Мотив Х Анхем Стефан

Стуббс встала вместе с Фабианом.

– Конечно, здесь есть странности. Но вряд ли их достаточно, чтобы начать целое расследование. Кроме того, не хватает самого главного – мотива. – Она всплеснула руками. – Думаю, твои часы идут неправильно, потому что, согласно моим, я опоздала на две минуты и уже должна идти.

Если у него и было что-то, так это мотив. Но он не мог рассказать ей об этом. По крайней мере, пока. Он вышел из квартиры вслед за Стуббс, поблагодарил за помощь и пообещал заехать с булочками к кофе, когда в следующий раз будет проезжать мимо Мальмё.

Оставшись один, вернулся в прихожую к фотографии в рамке, на которой мальчик в платье помогал матери развешивать белье. Конечно же, это был Эльвин в детстве, и, конечно же, это была его мать. Даже платье он узнал по фотографиям его сестры.

И все же он был убежден, что это далеко не вся правда. Он снял фотографию с крючка, взял альбом, где не хватало двух фотографий, и вышел из квартиры.

Лилья сидела за одним из освещенных рабочих столов в лаборатории Муландера на нижнем этаже, поглощенная четырьмя мониторами, на которых было видно, как пассажиров вносит и выносит из поезда и дальше по платформе на станции Бьюв.

Четыре записи с камер наблюдения, которые работали параллельно и показывали, что даже в таком маленьком городке как Бьюв движение в час пик заполнено лицами, спинами, детскими колясками и ходунками на колесах, которые должны были успеть войти или выйти прежде, чем двери снова закроются и поезд двинется дальше.

Даже чтобы просто сфокусировать взгляд, когда смотришь хотя бы на один из них, требуется немалая концентрация. Смотреть на все четыре монитора, не упуская ничего важного, было почти невозможно. С другой стороны, детальное изучение одной записи за раз заняло бы слишком много времени.

По крайней мере, она знала, что ищет.

Потому что где-то в толпе путешественников должен быть человек в бежевой куртке с символом «Шведских демократов». Если не в этом поезде, то в следующем или в следующем после него.

Прямо у нее на глазах ему удалось сбежать на украденном оранжевом «Вольво» модели 240. Одиннадцать минут спустя, то есть в 11:46, тот же оранжевый автомобиль был зафиксирован, когда проезжал мимо камеры наблюдения на заправочной станции «OKQ8» в Осторпе к северу от Бьюва. Это, в свою очередь, означало, что преступник не был жителем Бьюва, и либо прибыл на личном автомобиле, который вынужден был, по понятным причинам, бросить в городе, либо поездом.

Вариант с личным автомобилем они могли исключить с помощью одного из помощников Муландера, который все еще находился на месте преступления. Он должен был обойти округу и отметить регистрационные номера всех машин, которые находились поблизости от дома мальчика. После этого Муландер должен был найти адреса и фотографии каждого из владельцев авто. Оказалось, что все они прописаны в Бьюве, и ни один из них не был похож на человека с улыбкой с их фоторобота.

Дверь открылась, и в комнату вошел Утес.

– Я поговорил с садиком в Солросене, и они могут подтвердить, что Бьерн Рихтер был там с семи утра до времени, когда умер Муниф.

– Это сосед с куклами? – спросил Муландер.

– Совершенно верно. Я также пообщался с некоторыми из родителей, и все подтверждают, что он был там, когда они оставляли утром детей. К тому же они единогласно заявили – он лучшее, что случилось с Солросеном за последние годы. По их словам, никто так хорошо не ладит с детьми, как Бьерн.

– Тогда вычеркиваем педофилию? – спросил Муландер.

– По крайней мере, пока. У тебя тут как дела?

Лилья надеялась, что Муландер ответит, и она сможет спокойно продолжать, не отвлекаясь. Но он промолчал, и Утес подошел и встал позади нее, как старый учитель, который должен убедиться в том, что она писала сочинение без ошибок. Конечно, на бумаге именно он руководил расследованием теперь, когда не было Тувессон. Но то, как он пытался командовать ею все утро, выглядело ужасно жалким.

– Ирен? Ау! Я задал тебе вопрос.

Он и вправду сейчас дотронулся до ее плеча или ей показалось? Да, именно это он и сделал. Что будет дальше? Погладит ее по голове и попросит принести кофе? Она сделала над собой усилие, чтобы не поддаться желанию развернуться и залепить ему пощечину.

– Ты можешь быть абсолютно спокоен, – сказала она вместо этого, не отрывая взгляда от монитора, хотя в данный момент ничего не видела. – Я обещаю, что дам вам знать, когда найду его.

Лучше всего было не заморачиваться, пустить все на самотек и продолжать делать свою работу. Что бы он ни говорил и как бы ни старался играть роль босса, она не собиралась сдаваться, пока не найдет человека с надменной улыбкой.

Она только что закончила с поездом, который прибыл вчера утром в 07:16 из Осторпа, и теперь изучала пассажиров, сошедших с поезда в 07:33 из Хельсингборга.

– Время идет…

– Да, я знаю сколько времени, если тебя это интересует.

Он явно не думал сдаваться.

– Не будь такой обидчивой. Нравится тебе это или нет, но ответственность теперь лежит на мне. И я думаю, тебе пора начать искать что-то другое.

– Что другое? – Черт, теперь ей пришлось поставить записи на паузу. – Я отлично знаю, кого ищу, и это не «кое-что другое». Ты же и сам можешь этим заняться!

– А что, по-твоему, я делаю? И Ингвар. – Утес кивнул в сторону Муландера, который тоже сидел и смотрел на экран, где воспроизводилась запись с камер наблюдения. – Но работа настолько обширна, что я считаю, ты тоже должна подключиться.

Тувессон не было всего несколько часов, а она уже скучала по ней. И по Фабиану, почему он не может быть здесь? По крайней мере, у Утеса был бы еще кто-то, кого можно доставать.

– Утес, – начала она и сразу почувствовала, как раздражение просачивается сквозь ее попытку улыбнуться. – Я помогу вам, как только найду его, выясню, каким поездом он прибыл, запрошу записи с камер наблюдения с этого поезда, увижу, где он сел, выясню, какие там есть камеры наблюдения и всю необходимую информацию, чтобы мы могли его арестовать. Тогда я обещаю начать искать «что-то другое».

Утес вздохнул так тяжело, что она почувствовала запах кофе, который он только что выпил, и яйца, которое, вероятно, съел на завтрак.

– Ирен, это, конечно, здорово. Но теперь он не единственный наш след.

– Ну, вообще-то как раз единственный. Сейчас он – наша самая сильная карта.

– Может, и так. Но это вовсе не значит, что виноват именно он.

– Так кто же, по-твоему, виновен в угоне машины и покушении на убийство Ральфа Хьоса?

– Ну, хорошо. Теперь я говорю о…

– Во-вторых, – перебила его Лилья. – Все его поведение говорит о том, что он виновен. Взять хотя бы побег. Если он ни в чем не виноват, зачем тогда убегать?

– Не знаю. – Утес пожал плечами. – Многие ведут себя странно, как только видят полицейского. Взять хотя бы моих соседей. Если они стоят и разговаривают на улице, а я выхожу из дома, чтобы забрать газету или что-нибудь еще, так они…

– И что они? Убегают, режут людей и забирают их машины?

– Нет, но…

– Вот именно. В-третьих, у нас есть его отвратительно довольная улыбка.

– И с каких это пор мы стали приравнивать довольную улыбку к основанию для предъявления обвинений? – Утес посмотрел в сторону Муландера. – Ингвар, ты не мог бы мне помочь?

– Нет, разбирайтесь сами, – сказал Муландер, не отрывая глаз от монитора.

– Я понимаю, что мы не можем считать улыбку доказательством совершения преступления, – сказала Лилья. – Но ходить вокруг и глумиться над тем, что только что произошло… – Она покачала головой.

– Может, он не знал, что произошло.

– Утес, подойди сюда и посмотри на это, – сказал Муландер.

Утес развернулся к Муландеру, и таким образом дал Лилье шанс нажать на «Воспроизведение» и вернуться к потоку людей на экранах. И почти сразу же монитор в дальнем левом углу привлек ее внимание. Она периодически видела что-то, что заставляло ее перематывать назад и подробно изучать кадр за кадром. Но на этот раз все было по-другому.

– Видишь вон тот красный «Сеат»? – продолжил Муландер, указывая на красную машину, задняя часть которой только что появилась в левой части кадра.

– Да, и что с того?

– Он стоит немного за пределами парковки, но теперь посмотри сюда.

Внезапно зажглись задние фары, после чего машина мигнула и исчезла из поля зрения.

– Как видите, часы показывают 08:20, что соответствует времени убийства.

– Где находится эта камера слежения?

– Рядом с банкоматом на улице Норра Сташунсгатан, примерно в двадцати метрах оттуда.

Лилья не могла видеть лица мужчины, потому что он вышел из вагона с опущенной головой. Кроме того, камера была наклонена немного вверх. Но ей было достаточно заметить белые как мел кроссовки, джинсы с высокой посадкой и бежевую куртку, чтобы быть уверенной – это он.

– Попробуй отмотать назад и посмотреть, можно ли разглядеть номер, – сказал Утес.

– Нет необходимости, – сказал Муландер. – Я уже это сделал.

– И?

– HUT 786. Это арендованный автомобиль из «Херц» на улице Густав Адольфсгатан на юге Хельсингборга.

Утес повернулся к Лилье.

– Не знаю, что ты думаешь, а я считаю, что вот такие данные – это именно «то другое», что стоит проверять. У меня самого уже длинный список, так что, если ты займешься этим, я буду очень благодарен.

– Конечно, – сказала Лилья. – Но, если тебе интересно, я его нашла.

– Да ладно? – Утес подошел к ней и наклонился к монитору, на котором застыло изображение мужчины в синих джинсах и бежевой куртке. – Но тут даже его лица не видно.

– Но это он. Я знаю, что это он. Смотри сюда.

С помощью нескольких быстрых команд она щелкнула ссылку на запись на соседнем мониторе.

– Это из торгового центра, когда я гналась за ним. – Она потянула флажок перемотки, пока он не встал на 2012-06-13 11:42:53, после чего нажала кнопку воспроизведения.

На мониторе показался человек, за которым она гналась накануне. Он вбежал в кадр сбоку и продолжил движение прямо по улице, где его сбил оранжевый «Вольво», который сразу же затормозил и остановился, а мужчина упал на капот, ударился о лобовое стекло, а потом свалился на землю.

– Видишь? Точно такая же одежда.

Утес кивнул, а тем временем из машины вышел водитель, Ральф Хьос, и склонился над неподвижно лежащим на асфальте человеком.

– Кроме того, время совпадает. Он прибывает поездом из Хельсингборга в 07:33, а через двадцать пять минут Муниф покидает квартиру.

Удар был нанесен так быстро, что его легко было не заметить, если не знаешь. В кадре рука лежащего человека, которая внезапно нанесла удар, и Ральф Хьос, сползший на землю, в то время как другой встал, вытер маленький нож об одежду жертвы, сел в машину и уехал. Через несколько секунд появилась Лилья и поспешила к истекающему кровью мужчине.

– Ты права, это точно он, – наконец сказал Утес. – И как ты и сказала, теперь мы можем запросить данные камер наблюдения из этого поезда и посмотреть, откуда он приехал. Но это не мешает нам, как уже было сказано, искать и другие вещи.

– Да, я это поняла и обещаю еще раз просмотреть все материалы и проверить, не найду ли что-нибудь еще.

– Правда? – Утес выглядел искренне удивленным.

– Да, теперь, когда мы его нашли, я чувствую себя намного спокойнее. Кроме того, я согласна с тем, что еще слишком рано ставить точку в расследовании и перестать рассматривать другие версии.

Утес выдохнул, хотя в его глазах все еще светилась неуверенность.

– Все в порядке. Главное, чтобы мы полностью не упустили второй след.

– Когда закончите, может, подойдете сюда и посмотрите на это? – позвал Муландер, помахав им.

Кадры записи, которые он показал, были с той же заправки в Осторпе, где они видели проезжавший мимо оранжевый «Вольво». Запись была сделана вчера, но значительно позже, днем, точнее в 15:54:43. На этот раз в кадре был темно-синий «Мерседес», но он не проехал мимо, а свернул на заправку.

Из машины вышли двое мужчин в темных куртках с накинутыми капюшонами и палестинскими платками на лицах. Один из них вставил кредитную карту в автомат и набрал свой ПИН-код, в то время как другой достал из багажника канистру.

– А что написано на куртках? – спросила Лилья, пока двое мужчин наполняли канистру бензином.

– ММК, – сказал Муландер.

– Мусульманская молодежь Клиппана. – Утес покачал головой. – Хорошая идея – надеть именно такие куртки, когда нужно идти поджигать офис «Шведских демократов» в Бьюве. Возможно, они хотели показать, откуда они, но при этом не решились раскрыть личность.

– Я бы не придавал большого значения этим курткам, – сказал Муландер. – Номер машины значительно интереснее.

– Именно об этом я только что подумал, – сказал Утес. – Ты уже проверил его?

Муландер взглянул на Утеса, но у него не хватило сил еще и вздохнуть.

– Тогда извини.

– А вот и владелец. – Муландер щелкнул по картинке, которая развернулась на весь экран, и повернулся к остальным.

Хотя Лилья сразу узнала его, и они виделись вчера, прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что это шведский демократ Зиверт Ландерц.

Зиверт Ландерц был прописан в доме № 10 по улице Окервеген в Сондраби к востоку от Клиппана. Этот район так отчетливо напомнил Лилье жилой район Персторпа, в котором она жила, что у нее сразу же испортилось настроение. Очевидно, так и должен был жить шведский демократ. Не менее очевидно, чем то, что ей и Хампусу нужно поскорее было переезжать. Неважно куда, лишь бы она могла не видеть все эти флаги Сконе.

Не говоря уже о батутах. Почти на каждом участке обязательно стояла эта махина. Но прыгающих детей видно не было. Они, вероятно, лежали в своих постелях, и им читали «Майн Кампф» вслух вместо сказки на ночь.

– Вот он. – Утес кивнул в сторону дома на угловом участке перед ними, остановился у обочины, заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

Тем временем Лилья посмотрела в бинокль, изучая выкрашенный белой краской дом, стоящий посреди ровного участка с батутом и двумя флагштоками с флагами Сконе и Швеции.

– Ирен? Ты идешь?

– Подожди. Похоже, входная дверь открывается.

Действительно, вскоре показались две фигуры, которые вышли и направились к гаражу.

– Ты видишь, кто это?

– Высокий – это не кто иной, как Ландерц собственной персоной. Второго я не узнаю, но думаю, это его сын.

– Тогда, может быть, мы возьмем их сейчас, пока еще не слишком поздно? – Утес открыл водительскую дверь.

– Или поедем за ними и посмотрим, куда они направляются?

Утес остановился, задумался на несколько секунд, после чего закрыл дверь и с каменным лицом пристегнул ремень безопасности. Затем он подождал, пока темно-синий «Мерседес» выехал из гаража и двинулся на восток по Ведбивеген, после чего повернул ключ зажигания и поехал за ним. И все это без единого слова, что было для него в высшей степени необычно.

Лилья без труда поняла, что он злился на нее.

Она бы тоже злилась, если бы оказалась в подобной ситуации. Но правда заключалась в том, что она не доверяла ему как руководителю. Как офицеру полиции и следователю – да. Она не знала никого, кто был бы таким же ревностным и настойчивым, как Утес. Но никаким лидером он не был, и все это знали, кроме, наверное, его самого. В попытке заполнить образовавшуюся мучительную тишину она включила радио.

– Трое погибших и около двадцати раненых, в том числе несколько женщин и детей, – это свидетельство того, что пожар в общежитии под Квидинге – один из самых серьезных поджогов в Сконе за последние годы, – раздалось из динамиков. – По данным полиции в Бьюве, они отрабатывают несколько версий произошедшего, но в настоящее время у них нет конкретных подозреваемых. Согласно одной из версий, это была прямая реакция на пожар в офисе партии «Шведских демократов». Вот выдержка из интервью с местным председателем партии, Зивертом Ландерцем:

– Вы разместили на своей странице в «Фейсбуке» несколько адресов приютов для беженцев. Разве это не говорит о пособничестве нацистам и ксенофобским течениям, особенно учитывая недавний пожар?

– Ни в коем случае, – ответил Ландерц. – Это типичный левый бред, чтобы попасть в заголовки газет.

– Но общежитие в Квидинге было в списке адресов, которые вы выложили.

– Единственное, что мы делаем, – это информируем граждан о том, что происходит. Так происходит в демократических государствах. Муниципалитеты, напротив, постоянно обходят традиции информирования. И знаете почему? Да потому что жители в таком случае не будут успевать протестовать.

– Но неужели вас нисколько не волнуют последствия?

– Мы выступаем против любых форм насилия. И уверяю вас, если кто-то захочет совершить насилие над людьми или зданиями, он может сам узнать адреса. Для этого Эйнштейн не нужен.

– Нет, так дальше дело не пойдет, – сказал Утес, тем самым нарушив длительное молчание и выключив радио. – Уже сумерки, и я должен сократить расстояние, если мы хотим увидеть, куда они свернут на 21-м шоссе.

– Все в порядке. Ты здесь главный.

– Я знаю. – Утес увеличил скорость. – Я просто хотел предупредить тебя и избежать ненужной болтовни.

Лилья собралась спросить, кто же это все время болтает, но вместо этого ей удалось выдавить улыбку и кивнуть в тот самый момент, когда Утес затормозил позади машины Ландерца, остановившейся у шоссе 21 с включенным левым поворотником в ожидании разрыва.

– Кстати, ты ничего не слышала о Фабиане? – спросил Утес через некоторое время.

– Нет. А ты?

– Нет.

Повисла пауза, а тем временем машина перед ними свернула на магистраль, и Утес мог следовать за ней в направлении Персторпа, где они свернули направо на гораздо более узкую улицу Густавсборгсвеген. До этого дорога была загружена автомобилями, а теперь не было видно других машин кроме них и «Мерседеса» впереди.

Они были так далеко от города, что ехали уже больше пяти минут, а ни одного дома так и не встретилось им на пути. Наконец впереди загорелись стоп-сигналы.

– Что скажешь? – Утес затормозил и посмотрел вслед «Мерседесу», который свернул налево и ехал дальше по узкому переулку. – Не ведет ли он на частную территорию?

Лилья кивнула. Впервые за долгое время она была согласна со своим коллегой. Дорога без сомнения вела к какой-то ферме, и если бы они свернули на нее, то стало бы понятно, что они преследуют «Мерседес».

Утес еще больше снизил скорость, видимо, в ожидании того, что она скажет, что делать. Она уже собиралась попросить, чтобы он ехал вперед и припарковался через сотню метров, когда увидела в боковом зеркале две машины с включенными слева поворотниками.

– Поезжай за ним.

– Уверена?

– Нет, но, по-видимому, и наш «Мерс», и обе машины сзади едут вперед, так что нам нечего терять. – Она кивнула в сторону машины, которая начала их обгонять.

Утес свернул на проселочную дорогу, которая тянулась на несколько сотен метров вперед по аллее, пока она не закончилась большим полем, засыпанным гравием, где стояло около сорока припаркованных автомобилей и мотоциклов.

Зиверт Ландерц и его сын уже припарковались и теперь направлялись к факелам, которые горели, поставленные в ряд, в сумеречной темноте.

– Так. И что теперь? – спросил Утес, как только нашел свободное место.

– Узнать, где мы. – Лилья уже выходила из машины. – Но если хочешь, можешь подождать здесь. – Она закрыла дверь прежде, чем он успел ответить, и направилась к факелам. Идти одной могло быть опасно. Но сейчас она предпочла бы что угодно, лишь бы находиться подальше от Утеса.

К сожалению, дверь машины за ее спиной открылась и закрылась снова, и уже через несколько секунд она услышала, как он, тяжело дыша, торопливо идет по траве.

– Что ты делаешь? Ты что, с ума сошла?

Она остановилась и со вздохом повернулась к нему.

– Можешь вздыхать сколько угодно. Но ты же не думаешь, что я отпущу тебя одну, правда? А вдруг что-то случится? Как это будет выглядеть, и что…

– Достаточно. Я поняла, – прошипела она и увидела, как из машины вышли двое мужчин в длинных кожаных пальто и женщина со светлыми волосами.

– Хорошо. С этого момента я хочу, чтобы ты держалась позади меня, разговаривать с ними буду только я. – Утес подошел ближе к факелам у входа.

Она хотела возразить, но было поздно. Утес был уже метрах в десяти впереди нее и направлялся к мужчине, стоявшему у входа. Тот был настолько мускулистым, что даже на расстоянии было видно, что он явно переборщил с тренировками. И тут она решила сделать, как он просил, и замедлила шаг, чтобы оставаться на заднем плане.

– Добрый вечер. И что здесь происходит? – обратился Утес к вышибале.

– А ты кто такой?

Утес показал удостоверение.

– Сверкер Хольм из полиции Хельсингборга.

Вышибала рассмеялся и покачал головой.

– Тогда ты пришел не по адресу. Это частное мероприятие и тебе здесь делать нечего.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что если бы я был на твоем месте, то убирался бы отсюда как можно скорее.

Утес повернулся посмотреть, где Лилья, но в темноте ее нигде не было видно.

Тем временем парень на входе поприветствовал еще одну компанию и впустил их, не подозревая, что одна из двух женщин пришла не с ними.

Сад за домом Фабиана слишком мал, чтобы его можно было назвать садом. Это, скорее, внутренний дворик с террасой, небольшим газоном, несколькими кустами и сараем. И хотя было уже поздно, мерцающий свет освещал все вокруг. Приближалась середина лета, а в это время года почти никогда не становилось абсолютно темно.

За занавесками грязного подвального окна Фабиан надел пару латексных перчаток и достал рамку с черно-белой фотографией, на которой молодой Хуго Эльвин в платье помогал матери развешивать белье. После этого аккуратно положил ее на рабочий стол под свет настольной лампы, взял кисточку из мягкой беличьей шерсти и нанес порошок, который состоял из равных долей сажи и крахмала.

Послеобеденный осмотр квартиры Эльвина со Стуббс позволял думать как «за», так и «против» подозрений в адрес Муландера. Вообще версия о проблемах с гендерной идентичностью Эльвина была, несомненно, нереалистичной. Не говоря уже о том, что сама инсценировка самоубийства выглядела весьма сомнительной. Но даже Стуббс не могла закрыть глаза на то, что в деле были моменты, которые невозможно было объяснить.

Как он и ожидал, порошок не хотел прилипать ни к раме, ни к стеклу или к задней крышке. Значит, отпечатков пальцев на них не было. Одно это было странно. Стекло само по себе – это одно, а вот рама и задняя крышка – совсем другое. Зачем стирать с них отпечатки, если тебе нечего скрывать?

Он перевернул рамку, отогнул четыре маленьких металлических зажима и снял заднюю крышку. На оборотной стороне фотографии не было никаких отметок или печатей, она была полностью белой, поэтому трудно было определить, была ли фотобумага новой или нет.

Он подошел к МФУ в книжном шкафу, открыл крышку сканера и положил фотографию изображением вниз на стекло, и как только кабель принтера был подключен к ноутбуку, на нем появилось окно с вопросом, не хочет ли он отсканировать документ.

Удивленный тем, как легко все прошло, он нажал на кнопку «Да», переименовал файл в «Молодой Эльвин в платье» и выбрал самое высокое разрешение. Через несколько минут на экране появилось изображение.

Это был первый раз, когда он делал анализ фотографии, и он уже представлял, как придется использовать «Фотошоп», прогонять изображение через множество различных фильтров и усилителей контраста, чтобы получить ответ. Но уже после нескольких простых команд, когда он увеличил масштаб, рассматривая голову Эльвина, он мог без проблем увидеть то, о чем подозревал последние несколько часов.

Изображение было отредактировано.

Несомненно, это голова Эльвина, но солнечный свет падал на его лицо слева, а не справа, как на остальных частях фотографии. Кроме того, было что-то с четкостью лица, что не соответствовало четкости платья, и из-за этого, в свою очередь, края вокруг волос и внизу на шее были отчетливо видны, несмотря на очевидные попытки их выровнять.

Эльвин был явно вставлен в фотографию, он был совершенно точно отсканирован с одной из двух фотографий, отсутствовавших в альбоме. На основной фотографии, вероятно, была изображена сестра Эльвина, когда она в своем белом платье помогала матери развешивать белье.

Другими словами, вся путаница со сменой пола Эльвина была придумана. Вероятно, чтобы служить сложным и шокирующим мотивом, который затмевал бы все остальное, так что никому и в голову бы не пришло, что это может быть убийство.

Он почувствовал, как участился пульс, в крови повысился уровень адреналина. Внезапно ему показалось, что он видит будущее, и все те последствия, которые будут иметь место, если действительно окажется, что Муландер, один из членов их команды, стоял за всем этим. Как хорошо Муландер умел ретушировать фотографии, он не знал, но, учитывая его технические навыки в целом, было бы неудивительно, если бы он овладел и этими тоже.

Виновным в убийстве, безусловно, мог быть кто угодно, начиная с какого-нибудь старого преступника, который получил по заслугам в результате деятельности Эльвина как криминалиста, и теперь хотел отомстить ему. Но если подозрения Эльвина окажутся верными и Муландер понял, что тот напал на его след, то у него был бы не только мотив. Он также обладал навыками для совершения настолько идеально спланированного убийства, что ни у кого, кроме самого Эльвина, не возникло никаких подозрений.

Однако у него самого не было никаких четких доказательств.

Но, как говаривала Стуббс, не имеет значения, насколько тщательно преступник заметал следы. Где-то всегда оставалась пыль, которая очень много значила для того, кто ищет ответы.

Может быть, она попала на какой-то концерт?

Это была первая мысль, пришедшая Лилье в голову, когда она отошла от компании, с которой проникла внутрь, и пошла дальше сама по себе. Будоражащая кровь композиция с последнего альбома «Carolus Rex» хэви-пауэр-метал группы «Sabaton» гремела, заполняя собой все пространство сарая, который напоминал концертную площадку с прожекторами в деревянных балках на потолке и приподнятой сценой в дальнем конце.

Это была одна из самых любимых групп Хампуса, и, хотя он прекрасно знал, что она об этом думает, он настаивал на том, чтобы постоянно включать эти песни и слушать их настолько громко, как будто хотел подвергнуть всю округу пыткам, как в Гуантанамо.

Она оценила количество людей примерно в сто пятьдесят человек. Среди них попадались члены некоторых преступных группировок байкеров, которые в данное время существовали на территории Сконе. Но это была явно не встреча байкерских клубов. Об этом свидетельствовали элегантные костюмы и длинные кожаные пальто, не говоря уже о повязках со свастикой на рукавах многих присутствовавших.

Ирен достала сотовый телефон и позвонила Утесу только для того, чтобы после нескольких гудков услышать его автоответчик, на который она надиктовала короткое сообщение о том, что находится внутри здания.

– Я хотел бы поприветствовать всех тех, кто собрался здесь сегодня, – раздался голос из динамиков вскоре после того, как музыка смолкла, и зрители направились к сцене, где за кафедрой стоял невысокий мужчина, одетый во что-то напоминающее коричневую скаутскую форму. – Рад, что нас сегодня собралось так много! Потому что, как вы, вероятно, заметили, люди начинают понимать, что объединенное сопротивление и насилие – это единственный путь вперед!

Несколько человек в зале стали аплодировать и засвистели.

Она слышала о таком. Секретные собрания нацистов, организованные шведской партией, национал-демократами или Скандинавским движением сопротивления «Гнездо-3», как они себя называли здесь, в Сконе. Часто они снимали помещение под чужим именем, например, актовый зал в какой-нибудь школе, или собирались, как сегодня вечером, в сарае, непонятно где.

Чтобы не привлекать внимания, она осторожно отошла к краю, где под покровом темноты могла взобраться на стул и заснять все происходящее на телефон.

– Это то, что мусульмане уже давно поняли, – продолжил мужчина на сцене. – Они давно объявили нам войну. И я могу гарантировать, что если мы ничего не предпримем, то скоро у нас будут и законы шариата, и обязанность носить паранджу. – Послышалось много выкриков. – И это так! Многие из нас были слишком голубоглазыми, и нет ничего плохого в том, чтобы быть голубоглазым, и вы знаете, что я имею в виду. Улюлюканье сменилось смехом. – Борьба должна начаться немедленно! Скоро будет слишком поздно!

Раздались аплодисменты и крики, и вскоре весь зал был заполнен поднятыми вверх правыми руками.

– Давайте поприветствуем сегодняшнего первого оратора аплодисментами! Человек, который никогда не отказывался от участия в любых дискуссиях! Кто, как никто другой, знает толк в нашей проблеме, и делает все для того, чтобы его голос был услышан, а наша политика нашла дорогу к людям! Единственный и неповторимый Зиверт Ландерц!

Под аплодисменты и одобрительные возгласы Ландерц вышел на сцену, пожал руку человеку в скаутском костюме и прошел, одетый в темную кожаную куртку, рубашку и галстук, к трибуне.

– Мне часто говорят, что нельзя равнять всех мусульман под одну гребенку, – начал он, как только толпа немного успокоилась. – Что настоящую проблему составляют только самые правоверные мусульмане и исламисты. Если вы спросите меня, это не что иное, как просто семантика, и в таком случае мы можем называть их настоящими именами. То есть «крысами», или, например, «тараканами»!», – Снова раздались смех и аплодисменты. – Во всяком случае их нельзя считать людьми! – Он покачал головой и улыбнулся, как будто это было самым очевидным. – Я не знаю, как вы, но сам я называю их паразитами! Крики и радостные возгласы усилились. – А что мы обычно делаем с паразитами? Вот именно! Мы их истребляем! – Он сделал вид, что распыляет пестициды в воздухе, и все стали аплодировать еще громче и поднимать правые руки. Тогда для усиления эффекта он надел на руку повязку со свастикой.

Лилья ничуть не удивилась. Ландерц был далеко не первым шведским демократом, вышедшим из нацистских кругов. И все же от всего происходящего ей стало дурно, захотелось подняться на сцену, вырвать из его рук микрофон и спросить, какого черта они здесь делают.

– С одной стороны, они на сто процентов обычные люди, как и все мы здесь, – продолжал Ландерц. – С другой – стопроцентные магометане, и прямо сейчас именно они едут сюда через наши границы! Паразиты, которые хотят насиловать наших женщин, гадить в наших церквях и высасывать и опустошать нашу землю, забирая все наши богатства. Только посмотрите на цифры, и вы увидите все черным по белому. Мы строим. Мы производим и создаем. А что же они делают? Да, они берут! Они забирают наши деньги. Наши рабочие места. Заполняют школы и университеты. Наши дома. У них хватает наглости занять даже наши места в передней части автобуса!

Зрители буквально посходили с ума от собственных криков, и Ландерцу в конце концов пришлось сделать им знак, чтобы они успокоились, прежде чем он смог продолжить.

– Но, конечно, не это мы слышим в новостях по телевизору или читаем в утренних газетах, что заставляет меня задаться вопросом, не пора ли и средства массовой информации называть по-настоящему – «лживой прессой». – Большинство зрителей засмеялись. – Во всяком случае, об «ужасном» пожаре в общежитии Квидинге мы могли прочитать именно там. Какая слезливая история. Я понятия не имею о том, кто стоял за всем этим, но кто бы это ни был, я думаю, они достойны аплодисментов! – Люди свистели и аплодировали, и, как по приказу, правые руки снова поднялись вверх. – Мы избавились от трех крыс! Три черных отвратительных таракана, которые больше не могут распространять свое потомство. Хорошо бы, если бы сгорели еще несколько бородатых детей прежде, чем все это закончится! – Еще больше аплодисментов.

Было бы неудивительно, если бы кто-то из виновников пожара находился в этом здании прямо сейчас. Но их слишком много, чтобы она одна могла обойти всех и взять у каждого показания.

Кроме того, она не могла попросить подкрепления, чтобы сарай окружили, так как встреча, какой бы отвратительной она ни была, сама по себе не была незаконной.

С другой стороны, все они приехали либо на машинах, либо на мотоциклах, и, хотя сами они могли не быть владельцами транспортных средств, зацепок должно было бы хватить.

Она прервала съемку, чтобы написать сообщение Утесу, в котором попросила его пройтись и сфотографировать все номерные знаки, когда стул под ее ногами внезапно исчез. Все произошло так быстро, что она упала на пол, не успев сгруппироваться. Телефон вылетел из руки и приземлился слишком далеко, чтобы она могла дотянуться до него.

– И что же мы тут делаем? – Мужчина в кожаной одежде и джинсовом жилете шагнул к ней, сел на корточки и наклонился так близко, что она могла видеть мельчайшие детали татуировки Терминатора, которая тянулась вверх по шее и по лицу.

– Это твой? – послышался другой голос, и рука без среднего пальца протянула ей сотовый телефон.

Она кивнула и увидела, как телефон полетел на землю и был растоптан грубым ботинком.

Теперь в помещении стало совсем тихо, если не считать стона, который вырвался у нее из груди, когда она вставала, пытаясь перебороть боль в бедре. Внутри у нее все бунтовало, а сердце билось с безумной силой.

Чтобы никто не видел, как она себя чувствует на самом деле, она напряглась, чтобы спокойно стряхнуть грязь с куртки одной рукой. И только когда закончила, повернулась лицом к человеку в скаутской форме, который теперь шагнул вперед вместе с вышибалой.

– Меня зовут Ирен Лилья, – начала она, стараясь смотреть в глаза всем троим. – Я работаю в полиции Хельсингборга и сейчас расследую убийство Мунифа Ганема. – Она сделала паузу и посмотрела на всех, кто стоял перед ней. – У нас есть подозреваемый, и я хочу узнать, знаком ли он кому-то из присутствующих. – Она расстегнула молнию куртки до половины и положила руку во внутренний карман.

Реакция последовала незамедлительно в виде трех стволов, нацеленных в ее сторону.

– Вы же не думаете всерьез, что я стану стрелять в вас, правда? – смогла она выговорить, удивляясь собственной смелости. Она добавила короткий смешок и подчеркнула его, покачав головой в то время, как вытащила фоторобот из внутреннего кармана.

Похоже, сработало. Пистолеты все еще были направлены на нее, но ни один из них не контролировал свой взгляд. Неуверенность будто проникла в их тела и сделала бесполезными грозные татуировки и накачанные мышцы. Это не то, на что они рассчитывали, и с оружием или без, но теперь она была у штурвала.

– Вот как он выглядит, – продолжила она, протягивая фотографию невысокому мужчине в скаутской одежде.

Но этот сукин сын смотрел вовсе не на фотографию, а на ее руку. Которая, черт подери, предательски дрожала.

В один момент она выпустила штурвал из рук и теперь могла только смотреть, как он разорвал изображение на кусочки и с улыбкой кинул их на пол.

– Ты хочешь знать, кто это? Ты действительно этого хочешь? – Он шагнул к ней. – Он самый настоящий герой. Он сделал то, что было необходимо для нашей страны. К сожалению, я не знаю, кто это, и поэтому не могу поблагодарить его лично. Однако могу проследить за тем, чтобы известие о его поступке, который, надеюсь, не будет последним, дошло до самого крысиного гнезда, откуда и явился этот «отстиранный» мальчик. Тогда, может быть, остальные еще немного подумают, прежде чем приезжать сюда. Кстати, парень еще должен быть благодарен. Не все могут так хорошо помыться перед смертью. – Он повернулся к человеку с татуировкой Терминатора. – Проводите нашу гостью до самого выхода.

Мужчина кивнул и повернулся к двум другим, которые схватили ее под руки и потащили к двери рядом со сценой.