Любовь на все времена Смолл Бертрис
— Конечно, господин, — сказала она и подумала, как бы хохотал Конн, услышав ее покорный тон. Конн, которого она никогда не увидит снова. На секунду ей снова захотелось заплакать, но она подумала, что утрата принца тяжелей. Жена и дети Явид-хана были убиты. Их жизни оборвались, но ее муж жив. Он найдет свое счастье с какой-нибудь другой женщиной, станет родоначальником династии, о которой они говорили с такой гордостью. Она гадала, забудет ли он ее. Она, несомненно, не забудет его никогда, но сейчас в ее жизни появился другой мужчина. Этот мужчина перенес много страданий и так терпеливо искал любви. Она не знала, сумеет ли по-настоящему полюбить его, но она должна попытаться. Конечно, должна попытаться!
Он почувствовал ее внутреннюю борьбу и дал ей время успокоиться. Хлопнув в ладоши, он дал знак рабам, которые ждали его приказаний, невидимые и неслышимые. Они стали носить кушанья, которые удовлетворили бы самый большой аппетит.
Принц и Эйден ужинали за низким круглым столиком. От блюд и чаш шел необыкновенно вкусный запах. Им подали небольшую ногу ягненка, присыпанную розмарином и зубчиками чеснока, блюдо с зажаренными до коричневого цвета голубями, целую рыбину, украшенную тонкими ломтиками лимона и каперсами, блюдо шафранно-желтого риса, нарезанные кусочками маринованные огурцы, черные спелые маслины в густом соленом масле и что-то, что он называл йогуртом.
— Могу я услужить вам, господин? — спросила она. Он кивнул, и Эйден наполнила его тарелку и поставила ее перед ним. Один из рабов предложил принцу кубок с розовой водой.
Принц начал есть с завидным аппетитом, а заметив, что тарелка Эйден пуста, сказал:
— Когда я прошу тебя поужинать со мной, именно это ты и должна делать. Ешь, Марджалла! Хаммид — хороший повар!
— Я не знала, позволено ли мне, — сказала она и с благодарностью наполнила свою тарелку всем, что было на столе.
Явид-хан улыбнулся, видя ее аппетит. Он вспомнил свою мать, у которой аппетит был всегда отличный, а ведь она была такой же хрупкой, как эта девушка. Как его жены завидовали его матери не только из-за ее фигуры, но и потому, что она могла есть все, что ей хочется! После того как они дважды наполнили свои тарелки щедрыми дарами, стоявшими перед ними, и от поданных кушаний осталось немного, рабы принесли кувшин с теплой ароматной водой и небольшие полотенца, чтобы они могли смыть жир и масло с рук и лица. После этого появился человек, который варил принцу кофе. Другие слуги поставили на стол тарелки с маленькими, похожими на рога газели сладостями и вазу со свежими фруктами: фиолетовым виноградом, сочными золотисто-розовыми персиками и маслянистым коричневым инжиром. Когда кофе был готов и подан вместе с чашей, где лежали кусочки льда для охлаждения кипящей жидкости, и с сахаром, чтобы смягчить его горечь, принц предупредил Эйден:
— Смотри не выпей гущу, которая остается на дне чашки.
— Я не уверена, что полюблю кофе. — Она улыбнулась ему.
— А что ты любишь? — спросил он, все больше интересуясь ею.
— В Англии мне нравилось ездить верхом, я любила свой дом, люблю детей и цветы, и я ужасная сладкоежка, — ответила она, улыбаясь.
— Все это у тебя будет и здесь, — сказал он.
— И даже лошади?
— Подумаем и о лошади.
— Можно, я сама займусь садом?
— Конечно, — сказал он, мечтая, чтобы она снова улыбнулась. Он едва знаком с ней, и все же ему хотелось, чтобы она была счастлива, чтобы он сам пришелся ей по душе. В этой женщине было что-то такое, что могло принести ему покой, в котором он так нуждался. Спокойствие, о котором он никогда не мечтал, снова должно наступить, и ему казалось, что с ней он может обрести былое счастье, а может быть, и детей. Она — большая, сильная женщина, которая, несомненно, родит ему здоровых сыновей взамен тех, которых украло у него безумие брата.
Снова появились рабы с кувшинами свежей воды. Они ополоснули лицо и руки. На этом ужин закончился.
Она замолчала, и принц понял, что она снова думает о том, что должно последовать. До этого она откликалась на его ласки, и он подумал, что если он победит ее робость, все будет хорошо. Ему нравилась ее сдержанность, которая свидетельствовала о скромности. Он не жалел, что она не девственница, но был доволен ее малоопытностью. Это должно сделать их близость еще более приятной.
Наконец рабы убрали последние остатки их трапезы, фитили у ламп подрезали, чтобы не коптили, и свет в комнате померк. Потом рабы бесшумно исчезли, и Эйден поняла, что они остались одни. Принц встал, протянул руку и помог ей подняться.
— Пройдемся по саду, — пригласил он. Через маленькую дверь они вышли из комнаты в темный сад. Как-то не к месту Эйден подумала, что ночь теплая, и порадовалась этому, ведь одежда едва прикрывала тело. Стены дворца окружали сад с трех сторон, а с четвертой он уходил вдаль, к морю, и именно туда принц повел ее. Ночь была очень тихой, и огромная полная луна стояла в безоблачном небе. Ее свет отражался на морской поверхности. В молчании они шли по большому саду, и там, при ярком свете луны, Эйден впервые смогла посмотреть на Черное море.
— Оно такое же бесконечное, как и наш океан, — заметила Эйден.
— Это не так, — ответил он, — но это сила, с которой надо считаться, мой бриллиант. Оно было главным морским путем с незапамятных времен. На него претендовала громадная империя, которая правила до появления Оттоманской империи, и на его берегах воздвигнуты огромные города, которые основаны еще в древности.
— Ночью оно изумительно, — сказала она.
— Как и ты, — быстро ответил он и, прижав ее к себе, посмотрел ей в лицо и ласково сказал:
— Я хочу тебя, Марджалла! Совсем не потому, что мне нужна женщина. После смерти моих жен у меня не возникало такого желания. В тебе есть что-то, мой бриллиант, что интересует и завораживает меня. Ты мне нужна! Как тебе удалось так быстро пленить меня? Только вчера вечером султан подарил тебя. А мне кажется, что мы знаем друг друга давным-давно.
Его слова показались ей стихами, сердце бешено застучало от таких романтических речей.
— Господин, — прошептала она, — вы приписываете мне качества, которых у меня нет.
— Ты так красива, Марджалла! — ответил он. — Я не смогу смотреть на полную луну, не вспоминая о совершенстве твоей красоты.
— Я не красива, — сказала она. — Я слишком большая и совсем неприметная.
— Ты прекрасна, мой бриллиант, — настаивал он, — и это твое великолепие отражается на луне и освещает ее. — Он взял в ладони ее лицо, водя большими пальцами по скулам. — Твоя кожа как сливки. Я восхищаюсь твоими серыми глазами и медными волосами. Кажется, я собираюсь влюбиться в тебя, — продолжил он, поцеловав ее в кончик носа.
Она широко открыла глаза, слушая его слова, и снова ей стало трудно дышать. Она старалась взять себя в руки. Он обнял ее, крепко прижав к себе, чтобы почувствовать ее груди. Она поняла, как велико его желание. Склонившись к ней, он куснул ее в губы, отчего холодок пробежал по ее спине. Она медленно закрыла глаза и отдалась его поцелуям, один за другим возвращая их. Они долго стояли, жадно ласкаясь и тесно прижимаясь друг к другу.
Эйден поняла — ей нравятся его поцелуи. Она чувствовала, что он не потерял контроль над собой, но позволяет ей проявлять нарастающую страсть. Она прижала ладони к шелку его халата, чувствуя под ним его упругое тело. Ее руки скользнули по глади шелка и обняли его шею. После этого они еще теснее прижались друг к другу. Явид-хан застонал и разорвал это безрассудное объятие.
Эйден испуганно спросила;
— Я чем-нибудь обидела вас, господин?
— Обидела меня? Нет, мой бриллиант, ты не обидела меня. На самом деле ты мне доставляешь огромное удовольствие. Такое удовольствие, что, если бы я сейчас же не перестал целовать тебя, я бы в следующую минуту повалил тебя на землю прямо здесь, где мы стоим. Этого мне делать не хочется, Марджалла. Ты — не медовая сласть, чтобы с жадностью съесть тебя, а я не маленький мальчишка и умею контролировать свои желания. Страстью надо наслаждаться вдвоем, и наслаждаться долго. Идем! Ты готова для любви. Давай вернемся ко мне в комнаты, где я смогу отдать должное твоей редкой красоте. — Он взял ее за руку и привел в комнаты. Затем ласково приказал:
— А теперь, любовь моя, сбрось свои одежды.
Ее сердце стучало, и она вдруг снова застеснялась. Но его ярко-голубые глаза были ласковыми и подбадривали ее.
Эйден сняла безрукавку и, отложив ее в сторону, встретилась с его взглядом. В его глазах светилось восхищение, когда он оглядывал ее полные груди. «Совершенные груди», — думал он. Зои и Айша, несомненно, не могли бы соперничать с Марджаллой в совершенстве фигуры, хотя она еще и не сняла своей остальной одежды. Ему потребовалось усилие, чтобы не дотронуться до нее. Еще не время!
Расстегнув пояс, Эйден бросила его на пол и стянула с бедер широкие темно-синие шальвары, которые соскользнули на пол. Расстегнув узкие манжеты на щиколотках, она перешагнула через шальвары и предстала перед ним обнаженная. Все было так, как он и ожидал. Она была безупречна. Он медленно обошел ее со всех сторон и не нашел ничего, что ему не понравилось. Он потянулся и вынул ленты из ее волос. Потом без единого слова поднял ее на руки, отнес в спальню и бережно положил ее на диван.
Стоя рядом с ней, он стащил через голову длинное расшитое одеяние и бросил его в сторону. Эйден с любопытством рассматривала обнаженного мужчину, второго за свою жизнь, и подумала, что хотя мужчины, как и женщины, в основном все одинаковы, каждый чем-то отличается от другого. У Конна густая черная растительность покрывала руки, ноги и грудь, у Явид-хана мускулистое загорелое тело было гладким, безволосым. Он минутку постоял не двигаясь, давая ей ту же возможность, которую только что имел сам. Возможность рассмотреть его так же, как он "рассматривал ее. Он был не так высок, как Конн, не так превосходно сложен, но крепок. Его рост достигал шести футов. Член Конна окружали кустистые черные волосы, пах Явид-хана был таким же безволосым, как остальное тело, отчего его член казался больше. Он торчал прямо из тела, и она удивилась, увидев на его конце красную головку, которой не было у Конна, но потом поняла, что ему было сделано обрезание. «Как странно», — подумалось ей, и она едва не хихикнула, вспомнив, что говорила Скай о двух типах мужских членов. Но ей, конечно, никогда не приходило в голову, что она когда-нибудь увидит это или столкнется с каким-то другим мужчиной, кроме своего мужа.
— Я тебе нравлюсь? — спросил он, ложась на диван рядом с ней.
— Вы очень красивы и очень не похожи… на Конна, — тихо ответила она.
Он взял ее за руку и сжал ее, а потом приподнялся и заглянул в лицо.
— Ты не очень опытна, я знаю, но обещаю, что буду ласков с тобой, мой бриллиант.
Его губы нежно скользнули по ее рту и подбородку, потом по шее и к чувствительной ложбинке за ушами, которую всегда любил целовать Конн. Его теплый рот на минуту задержался там, а потом спустился ниже и стал покрывать поцелуями ее плечи и руки. Взяв ее руку, он перевернул ее и поцеловал ладонь. Она вздрогнула, ей показалось, что в нее попала молния. Явид-хан приподнялся на локте, подперев голову одной рукой, а другой в первый раз по-настоящему дотронулся до ее тела. Его длинные пальцы ласково касались ее грудей и ложбинки между ними, и эти движения оказались гораздо более соблазнительными, чем если бы он просто ласкал ее. Около ее чувствительного соска он дразняще задержал руку, медленно водя пальцами вокруг него до тех пор, пока она не стала тихонько извиваться. Она не удержалась и посмотрела на него. Он опустил голову и взял в рот ее сосок. Она почувствовала, как налились тяжестью ее веки, и закрыла глаза. Теперь рука, которая только что ласкала одну ее грудь, передвинулась ко второй, а его жадный рот по-прежнему ласкал ее сосок. Она чувствовала, как наливаются тяжестью обе ее груди, как заболели соски, что, как она знала, являлось свидетельством того, что ей нужно что-то большее, чем то, что давал ей сейчас принц.
Он переключился на второй сосок, и насытившись, поднял голову и сказал:
— От твоих прекрасных грудей исходит сладость, мой бриллиант. Я не помню, чтобы получал такое невероятное удовольствие от женской груди. Скажи, хорошо ли тебе?
— О да! — выдохнула она, и он удовлетворенно улыбнулся.
Его рука скользнула по ее животу и оказалась между ее мягких бедер. Его пальцы пробрались в нежные складки плоти в поисках чувствительной жемчужины женственности. Нащупав ее, он наклонил голову и начал ласкать ее губами.
Эйден замерла и ахнула от потрясения. Что он делает с ней? Конн никогда не делал ничего подобного.
— Нет, не надо, — крикнула она, хотя все ее тело начало таять в сладком восторге.
Он поднял голову и взглянул на нее.
— Твой муж не делал этого? — напрямую спросил он.
— Нет, никогда!
— Тогда он лишил тебя огромного удовольствия, Марджалла. Доверься мне.
Темная голова снова склонилась к ней, и его губы снова нашли ее.
На мгновение она просто онемела. Он не причинял ей боли, и все же она не знала, хорошо ли то, что он делает. Конечно, это нехорошо, и все же… В паху начало болеть, и она не удержалась и всхлипнула. Она чувствовала, как его язык ласкает ее плоть, и вдруг неожиданный жар пробежал по ее жилам, целиком наполняя ее. Он заставлял ее лететь вместе с ветром, как случалось с ней, когда Конн брал ее. Она не знала, что этот момент может случиться, если не чувствуешь внутри себя пульсирующий мужской член. Потом, к ее огорчению, он остановился, но не успела она запротестовать, как он оказался на ней и вошел в нее. Ее руки, одна из которых была закинута над головой, а другая лежала вдоль тела, сами поднялись и притянули его к ней. Ее закругленные ногти оставили полукруглые отметины на его плечах, когда она громко застонала, почувствовав его внутри себя. Он заполнил ее целиком, и она поняла, что когда она видела его раздетым, он еще не полностью возбудился. Он был огромен, и она чувствовала его величину, плотно заполнившую ее.
Он почти закричал от нахлынувших чувств, когда овладел ею. Она лежала, зажатая его сильными руками. Она была его, она была полностью его! Он медленно вытащил свое огромное копье почти до конца, а потом снова опустился в нее. Она закричала, и это было выражением всепоглощающей страсти. Он повторял движения снова и снова, медленно зарываясь в мягкую плоть, погружаясь как можно глубже и выходя из нее медленными дразнящими движениями. Однако скоро он начал уставать от этой игры, желание усиливалось, движения становились все быстрее и быстрее.
Эйден всхлипывала от нескрываемого удовольствия. Ее тело, страстное от природы, что быстро усвоил Конн, не могло не отвечать на нежные ласки красивого принца, но сознание протестовало против, как ей казалось, предательства Конну О'Малли. Она наслаждалась любовью принца, но как можно допустить такое? Она отдалась ему без сопротивления. А ведь она и предположить не могла, что можно получить удовольствие с каким-нибудь другим мужчиной, кроме мужа. На самом деле выбора у нее нет, она должна отдаться ему. Но она не ожидала, что так быстро завоюет внимание принца, и все-таки это случилось. Она пыталась задавать себе вопросы, но ее экстаз был так велик, что ей оставалось только подчиняться его командам. Она целиком отдалась ему, беспомощно ускользая в раскаленный добела водоворот желания, плотно окутавший их.
Спустя некоторое время Эйден проснулась. Она не помнила ничего, кроме этого желания. Явид-хан спал рядом с ней, если и не полностью удовлетворенный, то успокоившийся. Что случилось? Ясно, что она лишилась чувств, и Эйден восхитилась своим любовником. Она осторожно села и посмотрела на него. Резкие черты немного смягчились во сне, и она вдруг почувствовала нежность к нему.
Он был ласков с ней, а ведь этого могло и не быть. Она видела взгляд, который бросил на нее султан Мюрад, прежде чем отдал ее принцу. Это был взгляд, полный похоти. Она большим усилием воли подавила дрожь. Она знала, что султан не был бы так ласков. Он изнасиловал бы ее, не заботясь ни о ее теле, ни о ее чувствах. Теперь она понимала, как ей повезло, что она попала к Явид-хану.
Она протянула руку, погладила его по лицу и вздрогнула, когда, не открывая глаз, он сказал:
— О мой восхитительный лунный свет, я быстро научусь обожать тебя. — А потом открыл голубые глаза и с любовью улыбнулся ей.
Глава 12
Ночь, проведенная в объятиях Эйден, очень много поведала Явид-хану о женщине по имени Марджалла. Он никогда не скрывал своих чувств и никогда не колебался, принимая решения. Та единственная ночь подсказала ему, что Аллах ниспослал ему женщину, которую он мог бы полюбить, хотя ему никогда не суждено избавиться от скорби по своей погибшей семье. Эта женщина легко ранима, каким был он сам, и эта слабость делала ее еще милее. Каждый из них пережил трагическую утрату, и сейчас они вместе могут начать новую жизнь.
К восторгу Джинджи, он подарил ей замечательные украшения, за которыми сам съездил в Стамбул.
Глядя в ее глаза, он сказал, что изумруды означают верность, и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, и евнух заметил, что она не так скованна, как прежде. Он понял, что его госпожа начинает влюбляться, даже не подозревая об этом.
Принц накупил ей тончайших материй бледно-лилового, сиреневого, зеленого, темно-желтого цветов и резной серебряный пояс, украшенный лунным камнем и персидским лазуритом.
Кроме того, появилась целая дюжина рабов (рынок был переполнен португальскими рабами после битвы при Алькасарквивире) для работы в саду. Явид-хан, улыбаясь, объяснил ей:
— На местных крестьян нельзя полагаться, мой бриллиант. Если погода пасмурная, они не работают, потому что боятся дождя. Если рассвет предвещает ясный день, они предпочтут остаться дома из-за жары. Они всегда найдут предлог, чтобы не выйти на работу. Другое дело — собственная земля. На своем поле они работают при любой погоде. А эти люди — твоя собственность, они обязаны слушаться тебя, независимо от того, жарко или холодно, дождливо или сухо.
— Но им надо где-то жить, — напомнила она. — Дворец невелик, и для них в нем нет места;
— Они будут спать в конюшне, пока не построят себе жилище, — ответил он. — Пусть тебя это не волнует. Мои жены никогда не думали о слугах. Их нетрудно заменить.
— Господин, — сказала она терпеливо, — может быть, на родине у вас был большой дом, который обслуживало множество слуг. Но здесь, господин, у вас небольшой дворец. Кроме Хаммида, нет никого, кто бы мог готовить пищу. Те неряшливые татарские слуги, которых вы привезли с собой, не могут прислуживать в доме. Я чувствую, что они с успехом ездят верхом и охотятся, но для домашней работы непригодны. Поэтому мне следует заняться полезным делом, да и скучно сидеть без дела. Меня этому учили. Я была всегда занята делом. Я не могу проводить время, купаясь и натираясь благовониями, я не могу лежать на диване, ожидая, пока вы уделите мне внимание. В качестве посла вашего отца вы должны много времени проводить во дворце султана. Я не могу просто сидеть в ожидании, пока вы вернетесь.
Он усмехнулся от такого нарушения закона.
— Но я хочу, чтобы ты сидела, с нетерпением ожидая моего возвращения, — поддразнил он. — В конце концов, разве женщина создана не для того, чтобы доставлять удовольствие мужчине?
— Вы не получите большого удовольствия на пустой желудок или в грязном белье, господин, а ведь так и будет, если вы не позволите мне заниматься домашними делами, — угрожающе сказала она, но ее серые глаза смеялись.
— Женщина! — прорычал он, пробежав через комнату и крепко обняв ее. К его удовольствию, Эйден взвизгнула от неожиданности. — Ты давишь на меня слишком сильно. Сначала выманила у меня сад, а теперь хочешь забрать дом. Ты когда-нибудь успокоишься?
Он крепко сжимал ее в своих объятиях.
— Никогда, — рассмеялась она, прижимаясь к нему всем телом. Они оба почувствовали желание, и она смело притянула к; себе его голову и страстно поцеловала.
— О мой бриллиант, ты становишься частью моей жизни, — ласково признался он.
— Значит, вы отдаете мне дом, — соблазнительно прошептала она, касаясь его губ и чувственными движениями лаская его затылок.
— Ты должна заработать свои привилегии, — шутливо сказал он и движением, неожиданным для нее, свалил ее с ног. Они упали на толстый ковер. Он стянул с нее шальвары, и Эйден взвизгнула от неожиданности.
Беспомощности, однако, она не проявила. Поняв, что это всего лишь игра, она быстро выкатилась из-под него, по-детски лягнувшись ногой.
— Позвольте мне вести хозяйство! — крикнула она. В ответ он ухватил ее за лодыжку, подтянул к себе и положил ее ноги себе на плечи. Потом его рот устремился к ее плоти. Он возбуждал ее языком, отыскивая каждую скрытую складочку, ласково касаясь нежной кожи, пока наконец она не стала истекать сладостным медом.
Она корчилась под ним, наполняясь одновременно и жаром и холодом.
— Господин, господин, — отчаянно стонала она. Явид-хан поднял голову.
— Скажи «прошу вас», — прошептал он.
Этого оказалось достаточно, чтобы она на минуту очнулась от сладостных мучений и выдохнула:
— Разрешите мне вести дом.
Он снова опустил голову и снова несколько минут дразнил ее, а потом подтянулся так, чтобы их лица оказались рядом, поцеловал ее страстно и нежно и протолкнул свой набухший член в ее гостеприимное тело.
Она вздохнула с явным облегчением и, погладив его спину, обхватила руками его плотные ягодицы и, помогая ему, обвила его тело своими длинными ногами. Он изумительный любовник, думала она. Такой же нежный, каким был ее муж, но эта нежность была иной, и она нравилась ей. Она бросала свое тело навстречу его движениям, потому что пассивным партнером быть не могла. Она уже чувствовала, как буйно нарастает чувственный восторг, и рвалась ему навстречу.
— Давай, мой дорогой! — горячо дышала она, шепча ему:
— Давай, мой господин! О я бесстыжая! Я не могу насытиться тобой, господин! Прошу, прошу, не останавливайся!
Ее тело содрогалось в страстном желании. Она чувствовала, как пульсирует и вздрагивает его член в ее мягком теле. Она знала, что желание его становится все сильнее.
Принц стиснул зубы в захлестнувшем его желании к женщине, лежащей под ним. О Аллах! Она не могла насытиться им! Да если бы следующую тысячу лет он мог провести в ее объятиях, он не смог бы никогда насытиться ею. Он чувствовал, как его огромный член, налившийся кровью от его любви к ней, вздрагивал внутри ее нежного тела. Снова и снова он вталкивал его в эту мягкость, пока не выпустил свои любовные соки в ее потаенный сад, и простонал на своем родном языке, языке, которого она не понимала:
— Я люблю тебя, мой бриллиант, я люблю тебя. После этого упал ей на грудь. Бессознательным движением она обняла его, тоже задыхаясь от райского наслаждения. Когда разум стал возвращаться к ней, она погладила его каштановые волосы и спросила:
— Что ты сказал мне, господин?
— Я сказал, что дворец в твоем распоряжении, мой бриллиант, — пробормотал он.
Он не жалел о своих словах, но и не должен говорить их ей до той поры, пока она не полюбит его. Он не должен давать ей никакого преимущества. С женщинами это делать опасно. Он скатился с нее, и она положила голову ему на плечо.
— Мне с тобой так хорошо, мой господин Явид, — сказала она.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — ответил он, — но я боюсь, что мой отец и братья не одобрят меня, — я так балую тебя.
— Конечно, — сказала она, — но разве ваши женщины заботятся о доме так, как это делаю я? Я очень ценная рабыня, мой господин.
— Конечно, — сказал он, нежно целуя ее в макушку, — ты очень дорогая женщина. Но теперь, однако, я думаю, что нам нужно встать с пола. Мои бедные татары были бы потрясены, увидев, что меня сделала рабом моя собственная рабыня.
Господин, взятый в рабство своей собственной рабыней.
Едва ли Конн О'Малли мог представить положение своей жены, когда он с тремя братьями входил в дом Османа-астролога в Алжире.
Одетый в белое слуга провел их в главную комнату дома и сказал на отличном французском:
— Хозяин скоро выйдет к вам, господа. Братья О'Малли оглядывали комнату, выложенную замечательными изразцами. В центре бил фонтан, в котором вода из двухъярусного сосуда сливалась в основной бассейн. Пол застилали толстые шерстяные многоцветные ковры, а все лампы сияли начищенным серебром и рубиново-красным стеклом. В комнате стояло несколько мягких диванов, обтянутых красным бархатом, и прекрасные низкие бронзовые столики на ножках из черного дерева. Это была красивая и богатая комната. Братья, которые пришли в сопровождении сэра Роберта Смолла, осматривали ее, тараща глаза, к великому удовольствию Робби. Он был давнишним другом Османа, и этот дом знал так же хорошо, как и свой собственный. Сначала дом принадлежал его торговому партнеру, испанскому вероотступнику Халид эль-бею, который был вторым мужем Скай. Осман купил этот дом у Скай, когда, овдовев, она бежала в Англию, чтобы избежать нежелательного внимания со стороны коменданта крепости Касба, который нацелился не только на нее, но и на ее огромные богатства.
— Когда-то этот дом принадлежал вашей сестре, — сказал он братьям О'Малли и выложил им эту историю.
Они слушали его с открытыми ртами. Рассказ воспринимался ими как сказка. Брайан, Шон и Симус, несмотря на свою пиратскую деятельность, вели жизнь весьма скромную.
Конн, однако, эту историю знал и заметил, что Робби не рассказал им, что, будучи женатым на их сестре, Халид эль-бей был великим прелюбодеем Алжира. Роберт Смолл, зная о невысоких умственных способностях братьев, просто упомянул о нем как об испанском купце, который был отцом их старшей племянницы. Он занимал их разговорами, а Осман-астролог в это время рассмотрел всю компанию через тайное отверстие в стене и наконец предстал перед ними.
Он вошел в комнату тихо, и Конн сначала подумал, что этот спокойный, среднего роста человек, с лысиной на макушке, с мягким выражением круглого, как луна, лица, был всего лишь слугой. И уж конечно, его простое белое одеяние с вышивкой темным шелком по вороту и рукавам не было похоже на платье такого могущественного человека, каким, по словам Робби, был Осман. Потом Конн посмотрел в глаза этого человека и сразу понял, кто он. Золотисто-карие глаза были не просто умными, они были знающими и, как суеверно показалось Конну, старыми как мир. И понимание этого вошло в сознание Конна.
— Роберт! — Осман обнял маленького англичанина. — Как всегда, ты ни капельки не постарел. В ожидании твоего приезда я подыскал двух замечательных сестер-близнецов. Надеюсь, ты не потерял аппетита на сладости.
— Я никогда не теряю его, дружище, — ухмыльнулся Роберт смола. — Пусть я и седею, — Робби печально провел рукой по своим редеющим рыжеватым кудрям, — но мой член так же жаден, как и раньше. Давай, старина, закончим дела, и потом я воспользуюсь твоим отменным гостеприимством.
Осман тепло улыбнулся в ответ. Он очень любил этого англичанина. Тот был честным человеком в мире, где это качество, кажется, ценилось не очень высоко.
Прежде чем Робби представил своих спутников, Осман повернулся к Конну и тихо сказал:
— Вы — лорд Блисс. Вы очень похожи на свою сестру. Ваши глаза — это зеркало вашей души. Не бойтесь за свою жену, господин. Она очень сильная женщина.
— Вы видели ее?
— Несколько раз до ее отъезда в Стамбул. Дей — мой друг, и благодаря моему положению я бываю в его гареме, куда другой мужчина, несомненно, не был бы допущен.
— Значит, ее увезли, — удрученно сказал Конн.
— Несколько недель назад, господин. Вы в любом случае не застали бы ее в Алжире. А потом, в Стамбуле она в безопасности.
— В безопасности? В рабстве у какого-то безбожника? Что ты говоришь, человек? — Брайан О'Малли смотрел на Османа с враждебностью.
— Я забыл представить вам моих братьев, господин Осман, — сказал Конн весьма сдержанно, а глаза великого астролога весело блеснули. — Этот господин с дерзким языком — мой старший брат Брайан, это — Шон, а это — Симус.
Осман вежливо кивнул братьям О'Малли и спокойно продолжил разговор.
— Разве не все женщины находятся в рабстве у мужчин? Что касается безбожника, — сказал он и усмехнулся, — ведь мы поклоняемся одному и тому же Богу, а думаем друг о друге как о безбожниках.
У Брайана от неловкости покраснело лицо, но прежде, чем он смог принести извинения за свое необдуманное высказывание, Осман заговорил снова:
— Вы приехали в Алжир впервые, братья моего дорогого друга Скай, и я придумал кое-что, что, надеюсь, доставит вам удовольствие. — Он хлопнул в ладоши, и немедленно появился слуга. — Если вы, мои новые друзья, втроем пойдете за Али, он приведет вас в бани, где вы освежитесь после долгого путешествия. Капитан Смолл и лорд Блисс присоединятся к вам позднее, когда мы обсудим с ними дела. Возникли кое-какие незначительные трудности, с которыми нужно разобраться.
Удивленные, Брайан, Шон и Симус, ломая головы, вышли из комнаты следом за Али, который низко поклонился и широко улыбнулся им. Затем он проводил их в бани.
Когда дверь за ними закрылась, Робби засмеялся.
— Они вернутся из твоих бань счастливыми людьми, Осман.
Осман улыбнулся в ответ.
— Но они станут еще счастливее, когда увидят, каких сладких подружек я приготовил для них на время их пребывания здесь. Каждая, мой старый друг Робби, настоящая гурия. Для них это будет приятный жизненный опыт после тех девок из таверн, которых они с восторгом волокли в постель на Испанском Мейне.
— Мы не задержимся в Алжире, господин Осман, — сказал Конн. — Мы зашли сюда только для того, чтобы выяснить у вас, что можно сделать для спасения моей жены?
— Лорд Блисс, это и есть то небольшое затруднение, о котором я говорю. В настоящее время вы находитесь в Алжире, и даже я не могу ничего сделать, чтобы ускорить дело.
На четвертый день августа войско португальцев встретилось с армией султана у Алькасарквивира. Португальцы потерпели сокрушительное поражение, и их юный король, Себастьян, был убит. Как следствие рынки рабов переполнены пленниками, в основном португальцами, но так как в португальской армии воевали солдаты почти из всех стран Европы, среди пленников есть испанцы, англичане, французы, фламандцы, датчане, немцы и итальянцы.
Султан очень раздражен, что страны, которые заявляли о своем желании установить с ним отношения, послали своих воинов против него. Поэтому он запретил торговлю и приказал задерживать все корабли из немусульманских стран, которые заходят в его порты, в число которых, конечно, входит и Алжир. Приказ пришел только на прошлой неделе, и я не мог сообщить вам об этом и предупредить, чтобы вы не заходили сюда.
— Это означает, что наши корабли конфискованы? — спросил Конн.
— Нет, нет, ничего подобного, господин. Просто чиновники дея будут ежеминутно осматривать ваш груз в поисках контрабанды и проверять, нет ли в вашей команде беглых рабов. Я должен предупредить вас, что даже если у вас нет ни контрабандных товаров, ни беглых рабов среди ваших матросов, и то и другое будет обнаружено.
Это значит, что вам нужно выплатить штрафы чиновникам дея, которые, конечно, являются чиновниками султана, и кроме того, вам придется выкупать обратно ваших матросов, которых обвинят в том, что они беглые рабы. За своих людей не бойтесь. Я присмотрю, чтобы их не обидели, и использую все свое влияние и прослежу, чтобы вас не обобрали, когда будете выкупать их. Сейчас рынок переполнен рабами, и цены на них не очень высоки. Вас на некоторое время задержат здесь.
Когда султан известит правителей христианских стран Европы о своем решении, все опять пойдет своим порядком.
Я очень сожалею.
— Что же будет с моей женой. Осман? Как она перенесет свое пленение? У нее сердце разорвется, если я не приеду.
— Она не знает, приедете вы или нет, господин, — последовал ответ. — Хотя я и обещал ей, что извещу моего милого Друга, вашу сестру, о ее трудном положении, я предупредил, что, может быть, и не удастся добиться ее освобождения. Я знаю, что и вас в свое время об этом предупреждали.
— Я хочу вернуть свою жену, — почти закричал Конн, — и если для этого мне нужно будет приступом брать стены дворца султана Мюрада, я сделаю это.
— Иншалла, — пророчески сказал Осман.
— Что, черт побери, это значит?
— Да будет на то воля Аллаха, — сказал Осман с едва заметной улыбкой. — Как вы похожи на свою сестру, господин.
— Вы называете мою сестру по имени, — сказал Конн, — я чувствовал бы себя лучше, если бы и меня вы называли так же. Меня зовут Конн. Осман снова улыбнулся.
— Тогда я буду называть вас Конном. Поскольку вы брат моего милого друга Скай, я теперь буду говорить с вами так, как часто говорил с ней. Вашу жену послали самому могущественному правителю в мире в качестве подарка от одного из его чиновников. Сразу уясните себе, что выкупить ее невозможно, потому что султан — не какой-нибудь обычный пират. Он не вернет ее вам, если вы не попросите, ну а если вы это сделаете, вероятнее всего, он прикажет отделить вашу голову от плеч.
— Как же я могу вернуть ее, если я не могу ни брать штурмом султанский дворец, ни выкупить ее, ни даже попросить, чтобы мне ее отдали обратно? — раздраженно спросил Конн.
— Здесь я не могу вам помочь, — сказал Осман. — Я не знаю ни Стамбула, ни конкретной ситуации, в которой вы там окажетесь. Очень может быть, что вы не сможете добиться освобождения вашей жены, Конн. Но попытаться нужно. Если вы вернетесь домой сейчас, вас всю жизнь будет преследовать вопрос, сумели бы вы это сделать или нет.
Не освободить Эйден? Он, несомненно, вернет ее. Но удастся ли ему сделать это? Его стали мучить сомнения, и Конн почувствовал если не страх, то что-то похожее на него. Они очень молоды, он и Эйден. Впереди у них такая замечательная жизнь. Он не мог себе представить жизни без нее. Он не хотел жить без нее. Он был уверен, что не нужно расспрашивать Османа о каких-то других возможностях, кроме тех, о которых знаменитый астролог уже сказал ему. Если бы это было совсем безнадежным делом. Осман, несомненно, сказал бы ему об этом, Скай в разговорах с Конном особенно выделяла честность Османа.
С глубоким вздохом он сказал:
— Как вы думаете, господин Осман, долго ли будут нас держать в Алжире?
— Несколько недель, — честно признался Осман. — Здесь дела делаются медленнее, чем у вас дома.
— Чиновники, не важно где, — заметил сэр Роберт Смолл, — всегда двигают дела со скоростью улитки. Осман, и ты знаешь это.
Осман усмехнулся.
— Конечно, — сказал он, — великие мира сего и другие власть предержащие, кажется, пленены собственной значимостью и совершенно потрясены мудростью произносимых ими слов. Мы редко прислушиваемся к своим словам, Робби.
— Что я буду делать эти несколько недель? — недоумевал Конн.
— Алжир — приятное место для ожидания, — сказал Робби ухмыляясь.
— Ха! Но после Халид эль-бея здесь уже нет таких фантастических домов удовольствия, какие были при нем. Алжир уже не тот. Ты увидишь, что матросы с твоих кораблей не будут буянить, потому что самодовольные янычары сейчас раздражены больше обычного. После смерти Джалиля не нашлось капитана, который смог бы держать их в руках. Он был дрянной человек, но командовал умело.
Некоторое время оба молча вспоминали своего старого врага. Потом Роберт сказал:
— Я хочу сходить в твои бани, Осман, а после того, как ты накормишь меня вкусными кушаньями, которые только твоя жена, Алима, может приготовить должным образом, мне бы хотелось повидать тех близнецов. Сегодня у меня зверский аппетит на все!
Осман снова усмехнулся и, поднявшись со своего удобного сиденья, сказал:
— Пойдемте, господа, и я присоединюсь к вам, потому что час поздний, а день был жаркий.
Конн колебался.
— Лучше я пойду на корабль, — сказал он, но ни Робби, ни Осман не дали ему уйти.
— Пойдем, парень, — подбадривал его Робби, — ты поймешь, что ни разу не мылся как следует, если не побываешь в банях Османа. Господи меня прости, но это единственная причина, почему я опять оказался в этом погруженном в невежество городе. Давай! Не робей!
Держу пари, твои братья уже приобщились к удовольствиям бань Османа.
Именно так и было. Брайан, Шон и Симус страшно удивились, войдя в домашние бани Османа и увидев девушек, вполне достигших брачного возраста. Девушки были так же обнажены, как в тот день, когда родились. Их было примерно около полудюжины, они были разного цвета кожи, от очень белого до черного. Они с хихиканьем потащили трех озадаченных мужчин в комнату, где на каждого из них пришлось по две девушки. Прежде чем растерявшиеся братья поняли, что происходит, они обнаружили, что уже почти раздеты.
— Эй, девушки, прекратите! — Брайан О'Малли был смелым парнем, но ни разу в своей жизни не показывался перед женщиной совершенно раздетым. Даже перед своей женой Мегги! Он хлопнул по легким маленьким ручкам, которые стаскивали через голову его рубаху.
— Мосье, — братья повернулись и увидели красивую чернокожую женщину, которая только что вошла в комнату. — Вы должны позволить моим девушкам раздеть вас. Иначе вы не сможете мыться. Наш хозяин, господин Осман, будет очень недоволен. — Она остановилась напротив Брайана О'Малли. — Вы же, конечно, не хотите, чтобы нас наказали?
Брайан О'Малли посмотрел на эту женщину и понял, что красивее женщины он не видел. Ее кожа была похожа на полированное красное дерево, а голова была такой изящной, слегка удлиненной, короткие тугие кольца волос острижены почти до черепа. У нее были высокие скулы, черные удлиненные глаза, потрясающий классический нос и губы, широкие и чувственные. Она была очень высокой для женщины — не менее шести футов, тонкая как тростинка. У нее были изумительные большие, полные груди. Брайан почувствовал, как загорается его желание, и ему было интересно, осмелится ли он дотронуться до этих великолепных грудей.
Женщина улыбнулась ему, так как поняла, что творится у него в голове. Ее глаза смеялись, и она сказала:
— Итак, мосье, позволите ли вы девушкам выполнить их работу или нет?
— Кто ты? — прокаркал Брайан хриплым голосом.
— Я Нигера, распорядительница бань господина Османа.
— Ты будешь меня мыть? — природная дерзость Брайана постепенно возвращалась к нему.
— Я надзираю за всем, мосье, — сказала она, — и вы можете быть уверены, что о вас хорошо позаботятся.
Брайан кивнул, ослепленный этой женщиной, а два его брата стояли с открытыми ртами. Оба никогда не видели, чтобы их старший брат растерялся перед женщиной. Но чернокожая была первоклассным товаром, и они не сомневались, что со временем Брайан завалит ее на спину.
Всех троих раздели и повели в самые бани, где сначала ополоснули теплой водой, потом отскребли явную грязь и только тогда очень старательно вымыли сладко пахнущим мягким мылом, которое девушки горстями брали из гипсовых горшочков и размазывали по телам. Они с неловкостью пересмеивались друг с другом, когда банщицы равнодушными движениями брали в руки и мыли их мужские прелести, которые, к их смущению, начинали возбуждаться. Но женщины, казалось, не замечали этого. Для братьев О'Малли все это было в диковинку, но для девушек это была повседневная работа, которую они выполняли по приказу своего хозяина для всех гостей, и мужчин, и женщин.
— Проклятие, — сдавленным голосом сказал Шон О'Малли, — такое лакомство я не прочь иметь и дома. Не думаю, что когда-нибудь раньше меня мыла женщина.
— Ты вообще не мылся, — посмеялся Симус О'Малли. — Потри немножко левее, милочка, — приказал он полненькой невысокой блондинке, которая отскребала его спину большой морской губкой. — Ох-ох, вот здесь, милочка, именно здесь. — Он повернулся к Брайану. — Как ты думаешь, Брайан, — сказал он, переходя с французского на родной ирландский, — как ты думаешь, потом мы сумеем завалить их? После небольшой морской прогулки от всех этих голых тел я раскалился докрасна.
— Нужно спросить Робби, — задумчиво сказал Брайан. — Мы не должны обидеть нашего хозяина, ведь он близкий друг Скай и сейчас помогает Конну.
Их ополаскивали чистой водой, когда в бани вошли Осман, Робби и Конн, уже лишившиеся своих одежд. Как и его братьев, Конна немного смутило, что его будут мыть милые женщины, но, умудренный жизнью больше, чем его братья, он думал об этом просто как о чем-то новом для себя.
Нигера торопливо шла навстречу своему господину и его гостям.
— Нигера, вкусная штучка! — сказал Робби, ласково хлопая ее по пухлым ягодицам. Нигера широко улыбнулась.
— Добро пожаловать, капитан! Я уже слышала, что вы здесь. Приятно снова встретиться с вами. Здоровье, как видно, у вас отменное.
— Я вижу, что о моих гостях ты хорошо позаботилась, Нигера, — сказал Осман распорядительнице бань, — надеюсь, не было никаких затруднений.
— Нет, мой господин.
— Ты все хорошо сделала, — сказал Осман, — и я хочу наградить тебя. Тебе понравился кто-нибудь из этих троих?
— Самый большой, похоже, возжелал меня, — сказала она. — Это может оказаться забавным, господин, если вы позволите.
— Он твой, — последовал ответ.
Конна потряс этот диалог. Пока две девушки ополаскивали и отскребали с них грязь, Робби объяснил ему, что остальных братьев девушки сейчас натирают сандаловым маслом.
— Нигера живет у Османа очень давно. Она была ребенком, когда он купил ее и ее сестру Африкану. У Османа всегда была только одна жена, которой он не изменяет. Но он очень любит Нигеру и Африкану и балует их. Нигера — главная в банях, а Африкана экономка. Они нормальные, чувственные женщины. Поэтому, когда кто-то из гостей Османа приглянется любой из них, он разрешает им соблазнять их. Твой брат Брайан явно полюбился Нигере. Я сам заваливал ее несколько раз, она устроит ему такую ночь, которую он никогда не сможет забыть, это я обещаю! — Робби ухмыльнулся. — Да, она редкостная женщина, Брайан не скоро забудет пребывание в Алжире.
Вымытые с мылом, очищенные от грязи, ополоснутые чистой водой, трое опоздавших вскоре присоединились к братьям в комнате с мраморными скамьями для массажа.
Конн обнаружил, что опытные руки девушки действуют на него расслабляюще, и уснул. Его разбудили после часового сна, когда принесли холодный шербет из свежих персиков. В растерянности он быстро сел, но увидел, что другие тоже спят. После того, как мужчины освежились, им подали широкие белые одеяния и удобные сандалии. Потом хозяин провел их в столовую, где они расселись на подушках вокруг длинного низкого стола, уставленного замечательными кушаньями.
Блюда с едой стояли по всей длине стола, и гости сами обслуживали себя. Скоро прекрасные бело-голубые тарелки из Феза были наполнены роскошной едой.
На столе красовалась целая баранья нога, обложенная овощами, морской окунь, зажаренный на углях и лежащий в дольках лимона, вырезанных в форме цветов, куры, зажаренные до золотистой корочки и начиненные рисом и абрикосами, и глиняный горшок с исходящим паром кушаньем, которое братьям О'Малли показалось похожим на мясное рагу с овощами и крупой. Осман сказал, что оно называется кус-кус. На столе были артишоки, приправленные винно-красным уксусом, шафранно-желтый рис с кусочками зеленого и красного перца, маринованные огурцы, спелые и зеленые оливки, плавающие в соленом масле. Им подали свежие лепешки и кружок сладкого масла, а также огромное количество воды с лимоном и мятой, чтобы запивать пищу.
Когда вся еда была быстро уничтожена, пришел слуга и сел на корточки сбоку от стола. Он тщательно, одно за другим, отбирал кофейные зерна и, смолов их, варил каждому в отдельности чашечку турецкого кофе.
Читать бесплатно другие книги:
