Мемуары голодной попаданки Владимирова Наталья

– Тута разве хоть одна дверь закрывается? Ладно тебе, не бузи. Тащи давай, трубы горят.

Хозяин ушел за выпивкой, а я пыталась сообразить, как намекнуть Захарию о том, что меня неплохо бы покормить – с утра ни крошки во рту, а самой кашеварить – уже сил нет. В этот момент посетитель разлепил один глаз и впялил в меня мутный взгляд, увиденное его, похоже, заинтересовало, так как второе веко тоже приоткрылось. Я вспомнила, что моя одежда не соответствует нормам морали, и метнулась было к двери, но пьянчужка оказался неожиданно резвым и, выскочив из-за стола, заступил мне путь. Мутные глазенки принялись жадно шарить по моему телу, и казалось, оставляли на оголенной коже липкие следы. Меня передернуло от гадливости. Я отступила на шаг, потом еще на два и уперлась лопатками в барную стойку. Все, отходить больше некуда. Пьянчужка это тоже понял, самодовольно осклабился и не спеша направился ко мне, широко разведя руки. Я судорожно перескакивала взглядом с одного предмета на другой в поисках хоть малейшей помощи и наткнулась на стоящее совсем рядом у моих ног ведро с водой и тряпкой. Ни минуты не задумываясь, резко наклонилась, схватила тяжеленую бадью, и, видать, на адреналине перевернула прямо со всем содержимом на голову нападающему.

Мужик от неожиданности присел, крякнул и смахнул с себя ведро. Макушку его живописно украшала мокрая половая тряпка, повисая по бокам дырявыми лохмотьями, с волос и одежды бежала вода. Некоторое время он непонимающе оглядывал себя, а когда все-таки сообразил, что произошло, с диким ревом бросился ко мне с кулаками. Но… завис на полпути, перехваченный за руку вовремя вернувшимся Захарием.

– Что здесь происходит? – рыкнул хозяин кабака.

Я, в общем-то, не собиралась ничего говорить, незачем лишний раз раздражать Захария, а вот из пьянчужки посыпался мат вперемешку с жалобами на пустоголовую шлюху, которая смеет поднять руку на клиента. Конец обличительной речи он подчеркнул плевком мне в ноги. Во мне поднялась волна возмущения. Весь день как проклятая батрачила, а плоды моих трудов коту под хвост? Но я не успела ни озвучить свое негодование, ни тем более что-то сделать. Меня опередил Захарий, резко выбросив вперед кулачище. Вот так спокойно и просто, без каких-либо эмоций. Пьянчужка распластался на полу, то ли не смея, то ли не в состоянии подняться.

– Ты чёй-то, Захарий, а? – заскулил он.

– Говорю один раз, и передай остальным: она, – хозяин ткнул в меня огромным пальцем, – моя родственница. Сверну голову любому, кто хотя бы косо на нее посмотрит. Все понятно?

– Понятно-понятно, отчего же не понять. – Так и не встав с мокрого пола, шустро передвигаясь на четвереньках, мужичонка драпанул из кабака.

Задумчиво глядя на грязные пятки удирающего клиента, Захарий распорядился:

– Марш наверх. Остальное сам уберу. И чтоб носу до утра не показывала. В отхожее место сейчас сходи, как стемнеет – не болтайся по двору.

А заметив, что я не метнулась выполнять указание, раздраженно рыкнул:

– Ну?

– Ну…, как бы…, я с вчерашнего дня не ела. Да и помыться хочется.

Скрипнув зубами, все же сдержался:

– К озеру завтра отведу. А еду принесу позже. Ходит тут у меня один, продуктами расплачивается. Ступай уже.

Почему нужно дождаться кого-то с пропитанием не совсем поняла, но вопросы задавать не стала. Что я – враг себе? Вон как ловко мужик выкидывает на улицу неугодных, мне же спать все-таки под крышей хочется, пусть она даже и не совсем товарного вида. Покорно поднялась на второй этаж и замерла перед дверью в каморку. Утреннюю побудку мышами я помнила хорошо, и повторения подобного совсем не желала. Поэтому опасливо глянула туда, куда мне надлежало войти, затем – на вход в комнату Захария. И к своему удивлению дальше по коридору увидела еще одну дверь, правда скособоченную, но заинтересовавшую меня донельзя. Вчера я ее не заметила из-за недостаточного освещения? Впрочем, сейчас это было не важно.

Решительно сделала несколько шагов в нужном направлении, нажала на ручку, пытаясь открыть запор, и он, хоть нехотя и скрепя, но поддался. Дверь, скобля по полу с противным скрежетом, приоткрылась. Я опасливо заглянула внутрь. Вполне себе обычная комната, с небольшой кроватью, шкафом вдоль стены и комодом у окна. Пылища везде, правда, но это легко поправимо. Завтра же пройдусь по всем поверхностям влажной тряпкой, сниму паутину и намою окна.

Единственный и, возможно, для кого-то большой недостаток бросался в глаза не сразу. Лишь решившись зайти внутрь, обнаружила, что слева вместо стены – завал из прогнивших досок обвалившейся, по-видимому, именно в этом самом месте, крыши. Лично меня подобное не смутило ни капли, танцевать я здесь не собиралась, а для полноценного сна мне с лихвой хватит и небольшого закутка с кроватью. На которой, к моему огромному удивлению, оказались матрас, пусть и тощенький, но чистый, небольшая плоская подушка и побитое молью шерстяное одеяло. Роскошь по сравнению с тем, что мне для ночевки вчера досталось от Захария. Вот ведь жмот! Старенькой постели ему жалко для гостей.

Правда, я не совсем гостья. К тому же силком навязанная. Да и кто его знает, почему он эту комнатушку бережет. Быть может, возлюбленная здесь померла? Бр-р-р. Эх, расфантазировалась на ночь глядя. Ладно, на хозяина обижаться не буду, но и себя в обиду не дам. Пусть Захарий только попробует меня отсюда вытурить! Согласна, наглости мне не занимать, но спать в компании с грызунами я просто физически не могу. А отдых требуется любому организму, особенно после трудовых подвигов, одним из которых я сегодня превзошла саму себя.

Прилегла на кровать, и хоть не собиралась спать, пока не разрешился вопрос с моим местом проживания, уплыла в объятия Морфея.

Проснулась, когда солнце уже село за горизонт, и окрестности, видневшиеся в мутности окна, погрузились в мягкие сиреневые сумраки. Привстав с кровати, обнаружила на комоде узелок, белеющий при брезжившем свете чуть теплящейся свечи. Значит, Захарий приходил. Приходил, оставил узелок, надо думать с едой, и ушел. Не выгнал, ничего не сказал. Одобрил? Или позволил отоспаться в эту ночь, а завтра выгонит взашей? Ах, ну и ладно. Будем решать проблемы по мере их поступления. Авось и оставит. Вот встану завтра пораньше, приготовлю мужику что повкуснее, да и не захочет он расставаться с такой потрясающей поварихой, как я. В ногах будет валяться, лишь бы не покидала его халупу.

С предвкушением развернула на постели заветный узелок, осторожно расправляя грубый холст, чистый, ароматно пахнувший свежей выпечкой. Так и есть! Домашний хлеб. М-м-м. Румяная корочка, теплый мякиш. Видать, совсем недавно приготовили, что не успел еще остыть. Я, не мешкая, отломила кусочек и засунула в рот, прикрыв глаза от удовольствия. Меня захлестнул шквал неземного восторга. Счастье в жизни есть! И оно все это время хитро пряталось в деревенском каравае. Ага.

С трудом оторвавшись от ополовиненного – и когда только успела – хлеба, обнаружила в тряпице еще и небольшой комок сыра. Впившись зубами в белоснежный бок, чуть не застонала от избытка восторженных чувств – нежнейший сливочный кусочек блаженства вверг меня в небывалый экстаз. Это оказался лучший ужин в моей не такой уж длинной жизни!

Когда пришла в себя, то на холстине осталось лишь несколько крошек, которые я машинально собрала и отправила в рот. И только тут вспомнила про Захария. А он-то бедолага ел? Или я сметелила все, что предназначалось разделить на двоих? Впрочем, он же сам мне оставил узелок со снедью, наверное, уж себя любимого не забыл покормить.

Я сыто улыбнулась и, упав в постель навзничь, снова заснула.

Утро меня встретило яркими лучами встающего из-за леса солнца, которые настырно щекотали щеки, так и норовя заглянуть под ресницы. Что ж, раз проснулась, придется вставать. Да и дел на сегодня запланировано ого-го сколько. Сейчас по-быстрому приберу на кухне, там трудов не должно быть много, ведь особо свинячить некому – ни клиенты, ни сам Захарий, как мне показалось, в том направлении не забредали, а со слоем пыли и пауками управлюсь в два счета. Затем можно и завтрак с умыванием организовать. И в финале, ближе к обеду – та-да-ам! – пойду устраиваться на работу. Несмотря на предупреждение деда Матвея, даже не сомневалась, что найду тепленькое местечко шеф-повара на самой престижной кухне. А иначе для чего я в этот мир попала?

Сладко потянувшись, прыгнула босыми ногами на теплый дощатый пол. Хорошо-то как! Прошлепала к окну и распахнула настежь. Свежий воздух с ароматами хвои и душистых трав оказался таким насыщенным и густым, хоть ложками ешь. Вдохнула полной грудью и залюбовалась лесным пейзажем. Обязательно нужно будет прогуляться, а то в лес сто лет не ходила. Для городского жителя это дорогое удовольствие, да и не с руки добираться: сначала на электричке, потом на своих двоих. А окажешься на месте – либо палатка нужна, либо домик снимать. В общем, в последний раз я лесными видами наслаждалась еще в детстве, когда родители и их друзья семьями выезжали на природу, устраивая что-то вроде непродолжительного похода на выходные.

Поулыбавшись свежему ветерку и щебету птиц, я с боевым настроем выплыла в коридор. Вот только дальше пары шагов не ушла. Ну, не могла я выдержать пытку любопытством и решилась-таки заглянуть в комнату Захария, хоть одним глазком. Дверь, как ни странно, поддалась легко и без скрипа, приоткрыв достаточно большой зазор, чтобы, не заходя в комнату, подробно рассмотреть небольшое помещение, низкий топчан с тощим тюфяком, из дыр которого торчала старая потемневшая солома, и… в общем-то на этом всё, если не считать захламленную часть комнаты, где на двух кособоких столах стояло нагромождение банок, бутылок, змеевиков, реторт и пузырьков, а с потолка свисали травянистые веники. Прямо уголок колдуна-алхимика. В общем, комнату я оценила, как «чуть получше местечка моей первой ночевки в этом доме, но гораздо скуднее, чем то, которое самовольно вчера заняла». Сам хозяин прямо в одежде спал на топчане, и я поспешила прикрыть дверь, чтобы меня, не дай бог, не застали за поведением недостойным леди, то есть подглядыванием.

Странно-то как. А я точно заселилась в пустующую комнату, или, может, оккупировала личную территорию Захария? Но он мог еще вчера мне это сказать, когда еду приносил. Или не хотел тревожить? Или банально не добудился? Сплю-то я не шибко чутко, особенно умаявшись за день. Ладно, если у него возникнут какие-нибудь претензии, обязательно сегодня выскажется. Чего заранее себе нервы накручивать. Лучше заняться делом.

И занялась. Кухню отмывала с особым старанием и любовью, ведь как-никак, мне же на ней еще и готовить предстояло. Да и не запачканная она оказалась, как я и предполагала, лишь покрытая слоем пыли и паутины из-за долгого небрежения хозяевами. Грязную посуду перемыла, а мусор выбросила. Времени ушло, конечно, больше, нежели рассчитывала, зато, сколько удовольствия от перебирания несовременной (по моим меркам) кухонной утвари, интересных коробочек и баночек со специями, травами, душистыми маслами, про объемные кулинарные книги с рецептами местной кухни и вовсе промолчу.

Я обнаружила много неожиданного и любопытного, вот только самого главного – запасов хоть какой-нибудь еды у Захария не нашлось. Даже в подполе, где стояли крупные лари для овощей, крупы и муки, а также огромный аппарат с трубочками и колбочками, наверняка самогонный. Даже в леднике, где мог бы заваляться кусочек рыбы или мяса, да на худой конец, старый шмат сала. Ни-че-го! Пусто. Лишь батарея бутылей с темной жидкостью очень похожей на алкоголь. Но едой это даже с большой натяжкой не назовешь.

Вот почему пришлось вчера ждать клиентов, расплачивающихся с хозяином за выпивку продуктами. Мужик видать в своем алкоголизме опустился до того, что даже о хлебе насущном мало заботится. Готовит спиртное, выпивает вместе с клиентами, на выручку покупает сырье для новой отравы, и так по бесконечному кругу.

Не знаю, что больше во мне кипело – возмущение, разочарование или чувство брезгливости. Но сюрпризы последних дней мне явно нравились все меньше.

Послышался скрип досок. Захарий спускался вниз, широко зевая со сна и демонстрируя на удивление белые крепкие зубы. В руках он держал стопку из разноцветных тканей.

– Гляжу, ты закончила на сегодня уборку? – лениво поинтересовался он. И не дожидаясь ответа, всунул мне в руки свою ношу. – Вот, это тебе одежда и полотенце. Пошли, покажу, где мыться.

Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться и не нагрубить человеку, от которого на данный момент зависела моя судьба в этом мире. В конце концов, он не виноват, что я свалилась ему на голову, а прожигать собственную жизнь и топить ее в алкогольном угаре – дело сугубо личное. Вот сейчас вымоюсь и пойду устраиваться на работу, благо еще только полдень, самое время – «денежные мешочки» выспались и в благодушном настроении ждут талантливую и умелую меня.

– Доброе утро, – выдавила я и бросилась догонять Захария, который, ни разу не обернувшись, вышел из дома и шагал по выложенной камнем тропинке куда-то в сторону зарослей малины и шиповника. Нырнув за мужчиной в гущу одичавших кустарников, еле сдержала вопль удивления.

Это было просто нереально. Нереально волшебно, нереально красиво, нереально… вообще! Начать с того, что колючие ветки не просто ни разу не оцарапали, но и самостоятельно приподнимались, открывая путь и заплетаясь надо мной в зеленый свод, с которого живописно свисали розовые бутоны и крупная спелая ягода. Аромат цветов и малины приятно кружил голову, а все усиливающийся шум воды подсказывал, что вожделенного купания мне не придется долго ждать. Сделав буквально несколько шагов, я вышла к небольшому водопаду и крошечному озерцу. По берегу росла ярко-зеленая шелковистая трава. Несколько плоских гладких валунов прекрасно заменяли скамеечки. И окружала все это великолепие густая стена леса.

– Ух-ты! Что это? – удивленно выдохнула я.

– Озеро, – да уж, Захарий немногословен.

– Но как? Лес-то далеко. А я думала…

– Не важно. В лес не уходи.

– А…

– Вот тут растет мыльная трава. Закончишь – вернешься сама.

Мое «спасибо» полетело в спину уже уходящего мужчины. Странный он. Ну, и ладно. Купальное место предоставил, одежку выдал (надеюсь, не украденную собутыльниками), что еще для счастья нужно.

Мылась я с огромным удовольствием. Вода оказалась теплой. Причем с одного края водопада – горячее, а с другого – прохладнее. Какая температура более комфортная – в ту сторону и шагай. Мыльная травка в ладонях пенилась лучше любого шампуня. А уж само озеро – удобнее всякого бассейна, радовало практичными каменными платформами и ступеньками. Сказочное местечко!

Вволю наплескавшись и тщательно отмывшись, на ходу отжимая скрученные в жгут чистые до скрипа волосы, направилась по мелководью к плоскому валуну, погруженному в воду. Именно здесь я бросила отмачиваться свой старенький сарафанчик, жутко испачканный за время двухдневной генеральной уборки. Скинула с себя буквально на ходу, погружаясь в долгожданные водные объятия. А вот теперь решила постирать. Хоть и «срамная одежа», но все-таки своя, не выбрасывать же. Вот только стирать мне ее не пришлось. Разложив платьишко на горячем камне, я удивленно разглядывала отсутствие каких-либо пятен и яркость красок на ткани. Вот чудеса! Видимо, озерные течения, пока вещь отмокала, вымыли всю грязь. Ну, а мыльная травка во время купания и вовсе не экономилась, наверняка пена и сюда попала. Прямо-таки стиральная машинка, созданная матушкой природой.

Возвращаться в дом не хотелось, но нужно было пройтись по городу, поискать работенку, потому я еще недолго погрелась на солнышке в надежде, что волосы хоть немного пообсохнут, и принялась одеваться. В стопке, принесенной Захарием, оказались неновые, но чистые вещи: нижняя светлая рубаха с коротким рукавом-фонариком, шерстяное коричневое платье прямого кроя, веревка, сплетенная в косу и применяемая, видимо, в качестве пояса, да тряпочные туфли на пробковой подошве. И все это невероятно крупных размеров. Я прямо худышкой себя почувствовала.

Нижнего белья то ли в этом мире вовсе не носили, то ли мне не выделили. Ну, да и ладно. Я все равно чужое надевать брезгую.

Облачившись в подобие туристической пятиместной палатки и подпоясавшись веревкой, занялась обувью, в которой ноги сразу утонули, как у ребенка, надевшего мамины туфли. Хорошо хоть завязочки к ним прилагались, благодаря которым, обмотав вокруг голени, появлялся шанс не потерять эти калоши.

Когда я в таком нелепом виде предстала перед Захарием, который усердно натирал стаканы за барной стойкой, то ввела его в ступор. В густой бороде мелькнула, а может просто показалась, усмешка. Вот только одобрение или осмеяние выражала она – не понятно. Я не стала ходить вокруг да около и сразу же сообщила, что собираюсь погулять по городу и поискать работу. Бросив тряпку на столешницу, мужчина вместе со мной вышел на крыльцо.

– Храмовый шпиль видишь? – указал на самое высокое здание. – Это центр города. Ориентируйся по нему и не заблудишься. Обратно пойдешь – просто спроси дорогу к Зачарованному лесу. Дом здесь стоит всего один. Заходи со двора, на крыльцо не лезь, незачем подолом мести перед местными.

Проглотив обиду от несправедливого замечания, я поблагодарила Захария и мысленно пообещала не возвращаться сюда больше. Нечего приличной девушке делать в кабаке среди дебоширов и горьких пьяниц. Впереди меня ждало блестящее будущее! Я это просто чувствовала!

Я торопливо спустилась с трухлявых ступенек и, приволакивая то одну ногу с неудобной обувью, то другую, направилась вперед по дороге, плотно утоптанной множеством посетителей этого неуважаемого мной заведения.

Обернувшись напоследок, слегка удивилась отдаленности леса от дома и тому, как быстро я недавно дошла до озера с водопадом и обратно. Но тут же все из головы и выбросила. Мне было, о чем подумать и без странностей этого места. Например, сочинить речь для потенциальных работодателей, чтобы подать себя в наилучшем свете. Вот прямо-таки представляю, как выслушав мою саморекламу, мне предлагают должность с наилучшими условиями труда и оплаты.

Городок оказался небольшим, но довольно чистым и уютным, за исключением, разумеется, места вокруг дома Захария. От пустыря, где стоял кабак, пришлось идти минут 15, так и не встретив по пути ни человека, ни даже приблудившейся собаки. А вот дальше дорога уже была засыпана гравием, по бокам красовались ровненькие заборы и аккуратные домики, в палисадниках пестрели цветники, а во дворах играла румяная ребятня. Чем ближе я подходила к центру города, тем богаче и красивее становились жилища, стали попадаться торговые лавки, а уж на главной площади с храмом и вовсе глаза разбегались. Клумбы и фонтаны, магазины и госучреждения. В городском парке цвели фруктовые деревья, щебетали диковинные птицы, и прогуливались дамочки в роскошных нарядах с кружевными зонтиками в одной руке и обязательным кавалером в другой. Вот туда-то я чуть и не завернула. Вовремя опомнилась, когда меня едва не сшибла четверка белоснежных лошадей, запряженная в коляску. Не по статусу мне сейчас бездельничать в парке, но когда-нибудь непременно вернусь и погуляю.

В первую очередь я, разумеется, направилась в таверну, о которой так лестно отзывался дед Матвей. Она находилась на центральной площади, обращая на себя внимание позолоченной резной вывеской. Вот только радушного приема я там не обнаружила. Хозяйка, молниеносно оценив по одежде мою платежеспособность, а вернее ее отсутствие, даже разговаривать не стала, сделала знак вышибале, и я оказалась на улице попой в пыли.

Дальше я принялась методично обходить более или менее прилично выглядевшие дома. Но и в них редкий случай, когда позволяли рассказать причину, по которой я появилась на их пороге. А там, где терпеливо выслушивали, кто с сочувствием, а кто с насмешкой, разводили руками и твердили, что поварих своих хватает – девать некуда. Вконец разочаровавшись, даже начала интересоваться прочей малооплачиваемой занятостью, но и тут меня поджидала неудача. К вечеру вымоталась уже не просто физически, но и морально, упав духом настолько, что пришла к неутешительному выводу: я попала в этот мир за какие-то неведомые грехи, возможно даже не свои, а множества предков, и вынуждена отрабатывать карму до скончания жизни в кабаке Захария. Осталось найти дорогу и вернуться туда, куда меня изначально забросил злой рок. Не будет тебе Анечка ни ресторана, ни даже дешевой забегаловки. Отныне и до самой смерти живи в «хлеву» и даже не надейся на лучшее будущее.

Я завертелась вокруг своей оси, пытаясь определить местонахождение. Шла-то сюда, не запоминая дороги. Совсем не рассчитывала возвращаться. А вон как все обернулось. Теперь придется наводить справки у местных жителей, где же этот Зачарованный лес находится. Правда, переживала я зря. Первый же встречный прохожий шустро и понятно объяснил, как выйти на нужную мне дорогу. Да и еще и провел персональный ликбез, из которого я узнала, что лес возле кабака действительно непростой. Зачарованным его назвали за то, что о нем мало чего известно. А все потому как, войти в него легко, а вот выбраться назад без помощи одного из рода Всеведа невозможно. Много веков назад была война с первесами (бог знает, кто это такие), тогда враги разрушили городскую стену. Так бы захватчики и покорили город, если б местный маг не создал невероятное чудо. Непроходимый лес вырос буквально на глазах, закрывая дыру в каменной стене. Первесы посмеялись и попытались пройти через этот небольшой клочок растительности. Зачарованный принял всех, все бесчисленное войско, а вот обратно не выпустил. Враги поняли, что проиграли, когда от них осталось не больше сотни. Горстка воинов в ужасе убежала от стен города, а судьба пропавших так и осталась неизвестной. Местные жители не ходят в лес, и лишь сам маг и его потомки беспрепятственно могут там гулять.

Рассказанная сказка на ночь подействовала на меня удручающе, и без того отвратительное настроение скатилось донельзя. Добиралась я до кабака долго. И не потому, что далеко. Просто ноги отказывались идти в старый покосившийся дом, наполненный алкоголиками и тунеядцами под предводительством неуравновешенного и неадекватного хозяина. Когда я, наконец, сошла с гравия, и мои туфли-великаны зашуршали по высохшей за день грязи, на город опустились синие сумерки. Как-то внезапно. Вот вроде и видно все, но без подробностей и мелочей, мутно, словно в тумане. Или, может, во сне. Оставшиеся позади освещенные окна резко подчеркивали контраст темной окраины. Да еще промозглость появилась. Я зябко поежилась и прибавила шагу. Шорохи с обочины заставили сердце биться быстрее. Очертания трав и кустов издевательски зашевелились, и даже, кажется, перемещаться стали, преследуя меня. Разумеется, это разыгралось воображение. В самом деле, не бесплотные же духи первесов решили проводить одинокую путницу до дома. Скорее уж горький пьяница ползет по буеракам, торопясь остограммиться в кабаке. Впрочем, от подобной мысли мне стало еще страшнее, и я рванула вперед так быстро, как только мне позволяли большеразмерные туфли, молясь, чтобы они с меня не свалились и не подставили в опасный момент. Больше всего боялась растянуться на дороге, став беззащитной жертвой пугающих звуков и теней.

Когда легкие уже разрывало нестерпимой болью, а в боку кололо так, что каждый шаг давался ценой невероятных усилий, впереди показался трепыхающийся огонек, ярким пятном вырывая из потемок мужскую фигуру. Захарий! На мгновение мне подумалось, что мужчина ждет меня, пытаясь осветить дорогу и указать направление. Но тут же себя одернула – если б хозяину было до меня хоть какое-то дело, он бы не стоял терпеливо у крыльца, а пошел навстречу. Наверняка дожидается важного клиента, вот и все. Я слегка замедлила шаг, пытаясь выровнять дыхание, при этом не особо мешкая. Все-таки я опасалась, что мужчина с фонарём в любой момент может вернуться в дом и оставить меня на растерзание собственного страха в царстве неясных силуэтов и подозрительных шорохов.

Я вихрем пролетела мимо удивленного Захария к черному ходу, и там позволила себе прислониться к стене и отдышаться. Мужчина не пошел за мной в дом, чем подтвердил давешние догадки – ждал он не меня. К черту его, не больно и хотелось. Кроме того, я сейчас не в настроении отвечать на вопросы о трудоустройстве и своей дальнейшей судьбе. А потому пора бы подняться к себе, а то еще дождусь-таки хозяина. Вот утром проснусь и подумаю обо всем на свежую голову. А теперь спать, спать, спать.

О нет! Есть! Мой хороший, мой добрый, мой заботливый Захарий оставил на стареньком комоде узелок с едой! Он самый лучший! А о чем подобная забота говорит, кроме того, что я не останусь этой ночью голодной? Все просто – комнату он признает за мной!

Умяв пару отварных яиц со свежим хлебом, я пришла к выводу – жизнь не так уж и плоха. А то, что ненадолго упала духом, так из-за голода и разочарования. Завтра точно все будет лучше, чем сегодня! Пока же – крыша над головой предоставлена, меня кормят и не гонят на улицу. А это гораздо больше, чем есть у иных обездоленных. Мы еще поборемся в этом мире за счастье и удачу!

Утро выдалось восхитительно пасмурным! Тучи не просто закрыли небосвод, а, казалось, покушались даже на землю, скребя по ней пыльным брюхом. Верхушки старых садовых деревьев утопали в темно-серой клочковатой вате. Обожаю ненастную погоду, особенно если сама нахожусь дома. Что может быть лучше, чем дремать под мерный звук дождевых капель, ударяющихся о крышу и карниз? Разве только читать любимую книжку, завернувшись в уютный плед и прихлебывая из большой чашки горячее какао в то время, как за окном бушует стихия.

Правда, дождя не было (пока!), да и прочих атрибутов радости вроде пледа или какао. Но бог с ними. Смурная погода-то вот она! Радует разыгравшимся ветром, аплодисментами листвы, беснующимися стрижами. Так хочется выбежать на улицу прямо босиком, широко раскинув в стороны руки, и запеть. Ну, или хотя бы закричать, так как некоторых, увы, бог красивым голосом и хорошим слухом не наградил.

Я бодренько шлепнула пятками в пол, скинула свой старенький сарафанчик, который по-прежнему использовала в качестве ночной сорочки, и рыбкой нырнула сначала в безразмерную рубаху, а потом – в платье. Подпоясывалась я уже на выходе из комнаты. На всякий случай, уходя, огляделась – не появилась ли на втором этаже еще какая дверь. Но нет, все нормально, видимо, все-таки я в первый день свою комнатушку просто не рассмотрела в потемках, а Захарий почему-то ее не предложил.

Генеральную уборку сегодня на первом этаже делать не пришлось, а потому управилась я быстро. Единственное, что расстраивало – ледяная вода, от которой пальцы на руках немели, а кожа шелушилась и шла пятнами. Но это не так страшно, вот научусь пользоваться печкой, которая скромно притулилась в углу кухни, и буду греть себе воду, сколько пожелаю!

Второй этаж отмывать начала с собственной спальни. Да-да, собственной, раз уж Захарий промолчал про мое самовольное заселение, так теперь меня отсюда не выгонишь – упрусь руками и ногами, да еще голосовую атаку подключу.

Первым делом, что я заметила в комнате, втащив туда ведро воды, так это совершенно целые стены и потолок. Вот точно помню, левая часть помещения была погребена под завалом прогнивших досок, над которым зияла дыра. А так как половина комнаты меня вполне устраивала, на другую сторону я лишний раз старалась не смотреть. И вот теперь никак не могла поверить своим глазам, неужели Захарий сподобился вчера починить крышу и убрать отсюда хлам?

Я выглянула в коридор, но там как торчали бревна и доски, так и оставались до сих пор не тронутыми. Выходит, вот эта вся роскошь только для меня? Настроение у меня просто взлетело до небывалых высот. Я с утроенным азартом принялась вымывать, скрести и полировать все, что попадалось мне под руку. Оставив сверкать собственное пристанище, я с не меньшим энтузиазмом взялась за кладовку, даже не вспомнив про мышиное семейство, которое, похоже, как раз меня-то не позабыло и отчалило восвояси. Дальше я до блеска начистила полы в коридоре, причем даже там, где с проломленного потолка свисали деревянные осколки, рискуя тем, что в любой момент мне прилетит по макушке старой балкой или черепицей. Слава небесам – обошлось. Уверена, перила и лестница не были столь гладкими и чистыми, даже когда вышли из-под рубанка плотника.

Появившийся из комнаты Захарий подтвердил подозрения, поскольку растерянно озирался и никак не мог вспомнить куда шел. А наткнувшись взглядом в мою дверь, выдавил:

– Поговорить надо.

– Через полчаса на кухне. Ты за это время умоешься, а я вымою пол в твоей комнате.

– Не нужно, – неожиданно уперся он.

– Нужно! Дом зарос пылью и грязью. Толку-то, что я отмыла лестницу, если ты мне ее затопчешь сразу же, как выйдешь из своей спальни.

– У меня на столах нельзя ничего трогать! Незнаючи, можно даже одним касанием отравиться какой-нибудь травкой.

– А я и не буду трогать столы. Просто подотру пол. Надеюсь, пыль-то у тебя там не ядовитая?

К моему удивлению мужчина только махнул огромной ладонью, хмуро глянув из-под косматой челки. Заскрипели ступеньки, озвучивая каждый шаг спускающегося хозяина.

Попав в «святую святых» – комнату Захария, я, разумеется, не ограничилась одними полами. Каждый уголок выскребла, вычистила окна, перетрясла постель. Увлеклась так, что провозилась никак не менее часа. Однако, когда спустилась на кухню, мужчина сидел за столом и терпеливо меня ждал. И вроде даже не нервничал – лежащие на столе огромные ладони пребывали в спокойствии, а их хозяин в глубокой задумчивости. Мне пришлось несколько раз позвать, прежде чем он обратил внимание, что я сижу рядом.

– Хм, – прочистил горло Захарий, собираясь с мыслями.

Я тоже попыталась вспомнить все то, о чем не так давно хотела бы побеседовать с мужчиной. Но его присутствие сбивало с толку. Накатывала непонятная робость. Вот наверняка, из-за громоподобного голоса с этакой сексуальной хрипотцой, от которой, уверена, многие женщины приходят в неописуемый экстаз. Но не я. У меня, каждый раз заслышав его, замирало от страха сердце. И даже сейчас, когда я вся обратилась в слух, подпрыгнула от неожиданности, стоило Захарию открыть рот:

– Я так понимаю, ты здесь остаешься, – он даже не спросил, а сказал утвердительно.

– Ну, не то, чтобы насовсем, – наглеть не хотелось, но выхода пока другого не видела, а потому, набрав воздуха в легкие, решительно выпалила, – просто я не смогла найти работу в городе.

– Я это вчера еще понял. Когда ты вернулась. Ведь ты не собиралась возвращаться, правда? – Захарий усмехнулся в бороду.

– Не собиралась, – вздохнула я. – Но меня никуда не взяли. Я на любую работу была согласна, но нигде не требуется прислуга. Как мне «любезно» разъяснили, в очереди на вакантные места свои люди с рекомендациями месяцами стоят, а мне, пришлой, даже и надеяться не на что.

Последние слова произнесла еле слышно от сдерживаемой горечи разочарования, но мужчина услышал:

– Да, в городе все так и есть. Что в нашем, что в соседних. Но и в частных поместьях не лучше – многие мечтают вырваться с тяжелых полевых работ, да попасть в услужение в дом хозяина.

– И как мне быть? – с надеждой посмотрела на Захария. Так хотелось, чтобы хоть раз в жизни мои проблемы взял на себя большой и сильный мужчина. Но опять не сложилось. Мой вопрос просто проигнорировали.

– Раз остаешься, тебе нужно знать некоторые вещи об этом месте. Ну, и договориться о совместном сосуществовании под одной крышей.

– То есть ты не против, если я останусь?

Захарий так на меня взглянул, что я тут же добавила:

– Не насовсем, конечно, пока что-нибудь не придумаю…

Судя по лицу, очень даже против. Но промолчал.

– И ничего, если я поживу в той комнате, которую самовольно заняла?

Я поторопилась оправдаться:

– Совершенно случайно заняла! Просто не могла же я спать там, где бродят толпы мышей. А тут она, еще одна дверь.

– Дом тебя принял, а мое мнение здесь не имеет никакого значения, – бросил Захарий непонятную фразу.

–Хорошо…, – протянула я. – Так что ты хотел мне сказать про совместное проживание?

И тут же в испуге сама себя перебила:

– Ты же не имел в виду действительно совместное?

Мужчина устало смотрел на меня. Во взгляде читалась вселенская мука. Видимо, спрашивал мироздание, за что оно послало ему меня, за какие грехи?

– Конечно, нет, – я ответила за него, облегченно выдыхая, – извини. Ты ни разу не дал мне повода так думать. Прости-прости. Скажи, а …

Захарий внимательно ловил каждое слово, поэтому я приободрилась и спросила совсем не то, что собиралась.

– Давно ты страдаешь алкоголизмом? – не задумываясь, выпалила. И только потом пугливо прикусила язык и приготовилась наблюдать эмоциональный взрыв.

– Что?

– Извини! Извини! Это, конечно же, не мое дело.

– Чем я страдаю? – густые брови так высоко подскочили вверх, что не заметить было невозможно даже под густой челкой.

– Ну-у…, выпиваешь. Давно? – я понимала всю бестактность собственного поведения, но меня несло.

– Как и все, с момента совершеннолетия.

– А завязать с этим делом не пробовал?

– С чем?

– С пьянством.

– Каким?

– Да твоим-же! Твоим! В доме срач, извини за выражение, крыша валится, еды – ни крошки. И ладно бы инвалид здесь жил какой, а то руки-ноги-голова на месте. Вместо того, чтобы последнюю рубаху пропивать, лучше б чего-нибудь в доме починил, купил продуктов, одежду…

– Я понял тебя, – перебил Захарий.

Точно обиделся. Потому, что молча встал и ушел в свою комнату. А я сидела и не знала, куда себя деть от стыда: вот зачем влезла в частную жизнь и взялась поучать, хотя сама-то по жизни жалкая неудачница? Я была разочарована тем, что, имея шанс пообщаться с мужчиной по душам, все испортила, и теперь неизвестно, как буду жить рядом с ним, если, конечно, он меня не выгонит взашей. А еще мне хотелось побежать вслед и срочно попросить прощения у хозяина, приютившего приблудную девку чисто из сострадания. Но не была уверена, что сейчас подходящее время. Я ему причинила боль, видела это в его глазах, но не сделаю ли еще хуже, если приду извиняться, не дав немного прийти в себя?

Я настолько увлеклась самоуничижением, что пропустила момент, когда Захарий снова появился на кухне, и подпрыгнула на месте от звона монет, которые щедрой россыпью разлетелись по столешнице. Мужчина спокойно высыпал часть денег из кожаной мошны на стол, брякнул остатками, и все вместе пододвинул ко мне.

– Вот ты нашим питанием и займешься.

– Как это?

– Желательно молча, – не дура, поняла, рот закрыла, нотаций и лишних вопросов больше не будет.

– И одеждой тоже. А на счет меня не переживай – не пью я.

– Ага, – только и нашлась, что ответить.

Столько денег! Откуда? Даже я, из другого мира, и то понимаю, что тут целое состояние. От удивления не сразу пришла в себя. Успела лишь крикнуть в спину уходящему Захарию:

– А у тебя какие пожелания будут?

– Что б в лес не ходила, да по вечерам до темна возвращалась.

Ну, это мне по силам. Я даже «за». Вчера таких страхов, пока в потемках бежала, натерпелась. И тут до меня дошел смысл упущенной фразы: «…Не пью я». Что значит, не пью? А как же… Я пыталась припомнить хоть единственный раз, когда видела хозяина кабака пьяным, или хотя бы навеселе. Чтобы от него шел дух перегара или нечистоплотности, свойственный пропащим людям. Но у меня ничего не получалось. Захарий, сколько я с ним общалась, всегда оказывался трезв. И хотя весь облик его олицетворял запущенность и небрежность, но назвать мужчину грязным тоже было бы неверно. Ему, скорее всего, просто наплевать на себя, условия проживания и собственный внешний вид. Выходит, я ошиблась? Непонятно, что у него произошло, и почему он ведет такой странный образ жизни, но в одном можно не сомневаться – я обманулась, Захарий – не выпивоха.

С этой мыслью одновременно ощутила и невероятное облегчение – все-таки меня напрягала необходимость проживания под одной крышей с мужчиной, наделенным богатырской силой и подчиняющемуся «зеленому змею», и вместе с тем сильнейшее жжение чувства вины – так оскорбить ни в чем неповинного человека, от которого видела только добро.

Я извинюсь. Я обязательно извинюсь своими положительными поступками. Вот прямо сейчас пойду на рынок, благо дорогу теперь знаю, и куплю продуктов. Мужик, наверняка, уже сто лет не ел нормальной пищи. И накормлю по-царски, небось, в жизни не едал тех блюд, какие я умею готовить. А там глядишь и наладится у нас контакт.

Я заразилась таким мощным энтузиазмом, что даже скучивающиеся над городом тяжелые грозовые тучи не помешали мне отправиться за покупками. Встать на моем пути могли только сумасшедшие. Правда нашлись и такие.