Турецкая любовь, или Горячие ночи Востока Шилова Юлия

Глава 5

Я не знаю, сколько времени я провела на полу автомобиля, читая молитвы и прикрывая лицо руками. Стихла автоматная очередь, затем послышался звук отъезжающей машины, людские голоса и истеричные женские крики:

– Убили! Господи, убили! Люди добрые, среди бела дня человека убили! Что ж это делается?!

Как только к машине стали сбегаться люди, я почувствовала, что от нервного напряжения прокусила собственную губу и ощутила вкус крови. Дверь автомобиля распахнулась, и я увидела лица перепуганных прохожих. Они протягивали ко мне свои руки и задавали один и тот же вопрос:

– Живая???

– Живая, – проговорила я дрожащим голосом и затряслась, словно в лихорадке.

– Ну слава богу! Выходи. Сейчас милиция приедет.

– Я тут посижу. Я боюсь. Там стреляют, – проговорила я в каком-то беспамятстве и вновь закрыла лицо руками.

– Не бойся, уже никто не стреляет. Тебе ничего не угрожает.

Я вновь убрала руки от своего лица и, приподняв голову, посмотрела на окровавленного мужчину. Он не шевелился, а его голова безжизненно склонилась на грудь.

– Он жив?

– К сожалению, он умер, – послышался голос из толпы.

Кто-то помог мне выйти из машины, и в тот же момент я потеряла сознание и рухнула на асфальт. Привели меня в чувство при помощи нашатырного спирта. Открыв глаза, я посмотрела на женщину в белом халате и перевела взгляд на машину «Скорой помощи».

– Я умираю?

– Нет. Все в порядке. Тебя не задело, – улыбнулась женщина. – А вот твой друг или муж, извини, я не знаю, кто он тебе, к сожалению, умер. Прими мои соболезнования.

– Я даже не знаю этого человека. Я его случайная попутчица.

А затем мне пришлось общаться с приехавшей на место трагедии милицией. Меня спрашивали о том, из какой машины доносились выстрелы, и требовали, по возможности, дать описание преступников. Я рассказала все, что запомнила: о старенькой иномарке и о громкой автоматной очереди. Больше ничего сообщить я не могла: перед глазами все плыло, будто в тумане.

– В каких отношениях вы состояли с убитым? – спросил меня один из людей в форме.

– А в каких отношениях я с ним могу быть? Даже имени его не знаю. Я случайная попутчица, этот мужчина просто любезно согласился меня подвезти.

– Вы хотите сказать, что владелец самой дорогой модели «БМВ» может заниматься извозом? Мы установили личность убитого. Это далеко не бедный человек, а можно даже сказать, что богатый.

– Да я не говорю, что он извозом занимался. Он просто предложил меня подвезти. Ни про какие деньги тут даже разговора не было.

– Значит, вы утверждаете, что незнакомы с убитым?

– Утверждаю, – окончательно растерялась я. – Я в Турции отдыхала. Когда прилетела, то сразу пошла на остановку маршрутного такси. Там стояла очередь. Этот мужчина шел следом за мной и спросил, почему такую красивую девушку никто не встречает? Слово за слово, и он предложил меня подвезти.

– А убитый в машине о чем-нибудь с вами разговаривал? Может, ему кто-то звонил? Может быть, вы заметили, что он сильно волнуется?

– Да ничего я не заметила! Никто ему не звонил. Вообще ни одного звонка не было. Он спрашивал, какая в Турции погода, и сказал, что не любит Турцию за то, что турки очень навязчивые и пристают к нашим женщинам, а наши женщины вместо того, чтобы их отшивать, сами к ним на шею вешаются. Вот и все его волнения: по этому поводу он беспокоился больше всего. Ничего больше я не заметила. Мужчина открыл окно, выкурил сигарету, и, в тот момент, когда на светофоре он выкинул свой окурок, произошло самое страшное.

– Из какой машины были произведены выстрелы?

– Какая-то старая черная иномарка. Я толком не разглядела.

– А модель иномарки какая?

– Не знаю.

– Подумайте хорошенько. Постарайтесь вспомнить.

– Я в них не разбираюсь Все так быстро произошло. Я же вам сказала, что больше ничего не помню.

– Тогда с чего вы взяли, что иномарка старая?

– Да она какая-то несовременная, допотопная.

– А того, кто стрелял, помните? Сколько человек было в машине?

– Я не знаю. У иномарки были тонированные стекла. На светофоре одно окно открылось, и из него показался человек в черной шапочке, и высунулось дуло автомата. Больше я ничего рассказать не могу. Автоматная очередь… Я сразу сползла вниз.

– Но внешность этого человека в черной шапочке описать сможете? Фоторобот составить?

– Не могу. Я же его не рассматривала! Все произошло в считаные секунды.

Пока человек в форме записывал мой домашний адрес и внимательно изучал паспорт, я почувствовала, что у меня сдают нервы, и не смогла не высказать своего раздражения.

– Послушайте, вы на меня так подозрительно смотрите, будто бы я собственноручно его расстреляла. Можете мою сумку проверить – у меня в ней никакого автомата нет. Я всего лишь обыкновенная заложница обстоятельств, которая чудом осталась жива.

– А вас никто и ни в чем не обвиняет.

– Правду говорят, что с нашей милицией лучше не связываться. Даже если ты обратишься к ней за помощью как потерпевший, она все перевернет с ног на голову и сделает тебя подозреваемым.

– Девушка, да никто к вам никаких претензий не предъявляет и в тюрьму вас сажать не собирается. Я всего лишь должен переписать данные вашего паспорта.

– Не верьте ей! Не слушайте ее! – послышался громкий истеричный женский крик у меня за спиной.

Я тут же обернулась и увидела недалеко от себя молодую женщину, которая громко рыдала и посылала жуткие ругательства в мой адрес. В конце концов она накинулась на меня с кулаками.

– Уберите эту сумасшедшую! – громко прокричала я и принялась отбиваться от женщины.

Люди в форме моментально оттащили от меня незнакомку и убедительно попросили ее успокоиться.

– Это супруга убитого, – сказал один из милиционеров и отдал мне мой паспорт.

– А что она от меня хочет?

– Она считает, что вы любовница ее мужа.

– Она что, с ума сошла, что ли? У нее же нет никаких оснований так думать.

– Ну что вы хотите, у человека такое горе… Тут у кого хочешь сознание помутится.

– Не верьте ей! Неправда, что она не знает моего мужа! – все тем же истеричным голосом кричала женщина, пытавшаяся в очередной раз на меня броситься, но ее довольно крепко держали за руки милиционеры. – Она с ним таскалась около года, постоянно ему звонила! Это она его заказала, потому что поняла, что он никогда не уйдет из семьи и ей не достанется. Она решила сделать так, чтобы он не достался уже никому! Гадина! Я хочу задушить тебя собственными руками!

– Да ты в своем уме?! – Я посмотрела на женщину злобным взглядом. – Какое право ты имеешь на меня клеветать и предъявлять мне подобные обвинения?! Я твоего мужа знать не знала! Я из Турции только что прилетела, а он предложил меня довезти до метро!

– Не ври!!! – завопила женщина. – Он приехал тебя встречать!

– Да мы случайно встретились. Он сказал, что приехал в аэропорт к другу забрать документы. У него друг на таможне работает.

– Нет у него никакого друга на таможне и не было никогда!

– Откуда ты можешь знать?! Ты что, всех его друзей знаешь?

– Я все про него знаю! Я знаю, что он с тобой целый год таскался и ровно год ты ему на мозги капала: уговаривала уйти из семьи!

– Мы сейчас выясним, зачем ваш муж приезжал в аэропорт, сколько времени он там пробыл и работает ли у него кто-нибудь из знакомых на таможне. А также мы установим круг лиц, которые знали о том, что он поедет в аэропорт. Поэтому прекратите свои ругательства: этим делом займется следствие.

Когда мне сказали о том, что я могу быть свободна, женщина вновь забилась в истерике и заголосила, что меня нельзя просто так отпускать, что необходимо немедленно взять меня под стражу. Посмотрев на нее печальным взглядом, я взяла свою дорожную сумку и направилась в сторону метро.

Этим вечером я достаточно скверно себя чувствовала. Перед глазами постоянно возникала страшная картина произошедшего. Незнакомый мужчина, и эти выстрелы… Несмотря на то что в квартире было тепло, я ощутила сильную дрожь по всему телу и, закутавшись в теплый плед, взяла в руки свой мобильный телефон для того, чтобы написать сообщение в далекую Турцию. Мне захотелось рассказать Мустафе обо всем, что сегодня со мной произошло, но я подумала, что у него и так много своих проблем, поэтому этого лучше не делать. Написав Мустафе о том, что я сильно его люблю и очень скучаю, я выпила успокоительных капель и позвонила Татьяне.

– Ты как? – осторожно спросила я и поймала себя на мысли о том, что в этой девушке я ощущаю какую-то родственную душу.

– Надо же! А я только что тебе хотела позвонить. У нас с тобой какая-то незримая связь, – обрадовалась Татьяна. – Ты плачешь, что ли?

– Нет.

– А почему у тебя голос такой грустный?

– Знаешь, я в такую жуткую историю попала…

Рассказав обо всем случившемся Татьяне, я почувствовала значительное облегчение и добавила:

– Вот тебе и не было печали… Сейчас по милициям затаскают, или эта жена ненормальная попытается мне отомстить. Вбила себе в голову, что я его любовница, и ничего слушать не хочет.

– Просто она сейчас в состоянии аффекта, – попыталась успокоить меня Татьяна. – Сейчас придет в себя, начнет рассуждать уже более здраво и поймет, как она была не права: накидывалась на ни в чем не повинную девушку. А вот то, что по милициям затаскают, это вполне вероятно. Ты внешность того, кто стрелял, запомнила?

– Да там нереально было что-то запомнить. Все произошло за считаные секунды. Я только запомнила, что он был в черной шапочке, и больше ничего.

– Наташа, срочно включай телевизор! – закричала в телефонную трубку Татьяна. – Там про это сейчас говорят.

– Про что?

– Включай, я тебе говорю! «Час криминала»!

Держа трубку у уха, я бросилась к телевизору и замерла у экрана.

«Убитым оказался криминальный авторитет одной из московских преступных группировок», – говорила девушка за кадром. В этот момент показывали расстрелянного мужчину, любезно предложившего довезти меня до метро. «Через несколько часов после заказного убийства в одном из городов Подмосковья была найдена черная иномарка, на которой и было совершено преступление. В иномарке сидел мертвый мужчина, исполнитель данного убийства, застреленный двумя выстрелами в затылок. Следствие полагает, что заказчик громкого убийства избавился от киллера при передаче денежного вознаграждения в одном из городов ближайшего Подмосковья».

После этого сюжет сменился рекламой. Я выждала, когда ко мне вернется дар речи, и, задыхаясь, проговорила:

– Ты слышала?

– Понятное дело, не глухая.

– Про меня там и слова не сказали. Как будто меня там и не было вовсе.

– Правильно сделали. Про свидетелей по телевизору не говорят. Жизни свидетелей всегда угрожает опасность.

– И моей тоже? – Мой голос заметно задрожал.

– Уже нет. Ты могла опознать киллера, но его убили. До тебя нет никому дела. Вот это ты влипла! Нарочно не придумаешь.

– Знаешь, а тот мужчина, который меня на машине подвозил, совсем не был похож на криминального авторитета. У него вид такой приличный.

– А у криминальных авторитетов что, вид неприличный?

– Я имею в виду, что ничего криминального я в нем не заметила.

– А ты и не должна была ничего заметить. Ты ошибаешься, если думаешь, что у криминального авторитета, должны быть обязательно пальцы веером. Ничего подобного. Они с виду совершенно обычные люди, нисколько не отличающиеся от других. Наташка, сколько же тебе пришлось пережить… Я бы на твоем месте умерла от разрыва сердца. Бедная ты моя! Ладно, самое главное, ты осталась жива, а все остальное – неважно. Мы с тобой, когда встретимся, обязательно это дело отметим. Нужно запомнить сегодняшнее число. Теперь это второй день твоего рождения. Ты Мустафе обо всем этом написала?

– Нет, – категорично ответила я. – У него и так проблем выше крыши. Зачем я его буду расстраивать?

– Тоже верно. А то он зимой черта с два к тебе приедет – испугается. Подумает, что здесь повсюду пули летят и убитые люди штабелями падают.

– Ладно, хватит о плохом. А ты-то сама как?

– Нормально, – как-то грустно ответила Таня.

– А нормально это как?

– Муж собрал свои вещи и ушел жить к матери.

– Значит, все-таки рассказала?

– Рассказала, – выдавила из себя Татьяна. – Я же тебе уже говорила, что врать не умею.

– Жалеешь?

– Нет.

– Все-таки столько вместе прожили. Взаимопонимание, стабильность… Сейчас многие женщины об этом только мечтают. Не боишься, что кто-то приберет твоего мужа к рукам? Ничейные мужики в наше время большая редкость, они долго не залеживаются. Сейчас всех метут без разбора. Если мужика имеешь, то за ним глаз да глаз нужен, а то не доглядишь – быстренько кто-нибудь его свистнет. А ты сама, своими руками, мужика из дома отпустила.

– Да и пусть топает. Мы ни за кем бегать не собираемся. У нас есть Турция. Знаешь, что мне мой муж сказал после того, как я ему все рассказала?

– Что?

– Он сказал, что меня презирает, что он во мне ошибся, потому что даже в страшном сне не мог представить, что я могу лечь под необразованного и грязного турка. А я вот не понимаю, с чего он решил, что мой любимый – грязный и необразованный? Только потому, что он турок? Что это за глупые рассуждения? Да многие турецкие мужчины почище наших русских. Как ты их называешь? Васьками? Многие турки образованнее наших Васьков.

– Что-то я не заметила, чтобы твой банщик отличался высоким интеллектом и хорошим образованием, – я тут же осеклась и тихо проговорила: – Извини.

– Ничего. Ты меня своими нападками только закаляешь. Знаешь, муж ушел, а в квартире так пусто стало…

– Может, его можно вернуть? Позвонить?

– Зачем? Если муж не будет делить квартиру и оставит ее мне с ребенком, то я привезу сюда Халила.

– Ты это серьезно?

– Вполне. – Татьяниному спокойствию оставалось только позавидовать.

– А что он здесь будет делать?

– Устроится массажистом в салон, а может быть, банщиком в хорошую баню. Они неплохо зарабатывают. Это же экзотика. Настоящая турецкая баня в Москве и массажист – настоящий турок!

– Но ведь он в большом городе заблудиться может. Его Москва испугает. Тебе здесь с ним придется носиться как с писаной торбой.

– А я ему бумажку с домашним адресом буду в кармашек класть для того, чтобы он никогда не заблудился и не сбился с нужного направления.

– Но ведь тебе его придется регистрировать, а быть может, даже прописывать. Где гарантия, что он у тебя потом полхаты не оттяпает?

– А в этой жизни вообще никаких гарантий ни на что нет. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. В нашей стране женщин намного больше, чем мужиков. Целая армия одиноких женщин. Что ж мы, должны до старости одинокими прозябать? Ни черта! Мы не будем сидеть сложа руки, а начнем везти себе мужиков из Турции! Где наша не пропадала!

– Даже страшно подумать тогда, сколько у нас здесь будет банщиков, массажистов и аниматоров. Ты вот рассуждаешь об одиноких женщинах, а сама-то не одинокая. При муже.

– Уже одинокая.

– Эх, Танька, Танька. Чудная ты! Что-то я редко видела, чтобы наши женщины турок сюда везли. Обычно они в Турцию едут. Турецкие мужчины несут большую ответственность за свои семьи, за родителей, сестер, братьев. Вряд ли они когда-нибудь их оставят и уедут в чужую страну.

– Ой, не знаю. Жизнь покажет. Где там жить-то? В их трущобах?

– Почему сразу в трущобах? Он у тебя из деревни?

– Из какой-то турецкой глубинки. Хотя ты знаешь, – глубоко вздохнула Татьяна, – положа руку на сердце, я его настолько люблю, что готова сидеть в горах, в его хижине вместе с его родителями, братьями и сестрами. Любовь зла, полюбишь и турецкого горного козла, – рассмеялась Татьяна и тем самым рассмешила меня. – И, вообще, что мы с тобой о будущем рассуждаем, мне еще никто предложения не сделал.

– Ой, Таня, рассмешила. А то у меня после всего, что сегодня произошло, такое состояние жуткое было. Сейчас посмеялась, и на душе вроде как полегчало.

Глава 6

Утром я вышла из дома и поехала к своим родителям. Сидя на кухне вместе с матерью, я первым делом оценила ее блины, а уж затем осторожно начала разговор на волнующую меня тему:

– Мама, у меня очень большие проблемы. Я приехала к тебе затем, чтобы взять у тебя разрешение продать наш дом, который остался в наследство от бабушки. Он же уже совсем ветхий, и мы практически в нем не живем. Зачем он нам нужен?

– Мы привыкли к тому, что он есть, – растерянно пожала плечами моя мама и поставила рядом со мной чашку зеленого чая. – Он же стоит, хлеба не просит. Это как память о бабушке. Иногда мы туда приезжаем. Если бы ты и твой папа больше любили Подмосковье, то этот дом мог бы выполнять функции дачи, но так как вас не заставишь выехать за город, он, к сожалению, бездействует.

– Мама, пойми меня правильно. Я собралась замуж.

– Наконец-то, – на глазах моей матери показались слезы. – Ты не представляешь, как долго я ждала этого часа. А почему ты не хочешь познакомить меня со своим избранником? Ты могла бы его сюда привести. Посидели бы за столом, поговорили. Мы с папой с удовольствием познакомились бы с его родителями.

– Мама, еще не время. Чуть позже.

– Как скажешь, но я очень хочу с ним познакомиться. Я слишком много в тебя вложила, поэтому даже не сомневаюсь в том, что ты выбрала себе достойного спутника жизни, который будет о тебе заботиться и, конечно же, будет тебя любить. А чем он занимается?

– Он учится в университете и является шефом анимации.

– Что такое шеф, я знаю. Это значит – директор. Это уже совсем неплохо. А вот что такое анимация…

– Анимация – это концертное шоу. Он заведует актерской труппой.

– Замечательно. А в каком театре или концертном зале он работает?

– Мама, он не здесь работает.

– А где?

– В другом городе, – я слегка покраснела и отвела глаза в сторону.

– Он что, иногородний??? – На лице матери показалось полнейшее разочарование.

– Я тебе потом все расскажу.

– А к чему такие тайны?

– К тому, что я приехала к тебе не за этим Я приехала к тебе за разрешением продать бабушкин дом. Мне срочно нужны деньги.

– Доченька, я должна знать, что происходит и откуда такая срочность.

– Мама, у моего любимого человека тоже есть мать и она умирает. Понимаешь? – Мой голос был полон отчаяния.

– Нет.

– Дело в том, что матери моего любимого человека нужна экстренная операция, которая сможет спасти ей жизнь.

– А ты-то тут при чем?

– Мама, ты не хочешь меня дослушать. Я здесь при том, что у моего любимого человека нет денег. Он студент и должен оплачивать учебу в институте для того, чтобы получить образование. У него небольшая заработная плата, и он много работает. В автомобильной аварии погиб его отец, а еще у него есть родственники, которым он должен помогать, потому что в силу возраста они еще не могут работать. Операция, которая сможет подарить его матери жизнь, стоит пятнадцать тысяч долларов.

– А ты тут при чем? – вновь спросила мать, а затем посмотрела на меня испуганным взглядом, словно поняла, к чему я клоню, и как-то жалостливо спросила:

– Ты хочешь оплатить операцию?

– Да, мама. Хочу, – немного с вызовом ответила я.

– Доченька, да ты что? А если мы с тобой заболеем, кто нам операции оплачивать будет? Мы же с тобой не богачи! Все, что у нас есть, – этот домик. Кто тебе эта женщина? Почему ты должна за нее платить?

– Она – моя будущая свекровь.

– Да ты еще замуж не вышла!