Золушки в опасности Каури Лесса
В дворцовой конюшне, среди королевских лошадей, у Веслава Гродена была своя – черная, как смоль кобылка Веста, дамочка своенравная, но к тому, к кому привязывалась, очень нежная. К сожалению, принцу Аркею не часто доводилось выезжать на прогулки вместе с молодым оборотнем, которого он считал приемным сыном. Однако Весь лошадку не забывал – навещал регулярно, выгуливал даже в одиночестве. Но не сегодня.
Ловко уклоняясь от метящих в лицо ветвей, Весь гнал Весту следом за гнедым жеребцом, принадлежащим Аркею. Рассвет только тронул бледными пальцами верхушки деревьев – график Его Высочества на более позднее время был расписан по минутам.
Веслав никогда не спрашивал принца, куда они отправятся в этот раз. Нюх в помощь – он всегда мог догадаться, где они находятся и в каком направлении двигаются. Оборотню просто нравилось ехать рядом с немногословным принцем, любоваться окрестностями Вишенрога, иногда разговаривать о чем-то.
Аркей остановил гнедого в лощине между холмами. Чуть впереди стоял непонятно откуда взявшийся здесь чурбак высотой в человеческий рост.
Принц спешился, бросил поводья и махнул Весю рукой.
Когда Гроден подошел, Аркей уже держал в руках странную железяку, похожую на чудной молоток.
– Что это? – удивился Весь.
Принц улыбнулся, хотя взгляд его оставался серьезным.
– Это страшная государственная тайна, Весь, но я хочу тебе ее показать и научить пользоваться. Только прошу тебя, не говорить об этом ни с кем, кроме меня!
Его Высочество никогда не просил Веслава о чем либо, поэтому всю важность момента оборотень осознал мгновенно.
– Обещаю! – горячо кивнул он.
– Возможно, когда-нибудь эта штука спасет жизнь кому-то из твоих друзей или родных, – продолжил Аркей, задумчиво глядя на предмет, – но при этом отнимет другую.
– Так это оружие? – догадался Гроден. – Как оно работает?
– Это изобретение гномов, называемое «малопушка»… Парадокс, Весь, в том, что самое смертоносное оружие на Тикрее, если не считать боевой магии, изобрели гномы – народ, который не любит воевать и всегда предпочитает худой мир доброй войне.
– Вот эта железяка – смертоносное? – засомневался Гроден.
– Я тоже так думал, пока не увидел своими глазами, – невесело усмехнулся принц.
Он достал из кармана камзола яблоко, дошел до чурбака и поставил яблоко сверху, после чего вернулся.
– Готов, Весь?
– К чему? – удивился тот.
– Будет немного громко.
Принц лукавил – громко было так, что Гроден машинально отпрыгнул в сторону, и чуть было не поддался обороту – как делали все оборотни в момент опасности. Но он внимательно следил за яблоком, на которое Аркей навел оружие и успел заметить, что яблоко… исчезло.
Весь метнулся туда, обежал чурбак, втягивая воздух носом. Нет, яблоко не исчезло, оно просто разлетелось на мелкие кусочки.
– Это звук так действует? – вернувшись, спросил оборотень. – Он наносит урон?
Принц качнул головой.
– Нет. Думаю, мы устроим здесь пикник, и я покажу тебе, как это работает. Снимай корзины, которые нам приготовила Бруни – время завтракать.
Они пробыли в лощине до восхода солнца. Его Высочество за прошедшее время приноровился неплохо стрелять, или как говорили уважающие себя мастера «лупить». Весь тоже попробовал и был поражен, с какой силой бьет в ладонь рукоять «смертоносного оружия». Аркей пообещал, что научит его управляться с этой штукой, но, увы, солнце уже поднялось над горизонтом, и им следовало возвращаться в Вишенрог.
Гроден успел как раз ко второй паре. Садясь за парту, заметил, как Рахен бросил на него взгляд, не скрывая зависти – учуял, серый, запах полей и лесов, лошадей, прогулки на свежем воздухе.
– Опять носились верхом по буеракам с Его Высочеством? – спросил он шепотом.
Весь молча кивнул.
– А почему от тебя пахнет горячим железом? Заезжали в кузню, что ли?
Оборотень снова кивнул и, отвернувшись, стал смотреть в окно. «Страшная государственная тайна» жгла гортань, так хотелось рассказать друзьям об увиденном…
Но ведь тайна на то и тайна, чтобы хранить ее и мучиться, не правда ли?
Приложив ладонь козырьком ко лбу, Ягорай следил за маленькой черноволосой фигуркой на том берегу. Вителья стояла чуть в стороне от древнего русла. Вызвавшийся помогать Альперт устроился напротив, а сверху на гряде, которую требовалось разрушить, прогуливался равнинный тролль Дробуш Вырвиглот в своем настоящем обличье, иногда останавливаясь и стуча пяткой по камню.
– Чего они медлят? – проворчала Руфусилья.
– Я полагаю, Дробуш ищет слабое место, – ответил Вирош, стоящий рядом с Яго.
– Он будет на нем прыгать? – с подозрением осведомилась младшая рубака. – Я хочу на это посмотреть!
Тариша отвернулась и занялась костром, показывая, что ей это вовсе неинтересно.
– Яго, ты уверен, что Вита справится? – спросил Дикрай. – Она, конечно, сильный маг, но, по-моему, камни дробить ей не доводилось.
– Сомневаюсь, что она будет их дробить, – усмехнулся Грой, – это слишком грубо, друг мой. Здесь нужно с умом…
Тролль остановился, потом отступил пару шагов в сторону и что-то крикнул – даже с другого берега озера было видно, какая огромная у него пасть.
Волшебница подняла руки, словно приготовилась дирижировать, а затем повела неровную линию в воздухе, очерчивая некую диагональ. Однако на каменной стене не оставалось ни следа.
Следующий час все, даже Тариша, забросившая приготовление обеда, с изумлением следили, как Вителья вырисовывала в воздухе странные контуры. Иногда к ней присоединялся Альперт. Казалось, маги, стоящие на разных берегах древней реки, танцуют некий мистический танец, которым руководит существо, не менее древнее, чем река.
– Какого Аркае… – возмутилась Тори, когда ее терпение лопнуло.
Однако договорить она не успела. Вита вспыхнула, словно ярчайший факел, а Дробуш… прыгнул. Прыгнул высоко, с оттяжкой, после чего всей массой обрушился на склон. По камню побежали тонкие трещины, напоминающие нити паутины. Дробуш снова прыгнул. Трещины бежали от центра в стороны, следуя векторам, наведенным волшебницей, и середина кряжа начала проседать, поднимая тучи пыли не только вокруг, но и с Пыльного озера. Серая завеса заволокла дальний берег.
Дикрай покосился на Яго. Ласурец расширенными зрачками следил за происходящим, но не делал ни движения. Казалось, он, единственный из всех, видит то, что там происходит.
– Вода… – вдруг сказал Грой. – Аркаеш меня побери, я чую воду!
– Точно! – засмеялась фарга. – Пахнет водой!
Пылевой туман раздался в стороны, будто сдуваемый порывом ветра. Впрочем, так оно и было – Альперт точными воздушными ударами гнал пылевое облако прочь. В древнем русле копошился Дробуш, вытаскивая и отбрасывая огромные камни. Маленький ручеек, текущий по дну, с каждым отброшенным валуном становился все сильнее. Вителья развеивала песок, мелкие и средние камешки, расчищая русло следом за троллем, который пробивался вперед с упорством гнома, почуявшего радужную друзу.
Не сговариваясь, позабыв про костер, «призраки» побежали туда. Когда они достигли русла, ручеек уже превратился в речушку. Вителья и Альперт, который перебрался к ней с другого берега, стояли в стороне, а Вырвиглот простукивал и ощупывал огромный валун, перегородивший путь воде. Поток протискивался по обеим сторонам от него.
– Что там, Дробушек? – спросила Вита.
– Его надо немного повернуть, тогда вода сама его вытолкнет, – ответил тролль.
Он подпер валун спиной, поднатужился, попытался сдвинуть, но камень будто врос в землю.
– Заклинило, – сплюнула Торусилья.
Грой лукаво посмотрел на нее.
– А что, уважаемая Тори, почтенным рубакам никакими правилами не запрещается помогать троллям? – весело спросил он, и пошел к Дробушу, засучивая рукава.
– И то дело! – кивнула Руфусилья, отстегнула топор, вместе со шлемом положила на землю и последовала туда же.
– Эй, подождите меня! – завопил Дикрай, бросаясь за ними наперегонки с Торусильей.
Яго и Тариша переглянулись, улыбнулись друг другу как взрослые, наблюдающие за детскими шалостями, и тоже направились к ним.
Общими усилиями камень удалось сдвинуть. Вода хлынула, грозя полностью затопить русло.
– Уходите все, я его придержу! – зарычал Дробуш.
– А ты? – спросила фарга, в ее голосе звучало искреннее беспокойство.
– Камни не тонут, – коротко ответил тролль.
– На берег, быстро, – приказал Ягорай, вместе с Вырвиглотом упираясь спиной в валун, который дергался, как желающее ожить чудовище.
Когда ласурец последним вышел из воды, Дробуш, довольно ухмыляясь, шагнул вбок, лишая камень опоры. Тот затрясся, будто припадочный, а затем вдруг рванул в сторону Пыльного озера и запрыгал по прибрежной кромке. Поток сбил тролля с ног и потащил в том же направлении, однако Вырвиглоту удалось, цепляясь пальцами за неровности в дне, выбраться на берег. Обретшая свободу река ревела и прыгала в русле цепным псом, кружила мутные буруны у берега, стремилась дальше, и не было ей конца.
– И что теперь? – спросила Вителья, подходя к Яго.
Он обнял ее одной рукой, продолжая смотреть на поток.
– Будем ждать, пока вода наполнит озеро.
– А потом?
Рю Воронн пожал плечами.
– Понятия не имею.
– Ну здорово! – захохотал Грой и махнул рукой. – Пойдемте на стоянку. Пока уровень воды поднимется, может несколько дней пройти.
– Мы – отличная команда! – сказала Вита, возвращая Дробушу амулет. – Альперт, к тебе это тоже относится.
Маг покраснел, неуклюже поклонился и поспешил за Вирошем. Глядя ему вслед, Вита на мгновение поймала какую-то мысль… Что-то, связанное со словами Кипиша о смерти бога, но рев воды спугнул ее.
– Сегодня я буду спать, как младенец, – улыбаясь, произнес Ягорай и поцеловал ее в макушку.
– Почему? – машинально спросила волшебница.
Рю Воронн промолчал, но она знала ответ.
- С тоской смотрю в туманные осколки лета
- Куда же ты спешишь, зачем меня бросаешь?
- В глазах лесных озер все больше полусвета
- И, солнце, как снежинка, ты все сильнее таешь![1]
Красивый голос долетал даже до вершины Золотой башни. Архимагистр Никорин отложила самопишущее перо, встала и подошла к окну. По улице неторопливо шел молодой менестрель, задумчиво перебирал пальцами струны лютни. Казалось, он не замечает ни горожан, спешащих по своим делам, ни проезжающих мимо всадников, ни стен домов. Его голос – чистый и звонкий, взлетал к небесам, из которых уже исчезла синяя беспечность лета. Одет парнишка был небогато, но опрятно. И только его сапоги после дорожных странствий явно доживали последние дни.
Усмехнувшись, Ники сплела заклинание и выпустила. Трансформацией предметов она увлекалась еще в юности. Училась на тумане, что окружал гору Белого старца, превращая его в воду, хлеб и вино.
Менестрель споткнулся, смешно подпрыгнул и застыл, с изумлением разглядывая новенькие щегольские сапоги. Затем заозирался, увидел Золотую башню и, прижав руку к сердцу, почтительно поклонился.
Ники помахала ему. Настроение поднялось. Все еще улыбаясь, она вернулась за стол, и только тут заметила, как мигают самоцветы на раме зеркала связи. Спустя мгновение в амальгаме показался седобородый гном. На изборожденном морщинами лице поблескивали маленькие темные глазки, похожие на медвежьи.
Ласурский архимагистр, благо еще не садилась в кресло, уважительно поклонилась. Архимагистр Драгобужья кивнул не менее уважительно, но из своего кресла не поднялся. Возраст в несколько сотен лет позволял ему изображать из себя немощного старца. Многие попадались на этот обман, о чем после горько жалели.
– Ваше Могущество, как себя чувствуете? – подыгрывая почтенному гному, начала разговор Ники.
– Ох, сегодня – так, завтра – этак… – закряхтел тот, попыхивая трубкой, и демонстративно потер колени. – А вы все цветете, Ники! Я вам завидую!
– Да ладно? – рассмеялась та. – Я – счастливая женщина! Мне завидует величайший волшебник Тикрея!
– Да ладно? – в ее же тоне ответил Драгодруг Синих гор мастер. В его глазах тоже прыгали смешинки. – Тогда поделитесь своим счастьем, Ники.
– Приглашаете, Ваше Могущество? – прищурилась архимагистр.
– Приглашаю! – кивнул тот и вытащил трубку изо рта, показывая тем самым, что разговор пойдет серьезный.
– Брут, я скоро вернусь, – сказала Никорин в пустоту и шагнула из своих покоев прямо в сумрачные чертоги Драгобужского архимагистра.
Здесь было прохладно, и вкусно пахло крепким табаком и пергаментами.
– Желаете чего-нибудь? – любезно осведомился гном, когда она села в кресло напротив. – Морс? Баблио? Эль?
– Благодарю, нет, – качнула головой Ники. – Ваше Могущество, вы меня удивили. Я не ожидала увидеть вас там, на поляне. Неужели доходы кварты идут не в общак, а в государственную казну?
Драгодруг ухмыльнулся.
– Казне нет нужды в доходах от контрабанды – она полна, наполняется регулярно и будет наполняться, пока существуют Тикрейские недра. Я контролирую кварту не в личных или финансовых целях, мне важно знать, что происходит в Драгобужье… даже если об этом не знает Его Величество! Мне хотелось лично убедиться в том, что малопушки попадут в те руки. И как они вам?
Ники пожала плечами.
– Мне – никак, уважаемый мастер, а вот Его Высочество Аркей от них в восторге. Он уже лупит вовсю и чаще всего попадает в цель.
– Ваш будущий король – способный мальчик, Ники, с ним приятно иметь дело. Но Драгобужье интересно не только Ласурии…
– Крей? – понимающе спросила архимагистр.
– Крей… – Драгодруг спрятал ладони в широкие рукава мантии, словно они мерзли. – Прогресс, как вы знаете, не остановить. Пытливый ум всегда найдет лазейку для явления миру своих талантов, чаще всего, не задумываясь о последствиях…
Никорин молчала. Архимагистр Драгобужья говорил о третьем сыне своего короля. Не стоило делать ремарки по этому поводу.
– К сожалению, Его Величество Виньогрет увидел изобретение Рофельхаарта раньше меня и был им покорен, – проворчал Драгодруг. – Будь моя воля, я бы уничтожил опытный образец и изъял бы из памяти инженера воспоминания об этом изобретении. Но только из памяти инженера, не короля! Поэтому мне было важно, чтобы оружие оказалось в Ласурии, где его не используют против нас.
– Вы в этом уверены? – подняла бровь Ники.
Спрашивала не как Ласурский архимагистр, а как одна из могущественнейших волшебниц Тикрея, и гном это понял.
– Скажем так, я больше уверен в Ласурии, чем в Крее, – усмехнулся он. – У асурха Понтеломуса есть две очень неприятные черты: он завистлив и нетерпим. С таким правителем трудно договариваться, но еще труднее жить… под его протекторатом.
– Я слышала о том, что эльфы недовольны его правлением, – кивнула Никорин.
– Ха, эльфы! – хохотнул Драгодруг. – Они могут быть недовольны по самые кончики ушей, но против асурха не пойдут, понимая, что он задавит их числом вместе с их расхваленным оружием, доспехами и магией. Однако эльфы – живой пример того, что бывает с теми, кто склоняет голову перед Креем. Давайте займемся чистой риторикой, Ники, а именно порассуждаем о будущем Тикрея… Всем ясно, что противостояние Ласурии и Крея не закончено. Асурх никогда не простит Его Величеству Редьярду перемирия, к которому тот его принудил, заставив подписать договор на условиях, выгодных не только Крею. А это значит, быть войне, рано или поздно, так или иначе. И если это произойдет, Драгобужье вынужденно окажется буфером. Таким, знаете, лакомым кусочком, где можно разжиться самым смертоносным на текущий момент оружием Тикрея.
– Думаете, асурх предпочтет начать с вас? – напрямую спросила Ники – не было нужды в дипломатии.
– Не исключаю такую возможность, – кивнул Драгодруг. – Среди гномов многие хотели бы сотрудничать с Креем, ведь наша общая граница длиннее, чем общая граница с Ласурией, соответственно, больше торговых путей и деловых связей. Крей, бедный своими сырьевыми месторождениями, всегда много покупает у нас и никогда не скупится платить полную меру. А Его Величество Редьярд, что уж говорить, скуповат, как гном! – Драгобужский архимагистр хихикнул, но тут же посерьезнел. – Но мои братья, глядящие в сторону Крея, не видят или не желают видеть одного – отношения Понтеломуса к чужой вере. Крей ведь не всегда был таким большим, он расплывался, как ядовитая медуза на песке, поглощая мелкие княжества со своей историей, традициями и божествами. И что мы видим на сегодняшний день? В Крее при всем многообразии народов только одна история и одна вера – вера в Пантеон. Об остальных богах забыли, стерли с лица земли их храмы, а из памяти верующих – молитвы и ритуалы. В противовес этому в Вишенроге начато строительство Храма Всех Богов, в котором участвуют и люди, и гномы. Он обещает стать одним из чудес света, если будет достроен.
– Храм будет достроен, – улыбнулась Ники. – Его Величество Редьярд не только скуп, как гном, он еще и упрям, как уважающий себя мастер. Если идея его захватила, никому не будет покоя, пока он ее не воплотит в действительность.
Драгодруг склонил голову, признавая истинность сказанного, и продолжил:
– Прокрейская фракция среди старшин сильна, однако и Ласурская не слабее. Но чтобы дальше развивать дружеские отношения между двумя народами Тикрея, которые не стремятся все время воевать, нам нужно больше делать друг для друга… – Драгобужский архимагистр замолчал и пронзительно взглянул на Никорин. – Я чувствую некую злую волю, направленную в Вишенрог, Ники, и готов помочь, если потребуется.
Драгодруг не говорил прямо, однако волшебница знала, что ему известно об угрозе, нависшей над Ласурией – хорошо развитая шпионская сеть гномов была тому порукой.
– Я благодарна вам за предложение помощи, мой друг, – негромко произнесла она, – но магия на бешеных не действует.
– Так я не о магии, – промурлыкал гном. – Естественно, предложение неофициальное. От вас потребуется лишь не препятствовать мне, коли я решу открыть портал из Подгорья в Вишенрог.
– Естественно, – рассмеялась Ники. От сердца немного отлегло.
– Может, все-таки эля? – вкрадчиво предложил Драгодруг. – За понимание, так сказать!
– За понимание? – Ласурский архимагистр вздохнула. – Разве я могу отказаться?
Бруни никому не призналась бы в том, что не любит смотреть вслед уходящему супругу. Каждый раз царапало сердце горькими воспоминаниями из прошлого, которые она пыталась забыть. Но, видимо, жизнь без Кая была для нее настолько невыносима, что страх однажды потерять его возникал периодически, как возникает иногда у людей страх перед собственной смертью.
Принц ушел на весь день. Его Величество Редьярд сегодня принимал Драгобужского посла Арбиддона Снежского. Аркей, как и его младший брат, должны были стоять за троном во время официальной части. Их супругам в связи с «интересным положением» милостиво разрешили не присутствовать. После приема в Большой тронной зале предстояли долгие переговоры по сметам на строительство Храма Всех Богов.
Дверь за Его Высочеством не успела закрыться, как открылась снова, и на пороге показалась Катарина Солей с вопросом в глазах.
– Накрывай на стол, – улыбнулась Бруни.
Тяжело поднялась, опираясь на подлокотник дивана, и подошла к окну.
За ее спиной служанки, наполнившие гостиную, ставили у дивана низкий столик, накрывали его узорчатой скатертью, раскладывали посуду и угощения. Катарина, уже сбегавшая на кухню, торжественно водрузила посередине блюдо с вафлями, испеченными принцессой. Стоять у плиты Ее Высочеству было тяжело и жарко, однако дело того стоило.
Городские улицы позолотели. Дворники лениво шваркали метлами, гоняя опавшие листья туда-сюда, но никто не жаловался на то, что они плохо выполняют свою работу. Осень в Вишенроге любили не меньше, чем лето. Поймав себя на желании немедленно оказаться в открытом море, на яхте вместе с мужем, Бруни с тоской покосилась на портальный перстень с рубином, который оттягивал палец и, повернувшись к Катарине, приказала:
– Зови!
Старшая горничная поклонилась, взмахом руки выгнала из комнаты служанок и ушла за ними. Но вскоре вернулась, ведя за собой низенькую широкую гномеллу в летах с красным лицом настоящей поварихи. Увидев Бруни, она низко поклонилась – неизящно, но с достоинством. Принцесса, помня все, что читала или знала о гномах, поклонилась не менее уважительно. Широко улыбнувшись, пошла навстречу гостье.
– Добрых улыбок и теплых объятий, почтенная госпожа Венская! – воскликнула она. – Давно мечтала познакомиться с единственной гномеллой, официально состоящей в штате уважаемого посольства вашей замечательной родины, и вот, наконец, моя мечта сбылась.
Краснолицая гномелла расплылась в улыбке.
– Вы мне льстите, Ваше Высочество, к посольским делам я не имею никакого отношения, я просто кормлю наших уважаемых мастеров, которые как раз и состоят в штате посольства.
– Кормить государственных мужей – дело серьезное, – засмеялась Бруни, – я это знаю, как супруга одного из них. Думаю, на этой почве мы с вами найдем, о чем поговорить?
– Называйте меня просто Асканьей, Ваше Высочество, – снова поклонилась гномелла. – Я тоже думаю, что мы найдем, о чем поговорить, например, чем это так восхитительно пахнет?
– Оттуда? – Бруни кивнула на стол. – Давайте-ка проведем дегустацию?
Темные глаза госпожи Венской блеснули. Судя по комплекции, посольская кухарка любила не только готовить, но и покушать!
– Я не хочу показаться невежливой, – сказала принцесса, разливая по чашкам горячий морс, – но очень прошу, давайте обойдемся без положенных этикетом реверансов и будем просто болтать? Мне иногда кажется, что я задыхаюсь во дворце от излишней вежливости.
– Это издержки вашего положения, уважаемая принцесса, – спокойно улыбнулась Асканья. – Когда мы только познакомились с моим дорогим Застылом, он был самым несдержанным и пылким гномом из всех, кого я знала – и в любви, и в делах. Мне пришлось работать над его характером, как работает ювелир над природным кристаллом, доводя его грани до совершенного состояния.
– И вы довольны результатом? – с интересом спросила Бруни.
– Вполне, – кивнула гномелла. – Я мечтаю когда-нибудь увидеть Застыла послом, ведь наш уважаемый Арбиддон уже очень стар и все чаще тоскует о родине.
– Вам с супругом не надоело в Ласурии?
– Вишенрог стал нам вторым домом, – Асканья улыбалась. – Здесь мы с Застылом поддерживали друг друга, когда оказались в чужой для нас стране с непривычными обычаями. Здесь у нас родились сыновья, которые уже давно работают в Синих горах и стали настоящими мастерами, и дочь, вышедшая замуж за почтенного мастера-ювелира Ласурской диаспоры. Говорят, когда гномы чувствуют приближение своего срока, она стремятся быть ближе к Прагоре, но мы пока не стремимся, и это нас радует.
– Мне приятно слушать, как вы говорить о моем родном городе, – призналась Бруни, – я словно вижу его с другой стороны, оттуда, где еще не доводилось бывать. Да, что же мы! – спохватилась она. – Берите же вафли!
– Так это то самое лакомство, которым восхищаются ласурцы? – с удовольствием умяв сразу несколько вафель, поинтересовалась Асканья. – Это, и правда, вкусно! Так вкусно, что я даже закрою глаза на непривычную для гномов сладость этого блюда.
– Желаете что-нибудь более соленое? – лукаво улыбнулась Бруни. – Тогда, может быть, вместо морса я могу предложить вам, уважаемая Асканья, кружечку пива?
– Торусом клянусь, это отличная идея! – шлепнула ладонью по обширной коленке гномелла. – Но только, если вы составите мне компанию, Ваше Высочество!
Принцесса с опаской покосилась на дверь и прошептала:
– Я согласна, но для всех остальных – я пью морс, договорились?
Взгляд Асканьи скользнул на внушительный живот принцессы, и она понимающе кивнула.
Под мерзавчики и кружечку пива (Бруни обошлась одной, а вот гномелла ни в чем себе не отказала) они душевно поговорили о погоде, кулинарии и картинах мастера Вистуна. Обсудили меню – Бруни рассказывала о блюдах своего трактира, Асканья – о меню посольства. И расстались спустя несколько часов очень друг другом довольные.
Катарина, войдя и увидев две пивные кружки на столе, нахмурилась.
Раскрасневшаяся Бруни полулежала на диване, подложив под поясницу подушку.
– Налаживаете связи, Ваше Высочество? – в комнату проскользнул Григо Хризопраз. – Похвально, похвально.
– Я с удовольствием пообщалась с почтенной госпожой Венской, но, на самом деле, у меня есть цель, – рассмеялась принцесса. – Присядьте, Григо, и расскажите мне, как там мой муж и официальный прием, на который, – слава Индари! – я не ходила.
– Если расскажете мне о вашей цели, я передам вам записочку от супруга, – усмехнулся секретарь. – Полагаю, в ней написано, что Его Высочеству все надоело, и он по вам скучает.
– Вы читали, Григо? – возмутилась Катарина.
– Конечно, нет, – захохотал Хризопраз, – но об этом несложно догадаться!
Горничная фыркнула и принялась убирать со стола. Григо едва успел цопнуть последнюю оставшуюся вафлю, с удовольствием сжевал ее, уселся на стул напротив принцессы и достал из кармана сложенную записку:
– Итак?
– Вы – негодяй, Григо! – захихикала принцесса и понизила голос: – В Драгобужье есть одно местечко, которое называется Топенког…
Поднятая потоком озерная муть оседала три дня. Три дня Яго чувствовал себя, как на иголках. Три ночи просыпался, чтобы спуститься на берег и снова убедиться в непроглядной черноте воды. Три дня оборотни носились по горам, притаскивая разную дичь, а гномеллы наслаждались диетой, состоящей почти из одного мяса, так как остальные припасы подходили к концу. И три ночи Вителья, тайно используя Взор, наблюдала, как поет отражению демона в зеркале связи колыбельную стажер Попус. Лягушка Марья обычно сидела рядом с ним и дремала.
Ранним утром четвертого дня всех разбудил вопль Гроя, дежурившего в эту ночь последним:
– Ох и ничего себе! Эй, сони, живо поднимайтесь!
Рю Воронн, который вскочил первым, не поверил своим глазам. В поверхности озера, как в зеркале, отражались облака, высоко плывущие над горами, но теперь видимость возникла и на глубине, позволяя разглядеть… величественные белокаменные здания и улицы города, в незапамятные времена ушедшего под воду.
– Этого не может быть… – пробормотала Тариша, а Дикрай протер глаза, словно тоже не доверял тому, что видит.
– Вот это хусним так хусним! – воскликнула всегда выдержанная Руфусилья, а ее сестра от радости пустилась в какой-то дикий пляс, размахивая топориками так, что Альперт на всякий случай спрятался за Дробуша.
– Это то, чего ты ожидал? – спросила Вителья, беря Яго за руку.
У него было непонятное выражение лица, и она не стала настаивать, когда он так ничего и не ответил.
– Я хочу туда сплавать! – воскликнул Дикрай.
Его никто не успел остановить, как он уже бежал к берегу. Тариша, фыркнув, метнулась за ним. Оборотни плюхнулись в воду и поплыли на глубину.
– Это не опасно? – поинтересовался Альперт у Виты. – Вдруг там могильник?
Волшебница отпустила пальцы Ягорая и тоже пошла к берегу. Остановилась, когда вода коснулась мысков ее сапог, закрыла глаза, прислушиваясь к себе и окружающему. Это место было мертво, и никакая чужая воля им не заправляла. Если когда-то в нем и была энергия, она давно исчезла.
– Это не могильник, – Грой остановился рядом, словно прочтя ее мысли. – Это что-то другое!
– Может быть, мифический Лаартен? – крикнул с берега Альперт.
– Хорошая мысль, – проворчал стоящий рядом с ним Дробуш.
– Боюсь, мы этого не узнаем, – Дикрай, отфыркиваясь, вылез на берег, встряхнулся, словно мокрый кот. – Слишком большая глубина, хотя видно все, как на ладони.
– И что вы видели? – к ним подошел Ягорай, держа свиток со старой картой.
– В середине – огромное здание, то ли дворец, то ли храм, от которого лучами расходятся улицы. Дома добротные, каменные, украшены резьбой. Следов разрушений не видно.
– Лучами… – пробормотал рю Воронн и развернул карту. – Нарисуй!
– Здесь? – удивился Денеш.
– Да, здесь!
– Ну хорошо, дай только обсохнуть.
Пока оборотни сохли у костра, остальные занялись приготовлением завтрака, нет-нет, да поглядывая на видимые под водой белеющие башни.
– А вдруг это и правда Лаартен? – спросила Вителья у Яго.
Судя по одобрительным взглядам остальных, они думали о том же.
– Это означает сразу две вещи, – улыбнулся он. – Первое, мы проверили Сказку о спящем красавце из нашего списка и можем смело ее вычеркивать, потому что могильника тут нет, и второе – мы напоролись на еще одну легенду…
– И к каким последствиям это приведет – стр-р-рашно подумать, – промурлыкала Тариша, обтираясь об Денеша.
От одежд оборотней шел пар – утром в горах было прохладно.
Вителья отвернулась и посмотрела на озеро. Слова фарги царапнули по сердцу. Как ни любила волшебница приключения, последствия выходили уж слишком непредсказуемыми!
Дикрай забрал у Яго карту и, склонившись над ней, что-то чертил.
– Ты, как в детстве, солнышко, что ли, рисуешь? – заглянув ему через плечо, спросила проходившая мимо Торусилья.
Оборотень чиркнул последнюю линию и протянул карту Ягораю. Вита повернулась, чтобы посмотреть. На карте действительно было нарисовано что-то похожее на солнце. Круг обозначал, по всей видимости, городские границы, прямые улицы лучами расходились от центра.
– Дай! – вдруг сказал Дробуш.
Забрал у опешившего Дикрая самопишущее перо, а у рю Воронна – карту. Что-то подрисовал и вернул карту Яго с комментарием:
– Схема!
Ягорай потрясенно смотрел на рисунок. Вырвиглот не добавил ничего лишнего, он просто продлил улицы… до кружков, обозначающих Поляны смерти! Линии получились идеально ровными. Перед глазами рю Воронна был круг, заключенный в другой круг и соединенный с ним прямыми!
Карта пошла по рукам. Все молчали, понимая, что тайна ширится и живет своей жизнью.
– Получается, те развалины, что были спрятаны под газоргами, имеют отношение к городу? – растерянно спросила Тори.
– Похоже на то, – кивнула Руфусилья. – Значит все-таки форпосты!
– А чаши, чтобы умывать нарушителей границы? – хмыкнул Грой.
Гномелла метнула в него сердитый взгляд.
– Все-все, я больше не смеюсь, – миролюбиво сказал оборотень. – Я просто хочу сказать, что спустя столько времени трудно понять, в качестве чего использовался тот или иной предмет. Мы можем думать что угодно – и очень ошибаться!
– Как бы то ни было, могильника здесь нет, – Вителья оглядела остальных, – я, конечно, попрошу Ее Могущество взглянуть на это место, но думаю, нам пора отправляться дальше. Возможно, когда-нибудь у нас будет время и желание разгадать и эту загадку, но не сейчас.
– Не сейчас… – согласно кивнул Грой.