Не выходите замуж на спор Лисина Александра
Медведь, неловко переступая обросшими ногами, в смысле наполовину лапами, попятился еще дальше.
– Да? А когда ты мне лапу лечила, шерсть потом еще с полгода не росла.
– Это я просто перестаралась с наведением красоты.
– А когда цветы под окном растить пыталась – помнишь, что вышло?
Я кинула задумчивый взгляд на густо зеленеющий невдалеке лес.
– Подумаешь, степени перепутала… Но, если не хочешь благословляться, могу и проклясть.
– Да иди ты! – шарахнулся прочь оборотень, зачем-то испуганно прикрывая передними лапами зад. – Твои опыты только Марти спокойно переносит, и то потому, что ему уже ничто не навредит!
Я пожала плечами.
– Ну и ладно. Не больно-то надо было. Живи и дальше с блохами, и пусть они тебя сожрут окончательно.
Медведь вдруг переменился в морде лица и подозрительно замер.
– Хелечка, надеюсь, ты это не всерьез? Ты ведь не умеешь проклинать, правда?
Я хищно улыбнулась.
– А кто его знает? У меня дар – как маяк: то вспыхнет, то погаснет. Так что, если не хочешь сюрпризов…
– Тьма с тобой, чудовище, – страдальчески скривился Василек. – Давай благословляй… только осторожно!
Я довольно потерла руки и простерла их над съежившимся медведем. Нет, ну а что? На ком прикажете тренироваться? Светлые от меня уже шарахаются, не без оснований воспринимая мои благословения за проклятия, а темных трогать мне категорически запретили. Причем запрет на убийство был выставлен суровой маменькой, а не Старой Жабой, поэтому нарушить его я не могла. Но надо же как-то выкручиваться?
С торжественным видом возложив ладони на лоб припавшего к земле оборотня, я сосредоточилась. Василек, напротив, зажмурился и на всякий случай закрыл лапами глаза. При этом бока его судорожно дергались – то ли от страха, то ли блохи все же замучили беднягу до основания, а потом он и вовсе затрясся, как в лихорадке.
– Благословляю! – громким шепотом (ночь же на дворе!) произнесла я, ни фигаськи не зная, что в итоге получится.
Василек замер, лихорадочно пытаясь понять, чего лишился на этот раз. А через пару секунд неожиданно дернулся, высоко подпрыгнул… и так громко взвыл, что с крыши одной из башен с истеричными воплями взлетела стая ворон, а в комнатах студентов начал загораться свет.
– Хелька-а-а! Что ты натворила, ненормальная?!
– Что такое? – забеспокоилась я. – Вась, тебе больно?
– Ты зачем меня всего благословила? Вместе с блохами?! – заорал полумедведь, юлой завертевшись на месте и пытаясь отчаянным рывком сбросить с себя что-то невидимое. – Они же озверели совсем! Щас сожрут к такой-то матери!
– Хм, – задумалась я, когда он заметался перед нашим корпусом как бешеный. – Это ты меня с мысли сбил, пока трясся. Но результат все равно интересный. Как считаешь, твоих блох теперь можно считать блаженными?
– Хелька!
– Да думаю я, думаю, – с досадой отозвалась я, на всякий случай отступив в сторонку, пока свалившийся на землю и яростно по ней катающийся медведь меня не зашиб. То-то была бы радость лешему, который сегодня остался без мухоморовки. – Но пока что-то в голову ничего не приходит. Вась, а давай я попробую благословить их еще раз, только теперь на смерть? Вдруг они издохнут? Тебя не заденет… я надеюсь, но, если заденет, мы мертвологов позовем! Я их быстренько соблазню, и они поднимут тебя заново. Смерть, как они утверждают, это еще не конец.
– Убью! – внятно прорычал вставший на четвереньки оборотень, посмотрев на меня налитыми кровью глазами.
– А может, не надо? – с надеждой спросила я, когда он яростно царапнул землю заметно отросшими когтями и напружинился, как перед прыжком. – Вася… Васенька… Василечек ты мой мохнатый! Знаешь, мне что-то не нравится зверское выражение на твоей морде…
– Хр-р-р! – свирепо выдохнул медведь. Ой, кажется, оборотень у нас теперь полноценный! И злой, как ему положено, хотя это совсем не вовремя. – Ахр-р-р!
– Драпать пора, – сообразила я и как можно быстрее поднялась. Вернее, свечой взлетела вверх, успев поджать под себя ноги. Невменяемый оборотень прямо с места подпрыгнул, но с обиженным ревом грохнулся обратно на землю, не дотянувшись до меня всего на ладонь. – Васенька, ты не буйствуй, люди все-таки спят… Ах, уже не спят? Ну тем более. Зачем им смотреть, как под окнами носится здоровенный бурый медведь в красных труселях? Неужто тебе не стыдно?
Однако «Васенька» не смутился. Только следил за мной злыми глазами и остервенело чесался, явно не собираясь приходить в себя.
Задумчиво потерев пятую точку, я подлетела поближе, зависнув над головой угрожающе заворчавшего медведя, а потом вздохнула и простерла над ним сразу обе руки.
– Что ж, попробуем иначе… Блохи! Силой, данной мне Светом, благословляю вас кусать только тех, кого я считаю врагом!
Вид моих поднятых ладоней явно напомнил оборотню о чем-то нехорошем, потому что он тут же закрыл пасть и, странно хрюкнув, попытался сбежать. Я, естественно, ринулась следом. Но возложить на него руки во второй раз никак не получалось, потому что дурной медведь вдруг начал вилять, словно я собиралась его подстрелить. А я очень хотела до него дотронуться. И совсем забыла, что творить благословение, находясь в темной ипостаси, более трех раз подряд чревато неприятностями. Поэтому, нагнав стремительно улепетывающего оборотня, внезапно обнаружила, что мои крылья дымятся, и, испуганно охнув: «Папочка святой!» – …рухнула прямо на загривок взревевшему от неожиданности Ваське. При этом мои ладони намертво вцепились в его уши, ноги я каким-то чудом успела перебросить по обе стороны его шеи, усевшись верхом, как на коня. Мимолетно порадовалась, что впервые в жизни смогу прокатиться на озверевшем приятеле, а Василек… у него, кажется, случился такой стресс, что от ужаса он перекинулся обратно в человека и прямо на бегу рухнул так, что я самым неэстетичным образом улетела в кусты.
– Хе-э-эль… – донесся до меня через пару минут страдальческий стон. – Хе-э-эля-а-а…
Торопливо ощупав руки-ноги, я выпуталась из зарослей шиповника и на карачках выползла из кустов.
– Чего?
– Ты сво-о-олочь… – просипел Василек, снова принявший вид крупного, волосатого, как тот медведь, но по-своему неплохого парня. Правда, всклокоченные волосы и грязные разводы на теле придавали ему диковатый вид, а порванные на заднице труселя были несколько… неуместны, но я только выдохнула:
– Живой!
И облегченно рухнула в траву.
Приводить Ваську в чувство нам пришлось вчетвером и до самого утра. Мы – это растрепанная и перемазанная в земле я, нутром почуявший беду ангел, примчавшаяся на наши крики Улька и уже успевший к тому времени заснуть оракул, которого мы безжалостно разбудили, когда заволакивали беспамятного оборотня в их общую комнату. Разобиженный Шмуль высунуть нос из соседней не пожелал, но звать его мы не стали – наверняка мелкий перестарался с мухоморовкой и теперь дрых без задних ног.
Потом я долго гладила лежащую на моих коленях голову оборотня, у которого после первого нормального обращения наступил жестокий откат. Улька, давно и безнадежно увлекшаяся целительством, одно за другим испытывала на нем свои зелья. Марти с печальным видом сидел на подоконнике, с ходу заявив, что тут он не помощник. А Зырян торопливо доедал оставшиеся после ужина пирожки.
Боль мы Васильку в конце концов сняли – хвала Тьме, среди Улькиных запасов нашлось-таки нужное зелье, – но страшнейший зуд унять так и не смогли. В результате несчастный медведь сперва кидался на стены. Потом, когда его попытались образумить, уже на нас. В конце концов его пришлось туго связать и засунуть под одеяло, время от времени рискуя подойти и вытереть выступивший на его лице пот. Потом он тихо страдал, пугая своими подвываниями соседей. Скрипел зубами и громко охал, когда в него пытались влить очередную целебную гадость. Улька без пользы извела на него почти все свои запасы, уже даже не радуясь, что нашелся достойный повод испытать их в действии. А потом мы только молча сидели и беспомощно переглядывались, не зная, чем помочь.
В результате все пятеро одинаково не выспались и на занятия по ядоварению потащились только потому, что на «ядах» всегда можно было и поесть, и выпить, и даже иногда подремать, если не было лабораторки. Впрочем, сегодня мы пришли не за этим.
– Простите, вам что от меня нужно, молодые люди? – удивленно округлила глаза сухонькая благообразная старушка, к которой мы явились на поклон. Чистокровная человечка. Приветливая. Милая. Ей бы платочек сверху, сарафанчик беленький – и хоть сейчас в деревню, пирожки печь. Может, правда, пирожками она и так иногда балуется, но я, например, поостереглась бы их пробовать: такого непревзойденного специалиста по ядам УННУН не видел уже давно. – Я преподаю ядоварение, а не целительство! Вы обратились не на ту кафедру!
– Но мадам Травиль! – взмолилась Улька, делая большие-пребольшие и очень трагические глаза, которые мгновенно наполнились слезами. – У нас первый урок именно у вас, а Василек сегодня ночью первый раз обернулся, и теперь ему очень плохо!
Старушка скептически оглядела нашу излучающую вселенскую скорбь и мировое уныние компанию.
– Милая, если ядовары начнут лечить, тогда весь мир погрузится в траур.
В ответ наша непризнанная актриса заломила руки и взвыла так, как только она одна умеет:
– Но вы ведь наверняка знаете какое-нибудь средство-о-о! Прошу вас, помоги-и-ите! Он же погибнет, а я не хочу его оплакива-а-ать!..
Васька, демонстративно повиснув на плече Зыряна, угасающим голосом прошептал:
– Спасибо, Уль, я знал, что ты не бросишь в беде…
Его бледно-зеленая физиономия, которую мы с утра старательно натирали белилами и одновременно травяным настоем от прыщей, изобразила улыбку умирающего – печальную и всепрощающую. После чего оборотень закатил глаза и начал медленно сползать на пол.
– Только не на моем уроке! – всплеснула руками преподавательница. – У меня и так самый высокий травматизм на занятиях, а если студенты начнут умирать не только потому, что, вопреки предупреждениям, упорно пытаются пробовать свои зелья на вкус, я тогда вообще не буду знать, как жить! Марш отсюда! К целителям давайте! Живо!
Она замахала руками, и мы, сохраняя скорбные выражения на лицах, послушно направились к выходу. При этом Зырян тащил, подхватив под мышки, тяжело дышащего оборотня, идущий впереди Марти нес его обутые в грязные сапоги ноги, Улька, как самая маленькая и слабая, схватилась за безжизненную руку, а я с мрачным видом придерживала безжизненно болтающуюся Васькину голову.
Торжественный вынос тела состоялся в гробовом молчании, потому что из однокурсников, которых на «ядах» всегда собиралось немало, нас никто не окликнул. А если и прошуршали где-то под потолком Шмулькины крылья, на это внимания никто не обратил.
– Ну! Достал? – громогласным шепотом спросил Зырян, когда мы вышли в коридор и завернули за угол, где нас уже поджидал запыхавшийся фей.
Шмуль, подлетев, молча протянул мне небольшую мензурку с темно-вишневой жидкостью, смутно похожей на кровь, и тут же отвел глаза. Насчет вчерашнего мы так и не поговорили, но, надо отдать должное, узнав поутру о Ваське, он всполошился больше всех. Видимо, расстроился, что продрых самое интересное. А едва выяснив, в чем дело, тут же развил бурную деятельность и, разработав подробный план действий, вызвался осуществить самую опасную его часть.
– Бери! «Кровь рубина». Ничего лучше у нее в тайнике не было.
– Спасибо, – спокойно кивнула я, и он поспешил отлететь в сторону. – Вась, восстань и пей. Это самое подходящее для тебя зелье.
Издыхающий оборотень тут же поднял голову, с подозрением огляделся, но убедился, что коридор действительно пуст, и проворно вскочил на ноги.
– А что оно делает?
– Избавляет живых от любых негативных последствий магии: проклятий, благословений, воздействия других зелий, включая смертельные яды…
– Универсальный антидот, – ввернула умное словечко Улька и гордо вытерла рукавом ненастоящие слезы, опять размазав тушь по лицу.
– Да, – согласилась я с жутковато разукрашенной баньши. – Уля дело говорит. Если тебе что поможет, так это он.
Василек просиял и, выхватив драгоценную мензурку, залпом ее осушил. После чего прислушался к себе, заметно повеселел и, чмокнув от избытка чувств грязную Улькину щеку, громким шепотом воскликнул:
– Ура! Я снова живой!
Спустя полчаса мы, запершись в комнате Васьки и Зыряна, жадно поглощали утащенный из столовой завтрак. Мартин, поклевав каких-то зернышек, отвалился первым и, успев занять верхнюю кровать, блаженно прикорнул. Я на этот раз уселась на подоконник, чтобы видеть, кто входит и выходит из общаги. Разомлевшая Улька приютилась на стуле, вяло потягивая морковный сок. А заметно посвежевший оборотень, бурно жестикулируя, в лицах описывал свои ночные приключения. В первую очередь фею, который почему-то забился в дальний угол на нижней койке, откуда его почти не было видно. Ну и Зыряну заодно, который только сейчас смущенно признался, что после моего ухода успел заснуть и, оказывается, видел сон, где я с распущенными волосами и безумным лицом катаюсь на большом буром медведе, а тот подпрыгивает, как необъезженный жеребец, и светится изнутри, будто магический фонарь.
Проследив за тем, как в общагу возвращаются с ночной практики усталые мертвологи, я не стала комментировать неудачу оракула. Мы уже давно знали, что его видения чаще всего показывают не грядущие события, а то, что происходит в данный момент. Правда, происходить это могло где угодно, хоть в другом мире, но, увы, строгие временные рамки делали такие предсказания бесполезными. Так что я не удивилась, когда оракул в точности описал ночное происшествие и смущенно умолк, выразительно посматривая на последний бутерброд.
– А с другой стороны, это и неплохо, – спустя еще пару минут сказал он, опасно качнувшись на стареньком табурете и ткнув пальцем в замолкшего оборотня. – Ты получил наконец полноценную ипостась и больше не будешь изгоем. Хелька тоже осталась в выигрыше, потому что смогла на тебя воздействовать на расстоянии и, вполне вероятно, перешла на новую ступень освоения Света. Если мне не изменяет память, раньше ты могла давать благословения только первого уровня?
– Вообще-то второго, – рассеянно отозвалась я, жестом показывая, что планов на бутерброд не имею. – Но очень редко. Это требует много сил.
– Вот! – Зыряныч, жадно впившись зубами в еду, невнятно замычал. – А вождейштвие на рашштоянии ожначает увовень не ниже тфетьево! Внафит, ты шмогла увевичить швои вожможношти, а это отшень хорошо.
– Конечно, хорошо, – поморщился Васька. – Особенно за мой счет!
– Не ной, – фыркнула я. – Я тебя от блох избавила, нелюдь. И вообще, мог бы спасибо сказать, что тебе помогли стать нормальным. А то сколько бы ты еще бегал полузверем?
Мартин, свесив одну руку через ограждение кровати, сонно пробормотал:
– Года три бы еще точно промучился.
– Тебе-то откуда знать? – недовольно насупился Вася, задирая голову.
– А я лекции по оборотничеству не пропускал, в отличие от некоторых.
– Да чего я про себя там не слышал?
Ангел молча перевернулся на другой бок, потому что, как большинство пернатых, не любил спорить. А мы как-то сразу затихли. Бывало, проскакивало в нашем Мартине что-то такое… объединяющее. Хоть и бескрылый, он каким-то образом умел влиять на других. И когда чего-то очень сильно хотел, оно, как правило, сбывалось. Как, например, сейчас.
– Хель… – через минуту негромко спросила Ульяна. – Хеля, а что там хоть было-то… внизу?
Я зевнула и прислонилась головой к стеклу – спать хотелось неимоверно.
– Да ничего особенного, все как у нас. Стены, люстры, двери…
– А демоны?
– А что, демоны разве не люди? Подумаешь, рогатые мужики с хвостами.
– Ну а Князь? Он вообще какой?
Я машинально потерла саднящие, но уже переставшие болеть запястья – заживало на мне всегда быстро.
– Нормальный он… для Князя. Только властный очень. Я таких не люблю.
– Он, наверное, страшный, да? – обмирая от непонятного ужаса, прошептала баньши, и я невольно задумалась, вспомнив равнодушное лицо оставшегося в подземелье мужа. Прямые черные волосы, светлая кожа, абсолютно черные глаза, в которых отражается бездна прожитых лет, острый нос, почти бесцветные губы…
– Пока в глаза не посмотришь, ничего, – наконец решила я. – И силища у него такая, что под нее лучше не попадать.
– Зовут-то его хоть как? – снова спросила Улька, жадно подавшись вперед. Ну да, у нее есть такой пунктик – любит все выяснять до мелочей.
Я пожала плечами.
– Высшие демоны никому не открывают своих имен. Но мне и не нужно. Я ведь не собираюсь туда возвращаться.
– Он тебя найдет, – впервые вмешавшись в разговор, тихо сказал Шмуль. – Рано или поздно, но отыщет. Таких оскорблений не прощают. Хеля, ты к нему теперь привязана, да?
Я украдкой приподняла рукав, чтобы убедиться, что письмена по-прежнему на месте, и мотнула головой.
– Ожоги заживут, а без браслетов у него нет надо мной власти.
– Он все равно тебя убьет, если поймает.
Я только отмахнулась.
– Моя половина клятвы выполнена, а больше я ему ничего не должна. Как и он мне не должен. Идеальная вышла бы из нас пара, да?
Но мое веселье никто не разделил. Народ сидел мрачный, думу думал – черную и страшную. О том, как меня, раскрасавицу, в один прекрасный день уволочет в подземелье злобный паук, чтобы мучить там и терзать вечно…
– Ребят, да вы что? – удивилась я, когда они выразительно промолчали. – Что за траур? Меня такими, как он, с детства запугивали. А маменька как-то даже пригрозила, что отдаст меня Князю на воспитание, если не перестану пользоваться Светом где не надо. Так что я уже давно знаю, куда не стоит соваться, а если все-таки туда сунусь, то не без запасного плана действий. Все в порядке, народ! Я жива, и это не изменится. По крайней мере, не по его вине.
У Васьки забавно округлились глаза.
– Так ты что, знала? У тебя открылся дар предвидения, Хель?!
– Да какое там… Просто у маменьки обычно слова с делом не расходятся, – призналась я, невольно передернувшись от воспоминаний о детстве. – И раз она сказала, что отдаст, значит, я должна была узнать, кому и зачем. В свое время мне пришлось много читать по этой теме, и кое-что я успела выяснить до того, как попала сюда, в том числе и о Князьях. Не забывайте, я все-таки демонесса, хоть и слабенькая. Поэтому у меня всегда припрятана пара тузов в рукаве.
– Что? Каких еще тузов? – мгновенно встрепенулся фей.
Я хмыкнула.
– Таких же, как твои джокеры. Жаль, что тебя оказалось недостаточно раздеть до трусов, чтобы ты перестал жульничать. Но в следующий раз я это учту. Будешь теперь за карты садиться нагишом.
Шмуль неожиданно покраснел и торопливо взмыл под самый потолок, а мы тихо посмеялись, представив, куда он будет запихивать карты, если лишится даже трусов. Дружно посмеялись, как всегда, но недолго, опасаясь разбудить нашего ангела.
А через какое-то время Зырян снова стал серьезным.
– Ребят, знаете, что меня во всем этом настораживает?
Мы вопросительно уставились на подпершего кулаком подбородок оракула.
– То, что Хелька вернулась из Преисподней, – хорошо. А то, что Князю в лапы не попалась, вовсе замечательно. Без нее здесь стало бы грустно. Шмуль, безусловно, дурак, что вообще завел этот разговор, но ему простительно: мухоморовка и впрямь оказалась убойной. Но мне не дает покоя другой вопрос… Хель, ты благословение свое на Василька кинула, и он перестал чесаться, да?
Я кивнула, не понимая, к чему он ведет.
– Да вроде. Он же мне не враг, вот блохи и ушли.
– Хорошо. А кто-нибудь может мне сказать, куда именно они ушли? И не заявятся ли они однажды в гости к кому-то, кого ты назовешь своим врагом?
Мы тревожно переглянулись. Но потом я припомнила, что блохи-то теперь не просто сбежавшие, но еще и благословленные. Подумала о Старой Жабе… и поняла, что не хочу знать, куда они подевались.
Глава 3
К середине второго урока меня все-таки сморило – бессонная ночь и призыв светлой половины вытянули из меня все силы. Так что, явившись на лекцию по традиционным немагическим воздействиям, я забралась на дальнюю парту и благополучно задремала под размеренно вещающий голос преподавательницы.
И снилось мне, что я, сгибаясь под невидимой тяжестью, стою посреди той самой багряной комнаты. Задрапированные алыми тканями стены, черный потолок, черный пол и кроваво-красный ковер…
Бред, конечно, не спорю. Потому что брачные браслеты как упали тогда, так ко мне и не вернулись. Однако рукам все равно было неприятно. Свежие ожоги саднило, словно их все еще касался расплавленный металл. И было жутковато видеть, как разгораются на чудом уцелевшей коже багровые письмена.
От ощущения реальности сна меня даже передернуло.
В комнате было холодно, несмотря на разожженный в камине огонь, но при этом достаточно светло, чтобы я могла увидеть каждую мелочь. Но, что больше всего поразило, я оказалась здесь не одна – повернувшись ко мне спиной, Князь молча стоял у неразобранной постели и задумчиво вертел в руках оставленные мною браслеты.
Признаться, я в первый раз видела вторую ипостась у высшего темного, поэтому меня терзало любопытство. Маменька не любила демонстрировать себя детям, да я и сама не рвалась к откровениям – в своем истинном облике демоны свирепы, неудержимы и, как правило, не контролируют себя. А я в то время частенько ее раздражала, потому и не показывалась лишний раз на глаза.
Но сейчас передо мной стоял Князь Тьмы, повелитель истинных демонов. Жуткий. И, кажется, рассвирепевший настолько, что отказаться от этого ужасающе-красивого зрелища оказалось выше моих суккубских сил.
А посмотреть было на что. Князь оказался весьма привлекательным существом, несмотря даже на выпроставшиеся на свободу белесоватые, словно у старого дракона, кожистые крылья и мелькнувший у ног длинный, раздвоенный на конце хвост.
Муженек стал гораздо крупнее, чем в человеческом облике, однако пропорции тела у него сохранились почти прежними. Дышащая силой фигура внушала безотчетный страх. При этом мускулистый торс сиял какой-то неестественной и откровенно нездоровой белизной. Неровная, почти целиком покрытая чешуйками кожа словно выцвела от времени и обжигающе холодных прикосновений Тьмы. Казалось, передо мной стоит древняя статуя, выполненная с невероятным искусством. Неподвижная, запечатленная в неоконченном, навечно остановленном движении. Лишь черные волосы струились по его спине живыми змеями, крупными кольцами спускаясь до самых икр. Их кончики постоянно шевелились, словно пробуя на вкус окружающий воздух, временами расползались в стороны, будто имели собственный разум, а затем снова собирались на спине, скрывая от моего нескромного взгляда молочную белизну подтянутых ягодиц.
Моя темная сущность обмерла от восхищения, жадно пожирая глазами понравившееся ей тело. А светлая, напротив, забилась в конвульсиях, не в силах перенести его нечеловеческой красоты.
Раздираемая противоречиями, я стояла как парализованная, наслаждаясь открывшимся видом и одновременно ужасаясь стоящему напротив мужчине. А потом неосторожно шевельнулась… и поняла, что сделала это зря.
Преобразившийся Князь, сменивший ипостась отнюдь не из желания покрасоваться, выронил на пол доселе сжатые в когтях брачные браслеты. Мгновенно развернулся, каким-то невероятно грациозным движением пригнувшись. Напружинился и приготовился к бою. Но при виде меня его лицо неуловимо изменилось. Хищно раздувшиеся ноздри дрогнули. В вертикальных зрачках мелькнуло мрачное торжество. Совсем уж истончившиеся губы чуть раздвинулись, обнажая кончики острых зубов. А затем клубящаяся вокруг него Тьма победно взвыла.
Я вздрогнула, когда он одним гигантским прыжком преодолел разделявшее нас расстояние. Испуганно распахнула глаза, поняв, что несколько перестаралась с местью. Шарахнулась прочь, когда он утробно зарычал, впиваясь в меня бешеным взглядом, и снова обмерла, когда когтистая, но все еще не утратившая изящной формы лапа одним движением полоснула снизу вверх, намереваясь вспороть меня от паха до груди…
Грох!..
Меня аж подбросило с лавки, когда по парте кто-то мстительно шарахнул деревянной указкой. Не успев вырваться из оков недавнего кошмара, я суматошно вскочила на ноги, непонимающе озираясь и пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Нижнюю губу саднило, а во рту стало солоно, будто я прокусила ее насквозь. Тем не менее ударивший по глазам свет был реальным, живым, настоящим, хотя еще мгновение назад я едва не поверила, что умерла.
– Хельриана Арей Нор Валлара, – раздельно произнесла стоящая возле меня невысокая, очень худая женщина, похожая на скелет пустынной кобры. И шипеть умеющая не хуже, кстати. – Что вы можете рас-с-сказать мне о проклятиях?
Нервно оглянувшись и перехватив удивленные взгляды одногруппников, я сглотнула. Вот же нарвалась. Не надо было спать. Не надо было надеяться, что эта змея не увидит!
С некоторым трудом собрав мысли в кучку, я пробормотала:
– Эм… видите ли, мадам Чушуа… отвечая на ваш крайне неожиданный вопрос, должна сказать, что… кхм… проклятия бывают… разными.
Необычайно крупные, желтые, с вертикальными зрачками глаза преподавательницы сузились, а между зубов мелькнул раздвоенный язык.
– Мне кажетс-ся, это не очень с-содержательный ответ на мой вопрос-с, – прошипела она, наглядно доказав, что среди ее ближайших родственников имелся хотя бы один наг. – Что ещ-ще вам извес-стно по теме наш-шего с-сегодняшнего занятия?
Я покопалась в памяти и с сожалением вспомнила, что вчера у меня так и не дошли руки до учебника. Как это ни прискорбно, но я мало стремлюсь к новым знаниям, и УННУН действительно самое подходящее для меня место. Хотя бы по той причине, что из дюжины других заведений меня банально вышибли за неуспеваемость, а из этого, как ни крути, уже никуда не деться.
Стоя посреди благоговейного молчания, которое всегда охватывало учеников на уроках Кобры, я порылась в памяти потщательнее и наконец выудила оттуда кое-какие сведения.
– Проклятия, как и благословения, подразделяются на несколько уровней или ступеней. Но и в том, и в другом случае разделение довольно условно.
Под неподвижным, ничего не выражающим взглядом преподавательницы я невольно поежилась и с трудом разродилась продолжением:
– Проклятия с первого по четвертый уровень включительно относятся к малым, с пятого по седьмой – к средним, с седьмого по девятый – к высоким, с десятого – к высшим. Но, насколько я знаю, их избегают даже чистокровные демоны.
– Почему? – бесстрастно осведомилась мадам Чушуа.
– Потому что у них слишком сильный откат, – своевременно всплыла в памяти очередная подсказка. – Если не рассчитать силы, оно высушит душу до дна, и тогда даже Темному Князю будет трудно сохранить свою личность от распада.
– К чему приведет проклятие, наложенное на темную сущность?
– Оно ослабит ее обратно пропорционально исходному уровню самой сущности, – несколько приободрилась я. Надо же, что-то еще помню. Не зря меня маменькины змеюки по теории гоняли.
– А если сущность будет светлой?
– Ну… – ненадолго задумалась я, испытывая сильное желание поскрести затылок, чтобы простимулировать умственную деятельность. Обычно помогало, кстати, но тут я почему-то не решилась. – Смотря что за сущность и что за проклятие. Если проклятие слабое, а жертвой окажется полукровка, то, скорее всего, ничего страшного не случится. Если при этом проклятие не будет иметь конкретной цели, то это может оказаться, скажем, неудачный билет на экзамене, на ровном месте сломанная нога… Даже среднее ненаправленное проклятие не станет для него смертельным. А вот с направленными все гораздо хуже – они более точные и имеют большую силу. Как правило. Но с чистокровными такой номер все равно не пройдет.
Вопросительно взглянув на Кобру и не увидев на ее невыразительном лице ни одобрения, ни порицания, я на всякий случай пояснила:
– Проклясть чистую светлую сущность довольно сложно – Свет выжигает любое негативное воздействие. Поэтому, чем выше уровень жертвы и чем больше в ней Света, тем сильнее должно быть воздействие. Архангелов, к примеру, сможет проклясть только сильный Князь. Или… гм… – Я на мгновение запнулась. – Или Темная Герцогиня. Но это будет стоить ей сильной головной боли и заметно ослабленных способностей. Годика эдак на два. Если проклинать серафима, то с этим справится и обычный демон, если, конечно, он рискнет нарваться на такой же силы благословение. Ну а с мелочью вроде обычных ангелов и полукровок даже бесу легко совладать. Правда, без сильного покровителя этого лучше не делать – светлые сильны взаимовыручкой, поэтому жертву не только быстро исцелят, но и обидчику рога сломают. Так что любое проклятие надо накладывать с умом и, главное, так, чтобы никто не понял, что оно твое. Мадам, я ответила на ваш вопрос?
Преподавательница, ничего не сказав, отвернулась и бесшумно направилась к доске.
– Ну ты даешь! – с восхищением прошептал Василек, когда я устало опустилась на свое место. – Откуда информация? В учебнике не так написано.
– Меня неплохо учили в свое время, – отмахнулась я, покосившись на пересевшего к Ульке Зыряна. Молодец, запомнил, что я слова на ветер не бросаю. – Вернее, пытались учить, и кое-что из этого даже осталось. Но вообще-то в учебниках много чего нет. Вот если бы нам дали возможность взглянуть на «Полное собрание существующих проклятий»…
– Хочешь, я достану? – неожиданно предложил сидящий сбоку Шмуль, заставив меня изумленно повернуться. – У нас в библиотеке есть один экземпляр. Древний как мир. И такой же ветхий. В закрытой секции его видел, за одной хитрой дверкой, причем не так давно.
– Когда ты успел? – зашипела недалеко от него баньши. – Хватит лазать по чужим полкам в одиночку! Ты же нас спалишь!
Я тоже нахмурилась. И правда, пока Старая Жаба не могла доказать, что пропадающие время от времени из кабинетов зелья, неизвестно куда испаряющиеся книги и некоторые другие инциденты связаны с нами. Хотя ей, безусловно, известно, что рано или поздно пропавшие вещи всплывают у какого-нибудь коллекционера в Городе. Но если Шмуль не прекратит лазать во всякие интересные места без спроса, однажды мы крупно вляпаемся. Потому что он, в отличие от ангела, не чует беды и, в отличие от Зыряна, не способен предугадать появление ловушек.
– Шмуль! – зашептала разъярившаяся баньши, для которой мы время от времени доставали редкие книги по лекарскому делу. – Если ты еще раз без Зыряна или Васьки куда-нибудь сунешься…
– Разговорчики! – зычно рявкнула мадам Чушуа от доски, и мы тут же заткнулись, послушно уставившись в свои конспекты. А когда она взялась за мел и начала излагать новую главу учебника, со вздохом приготовились записывать.
После обеда меня снова неумолимо потянуло в сон, но досматривать утренний кошмар до ужаса не хотелось. Поэтому, коротая долгий перерыв в столовой, я забралась в самый темный уголок, где, отчаянно зевая, прилагала все усилия, чтобы не заснуть.
Кто бы мог подумать, что небольшое приключение настолько сильно отразится на моем спокойствии? Всего-то дел, что замуж выскочила. Да, так я этого не планировала. Да и информация по Князьям у меня оказалась неполной. Но все же обошлось? Я жива, все в порядке… Тогда почему у меня холодок бежит по спине от мысли, что мне опять придется пережить этот сон?
– Хелька, не спи, – толкнул меня в бок Василек, когда я склонила голову ему на плечо и на секундочку все же прикрыла глаза. – У Ульки еще сегодня зачет по обитателям кладбища.
– Да пусть отдохнет, – неожиданно вмешался Мартин, участливо погладив меня по голове. – У нее была трудная ночь. И вечер тоже. И утро… А на мертвологию нам к полуночи, поэтому время еще есть.
– Мы все устали, – отозвалась добросердечная баньши, ради которой вся группа согласилась сегодня отказаться от законного сна. Из всех нас мертвология была доступна только ей, но мы уже давно привыкли не разделяться. Да и она, растяпа, меньше ошибок с перепугу наделает, если будет знать, что мы прикроем. – Я бы тоже передохнула до вечера.
Оборотень посмотрел на нее и фальшиво вздохнул:
– И правда, чего это я… Давай я передам господину Эсси, что ты не придешь на левитацию?
Улька посмотрела на него, как на врага, и даже отсела за соседний столик, чтобы выразить всю глубину своего возмущения. Василек с готовностью оскалился, демонстрируя, как быстро у него испортился характер, а сидящий на краю обеденного стола и болтающий в воздухе копытцами Шмуль негромко сказал:
– Хель, так как насчет книги? Если нужно, я добуду.
Его разбойничья физиономия на этот раз была непривычно серьезна, а сиреневые крылья беспокойно подрагивали, словно фей очень хотел, но не мог взлететь.
«Совесть, что ли, замучила?» – подумала я, уже прикидывая пр себя, как это можно использовать.
– Без меня ты не пойдешь, – как всегда неожиданно встрепенулся ангел и пристально посмотрел на фея. – Один не справишься. Гарантирую.
Мы тоже внимательно посмотрели на Мартина и одинаково посмурнели. У нашего ангела был еще один полезный дар: он очень точно предчувствовал беду. И если наш золотоволосый мальчик сказал, что в одиночку Шмуль попадется, значит, так оно и будет.
– Марти, ты уверен? – беспокойно заерзал оборотень, хмуро зыркнув на пробежавших мимо двух смешливых нимф. Те хихикнули при виде него, испуганно зажали ладошками рты при виде меня и тут же умчались, что-то тревожно щебеча на своем птичьем языке.
Нашу группу в УННУН хорошо знали. И старались обходить стороной. Вернее, обходили в основном меня и иногда Шмуля, когда тот был не в настроении. Но сегодня оборотень закрыл меня широкой спиной, сама я умышленно не высовывалась, поэтому мимо нашего столика народ перемещался гораздо свободнее, чем обычно, и менее расторопно.
– Что делать будем, Хель? – выжидательно посмотрел на меня оракул, когда поблизости не осталось ни одной живой души. – Если ты говоришь, что книга хорошая, надо брать. Она наверняка денег стоит.
Я задумалась.
Вообще-то сборник было бы неплохо прибрать для себя – толковая вещь. И крайне редкая. У маменьки когда-то был один экземпляр, но неполный. А потом его и вовсе спалили, по неосторожности обработав каким-то очищающим заклинанием. Хм… Ну, как спалили… Я же и сожгла по малолетству, когда без спросу вскрыла ее тайник. Зато еще тогда, в детстве, потирая ноющую задницу, я твердо усвоила, что проклятия всегда в цене. И вообще, у них и благословений сходная основа, так что если я смогу понять одно, то, может, и мой дар наконец начнет срабатывать как положено?
– Хель? – нетерпеливо подпрыгнул на столе фей. – Так что ты скажешь? Брать книгу-то или нет?
– Без меня ты никуда не пойдешь, – так же уверенно заявил Мартин, в кои-то веки решив настаивать. Молодец. Поначалу его на каждое дело надо было волоком тащить, привитые с детства догмы «не убий», «не укради» испортили его безвозвратно. Но за три года плотного соседства с нами он начал потихоньку оттаивать. И сообразил, что ради друзей можно иногда поступиться принципами, прекратив призывать нас покаяться после каждого мелкого грешка.
– Пока рисковать не будем, – приняла решение я, когда вопросительные взгляды обратились в мою сторону. – Одного Шмуля отпускать нельзя. Мартин ему в случае чего не помощник. Да и Улька, пока не сдаст все зачеты, в качестве прикрытия бесполезна. Но, Зырян, на всякий случай обрати внимание на свои сны и запоминай, будь добр, что увидишь. Закрытые секции – плохо изученные помещения, там даже чутье Васьки способно дать сбой, да и ловушек может быть понатыкано столько, что спалимся, не успев зайти. С этим нельзя торопиться. Надо думать, смотреть и планировать…
На левитации, как всегда, было скучно. Новая дисциплина началась всего две недели назад, так что пока нас только пичкали зубодробительными формулами и напрочь не подпускали к практике.
Меня, как и Шмуля, левитация вообще не интересовала – летать мы могли и без нее. Мартину с Васькой она тоже была без надобности, к магии и ее аналогам наши ангел с оборотнем приспособлены не были. Улька и вовсе побаивалась высоты, а тяжеловесному оракулу, проходящему в некоторые двери только боком, летать было просто не суждено.
Тем не менее какая-то добрая душа включила эти занятия в расписание для нашей группы, и вот мы уже две недели отчаянно скучали, тщетно пытаясь понять, как управлять воздушными потоками, не имея крыльев, и, главное, как сдавать зачет, если в УННУНе и его окрестностях магия не работала. Господин Эсси, правда, утверждал обратное. И уверял нас, что левитация – совершенно особый вид магии, который, хоть и с оговорками, действовал даже здесь. Но мне было скучно на его занятиях, а сегодня я к тому же зверски хотела спать, поэтому даже не пыталась во что-то вникнуть.
– Хель, хватит дрыхнуть, – толкнул меня под локоть Василек, когда я под монотонный голос стоящего у доски гоблина снова начала клевать носом. – А то на реферат нарвешься.
Это да, гоблины – создания злопамятные.
Я торопливо протерла глаза и сделала вид, что не лежу на столе, а просто внимательно вчитываюсь в конспекты. Ну их, эти рефераты… вместе с зачетами и сессиями. Экзамены для меня – как эшафот для бессмертного. Убить не убьет, но по шее бьет больно. Третий год я с ними мучаюсь и всякий раз сдаю лишь с десятой попытки. А иногда получаю отметку в личном деле только после того, как испытаю на преподавателе врожденные способности суккуба.
Жаль, что на гоблинов они практически не действуют. И еще больше жаль, что директриса раздала остальным мужчинам-преподавателям защитные амулеты. Конечно, порой хватало даже простенькой симпатии, чтобы слегка подтянуть оценку до тройки. Но даже тут мне чаще всего не везло: большинство учителей в универе, как назло, были женского пола.
– Хель, да не спи же ты! – снова шикнул оборотень, когда увидел, что я опять сижу с безразличным взглядом и пялюсь в никуда. – У нас три часа еще будет на отсыпание. Потерпи, а?
Я виновато кивнула. Но через пару минут снова прикрыла чугунные веки, которые все тяжелее становилось не смыкать, и все-таки задремала.
Спать хотелось настолько сильно, что вскоре я даже про мстительного гоблина забыла, способного «обрадовать» меня сразу несколькими зубодробительными темами для рефератов. А ближе к концу занятия была готова лечь прямо на парту и, обняв учебник, сладко засопеть. От этого желания не спасали ни щипки, ни тычки, ни ботинок Васьки, чувствительно придавивший мне ногу. А просыпалась я лишь оттого, что всякий раз, закрывая глаза, снова и снова видела знакомую до боли комнату. И содрогалась от мысли, что этой ночью могла остаться там навсегда.
Коварный сон набегал и уходил волнами. Я то возвращалась в кошмар, то снова приходила в себя, едва успевая убедиться, что в спальне ничего не изменилось. Правда, больше чем на пару секунд я в ней не задерживалась, но все равно – это происходило так часто, что вскоре я перестала различать, где сон, а где реальность.
Единственное, что меня успокаивало, – там больше не было Князя, и никто не порывался снова меня убить. Потому что, если бы мне довелось всякий раз смотреть, как он безжалостно вскрывает мое нутро, словно раковину у ракушки, я бы, наверное, вовсе отказалась засыпать. Или набралась до предела мухоморовкой, чтобы вообще ничего не бояться.
Наконец урок закончился, и парни почти на руках оттащили меня в комнату, сгрузив бесчувственной колодой на постель. Улька, которую я попросила поискать что-нибудь для здорового и крепкого сна, тут же отправилась рыться в своих запасах. А когда я не сумела проснуться даже после холодного душа, с сочувственным видом протянула какой-то флакон.
– Два часа здорового сна он тебе обеспечит, – бледно улыбнулась она, словно подозревала, зачем мне лекарство. – Без всяких сновидений. А потом у него откат почти десять часов, во время которых ты при всем желании не уснешь.
– Давай, – со вздохом согласилась я, откупоривая флакон, и залпом выпила его безвкусное содержимое. – Двух часов мне будет достаточно, но если что – пихни меня в бок, ладно?
Она печально кивнула, с тревогой глядя на мое изможденное лицо, но промолчала. А я торопливо переоделась и, юркнув под одеяло, с облегчением закрыла глаза.
Глава 4
В который раз за сегодняшний день оказавшись в злополучной комнате, я обреченно вздохнула.
Опять то же самое… За что мне это, а? Расплата за глупость? За спешку? А может быть, за обман? Но я же выполнила все, что обещала! Я никому и ни в чем не солгала. Тьма свидетель – я была честна даже с Князем. Так почему же меня упорно вышвыривает в один и тот же сон, не давая спокойно отдохнуть?
От гуляющего по комнате холодка я поежилась, прямо-таки нутром чувствуя, что здесь не стоит оставаться долго, а потом ощутила за спиной какое-то движение и инстинктивно отпрыгнула в сторону.
– Не так быстро, дорогая, – раздался вдруг позади знакомый голос, и мои руки в мгновение ока взметнулись вверх.
Внезапно ожившие письмена на запястьях полыхнули так, что я едва не зажмурилась. Одновременно с этим какая-то неведомая сила подняла меня в воздух, с легкостью отбросила к стене и чувствительно приложила спиной, едва не порвав бессильно обвисшие крылья. А еще через миг наверху мерзко лязгнули стальные затворы, и я повисла, как пришпиленная к дереву бабочка.
Читать бесплатно другие книги:
