Я спас СССР. Том IV Вязовский Алексей
– Юль, времени катастрофически не хватает, а телефона у меня ее нет. Ладно, попробую через Женю достать.
К обеду голова уже пухнет с непривычки. Расслабился Русин, потерял былую сноровку. Нужно срочно форму восстанавливать.
Уже после планерки, на выходе ловлю подходящий момент и отвожу Юльку в сторону:
– Юль, колись, что с этим Антоном Пилецким не так?
– Ну… – мнется Заноза, хотя ей это совершенно не свойственно, потом решается: – Этот Антон сначала к твоей Вике подкатил. Вроде как случайно увидел и запал на нее. Начал осаду по всем правилам – подкарауливал, пытался дарить цветы. Вика его отшила.
– Вот это да… – Я удивился. – А мне Вика ни слова не сказала.
– Да, там не о чем беспокоиться! – махнула рукой прЫнцесса. – Но он начал снова круги вокруг нее наматывать, тогда уже наши парни его отловили и провели разъяснительную беседу. Клялся, божился, что не знал о вашем романе. Веришь?! Если весь курс только про вас и говорит? А эти олухи ему поверили. Теперь он уже с ними решил отношения наладить – все про клуб их выспрашивал, в болиды записался, потом вон статью про свой ЛГУ накатал. Кстати, действительно хорошая статья, не спорю. Так мало того, он теперь к Ольке Пылесосу аккуратно клинья подбивает, а эта дуреха и растаяла. Хотя по мне – его цель наш журнал.
– Может, ты преувеличиваешь?
– Пообщаешься с ним – сам поймешь. Он столичный лощеный красавчик, зачем ему Олька-простушка?
– А почему мажором его назвала?
– Так он мажор и есть. Отец его какая-то шишка, живут на Горького. Антоша там постоянно вечеринки устраивает. Нас тоже звал пару раз, но я парней не пустила и сама не пошла. Мутный он…
В том, что Антон Пилецкий действительно далеко не прост, я смог убедиться на следующий день, когда заехал на родной журфак уладить свои дела с учебой. Сначала получил в кассе стипендию за два месяца, потом сдал в деканат справку из больницы и взял там расписание зачетов и экзаменов на зимнюю сессию. Оценил объем предстоящей зубрежки, мысленно взвыл и пошел к Заславскому договариваться о досрочной сдаче в удобное для себя время – зачеты начинались уже через месяц. Свободное посещение он мне еще в сентябре разрешил, так что теперь нужно договориться об экстерне. Заодно с ребятами ситуацию уточнить – можно ли им тоже зимнюю сессию раньше времени сдать?
Ян Николаевич был занят, секретарь предложила мне погулять где-нибудь минут двадцать, и я недолго думая отправился к куратору нашего курса – Степану Николаевичу. Кто лучше него знает, что происходит сейчас на 4м курсе журфака?
– Ну, рассказывай, главарь бунтовщиков, как до такой жизни докатился? – смеясь, пожимает он мне руку.
– А чего сразу главарь-то? – делаю я шутливообиженное лицо. – Я так, рядом стоял, патроны подносил.
– То есть про бунтовщика даже и не отрицаешь?
– Кто я такой, чтобы спорить с товарищем Краськовой? Раз она указала в своей телеге – бунтовщик, значит, так оно и есть.
– Да уж… – сразу переходит на серьезный тон куратор. – Совсем Ираида мозги растеряла. Донос писала на тебя, но метила-то она явно в Заславского.
– Я тоже так подумал.
– И что делать собираешься?
– Не знаю, всю голову уже сломал. И промолчать нельзя, и со скандальной бабой связываться не хочется. А на плечи Заславского это все перекладывать как-то не по-мужски.
Мы помолчали немного, обдумывая непростую ситуацию.
– А здоровье-то как?
– Иду на поправку. Дома сейчас долечиваюсь.
– А что с журналом вашим? – поинтересовался Степан Николаевич и потянулся к электрическому чанику, втыкая его в розетку.
– С этим полный порядок!
Гордо достаю из портфеля первый номер «Студенческого мира», выданный нам вчера в редакции. Размашисто подписываю разворот «На добрую память нашему дорогому куратору Степану Николаевичу от благодарных студентов. А Русин», вручаю с шутливым поклоном.
– Считайте, вы одним из первых в МГУ его увидели. И ваш вклад в этот журнал тоже есть, Степан Николаевич.
– Да ладно тебе… – Мужик по-настоящему растроган, явно не ожидал от меня таких слов. С удовольствием разглядывает девчонок в бикини на обложке.
– А кто нас, желторотиков, опекал три года? От скольких ошибок уберегли?
– Что-то вы больно быстро из желторотиков в зубастиков у меня превратились! Я вас этому точно не учил.
– Вы про митинг? А что нам еще оставалось? Промолчали бы – и еще неизвестно чем бы все закончилось.
– Это да…
Степан Николаевич, не спрашивая, наливает мне чай, достает из стола бумажный пакет и высыпает на тарелку разноцветные куски постного фруктового сахара. Забытая с детства сказка… а когда-то я за него душу готов был продать, так любил это незамысловатое лакомство. Сидим, умиротворенно пьем чай… Хороший все-таки мужик наш Степан Николаевич, хоть и простоват без меры. Вспоминаю, какие над ним наши студенты каверзы учиняли – от стыда кровь к щекам приливает. Да и сам я не без греха – одна майская шутка про сына Кеннеди чего стоила, мужик-то все за чистую монету принял. И хоть бы раз он что кому припомнил. Посмеется вместе со всеми, пальцем погрозит, и на этом все. А шутникам потом и самим стыдно становилось за свои розыгрыши над простодушным куратором.
– Слышал, ты жениться собрался?
– Собрался. Чего время терять, уведут еще.
– Виктория девушка серьезная, одобряю… А заявление на комнату в семейном корпусе вы написали уже? – забеспокоился сердобольный Степан Николаевич. – Срочно пишите! Пока еще места свободные есть.
– Да у нас вроде есть где жить. Пока не гонят, – и тут же перевожу разговор на интересующую меня тему: – А что я слышал, у нас на курсе неожиданное пополнение случилось?
– Ты про Пилецкого, что ли?
– Ну, да. Что за парень?
Куратор молчит некоторое время, видимо, обдумывая свой ответ. И это настораживает меня еще больше. Обычно у Степана Николаевича все ребята поголовно хорошие. Единственным, кого он на моей памяти откровенно не жаловал, был Петров, как это ни странно. И чутье отставного старшину в тот раз не подвело.
– Не знаю, что тебе сказать про него… – наконец чешет затылок куратор, – вроде бы правильный паренек. И спортсмен, и активист, и с посещаемостью за прошедший месяц полный порядок. А там кто его знает…
«Вроде» и «кто его знает» из уст Степана Николаевича звучит практически как призыв быть поосторожнее с этим «пареньком». Неужели наша заноза Юлька права? Ладно, не буду больше мучить мужика своими вопросами. Смотрю на часы, спохватываюсь и благодарю его за чай. На очереди у меня Заславский.
Ян Николаевич встречает меня радушно, на мою попытку вручить ему свежий номер журнала машет рукой и кивает на свой экземпляр, страницы которого заложены карандашом.
– Опоздал, Русин. Я уже половину номера прочел. Интересный журнал у вас получился. И актуальный!
Ага… Это явно работа Марка Наумовича. Наверное, Лева с утра успел от него журнал Заславскому передать.
– Ну, как? – замираю я в ожидании оценки Заславского.
– Очень даже прилично. Особенно для студентов.
Я выдыхаю и расплываюсь в улыбке. Похвала от нашего декана дорогого стоит. Он миндальничать не станет, всю правду в глаза скажет, и никакие недочеты от его острого взгляда не укроются.
– Алексей, но первый номер – это только начало. Главное теперь – заявленную планку удержать.
– Мы это и сами понимаем.
– Понимать мало. Придется постараться, чтобы занять достойное место среди других московских журналов. А в этом уже и авторитет Аджубея не поможет, если сами не будете жилы рвать. Марк Наумович, конечно, зубр в журналистике, но журнал – работа командная, это тебе не романы в одиночку по ночам писать.
– А что про статьи скажете?
– Я еще до конца журнал не прочитал, но скажу сразу – Лесневская и Быкова меня порадовали. Из девушек крепкие журналисты получатся. Лесневская вообще очень смело пишет, не боится высказывать свое мнение и отстаивать его. Молодец Юля! Ей по плечу и более серьезные темы, не ограничивайте ее рамками культуры и спорта. Из Кузнецова хороший фоторепортер получился, чувствуется, у него это в крови. Про Когана-младшего и Антонину пока говорить не готов, но от Левы жду большего. Ты же у нас пока вне конкуренции, я и твои статьи из Японии в «Известиях» с удовольствием читал. А вообще, вам нужно срочно привлекать в журнал свежие силы, на одних своих плечах вы такую махину не вытянете.
– Уже привлекаем. Во второй номер пойдет статья про ЛГУ Антона Пилецкого.
– Это того, который к нам из Ленинграда перевелся?
– Да. Я, правда, сам еще с ним не успел познакомиться…
– Когда ж тебе! – смеется Заславский. – Ты то романы пишешь, то в Японии с американскими расистами сражаешься, то в Кремле заговорщиков разоблачаешь. Уже и в тюрьме на Лубянке успел побывать.
– А разве настоящий журналист не должен на своей шкуре все попробовать? Вон Федин – и в Гражданской войне участвовал, и специальным корреспондентом на Нюрнбергском процессе был.
– Да, Константин Александрович у нас везде побывать успел, – усмехается декан и тут же переходит на серьезный тон: – И что теперь с учебой?
– Пришел как раз поговорить про нее. Ян Николаевич, можно мне экстерном зачеты и экзамены сдать?
– А осилишь? Ты же в новом семестре ни дня еще не учился.
Я скромно киваю. Можно подумать, у меня выбор есть. Чувствую, сейчас такие события начнут разворачиваться, что не до лекций с семинарами мне будет.
– Ладно, что с тобой делать… – вздыхает декан и кладет передо мной чистый лист бумаги, – пиши заявление. Сразу же его и подпишу, чтобы тебе лишний раз не приходить. И ребятам своим передай: пусть тоже зайдут.
Достаю ручку, пододвигаю лист поближе:
– Ян Николаевич, а что с товарищем Краськовой делать будем? Грех ведь такой случай упускать.
– Что-то конкретное предлагаешь? – заинтересованно щурится декан.
– А давайте сделаем так. Вызовете ее к себе и сообщите, что я приходил к вам по ее душу. Хочу, мол, на нее в суд подать за клевету, показывал вам ее донос в КГБ. Советовался, как лучше сделать – ограничиться товарищеским судом в МГУ или же сразу в народный районный суд заявление отнести?
– Думаешь, она испугается?
– Человек, который пишет тайные доносы, заведомо труслив. А теперь, когда я был приглашен на пленум и на торжественный прием в Кремль, ситуация вообще в корне изменилась. К тому же у меня есть официальная бумага, что КГБ ко мне никаких претензий не имел и не имеет. Скажите ей, что единственный способ для нее спасти свой партийный билет – это уйти тихо на пенсию. Иначе я добьюсь ее исключения из партии на основании решения суда.
– Хороший план. Но ты сам готов пойти до конца?
– Готов. Довольно она нашей кровушки попила.
– Ладно, давай попробуем, – кивает Заславский и помечает себе что-то в ежедневнике.
Убрав в портфель подписанное деканом разрешение на досрочную сдачу сессии, прощаюсь с ним и отправляюсь к аудитории, где у нашего потока сейчас идет лекция. До звонка еще пять минут, я даже успеваю по-быстрому съесть бутерброд, который мне утром с собой выдала Вика. На столовую сегодня времени точно не хватит. Мое появление вызывает ажиотаж. Сокурсники окружают меня, интересуются здоровьем, спрашивают, когда будет вечер, посвященный первому номеру «Студенческого мира». Укоризненно смотрю на Леву с Димоном: растрепали уже?
– Да ладно тебе! – улыбаются друзья. – Добро наверху все-равно уже дали. Давай мы тебя лучше с Антоном познакомим, вон он у окна стоит, ждет, когда ты освободишься.
– Ну, давайте, знакомьте…
– …Я Антон, – подает мне руку высокий, симпатичный парень. Лицо у него с правильными, славянскими чертами, располагающая улыбка, волосы темно-русые, слегка вьющиеся. И одет парень со вкусом – не в дешевый костюм, как многие здесь, а в брюки и модный джемпер, в вырезе которого виден воротник белой рубашки и галстук в тон джемперу. Фигура у Пилецкого не сказать чтобы накачанная, но парень со спортом явно дружит, поджарый такой. Ростом он пониже нас с Кузнецом будет, но выше Левы. И столичный лоск в нем действительно чувствуется, тут Юлька права. Понятно, почему девушки от него млеют.
Мы с улыбкой рассматриваем друг друга, не разрывая нашего рукопожатия, и оно с каждой секундой становится все крепче, парень будто мерится со мной силой. Детский сад какой-то…
– Ты всем руки при знакомстве выкручиваешь? – вежливо интересуюсь я.
– Ой, извини! – притворно спохватывается он и быстро отпускает мою руку.
– Какими судьбами к нам в МГУ занесло?
– Отца по работе в Москву перевели, мать за ним поехала, ну а мне тоже смысла не было одному в Питере оставаться.
– И кто у нас отец?
– Ответственный работник в Совмине. Мать косметолог, в Институте красоты работает.
Я усмехаюсь. Бедные девчонки! «Красавчег», мажор, да еще с такой полезной мамой. Вот покажите мне хоть одну женщину, которая была бы довольна своей внешностью и не хотела бы в ней что-нибудь поправить?
– Ну, и как тебе у нас, в Первопрестольной?
– Интересно! В ЛГУ все больше на учебе зациклены, а у вас жизнь прямо ключом бьет.
– Ага… по голове. – Я окидываю его оценивающим взглядом. – Ладно. Статью я твою прочитал, написано отлично. Пойдет в наш второй номер. Подпишем с тобой договор, выплатим гонорар за статью.
С таким парнем надо держать ухо востро – оформлять все строго официально.
Пилецкий довольно улыбается, явно ждет от меня продолжения похвалы или каких-нибудь новых заманчивых предложений. А я замолкаю задумчиво. Конечно, можно было бы засчитать его статью за испытание для статуса метеора в клубе, но не слишком ли просто будет? Чай, у нас не проходной двор, чтобы с порога всех подряд принимать. Хотя все равно уже под три сотни членов набралось.
Осторожно прокалываю память… что там у нас в ближайшее время намечается? Угу… В прошлой жизни через неделю после отставки Хрущева в «Известиях» был анонсирован экономический эксперимент на основе хозрасчетных идей Косыгина – Либермана. Начнется «золотая» пятилетка СССР. Бурный экономический рост, подъем благосостояния народа.
Теперь все, видимо, немного сдвинулось, но буквально на пару недель. Это вот-вот напечатают. Сама реформа давно уже разработана, сворачивать с выбранного пути никто не собирается. Хочешь не хочешь – и мне придется в эту тему влезть.
– Пойдем-ка, отойдем к окну, – говорю я Пилецкому. Он заинтригованно кивает и послушно следует за мной. – Скажи, ты в экономике разбираешься?
– Ну… волоку немного. Вообще-то у меня отец профессиональный экономист, так что определенное представление имею, – гордо кивает он.
– А сентябрьскую статью Либермана в «Правде» читал: «Ещё раз о плане, прибыли, премии»?
– Читал, но особо не вникал. Просто отец сильно бухтел за завтраком, вот я и поинтересовался потом.
– Отлично. Напиши рецензию на эту статью и считай, что стал метеором.
– Зачем тебе это?
– А ты думаешь, мы только про театры и спорт в нашем журнале пишем? – усмехаюсь я. – В стране начинается крупная экономическая реформа, нужно держать руку на пульсе.
– Ты хочешь положительную или отрицательную рецензию?
– Я хочу объективную. Не «чего-с изволите?», а нормальный вдумчивый анализ этой статьи. Плюсы, минусы…
Парень задумывается, потом спрашивает:
– И я могу с отцом проконсультироваться?
– Естественно, я именно на это и рассчитываю. А вторую рецензию хочу получить от кого-то из наших старшекурсников с экономического факультета. Найди там студента потолковее, объясни, что это в журнал пойдет.
– Непростые у вас задания…
– Это тебе еще повезло! Другие болиды перепечаткой и рассылкой пьес по театрам страны занимались. И ничего, все справились.
– Слушай, Алексей… я в эту пятницу народ у себя собираю на вечеринку, не хочешь прийти?
– Прости, но дел сейчас выше крыши. Пока в больнице лежал, подзапустил все, теперь нужно наверстывать. Может, как-нибудь в следующий раз…
Ага… больше мне делать нечего, как развлекать там гостей и поднимать его рейтинг среди факультетских барышень! Прощаюсь со всеми, Юлька еще раз напоминает мне про телефон манекенщицы, а я ей про обещание заглянуть в Театр сатиры и поговорить с артистами. На этом и расстаемся.
Следующим пунктом у меня идет Федин. Но в Союзе писателей я управляюсь сравнительно быстро. Обещаю через неделю завезти рукопись сборника стихов для издательства «Молодая гвардия», которая у меня почти готова. Константин Александрович рассказывает, что Бродский усиленно работает над переводом «Города…» на английский, к Новому году обещает его сдать. А до конца зимы его планируют издать в Британии. Роман оперативно выдвинут Союзом писателей на Госпремию…
– Подставляете меня, Константин Александрович, – тяжело вздыхаю я.
– Это почему же? – Федин чуть не роняет трубку изо рта.
– Студент получает Госпремию… Да меня живьем наши мэтры сожрут. Просто из зависти. И так на факультете донос за доносом. А тут еще это…
– Русин, пойми меня и ты. – Глава Союза писателей начинает разминать табак из пачки. – В этом году совсем пусто с патриотической прозой. Толковых романов раз-два и обчелся. Мне просто некем тебя заменить. Да и Фурцева мозг выедает маленькой ложкой: «Где борьба за умы молодежи?»
Ага, а еще руководство в стране поменялось. Художественные вкусы нового генсека неизвестны, куда он завернет салазки советской литературы, тоже не понятно. С Никитой Хрущевым было все просто – крестьянин. Хитрый, изворотливый, но не семи пядей во лбу. Твардовский почитал стишки на даче – ему уже хорошо. А Гагарин? Поди пойми.
– А с меня… ну, что хочешь? – продолжает уговаривать Федин. – Сборник твоих стихов и так влет напечатают, тут даже звонить не придется. «Советский писатель» на одной только допечатке «Города…» тысяч сто рублей сделает. Давай я тебе загранкомандировку организую? Ты же со Сноу подружился? И приглашение он тебе выслал? Беру на себя всю организацию.
От Федина выхожу в растрепанных чувствах и, сев в машину, погружаюсь в раздумья. Это выдвижение на Госпремию несколько нарушает мои планы на ближайшее время. Я и правда хотел по совету Мезенцева немного притормозить со своим внезапным продвижением наверх, чтобы никого не нервировать. Надо же сначала освоить те позиции, на которые уже взлетел, – осмотреться, окопаться, заработать авторитет в литературных кругах. А то так и останусь в истории советской литературы автором одного-единственного романа. И журналом нужно бы основательно заняться – плановто громадье, а когда писать? Про учебу и личную жизнь вообще молчу – в ЗАГС с невестой и то сходить некогда. Только вроде вынырнул, а меня уже словно тащит на гребень следующей волны. Быстро, все слишком быстро…
Громкий сигнал проезжающего мимо грузовика заставляет вздрогнуть от неожиданности и вернуться к действительности. Вздохнув, завожу машину и отправляюсь дальше по делам. Теперь мне нужно на площадь Восстания, посмотреть, как продвигается ремонт в квартире, и встретиться с мастерами – Алексеичем и неведомым пока краснодеревщиком, которого он нашел для меня. А вот к возвращению Вики мне бы уже желательно быть дома, чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений.
Квартира встречает тишиной и запахом свежей краски. Шаги отдаются гулким эхом в пустом помещении, которое сейчас пока без мебели и из-за светлых стен кажется очень просторным. Вот и не будем его захламлять. Алексеич должен вот-вот подойти, а я пока проверяю качество работ. Ну, что… стены и потолки выровнены идеально и готовы под финишную отделку. Выключатели и розетки находятся ровно в тех местах, где я их и нарисовал на стене. Окна и балконная дверь приведены в порядок. Начинается самый сложный и ответственный этап – отделочные работы, а они, боюсь, потребуют моео постоянного надзора.
На кухне тоже уже потолок побелили, оконную раму покрасили и даже новую плиту, смотрю, подключили. Метлахская плитка, выложенная на полу кухни трехцветным ковром, выглядит вполне прилично, а вот с мебелью… с обновлением кухонной мебели, наверное, придется повременить. Пока поживем с тем, что есть. Потому что благоустройство кухни нужно начинать с покупки нового холодильника. Завод имени Лихачева уже выпускает свою знаменитую модель «ЗИЛ-Москва» объемом 240 литров, но в свободной продаже их естественно нет, москвичи пишутся на них в очередь, а потом месяцами ждут открытку из магазина. Хотя… зиловцы ведь крупно мне задолжали: и за доску для серфа, и за Эдика Стрельцова. Звякну-ка я отцу – наверняка подскажет, к кому нужно обратиться.
Так что, думаю, с холодильником проблем не будет. А этот можно потом отправить на дачу в Абабурове вместе со всей старой кухонной мебелью.
Звонок в дверь оторвал меня от обдумывания спецоперации по добыче дефицитного холодильного агрегата, и я иду встречать мастеров. Краснодеревщиком оказывается молодой мужчина лет тридцати пяти по имени Матвей. Невысокого роста, крепкий, весь какой-то основательный и, что приятно, смекалистый. Мы быстро нашли с ним общий язык. Я достаю цветные журналы, привезенные из Японии, и начинаю показывать, что хочу получить в идеале. Мысль моя предельно проста – с помощью темных деревянных планок на светлых матовых стенах сымитировать японские традиционные перегородки – сёдзи. Несколько сложнее с дверями – они теперь должны быть раздвижными, и бумагу вагами в них заменит матовое стекло. В гостиной за такими же «сёдзи» будет прятаться вместительный стенной шкаф, расположенный во всю стену, по обеим сторонам от дверного проема – по сути, это привычный мне шкаф-купе. Но своим новаторством я и здесь внедряю новое понятие в советскую действительность.
– Шкаф-купе… интересная задача. Никогда такого не делал, – трет подбородок Матвей. – Зато понятно, где можно нужные детали достать. А я смогу забрать журналы с собой?
– Конечно. Только дерево сразу не покрывайте морилкой. Я завтра поеду мебель смотреть, надо чтобы все по цвету и оттенку потом совпало.
Матвей кивает и начинает сосредоточенно чертить в школьной тетради всю раскладку, делая точные замеры и скрупулезно внося их в свои записи. Тщательный товарищ…
– А кровать такую можете сделать? – показываю я на одну из фотографий. – Чтобы внутри под матрасом в этом подиуме было еще и место для хранения?
– Сделаем, такой короб сколотить вообще легче легкого. Только вы уверены, что кровать совсем без ножек должна быть? Непривычно как-то.
Алексеич тоже смотрит на меня с удивлением.
– Конечно. Вся мебель в этом доме вообще будет без ножек. И еще бы мне жалюзи на окна из широких деревянных ламелей.
– Сам этим не занимаюсь, но хорошего мастера подскажу. Когда с цветом дерева окончательно определитесь, я вас с ним сведу.
К концу обсуждения я начинаю понимать, что с мастером мне крупно повезло: Матвей схватывает все идеи на лету и общую концепцию этого необычного интерьера понимает. Обойдется удовольствие недешево, зато все в моем доме будет именно так, как я хочу. Вношу сразу задаток, обещаю подъехать по указанному адресу, чтобы оформить квитанцию на выполнение работ. Конечно, многое в квитанцию не войдет, потому что на такие работы даже и расценок не существует, а окончательная сумма станет известна только в самом конце.
– А что со сроками?
– Не меньше месяца точно, еще же матовые стекла для дверей и полок нужно будет заказывать.
– Тогда давайте и зеркала сразу закажем.
Мы снова возвращаемся к замерам, я показываю Матвею, где будет располагаться несколько зеркал в полный рост и как они будут крепиться на стены.
– Хорошо, я пока начну заниматься шкафом, кроватью и решетками на батареи, а вы здесь красьте стены, клейте свои обои и циклюйте полы. Но главное – побыстрее определяйтесь с оттенком мебели.
Легко сказать определяйтесь… а где ее вообще сейчас брать – эту мебель? Мне нужны низкие тумбы – и в спальню, и в гостиную, а также диван в гостиную и кресла. Стол со стульями. Матвей, увидев мою нерешительность, успокаивает:
– Не найдете, сделаем на заказ, только это снова время. И тумбы, которые вы хотите, лучше действительно купить готовыми. На ножки не обращайте внимания – мы их уберем, можем даже и на подиумы их поставить, чтобы с кроватью все в одном стиле было.
Отличная мысль, кстати! Мне подсказывают несколько адресов больших мебельных магазинов, и с Матвеем мы на этом прощаемся. Дальше обсуждаем с Алексеичем покраску и циклевку полов – для потолков выбираем белую водоэмульсионку, для стен он обещает принести какую-то матовую, импортную краску. Говорит, что цвет у нее подходящий – оттенок слоновой кости. Чего только нет в закромах нашего родного домоуправления. Девушки-малярши к работе приступят в среду, договариваемся, что сначала я приеду посмотреть выкраску – вдруг оттенок меня не устроит? Потом отциклюем и покрасим полы, в самую последнюю очередь поклеим обои отдельными фрагментами. В гостиной – по бокам от дивана, в спальне – фотообои в изголовье кровати. И после за дело возьмется уже Матвей – будет наводить здесь «японщину», как метко выразился Алексеич.
Отдаю ему деньги за новую плиту, добавляю еще на текущие расходы. Мои финансы тают просто на глазах. Видимо, придется временно залезть в «экс», пока я не получу деньги за сборник стихов в «Молодой гвардии» и за сценарий «Города». А что еще делать? Время не ждет, а красота требует крупных финансовых жертв.
Забегаю на минутку к Ольге Мироновне. Радую ее тем, что работы теперь будут в основном «тихие» и до Нового года они точно закончатся. А как только закончатся, я сразу же заселюсь в свою квартиру. Все, теперь домой…
К приходу Вики успеваю сварить на ужин картошки и пожарить котлеты по-киевски, купленные в кулинарии гастронома на площади Восстания. Гастроном там и впрямь оказался отличным.
За проявленную инициативу я был на радостях расцелован Викой и назван мужчиной ее мечты. За ужином она мне сообщает, что позвонила сегодня маме на работу и узнала последние новости.
– Нет, Леш, ты представляешь, – хмурится Вика, – отчим сказал, что лучше бы ты в Японии чего путного купил, чем всю эту женскую ерунду.
– Викусь, не расстраивайся. Глупо обижаться, его уже не переделать. Главное – мы порадовали твою маму, и она меня одобрила. А с поддержкой такой тещи мы с тобой все невзгоды преодолеем.
– Леш, ну мне же тоже за нас обидно! Зачем он так? Я от него материально давно уже не завишу. Как только пошла учиться в медицинское училище, тут же стала получать стипендию. Да еще и в больницу устроилась подрабатывать санитаркой. Какое право отчим имеет указывать, как нам с тобой жить?
Я успокаивающе глажу свое сокровище по голове. Ранимая она у меня… Другая бы давно плюнула на таких родственничков и забыла, поддерживала бы отношения только с матерью. А Вика наивная – все еще надеется, что они по-человечески вести себя начнут. Но тещу мне заранее жалко… Отчим с дочуркой точно сожрут ее, когда узнают про нашу с Викой новую квартиру и финансовое благополучие.
– Ой! Я же тебе забыла рассказать, как Ирка опозорилась вчера в гостинице! – смеется вдруг Вика. – В «Пекине», оказывается, по праздникам организуют для постояльцев специальный буфет на завтрак. И там все бесплатно, представляешь?
– Шведский стол, что ли?
– Ну… да, наверное. Короче, Ирка от жадности наелась там так, что ей потом плохо стало! Напихала в себя все подряд. А на столе и ананасы были, и свежие огурцы с помидорами, и фрукты разные. На другом все мясное: колбасы, паштеты, сыры… И еще один стол как бы чайный – самовары, кофейники с кофе и какао, а главное – куча разных пирожных и всякой выпечки. Ешь что хочешь и сколько хочешь, только уносить с собой в номер ничего нельзя. Так наша дурища все без разбора и метелила, одних пирожных штук пять проглотила.
Я тут же представил себе эффект от одновременно съеденных свежих огурцов, паштетов и пирожных с кремом и от души расхохотался. А если это все еще потом «какавой» с «кофеем» полирнуть… да с молочком? Сцена прямо в какой-нибудь роман просится.
– Викусь, мы с тобой отомщены!
– Не то слово, они чуть на вокзал из-за нее не опоздали! Ирку и тошнило, и несло, еле от унитаза оторвалась. А номер-то тоже пора сдавать, время уже подошло. И потом в поезде она всю дорогу животом мучилась и стонала, ночью никому спать не давала. А уж как отчим на нее орал!
– Бог шельму метит!
– Точно!
Нет, вот все понимаю – девушка из провинции, такого изобилия в жизни не видела, но мозги хоть какие-то у нее есть?
Глава 9
И. Губерман
- В нас много раскрывается у края,
- и нового мы много узнаем
- в года, когда является вторая
- граница бытия с небытием.
Во вторник я всю светлую половину дня просидел за пишущей машинкой. Сначала доделал сборник стихов, включив в него все «написанное» и добавив свежее «Эхо любви». А пораскинув мозгами, создал в сборнике еще один дополнительный раздел – «Тексты песен». Все равно к тому моменту, как сборник напечатают, большинство «моих» песен уйдет в народ благодаря выступлению «Машины времени» на презентации «Студенческого мира». Так что нечего скромничать, пусть будет.
Потом начал печатать обещанный развернутый отчет по Японии для Иванова. Долбил по клавишам и думал: как будто все это в другой жизни было, хотя всего-то две недели прошло… В больнице я себе примерный план этого обширного отчета набросал, так что писался он быстро и сравнительно легко. С его первой частью – «идеологической» – я к полудню уже расправился. Без прикрас описал все цековские провалы при формировании олимпийской делегации. Про то, с каким трудом порой удавалось сохранять лицо страны, заставляя чиновников от спорта исполнять свои прямые обязанности. Дал высокую оценку нашему послу Виноградову, не забыв упомянуть про слабое взаимодействие с посольством «политгруппы» и остальных дармоедов из делегации, которые постоянно пытались откосить от работы и незнамо чем в Японии занимались. Хотя о чем это я? Ясно чем. Дорвались до иностранного алкоголя да шмотками закупались. Впрочем, насчет последнего я и сам не без греха.
Автоматически потер на груди «дьявольскую» печать. Она практически выцвела, была почти незаметна, но от Вики приходилось шифроваться. Как говорится, темнота – друг молодежи. Но печать продолжала мне мешать – доступ к памяти восстановился, пусть и частично, а вот мои предчувствия, видения – как отрезало.
Успокоив свои угрызения совести тем, что для себя лично в Японии мало что купил, в основном все для друзей и любимой, я глубоко вздохнул и снова погрузился в отчет. Отдельное внимание уделил спортивным проблемам. Написал про наших олимпийцев, отправленных в Японию без своих тренеров. Про нервотрепку и про то, что только чудом нам удалось обойти американцев по количеству золотых медалей. А чего мне скрывать? Я кому угодно это и в глаза повторить могу, только кто меня слушать станет. А ведь не успеешь обернуться, как уже в Гренобль пора будет ехать в феврале 1968го. И там все эти проблемы снова повторятся. В лыжных гонках, например, следующая зимняя Олимпиада станет самой неудачной за всю историю советского спорта, нашим лыжникам не удастся взять ни одной золотой медали. И закономерный итог – позорное второе место в общем зачете. И это у страны, где снега как грязи.
Вздохнул, выдохнул, попил чайку с калорийной булочкой и взялся за описание и анализ японских технических новшеств. Увы, всю информацию из своей головы пришлось строго фильтровать и дозировать. Всему свое время. А сейчас мне приходится старательно изображать из себя любознательного студента, живо интересующегося техническими новинками и сунувшего в Японии свой длинный нос повсюду, куда только допускали его вежливые японцы.
Добавляю к отчету свою статью про современную связь в Японии и спутники. По этой теме мне Иванову прибавить особо нечего. Лишь выражаю «наивное» удивление, почему у СССР такое огромное техническое отставание по спутникам связи? Где они – наши спутники на геостационарной орбите? Мы вообще космическая держава или как? При том, что NASA все наращивает и наращивает свое присутствие в космосе, делая такие спутники явлением обыденным. А вот про посещение передающей площадки Японской радиовещательной корпорации в пригороде Токио пишу уже более подробно, чем в своей статье, описываю свои личные впечатления. И ссылаясь на разговорчивость японских сотрудников, добавляю новых деталей в «их» рассказ, как ВМС США модифицировали свой коммуникационный объект в Японии. И еще немного информации про их подводный кабель связи даю. Опять дозированно, чтобы не вызвать лишних подозрений. А то ведь и вражеского агента могут во мне заподозрить – шпиономания сейчас в полном разгаре.
Зато более подробно написал в отчете о своем визите в токийское подразделение IBM. Ссылаясь на радушие его японских сотрудников, вкладываю в их уста массу интересной информации по IBM System360, которую на самом деле мне добровольно вряд ли кто сообщил бы. Но так поди теперь проверь… Короче, изворачиваюсь как могу. В конце просто уже прямым текстом пишу, что эта тема настолько важна, что заслуживает самого пристального внимания наших спецслужб и нашего правительства. Судя по тому, как японцы и американцы носятся с IBM System360, в самое ближайшее время у них ожидается новый прорыв в этой сфере, который резко увеличит наше отставание от Запада. Пишу, что по моему мнению Особая служба должна выйти в Политбюро и Совмин с предложением срочно провести пленум по научно-техническому прогрессу. Как иначе еще нашей промышленности можно дать пинка с компьютерами и связью?
Приложил до кучи к отчету свои статьи про Токийский автосалон и японский синкансен. Рано или поздно в СССР ведь тоже придется строить высокоскоростные магистрали, хотя пока особой нужды в них нет – плотность населения в стране еще не та. Прежде нам предстоят массовая электрификация железных дорог и развитие скоростного движения. Здесь отставание тоже колоссальное. В стране только-только организовано движение локомотивных скоростных поездов по маршруту Москва – Ленинград. Еще и двух лет не прошло, как она была электрифицирована на всем протяжении и первый поезд прошел весь этот путь на электрической тяге. А регулярные рейсы скоростного поезда «Аврора» с максимальной скоростью в 160 км/ч начались и вовсе полтора года назад. Общее время в пути следования около шести часов. Какие уж здесь «Сапсаны» в ближайшие годы… Но проблемы, которые сопровождали организацию высокоскоростного движения в Японии, я тщательно в отчете перечисляю. Авось пригодится нашим будущим разработчикам.
Когда отчет закончил, за окном уже стемнело. Скоро ужин готовить к приходу Вики, а я еще и не обедал даже. Тру уставшие глаза, усилием воли отрываюсь от пишущей машинки. Расправляю затекшую спину, делаю несколько упражнений и иду на кухню. Капустный салат, что ли, для начала сделать? Достаю из овощного ящика вилок капусты, начинаю ее шинковать. Потом тру морковь на терке, руками все перетираю с солью и сахаром в большой миске. Заправляю салат уксусом и маслом, убираю его на холод за окно. Начинаю чистить картошку. Вся эта работа чисто механическая, она позволяет не загружать мозг, он в это время живет своей отдельной жизнью и думает совсем о другом.
Размышляю о том, что нужно бы начать писать еще какой-нибудь роман, а лучше сразу сценарий. Потому что одного «Города» явно будет маловато. И плацдарм для новой «нетленки» мне теперь надо готовить заранее, фокус с напечатанной за несколько дней рукописью больше не пройдет. Что же выбрать? А вот, например, телефильм «Адъютант его превосходительства».
Судьба у сценария этого фильма непростая. Сначала Игорем Болгариным был написан приключенческий роман на основе мемуаров некого Павла Васильевича Макарова, опубликованных еще в 1927 году, – «Адъютант генерала Май-Маевского». Но… написан роман без разрешения и без согласования с прототипом главного героя. Который, между прочим, пострадал заэти свои мемуары и был репрессирован в 1937 году. Потом его, правда, все-таки восстановили в партии, и он даже возглавлял партизанский отряд в Крыму в 1941м. После войны о книгах Макарова вспомнили снова, переиздали их. Но суть не в этом. Болгарин обошелся очень вольно с изложенным в мемуарах материалом, в результате чего случился скандал после выхода повести в 1968 году в журнале «Вокруг света». Отбоярившись от претензий Макарова тем, что якобы образ Павла Кольцова у него собирательный, Болгарин сразу же засел за сценарий фильма. Но на этом скандалы не кончились. Сценарий получился «ужасным и графоманским» по словам режиссера Ташкова, которому пришлось самому полностью переписывать его. Он даже не хотел указывать автора в титрах, но здесь уже Болгарин поднял такой шум, что режиссеру легче было оставить его фамилию.
То есть у меня в принципе есть сейчас возможность сразу написать этот сценарий набело и безо всяких скандалов согласовать его с прототипом главного героя Павлом Васильевичем Макаровым. Бывшим сотрудником ВЧК, на минуточку, и героем партизанского движения в Крыму. Что опять-таки дает мне возможность действовать через Мезенцева. А ворон ворону, как известно… Художественные расхождения с первоисточником и в сценарии Ташкова, безусловно, тоже есть, но Кольцов у него намного более симпатичен, чем у Болгарина в его сомнительном романе. Перед таким реверансом Павлу Макарову трудно будет устоять. И есть у меня задумка «написать» потом к этому фильму песню «Русское поле». Да, споет ее под гитару тоже белогвардеец, как и в фильме Кеосаяна, но белогвардеец-то теперь будет «нашим», поэтому все идеологи в ЦК будут довольны. Живет сейчас Макаров в Симферополе, так что созвониться с ним не проблема. А нужно будет, так и слетаю к нему одним днем. Ну, что… звоню Мезенцеву.
Степан Денисович на месте, но мне может уделить только минут пять, не больше. Так что я сжато излагаю свою просьбу. Якобы еще в школе я прочитал книгу Макарова «Адъютант генерала Май-Маевского». Очень тогда впечатлился приключениями нашего разведчика-чекиста. Хочу написать сценарий для фильма, а для этого нужно сначала переговорить с автором мемуаров. Он после войны вроде бы в Симферополе проживал, как бы мне узнать, жив ли еще старый чекист?
– Не сидится тебе ровно, Алексей, – вздыхает Мезенцев, – сразу предупреждаю: в архив допуск не дам, тебя потом оттуда не выкуришь.
– А я и не прошу. Пока.
– Вот именно, что пока… – Мезенцев задумывается, – что-то такое крутится у меня в памяти про этого героя-«адъютанта»… Там ведь, кажется, целая комиссия до войны работала, и она признала, что часть фактов в его книге вообще вымышлена.
– Ну, и бог с ним. У моего героя и фамилия будет другая, и сам фильм будет художественным, а не документальным. Я его даже многосерийным хочу сделать.
– Вообще тема хорошая, – соглашается генерал, – через четыре года у нас пятидесятилетие основания ВЧК. Как раз пока ты сценарий напишешь да пока телевизионщики фильм снимут… Ладно, попрошу своих узнать про этого Павла Макарова. Сам-то как?
– Да ничего вроде. Вчера у Федина был в Союзе писателей, он хочет мой «Город» на Госпремию выдвинуть.
– Как по мне, так и премии Ленинского комсомола с тебя вполне хватит. Не нужно, Алексей, гусей дразнить, это не тот случай.
– Согласен. Я и сам не рвусь, но ведь Федин настаивает.
– Ну раз настаивает… А как встреча с родственниками Вики прошла? – проявляет осведомленность Мезенцев. Ах да… я же сам ему в больнице про них рассказывал.
– Не очень хорошо. Теща у меня оказалась отличная, с остальными отношения не задались. Отчим обозвал меня нищим голодранцем, благословения своего нам не дал.
– Чего? – рассмеялся Мезенцев. – Голодранцем?!
– Ага! Они же ни про дачу, ни про квартиру ничего не знают. Вика им вообще мало что про меня рассказывала. Студент, начинающий писатель. Круглый сирота из детдома без кола и двора. Все.
– Виктория у тебя молодец! А она про твою… вторую работу так и не знает?
– Нет. Зачем женщину лишний раз волновать? Ей и без того недавно досталось, – вздыхаю я.
– Правильно. Женщин своих надо беречь. Завтра к Гагарину собираешься?
– Ну, да…
– Поаккуратнее там со своими новаторскими идеями. Юрию и так сейчас нелегко, не нужно ему голову забивать всякой ерундой и отвлекать от важных государственных дел.
– А я что? Я ничего…
– Вот и уймись.
Угу… так я тебя и послушал. А через кого мне тогда еще действовать? Застолбив тему с «Адъютантом» и получив от главы КГБ все ЦУ на завтра, я быстренько прощаюсь с генералом. Ну, раз принципиальное добро на новый сценарий получено, можно и «Русское поле» смело включать в сборник…
Утром после завтрака моя красавица надолго зависает у зеркала, наводя марафет, а потом и у открытого шкафа. Я ее даже не тороплю, девушка и так вся в волнениях со вчерашнего вечера. У нас с ней сегодня крайне ответственное мероприятие – мы идем подавать заявление в ЗАГС. Сам я спокоен как удав, главное – не дать Вике сбежать по дороге, а то ведь она снова найдет какую-нибудь уважительную причину. Трусишка… Моя невеста вчера попыталась перенести поход в ЗАГС на следующую неделю, но я эти ее пораженческие настроения пресек на корню. Хватит откладывать, хочу уже жениться!
Поэтому терпеливо жду Вику, сам в это время бегло просматриваю вчерашние газеты. В «Известиях» натыкаюсь на статью о завершении визита китайской делегации во главе с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем. Кажется, я даже видел издалека этих китайцев на праздничном приеме в Кремле. В статье практически прямым текстом выражается обоюдная надежда на восстановление добрососедских отношений между двумя братскими народами. Шустры китайцы… В СССР Хрущева только-только успели закопать, а они уже тут как тут. Или это они на похороны и прилетали, а потом задержались слегка в Москве, дожидаясь, чем у нас внеочередной пленум закончится? А ведь еще в июле ЦК КПСС направлял письмо КПК с предложением встретиться в Москве и обсудить нарастающие противоречия между братскими компартиями. Но тогда китайцы прислали весьма резкий ответ. Мао с Хрущевым никаких дел иметь не хотел.
Вспоминаю вдруг, что в прошлой реальности именно на приеме в Кремле 7 ноября произошел конфуз, похоронивший любую возможность нормализовать отношения с Китаем, появившиеся после смещения Хрущева. Тогда пьяный министр обороны Малиновский по-военному в лоб спросил у маршала Хэ Луна: «Когда же вы избавитесь от своего Мао, как мы избавились от Хрущева?» Можно себе представить реакцию китайцев, потрясенных прямотой нашего министра-дуболома! Теперь же ситуация складывается совсем по-другому – и Хрущева больше нет, и глава военного ведомства в СССР нынче абсолютно вменяемый. Может, удастся Косыгину наладить отношения с Китаем? Хотя… в Пекине ведь разворачивается своя борьба за власть, у них на пороге Культурная революция. Тот же Чжоу Эньлай усидит на своем посту, а вот маршал Хэ Лун станет одной из ее многочисленных жертв.
Кого же поддержать? Для СССР более выгодны договороспособные Эньлай и Лю Шаоци, чем фанатик Мао. И уж совсем нам не нужен Дэн Сяопин, который «унаследует» власть от китайского «Сталина». Этот наследничек продастся с потрохами американцем, совершив глобальную сделку с Картером, и превратит Поднебесную в мировую капиталистическую фабрику в обмен на укрепление собственной власти. Мало кто понимает, но развал СССР и крушение всего коммунистического блока были предопределены еще и быстрым обуржуазиванием Китая. Запад получил огромные рынки сбыта, дешевую рабочую силу, снижение издержек. Его экспансия продолжилась. А экспансия СССР прекратилась.
– Я готова! – заглядывает на кухню Вика. – А ты?
– Почти. – Я показал большой палец, оценив на ней обновки, привезенные из Японии.
Задумчиво сложил газету. Пока с китайцами делать ничего не требуется – Культурная революция на годы ввергнет страну в хаос. А во внутрипартийной борьбе нам нужно негласно поддерживать Чжоу Эньлая и Лю Шаоци, возможно, даже сообщив им про некоторые планы Мао, связанные со скорым возвращением к власти. Но подыгрывать «бнде четырех» тоже слишком сильно не стоит – они не должны победить быстро.
С Даманским островом нужно что-то решать. Руководство СССР ведь было готово пойти на пересмотр советско-китайской границы, и в нынешнем году проводились консультации с МИДом КНР по этому вопросу. Но закончились они безрезультатно, хотя разведка своевременно предупреждала Хрущева о готовящейся вооруженной провокации в районе Даманского. В моей истории Брежнев тоже потом не захотел изменить несправедливое положение на границе по Уссури и Амуру, при котором советско-китайская граница проходила не по фарватеру этих рек, а по китайскому берегу. Хотя всем было понятно, что неустойчивое течение этих рек постоянно подмывает именно китайский берег и приводит к образованию маленьких, средних, а то и довольно крупных островов. Претензии китайской стороны, конечно же, вполне обоснованны, это существенно затрудняет и рыболовный промысел, и судоходство Китая на пограничных реках. Но наши партийцы уперлись как бараны! А ведь это хороший шанс нормализовать отношения с КНР. Ладно, Даманский пока тоже терпит… Я тяжело вздохнул и, взяв Вику под руку, направился к выходу.
Главный Московский загс расположен на улице Грибоедова, в доме под № 10. И это не просто рядовое заведение, это настоящий Дворец бракосочетаний, открытый три года назад в красивом старинном особняке. Здесь все организовано по высшему разряду, в прошлом году именно в грибоедовском ЗАГСе прошло бракосочетание звездной пары – космонавтов Валентины Терешковой и Андрияна Николаева. Говорят, тогда на торжестве присутствовало более 200 гостей, среди которых была и семья Юрия Гагарина. Но нам такой размах не нужен. Хотя выбрал я этот ЗАГС именно за наличие зала, где можно устроить небольшой фуршет для важных гостей, которых я не могу не пригласить. А вообще, наша с Викой свадьба будет чисто студенческой и пройдет в актовом зале МГУ. Но туда ведь важные гости не поедут, им не по чину веселиться среди простых студентов. Так что приходится как-то выкручиваться.
С недавних пор родное государство, видимо, заботясь о приросте населения, стало уделять особое внимание молодоженам. Вопервых, придали максимальную торжественность самой процедуре заключения брака – теперь присутствие свидетелей со стороны новобрачных стало обязательным. В качестве фона во всех ЗАГСах звучит вальс Мендельсона, регистратор произносит торжественную напутственную речь, штатный фотограф снимает весь процесс, потом печатает фотографии. Правда, уже за отдельные деньги. И с улицы теперь не забежишь по-быстрому оформить отношения. С этого года по всей стране установлен единый срок ожидания – минимум месяц со дня подачи заявления.
Читать бесплатно другие книги:
