Попавший в некроманта 1. Выдать замуж баронессу Леонидович Дмитрий

Рысью удалось проскакать только небольшой кусочек пути – до леса. А дальше я столкнулся с жестокой реальностью. Скакать по лесу на коне – невозможно. По тем тропкам даже олени шагом ходят. Где-то приходится пускать шагом, чтобы конь не споткнулся о корни, гнилые бревна и ямы. Где-то и вовсе конь пройти не может, приходится обход искать. В остальных местах приходится ехать осторожно, чтобы веткой в лоб не прилетело, – даже там, где свободно пройдет человек или лось, верховому надо пригибаться. В конце концов, я спешился и повел коня в поводу. Иногда удавалось перейти на бег, тогда Овец грузно подкидывал зад в медленной рыси.

К землянке добрались к вечеру, уже в сумерках.

Коня стреножил недалеко, около контура действия амулета, отпугивающего зверей. Ночью постоянно просыпался – боялся, что Овеца какой-нибудь хищник задерет. Обошлось. Для себя пометку в памяти сделал: надо купить амулет для коня, чтобы хищников отпугивал, а сам конь его не замечал.

***

Рано утром я распустил одну оленью шкуру на ремни, упаковал самую перспективную часть своего товара для перевозки. Всё за один раз увезти не мог – у коняшки во вьючном варианте грузоподъемность не такая уж большая, а шкуры тяжелые.

Нагрузил тюки на Овеца, повел его в поводу.

В этот раз решил идти не напрямик, а выйти по кратчайшему пути к дороге, а дальше по ней – ехать верхом не получится, коню будет тяжело еще и мой вес тащить, но хоть бегом пробежать можно будет. Так я надеялся добраться быстрее – мне хотелось вовремя оказаться в деревне, чтобы успеть вызвать Милку на ночное свидание. А завтра съезжу в село у замка, как раз успею обернуться туда и обратно и опять переночевать в деревне.

С такими мыслями я топал по лесу. До дороги оставалось уже, по моим ощущениям, недалеко (Тим отлично умел чувствовать расстояния и ориентироваться в Большом лесу).

И тут я остановился. Что-то было не так.

Сначала я не сообразил, что вызвало тревогу. Потом понял – легкий запах дыма.

Дым – это почти всегда присутствие человека. Бывают, конечно, лесные пожары, когда дерево загорается от молнии и потом кусок леса выгорает, но это такая редкость, что можно не учитывать. Чаще бывают пожары на торфяниках, когда жарким летом происходит самовозгорание, но сейчас такой жары не было, да и болота далеко. Так что дым – это человек.

Человек, посреди дремучего леса – это опасность. Конечно, может там какой-то обоз остановился на ночевку и сейчас мирно кашу варит. Но даже в этом случае еще неизвестно, как обозники поступят, увидев незнакомого и одинокого человека с конем и тюками шкур. Может, к костру пригласят, а может – коня отберут вместе с имуществом, а самого прикопают в лесу. Да и не сезон для обозов. Обозы тут ходят осенью, когда купцы урожай вывозят, чтобы продать его дороже в портовых городах. А в другое время тут никто и не ездит, разве что посыльные с письмами раз в месяц, или, во время войны – отряды наемников и дружины баронов.

Где-то недалеко жгли костер, в утреннем влажном воздухе дым не поднимался столбом вверх, а стелился над землей, расплываясь далеко в стороны прозрачной дымкой.

Надо посмотреть, кто тут в моем лесу костры жжет.

Вернулся немного назад, оставил там привязанного Овеца, чтобы не выдал меня фырканьем или стуком копыт. На всякий случай натянул тетиву на лук. И пошел в разведку.

Шел по запаху.

Потом услышал разговоры.

Стал передвигаться, как будто на охоте на оленя – тихо, медленно, внимательно просматривая пространство перед собой и вокруг.

Скоро в нос ударила вонь сельского туалета в жаркий летний день.

Еще немного – и осторожно выглядываю сквозь ветки куста.

Передо мной небольшой лагерь. Вижу среди деревьев несколько полотняных палаток, костры, на кострах – котлы. У котлов суетятся три женщины. Вокруг сидят, лежат и бродят вооруженные мужчины.

Женщины в возрасте от двадцати до тридцати, лица сильно помятые, волосы грязные, непокрытые, длиной до плеч. Короткие волосы, не заплетенные в косы и без платка на голове – это странно и непривычно. У одной зубов передних нет. Отсутствие зубов – это тоже странно: даже крестьяне из нашей деревни при зубной боли ходили в село и там обращались к ведьме, чтобы залечила. Не так уж это дорого. Выбитые выращивать дороже, но когда я с сынком мельника подрался и зубы ему выставил, тот их вырастил через пару дней. Одеты женщины неаккуратно – платья вроде не из дешевых, такие богатые горожанки носят, но платья эти потрепанные, мятые, грязные.

В общем, женщины – точно не крестьянки, не горожанки и уж совсем-совсем не благородные.

Мужчины такие же мутные – одежда из добротных тканей, но мятая, грязная, разносортная. Скажем, чулки на нем зеленые, шорты синие, из недорогой ткани, а кафтан – красный с золотой вышивкой. И в этом кафтане он валяется на траве, перешучиваясь с девицами. Все мужчины потрепанные, нечесаные, с выбритыми висками и затылками, без бород или с коротко обрезанными бородками. Возраст от двадцати до сорока, но больше молодых. У всех на поясе короткие мечи, чуть длиннее моего охотничьего ножа, с небольшой гардой, или кинжалы. Около одной палатки в пирамиду составлены копья и секиры на длинных древках.

Посидел я немного в кустах, послушал, посмотрел. Думал: сейчас как выйдет из палатки главный злодей, как начнет раздавать всем указания и рассказывать, какое злодейство он задумал. Я подслушаю, и буду знать. Не вышел. Звучал обычный треп тупого быдла, которое ждет жрачку и хочет девок, пусть даже и то, и другое – не первой свежести. На земных гопников похожи, только гопников с оружием и попробовавших кровь.

Когда в мою сторону направился один из этих мужчин и присел под кустом буквально в паре метров от меня, я понял что надо тихо уходить. А то следующий меня обоссыт, даже не заметив.

***

Я вернулся к коню, обошел лагерь стороной, вышел на дорогу. И побежал. Сначала тащил коня за повод за собой, потом, когда Овец привык к темпу, побежал длинными прыжками сбоку от него, держась рукой за седло.

Конечно, была вероятность, что на дороге можно встретить еще каких-то разбойников, но вряд ли она велика: тут и одной банде делать нечего сейчас. Не будут же они неделями сидеть такой толпой в лесу ради того, чтобы поймать и ограбить одинокого охотника? Это экономически нецелесообразно. Хотя если есть одна банда, то может обнаружиться и другая. Странно всё это было.

***

В деревне я в первую очередь подъехал к дому старосты.

Со старшей сестрой поздоровался, хоть мы и не общаемся почти, но все же родственница.

Мужа ее предупредил, что видел в лесу вооруженных людей с непонятными намерениями. Если они сидят в лесу – это еще ничего. А если они двигаются из Прибрежной марки в нашу сторону – то наша деревня первой окажется на их пути. А что могут сделать деревенские мужики, хоть их и много, против опытных вооруженных наемников? Что это наемники, которые раньше воевали в марке, а теперь освободились из-за перемирия, мы со старостой сообразили.

Староста задал уточняющие вопросы, помял пальцами себе бороду в задумчивости и спросил – не еду ли я в село? А если еду – не зайду ли в замок, чтобы сказать капитану о встреченном отряде?

Отказаться я не смог, хотя идти в замок не хотелось. Я побаивался попасть на глаза некроманту, вдруг тот поймет, что я – чужая душа в теле, которое он убил. Я о способностях некромантов не знал почти ничего, кроме того, что ими пугают детей. Ведьмами тоже пугают, но это не так страшно, ведьмы – создания странные, но привычные. К ним ходят зуб вылечить, или болезнь, хотя это и дорого, или сады и поля защитить от вредителей. А некромантов мало и обычные люди их услугами редко пользуются, потому и не знают, чего от них ждать.

После разговора со старостой я вернулся к своим планам: проехал мимо двора Милки, помахал ей рукой, чтобы знала, что я в деревне и приду к ней на сеновал; потом – к Лексе, отдохнуть и помыться; потом – к Милке.

***

Утром без спешки добрался до замка.

Главная дорога шла через село, перед его околицей была развилка, ведущая к замку. Между селом и замком оставлено пустое пространство – барон запрещал что-то строить вблизи крепостной стены.

Стена замка была метров десяти высотой, сложена из кирпича, укреплена мощными пилонами, массивными внизу и сужающимися кверху. Внутри стены, похоже, почти всё пространство было застроено, крыши и верхние этажи строений возвышались над стеной. Выделялись массивный прямоугольный дворец с узкими окнами и круглая башня-донжон.

Село отличалось от моей родной деревни только размером, да еще наличием в центре нескольких мастерских и лавок, а еще – небольшого рынка. Сейчас никакой ярмарки не было, поэтому на рынке было почти пусто: несколько баб торговали фруктами из своих садов, творогом и маслом, или скучали, пытаясь продать зелень, молодую репу и серо-желтую морковь.

Тим бывал в селе, хоть и не часто: к скорняку приходил с мехами, у кузнеца наконечники для стрел покупал, один раз к ведьме зашел – за амулетом, отпугивающим животных. В общих чертах я знал, что здесь есть. Мастерские кожевника, скорняка, портного, сапожника. Аптекарь был и ведьма. Парикмахер. И кузнец с гончаром, конечно, как без этого.

На улице я поглядывал на людей. Они тут одевались немного не так, как в моей деревне. В деревне крестьяне обычно летом ходили босыми или сплетали себе лапти, только не из лыка, а из соломы. Зимой под лапти портянки наматывали. Из одежды мужчины носили свободные штаны до середины голени и рубахи из серого домотканого полотна, женщины – длинную рубашку и темную юбку до пят, в прохладную погоду – еще и жилетку.

В селе большинство одеты были также просто, но встречались и люди богаче. Обуты такие были в короткие сапоги из мягкой кожи. Одежда у них была из хорошего сукна, с виду – примерно как джинса, только разных цветов. Дамы ходили в расшитых жилетках, которые как корсет поддерживали и прикрывали их верхние прелести. Жилетки застегивались спереди на многочисленные шарики-пуговички. Ткани были окрашены в яркие цвета и украшены вышивкой, нижние рубашки, края которых торчали у модниц над линией декольте, были из отбеленной ткани, а не серыми, как домотканые. Богатые мужчины тоже носили жилетки. Встретился один модник, наряженный в полотняные обтягивающие чулки, шорты и сшитый по фигуре кафтан до пояса. Потом оказалось, что так одеваются богатые мастера, наемники и господа.

***

Первым пунктом моего посещения стала мастерская кожевника. Ему я продал кабаньи и оленьи шкуры. Продал неплохо. Небольшой олень по рублю пошел, кабан – по двадцать копеек. Понятно, что мастер на мне заработает свои триста процентов прибыли, но и мне приличная, по местным понятиям, сумма перепала.

Оленья кожа мягкая и прочная, она идет на изготовление дорогих перчаток для богатых господ, кабанья – на дубленые жилеты для военных, упряжь и всякие ремни. Когда кожевник узнал, что у меня есть еще кипа таких же шкур – радовался. Потому что оленей всех в баронствах выбили, в лес за ними мало кто ходит. Потому – есть дефицит этой кожи, которая ценится втрое дороже телячьей. А на кабанью кожу спрос почти безграничный – во время войны дубленой кожи нужно много. Бизонья тоже на ремни и жилеты идет, еще больше для этих целей ценится, так что и ее продам, сколько есть.

Я порадовался патологической бережливости Тима, который все эти шкуры не ленился снимать, обрабатывать и копить, хотя пешком тащить их из леса на продажу не мог. На обычную крестьянскую бережливость у парня наложились голодное детство и тяжелый первый год в лесу, когда парню не хватало самого необходимого. Говорят, опыт голода накладывает отпечаток на характер человека на всю жизнь, вот и у Тима так получилось.

Попрощался я с кожевником почти дружески, пообещал привезти остальные шкуры на днях.

После кожевника пошел к скорняку. К тому самому, который когда-то меня научил шкуры правильно обрабатывать и ловушки на куницу ставить. Поболтали, он меня квасом угостил. Жалел, что я ему мало пушнины привез. Волчьи, беличьи и лисьи шкуры выкупил, на медвежьи посмотрел скептически, из вежливости предложил цену, как за волчью. Я выразил свое недоумение: и добывать медведя опаснее, чем набить из засидки над падалью десяток волков, и зверь реже встречается, и шкура по площади как двадцать волчьих. А возни с их обработкой сколько было?

– Понимаешь, мне медведя использовать некуда, – извинился скорняк. – Шубы из медведя в наших местах никому не нужны – они хоть и теплее любого другого меха, но тяжелые очень. Только если полости сделать для возниц – зимой в пути ноги укутывать, или кому богатому в спальню, вместо одеяла или ковра. В замок попробуй продать, но тебя туда вряд ли пустят.

– А с кем там говорить?

– С управляющим.

Сказал, что попробую, не получится – вернусь к нему, продам, за сколько возьмет.

***

Подъехал к воротам замка. Подъемный мост в землю врос, давно его не поднимали, нападений здесь не особо боятся. У ворот стражники стоят, в кольчугах, щиты к стене прислонены, в руках алебарды – небольшие топорики со скошенным лезвием, на трехметровых древках с пиками, с обратной стороны от топора – шипы вбок торчат, броню пробивать или всадника зацепить и с коня стащить.

Поздоровался. Сказал, что для капитана замка есть сообщение – видел отряд в лесу, староста деревни просил сообщить.