Няня для главы сыскной полиции Маш Диана

Пролог

– Ах ты, змея подколодная! Мерзавка! Девка гулящая!

Уклониться я не успела. В лицо прилетели ношеные мужские панталоны, а следом на меня кинулась метнувшая их женщина. Да с такими монументальными формами, что я бы при всем желании не смогла их обхватить.

Не сильно и хотелось…

Глафирия Петровна, при виде подобного беспредела, кряхтя залезла под единственный в помещении стол и заняла наблюдательную позицию. А мне пришлось вспомнить школьные уроки физкультуры: подхватить юбки и пуститься в бега.

– Дамочка, что вы себе позволяете? – возмутилась я, уклоняясь от очередного снаряда. Им оказалась длинная ночная рубашка. Судя по виду, тоже мужская и тоже не первой свежести.

– Как ты меня назвала? – для своего возраста и комплекции женщина передвигалась очень резво. Лицо ее по цвету напоминало спелый помидор, а в заплывших глазах читалась жажда убийства. – Я Софья Михайловна Шулецкая, прихожусь троюродной сестрой жены князя Покровского, стерва бесстыжая. А вот кто ты такая, я скоро выясню!

Казалось еще секунда, и меня поймают, но глаз зацепился за приставленную к стене лестницу, что вела к потолочной балке. Мастера еще утром закончили чинить прохудившуюся крышу, а прибрать за собой не успели.

Благослови их боже!

– Облегчу вам задачу. Я уважаемый в своей среде коуч-мотиватор… – крикнула я, со скоростью бешеной белки карабкаясь наверх. А достигнув цели и усевшись на деревянный брус, толкнула ногой железную конструкцию.

Пол сотряс оглушительный грохот.

– Матеватар, матеватар… Махинатор ты, вот кто! – прокричала хмурая дама, грозя мне снизу кулаком. – Да из-за тебя мой муж головой повредился. Нас с детьми по миру пустить решил. Выкидывает одежду, мебель, с утра до ночи рисует какую-то «карту желаний».

– Шулецкая, говорите? – задумалась я. – Вы жена Степана Ильича? Он один из лучших моих учеников!

– А то я не знаю! Мария Андревна то, Мария Андревна сё, – упершись кулаками в бока, передразнила она смешной говорок своего супруга. – Увести его у меня вздумала? Ничего, я до тебя доберусь!

– Никого я не уводила. Ваш муж сам записался на мой семинар. А если не верите, спросите у моего ассистента. Глафирия Петровна? – Услышав свое имя, затаившаяся под столом перепуганная старушка, не поднимаясь с колен, быстро поползла к двери. – Или у других учеников спросите, они должны подойти с минуты на минуту.

– Учеников? Тебе мужа моего мало, еще кого-то к рукам прибрать решила?

– Я бы попросила! Среди них много женщин!

– Так у вас тут настоящая… оргия? – казалось, дама того и гляди упадет в обморок. А с ее габаритами это было бы нежелательно.

– Какая еще оргия? Это моя авторская методика. «Путь к себе настоящему» называется. Ее основная концепция – отринуть все лишнее и наладить связь с космосом. Мы только начали, и сейчас на стадии избавления от ненужного хлама, который мешает постичь вселенную. Я лишь посоветовала начать с личных вещей. Таких, как дорогие часы или машин… лошади. Поверьте, о панталонах даже речи не было. Похоже, Степан Ильич воспринял мои советы чересчур буквально.

– Хочешь сказать, шашни ты с ним не крутила? – недоверчиво нахмурилась госпожа Шулецкая.

– Не с ним, ни с кем-либо еще. Я строго чту профессиональную этику, и не имею привычки заводить романы со своими учениками, – кажется она расслабилась, теперь можно добивать. – Послушайте меня, эээ… Софья Михайловна. Я вижу, что вы женщина умная. Умеете себя поставить. Обозначить границы… Но вот незадача, ваша женская энергия не до конца проработана.

Я грустно покачала головой, пытаясь со своей позиции разглядеть выражение лица потенциальной клиентки.

Вроде бы заинтересовалась. Отлично, рыбка на крючке.

– Не проработана? – переспросила она, опуская кулаки.

– К сожалению, да. Отсюда и проблемы в семье. Недопонимание. Но вы не расстраивайтесь. Со следующей недели я начинаю набор учеников на свой новый курс – «Женщина неземная». Там мы окунемся в позитивное мышление. Проработаем ваши сердечные чакры. Воспитаем женскую энергию. Научимся дышать маткой…

– Маткой? – брови женщины взметнулись вверх и спрятались в волосах.

– В фигуральном смысле этого слова, – поспешила успокоить я ее. – Всего четыре недели, и вы не узнаете себя. Муж станет шелковым. Начнет носить на руках. Дороговато, правда. Но ради вас мы готовы уступить и согласны на рассрочку.

– Рассрочку?

Черт, я снова забыла, где нахожусь.

– Оплата еженедельно. По частям. Выходят сущие копейки. Сейчас Глафирия Петровна вернется, и мы… – договорить я не успела.

Раздался громкий свист и в помещение влетел десяток полицейских, быстро оттеснивших шокированную Софью Михайловну к стене.

За ними следом, едва переводя дыхание, семенила моя пожилая ассистентка. А замыкал шествие, медленно чеканя шаг тяжелых юфтевых сапог, высокий, статный мужчина в черном мундире.

– Ищите, она где-то здесь, – узнав этот глубокий, чуть хрипловатый голос, я тяжело сглотнула и вцепилась в балку обеими руками. Но не потому, что боялась упасть.

Просто… этот голос обладал такой завораживающей силой, что даже мне, девчонке из двадцать первого века, хотелось пасть ниц перед его обладателем.

– Ваше благородие, – обратился к нему один из подчиненных. – Той шарлатанки тут нет.

– А вот мне так не кажется, – протянул мужчина, приближаясь к госпоже Шулецкой. Та испуганно застыла, широко раскрыв свои мелкие глазки, а затем подняла руку и ткнула пальцем вверх.

Вот это подстава!

Он поднял голову, и я утонула в омуте черных глаз. Время словно остановилось. И только мысли в голове неслись с бешеной скоростью.

Так вот ты какой, глава сыскной полиции!

В прошлую нашу встречу я не видела его лица. С чего-то решила, что он старше, и не такой привлекательный, как принадлежащий ему голос.

Как же я ошибалась…

Молчаливая дуэль взглядами продлилась ровно до того момента, пока на чеканном лице мужчины не расплылась холодная усмешка.

– Попалась, птичка. Долго же я за тобой бегал.

Глава 1. Маша и медведь

Две недели назад

Управлять машиной, когда в одной руке у тебя помада, а во второй стаканчик с тыквенным капучино и так не просто. А если в это время на приборной панели разрывается телефон, то ни о какой концентрации на дороге не может быть и речи.

А я, между тем, опаздывала на интервью в один очень известный журнал. Где мне обещали посвятить целый разворот и для сьемки пригласили итальянского фотографа.

Ну не сказка ли?

Прочитав имя на дисплее, я как-то умудрилась попасть по нужной кнопке и услышала из динамика бодрое приветствие.

– Славик, у тебя пять минут! – уставившись в зеркало, я вернулась к прерванному занятию. А именно – стала наносить на губы последние штрихи.

– Машенька, детка, где ты ходишь? Тебя тут все потеряли. Светка Книжникова пока грызет карандаш, но скоро примется за меня. Я своей пятой точкой чую.

– В дороге я. Еду уже, – машину немного повело на скользкой трассе, из-за чего мне пришлось бросить помаду на соседнее кресло и взяться за руль. – За городом была, в детокс-клинике. Они меня на конец месяца записали. Так что ты там окошко подготовь. Я на недельку выпаду из потока.

– Помечу в календаре, – тут же отозвался парень и, понизив голос, продолжил. – Слушай, сегодня со мной одна крупная компания связалась. Хотят купить у тебя рекламу. За пост обещаю восемьсот кусков. Есть, правда, кое-какие нюансы, но надо брать!

Если Славик говорит, что надо, я обычно верю ему на слово.

Несмотря на жеманность и щуплый вид, он обладал безошибочным нюхом и бульдожьей хваткой. Именно они в свое время свели сироту из детского дома, у которой кроме смазливой мордашки, сокрушительного обаяния и подвешенного языка за душой не имелось ни гроша. И такого же нищего тусовщика, перебивающегося случайными подработками везде, где придется.

Путь наш был тернист. Дружба, основывающаяся на взаимовыгоде, шатка. Но результат, к которому мы в итоге пришли, стоил вложенных усилий.

Я – звезда инстаграма с шестью миллионами подписчиков, и получающая в неделю столько, сколько большинству людей даже не снилось. А он мой продюсер, имеющий с моих контрактов очень большой процент.

– И что это за реклама?

– Понимаешь, – замялся Славик. – Это не совсем твоя история… рекламировать нужно майонез. Но мы будем идиотами, если откажемся.

– Майонез? – я зависла на мгновение, уставившись перед собой. – Славик, мы будем идиотами, если согласимся. Я! Я буду идиоткой!

– Машенька, детка, не кричи. Это вредно для нервной системы. Ну да, не совсем обычно. Тебе придется надеть на себя костюм майонеза. Но погоди отказываться. Я узнавал, там есть проем для лица. Мы так тебя накрасим, что ты станешь самым горячим майонезом в истории всех майонезов. Ну и о деньгах не забывай.

– Ты издеваешься? – прорычала я и так дернула рукой, что брызнула на белую кофту остатками кофе. Настроения это, естественно, не прибавило. – Ульяне Морозовой до сих пор ставят лайки под постом, где она обсмеяла мое платье от Жантье. А оно, на минуточку, стоило пятьсот кусков. От костюма майонеза у ее подписчиков случится самая настоящая истерика!

– Да какая разница, что пишет эта дурочка? Она завидует твоим гонорарам.

– У нее на целых двадцать два подписчика больше, чем у меня!

– Это боты.

– Я тоже хочу ботов. Купи! – всхлипнула, прекрасно зная, как он не любит, когда я так делаю.

– Хорошо, куплю, – тяжело вздохнул Славик на другом конце. – Тем более у нас через неделю новый марафон, они тебе пригодятся. Завтра начнем прогрев аудитории!

– Прогрев? Что ты на этот раз придумал? Учти, снова разыгрывать любовный роман я не хочу. У последнего качка, которого ты выбрал, ужасно воняло изо рта, когда он лез меня целовать. Еле отбилась.

– Никаких романов, это вторично. У меня новая, гениальная в своей гениальности идея! – восторженно произнес парень, явно ожидая от меня не меньшего воодушевления.

– Делись!

– Нам нужно создать небывалый ажиотаж. Сделать действительно стоящий инфоповод. Скажем, что ты попала в аварию. Но не простую… это скучно, – сочинял на ходу Славик. – К примеру, ты направлялась домой. Из леса на трассу вышел медведь. Пытаясь его объехать, ты врезалась в дерево. Мишка спасен, ты в больнице. Не волнуйся, есть у меня знакомые в одной частной клинике. Несколько твоих фото с нарисованными синяками и ссадинами, естественно, утекут в сеть. В инстаграме на пару дней наступит тишина. Все будут на ушах. Ну а я пока поищу, кому продать твое первое после инцидента интервью.

Кажется, заявив о бульдожьей хватке Славика, я забыла упомянуть о его богатом воображении. Которое, конечно, очень помогало нашему общему делу. Но чаще вгоняло меня в уныние и тоску.

– Славик, а может ну его, этот марафон? Перенесем на пару месяцев? Я еще от прошлого не отошла. Мне нужно отдохнуть на Мальдивах…

– Какие еще Мальдивы? – всерьез удивился он. – Вселенная дала нам шанс собрать миллионные охваты. Проверь свой директ, там же куча сообщений от твоих фанатов.

– Да знаю я, видела, – выдохнула я, наблюдая через лобовое стекло, за пролетающими по бокам елками. – Просто, я не в ресурсе. А там столько дел… Опять ежедневные съемки, учить текст. Чакры эти, трансформации, энергия – перемешалось все в голове. А она у меня из-за жесткой диеты и так еле работает.

– Машутка, – бррр, ну вот зачем он? Знает же, что я терпеть не могу, когда меня так называют. – Успокойся. Вдохни поглубже. Все проблемы решаемы. Вот отснимем новый марафон и рванешь на свои Мальдивы. А если что-то вылетит из головы, или перепутаешь, так невелика беда. Ты же не научную диссертацию защищаешь. В крайнем случае скажем, что у тебя открылся третий глаз. Ему виднее.

Не выдержав, я громко прыснула.

– Славик, для тебя в аду уже заготовлено особое место.

– Ага, и называется оно – трон, – присоединился к моему смеху парень. – Ладно, обсудим все, как приедешь. Кстати, когда это будет?

Потянувшись вперед, чтобы открыть на телефоне карту и проверить маршрут, я на секунду отвлеклась от дороги. А когда вновь подняла голову, не поверила глазам.

Прямо посреди трассы, на задних лапах стоял самый настоящий медведь.

Задаваться вопросом – как он здесь очутился, времени не было. Крутанув руль вправо, я нажала на тормоз. Но вместо того, чтобы остановиться, машина резко рванула вперед. Прямо на деревья.

Последнее, что я услышала, прежде чем меня проглотила вязкая и липкая темнота – это голос из динамика:

– Маша? Ты где?

***

Пробуждение было внезапным.

Никакой бодрости или прилива сил, как у меня часто бывает после сна. Наоборот. Я чувствовала вялость и такую неимоверную усталость, что захотелось перекатиться на другой бок и снова уснуть.

Возможно, я бы так и сделала. Но внезапно ноздрей коснулся запах, которого в моей спальне быть не могло. Сырость и тухлость. Словно Зоя Ивановна – женщина, что два раза в неделю убирается в моем доме – забыла, что такое стирка, и как часто нужно проветривать помещение.

С трудом разлепив глаза, я уставилась вверх и зависла. На белом потолке растеклись черно-зеленые пятна, а вместо моей хрустальной люстры – ничего.

Меня топили, а я не в курсе? Соседи сверху затеяли ремонт? Кажется, пришло время позвонить консьержу.

Приподнявшись на локтях, я почувствовала, как голова наливается свинцовой тяжестью. С груди сползло грязное одеяло из красных лоскутков, открывая мое голое тело.

Односпальная кровать оказалась такой узкой, что непонятно, как я ночью не свалилась на пол. В углу комнаты расположился огромный сундук. А рядом с ним табурет, на котором лежало нечто, отдаленно напоминавшее женское платье.

Быстро облизав пересохшие губы, я судорожно вздохнула.

Квартира – если ее можно так назвать – не моя. Как я здесь очутилась – не ясно. А последнее, что всплывало в памяти – гипнотизирующий взгляд исполинского медведя.

Сильно напрягаться, к счастью, не пришлось. Воспоминания быстро слепились в четкую картинку. А за ней последовало осознание. Я попала в аварию.

Бегло осмотрела себя. На теле ни царапины, а значит отделалась ушибом головы. Меня, скорее всего, обнаружил кто-то из местных и притащил к себе. С минуты на минуту примчится скорая. Не нужно паниковать. А также думать о том, зачем меня раздели и куда подевались все мои вещи.

Ступая на цыпочках по холодному полу, я схватила с табурета платье и быстро натянула его на себя. Шерстяная ткань повисла мешком, царапая мою нежную кожу.

Затем метнулась к сундуку. С трудом приподняв тяжелую крышку, я едва не пустилась в пляс, обнаружив на дне плотные колготы и истоптанные башмаки.

Не успела я обуться, как дверь едва не снесли с петель. Она с грохотом ударилась о стену, а внутрь, без стука, ворвалась высокая рыжая женщина, в таком же нелепом, как у меня платье.

– Ты еще не собралась, дрянь такая? Бока отлеживаешь, пока я спину гну? – ее голосок напомнил мне дятла Вуди. С крючковатого носа свешивалась мерзкая бородавка. Рот скривился в страшном оскале. А запах немытого тела разил наповал.

Вылитая Баба-Яга из детской сказки.

Резко замахнувшись, она ударила меня по плечу.

– Ай, больно же! – воскликнула я, уворачиваясь от очередного удара. – Кто вы такая вообще?

Мой вопрос застал ее врасплох. Застынув посреди комнаты, она захлопала глазами.

– Кто я такая? – с нескрываемым изумлением в голосе переспросила женщина.

– Да, и куда дели мою одежду? Я в аварию попала, а вы руки распускаете.

– Совсем ополоумела, дьявольское ты отродье? Мачеху свою не узнаешь? – и кто из нас двоих повредился головой? Я, или эта странная женщина?

– А скорая когда приедет? Мне врач нужен.

– Кнут тебе нужен, да покрепче! Жаль у меня времени нет реверансы разводить. Собирайся, давай, работа ждать не будет, – она толкнула меня к выходу, а следом бросила дырявую шаль. – Вернешься без денег, всю спину исполосую, да на мороз выгоню. Поняла?

Обычно я за словом в карман не лезла. Детство в приюте научило давать сдачи и не только словесно. А тут как почувствовала, что, если сейчас заикнусь о своем полушубке и дизайнерских батильонах, меня на месте прибьют.

Похоже, я попала к городской сумасшедшей. Но ничего. Главное на улицу выйти и поймать такси. А на нем сразу в полицейский участок. Пусть возвращают мои вещи и снимают побои. Или побои не в участке снимают? Ладно, спрошу у таксиста.

Присмотреться к квартире у меня не вышло. Заметила только, что выглядела она, как избы на картинах, что висят в музее. И утварь не новее: масляные лампы, аляпистые занавески. А это что? Железный утюг?

Раритет… Похоже, она еще и воровка. Ничего, не долго ей на свободе куковать осталось.

– Да иду я, иду. Хватит меня толкать, – не выдержала я очередного тычка в бок и развернулась к ней лицом.

– Поговори мне еще! – ударом ноги распахнув входную дверь, «мачеха» толкнула меня в грудь и захлопнула дверь прямо перед моим носом.

– Вот… тварь, – захотелось пнуть по деревянной конструкции, но я быстро передумала. Не хватало мне разборок с этой ненормальной. Я еще от аварии не отошла.

Злость отступила. Больше из-за холода, что в секунду пробрал до костей. Пришлось завернуться в выданную шаль, хотя я планировала выкинуть ее в ближайшую урну.

– Эй, посторонись! – раздался за спиной мужской голос и мимо пролетела запряженная лошадью повозка.

Я едва успела отскочить и, не удержавшись на ногах, приземлилась в сугроб. А когда подняла голову, позабыла обо всем.

Глава 2. Внезапное пополнение

– Ваше благородие, вы поаккуратнее тут ходите, – раздался за спиной голос денщика. – Как морозец в убыль пошел сосулины с крыш падать стали. Давеча Гришку – повара, чуть не пришибло. Бог миловал.

– Давно бы уже залезли и посбивали, – рыкнул в ответ Мирон, чье настроение было изрядно подпорчено после утренней встречи с генерал-губернатором.

Петр Ефимыч Золотников только на портретах выглядел добрым дядюшкой с длинными золотыми усищами. Зато голос имел сильный, крикливый, а характер – дрянной, вспыльчивый.

Вот и сегодня вместо того, чтобы вызвать к себе обер-полицмейстера и высказать ему по поводу неудачной охоты на банду, что уже месяц разбойничает в городе, оторвался на главе сыска. Благо тот приходится ему родным племянником, а значит и церемониться ни к чему.

Войдя в дом, Мирон стащил с себя мундир и бросил его на софу. Затем прошествовал к лестнице. Но услышав раздающийся из обеденного зала детский голосок, напевающий бодрую песенку, резко остановился.

Нахмурившись, он задался вопросом, у кого из домашней челяди имеются дети или внуки, но так и не вспомнив, решил проверить сам.

За широким дубовым столом, вмещающим до нескольких десятков персон, на стуле, с заботливо подложенной бархатной подушкой, сидела маленькая девочка и ела кашу.

Ее по-детски округлое лицо обрамляли темные кудряшки. Нос пуговкой. Щеки розовые. Глаза большие, зеленые. И улыбка до ушей. Которая слегка померкла, стоило ребенку поднять взгляд на вошедшего в зал высокого, статного мужчину.

Уронив в тарелку маленькую ложку, девочка уперлась щечкой в пухлую ладонь и захлопала длинными ресницами.

– Доблый день! Не могли бы вы плетставиться? – пока она лепетала, коверкая буквы, во взгляде читалось неподдельное любопытство и нетерпение.

Мирону в жизни не приходилось общаться с детьми ее возраста – сколько ей, три… четыре? – но этому непосредственному созданию невозможно было сопротивляться.

Подойдя к столу, он сел рядом и отзеркалил позу ребенка.

– Меньшиков Мирон Александрович, – отчеканил он со всей учтивостью. – К вашим услугам, милая барышня. Позвольте узнать ваше имя?

Мужчина вдруг вспомнил, что у его горничной, Ольги Федоровны, несколько лет назад родился внук… или внучка. Он не уточнял. А значит, это вполне может быть сия девчушка.

– Я Полина Милоновна.

– Мироновна? Какое совпадение, – подивился он и тут же кивнул на кашу. – Вкусная?

– Ага. Тойко с комощками, а я их не люблу.

– Признаюсь вам по секрету, Полина Мироновна, – он наклонился к ней и зашептал, будто заправский заговорщик. – Я тоже не жалую кашу с комочками. Только бабушке не говорите.

Вместо того чтобы рассмеяться, как он надеялся, девочка смешно нахмурила маленькие бровки.

– А у меня нет бабу… – договорить она не успела.

В обеденный зал ворвалась Ольга Федоровна и, увидев хозяина дома, замахала руками.

– Мирон Александрович, слава богу, вы здесь! – на лице старушки читалась неподдельная тревога, а в руке был зажат белый конверт. – Тут такое дело…

Скрипнув сапогами по мозаичному паркету, Мирон поднялся на ноги, и навис над пожилой женщиной.

– Что произошло?

– Четверть часа назад прибыл мужчина. Одет как почтарь. А с ним девочка, – последнюю фразу она произнесла шепотом, кивнув на вновь увлекшуюся кашей малышку. – Передал письмо и собрался уходить, а когда я спросила, чей это ребенок, ответил, что…

– Что? – протянул Мирон, которого все эти долгие хождения вокруг да около, начали порядком раздражать.

– Сказал, что девочка… ваша, – Ольга Федоровна вручила мужчине конверт и, оставив его в одиночестве, отошла к Полине.

«Дорогой мой Мирон,

Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет среди живых.

Четыре года назад, когда ты решил, что нашим дорогам пора разойтись, я носила под сердцем нашу дочь, Полечку.

Решив не затруднять тебе жизнь, я ничего не сказала. За что так и не смогла себя простить.

Все эти годы Поля была мне единственной отрадой. Скрашивала полные одиночества дни. Но сейчас, когда болезнь взяла надо мной вверх, я поняла, что пора раскрыть тайну.

Такому маленькому человечку совсем не место в приюте. А кроме тебя у нее больше никого нет.

Молю, не оставь нашу доченьку в этот нелегкий час.

С бережно хранимой к тебе любовью,

Плесницкая Т.М.»

Не желая напугать маленькую девочку, Мирон сдержал рвущиеся изо рта проклятия. Вернувшись к письму, он перечитал его еще раз. Затем скомкал бумагу в ладони.

Вот так новости. Его дочь.

Плесницкая. Не та ли эта балерина, с которой они встречались около недели, а расстались из-за ее вечных капризов и недовольств?

Как же ее звали? Тамара… Татьяна? Точно! Татьяна Матвеевна Плесницкая.

Он переел взгляд на Полину, пытаясь разглядеть в девочке свои черты. Но кроме темного цвета волос ничего не находил. Зато в глаза бросилось небогатое платье и черные следы сажи на шее.

Может она пошла в мать? Какой та была? Вроде бы синеглазой блондинкой или зеленоглазой брюнеткой? Черт!

Мирон вдруг понял, что образ женщины стерся из памяти, не оставив никаких эмоций.

Повернувшись к горничной, которая, продолжая заламывать руки, с опаской косилась на мужчину, он кивком головы подозвал ее к себе.

– Ольга Федоровна, займите пока девочку. Мне надо кое-куда съездить.

***

– Танечка? – захлопала своими мелкими глазками директриса Большого театра, куда первым делом заехал Мирон. – Так она месяца два назад уволилась. Получила расчет и с тех пор ни слуху ни духу. А что случилось? Ее ищет полиция?

Немолодая, но усиленно молодящаяся женщина, представившаяся Варварой Марковной Гельцер, смотрела на Меньшикова снизу вверх, кокетливо играя зажатым в руке веером.

– К сожалению, это тайна следствия. Но вы бы очень помогли мне, если бы рассказали все, что вам известно о госпоже Плесницкой, – по дороге в театр, Мирон собирался уточнить только адрес проживания своей бывшей любовницы, но увидев в Варваре Марковне неиссякаемый источник информации, решил воспользоваться ситуацией.

– Я вряд ли смогу вам чем-то помочь, господин Меньшиков. Танечка запомнилась мне капризной, излишне балованной и очень закрытой личностью. Друзей в труппе не имела. И с нами ее связывали сугубо рабочие отношения. Звезд с неба она тоже не хватала. Талантом обладала посредственным. Из преимуществ – смазливое личико, но даже оно ее не спасало. Выше кордебалета она так и не прыгнула.

– А что-нибудь о личной жизни. Муж… дети?

– Замужем она не была. По крайней мере – два месяца назад, когда мы виделись в последний раз. Поклонников меняла как перчатки. Признаю. Каждое субботнее выступление получала букеты роз. Даже нашим примам такие не снились, – Варвара Марковна мечтательно вздохнула и тут же нахмурилась. – Ах да, у нее есть дочь, Полечка. По поводу ее отца мне ничего неизвестно, но ребенка мы здесь видели часто. Во время выступлений она просила Алевтину Павловну, нашего костюмера, посидеть с девочкой. А если та не могла или отсутствовала – запирала малышку в общей гримерной. Я несколько раз просила ее этого не делать, и ответ был всегда один – «моего скромного гонорара не хватает на нянек». При этом платья носила не из дешевых. А украшения – какие даже я себе позволить не могу.

Мирон задумался.

Выходит, Татьяна продолжала менять покровителей, и те обеспечивали ее достойным содержанием. Почему же в письме она посетовала на «полные одиночества дни»? Боялась, что количество побывавших в ее постели мужчин как-то повлияет на его решение оставить при себе дочь?

Странная женская логика.

– Крайне признателен вам за помощь, госпожа Гельцер, – склонил голову мужчина. – У меня к вам последний вопрос. Вы случайно не знаете, где проживает Татьяна?

– Вам повезло. Случайно знаю, – жеманно захихикала женщина. – Она оставила адрес, чтобы мы отправили ей нарочного с рекомендательным письмом. Я все записи храню в секретере. Ожидайте здесь.

Варвара Марковна, оставив Мирона у дверей своего кабинета, исчезла внутри. Но очень скоро вернулась, неся в руке клочок бумаги.

– Итальянская семь, квартира двадцать.

Еще раз поблагодарив директрису театра за помощь, мужчина вышел на улицу и поймал извозчика.

Роскошный внешний облик построенного в эклектическом стиле четырёхъярусного доходного дома, контрастировал с бедностью внутренней отделки. Запах гнили. Обшарпанные стены. Освещённые керосинками темные коридоры…

Мирон поморщился.

И в этом клоповнике Татьяна растила его дочь?

Квартира под номером двадцать нашлась быстро, но на стук, как и ожидалось, никто не ответил. Недолго думая, глава сыска сунулся к соседям напротив, и тут ему улыбнулась удача. Дверь открыл пышноусый господин, одетый в клетчатый пиджак.

– Глава сыскной полиции Меньшиков Мирон Александрович. С кем имею честь?

– Паляцкий Алексей Николаич, – на провинциальный манер растягивая гласные, произнес мужчина. – Собственник этого дома.

– Какая приятная неожиданность, – произнес про себя Мирон, но господин Паляцкий, услышал его слова и нахмурился.

– А в чем, собственно, дело?

– Плесницкая Татьяна Матвеевна здесь проживает? – Меньшиков кивнул на квартиру напротив.

– Ах, Танечка, – печально покачал головой мужчина. – Вчера похоронили. Замечательная была барышня. Добрая, умная. Аренду никогда не задерживала. Гостей не водила. Чахотка никого не щадит.

Мирон сглотнул.

– Она жила одна?

– С дочкой, Полечкой. Перед смертью просила отправить малышку к отцу. Адрес дала и письмо для него. Кто-то из зажиточных, я не уточнял. Брата отрядил, он все сделал, как велели.

Через несколько минут, спускаясь по лестнице, Мирон принялся обдумывать свои следующие шаги.

Ежели – а это еще предстоит выяснить – Татьяна и вправду скончалась, узнать, его ли Полина дочь будет едва ли возможно. Но о том, чтобы отдать ребенка в приют не могло быть и речи.

За прошедшие пару часов он уже полностью сроднился с мыслью, что стал отцом трёхлетней девочки. И значит, первым делом нужно запустить процедуру удочерения, а вторым… найти малышке няню.

Глава 3. Вот это кино!

– Банда «котов» снова вышла на охоту. Ограблен дом княгини Ежелицкой!

– В театре Ермолова сегодня выступает столичная прима, балерина Гроцька!

– Сенсация! Страшный пожар в здании Генерального штаба!