да, вы меня предупреждали, мистер Чендлер, и потому я заявляю об уходе. Вы довольны?

Он подался вперед:

– Стив, вы шутите?

– Я говорю совершенно серьезно. Ежели, пожелав развестись с женой, я буду вынужден выслушивать ваши нотации, я предпочитаю уйти.

Он перестал хмуриться.

– Даже и не думайте. – Он достал из шкатулки на письменном столе сигару и закурил. Потом продолжал: – Если вы уйдете, журналу конец. Вы прекрасно себя проявили, Стив. Здесь замешана женщина?

Ладно, пусть знает все, решил я.

– Да, здесь замешана женщина. Линда нашла себе стареющую лесбиянку. У меня никого нет.

Задохнувшись, он опустил глаза и несколько секунд разглядывал кончик своей сигары.

– Вы меня ошарашили, Стив.

– Как вы думаете, что чувствовал я?

– Поднимешь яблоко, а оно гнилое внутри, а?

– Нелегко судить о человеке.

Он затянулся сигарой и пожал плечами.

– Хэммонд заявил, что подаст на вас в суд, – сказал он.

– Принимали же мы в расчет такую возможность. Только не станет он подавать в суд, у нас на руках все козыри. Так, что еще, мистер Чендлер? Меня ждет масса работы.

Он помолчал, глядя на меня, потом кивнул:

– Вы в самом деле прекрасно себя проявили, и я огорчен, что вас постигло такое. Но я хочу, чтобы вы знали – я на вашей стороне.

– Спасибо. – Я поднялся. – Если…

– Нужно еще позаботиться об Уолли Митфорде. Я хочу при первой возможности послать его во Флориду.

Его слова заставили меня остановиться на полпути к дверям.

– Уолли уже в Майами.

На его лице появилось удивленное выражение.

– Что вы говорите? – Он покачал головой. – Это Борг. Всегда на шаг впереди. Что ж, это замечательно. – Он взмахнул сигарой. – А вы держитесь, Стив, и постарайтесь забыть обо всех неприятностях.

– Я уже забыл.

Вернувшись в редакцию, я прежде всего разобрал почту, просмотрел вместе с Джин набросок статьи Рефферти, затем принялся за текущие дела. Я сказал Джин, что пообедаю в кабинете, и она попросила Джули принести мне сандвичи. Сама она заявила, что идет с кем-то обедать и вернется не позже двух. Я спрашивал себя, не идет ли она на свидание со своим приятелем.

Когда она выходила, у меня вновь кольнуло сердце.

Я остался в редакции совершенно один и мог позвонить в Даллас.

К телефону подошла миссис Лукас, мать Линды. Стоило мне назвать себя, как она намекнула, что если мы собираемся развестись, то не следует звонить друг другу.

Я ответил, что, наоборот, разумнее звонить, и после короткого ожидания подошла Линда.

– Лейтенант Голстейн хочет тебя допросить. С ним шутки плохи. По-моему, вам с Люсиль следует отправиться в длительное путешествие по Мексике. Постарайтесь держаться вне пределов досягаемости Голстейна хотя бы месяца два. – Я положил трубку, не успев услышать, что она хочет мне сказать.

Я рассчитывал: Люсиль не глупа и поймет, что запахло жареным. К вечеру они будут далеко. У миссис Лукас достаточно денег, чтобы отправить их в путешествие.

Я доедал второй сандвич, когда в кабинет ворвался Макс Берри.

– Послушай, Стив, у меня идея. – Он уселся в кресло напротив стола. – А что, если нам взяться за сенатора Глинского? Этот старый проходимец уже много лет хапает где только может. Я подобрал на него такой материальчик, что мы его на луну запустим.

– Хорошо, Макс, только постарайся заранее убедиться, чтобы все соответствовало действительности.

Он помедлил в нерешительности, потом, теребя рукой лицо, все же спросил:

– Послушай, Стив, знаешь, говорят всякое, ну… относительно Линды.

Я вздрогнул. Неужели он узнал, что она воровала?

– Что насчет Линды?

– Ну, что вы… – Он растерянно засуетился. – Я знаю, это меня не касается…

– Да брось ты. – Я успокоился. – Это правда, мы разводимся. Да, кстати, тебе нужен мой новый адрес. – Я записал его на листе бумаги вместе с телефоном. – Завтра переселюсь туда.

Я подал ему листок.

– Отлично. – Он заглянул на листок. – Это Борг тебе устроил?

– Борг? Нет, Джин.

– Я спросил потому, что это дом Борга.

Я застыл, уставясь на него.

– Этот дом принадлежит Боргу?

– Ага, правильно. Борг не дурак и вкладывает свои денежки в кирпичики и цемент.

– Я не имел об этом понятия. Значит, договорились, Макс, постарайся как можно больше узнать об этом сенаторе.

Он ответил, что постарается, и ушел.

Некоторое время я сидел, тупо созерцая творившийся на моем столе беспорядок. Снова Борг. И снова у меня появилось чувство, что кто-то подсматривает мои карты.

Из задумчивости меня вывел звонок телефона. Весь следующий час я работал без передышки. Вернулась Джин. Я спросил, хорошо ли она пообедала. Когда она принялась стучать на машинке, я вспомнил Фреду Хейвз.

Ей нужны полторы тысячи долларов. Очевидно, она готова была отдать пленку. Я выписал чек, сказал Джин, что иду в банк.

Кассир отсчитал мне пятнадцать стодолларовых банкнот. Из-за своей перегородки вышел Эрни и широко улыбнулся мне.

– Что ты намерен делать с этими деньгами, Стив? – бросил он, когда мы поздоровались. – Не хочешь ли вложить их в акции? Курс сейчас самый подходящий.

– Пожалуй, я зайду к тебе позже. Выпиши мне на листок все, что ты хотел мне предложить.

– Мне очень жаль, что у вас с Линдой не получилось…

– Спасибо. Извини, мне пора возвращаться в редакцию.

Было шесть часов, когда я вспомнил о своем обещании позвонить Голстейну, и попросил соединить меня с ним. Его не оказалось на месте. Тогда я оставил для него адрес своей жены. «Пока Голстейн раскачается, – думал я, – Люсиль и Линда уже будут в Мексике. По крайней мере, одна забота свалится с моих плеч».

Я решил, что на сегодня хватит. Из соседней комнаты доносился стук пишущей машинки Джин.

Я убрал на столе и вышел к ней. Она подняла на меня глаза:

– Когда вы переезжаете, Стив?

– Вероятно, сегодня вечером. Еще не видел контракт. Кому, собственно, принадлежит дом?