Все по-настоящему Резник Юлия

И прежде, чем я успеваю среагировать, Татка скрывается в лифте. Переглядываемся с котом. К которому, откровенно говоря, у меня тоже имеются претензии, но я так рад, что он нашелся, что позволяю себе лишь легонько его пожурить за неподобающее поведенье в гостях.

С опозданием замечаю брошенную Таткой переноску. Она здорово потратилась на Стасяна – факт. Прибавь к этому ботинки, которые он испортил, затраты на корм и лоток… Выходит, я задолжал Татке немалую сумму, которую следовало бы вернуть. Поднимаемся домой. Только там спускаю Стасяна с рук, радуясь, что мне больше не придется возвращаться в пустую квартиру. Я, может быть, поэтому в офисе и ночевал – потому что здесь тошно было.

Наступая на задники, разуваюсь. Не понимаю привычки ходить по дому обутыми. На часах нет и девяти, я планировал выспаться, но случившиеся события снимают сон, как рукой. Пока Стасян заново обнюхивает свои владения, насыпаю ему корм. Сам бы тоже от завтрака не отказался, но в холодильнике – шаром покати. С тех пор, как уволилась моя повариха, я все не найду времени, чтобы подобрать ей замену. Да и вообще мне сложно впускать постороннего в дом.

Достаю телефон, открываю приложение с доставкой. Вся лента пестрит вызывающими алыми сердцами. Господи, какая безвкусица… Еще больше радуют праздничные названия блюд. Салат «Стрела Амура», ростбиф «Пылающее сердце» и макароны «Для любимой».

Пока я прикидываю свои шансы выиграть суд по делу о дискриминации холостяков, что-нибудь вроде «Одинокий волк Клим Терентьев против ДеливириКлаб», Стасян запрыгивает на бар и, важно расхаживая между бутылками, обнюхивает все кругом.

– Думаешь, стоит выпить?

Вообще-то я стараюсь этим не злоупотреблять. Пить одному в четырех стенах как-то… странно. Беру из бара бутылку Просекко… кручу в руках. Вообще-то, при желании, мне, наверное, не составит труда найти компанию на сегодняшний вечер. Просто подними трубку и набери… Настю, Лизу или Сюзанну. Но я не уверен, что мне это нужно. К тому же как-то неправильно женатому мужчине… Так, стоп! Я ведь женат. Женат на симпатичной молодой женщине, которая несколькими этажами ниже наверняка томится одна. Или… Черт! Вполне возможно, что не томится. Скорее всего, так и есть… Скорее всего, она ждет того, кому признавалась в любви, лежа, на минуточку, в моей постели! Не знаю, почему эта мысль задевает меня так сильно. Ну, ведь глупость чистой воды! Да если бы не чертово радио, я бы и знать не знал об этом проклятом празднике… Какое мне дело, как она планирует его провести?

Отставляю в сторону бутылку и иду в душ. К черту это все…

А еще спустя час плюю на все и все же выхожу из квартиры. В руках все та же бутылка Просекко. Подарок так себе. Вроде как не настоящий. Впрочем, жена у меня тоже фальшивая, так что…

Спускаюсь на пятый этаж. Ну, вылитый принц – в домашнем и сланцах на босу ногу. Прикладываю палец к звонку и замираю, давая себе последний шанс сбежать. Но какой-то чертик внутри заставляет меня надавить на кнопку. Десять секунд… двадцать. И хоть за дверью явно слышится шум, открывать мне никто не торопится. Чувствую себя – дурак дураком. И уже хочу уйти, когда, наконец, мне открывают.

– Э-э-э… Привет. Что-то случилось?

Татка тоже в домашнем. В удобных застиранных не меньше моих штанах для йоги, футболке с растянутым воротом и с томатными разводами на щеке. Но поражает меня не это. А сидящая на её бедре девочка. И две другие кудрявые головы, с любопытством выглядывающие из-за двери.

– Да так. Хотел отметить день Валентина, – демонстративно вытягиваю перед собой бутылку и снова кошусь вниз на детей.

– Ну, проходи, раз хотел, – чему-то улыбается Татка. – У нас как раз бозбаш поспел. Ты голоден?

Татка отходит в сторону. Я нерешительно переступаю порог и с наслаждением вдыхаю витающие в воздухе вкусные ароматы. Мясо, томаты, чеснок… Еще немного, и я закапаю натертый до блеска пол слюной. Под любопытными взглядами улыбающихся детей стаскиваю сланцы.

– Это мои племянники. В честь праздника их родители решили устроить себе романтик, а мне отвели роль няньки. Это – Гамлет, это – Наринэ, а эта прекрасная малышка эээ… кажется, моя внучатая племянница Седа. Ну, что стоишь? Пойдем праздновать. Где-то в ящике был штопор. Тебе побольше положить? – Тата спускает с рук малышку, и дети, схватив какие-то сладости, уносятся из кухни прочь. А я послушно открываю шкафчик, достаю штопор и принимаюсь откупоривать бутылку. Повисает уютная пауза, которую зачем-то, скорее всего по привычке, я тороплюсь нарушить:

– А почему детей решили свалить именно на тебя? Твой мужчина разве не захочет провести этот день… хм… иначе?

– Мой мужчина? – вскидывает брови Тата, ставя на стол передо мной тарелку с густым, одуряюще пахнущим супом.

– Ну… Тот… с которым ты меня тогда спутала.

Несколько секунд Татка смотрит на меня абсолютно непонимающе. Потом отворачивается и отвечает странным голосом:

– Нет… Думаю, не захочет. Мои чувства, к сожалению, не взаимны.

Глава 6

Тата

Болван! Ну, какой же болван, господи! Кажется, уже любой дурак бы понял, что нет… ну, нет у меня никаких мужчин, и быть не может. Я вообще не знаю, есть ли в нашем окружении хоть кто-то, кто не догадывается о моей слепой любви к Климу. И только до него все никак не дойдет…

– Безответные? Хм… А ты все способы перепробовала?

– О каких способах речь?

Тянусь за чашкой, краем глаза замечаю на себе его заинтересованный взгляд, но тут же себя одергиваю. Не может быть. Показалось. Или… все же нет? Какой у меня шанс соблазнить Клима? Что, если прислушаться к советам Киры и действительно попытаться?

Ага! Соблазнить. Как же… Не в таком виде – это уж точно. Взгляд цепляется за собственное отражение в стеклянной створке кухонного шкафчика. Наливаю чай, едва сдерживая нервный смех. Видок у меня еще тот, надо заметить. Майка эта дурацкая, которую я давным-давно хочу выбросить, застиранные лосины… И под ними обычные хлопковые трусы – оберег от секса. В которых ни одной нормальной женщине даже в голову не придет приставать к своему мужчине.

– Ну-у-у… – поигрывает бровями Клим, когда я оборачиваюсь. Подношу чашку к губам, пряча улыбку.

– Предлагаешь мне его соблазнить?

– Почему это так тебя удивляет?

– Наверное, потому, что иногда мне кажется, будто ты до сих пор думаешь, что мне десять.

Клим перестает орудовать ложкой. Медленно-медленно, будто поджигая, проходится взглядом вверх по моим ногам, бедрам и выше. И мое тело откликается в тот же момент. Ни чем не скованная грудь напрягается, соски натягивают застиранную ткань майки, а мышцы живота начинают конвульсивно сжиматься, распространяя по телу сладкие импульсы.

– Я так не думаю.

Ох! Опять показалось? Или в его голосе действительно прибавилось чувств?

Прерывая мои мысли, в кухню забегают дети.

– Тата-дажн! Тата-джан! А он отобрал у Седы зайца, и теперь она плачет!

– А вот и не отбирал!

– А вот и отобрал!

– Она сама дала мне!

– Так! Ну-ка, прекратить скандал. Вижу, кому-то уже пора спать.

– Я большой, и не сплю днем, – хмурит темные брови пятилетний Гамлет.

– И я не шплю! – хнычет Седа, потирая сонные глаза маленькими ручками с налипшими на них крошками от печенья.

Оглядываюсь на Клима. Должно быть, он себя чувствует инопланетянином, которого выбросило за грани привычного мира. Улыбаюсь.

– Похоже, у нас никто не спит. Тогда сон отменяется! А вместо этого все пойдут смотреть мультики…

– Ура! – визжат дети.

– Я сейчас, – бросаю Климу. – Только телевизор включу.

Треплю малышку Седу по кудрявой голове, раскладываю диван и, разбросав подушки, чтобы малышам было поудобнее, включаю мультики. Гамлет, Седа и Наринэ зачарованно залипают на картинке, и до них даже не сразу доходит, что что-то не так.

– Я ничего не понимаю! – оборачивается ко мне Наринэ.

Еще бы. Мультики-то на Китайском. С тех пор, как мой спутник поймал этот канал, я прямо не могу нарадоваться.

– И я не понимаю!

– И я…

– Ну, надо же. Это, наверное, потому, что вы очень устали, – отвечаю я, бросая на Клима лукавый взгляд.

– И что же делать? Мы теперь никогда не поймем мультики?

Священный ужас на лице Гамлета заставляет меня улыбнуться. Качаю головой:

– Нет, конечно. Думаю, если вы немного поспите – все тут же наладится.

Знаю-знаю! Это довольно коварно, зато как действенно! Дети тут же без всяких споров укладываются на диван и послушно закрывают глазки. Конечно, после того, как они поспят, я включу тот же мультик на русском, и они еще долго не узнают, как ловко я их провела. Накрываю ребятню пледом, оборачиваюсь и… вздрагиваю, чуть было не наткнувшись на Клима. Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к его присутствию. Каждая клетка моего тела, будто настроенная на него, мгновенно реагирует. Стоит ему подойти чуть ближе – и все, меня до костей пробирает.

– Не знал, что ты такая коварная и находчивая, – шепчет Клим, поднимая перед собой бутылку вина в вопросительном жесте. Так же жестом я указываю на дверь. Клим послушно топает к выходу, предварительно захватив бокалы.

– Я тебя догоню, только сыра нарежу, – шепчу ему вслед.

На все про все у меня уходит всего каких-то пару минут, но когда я, осторожно придерживая тарелку рукой, возвращаюсь в спальню – единственную свободную комнату в моем доме, Клим уже спит. Закусываю губу. Подхожу ближе. На тумбочке у кровати стоит уже откупоренная бутылка Просекко. Ставлю рядом тарелку и осторожно, стараясь не шуметь, опускаюсь на пол рядом с кроватью. В пятую точку впиваются брошенные детьми карандаши. Выгребаю их из-под себя. Задерживаюсь взглядом на рисунке Наринэ – пузатом ярко-красном сердце с воткнутой в него стрелой. Перевожу взгляд на Клима. Чувствую себя почти что преступницей, но меня это не волнует. Не знаю, будет ли у меня еще один шанс подобраться к нему так близко.

Ох, и здоровый же он! Пожалуй, за последнее время поправился… А вот морщины, усталость и цвет лица – мне совсем не нравятся. Но не потому, что они его как-то портят, нет. Я о нем как врач беспокоюсь. Ведь реально видно, как сильно он себя загнал! Вон… даже во сне хмурится. Я уж молчу о том, что он в принципе смог уснуть. Вот так. В чужом доме, в чужой постели… За каких-то пару минут, что меня не было. Поднимаю руку, веду дрожащими пальцами, будто в попытке разгладить тревожные складочки на его лбу. Едва-едва касаюсь щетины. Зажмуриваюсь и представляю, что почувствовала бы, если бы он меня поцеловал… Клим шевелится, я испуганно отдергиваю ладонь, но он лишь меняет положение. Залипаю взглядом на его сильной руке, покоящейся на животе. Красивая рука. Настоящая. С выступающими реками вен, особенно заметных на тыльной стороне ладони.

Вздыхаю. Поднимаюсь с пола, обхожу кровать и тихонько, как мышка, укладываюсь рядом с Климом. Все, что я хочу, так это недолго побыть с ним рядом и так же тихо уйти, но меня убаюкивает его размеренное дыхание и сумрак снежного февральского дня. Совершенно неожиданно для себя я засыпаю. А просыпаюсь от странного чувства. Знаете, будто на тебя кто-то смотрит – и очень давно.

Открываю глаза и встречаюсь с шоколадным любопытным взглядом Наринэ. На моей груди совершенно бесцеремонно покоится рука Клима, а его тяжелая нога, перекинута поперек моих бедер, и вся я так тесно к нему прижата, что с трудом понимаю, почему до сих пор не задохнулась. Тянусь за телефоном, чтобы проверить время. Ну, ничего себе! Седьмой час! Вот это горазды мы дрыхнуть…

– Ты давно не спишь? – шепотом спрашиваю у племянницы. А впрочем, зря я шепчу – мои барахтанья не прошли даром. И невнятное бормотание Клима, как и чуть сильнее сжавшаяся на моей груди рука, говорят о том, что он тоже вот-вот проснется.

– Целую вечность, – вздыхает Наринэ.

Целая вечность в понятии ребенка может означать как несколько секунд, так и пару часов. Закатываю глаза и осторожненько выбираюсь из медвежьих объятий Терентьева.

– Это твой муж? – пухлый пальчик Наринэ указывает мне за спину.

– Что? Нет, конечно!

– Тогда, почему он тебя трогает?

Открываю рот, чтобы как-то объяснить любопытной Варваре сей факт, но, так ничего и не сказав, замираю, глядя в серебристые глаза Клима. Синхронно опускаем взгляд вниз, туда, где в чаше его широкой ладони все еще покоится моя ставшая такой чувствительной грудь, и так же синхронно сглатываем.

Понимаю, что в бедро мне упирается отнюдь не коленка, вспыхиваю, будто мне снова пятнадцать, и пулей вылетаю из постели.

– Так… Кто у нас еще проснулся? Седа? – Наринэ качает головой, отчего черные упругие кудряшки на ее голове подпрыгивают, – Гамлет?

– Все проснулись. Одни вы спите. Целую вечность, – во второй раз повторяет малышка. А я уже в красках вижу, как в чате с названьем «Родня» выстреливает эта новость. «Тетя Тата и ее не муж спали целую вечность. А еще он ее трогал». Определенно мы возглавим новостной топ.

Ну, какое же дерьмо, господи! Как будто мало мне бесконечных разговоров о том, как устроить мою гребаную одинокую жизнь. Серьезно, кажется, этим вопросом озабочены все армяне на Земле.

– Так, ну-ка, пойдем, посмотрим, сработал ли наш трюк!

– Трюк?

– Ага. Теперь вы должны понимать мультики, забыла?

Оборачиваюсь лишь у двери. Надеюсь, сумрак комнаты скрыл алый цвет моих щек. Принимаю самый независимый вид из всех находящихся в моем покер-фэйс арсенале. Подпираю плечом дверной косяк, складываю на груди руки:

– Нальешь вина? Обидно будет, если оно испарится.

– Кхм… да, конечно.

Включаю малышне мультики и под дикий визг – еще бы, фокус со сном удался! – кошусь на часы. По всему выходит, что скоро за ними приедут. Остается только скрестить пальцы, понадеявшись на то, что Наринэ забудет о том, что видела. Иначе мне конец.

Клим выходит из спальни с двумя бокалами Просекко. Протягивает один мне. Отпивает из другого, наблюдая за мной, как мне кажется, излишне пристально. Чтобы скрыть смущение, начинаю перебирать детские рисунки, которых полно и здесь. Это первый Валентинов день, который я встречаю с мужчиной, и определенно самый странный. Во-первых, потому, что совершенно неожиданно рядом со мной тот самый, а во-вторых, потому, что мы проводим его… вот так.

– Это что?

Похоже, смущена не только я одна. Ну, не могут же его и впрямь интересовать детские художества?

– Похоже на Валентинку. Знаешь, такие открытки, которые дарят в этот праздник друг другу.

Клим берет согнутую пополам бумажку, раскрывает её и залипает на довольно сомнительном художестве трехлетней Седы. Как будто перед ним картина какого-нибудь великого импрессиониста, а он что-то понимает в искусстве. Не знаю, может быть, в этом вопросе мы с ним не сходимся, но вот лично мне сложно найти какой-то смысл в каракулях и пятнах. Впрочем, я могу быть предвзята. Мой биологический отец – тот еще импрессионист. Как-то я видела его выставку по телевизору. Собственно, как и самого отца.

– А где моя?

– Кто?

– Что! Валентинка.

– Ты шутишь?

– Вот еще. Я, можно сказать, первый раз в жизни день влюбленных праздную, а моя жена даже о подарке не позаботилась!

– Тш-ш-ш! – делаю страшные глаза и киваю на детей. – Я ненастоящая жена!

– А как же документ? – сделав ударение на вторую гласную, шевелит бровями Клим.

– Хочешь Валентинку? Ладно… Тогда я требую подарок взамен!

– Колечко с большим бриллиантом? Или маленькую яхту? – прищуривается тот. Презрительно морщу нос, протягиваю Климу чистый лист офисной бумаги, фломастеры и под его почему-то изумленным взглядом берусь за простой карандаш. Отпиваю из бокала, задумчиво закусываю губу, быстрыми штрихами прорисовываю контур сердца. Настоящего, а не того, что лепят на поздравительные открытки. Рисую правый и левый желудочки, коронарные артерии, верхнюю и нижнюю полые вены, аорту… Прикусываю кончик карандаша, обдумывая, чего бы добавить для полноты картины – по идее, логичным было бы нарисовать капли крови, но я-то знаю – если задеть аорту – кровища будет бить фонтаном до самого потолка. Впрочем, наверное, можно сделать скидку на достоверность. Изображаю крупную каплю и две поменьше. А под ними черную кровавую лужу.

В дверь звонят. Удивленно гляжу на Клима и, быстро дописав «С любовью. Татевик», выскакиваю в коридор. Следом за мной, конечно же, высыпают и дети. Открываю замок, распахиваю дверь, впуская в квартиру ураган по имени…

– Мама?! А ты почему… как… А где Ануш?!

– Я вместо неё! Ну-ка, дай на тебя посмотрю…

– Ани-джан! Ани-джан! – захлебывается восторгом Седа, бросаясь в объятья моей матери.

– Вот! – бормочет она, одной рукой подхватывая маленький ураган, а второй – протягивая мне бутылку, – дядя Гагик передал из Еревана.

Я забираю презент из маминых рук и замечаю, как в один момент ее лицо меняется. И, кажется, я знаю, что становится тому причиной.

– Добрый вечер, – слышу хриплый голос за спиной. Мать переводит на меня вопросительный взгляд и высоко-высоко приподнимает черную бровь.

– Добрый… А это…

– Это не муж! Они спали с Татой-джанцелую вечность. А потом он ее трогал. – Пухлая ручка Наринэ ложится на плоскую грудь, а бровки со значением поднимаются вверх.

Да чтоб его!

Глава 7

Клим

– Это не муж! Они спали с Татой-джанцелую вечность. А потом он ее трогал.

Ах, ты ж маленькое чудовище! Не знаю, плакать мне или смеяться. Закусываю щеку и учтиво киваю стоящей напротив женщине, взгляд которой прожигает меня каленым железом. Кошусь на Тату. А ведь я ее и правда трогал. Да еще как. Ладонь до сих пор горит, особенно в том месте, куда в нее утыкалась острая напряженная вершинка. Волна желания со скоростью лесного пожара распространяется по телу и огненным шаром сворачивается внизу живота. Скрещиваю ноги, чтобы окончательно не спалиться, и, откашлявшись несколько раз, бросаю:

– Собственно, все немного не так.

– Вы не трогали мою дочь? – черная бровь Ани взмывает аж до самой кромки таких же черных волос. Понять не могу, как у такой женщины могла родиться настолько не похожая на нее дочь. Я не врач и не генетик, но даже мне известно, что обычно темные гены являются доминантными.

– Нет, я не об этом.

– Вы не спали с моей дочерью целую вечность? Или, может быть, вы все же женаты?

– Нет! То есть да. Женаты.

– Да чтоб тебя! – тихонько выдыхает Татка и, что есть сил, тычет меня в бок. Наверное, это движение предполагалось незаметным, да только ничего не вышло. Цепкий взгляд моей новоиспеченной тещи подмечает, кажется, все.

– Ани-джан, я тебе нарисовала открытку.

Господи, благослови малышку Седу!

– Ох, какая красота! – тянет Таткина мать, присаживаясь на корточки.

– Мы сейчас, мам…

Пока Ани разглядывает нарисованные детьми открытки, Тата оттесняет меня из коридора в комнату и, захлопнув дверь, шипит:

– Какого черта?! Ты спятил?

Клянусь, она налетает на меня маленьким злющим ураганом. Того и гляди задаст мне трепку, а пока только в грудь толкает.

– Эй? Да что я такого сделал?

– А ты не знаешь?! – сдувает упавшую на глаза прядь. – Ты сказал, что мы женаты! Ты вообще представляешь, как меня подставил? Да мне ведь жизни теперь покоя не будет! Меня же с потрохами сожрут…

– Это еще почему?

Мой вопрос сбивает Татку с толку. Она прекращает меня толкать и замирает, обжигая яростным взглядом и теплым, сбившимся от усилий, дыханием.

– Да потому, что вся моя армянская родня спит и видит мою свадьбу. Как прикажешь им объяснять, что наш брак – фикция?!

– Никак, – выдаю я неожиданно даже для себя.

– Что, прости? – красивый чувственный рот Татки округляется и это выглядит довольно комично.

Страницы: «« 123

Читать бесплатно другие книги:

В тот вечер Вероника напрасно ждала мужа домой. Глава крупной корпорации Николай Ракитин найден на б...
В данной книге подробно и доступно изложен исчерпывающий теоретический материал о причинах возникнов...
Если вы:• устали от постоянных страданий и мечтаете освободиться от панических атак, ВСД, тревоги, ф...
«…И в тот момент, когда поэт Данте, пытаясь выбраться из темного леса, увидел спасительный свет, раз...
Главный секрет успешного урожая клубники кроется в массе деталей. Необходимо знать, какой сорт выбра...
Никогда не знаешь, что больше пригодится в жизни – высшее образование или умение печь блины. Никогда...