Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня Мафи Тахира
Кто-то меня вымыл, оттер – кожа кажется атласной. Ресницы мягкие, волосы гладкие, расчесанные, блестят в искусственном свете, шоколадной рекой сбегая вдоль бледных берегов моей кожи и мягкими волнами спадая на ключицы. Суставы болят. Переутомленные глаза по-прежнему жжет. Я лежу обнаженная под плотной простыней, идеально вымытая, как фарфоровая кукла.
Я слишком устала, чтобы думать об этом.
Обвожу комнату сонными глазами, но разглядывать особо нечего. Я лежу в кровати. Вокруг четыре стены. Одна дверь. Рядом тумбочка, на ней стакан воды. Вверху жужжат лампы дневного света. Все белое.
В моей жизни явно что-то меняется.
Я беру стакан воды, и дверь открывается. Натягиваю простыню как можно выше.
– Как вы себя чувствуете?
Высокий мужчина в пластмассовых очках в черной оправе, в простом свитере и отглаженных брюках. Соломенно-желтые волосы свисают на глаза.
В руках планшет с зажимом для бумаги.
– Кто вы?
Он берет стул, которого я не заметила в углу, ставит к кровати и присаживается.
– Голова кружится? Мысли путаются?
– Где Адам?
Он держит ручку над листом бумаги. Что-то записывает.
– Ваша фамилия пишется с двумя «с» или с одним?
– Что вы сделали с Джеймсом? Где Кенджи?
Мужчина останавливается. Поднимает взгляд. Ему не более тридцати лет. У него крючковатый нос и щетина суточной давности.
– Можно, я удостоверюсь, что с вами все в порядке? Тогда отвечу на ваши вопросы. Не мешайте заполнять стандартный протокол.
Я моргаю.
Как я себя чувствую? Не знаю.
Снились ли мне сны? Кажется, нет.
Знаю ли я, где нахожусь? Нет.
Чувствую ли я себя в безопасности? Не сказала бы.
Помню ли я, что произошло? Да.
Сколько мне лет? Семнадцать.
Какого цвета мои глаза? Не знаю.
– Не знаете? – Он откладывает ручку. Снимает очки. – Вы помните, что произошло вчера, но не знаете цвета собственных глаз?
– Кажется, зеленые или голубые. Не уверена. А почему это важно?
– Мне надо убедиться, что вы в состоянии узнать себя. Что вы не забыли, как выглядите.
– Я плохо знаю цвет своих глаз. За последние три года смотрелась в зеркало всего однажды.
Незнакомец смотрит на меня, недоуменно сморщив лоб. Я отвожу взгляд и спрашиваю:
– Как же вы ко мне прикасались?
– Простите?
– К моему телу, к коже. Я такая чистая…
– О! – Он прикусил большой палец и сделал какую-то пометку в бумагах. – Да. По приезде сюда вы были покрыты кровью и грязью, имели небольшие порезы, ссадины и синяки. Был риск заражения. Простите за вторжение в личное пространство, но мы не можем допустить, чтобы сюда заносили бактерии. Пришлось провести наружную детоксикацию.
– Ничего, я понимаю, – заспешила я. – Но как?
– Простите?
– Как вы ко мне прикасались?
Он наверняка знает, как же он может не знать?
– А-а, – кивнул он, что-то перечитывая на своем листке. – Латекс.
– Что?
– Латекс. – На секунду подняв глаза, он заметил мое замешательство. – Перчатки.
– Ясно. – Ну конечно, перчатки. Уорнер тоже надевал перчатки, пока не понял…
Пока не понял… Пока не понял… Пока не понял…
Доли секунды, на которые я замешкалась, прыгая из окна. Нерешительность, изменившая все. Мгновение, когда я утратила контроль. Силу. Власть. Он не остановится, пока не найдет меня, и это моя вина.
Надо выяснить, жив он или мертв.
Надо собраться, сохранять спокойствие. Не дрожать, не трястись, следить, чтобы не стошнило. Нужно сменить тему.
– А где моя одежда? – спрашиваю я, играя безупречно белой простыней, скрывающей мои выступающие кости.
– Уничтожена по гигиеническим соображениям. – Он надевает очки. – Для вас подготовлен специальный костюм. Он заметно облегчит вашу жизнь.
– Костюм? – От удивления у меня приоткрывается рот.
– Да. Но к этому перейдем чуть позже. – Он делает паузу. Улыбается. На его подбородке ямочка. – Вы же не станете нападать на меня, как на Кенджи?
– Я напала на Кенджи? – недоуменно морщусь я.
– Слегка, – пожимает плечами незнакомец. – Но зато теперь мы знаем, что у него нет иммунитета к вашему прикосновению.
– Я коснулась его? – Я резко села, едва не забыв подтянуть простыню. Залившись краской, вцепилась в край, как в спасательный круг. – Я искренне прошу прощения…
– Уверен, он примет ваши извинения. – Блондин углубился в свои записи, словно заинтересовавшись собственным почерком. – Что ж, неплохо. Мы ожидали деструктивных тенденций. Вы много вынесли за последнюю неделю.
– Вы психолог?
– Вроде того. – Он отбрасывает волосы со лба.
– Как это – вроде?
Он смеется, замолкает и катает ручку между пальцами.
– Да, в сущности, психолог. Иногда.
– Как прикажете это понимать?
Он открывает рот, но снова сжимает губы. Хотел ответить, но предпочел рассматривать меня. Он смотрит так долго, что я вспыхиваю. Он начинает что-то писать и пишет долго.
– Что я тут делаю? – спрашиваю я.
– Выздоравливаете.
– И давно я тут?
– Вы спали почти четырнадцать часов, вам дали мощное успокоительное. – Блондин смотрит на часы. – Что ж, кажется, с вами все в порядке. – И добавляет, поколебавшись: – Вы прекрасно выглядите. Просто потрясающе.
У меня во рту пригоршня рвущихся на свободу слов. Краска заливает лицо.
– А где Адам?
Он глубоко вздыхает. Подчеркивает что-то в своих записях. Губы изгибаются в улыбке.
– Где он?
– Выздоравливает. – Блондин смотрит на меня.
– С ним все в порядке?
Кивок.
– Да, с ним все в порядке.
– Что это значит?
В дверь стучат двойным стуком.
Незнакомец в очках не пошевелился, сосредоточенно перечитывая свои записи.
– Входи, – говорит он.
Слегка неуверенно входит Кенджи, осторожно посматривая на меня. Вот не думала, что так обрадуюсь его появлению. При виде знакомого лица меня охватывает огромное облегчение и чувство вины: неужели я сильно ему навредила? Кенджи подходит ближе.
Ощущение вины мгновенно исчезает.
Присмотревшись, я вижу, что он невредим. Наступает на ногу, как на здоровую, с лица сошли все следы побоев, веки уже не отекшие, и порез на лбу бесследно зажил, кожа выглядит гладкой и нетронутой. Про себя признаю, что Кенджи был прав.
У него действительно красивое лицо.
Вызывающая линия подбородка. Безупречные брови. Угольно-черные глаза и волосы. Элегантен. Силен. Немного опасен.
– Привет, красотка!
– Прости, что чуть не убила тебя.
– О… – осекается он и засовывает руки в карманы. – Ну, я рад, что мы с этим разобрались.
Я замечаю, что на нем футболка с фабричными дырами и темные джинсы. Сколько же времени я не видела никого в джинсах! Военная форма, хлопковое белье и дизайнерские платья – все, с чем я сталкивалась за последнее время.
Мне стыдно перед Кенджи.
– Я запаниковала, – объясняю я, переплетая пальцы.
– Я так и понял. – Он приподнял бровь.
– Прости.
– Да ладно.
– Ты выглядишь лучше.
Он улыбается. Потягивается. Прислоняется к стене, сложив руки на груди и скрестив ноги.
– Трудно тебе, наверное.
– В смысле?
– Смотреть на мое лицо и сознавать, что я был прав: зря ты сразу отказалась. Но я не гордый и охотно тебя прощу.
Я смотрю на него открыв рот, не зная, захохотать или швырнуть в него чем-нибудь.
– Не заставляй меня дотрагиваться до тебя.
Кенджи сокрушенно качает головой.
– Непостижимо, как можно так клево выглядеть и быть такой в прямом смысле недотрогой! Кенту, гаду, повезло.
– Простите. – Психолог встал. – Вы закончили? – Он смотрит на Кенджи. – Ты вроде по делу пришел.
Кенджи оттолкнулся от стены и выпрямился.
– Да. Слушай, Касл хочет тебя видеть.
Глава 44
– Сейчас? – Блондин растерян больше, чем я. – Но я еще не закончил осмотр!
Кенджи пожал плечами:
– Он хочет ее видеть.
– Кто такой Касл? – спросила я.
Блондин и Кенджи посмотрели на меня. Кенджи отвел глаза, Блондин – нет.
– Кенджи не рассказал вам, куда вы едете?
– Нет, – неуверенно говорю я, бросая взгляд на Кенджи, упорно рассматривающего пол. – Он ничего не объяснил. Сказал, знает одно безопасное место и может нам помочь…
Блондин приоткрывает рот, затем начинает хохотать, всхрапывая. Встает и протирает очки подолом рубашки.
– Ну ты и засранец, – говорит он Кенджи. – Почему ты ей правду не сказал?
– Тогда она никогда сюда не поехала бы.
– Откуда тебе знать?
– Она чуть не убила меня!
Я перевожу взгляд с одного на другого, со светлых волос на черные и обратно, и наконец не выдерживаю:
– Что происходит? Я хочу видеть Адама и Джеймса. И дайте мне какую-нибудь одежду!
– Ты голая? – Кенджи вдруг забывает обо всем на свете, вглядываясь в мою простыню.
Невольно покраснев, я раздраженно отвечаю:
– Блондин говорит, мою одежду уничтожили.
– Блондин?! – взвился белокурый психолог.
– А вы не представились!
– Уинстон. Меня зовут Уинстон, – сообщает он.
– Вы что-то говорили о костюме для меня?
Нахмурившись, он смотрит на часы.
– Сейчас у нас нет времени этим заниматься. Дай ей что-нибудь надеть, – обращается он к Кенджи, который по-прежнему, не скрываясь, пялится на меня.
– Я хочу видеть Адама.
– Адам пока не готов вас видеть. – Блондин Уинстон кладет ручку в карман. – Мы сообщим вам, когда он очнется.
– Как прикажете вам доверять, если вы не позволяете мне увидеть Адама и Джеймса? У меня нет самого необходимого. Я хочу встать, дайте что-нибудь надеть!
– Принеси одежду, Мото. – Уинстон подвел часы.
– Я тебе не собачка, Блондин, – огрызается Кенджи. – И не зови меня Мото, сколько раз говорить!
Уинстон сжал переносицу.
– Нет проблем. Я скажу Каслу, что она опоздала по твоей вине.
Кенджи бормочет что-то оскорбительное, выходит и грохает дверью.
Проходит несколько секунд в натянутом молчании.
Я глубоко вздыхаю и решаюсь:
– А что такое Мото?
– Ничего, – пожимает плечами Уинстон. – Это прозвище, у него фамилия Кишимото. Кенджи бесится, когда мы сокращаем. Очень трепетно относится к своей фамилии.
– Тогда зачем вы сокращаете?
– Ее же не выговорить, – фыркает Уинстон.
– Разве это оправдание?
Он хмурится:
– Что?
– Уинстон, вы вышли из себя, когда я назвала вас Блондином. Отчего же Кенджи нельзя возмущаться, когда вы зовете его Мото?
Уинстон бубнит что-то вроде «это не одно и то же».
Я ложусь на постель и опускаю голову на подушку.
– Ну-ну, не будьте лицемером.
Глава 45
В не по росту большой одежде я чувствую себя клоуном. На мне чья-то футболка, чьи-то пижамные штаны и чужие тапочки. Кенджи сказал, что одежду из сумки тоже уничтожили, и чье на мне одеяние, я не знаю. Я буквально теряюсь в избытке ткани.
Пытаюсь завязать лишнее узлами, но Кенджи останавливает меня:
– Ты мне рубашку не порти!
У меня опускаются руки.
– Ты мне свою одежду принес?
– А ты думала, у нас тут платья по углам валяются? – Он посмотрел на меня так, будто мне полагалось быть благодарной за его щедрость.
Ну, все лучше, чем ходить голой.
– А кто этот Касл?
– Он тут главный, – говорит Кенджи. – Лидер всего движения.
– Движения?! – настораживаюсь я.
Уинстон вздыхает. Он очень скрытен. Интересно – почему?
– Если Кенджи вам ничего не сказал, подождите пару минут и услышите все от самого Касла. Терпение, и мы ответим на все ваши вопросы.
– Но что с Адамом? Где Джеймс?
– М-да. – Уинстон проводит рукой по рассыпающимся волосам. – Вы никогда не перестанете об этом спрашивать?
– С ним все в порядке, Джульетта, – вмешивается Кенджи. – Ему просто дольше твоего выздоравливать. Здесь никто не хочет зла ни тебе, ни Адаму, ни Джеймсу. С ними все прекрасно.
Но я не знаю, достаточно ли мне этого «прекрасно».
По проходам и коридорам мы прошли под землей целый город. Каменные стены гладкие или нарочито грубые, оставленные необработанными. В полу через каждые несколько шагов вделаны круглые диски, разливающие искусственный свет. Я вижу компьютеры, разнообразные гаджеты, которые не узнаю, приоткрытые двери в комнаты, заполненные сложной техникой.
– А где вы берете электричество? – Я вглядываюсь в незнакомые машины с мерцающими экранами, слушая несомненный электрический гул компьютеров этого подземного мира.
Кенджи тянет меня за прядь волос. Я оборачиваюсь.
– Воруем, – улыбается он и кивает на узкий коридор. – Сюда.
Люди, молодые и старые, всех национальностей и различной внешности, входят и выходят из комнат, спешат по коридору. Одни смотрят на нас, другие слишком заняты, чтобы замечать нас. Некоторые одеты так же, как те четверо, что выбежали вчера к нашей машине. Странная форма, словно бы необязательная.
– Здесь что, все так одеваются? – шепотом спрашиваю я.
Кенджи поскреб затылок.
– Не все. И не всегда.
– А ты?
– Сегодня нет.
Не обращая внимания на его уклончивость, спрашиваю прямо:
– Ты мне когда-нибудь откроешь страшную тайну – каким образом тебя так быстро подлечили?
– Да, – не моргнув, ответил Кенджи. – Мы тебе много чего расскажем. – Мы свернули в неожиданно открывшийся проход. – Но сперва, – Кенджи остановился у огромной деревянной двери, – с тобой хочет поговорить Касл. Это он тебя затребовал.
– Затребовал?!
– Ну да. – Смущение Кенджи улетучивается.
– Подожди, как это понимать?
– Я не случайно пошел в армию, Джульетта, – говорит он. – И не случайно оказался у двери Адама. Изначально в планы не входило, что меня подстрелят и изобьют до полусмерти, но так получилось. Только подвез меня не незнакомый мужик. – Кенджи ухмыльнулся. – Я давно знал, где живет Адам. Работа у меня такая – знать. Мы искали тебя.
Я приоткрыла рот.
– Входи. – Кенджи впустил меня внутрь. – Он выйдет, когда будет готов.
– Удачи, – сказал мне Уинстон.
Я ходила по комнате 1320 секунд, когда вошел Касл.
Точными рассчитанными движениями он с бесстрастным лицом стянул непокорные волосы в хвост и присел посреди комнаты. Стройный, подтянутый, в темно-синем костюме и белой рубашке, без галстука. Лицо гладкое, без морщин, но в волосах серебряная прядь, а по глазам ему можно дать лет сто. Я решила, что Каслу немного за сорок.
Комната пуста, но впечатляет размером. Потолок и пол плотно вымощены обтесанными булыжниками. От этого веет стариной, даже древностью, но современная технология вдохнула сюда новую жизнь. Искусственный свет освещает просторный зал, в каменные стены встроены маленькие мониторы. Не знаю, для чего я здесь. Не знаю, чего ожидать. Я не знаю, что за человек этот Касл, но, проведя много времени с Уорнером, все-таки не оставляю надежды. Я не сознавала, что не дышу, пока Касл не заговорил:
– Надеюсь, вам у нас пока нравится?
Вскинув голову, встречаюсь взглядом с его темными глазами. Голос ровный, бархатистый и сильный. В глазах поблескивает искреннее любопытство и легкое удивление. Отчего-то я забыла все слова.
– Кенджи сказал, вы хотели меня видеть.
– Кенджи прав. – Касл тоже берет паузу, усаживается поудобнее, вглядывается мне в глаза, подбирает слова, двумя пальцами касаясь губ. Хозяин своего времени, он будто не знает слова «нетерпение». – Я слышал о вас… всякие истории и захотел убедиться, что это правда.
– Что вы слышали обо мне?
Касл улыбнулся. Зубы настолько белые, что мне показалось – снег просыпался на шоколадные долины его лица. Он повернул руки ладонями вверх, секунду смотрел на них и поднял глаза на меня.
– Якобы вы можете убить человека голыми руками или просто обнаженной кожей и пальцами сокрушаете бетонные стены пять футов толщиной.
Я карабкаюсь на гору воздуха, то и дело оскальзываясь. Мне нужно за что-то ухватиться.
– Это правда? – спрашивает Касл.
– Скорее слухи могут убить вас, чем я.
Он смотрит на меня очень долго.
– Я хочу вам кое-что показать, – говорит он.