Сокровища Рождественского монастыря Баскова Ольга
Соломония встала рано, думала увидеть Василия на утренней службе, но его не было: видимо, еще не возвратился из очередной поездки по монастырям.
Великая княгиня вернулась в свою опочивальню и села у окна. Грусть и горечь раздирали душу, и женщина томилась в ожидании несчастья.
Сколько раз она говорила себе, что беспокоиться не о чем. Перед отъездом Василий тепло попрощался с ней, наказывал ждать, но она все равно волновалась: не взял ее с собой любимый, первый раз в жизни.
Соломония приложила руку к сердцу, оно билось, вырывалось из груди, как попавший в клетку зверек, и бедняжка тяжело вздохнула. Очень беспокоили ее слова тетушки о том, что великий князь задумывался о разводе. Знала она: Василий никогда ни перед чем не останавливался, если это мешало его планам.
«Нет, он не может так поступить, он любит меня, – княгиня смотрела на снег и смахивала слезинки. – Мы вместе двадцать лет. Он ни на кого меня не променяет. А что до детей… Рожу я ему ребенка, обязательно».
Кто-то постучался в дверь опочивальни, и женщина вздрогнула: Василий!
Там, за дверью, не стали дожидаться отклика, не спросили разрешения. Сильная мужская рука толкнула дверь, и в комнату ввалился любимый боярин Василия Иван Юрьевич Поджогин по прозвищу Шигона, высокий, сильный, с широкими плечами, обтянутыми шубой на собольей подкладке.
– Собирайся, княгиня, – громыхнул он зычным голосом, – со мной поедешь.
Она затрепетала, затряслась:
– Куда, к великому князю?
Он ухмыльнулся, показав редкие крупные зубы:
– Сама все поймешь. Нынче твоя дорога с дорогой князя навсегда разойдутся.
Соломония вцепилась в лавку у стены:
– Не пойду! Василия позови. Только он может мне приказывать.
Снова усмехнулся боярин:
– Сегодня он мне приказал, и я не смел ослушаться.
Сильные руки обхватили ее тонкую талию и поволокли во двор. Черный монашеский возок уже стоял у ворот, и Поджогин силой затолкал в нее великую княгиню.
Успела бедняжка обвести глазами дворец, искала в окне любимое лицо, и показалось ей, что блеснули глаза ее любимого.
– Василий! – крикнула она, и ее крик потонул в вороньем грае. – За что?
Иван Юрьевич надежно запер дверцы возка – не выпрыгнешь. Да и бежать ей некуда.
Заржали кони и рванули по заснеженной дороге, недалеко им было везти пленницу.
Не ошиблась Соломония: Василий стоял у окна и смотрел, как увозят его жену, только не думал окликать любимого боярина.
Долго он размышлял о разводе, не один монастырь посетил, с Максимом Греком и Вассианом Косым разговаривал, боялся себе признаться, что все равно по-своему поступит. А несколько месяцев назад Поджогин подлил масла в огонь: дескать, бесплодное дерево срубают, а не холят и лелеют. Он же посоветовал заменить митрополита: сильна царская власть.
С новым митрополитом Даниилом они быстро общий язык нашли. Взял он на себя грех, благословил развод, хоть и не одобряли его святые старцы.
«Наверное, я поступил нехорошо по отношению к Соломонии, – мелькнула мысль, – но что оставалось делать? Думаю, в монастыре она ни в чем не будет нуждаться, много ценностей я передал за нее».
Немного успокоив себя таким образом, князь удалился в покои, теперь волнуясь о другом. Захотел он взять в жены девушку намного моложе себя.
Будет ли новая избранница любить его так, как любила Соломония? Ведь он уже не молод и никогда не был красив, один крючковатый палеологовский нос чего стоит!
«Приедет Иван из монастыря, скажу ему о своих думах, – решил великий князь. – Он всегда умел развеять мои сомнения. А Елена хороша, хороша, ничего не скажешь. Когда-то и Соломония была такой».
Глава 16. Приморск, наши дни
Выйдя из дома, Тамара не пошла в кондитерскую. Поправив прическу, она спустилась на набережную, села на скамейку возле киоска с мороженым и, достав телефон, набрала номер.
В трубке послышалось бурчание:
– Где ты ходишь? Я жду тебя уже битый час.
– Я сижу напротив «паруса», – так в городе называли небольшой монумент в виде наполненного ветром паруса, – и готова к свиданию, – она усмехнулась. – Думаю, ты поторопишься.
Закончив разговор, женщина кинула телефон в сумочку и посмотрела на безбрежное море. Купающихся было мало, в обеденное время на городском пляже нежились только большие любители красного вредного загара – «вареные раки», как она их называла.
Ей вдруг ужасно захотелось скинуть босоножки, просто побродить по воде, отключиться от всех проблем, но грубый голос, раздавшийся за спиной, вернул женщину к реальности:
– Почему задержалась?
– Я чуть не поссорилась с Денисом, – Тамара отодвинулась, давая ему место возле себя. – Ушла из квартиры, но потом решила, что это несвоевременно. Он еще не так сильно прикипел ко мне и может вернуться к жене и детям.
– Плохо работаешь, – мужчина снял солнцезащитные очки, и ее, как рентгеном, пронзил взгляд его агатовых глаз. – Очень плохо.
– Сам бы попробовал, – огрызнулась она.
– Я не той ориентации, – он шутил так же бесстрастно, как и говорил. – Эта клиника нужна мне как можно быстрее. Ты убедила его судиться с женой?
– Мне кажется, да, – она посмотрела вниз, на бежевую плитку.
– Тебе кажется?
– Врачи никогда не дают стопроцентной гарантии, – буркнула Тамара. – Ты знаешь, я делаю все для осуществления наших планов.
Он пожал плечами:
– Посмотрим. Только учти: если вздумаешь водить меня за нос, тебе не поздоровится.
Женщина поежилась. Ее собеседник был страшным человеком, и она это знала. Лучше позволить отрубить себе руку, чем обмануть его.
– Ты должна ускорить процесс, – он прищурился, будто старался разглядеть что-то на горизонте.
– Я не могу давить на него, – Тамара придвинулась поближе и потерлась о его ногу пышным бедром, но собеседник даже не дрогнул. – Артем, ты меня слышишь? Я не уверена, что этот процесс будет быстрым. У Дениса богатый тесть, он способен умаслить кого угодно в нашем городе. Нет, Вика будет бороться за клинику, и нам придется попотеть.
Тот, кого она назвала Артемом, быстро повернулся к ней:
– Мне нужна самая полная информация о семье твоего придурка, о жене, детях, вплоть до школы и садика. Если не получится у тебя, я подключусь. Пойми, – он так сильно сжал ее ладонь, что женщина вскрикнула, – покупатель не может ждать вечно. Сейчас он готов заплатить за клочок земли бешеные деньги, но это сейчас, сегодня. Что будет завтра, не знает никто. Возможно, он найдет кого-нибудь другого.
– Ты говорил, что он хочет построить отель на месте нашей клиники, – Тамара посмотрела на свои ярко-красные, в тон помаде, ногти. – Для этого подходит только она. Остальные здания на набережной – жилые дома.
– В конце концов, у него могут поменяться планы, – Артем встал. – Ладно, ты меня поняла. Я буду ждать хороших, слышишь, хороших новостей. Пока ты мне ничего такого не сообщила.
Женщина обиженно надула губы:
– Я развела его с женой. Разве этого мало?
– Мало, – ответил он своим металлическим голосом. – Ты и сама это знаешь.
Не попрощавшись, он зашагал по набережной, и Тамара с тоской посмотрела ему вслед. Она познакомилась с Артемом два года назад, когда он обратился к ней как к эндокринологу, и теперь понимала, что он сделал это не случайно. Никакого повышения сахара у него не было, во всяком случае, ни один из многочисленных анализов этого не показал. Как с пациентом, ей пришлось с ним расстаться, но зато она обрела любовника, безжалостного и равнодушного. Он всегда появлялся неожиданно, сваливался, как снег на голову, когда нужно было ему, а потом, после жарких ночей, снова исчезал и не звонил по несколько месяцев, будто вычеркивал ее из своей жизни.
Однажды Тамара попробовала обидеться, высказать ему все, что думала об их странной связи, и Артем грубо ответил:
– Если тебя что-то не устраивает – катись. Таких, как ты, воз и маленькая тележка.
Наверное, тогда и нужно было бежать от него во все лопатки, но женщина никогда не умела быть одна, с тех пор, как она развелась с мужем, найти нового спутника жизни стало для нее навязчивой мыслью.
Пусть так, чем никак. Пусть такой, чем никакой, хотя, скорее, никакой.
Что ей про него известно? Она до смерти боялась спросить о его семье и о работе.
Вдруг он женат? Вдруг связан с криминалом? Вроде бы Артем имел какой-то бизнес на побережье, но все криминальные личности имеют бизнес. И потом, выражение его лица… Как у окружения Дона Корлеоне – безжалостная и равнодушная маска с застывшей прорезью вместо рта.
И все же не нужно его пытать. Вдруг обидится и уйдет, когда его начнут пытать о личной жизни? Наверное, лучше жить в неведении, летать в облаках, чем навсегда потерять его.
Как и многие женщины, она успокаивала себя, что не одна, хотя на самом деле оставалась такой же одинокой. А теперь она была связана с ним крепче, чем когда-либо.
Через год их отношений Артем попросил у нее одно лекарство для матери, страдавшей онкологией. Разумеется, оно имелось в клинике, и Тамара, понимая, что совершает преступление, принесла ему несколько ампул, которые списала по документам.
Двумя ампулами дело не обошлось, а потом она, к своему ужасу, узнала, что наркотики предназначались вовсе не его маме, почившей лет пять тому назад. Лекарство было нужно совсем для другого. Но самое страшное оказалось в том, что Артем записал их разговор и теперь ее шантажировал.
Нет, он никогда не говорил прямо, что заявит в полицию, но она чувствовала это в его намеках, в желаниях заставить ее выполнять все его просьбы.
Три месяца назад Артем рассказал ей о желании одного влиятельного и богатого господина купить землю, на которой находилась ее клиника. Она привыкла говорить «ее клиника», хотя заведение принадлежало Вике и Денису.
– Этот человек сгорает от желания получить землю, – втолковывал он ей. – А когда получит, сделает реконструкцию. Набережной больше не будет. В его планах построить здесь гостиничный комплекс. Возможно, со временем он найдет способ выселить людей из жилых домов. Этот господин желает обустроить шикарный пляж со всеми развлечениями.
Тамара кивнула, не подозревая, что в грандиозном сценарии ей отведена почти главная роль.
– У богатых свои причуды.
– Он готов хорошо заплатить всем, кто ему поможет, – Артем буравил ее взглядом, таким холодным и острым, что можно было разрезать кусок льда. – Если мы поможем заполучить клинику, нас озолотят.
Женщина вздрогнула, ее рука, расчёсывавшая волосы, остановилась, и расческа замерла в воздухе.
– Мы?
Он кивнул:
– Основную работу придется делать тебе – ты там работаешь.
Тамара попыталась улыбнуться, но улыбка получилась неумелой и жалкой:
– Ты предлагаешь мне убить моих работодателей?
– Если их понадобится убить, это сделаю я, – его голос звучал на удивление ровно. – Впрочем, попробуем обойтись без этого. Этот твой начальник, Денис Викторов… Он равнодушен к твоим прелестям?
Женщина побледнела. Артем совсем обнаглел, если решил подкладывать ее под других мужчин.
– Он любит свою жену, – буркнула она и бросила расческу на стол.
Артем поднялся, подошел к ней и сжал ее плечо:
– Я задал вопрос и жду твоего ответа.
– Равнодушен, если тебе интересно, – Тамара поморщилась от боли: рука у Артёма была стальная.
– Это ничего, ты обольстишь его и сделаешь так, чтобы об этом узнала его жена, – мужчина, наконец, освободил ее плечо, и она с облегчением вздохнула. – Они разведутся, клиника достанется ему, он женится на тебе, и ты уговоришь или заставишь его продать ее.
Тамара вскинула на него удивленные глаза: они напоминали круглые пятирублевые монеты.
– Деньги на клинику давал отец Вики. После развода она достанется ей. У нас ничего не выйдет.
– Выйдет, – упрямо заявил он. – Пусть только начнут бракоразводный процесс. Я обещаю свою помощь.
Тамара побледнела:
– Если он…
– Твой лопух ни о чем не догадается, – заверил ее Артем. – Наоборот, будет думать, что все провернул сам.
– А если я не соглашусь? – она взяла в руки маленький перочинный ножик, которым иногда точила карандаши, и провела большим пальцем по его тонкому лезвию, будто проверяя, достаточно ли оно острое.
– Тогда полиция узнает, что ты сбывала лекарства, – пообещал он. – И ты никогда не устроишься врачом, даже если тебе удастся избежать тюрьмы.
Тамара понимала, что он прав, и у нее два пути. Первый – соблазнить шефа и подзаработать денег, и второй – отказаться, сесть в тюрьму, а потом выйти оттуда с волчьим билетом. Нет, о втором даже не хотелось и думать.
– Я согласна, – прошептала она, и Артем удовлетворенно кивнул:
– Вот и умница.
Тамара подумала, что Денис ей не то чтобы совсем не нравился: он был довольно видным блондином с голубыми глазами и подтянутой фигурой. Но как, как заставить его бросить жену, которую он боготворит?
– Для этого мне понадобится время, – решительно сказала она, и любовник снова кивнул:
– Хорошо, у тебя есть месяц, не больше. И не говори мне, что за это время ты не уложишься.
Он угрожающе взглянул на женщину, и она поникла, сраженная страшным блеском его холодных глаз.
– Я постараюсь.
Тогда он ушел, не попрощавшись, а Тамара легла на кровать и заплакала. Она чувствовала себя униженной, никому ненужной, но, главное, совершенно не представляла, как соблазнить Дениса. Он такой преданный муж.
На следующий день женщина начала свои атаки, сначала деликатно, потом более настойчиво, но Денис не обращал на нее внимания. И лишь болезнь Вики позволила ей осуществить задуманное. А теперь нужно было сделать так, чтобы мужчина пошел до конца и отобрал клинику. Артем обещал помощь влиятельного человека, только она ему не очень верила. Влиятельный человек, затеявший лишить город хорошей недорогой клиники, вряд ли станет светиться. Но что же делать?
Она медленно встала и медленно поплелась по набережной, совсем забыв, что обещала Денису купить штрудель.
Глава 17. Русское царство, 1525 г
Монастырская повозка подъехала к воротам Рождественского монастыря. Догадывалась Соломония, куда спровадит ее Василий, не зря как-то сказал ей, что монахини этой обители самые душевные.
– Не хочу, – прошептали дрожавшие губы, – не хочу, не пойду.
Иван Поджогин наклонился к ней:
– Знаю, что не хочешь. Это воля Василия. Не смеем мы ему перечить.
Колеса повозки разбрызгивали грязь, снег в тот ноябрьский день подтаял и превратился в коричневую противную жижу. Ворота монастыря Рождества Пресвятой Богородицысо скрипом отворились, и великая княгиня закусила губу. Она слышала, как кто-то хлюпал по лужам, торопился к повозке, и сжалась на сиденье.
– Выходи, – боярин отворил двери, и кусок мутного неба заглянул в возок.
Соломония сдвинулась в угол:
– Не выйду.
Поджогин что-то сказал человеку в черном и начал тащить княгиню на улицу. Женщина закричала и стала бить его кулачками в грудь.
– Сопротивляется наша птичка, – усмехнулся Иван и, собрав все силы, вытащил ее наружу.
Бедняжка закрыла глаза, ожидая чего-то страшного, но неожиданно услышала приятный хрипловатый голос:
– Зря сопротивляешься, девица. Здесь тебе хорошо будет. И вообще, лучше тебе покориться своей судьбе. Привыкнешь, пообживешься, еще и понравится.
Соломония открыла глаза и прищурилась. Человек в черной рясе улыбался ей и протягивал руку:
– Пойдем со мной.
– Это игумен Давид, – представил его Шигона. – Он тебя и пострижет.
Великая княгиня замотала головой:
– Нет, нет!
В страхе и отчаянии она замахала руками – и вдруг перед ней соткалось, как из воздуха, холодное лицо митрополита Даниила.
Женщина похолодела. Перед ней был ее враг, человек, вопреки церковным заповедям, разрешивший Василию развод.
– Грешна ты, дочь моя, и знаешь об этом, – прохрипел он. – Эта обитель поможет тебе очиститься.
Он кивнул, и, будто по звонку, из монастыря потянулась вереница монахинь. Одна взяла ее под руку и потащила в храм.
– Пойдем, милая.
Соломония вырвала руку и ощетинилась:
– Не трогай меня!
Монахиня не смутилась и протянула ей ножницы:
– Отдай игумену, так положено.
Великая княгиня бросила ножницы на землю, в мутную жижу, и принялась топтать ногами.
Брызги испачкали рясу игумена, и он нахмурился:
– Держите ее.
Монахини и боярин подхватили несчастную, повисли на ней, и Давид, стряхнув с ножниц грязь, с остервенением принялся кромсать русую толстую косу княгини. Даниил торопился подать ей монашеский куколь, и женщина, как тигрица, бросилась на него и растоптала.
Иван Шигона заскрежетал зубами и взмахнул плетью – она оставила красный след на белой нежной коже. Соломония дернулась и, превозмогая боль, вскинула голову:
– Как ты смеешь меня бить? По какому праву?
Боярин осклабился, показав свои лошадиные зубы:
– По приказанию государя. А как ты смеешь противиться его воле?
Женщина обвела всех горящими глазами. Она едва сдерживала рыдания, захлебывалась слезами:
– Свидетельствую же перед всеми, что не желаю пострижения и одежды иноческие на меня надевают насильно! Бог видит и отомстит моему гонителю!
Немногочисленные монахини переглянулись.
– Жалко болезную, – шепнула одна, самая молодая. – Меня, когда постригали, я сама желала невестой Христовой стать.
– Замолчи, несчастная, – оборвала ее монахиня постарше, со скорбной складкой над верхней губой. – Игумен сказал, князь несметные сокровища за жену дает. Вчера несколько повозок с добром приехали.
Игумен словно услышал, о чем говорили послушницы, и, бросив на Соломонию недовольный взгляд, повысил голос:
– Встречайте новую сестру в нашей обители! Давайте помолимся Господу!
Монахини, как по команде, запели. Женщина, еще недавно называвшаяся великой княгиней, продолжала плакать, но ее никто не слушал и не слышал. А вскоре люди стали шептаться, что новую инокиню Софию повезли в Суздаль, в Покровский женский монастырь, где отныне она должна была замаливать грехи до конца своей жизни.
Проводив новую послушницу, игумен поднялся в комнату и придвинул к себе список сокровищ, переданных обители Василием Третьим. В кованых сундуках уютно покоились жемчуга, золото, серебро, драгоценные камни, и мужчина подумал, что этим богатством князь заплатил ему за несправедливый постриг своей несчастной жены.
«Не по-христиански все это, – вздохнул он и потрогал массивный золотой крест на груди. – Простит ли мне Бог этот грех? А впрочем, зачем печалиться? Выше митрополита Даниила у нас церковной власти нет, а он благословил нас на этот поступок, хотя знал, что на православном востоке князю отказали. Как он тогда сказал? Кажется, что-то вроде «обойдемся без их благословения». «Значит, ему и ответ держать».
Решив таким образом больше не печалиться, Давид отправился во двор. Но перед глазами стояло заплаканное лицо Соломонии, ее несчастные глаза, и игумен подумал, что эта женщина станет преследовать его до конца жизни.
Глава 18. Приморск, наши дни
Читать бесплатно другие книги:
