Большой. Злой. Небритый Кистяева Марина

Он командовал. Но так, что мне нравилось, и во мне просыпалось нечто из детства, когда вот так же в комнату входила мама, чуть ворча на нас, прикрикивала, чтобы мы отрывали свои задницы от коек и шли есть, потому что стол накрыт, и еда стынет.

Завтрак навсегда у меня ассоциировался с заботой. С чем-то личным. Это как знать, что пьет дорогой тебе человек: чай или кофе, и сколько ложек ему необходимо положить в напиток.

Я по-прежнему лежала на кровати голой.

Кто-то ночью так и не дал мне одеться.

Правда, до этого я была в душе. А потом, кажется, ещё раз ходила. Уже под самое утро.

Но надо почистить зубы и умыться. Поэтому, таки да, отрывай свою задницу от кровати, Надя.

Я, удерживая покрывала на уровне груди, и не важно, что кто-то уже там всё видел, села. Открыла глаза и мысленно застонала.

Таким Адамиди я ещё не видела. Домашним по самое не балуй.

На Андрее с утра были лишь домашние штаны серого цвета, кстати, неприлично низко спущенные с торса, майка-борцовка и все. Ноги босы. Видимо, ходить так у них заведено.

Он был чертовски, просто нереально красив и свеж. А я заспанная и помятая. Вроде бы не спали оба всю ночь, почему я разбита и совершенно не хочу выбираться из кровати, а этот небритый амбал уже приготовил что-то там на завтрак? Причем я ни на мгновение не сомневалась, что готовил он сам, а не домохозяйка забежала к нему на полчаса.

— Привет.

— Привет, — от его немного сдержанной улыбки жаркая волна побежала по телу. Андрей стоял, облокотившись на дверной косяк, и наблюдал за мной. Сразу же захотелось пригладить волосы. А вот ни фига! Пусть меня видит сонной, помятой и непричесанной! Чтобы у него больше даже желания не возникло позвать меня к себе!

Потому что я отвечу: нет.

Я должна сдержать слово.

Но я девочка, и я могу изменить его…

Нет!

Пришлось оборвать пагубные мысли слабохарактерного рода.

— Когда ты встал? — надо же было о чем-то его спросить и перестать, наконец, пялиться на обнаженные плечи.

— С час назад.

По моим ощущениям, мы уснули как раз час назад.

— Я в душ.

— Давай только по-быстрому, я тебя жду. Есть хочется.

Последняя фраза прозвучала по-мальчишечьи.

Я откинула одеяло. Да-да, и, как была голой, направилась в ванную! И пусть меня кто-нибудь попробовал бы остановить. Выданный ночью халат я не наблюдала.

Не остановили.

Жаль…

А я уже почти речь заготовила.

Привела себя в порядок быстро. Даже платье вечернее умудрилась напялить, хотя выходить в нем к завтраку не комильфо. За неимением другого, как говорится, и оно пойдет.

На кухне-столовой меня уже ждал накрытый стол и Андрей, стоящий у окна, скрестивший в нетерпении руки на груди. Снова в голове мелькнула мысль: хорош, зараза.

— Ты быстро. Я готовился к худшему сценарию.

— Я старалась.

— Присаживайся.

— Спасибо.

Какие мы оба вежливые и культурные с утра, аж зубы сводит.

Я отодвинула стул и присела. На завтрак меня ждали поджаренные тосты, бекон, нарезанные овощи, авокадо, джем с малиной и крепкий кофе. Черный.

— Когда ты успел приготовить всё это? Если честно, я удивлена, — мне необходимо было что-то говорить. Сегодня молчание — не моя стихия. Но я отчаянно старалась фильтровать то, что говорила. Ничего лишнего. Ничего личного. Обычные обиходные фразы.

— Почему?

— Ты умеешь готовить.

— Да. И люблю.

— Серьезно?

— Абсолютно. Ты ничего обо мне не знаешь, Нааадяя, но сделала кучу негативных выводов.

Андрей подошёл к столу, с шумом отодвинул стул, чем выдал себя с головой. Да и тон голоса не говорил о его позитивном настроении.

Злой. Снова чем-то недовольный.

Вернее, кем-то.

Эх…

— Андрей, мои выводы основаны на твоих действиях.

— Интересно, каких?

Ну, вот… Утро портилось на глазах.

— Например, что можно подумать о человеке, врывающимся к тебе в квартиру ночью, угрожающим и заставившим тебя едва ли не силой ехать с ним?

Андрей прищурил глаза и недобро глянул в мою сторону.

Я, делая вид, что светская беседа за чашкой кофе продолжается, потянулась за тостом и за беконом.

— Если я признаю, что переборщил той ночью, ты изменишь своё мнение обо мне?

Хорошо, что я ещё не откусила ни одного куска, иначе подавилась бы. Моя рука замерла в воздухе.

— Андрей…

— Я задал простой вопрос, Надя.

— Мы вроде как собирались завтракать, а не устраивать выяснение отношений.

— Я хочу знать.

Вот так всегда. Подавляет и требует.

Вторая «я», что нынче активизировалась, пропела на ушко, что несколько часов назад меня абсолютно не смущали его требования.

— А я не хочу отвечать, — я вздернула подбородок кверху.

Андрей прищурился сильнее.

— Нааадяяя…

— Ты так на всех девушек давишь, или только я такой чести удостоилась? — я демонстративно отложила тост. Не буду я есть приготовленную им еду!

Пусть сам лопает!

Кадык Андрея дернулся.

Ага, кажется, я довела мужчину. Мило. Ну так и он не ангел? На кой начал эти разговоры?

— Я на тебя не давлю, — процедил сквозь сжатые губы. — Ты не знаешь, КАК я умею давить.

Знаете… Это уже слишком.

— И не хочу знать.

Я громко, со скрипом отодвинула стул и встала.

— Приятного аппетита, Адамиди.

— А ну села на место!

— Разбежалась! И не кричи на меня! Я не давала права тебе повышать на меня голос.

Мы ругались, как самая настоящая пара.

Я успела встать, когда и Андрей начал подниматься.

А это плохо…

Очень плохо.

— Сядь. Позавтракай. И мы поговорим.

Он не смотрел на меня, он выжигал на моей коже клеймо.

— Нет. Я ухожу. Мы с тобой о чем договаривались?

— Сядь! — на меня в прямом смысле рявкнули.

Я аж опешила.

Нет, я знала, что Адамиди парень взрывной, но не до такой же степени.

Тут впору бежать.

Что, собственно, я и сделала.

Как мне могла прийти подобная идея, я не знаю. Никогда ни от кого не убегала в сознательном возрасте. Подростками — не в счет. Тут же самым разумным выходом мне показался именно побег. Хотя в тот момент я даже не подумала, как буду выбираться из пентхауса с системой «умного дома».

Я рванула с кухни.

Андрей за мной.

Это я поняла по отборным ругательствам, причем, на русском языке. Витиеватые такие, родные, с детства до боли знакомые. С угрозами даже.

Они-то меня и подстегнули бежать быстрее.

Но, видимо, за годы взрослой оседлой жизни я подрастеряла навыки.

Меня поймали позорно быстро.

За руку.

И рванули на себя.

Я со всего духа врезалась в мужскую грудь, а она, извините, точно камень. Натренированная. Даже больно немного от столкновения стало.

Я хотела возмутиться, намереваясь стоять на своем до последнего. Готовилась в ход пустить кулачки с ногтями.

Куда там…

Всё-таки не зря в семье Адамиди стратеги да олигархи. Просчитывают, предполагают, извлекают выгоду, приумножают. Не дают противникам дыхание перевести.

Вот и мне не дали.

Я успела только ойкнуть.

А меня уже подцепили под ягодицы, властно так, приподняли и усадили на кухонный островок. Естественно, разведя бедра и вклиниваясь между ними.

И снова я ничего не успела предпринять.

Андрей, рыча и издавая по-настоящему угрожающие звуки, странным образом пробуждающие во мне волнение и уже знакомый жар, не отпуская меня ни на секунду, переместил одну руку на мой затылок, зафиксировав его таким образом, что мне просто некуда было деться.

Только после этого набросился на мои губы.

Мы так не договаривались.

Лишь ночь…

И всё…

Поцелуй с утра — выход за рамки договора.

Его губы сразу же взяли мои в плен. Без права выбора. Алчно, жадно, словно и не терзали всю ночь. Я застонала, выгнулась дугой. Вцепилась пальцами в его майку, скрутила в кулаке. Надо оттолкнуть… Надо… Потом я обязательно так и сделаю, вот только чуть-чуть понаслаждаюсь, дам моему предательскому телу в последний раз прочувствовать его прикосновения, ласки, окунуться в водоворот стихийной страсти, от которой, казалось, нет спасения.

Тело Андрея вжималось в моё, при этом он умудрялся меня не опрокинуть на стол, а сильнее притягивать к себе. Так, чтобы между нами не оставалось пространства. Я с жадностью голодного отвечала на его прикосновения, целовала в ответ, хотя надо было кусать и царапать. Ничего не могла поделать.

Минутка слабости. Я же девочка, правильно?

Моё тело больше мне не принадлежало. Я поражалась собственной реакции. Никогда ни с кем не теряла голову, всегда могла сказать нет. Если парень не понимал и более доступным образом объяснить. Адамиди же все менял. Меня он менял. Злил, бесил, и одновременно моя тяга к нему зашкаливала. Вот и сейчас. Стоило прикоснуться, наброситься на меня, и всё, я потерялась.

Моё самолюбие спасало лишь одно — Андрея тоже штормило.

Пусть мне кто-либо и что угодно говорит, но не будет мужчина подрываться и хватать девушку ради того, чтобы проучить и снова усадить за стол. Тут другое. Я же ощущала, как под моими ладонями сильно бьется сердце Андрея. Слышала, как мужчина порывисто дышит. Его стоны, что вырывались ночью, когда он брал и ласкал меня, нет-нет да всколыхивались в памяти, подливая масла в огонь моего возбуждения.

Я нравилась Андрею. Он меня хотел.

Но, Господи, как же всё неправильно!

Он бесил меня, я раздражала его. Заноза, вставшая на пути. А что делают с занозой? Правильно, избавляются.

Только какой-то странный способ избавления Андрей выбрал.

— Никуда ты не пойдешь, поняла? — он оторвался от моих губ, чтобы выдохнуть очередной приказ. Голубые глаза яростно полыхали.

— Нет, — бросила я в ответ и уже сама потянулась к нему, кусая за нижнюю губу.

Утро можно считать продолжением ночи?

Из груди мужчины снова послышался утробный то ли стон, то ли рык. Руки Адамиди сильнее сжали мои плечи и затылок. А потом как-то быстро переместились вниз, приподняли, и через секунду я оказалась без трусиков.

— Андрей! — не то возмутилась, не то обрадовалась. Эмоции настолько были противоречивы, что я уже запуталась, чего хочу в данный момент.

— Не отпущу!

Его рука властно сжимала бедро, нырнула к внутренней стороне, выше, ещё выше. Пока не добралась до моих мокрых складочек.

— Ты же хочешь меня! — это не вопрос, утверждение.

Да, хочу, и что дальше?

Я говорить не стала, уткнулась ему в грудь, тяжело и прерывисто дыша. Не удержалась, лизнула горячую кожу, чей запах и вкус навсегда въелся мне в сознание.

Не отпустит он меня… Ага.

Сегодня. Пока горит, пока хочет. А что дальше?

Я уже хотела выразить свои мысли вслух — не успела.

Его пальцы нашли мой клитор и надавили.

— Скажи, что передумала, — послышалось ещё одно требование.

Докатилась… Меня собираются шантажировать сексом.

АНДРЕА

Докатился. Шантажирует её сексом.

Андреа никогда ранее не сталкивался ни с чем подобным.

Напротив, очень часто после ночи, ему не терпелось, чтобы девушка оделась и отбыла. Без всяких утренних нежностей и томных взглядов, а так же вопросов: «Милый, а когда мы ещё увидимся?» А если кто-то посягал на его футболку или рубашку… Тут он готов был содрать свою одежду с красивого тела девушки. Терпеть не мог, когда без разрешения трогали его вещь. Было пару раз, когда любовница-однодневка даже из его гардеробной надевала что-то. Тогда и он не церемонился: девушка выбегала из квартиры в слезах, в ярости, обиженная и сыпала проклятьями на его голову.

Надя же идеально вписалась в его утро.

Он проснулся раньше её. Да и не спал толком. Вырубился на несколько часов, сработал внутренний будильник.

Андрей не спешил подниматься с кровати. Некоторое время смотрел на спящую Надю. Она спала на боку, подложив ладонь под щеку. По-детски наивно и между тем чертовски сексуально.

Ему понравилось видеть её в своей постели. Да и ночью она его не раздражала, когда интуитивно во сне пыталась к нему прижаться или забраться на плечо. Он сам ловил себя на мысли, что хочет притянуть её к себе ближе. Впечатать в себя, чтобы и думать не смела о побеге…

Одна ночь, значит, Нааадяяя?

Русская девочка его раззадорила, если не сказать больше. Там, на дороге, едва сдержался.

Сначала она весь вечер крутит задницей, провоцирует его и других мужиков, потом с легкостью соглашается с ним переспать и под конец заявляет, что согласие дала лишь из желания, чтобы он от неё отвалил.

Он! Мать твою…

Андреа заставил себя подняться с кровати. Эта девочка умела в нем разбудить нехорошие эмоции. Талант, что тут скажешь.

Он слишком остро её воспринимал. Неосознанно. И это ощущалось во всем.

Даже, как он с ней общался, не говоря уже о том, как реагировал, когда она рядом.

Поэтому он принял решение с утра немного подостыть.

Подостыл, называется.

Сначала утренняя разминка — без неё никуда. Отработал полчаса в спортзале, размялся на «груше». Потом контрастный душ.

И на кухню.

Куда угодно подальше от спальни, где продолжала дремать русская девочка Надя, выносящая ему мозг похлеще любых конкурентов и партнеров. Объективно смотря на их взаимоотношения, Андрей понимал, что она ничего не делает специально. Не охотится за ним, не соблазняет. Она просто есть. И одним своим видом, запахом, улыбкой, присутствием выворачивает его наизнанку.

Хочется придушить и залюбить одновременно.

Надя оказалась очень отзывчивой. Реагировала на его прикосновения мгновенно. Он же… Мля, не пацан вроде бы, чтобы голову терять от вида обнаженной груди.

Андрей снова возбудился, стоило вспомнить прошедшую ночь. А вот это ни к чему. Ему сегодня нужен самоконтроль.

Который полетел к чертям собачьим во время завтрака.

Надя вела себя немного скованно. Смущалась. Краснела. И надела своё платье, хотя он не возражал бы, если бы она нацепила его рубашку. Ещё один парадокс. Более того, он даже захотел увидеть её в своей одежде. Чтобы верхние пуговицы не были застегнуты, и ложбинка между грудей заманчиво манила. Чтобы стройные бедра дразнили доступностью и открытостью. И лучше, чтобы под рубашкой не было белья. Никакого.

Надя вышла к завтраку с твердым намерением сбежать.

И он сорвался.

Каждое слово она воспринимала в штыки. На его попытку сгладить прошлое ответила мгновенно выстроенной стеной, которую ему пока не удавалось разрушить.

А после Надя и вовсе попыталась сбежать.

Когда он её отпускать не собирался. И пусть она хоть тысячу раз говорит, что между ними только одна ночь. Он хотел повторения!

Рванул за ней, не думая о последствиях. Не внимания голосу разума, что уже не раз говорил: он перегибает палку. Всё разумное отошло на задний план, и даже тот факт, что Надя в его стране и живет в общем доме, не оказался вразумительным.

Не отпустит!

Прижал к себе, усадил на чертов кухонный островок, а у самого всё внутри клокочет не то от ярости, не то от желания. С самой первой встречи Надя пробуждала в нем странные несовместимые эмоции. Гнев и желание. Острые, яркие, под час неконтролируемые.

Его. И всё тут…

Андрей дотронулся да Нади и сразу же почувствовал её отклик, несмотря на то, что слова и ранее поступки девушки говорили об обратном. Нежная, она растворялась в его ласках, льнула к нему.

А ему всё было мало! Даже когда забрался к ней под трусики, дотронулся до её влаги, убедился, что она так же хочет его, как и он сам!

Но упрямство — наше всё, да, девочка Надяяя?

Он не удивился, когда услышал тихое «нет», выдохнутое ему в грудь.

Значит, нет…

Андрей прищурился, его пальцы, несмотря на раздирающие его эмоции, действовали опытно и осторожно. Он ласкал её клитор, надавливал, поглаживал. Надя то сжималась в его руках, борясь, как с собой, так и с ним, то расслаблялась, делала поступательные движения вперед, в жажде получить разрядку.

Неееет, милая, не так…

— Ты знаешь, что надо сказать, русская девочка Надя, — прорычал он ей на ухо.

У самого же, казалось, сейчас член разорвет от напряжения. Как такое возможно? Андрей имел Надю за ночь столько раз, что, казалось, утром у него и не встанет. Оказалось же, что он не насытился ни черта. Ему нужна Надя.

Вся.

Девушка тяжело дышала, не поднимая головы. Вцепилась пальчиками в его плечи, дрожала. Но ножки не сводила, дурманя его иллюзией доступности.

— Не могу… У нас договор.

— К черту договор, Надь! Мы взрослые люди!

— Нет…

— На хрена тебе он сдался? — внутри мужчины всё вибрировало. Знание и опыт, полученный от лучших экономистов, психологов, аналитиков, говорили ему, что надо перевести дыхание, выждать, перестать давить и тем более шантажировать, остыть и дать остыть ей. Не получалось.

Его пальцы окунулись в жар. Такой чарующий, дурманящий.

И Андреа снова не выдержал. Выругавшись, резко отнял руку от лона Нади. Девушка жалостливо вскрикнула, протестуя, отчего по его телу прошлась волна дикого удовольствия. Надя сопротивлялась и ему, и себе.

Она подняла голову, и он увидел сладострастную поволоку в её глазах.

Девочка была на грани.

Вот и славно.

Не разрывая зрительного контакта, установившегося между ними, Андрей властно, не давая ни единого шанса на сопротивление, развел её бедра ещё шире, полностью раскрывая для себя.

После чего начал опускаться на корточки.

Он услышит своё «да».

Она была безумно сладкой. Везде.

Он целовал её, как одержимый, уже позабыв, что ему нужен от неё определенный ответ. Что она соглашается на дальнейшие встречи с ним. Он, Андреа Адамиди, добивался того, чтобы девушка осталась! Немыслимо.

И между тем…

Он упивался её стонами. А Надя стонала. Кусала губы, приглушая звуки, но всё же стонала. Её ноги подрагивали в его руках. И вся она трепетала.

Он был достаточно опытен, чтобы понять — она на грани.

Ещё чуть-чуть… Ещё немного.

Андрей резко отстранился, выпрямился. Его дыхание было прерывистым, глухим, рваным. Он сам находился на грани того, чтобы кончить прямо в штаны. Дотронется раз, и всё.

— Скажи мне, что передумала, — упрямо продолжать гнуть он свою линию.

— Да пошел ты, Адамиди, — зло рыкнула Надя, подалась вперед, вцепилась в его плечи, подтянула корпус и в следующее мгновение обвила его торс стройными ногами, давая всем телом почувствовать насколько она возбуждена.