Дэлл 2: Меган Мелан Вероника

С Реном? С Маком? Чтобы потом Лайза сошла с ума от горя? Она не рухнет внешне, но внутренне…

– Не нужно. Я найду стороннего человека. Сам.

Хоть капля облегчения в океане этого безумия.

«Хорошо, что не с Маком…»

Решетка Халка сейчас работала, как анестетик, – кажется, она обезболила мои мозги до предела и теперь пыталась нажать кнопку «Выкл». Но в комнате сидел Дрейк, и его взгляд питал даже то, что выключено.

– Дэлл… должен будет… застать нас… в спальне?

Я говорила об этом, как о чужом сценарии, в который мне не придется вникать. Ощущение, что это случится со мной, вероятно, нахлынет позже.

– Можно не в спальне. Создатель, какие же вы… нежные.

Кажется, у него зубы ломило при виде моей зависимости от эмоций.

– Ладно, – рыкнул он, наконец, – фотографии. Мы просто вышлем ему фото, на которых ты с другим. Но смягчать дальше не имеет смысла, поняла?

Я кивнула.

Итак, человека он найдет, фотографа тоже. Вот только смогу ли я убедительно сыграть женщину, которая любит другого? Или же легко и беззаботно предается чужим ласкам? Тут мне точно нужна будет таблетка «экстази» или очередная помощь Халка…

– Никто не должен знать!

Я и забыла, что мое лицо – открытая книга.

– Никто. От этого зависит правдоподобность «игры». Если Дэлл или кто-то другой не поверит – все зря.

Ну да, конечно – все должны поверить, что я – предатель.

– Конечно…

Перед уходом я проиграла последний бой – спросила: «А нельзя ли просто кого-нибудь отправить в тот мир, где готовили Цэллэ? За противоядием…»

И получила по полной. О том, что на Дрейке, как и на других представителях Комиссии, держится столько, сколько я не представляю, что свободных людей в отряде нет, потому что «Мирстон» (и неизвестно сколько это продлится), что времени в обрез…

Ну да, мне Дэлла «предать» быстрее.

– И не вздумай привлекать к этому Бернарду, – напоследок выстрелили мне злой фразой в спину.

«Бернарду?»

При чем здесь Бернарда?

Кажется, Дрейк видел мои мысли наперед – о том, что, может, она, могла бы прыгнуть туда, где есть еще один такой Цэллэ, а оттуда в мир, где его делали…

Да, я могла о чем-то подобном подумать.

Но мне только что засадили болт в позвоночник, надели невидимые наручники на руки и отправили прочь, сообщив, что, как только фотограф будет готов, мне позвонят.

* * *

Мне отчаянно хотелось излить кому-нибудь душу. Бывают такие моменты, когда попросту необходимо, чтобы рядом был тот, в чье плечо можно уткнуться и завывать, размазывая тушь по щекам, что «они – уроды, что жизнь несправедлива, что я так больше не могу…»

Могу или нет – меня не спрашивали.

А вот общаться с друзьями запретили. Точнее, я все еще могла с ними говорить на сторонние темы, но в чем смысл жаловаться на погоду, когда хочется о сокровенном? Да и стоит ли, если скоро у меня не будет друзей? Снова только Чак и Саймон, но к ним с этим не пойдешь…

Понимая, что попала в ловушку (не думать не могу, думать не хочу), я вернулась домой и сразу же отправилась в ванную комнату – туда, где находилась аптечка.

Одна таблетка Дитрина-М и пара глотков спиртного – убойное химическое сочетание, погружающее человека в беспробудный сон на сутки – именно то, что сейчас нужно. Хуже, чем кома, но лучше, чем похожее на пытку бодрствование. Дэлл вернется не скоро, Дрейк, если нужно, разбудит, а мой собственный мозг – пока худший враг.

Бросая в стакан таблетку, я наблюдала за тем, как дрожат мои руки – кто научил меня этому трюку со сном? Кто-то из прошлой жизни, где, вероятно, было еще хуже, чем в сегодняшнем дне. Главное успеть отключиться, не задавшись вопросом о том, действительно ли я собираюсь вляпаться в худший в жизни план.

Вино я вливала в глотку, закашливаясь.

А после, ощущая странный холод в конечностях, поднялась наверх, наспех разделась и нырнула под одеяло. Мобильник положила рядом на тумбу – будет звонить, я не услышу.

Все, меня нет.

* * *

К ночи мой сон сделался менее плотным, более беспокойным.

Кажется, приходил Дэлл – кто-то качал своим весом кровать и тянул на себя одеяло. А после обнимал.

Просто снилось? Я так и не узнала, потому что не вынырнула из дремы.

А утром обнаружила, что нахожусь одна. И что на тумбе давно, судя по количеству пропущенных вызовов, звонит мобильник.

– Алло?

Хорошо, что я успела ответить до того, как Начальник решил объявиться здесь собственной персоной, используя портал.

* * *

(Linkin Park – Waiting For The End)

Просторная квартира – новая, с модным дизайнерским интерьером и зверски огромной кроватью в спальне. Мои волосы от взгляда на нее стояли дыбом. Как и от факта того, что меня зачем-то профессионально гримировали, поили казенным кофе и вообще готовили к «выходу», как модель на подиум.

Апартаменты запружены народом: косметолог, стилист, уборщица, несколько представителей Комиссии во главе с Дрейком, кто-то незнакомый – не то фотограф, не то осветитель (хотя фототехники я пока так и не увидела) – на последнего я старалась смотреть, как можно меньше – вдруг это он?

Меня в восьмой раз причесывали; хотелось выть в голос. Зачем этот маскарад? Казалось, что с минуты на минуту начнется съемка очередной серии порнофильма. И скорее бы уже все закончилось…

Но настоящая оторопь меня взяла, когда состоялось знакомство с моим новым «любовником» – им оказался высокий, очень крепкий мужчина-шатен с красивыми голубыми глазами и очень жестким, хищным лицом. Его мне представил сам Дрейк:

– Меган, знакомься, это Кайд, уровень Семнадцать, отряд Макса Кардо.

Бернарда рассказывала нам когда-то, что, начиная с пятнадцатого и по двадцать пятый включительно, уровни контролировал другой «спецотряд» – довольно малочисленный. Вот, как говорится, и встретились.

– Кайд, дотронься до Меган, – жестко скомандовали человеку, одетому в плащ поверх темной, очень тонкой водолазки, и тот моментально протянул ко мне руку. Результатом стал мой инстинктивный шаг назад. Прямо в руки незнакомого представителя Комиссии.

– Так я и думал, – недовольно покачал головой Дрейк. – Кайд, выпей кофе, мы поработаем. Крэм?

Это уже другому своему помощнику.

– Заблокируй ей воспоминания о Дэлле…

Тому, кто стоял сзади, пришлось меня держать силой, потому что в этот момент я начала брыкаться. Ровно до того момента, пока Начальник не рыкнул: «Всего на час!»

И глаза того, кто подошел и встал напротив, полыхнули белым.

Он сделал все болезненно, не как Халк, а когда закончил (я поняла это лишь потому, что держащие меня руки разжались), мир еще пару минут оставался алым.

Изверги…

– Приходи в себя, – посоветовал Дрейк мне, пытающейся нащупать ближайшую опору, а после, вероятно, тоже удалился пить кофе.

Я сидела на полу у стены.

Тут на меня не наступали, не окликали и не дергали.

И впервые за долгое время, несмотря на временную слепоту, я ощущала себя странно – я была просто Меган. Не чья-то, сама своя, сама для себя. Мои воспоминания не тормошили мысли о том, что в жизни есть кто-то важный – важнее меня. Мое сердце билось ровно, и это не имело отношения к пульсу – так, как сейчас, я не чувствовала себя давно. Вроде бы центром собственной Вселенной, и в то же время немного непривычно, пусто.

А после, когда мир начал приобретать знакомые очертания, кто-то подошел и протянул мне руку, помогая встать.

– Ты в порядке?

Кайд.

То, как он произнес эту фразу, заставило меня размякнуть; одновременно с его словами нас окружил невидимый, но непроницаемый купол, отгородивший нас от мира.

«Ты в порядке?» – просто слова, но сказанные так, будто он тысячелетиями искал меня одну, тратя на эту единственную задачу столетие за столетием. Шел через горы, сражался в битвах за мою честь, оставлял за спиной замки, покидал одну вселенную за другой. И вот мы встретились – он и я, части одного целого, каждую жизнь ищущие только друг друга.

Тогда я не заметила ни того, что это гипноз, ни слов Дрейка: «Отлично, начали! Добавляй нежности».

Он смотрел на меня, как на самого дорогого человека в мире. Такому не говорят даже «люблю», ради него просто живут и дышат. И на меня никто до этого так не смотрел.

– Все будет хорошо.

Прошептал этот незнакомый и одновременно очень знакомый мужчина мягко – его глаза чуть заметно искрились – мне казалось это нормальным. Это любовь, что ведет нас друг к другу сквозь время и расстояние, я всегда ищу эти глаза, даже если забываю об этом.

– Будет? – спросила я тихо.

Хотелось плакать. Наконец-то все будет в порядке, все хорошо, все закончилось. Он здесь. И отступили прочь давящие на сознание горы, соскользнули с плеч каменные плиты, тихой дымкой растворилась печаль. Он пришел… Хорошо. Почему так долго?

– Где ты был?

Внутри ровная гладь безмятежности, щемящая нежность, гигантское облегчение – такое сильное, что хотелось опуститься на пол безвольным кулем и плакать, пока не выйдет наружу все скопленное за годы горе.

– Я здесь.

Кажется, сбоку резанула светом пространство вспышка фотокамеры – как раз тогда, когда моей щеки коснулись теплые пальцы, – я не обратила на нее ровным счетом никакого внимания.

– Пойдем?

Я сидела на краешке кровати, смотрела на Кайда и не могла понять – как я могла его забыть? Но он даже не выказывал недовольства – знал, что идти ко мне придется долго, что мою память пересекут другие люди, что вспыхнут дни, погаснут ночи – много ночей. И сейчас была одна из них – за окном темно, в комнате пусто. Когда успело стемнеть?

Что-то дернулось в моем сознании, когда издалека, будто из другой реальности прозвучал царапнувший до боли от того, что был знакомым, голос: «Наращивай страсть».

Но мне не удалось отвлечься – мое внимание цепко и мягко держал Кайд. Красивый, чуть усталый, так долго идущий мне навстречу. Где он был, в каких краях терялся, у скольких костров коротал часы ночами? Мне о многом нужно его расспросить, так много рассказать… И на языке лишь один вопрос:

– Ты останешься?

Наверное, ему вскоре пора. Но у нас есть еще бесценные пять минут, а, может, сутки… Как хорошо, что он здесь.

– Я скучал…

Атмосфера изменилась, стоило фразе слететь с губ.

Его глаза – голубые, с едва незаметными искорками, бегущими по радужке, – завораживающее зрелище. Секунда, вторая, третья – чем дольше я в них смотрела, тем ярче понимала, что хочу его. Мне томно, жарко, почти невозможно оставаться вдали; нужно срочно преодолеть расстояние.

«Включай», – произнес кто-то из соседней галактики, будто режиссер фильма.

И неуловимо, будто невидимый прожектор, вспыхнуло внутри меня желание такой силы, что начала плавиться постель.

«Я хочу его… Эти губы, поцеловать эту шею, чтобы меня коснулись…»

Откуда-то я знала, что Кайд не просто коснется – он умеет давать совершенно другое – наслаждение, не имеющее границ. Физические действия не важны – он войдет в меня, будет двигаться, выйдет, но все это будет только началом настоящего соития – такому нет названия, это действо невозможно обозначить словом. Все будет бесконечно долго; процесс запущен…

А в голубых глазах насмешка и улыбка – не торопись, можешь сгореть.

Да, где-то рядом боль – он слишком силен, – но моего разума больше нет.

«Поехали», – дал отмашку невидимый человек.

И меня поцеловали. А после повалили на кровать, расстегивая блузку.

Лже-ночь полыхала вспышками невидимых фотокамер.

* * *

(Laleh – Here I Go Again)

То был контраст, сравнимый с впиванием в тело многочисленных жал, от которых невозможно скрыться. Там было жарко, там была любовь – здесь холодно, совершенно другие чувства.

Морок отпустил примерно час спустя. Вернулась прежняя память, чувства, состояния. Прежние, но гораздо хуже – я вела себя, как шлюха. Наверное, от того, чтобы встать, пойти в аптеку, купить яду и принять его, меня удерживало лишь то, что мы с Кайдом не переспали. Чертов Кайд – наваждение, гипнотезер бездушный. Я ведь ему поверила и даже не заметила, как изменилась, – все гладко.

А внутри противно.

Мы не спали – он трогал меня, целовал, а я его в ответ…

Мне было стыдно перед людьми, которые на это смотрели, перед Дрейком, перед Дэллом, но больше всего перед собой – вот так становятся подстилками. И чувства не важны: подошли, отключили прежнюю память, включили новую, как лампочку.

Снаружи во дворе постепенно темнело – наверное, уже четыре.

Я сбежала оттуда сразу, как только отыскала свою одежду.

«Именно так деградируют. Теряют личность, не помнят, кто ты есть на самом деле. И где же он – хваленый стержень, истинные приоритеты?»

Я проиграла самой себе по всем фронтам. Неизвестно, чем все закончится, но любить себя мне теперь будет сложнее. Больше не грела мысль, что все во благо; на губах до сих пор привкус Кайда.

Я надеялась, что никогда в жизни больше не встречу его – человека, согласившегося помочь.

«Конечно, куда с ним было тягаться Маку или Рену, которые никогда не специализировались на иллюзиях, но лишь на истинных чувствах? С ними бы мы взаимно отступили друг от друга прочь».

И ничего бы не вышло.

Зато отлично вышло с этим «помогателем».

Когда рядом опустился Дрейк, я не видела – Начальник умел быть тихим и «незаметным» при желании, это я узнала наверняка.

И не стала спрашивать: «Как все прошло?» – для меня оно прошло хуже некуда.

Он молчал, я тоже. Однако в какой-то момент встал поперек горла, как рыбная кость, злой вопрос:

– Что, вот так просто? Со всеми?

«Как с марионетками?»

Он понял.

– Просто, – качнул головой, – когда есть на то добровольное согласие.

Я стала себе дважды противнее.

– Против воли такие методы никто и никогда не применяет.

Верилось с трудом.

– Ты как? – спросил он почти с сочувствием. И я не стала говорить, что мне бы яду. Но и «хорошо» вытолкнуть не смогла. Потому что я даже не «нормально».

– Что дальше?

Снаружи холодно, внутри холодно. Мне до сих пор казалось, что недавно аккуратно и с вазелином изнасиловали мою «добрую» волю. И нет с собой ни Дитрина, ни алкоголя.

– Дальше я выдам тебе ключи от квартиры, в которой ты побудешь, пока мы ждем результатов. Подготовим фотографии, вышлем, зафиксируем уровень боли. В общем, по плану.

На чужой двор, который я запомню навсегда, я смотрела пустыми глазами.

А перед внутренним взором медленно и неотвратимо расползался ядерный гриб.

* * *

Эта квартира не шла ни в какое сравнение с предыдущей – маленькая, тесная, безликая. Зачем Комиссионеры придержали ее для себя, не стоило даже вопрошать – все одно пальцем в небо. Здесь было много пыли и настолько пустой холодильник, насколько он никогда не был даже в моей коморке в Соларе, – девственно-чистый.

Меня спасала только решетка Халка. Я сидела на диване, поджав ноги, мерзла и представляла, что нахожусь по одну ее сторону, а все гадкие мысли и чувства по другую. И что они никак не могут до меня добраться – только агрессивный стук с обратной стороны – бам-бам-бам. Такой слышится, когда орудием из бревна атакуют вражеские ворота.

Надо просто пережить это время. Минута за минутой. Как-нибудь…

Очень гадко. Если бы на «фотосессии» мне оставили меня – МЕНЯ, а не чье-то сознание, я бы знала, что сопротивлялась хотя бы изнутри, что была против. Но Дрейк выбрал путь наименьшего сопротивления и максимально достоверных эмоций на моем лице – он ведь не мог рисковать.

Но почему-то совсем не думал о том, что рискует другим – моими чувствами, например. Но они же не в счет. Почему я никогда ни для кого не в счет?

Решетка дрожала так, будто на нее наваливались голодные зомби всей толпой – мозг, нам нужен твой мозг…

Бесконечно сильно хотелось, чтобы кто-то обнял. Маленькая Меган сидела внутри меня такая же одинокая – понимала, что у меня нет сил даже на нее.

«Он уже их увидел?»

Самая разрушительная для нервов мысль.

У меня тряслись руки, как у невротика, – хотелось выпить.

Я еще раз проверила холодильник, затем все шкафы, после чего убедилась, что на потенциальных алкоголиков это место не рассчитано.

И тогда принялась одеваться.

Супермаркет находился недалеко – я шагала к нему, втянув голову в плечи. Везде гирлянды, благостные лица прохожих, а мне казалось, что каждый из нас окружен коконом – своим собственным миром. У одних он счастливый, наполненный предвкушением скорого празднования, выбором подарков, мыслями о чудесах. Вокруг меня же шагал мир синеватый, сумеречный и холодный – тот, в котором прошла атомная война. И она еще не закончилась. Осколки надежд, кровавые ошметки чувств, обнаженные скелеты-нервы, камни печали.

А что, если я потеряла Дэлла навсегда? Что, если я теперь одинокая и бездомная, совсем как раньше?

И что, если он не придет с боев еще сутки или двое – как мне держаться? Дитрин нельзя – его не принимают двое суток подряд, а на собственных нервах я, если и уеду далеко, то только в психушку. Спасибо Халку за подарок – жаль, что он не подозревает о том, как сильно помогает мне даже теперь.

В магазине я скидывала продукты в корзину, почти не глядя – банку соленых огурцов, ананасовые кольца в сиропе, хлеб, колбасу, водку. Последнюю я ненавидела, но шампанским празднуют, а мне праздновать нечего. Мне только поминать. И чтобы подействовало сразу и наверняка.

На кассе мне предложили коробку шоколадных конфет со скидкой – с яркой упаковки с блестками на меня смотрел веселый подмигивающий старец в красной шапке.

Я любила шоколад, но сейчас покачала головой – конфеты пахли праздником.

Мой мир пах тленом и гарью.

На решетке и водке, отупевшая от борьбы с собственной болью, я продержалась до половины восьмого вечера.

Он их уже увидел?

Уже увидел?

Мне никогда не было так страшно, как теперь. Дрейк, конечно же, позаботится о том, чтобы Дэлл вернулся сегодня домой – отзовет его с любого задания. Значит, это случится в любую минуту. И хотелось срочно бежать домой, чтобы изъять конверт, потому что еще не поздно, потому что еще все хорошо (последние секунды), потому что все еще можно изменить. Зачем я согласилась на абсурд?

Может, правда, домой? К черту Дрейков метод – мы найдем выход. Вместе, как-нибудь…

А после ожил лежащий на столе телефон – звонил Мак Аллертон.

«Сейчас он скажет, что Дэлла ранили, что он у Стива. И, значит, у меня есть время…»

Не знаю, откуда взялась эта надежда, но я совершенно иррационально обрадовалась ей, как фениксу.

Пусть его ранили – его вылечат. А я заберу фото, я скажу Дрейку «нет», и все отныне, наконец-то, пойдет хорошо. Я забуду, что была дурой, сумею закопать вкус измены поглубже, а когда все наладится…

– Меган?

От того, как именно прозвучало это слово, что-то внутри меня упало. Что-то тяжелое.

– Да?

Тишина. Дебильный стук моего сердца.

Эта гребаная тишина длилась столько, что меня успело затошнить.

– Я был с ним, – гробовым голосом произнес Мак, – когда он нашел этот конверт у дверей. Я был там…

«Лучше бы меня изъяли из этой реальности прямо сейчас».

Наверное, так умирают при жизни – от собственного ужаса. Я будто вместе с Аллертоном вдруг увидела, как Дэлл открывает дверь – впускает в дом клуб морозного воздуха, – удивленно оглядывает пустую подъездную дорожку, как натыкается взглядом на конверт, поднимает его. Наверно, его лицо стало серым… Наверное, он удивлялся, почему до сих пор не разжимаются пальцы, зачем он до сих пор смотрит и не может оторваться – ведь самые ужасные зрелища обладают завораживающей силой.

– Я не знаю, зачем ты это сделала с ним…

«С нами. Со всем отрядом».

– … но у тебя получилось. Больно.

Всхлипывая, я выронила телефон. Тут же судорожно сгребла его назад, сбросила звонок – тыкала в кнопку с красным кружком так яростно, будто она была кусающей меня змеей. А еще через пару секунд отключила сотовый совсем.

Его пришлось включить – таков был приказ Дрейка.

Я пила водку – один глоток, еще, еще. Как сумасшедшая жевала огурцы и понимала, что меня сейчас стошнит. Если стошнит, я выпью еще и снова. Буду пить до тех пор, пока водка не впитается в меня, если не через желудок, то хоть через что-нибудь.

Я превратилась в кусок спрессованного страха. В человека, в которого только что попало несколько снарядов – наверное, кишки порваны, – но сейчас нельзя чувствовать.

* * *

– Он едет к тебе… – на том конце Дрейк, – все прошло хорошо, но не совсем…

Я была пьянее самой себя в худшие времена. Тяжелая, неповоротливая, неспособная соображать.

«Как можно сейчас использовать слово «хорошо»»?

– Мы получили восемьдесят шесть процентов из нужных девяноста пяти. Минимум.

«Сто – смерть» – он говорил раньше. Да, нам нужно всего девяносто пять. Всего… мудак.

– Ты должна усилить его боль, поняла? Это в твоих интересах.

И он отключился.

В моих интересах… В моих… Почему в моих?

Кто, в жопу, так решил?

Дэлл едет ко мне.

Едет.

Ко мне.

Пусть он сделает мне контрольный в голову.

* * *

Я никогда не видела его таким – странно безжизненным. Он стоял на пороге, смотрел тяжело и грустно, склонив голову на бок.

«Как будто ему повредило шею…»

И не стал проходить вглубь помещения – не желал встречи с «любовником»?

Он был разрушен – я начала плакать до того, как осознала это. Дэлл не злился, не ругался – он просто стоял и чего-то ждал. Не знаю, чего. А после попросил:

– Пойдем… домой.

Он звал меня домой. Не хотел верить в предательство или осознанно выбрал в него не верить. Он хотел меня. Любил меня и хотел продолжать любить.

А я не могла.

Я должна была сделать ему больно. И это все равно, что обрушить кирпич на голову тому, кто уже на последнем издыхании. И никакая водка не помогла мне заглушить боль – по моим щекам градом лились слезы.

А в руках все те самые фотографии… Я впервые увидела их вживую, и мне хватило самой верхней, где чужая рука на моей обнаженной груди, а на лице блаженство. И будто черная пелена опустилась на мозг – на себя.

Он понял, куда я смотрю. И странным тихим голосом произнес:

– Я не верю. Это монтаж…

А в глазах вопрос – ведь монтаж? Скажи, что страшная сказка – вовсе не страшная. Он, как мальчишка, готов был верить любому моему объяснению, лишь бы не жуткой отторгающей правде.

– Ты ведь с ним не была…

Но я была. И сейчас должна была предать себя и Дэлла еще раз. Себя, нас, отряд… не предать только Дрейка. И вдруг захотелось заорать: «Это монтаж! Это его идиотский план, я бы никогда, я так сильно тебя люблю…»

И тогда бы Дрейк покачал головой – разве я для себя старался? Чтобы он жил. А что делаешь ты?

А мне нельзя любить и нельзя говорить хорошее.

– Я с ним была.

Хотелось навсегда онеметь после этих слов.

Дэлл смотрел на меня без осуждения, но с глубокой тоской. И вдруг стало понятно, что это именно он бы прошел ради меня через столетия и вселенные, это он бы пропах звездами и пылью дальних дорог, лишь бы мы однажды встретились.

И тогда я сломалась – закричала, забилась в истерике. И из меня исторгалось одно-единственное слово – НЕНАВИЖУ! Себя, Дрейка, эту ситуацию – ненавижу жизнь за то, что она подставила меня под такое. Ненавижу себя за то, что бью, когда не хочу, за малодушие, за нежелание делать больно, когда надо. Ненавижу…

А когда я сумела оторвать руки от мокрого лица, уже сидя на полу, то увидела, что Дэлл ушел.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Разведслужба герцога Левансийского получает тревожную информацию: в графстве Эвендейл проводятся опа...
Объявившаяся после войны в одном из городов Поволжья банда поразила население своей жестокостью. Пре...
У него репутация плохого парня. А еще потрясающие глаза цвета теплой карамели и красивая улыбка. Ему...
Философская фантастика, сочетающая классический сюжет с художественным осмыслением глобальных общест...
Нашла голого мужика в своем малиннике? Готовься! Тебя ждут невероятные приключения с драконами, нага...
Она была женой его сына. Но тогда, в самом начале, Глеб Громов об этом не знал. Сначала было… Нет! Д...