Лик в бездне Меррит Абрахам

1. СУАРРА

Николас Грейдон встретился со Старретом в Огайо. Вернее Старрет отыскал его там. Грейдон слышал о рослом авантюристе с Запада, но раньше их пути никогда не пересекались. Он с живым любопытством открыл дверь посетителю.

Старрет сразу перешел к делу. Знает ли Грейдон легенду о караване с сокровищами, который вез Писарро выкуп за Инку Атахуальпа? Предводители каравана, услышав об убийстве своего монарха мясником–конкистадором, спрятали сокровище где–то в глуши Анд.

Грейдон слышал эту историю сотни раз; он даже подумывал о поисках сокровищ. Он так и сказал. Старрет кивнул.

– Я знаю, где они, – сказал он.

Грейдон рассмеялся.

В конце концов Старрет убедил его; убедил по крайней мере в том, что стоит поискать.

Грейдону этот великан понравился. Была в нем какая–то грубовато–добродушная прямота, которая позволяла не замечать следы жестокости во взгляде и в очертаниях рта. Старрет сказал, что с ним еще двое, оба его старые товарищи. Грейдон спросил, почему они выбрали его. Старрет прямо ответил: потому что он способен оплатить экспедиционные расходы. Сокровища они разделят поровну. А если ничего не найдут, Грейдон первоклассный геолог, а район, куда они отправляются, богат полезными ископаемыми. Он, несомненно, сделает важные открытия, которые они сумеют с выгодой продать.

Грейдон задумался. Никаких заказов у него не было. Ему только что исполнилось тридцать четыре года, а с окончания Гарвардской высшей геологической школы одиннадцать лет назад у него ни разу не было настоящего отпуска. Расходы он может себе позволить. Если ничего больше, по крайней мере будет интересно.

Он познакомился с двумя товарищами Старрета: Сомсом, долговязым, мрачным, бывалым янки, и Данкре, циничным и забавным маленьким французом, они выработали соглашение, и Грейдон подписал его.

По железной дороге они добрались до Серро де Паско – это был самый близкий город к той дикой местности, с которой начинался их путь. Неделю спустя они в сопровождении восьми осликов и шести arrieros, или носильщиков, уже находились среди хаоса горных пиков, между которыми, как указывала карта Старрета, пролегал их маршрут.

Именно эта карта убедила Грейдона. Не пергамент, а лист тонкого золота, почти такой же гибкий. Старрет вытащил его из маленькой золотой трубки древней работы и развернул. Грейдон осмотрел и не увидел на листе никакой карты, вообще никакого изображения. Старрет повернул его под углом, и стали ясно видны линии.

Это был великолепный образчик картографии. В сущности не карта, а скорее рисунок. Тут и там любопытные знаки; по словам Старрета, они вырублены на скалах как указатели. Их предназначали для тех представителей древней расы, которые пойдут за сокровищами, когда испанцев сметут с земли.

Грейдон не знал, ключ ли это к сокровищу выкупа Атахуальпы или к чему–то другому. Старрет говорил, что ключ. Но Грейдон не поверил его рассказу о том, как он стал обладателем этого золотого листа. Тем не менее была какая–то цель у изготовителей карты, была причина, почему они с таким искусством спрятали ее изображение. В конце этого пути ждало что–то интересное.

Знаки на скалах оказались именно там, где указывала карта. Радостные, предвкушая богатые находки, заранее представляя себе, как они их потратят, они двигались вслед за знаками. Путь неизменно вел все дальше в глушь.

Наконец arrieros начали роптать. Они сказали, что приближаются к проклятому району – Карабайским Кордильерам, здесь живут только демоны. Обещания награды, просьбы, угрозы заставили их пройти еще немного дальше. Однажды утром четверо проснулись и обнаружили, что все arrieros исчезли, прихватив с собой половину осликов и большую часть припасов.

Они пошли дальше. И тут знаки подвели их. Либо они потеряли след, либо карта, которая до сих пор вела их по верному пути, наконец солгала.

Местность, в которой они оказались, была совершенно безлюдной. С тех пор как две недели назад они останавливались в деревне племени куича, им не встретился ни один человек. В той деревушке Старрет напился огненного индейского самогона. Пищу находить становилось все труднее. Было мало животных и еще меньше птиц.

Хуже всего были изменения, происшедшие со спутниками Грейдона. Насколько они радовались первым успехам, настолько же впали в уныние сейчас. Старрет постоянно напивался и то шумно и сварливо ссорился, то угрюмо о чем–то думал.

Данкре стал молчалив и раздражителен. Сомс, по–видимому, пришел к выводу, что Старрет, Грейдон и Данкре сговорились против него; либо они сознательно пропустили, либо вообще стерли знаки–указатели. Только когда эти двое присоединялись к Старрету и напивались индейским самогоном, которым нагрузили одного из осликов, они веселели. В такие моменты Грейдон видел, что все неудачи они готовы приписать ему и что его жизнь может оказаться подвешенной на тонкой ниточке.

В тот день, когда началось великое приключение Грейдона, он возвращался в лагерь. С утра он охотился. Данкре и Сомс вместе отправились в очередной раз на отчаянные поиски утраченных знаков.

Как бы в ответ на свои предчувствия, Грейдон услышал оборвавшийся на середине женский крик: материализовались смутные опасения, охватившие его, когда он несколько часов назад оставил Старрета одного в лагере. Грейдон чувствовал, что близка какая–то кульминация неудач, – и вот ответ! Он побежал, поднялся по склону, поросшему серо–зелеными algarrobas, к их палатке.

Сквозь густой подлесок выбрался на поляну.

Почему девушка больше не кричит? До него донесся смех, хриплый, насмешливый.

Присев, Старрет держал на колене девушку. Толстой рукой он охватил ее шею, сдавил пальцами рот, не давая ей кричать. Правая рука сжимала руки девушки; ее колени были зажаты в изгибе его правой ноги.

Грейдон схватил его за волосы, другой рукой за подбородок. Резко дернул голову назад.

– Отпусти ее! – приказал он.

Полупарализованный, Старрет расслабился, извиваясь, встал на ноги.

– Какого дьявола ты вмешиваешься?

Он потянулся за пистолетом. Кулак Грейдона ударился о челюсть Старрета. Пистолет упал на землю, Старрет тоже.

Девушка вскочила и отбежала.

Грейдон не смотрел ей вслед. Несомненно, она убежала, чтобы привести своих соплеменников, какое–нибудь племя из группы аймара, которых не смогли покорить даже инки. И которые отомстят за девушку так, что Грейдону даже думать об этом не хотелось.

Он склонился к Старрету. Из–за удара и выпивки тот, вероятно, не скоро очнется. Грейдон подобрал его пистолет. Хорошо бы Данкре и Сомс быстрее вернулись в лагерь. Втроем они могли бы сопротивляться… может, даже спаслись бы… но для этого они должны вернуться быстро… девушка скоро придет со своими мстителями… сейчас, должно быть, рассказывает им о нападении. Он обернулся…

Девушка смотрела на него.

Упиваясь ее красотой, Грейдон забыл о лежавшем у его ног человеке, забыл обо всем.

Кожа цвета бледной слоновой кости. Она просвечивает сквозь одежду из янтарного цвета материала, похожего на шелк. Глаза овальные, слегка раскосые, египетского типа, с большими полуночными зрачками. Нос маленький и прямой; брови ровные, черные, почти сросшиеся. Волосы, черные, похожие на облако или сгусток тумана. На низком широком лбу узкая золотая лента. В ленту вделано изогнутое серебристое перо caraquenque – птицы, чьи роскошные перья в прошлом шли только на плюмажи для инкских принцесс.

На руках золотые браслеты почти до тонких плеч. На маленьких ногах высокие, из оленьей шкуры, полуботинки со шнуровкой. Она гибка и стройна, как девушка–ива, которая ожидает, когда Кваннон пройдет сквозь мир деревьев, принося им новый зеленый огонь жизни.

Девушка не индианка… и не дочь древних инков… и не испанка… расу ее он не знает.

На щеках ее синяки – следы пальцев Старрета. Ее длинные стройные руки коснулись щек. Девушка заговорила – на языке аймара.

– Он умер?

– Нет, – ответил Грейдон.

В глубине ее глаз вспыхнуло горячее пламя; он готов был поклясться, что это пламя радости.

– Хорошо! Я не хотела бы, чтобы он умер, – голос ее стал задумчив, – по крайне мере… не так.

Старрет застонал. Девушка снова коснулась синяков на щеках.

– Он очень силен, – прошептала она.

Грейдону показалось, что в ее голосе звучит восхищение; подивился, может, ее красота – лишь маска примитивной женщины, преклоняющейся перед грубой силой.

– Кто ты? – спросил он.

Она долго–долго смотрела на него.

– Я – Суарра, – ответила она наконец.

– Но откуда ты? Кто ты? – снова спросил он. Она не соизволила ответить.

– Он твой враг?

– Нет, – сказал Грейдон. – Мы путешествуем вместе.

– Тогда почему… – она указала на распростертую фигуру, – почему ты так ему сделал? Почему не позволил ему поступить со мной, как он хотел?

Грейдон вспыхнул. Вопрос, со всем, что в нем подразумевалось, задел его.

– Кто я такой, ты думаешь? – горячо ответил он. – Мужчина не должен позволять такое!

Она с любопытством смотрела на него. Лицо ее смягчилось. Она сделала шаг к нему. Снова коснулась синяков на щеках.

– А ты не думаешь, – спросила она, – почему я не зову своих людей, чтобы наказать его, как он заслужил?

– Думаю, – замешательство Грейдона было откровенным. – На самом деле думаю. Почему ты их не зовешь, если они близко?

– И что бы ты делал, если бы они пришли?

– Не позволил бы им взять его… живым, – ответил он. – Не я.

– Может, поэтому, – медленно ответила она, – я и не зову.

Неожиданно она улыбнулась. Он шагнул к ней. Она предупреждающе подняла руку.

– Я – Суарра, – сказала она. – И я – Смерть!

Грейдон ощутил холодок. Снова ему в глаза бросилась ее чуждая красота. Может, в легендах о населенных призраками Кордильерах правда? Он никогда не сомневался, что за ужасом, который испытывали индейцы, за бегством arrieros скрывается нечто реальное. Может, она один из духов, один из демонов Кордильер? На мгновение эта фантастическая мысль показалась совсем не фантастической. Потом вернулся разум. Девушка – демон! Он рассмеялся.

– Не смейся, – сказала она. – Я говорю о смерти, которую не знаете вы, живущие за высокими пределами нашей земли. Тело твое может жить, но это смерть и более, чем смерть, потому что оно изменяется… ужасным образом. А то, что живет в твоем теле, что говорит твоими губами, тоже изменяется… еще ужаснее!.. Я не хотела бы, чтобы к тебе пришла такая смерть.

Как ни странно звучали ее слова, Грейдон их почти не слышал; не понимал их смысла, поглощенный ее красотой.

– Не знаю, как вы миновали вестников. Не понимаю, как могли пройти, не замеченные ими. Теперь вы далеко проникли в Запретную землю. Скажи – зачем вы вообще пришли сюда?

– Мы пришли издалека, – ответил он, – по древнему следу сокровища из золота и драгоценностей, сокровища Атахуальпы, Инки. Нас вели знаки на скалах. Мы их потеряли. И сами заблудились. И оказались здесь.

– Я ничего не знаю об Атахуальпе или об Инке, – сказала девушка. – Кем бы они ни были, сюда они прийти не могли. А что касается их сокровищ, то как бы они ни были велики, они ничто для нас, жителей Ю–Атланчи, где драгоценные камни как галька в ручье. Эти сокровища как горсть песка в груде, – она помолчала и в задумчивости продолжала, как бы в ответ на свои мысли: – Не понимаю, как их пропустили вестники… Мать должна узнать об этом… надо быстрее к Матери…

– Мать? – спросил Грейдон.

– Мать–Змея! – она снова взглянула на него; коснулась браслета на правом запястье. Подойдя ближе, Грейдон увидел на браслете барельеф с изображением змеи с женской головой, грудью и руками. Змея, свернувшись, лежала на чем–то похожем на большую чашу; чашу высоко поднимали в своих лапах четыре зверя. Грейдон так поглощен был разглядыванием свернувшейся кольцами змеи, что вначале не обратил внимания на зверей. Он продолжал всматриваться. И понял, что и голова не вполне женская, в чем–то она змеиная.

Змея, но изготовивший ее мастер вложил в изображение такую женственность, что зритель видел в ней женщину, забывая, что это змея.

Глаза змеи сделаны из ярко блестящего пурпурного камня. Грейдону показалось, что эти глаза живы, что откуда–то издалека через них на него смотрит живое существо. Что эти камни – средство, продолжение глаз далекого существа.

Девушка коснулась одного из зверей, державших чашу.

– Ксинли! – сказала она.

Удивление Грейдона усилилось. Он знал, что это за зверь. И понял, что смотрит на невероятное.

Это динозавры! Чудовищные ящеры, правившие землей миллионы и миллионы лет назад; если бы не их исчезновение, человек никогда не возник бы.

Кто же в глуши Анд может знать о динозаврах? Кто мог изобразить их с таким жизненным правдоподобием? Ведь только вчера наука установила, кому принадлежат эти огромные кости, давно погребенные в скалах, окруживших их непроницаемым покровом. С огромный трудом, используя все современные возможности, медленно, наука собирала это разрозненные кости, как ребенок собирает картинку из частей, создавала образы химер давно прошедшей юности Земли.

И вот здесь, далеко от науки, кто–то сумел изобразить этих чудовищ на женском браслете. Но ведь это значит, что художник видел живые образцы! Или по крайней мере рисунки, сделанные людьми, видевшими динозавров в древности.

И то и другое совершенно невероятно.

К какому племени принадлежит девушка? Она называла какое–то имя… Ю–Атланчи.

– Суарра, – сказал он, – а где Ю–Атланчи? Это здесь?

– Здесь? – Она рассмеялась. – Нет! Ю–Атланчи – Древняя Земля. Скрытая земля, где правили шесть властителей и властители властителей. И где теперь правит Мать–Змея и… другие. Это место – Ю–Атланчи? – она снова рассмеялась. – Я иногда охочусь здесь с… – она странно взглянула на него, помолчала. – И вот тот, что тут лежит, схватил меня. Я охотилась. Ушла от сопровождающих: мне нравится охотиться в одиночку. Вышла из деревьев и увидела tetuane – ваш дом. И лицом к лицу столкнулась с… ним. Я удивилась, так удивилась, что не успела ударить этим, – она указала на небольшой холм поблизости. – Прежде чем я справилась с удивлением, он схватил меня. Потом пришел ты.

Грейдон взглянул, куда она указывала. На земле лежали три стройных блестящих копья. Древки из золота, у двух наконечники из опала. У третьего – большой изумруд, прозрачный и безупречный; все шести дюймов длиной и трех в самой широкой части, заостренные по краям.

Бесценные драгоценности, прикрепленные к кускам золота, лежали на земле, и Грейдона охватила паника. Он забыл про Сомса и Данкре. Допустим, они вернутся, пока девушка еще здесь. Девушка с золотыми украшениями, с драгоценными копьями – и такая красивая!

– Суарра, – сказал он, – ты должна уходить, и побыстрее. Этот человек и я еще не все. Есть еще двое, они уже близко. Бери свои копья и уходи. Иначе я не смогу спасти тебя.

– Ты думаешь, я…

– Уходи, – прервал он. – Уходи и держись подальше от этого места. Завтра я постараюсь увести их отсюда. Если хочешь, чтобы за тебя отомстили твои люди, – пусть приходят и сражаются. Но сейчас забирай копья и уходи!

Она подошла к холмику и подняла копья. Одно протянула ему – с изумрудом.

– На память о Суарре, – сказала она.

– Нет, – он отвел ее руку. – Иди!

Если остальные увидят этот камень, ему никогда – он это знал – не удастся увести их отсюда. Старрет видел эти драгоценности, но, может, ему удастся убедить остальных, что это пьяный бред.

Девушка с интересом смотрела на него. Она сняла с рук браслеты и вместе с копьями протянула ему.

– Хочешь взять это все – и оставить своих товарищей? – спросила она. – Это золото и драгоценные камни. Это сокровище. Ведь это ты искал? Бери. Бери и уходи, оставь этого человека. Удовлетворись этим, и я выведу тебя из Запретной земли.

Грейдон колебался. Один изумруд – целое состояние. Чем он обязан эти троим в конце концов? А Старрет сам виноват. Тем не менее – они его товарищи. Он отправился вместе с ними с открытыми глазами. Он увидел, как ускользает трусливо, тайком, с добычей, оставив троих неподготовленными, непредупрежденными перед встречей… с чем?

Увиденное ему не понравилось.

– Нет, – сказал он. – Эти люди мои товарищи. Что бы ни пришло – я встречу это с ними вместе.

– Но ты ведь стал бы сражаться с ними из–за меня… даже уже сражался, – сказала она. – Почему же тогда цепляешься за них, вместо того чтобы уйти на свободу, с сокровищами? И почему позволяешь уйти мне? Ты ведь знаешь, что если ты меня не задержишь… или не убьешь, я могу привести своих соплеменников.

Грейдон рассмеялся.

– Конечно, я не могу позволить им повредить тебе, – сказал он. – Если оставить тебя в плену, боюсь, я не смогу спасти тебя, предохранить от боли. И убежать не могу. Поэтому больше не разговаривай, иди!

Она воткнула копья в землю, надела на руки золотые браслеты, протянула к нему белые руки.

– А теперь, – прошептала она, – клянусь мудростью Матери, я спасу тебя… если смогу.

Послышался звук рога. Казалось, он звучит где–то высоко в воздухе и далеко. Ему ответил другой, ближе; сочный, густой вопрошающий звук – и странно чуждый.

– Идут, – сказала девушка. – Мои спутники. Ночью разожгите костер. Спите без страха. Но не выходите за эти деревья.

– Суарра… – начал он.

– Тише, – предупредила она. – Тише… пока я не уйду.

Звучание рогов приблизилось. Девушка побежала меж деревьями. С ближайшего холма послышались призывные звуки. Сумятица звуков рогов – беспокойных, волшебных. Потом тишина.

Грейдон стоял, прислушиваясь. Солнце коснулось снежной вершины могучего пика, на который он смотрел, коснулось и превратило в одежду из расплавленного золота. Аметистовые тени сгустились, задрожали и быстро рассеялись.

Он продолжал вслушиваться, затаив дыхание.

Далеко, далеко снова прозвучали рога. Слабо, слабо, сладко повторялись звуки сумятицы, окружавшей девушку.

Солнце ушло за вершины; края из замерзших поверхностей сверкали, как покрытые бриллиантами. Потом бриллианты сменились рубинами. Золотые поля потускнели, потом стали янтарными, розовыми, жемчужными и наконец серебряными, сверкая, как облачные призраки в высоком небе. На группы algarroba опускались быстрые андские сумерки.

Только тогда Грейдон, вздрогнув от неожиданного, необъяснимого страха, понял, что, кроме голоса девушки и звуков рогов, он больше ничего не слышал. Не было звуков людей или животных, пробирающихся сквозь заросли, не было топота ног.

Ничего, кроме мелодичных звуков рогов.

2. НЕВИДИМЫЕ НАБЛЮДАТЕЛИ

Старрет из забытья, вызванного ударом, перешел в пьяное забытье. Грейдон перетащил его в палатку, подсунул под голову рюкзак и накрыл одеялом. Потом вышел и разжег костер. В подлеске послышался шум. Из–за деревьев показались Сомс и Данкре.

– Нашли знаки? – спросил Грейдон.

– Знаки? Дьявол, нет! – выпалил уроженец Новой Англии. – Слушайте, Грейдон, вы рога слышали? Дьявольски странные рога! Откуда–то сверху.

Грейдон кивнул. Он понимал, что должен рассказать о происшествии, чтобы они сумели подготовиться к обороне. Но как много им рассказать?

Рассказать о красоте Суарры, о ее золотых украшениях и копьях из золота с изумрудными наконечниками? Повторить им, что она говорила о сокровищах Атахуальпы?

Если он это сделает, больше с ними говорить нельзя. От алчности они сойдут с ума. Но что–то он все же должен рассказать: им нужно готовиться, потому что на рассвете на них нападут.

А о девушке они скоро узнают от Старрета.

Он услышал восклицание вошедшего в палатку Данкре, слышал, как он выходит; поднял голову и взглянул на маленького жилистого француза.

– Что со Старретом? – спросил Данкре. – Вначале я подумал, он пьян. Но потом увидел царапины, как от дикой кошки, и шишку размером с апельсин. Что вы с ним сделали?

Грейдон принял решение и был готов отвечать.

– Данкре, – сказал он, – Сомс, мы в трудном положении. Меньше часа назад я вернулся с охоты и увидел Старрета, державшего девушку. Это плохо – здесь, хуже быть не может, вы оба это знаете. Пришлось ударить Старрета, прежде чем я смог освободить девушку. Ее соплеменники нападут, вероятно, утром. Уходить нет смысла. Мы эту дикую местность не знаем. Для встречи с ними это место не хуже остальных. Проведем ночь в подготовке, чтобы встретить их как следует, если придется.

– Девушка? – спросил Данкре. – Как она выглядит? Откуда она и как она убежала?

Грейдон решил ответить на последний вопрос.

– Я отпустил ее.

– Отпустили! – выпалил Сомс. – Какого дьявола вы это сделали? Почему не связали ее? Мы могли бы использовать ее как заложника, Грейдон, смогли бы поторговаться с этой сворой индейцев, если они придут.

– Она не индианка, Сомс, – сказал Грейдон и замялся.

– Белая? Испанка? – недоверчиво вмешался Данкре.

– Нет, и не испанка. Но белая. Да, белая, как и мы. Не знаю, кто она.

Двое смотрели на него, потом посмотрели друг на друга.

– Очень интересно, – наконец проворчал Сомс. – Но все же я хотел бы знать, почему вы отпустили ее – кем бы она ни была?

– Потому что решил, что так лучше. – Грейдон сам начал сердиться. – Говорю вам, мы столкнулись с чем–то, чего никто из нас не знает. И у нас только один шанс выбраться из этой заварухи. Если бы я задержал ее, у нас и этого шанса не было бы.

Данкре наклонился и подобрал с земли что–то блеснувшее желтым.

– Забавно, Сомс, – сказал он. – Взгляните–ка!

Он протянул сверкающий предмет. Золотой браслет. Сомс повернул его, разглядывая; сверкнули изумруды. Несомненно, был сорван с руки Суарры, когда она боролась с Старретом.

– Что вам дала девушка, Грейдон, чтобы вы ее отпустили? – выплюнул Данкре. – Что она вам рассказала?

Рука Сомса потянулась к пистолету.

– Она ничего не дала мне. Я ничего не взял, – ответил Грейдон.

– Я думаю, вы проклятый лгун, – злобно ответил Данкре. – Разбудим Старрета, – он повернулся к Сомсу. – Разбудим его поскорее. Думаю, он нам кое–что расскажет, oui. Девушка, которая носит такое – и он ее отпустил! Отпустил, зная, что нам нужно, за чем мы пришли сюда! Забавно, Сомс, верно? Пошли, послушаем, что расскажет Старрет.

Грейдон смотрел, как они входят в палатку. Скоро вышел Сомс, направился к ручейку, журчавшему среди деревьев, вернулся с водой.

Что ж, пусть разбудят Старрета; пусть он им расскажет, что сможет. Сегодня ночью они его не убьют, в этом он был уверен. Они считают, что он слишком много знает. А утром…

Что их всех ждет утром?

Грейдон был уверен, что уже сейчас они пленники. Суарра совершенно определенно предупредила, чтобы они не покидали пределы лагеря. После ее исчезновения и тишины, наступившей вслед за взрывом звуков рогов, Грейдон не сомневался, что они находятся во власти какой–то силы, огромной, хотя и загадочной.

Тишина? Неожиданно ему пришло в голову, что ночь необычно тиха. Ни звука насекомых или птиц, ни шорохов, какие слышны в дикой местности после заката.

Лагерь осажден тишиной!

Он пошел в сторону через algarrobas. Их было около двух десятков, этих деревьев. Они, как остров, возвышались среди поросшей травой саванны. Большие деревья, все без исключения, и растут со странной регулярностью. Как будто выросли не случайно, как будто их кто–то посадил.

Грейдон дошел до последнего дерева, положил руку ему на ствол, похожий на мириады маленьких корней, образовавших единое целое. Присмотрелся. Склон, уходивший от него вниз, был залит лунным светом; желтые цветы кустов chilka, начинавшихся у самого ствола, слабо блестели в серебряном свете. Доносился слабый аромат quenuar. Никаких признаков жизни, никакого движения…

И все же…

Пространство, казалось, заполнено наблюдателями. Он чувствовал на себе их взгляды. Какое–то скрытое войско окружило лагерь. Он осмотрел каждый куст и каждую тень – и ничего не увидел. Уверенность в скрытом, невидимом множестве сохранялась. По всему телу Грейдона прошла волна нервного раздражения. Кто бы они ни были, он заставит их показаться.

Он смело вышел на открытое освещенное луной место.

Тишина мгновенно усилилась. Казалось, она напряглась, стала выше целой октавой. Стала напряженной, ожидающей – как будто приготовилась прыгнуть на него, если он сделает еще один шаг.

Его охватил холод, он вздрогнул. Быстро вернулся в тень деревьев, постоял там; бешено билось сердце. Тишина утратила свою ядовитость, снова села на корточки – продолжала наблюдать.

Что его испугало? Что в этом напряжении тишины коснулось его ночным кошмаром? Он ощупью двинулся назад, шаг за шагом, не решаясь отвернуться от тишины. Вот и костер. Страх оставил его.

Реакцией на страх стала опрометчивая безрассудность. Он бросил полено в костер и рассмеялся, когда искры взлетели вверх, в листву. Сомс, вышедший из палатки за новой порцией воды, услышал его смех и злобно посмотрел на него.

– Смейтесь, – сказал он. – Смейтесь, пока можете. Может, по–другому будете смеяться, когда мы поднимем Старрета и он расскажет нам, что произошло.

– Ну, во всяком случае я его хорошо уложил поспать, – усмехнулся Грейдон.

– Можно уложить и получше. Не забывайте, – из палатки донесся голос Данкре, холодный и угрожающий.

Грейдон повернулся спиной к палатке и сознательно взглянул на тишину, от которой только что бежал. Уселся поудобней и вскоре задремал.

Проснулся он сразу. На полпути между ним и палаткой на него летел, как сумасшедший, с ревом, Старрет.

Грейдон вскочил, но прежде чем он смог подготовиться к защите, гигант уже обрушился на него. В следующее мгновение Грейдон уже лежал, подавленный весом противника. Огромный авантюрист прижал его к земле и рвался к горлу.

– Отпустил ее! – ревел он. – Свалил меня с ног и потом отпустил ее! Вот тебе, будь ты проклят!

Грейдон пытался разорвать его хватку, освободить горло. Он задыхался; в ушах шумело, перед глазами заплясали красные пятна. Старрет душил его. Угасающим взором он увидел две темные фигуры, наклонившиеся к нему и отрывающие руки Старрета.

Пальцы разжались. Грейдон с трудом встал. В десяти шагах от него стоял Старрет. Данкре, ухватив его за ноги, вцепился, как маленький терьер. Рядом стоял Сомс, прижав к животу Старрета пистолет.

– Почему вы не дали мне его убить! – ревел Старрет. – Разве я не сказал вам, что на девчонке было столько зеленого льда, что нам хватило бы до конца жизни? И мы бы еще больше добыли. А он отпустил ее! Отпустил, этот…

И потоком полились проклятия.

– Слушайте, Старрет, – голос Сомса звучал размеренно. – Успокойтесь, или я с вами покончу. Мы, я и Данкре, не позволим, чтобы добыча ушла от нас. Мы не позволим этому лживому ублюдку провести нас, но мы не позволим и вам испортить нам игру. Мы натолкнулись на что–то очень большое. Прекрасно, мы на этом должны поживиться. Мы посидим спокойненько, а мистер Грейдон расскажет нам подробно, что произошло после того, как он выбил вас, о чем он договорился с девчонкой и все прочее. Если он не согласится на это добровольно, тогда мистеру Грейдону придется испытать кое–что, и он все–таки заговорит. Вот и все. Данк, отпустите его ноги. Старрет, если будете еще буйствовать, я вас пристрелю. Отныне я босс – я и Данк. Поняли, Старрет?

Грейдон, с прояснившейся головой, осторожно пощупал кобуру. Она пуста. Сомс сардонически улыбнулся.

– Мы забрали, Грейдон, – сказал он. – И у вас тоже, Старрет. Очень честно. Теперь все садитесь.

Он присел у костра, все еще держа Старрета на прицеле. Через несколько мгновений Старрет с ворчанием присоединился к нему. Рядом опустился Данкре.

– Идите сюда, Грейдон, – сказал Сомс. – Идите сюда и выкладывайте. Что вы от нас утаили? Договорились о свидании с ней, когда избавитесь от нас? Если так, где встреча – пойдем все вместе.

– Куда вы спрятали золотые копья? – проворчал Старрет. – С ними вы не могли ее отпустить.

– Заткнитесь, Старрет, – приказал Сомс. – Я веду допрос. Но – в этом что–то есть. Что, Грейдон? Она отдала вам копья и драгоценности, чтобы вы ее отпустили?

– Я уже сказал вам, – ответил Грейдон. – Я у нее ничего не просил и ничего не взял. Пьяная глупость Старрета всех нас поставила в опасное положение. Отпустить девушку – это первый необходимый шаг к нашей безопасности. Я думал, что так сделать лучше всего. И до сих пор так считаю.

– Да? – усмехнулся сухощавый уроженец Новой Англии. – Вы так считаете? Вот что, Грейдон, если бы это была индианка, я бы с вами согласился. Но не такая леди, как описал ее Старрет. Нет, сэр, это неестественно. Вы прекрасно знаете, что вам следовало задержать ее до прихода моего и Данка. И мы тогда вместе решили бы, что лучше сделать. Держать ее, пока ее люди не придут и не заплатят выкуп. Или дать ей третью степень, пока она не расскажет все о золоте и откуда она и все остальное. Вот что вам следовало сделать, Грейдон, – если бы вы не были грязной лживой предательской собакой.

Грейдон почувствовал, как его охватывает гнев.

– Ладно, Сомс, – сказал он. – Я вам расскажу. То, что я говорил – об освобождении ее ради нашей безопасности – правда. Но, помимо этого, я точно так же не отдал бы ребенка стае гиен, как эту девушку вам троим. Я отпустил ее ради нее самой, а не ради нас. Теперь вы довольны?

– Ага! – усмехнулся Данкре. – Понятно! Появляется незнакомка исключительной красоты и богатства. Она слишком хороша и чиста, чтобы мы могли ее созерцать. Он говорит ей об этом и просит ее бежать. «Мой герой! – говорит она. – Возьми все, что у меня есть, и отдай этим плохим людям». – «Нет, нет, – говорит он, думая все время, что если он правильно разыграет карты, то получит гораздо больше и от нас избавится, чтобы ни с кем не делиться, – нет, нет, – говорит он. – Но пока эти плохие люди остаются здесь, ты не будешь в безопасности». – «Мой герой, – говорит она, – я пойду и приведу свою семью, и она избавит нас от дурного общества. А тебя наградят, мой герой, qui!» Ага, значит, так оно и было!

Грейдон вспыхнул. Злобная пародия француза оказалась близка к правде. В конце концов непрошеное обещание Суарры спасти его можно было истолковать, как это сделал Данкре. Если он скажет им, что намерен разделить из судьбу и быть с ними, что бы их ни ждало, они ему не поверят.

Сомс внимательно следил за ним.

– Клянусь Богом, Данк, – сказал он, – вы угадали. Он изменился в лице. Он нас продал.

Он поднял пистолет, прицелился в Грейдона – опустил.

– Нет, – сказал он размеренно. – Слишком большая добыча, чтобы рисковать выстрелом. Если ваша догадка верна, Данк, а я думаю, она верна, леди очень благодарна. Ладно, мы упустили ее, но у нас есть он. Как я думаю, будучи благодарной, она не захочет, чтобы его убили. Она вернется. Что ж, поторгуемся и получим, что нам нужно. Свяжите его.

Он ткнул пистолетом в сторону Грейдона. Не сопротивляясь, Грейдон позволил Старрету и Данкре связать себе руки. Они подвели его к дереву и посадили спиной к стволу. Пропустили под мышками веревку и прочно привязали ее сзади ствола. Потом связали ноги.

– Теперь, – сказал Сомс, – когда утром покажется ее банда, мы им покажем вас и выясним, сколько, по их мнению, вы стоите. Торопиться не будем. Будут переговоры. Ну, а если не договоримся, – что же, Грейдон, первая пуля вам в кишки. Это даст вам возможность перед смертью посмотреть, что мы сделаем с ней.

Грейдон не ответил. Он знал, что не сможет отговорить их. Устроился как можно удобнее и закрыл глаза. Раз или два открывал их и смотрел на своих спутников. Они сидели у костра, шептались, лица у них напряжены, в глазах лихорадочно блестит алчность.

Через некоторое время голова Грейдона опустилась на грудь. Он уснул.

3. БЕЛАЯ ЛАМА

Грейдон проснулся на рассвете.

Ночью кто–то укрыл его одеялом, но он тем не менее замерз и тело у него затекло. Он с болью пошевелил ногами, пытаясь разогнать застоявшуюся кровь. Услышал, как шевелятся в палатке. Интересно, кто из них подумал об одеяле и почему была проявлена такая доброта.

Старрет приподнял клапан палатки, молча прошел мимо и направился к ручью. Вернувшись, он занялся костром. Время от времени он поглядывал на пленника, очевидно, без гнева или негодования. Наконец он приблизился к палатке, прислушался и осторожно подошел к Грейдону.

– Простите, – прошептал он, – но я ничего не мог поделать с Сомсом и Данкре. С трудом удалось уговорить их дать вам одеяло. Попейте.

Он прижал фляжку к губам Грейдона. Тот сделал большой глоток; почувствовал приятное тепло.

– Шш–ш! – предупредил Старрет. – Не сердитесь. Я вчера был пьян. Я вам помогу, если… – он внезапно замолчал; опять занялся костром. Из палатки вышел Сомс.

– Я вам дам последний шанс, Грейдон, – начал он без всяких предисловий. – Расскажите нам о своем договоре с девушкой, и мы примем вас обратно, работать будем вместе и добычу разделим поровну. Я вас не виню во вчерашнем: вы поступали, как лучше для вас. Но теперь нас трое против одного, и совершенно очевидно, что одному с добычей вам не уйти. Почему бы вам не поступить разумно?

– Какой смысл начинать все заново, Сомс? – устало спросил Грейдон. – Я рассказал вам все. Если вы умны, развяжите меня, дайте мне оружие, и я буду сражаться рядом с вами, когда потребуется. А сражаться потребуется, и очень скоро.