Не выходите замуж на спор Лисина Александра

– Твое с-с-счастье, гаденыш-ш, что мне некогда, так что я ос-с-тавлю вас-с в живых. Но ты будеш-шь наказан… вс-с-се вы… с-с-согласно тяжес-сти ваш-шей вины…

Он сдавленно захрипел, пытаясь что-то сказать, но я уже раздвинула губы в мстительной усмешке, наконец-то придумав для гиен достойное наказание. После чего подбросила тихо взвывшего беса повыше, перехватила его за ногу невесть откуда взявшимся гибким хвостом. Недолго поработав руками, сотворила с козлоногими то, что хотела, а потом торжественно водрузила сверху жалобно блеющего Гидеса и, оглядев результат, довольно кивнула.

– Так-то лучш-ше…

– Ты это имела в виду, когда говорила, что Князь на тебя воздействует? – тихонечко спросил Мартин, когда я вернулась в привычный облик и мы ушли, оставив поверженных врагов скулить за углом.

Я хмуро кивнула.

– Да. Моя темная ипостась выбрала себе постоянную форму.

– Это было… красиво, Хель, – неожиданно признался он. А когда я кинула на него предупреждающий взгляд, понятливо вздохнул. – Но я не буду спрашивать, как это произошло.

Городское кладбище было обширным. Оно и понятно – везде, где бы ни прожили хотя бы пару сотен лет разумные существа, мертвых скапливается гораздо больше, чем живых. Однако на нужды УННУНа Город выделил лишь небольшой и наиболее старый участок, где уже невозможно было сказать, кто, где и когда был похоронен.

Могил как таковых здесь давно не осталось, лишь поросший травой пустырь, на котором кое-где смутно угадывались скромные холмики. Ни табличек над ними, ни поминальных камней с выбитыми на века именами. Одна лишь ограда из толстых металлических прутьев в полтора человеческих роста да возвышающийся в центре небольшой склеп, от вида которого даже мертвологам становилось не по себе.

Когда мы приблизились к нужному месту, у входа уже нетерпеливо переминались оборотень и оракул. Предпочитающий комфорт Шмуль с удобством устроился на ветке засохшего дерева возле ограды, ну а нам с Мартином отводилось место на поваленном бревне, откуда было удобно наблюдать за происходящим.

– Вы что там застряли? – с подозрением оглядел нас фей, как только мы с Марти приблизились. – Секретничали? Или ворон вместе ловили?

– Скорее, бесов, – усмехнулась я, присаживаясь на свое законное место.

Эх, сколько я тут времени провела за три-то года Улькиных бесполезных упражнений в мертвологии! Из всей группы ей одной, чистокровной темной, были подвластны эти скользкие силы, но нас не задерживали, когда мы толпой подходили к воротам универа, одевшись как заправские мертвологи. Защитная одежда была обязательна для всех, даже если участвовал в ритуале всего один человек. Вот мы и обзавелись специальными балахонами и даже пропусками, которые Старая Жаба, ворча и хмурясь, все-таки согласилась подписать.

За прошедшие три года даже она поняла, что разделять нашу дикую шестерку опасно. Склонного к авантюрам фея нельзя было надолго убирать от обстоятельного и занудного ангела, перепады настроения оборотня обычно компенсировались терпением и красноречием оракула, рассеянную и неуверенную в себе Ульку мы, не сговариваясь, берегли все сразу, ну а я… Без меня эта ненормальная пятерка переставала слушаться кого бы то ни было. На нее даже наказания и грозные окрики директрисы не производили впечатления. Поэтому начальство решило, что ну нас всех к демонам, и, во избежание неминуемых катастроф, сделало исключение из правил, позволив нам на некоторые непрофильные предметы заявляться целой бандой.

– А Улька где? – недоуменно огляделся ангел, когда мы расселись.

– Уже там, – фыркнул оборотень и посторонился, чтобы не закрывать нам обзор.

Одинокая фигурка баньши, смотрящаяся совсем крохотной в широком и волочащемся по земле балахоне, целеустремленно двигалась по направлению к склепу. Бледная и решительная, наша Улька до побелевших костяшек на пальцах вцепилась в учебник и топала по единственной выложенной дорожке с таким видом, словно шла на собственную смерть.

В чем-то я ее, правда, понимала – преподавательница по мертвологии действительно стоила потраченных на нее эмоций. Ну а тот факт, что древнему умертвию позволили работать в универе, всецело лежал на совести руководства.

Для того чтобы приступить к занятиям, бедным студентам приходилось сперва стучаться в склеп и дрожащими от страха губами выговаривать слова призыва, чтобы дремлющая в некоем подобии сна госпожа Личиана выбралась из гроба. Что уж она потом с ними делала, не могу сказать – Улька умоляла нас присутствовать только на зачетах, – но результат впечатлял: будущие мертвологи возвращались с занятий мокрыми, бледными и взмыленными, как лошади, на которых не по разу вспахали этот самый пустырь. А уж как они смирнели при угрозе доложить о всяческих безобразиях их бессменному, точнее, бессмертному руководителю – любо-дорого посмотреть!

Я проследила, как Улька, перебросив на спину две длинные тощие косички, нерешительно взялась за дверной молоток и постучала в двери склепа. Звук раздался такой, что Васька передернулся, а с соседнего участка с карканьем взлетели вороны. Но, как ни странно, на стук никто не отозвался, а скрипучие двери, против ожиданий, не распахнулись перед прикусившей губу баньши.

Ни через минуту, ни даже через две никто ей не ответил, будто хозяйке было не до зачета или же… никого не оказалось дома?

– Да ну, куда она денется? – с сомнением протянул оракул в ответ на мой выразительный взгляд.

– Мало ли. Может, у нее дела какие в Городе?

– Конечно. Полетела себе новый саван заказывать.

– Постучи еще! – громко крикнул оборотень, прильнув к ограде, когда баньши нерешительно обернулась. – Вдруг она не слышит?

Улька вздохнула и постучала еще раз, с тем же результатом.

– Может, мы опоздали? – выдал умную, но несколько запоздалую мысль Мартин, когда мы озадаченно переглянулись. – Личиана никогда не заставляла себя ждать.

– Не-а, – опять жуя какую-то булку, промычал Зырян. – До полуночи еще пара минут, так что дело не в этом.

Оракулу мы поверили сразу – кроме него, никто так не умел чувствовать время, – а в ответ на очередной беспомощный Улькин взгляд лишь обескураженно развели руками.

– Давай еще стучи! – снова крикнул Шмуль, перелетев с дерева на ограду. – Вдруг она там с концами уснула?

– Умертвие? – не поверил Васька, просовывая мохнатую голову между прутьев. – Трехсотлетнее? И чтоб вдруг сдохло? Щас я его попробую разбудить…

И вдруг так взревел, что от неожиданности получил сразу три пинка – от оракула, Шмуля и от меня.

– Ну, вы чего? – разобиженно повернулся оборотень. – Я же помочь хотел! Если она уж мой рев не услышит, тогда ее точно ничто не разбудит!

Шмуль фыркнул.

– Зато если услышит и от этого проснется, потом ее точно никто не упокоит.

Я сосредоточенно посмотрела на склеп, но его двери не спешили открываться. Никто не заворчал изнутри скрипучим голосом. Не загремели тяжелые засовы. Только где-то в Городе, отзываясь на медвежий рев, протяжно завыли собаки, а прилетевший ниоткуда ветер зловеще зашелестел мертвыми ветками.

Улька с несчастным видом потопталась у двери и снова знаками показала, что не знает, что делать. Мы, посовещавшись и почесав затылки, все же решили отправляться ей на помощь. Зачет же сдать надо? Улька такого позора не переживет.

– Нет! – обеспокоенно крикнула баньши, когда мы потянулись к калитке. – Стойте там! Она не терпит гостей! Хорошо, если только проклятием отделаетесь.

– Ну не стоять же здесь до утра? – гаркнул Васька, застопорившись на проходе. – Что у тебя на зачет-то назначено?

– Поднятие…

– Сколько?

– Пять штук.

– Ого! – удивились мы, а потом, снова посовещавшись, единогласно решили: – Давай начинай, пока она дрыхнет. Как проснется, практику ей сразу сдашь, а теорию и так оттарабанишь.

– А если она скажет повторить поднятие при ней?

– Что ты, не поднимешь их снова? А ей, если спросит, скажешь, что тренировалась перед зачетом. Волновалась, дескать.

Улька задумчиво покосилась на склеп, но все-таки кивнула и, отойдя в сторонку, присела на корточки, старательно перелистывая лежащий на коленях учебник и пытаясь что-то в нем прочитать в неверном свете луны. А мы вернулись на свои места, изредка поглядывая, как она водит руками и сосредоточенно шевелит губами, призывая мертвяков.

Пять штук для нее и впрямь многовато – Улька, хоть и чистокровная темная, была очень слабенькой баньши. Вернее, она была слаба настолько, что ни в одну школу ее попросту не брали. Она даже смерть как следует не умела накликать, а если и помогла кому-то уйти на тот свет, то, скорее всего, случайно. Так что ближайшие родственники сочли, что ей не место в приличном учебном заведении, и не возмутились, когда «позор семьи» зачислили наконец в УННУН. Личиану Улькино прошлое, впрочем, не особенно смущало, а исполнительная баньши очень старалась доказать, что она хоть на что-то способна.

Когда перед ней наконец вспучилась земля и оттуда выполз полуразложившийся мертвяк, мы одобрительно зашумели и захлопали в ладоши. Улька тут же просияла, горделиво подбоченилась и, дождавшись, когда оживший труп встанет на ноги, с торжественным видом пнула его под зад.

– Упокойся! – донеслось до нас ее несколько истеричное восклицание, и мертвяк, послушно сложившись, безвольной куклой рухнул на землю.

Под веселыми взглядами оборотня и Шмуля я кашлянула, но да – это была моя идея совместить сей неуважительный жест с заключительным словом. Улька так боялась в свое время трупов, что от поднятых мертвецов шарахалась с визгом даже тогда, когда рядом находилась Личиана. При этом само умертвие, что странно, ее пугало гораздо меньше.

Зато теперь наша баньши в очереди на упокоение первая. И даже вон как разохотилась – отправилась гулять по кладбищу, то и дело взмахивая руками и с довольным видом выкрикивая:

– Восстань!..

– Что-то она разошлась, – проворчал оборотень, когда Улька подняла и упокоила штук семь мертвецов, заставив их улечься в одну линию, как солдатиков. – Если что, я их закапывать не буду. Пусть сама возится.

– Поднятое и упокоенное тело во второй раз поднять намного сложнее, – деловым тоном заметил ангел. – Нужно где-то с полчаса, чтобы заклинание начало снова действовать.

– В обычном мире можно сразу! – несказанно удивился фей, обернувшись.

– А здесь нельзя, – спокойно ответил Марти, и на это нечего было возразить. Наш Мир так сильно менял существующие в остальных частях вселенной заклятия, что было еще удивительно, как здесь хоть что-то работало. Та же левитация, к примеру, если господин Эсси не врал, или мертвология, которой наша баньши, кажется, и впрямь увлеклась.

– Уль, ну хватит! – крикнул Василек, когда на площадке перед склепом улеглось пятнадцатое тело. – Может, кто-то еще придет на зачет, а ты им материала не оставила!

Баньши придирчиво оглядела результаты своей работы и довольно кивнула, а затем вернулась к дверям склепа, явно собираясь снова ударить молотком. Стоя спиной к разрытым могилам, она не видела, что там происходит, поэтому первыми неладное заметили мы и беспокойно зашевелились.

– Уля-а-а! – тревожно крикнул Васька, когда самое первое из упокоенных баньши тел снова зашевелилось. – Ты каким заклинанием их упокаивала?

Баньши, не оборачиваясь, пожала плечами.

– Улька! – гаркнули мы уже все вместе, видя, как одно за другим задергались и остальные тела. – Да обернись же! Они шевелятся!

Улька медленно обернулась и тут же выпустила молоток из рук. При виде медленно поднимающихся трупов у нее широко распахнулись глаза, сам собой открылся рот… И я сразу вспомнила, за какие заслуги баньши были так нелюбимы в Преисподней.

Истошный визг, от которого задрожали стены склепа и завибрировали прутья в ограде, был таким громким, что мы одновременно отшатнулись и торопливо зажали уши. Если бы могли, натолкали бы туда ваты, потому что его невозможно было выносить. От него шалела голова, мутилось в глазах и угрожающе натягивались барабанные перепонки. Всего две минуты такой атаки – и любой враг разбит в пух и прах.

Однако на мертвяков коронный прием Ульки не оказал должного воздействия. Это нас едва не отбросило от ограды, а они только пошатнулись. И, неуверенно выпрямившись, упрямо поперли на невезучую призывательницу, щеря гнилые зубы и явно намереваясь закусить. Более того, вся земля вокруг нее недобро зашевелилась, и оттуда один за другим с ворчанием полезли новые гости.

Как только у нашей баньши закончился воздух в легких, мы со Шмулем взмахнули крыльями одновременно, прекрасно зная, что после атаки у Ульки всегда наступал непродолжительный ступор. В это время ее можно было брать голыми руками, не боясь, что замершая темная, смотрящая перед собой остекленевшими глазами, вдруг очнется. И мы, зная о том, что сейчас нашу Ульку не заставят пошевелиться даже жрущие ее заживо мертвяки, без промедления ринулись вперед.

Фей, как более легкий и шустрый, оказался на месте быстрее, с ходу врезавшись в спину одного ходящего пособия по мертвологии и заставив его промахнуться мимо жертвы. Я подоспела мгновением позже и, не раздумывая, цапнула Ульку за шкирку, с натугой поднимая в воздух. Я, правда, не Князь, да и крылья у меня не железные, поэтому худенькую баньши смогла дотащить только до крыши склепа. Где и поставила на ноги, торопливо оглядывая взбудораженный пустырь.

Сейчас вокруг нас стояло уже не полтора, а все три десятка молчаливых преследователей. А скоро должно было стать еще больше, потому что старые могильные холмики вскрывались прямо на глазах.

– Линять надо, – выдохнул фей, приземлившись с нами рядом. – Их слишком много. Не одолеем.

– Нет, – пошатнулась внезапно очнувшаяся Улька. – Я – заклинатель, мне нельзя, потому что они пойдут за мной.

– За ограду им вроде нет хода. – На всякий случай я ее придержала, чтобы не рухнула прямо в руки мертвецам. – На границе же освященная земля.

– Они здесь только до тех пор, пока рядом заклинатель. А как только я выйду – тут же расползутся по округе. Причем за пределами ограды будут не в пример шустрее, чем здесь.

Мы тревожно переглянулись и крикнули мечущемуся вдоль ограды оборотню, тревожно застывшему оракулу и прильнувшему к прутьям ангелу, чтобы не совались.

– Что делать будем? – первым задал наиважнейший вопрос фей.

Я нервным движением сложила крылья, мельком глянув, не полезли ли мертвяки на стены. Пока там было тихо – они неподвижно стояли вокруг склепа и пожирали голодными взглядами несчастную баньши, глаза которой при виде такого безобразия снова начали наполняться слезами.

– Что я сделала не так? Ну что?!

О нет… Нас хотят сожрать, а она опять думает лишь о том, что где-то ошиблась!

– Я ведь по книжке, – пролепетала бедная Улька, все быстрее и быстрее скатываясь к банальной истерике. – Все точно до последнего слова… Ну откуда их столько взялось? Где я ошиблась?!

– Потом разберемся, – решительно оборвала я бесполезное самокопание. – Скажи лучше: если мы эти пособия повредим, Личиана сильно на нас обидится?

– Она их це-э-энит! – всхлипнула Улька. – И за каждого потом с меня спро-осит!

– Не реви – смерть еще накличешь. Придумай лучше, как их угомонить.

– Я не зна-аю! – Баньши всхлипнула громче, и по ее щекам покатились первые слезы. – Они еще полчаса заклятиям поддаваться не будут – ни поднимающим, ни упокаивающим. А больше мы пока ничего не разучи-и-или!

– Давайте звать Лучиану, чтобы она их угомонила, – предложил Шмуль, озабоченно посмотрев вниз. – А то Улька и впрямь нас оплачет, а я еще слишком молод, чтобы умирать.