Эпоха сверхновой Цысинь Лю

Мир как одна большая школа

В тот день, когда началось великое обучение, Чжэн Чэнь отпросилась из школы, чтобы узнать, как дела у ее бывших учеников. Из сорока трех учеников класса после игры в долине восемь были отобраны для работы в центральном правительстве; остальные, разбросанные по всему городу, под руководством своих родителей приступили к освоению самой сложной программы обучения в истории.

Яо Жуй был первым, о ком подумала Чжэн Чэнь. Из тридцати пяти оставшихся учеников ему предстояло овладеть самым большим объемом знаний. Молодая учительница быстро доехала на метро до тепловой электростанции, которая незадолго до вспышки сверхновой была закрыта по соображениям экологии, но теперь, спасенная от демонтажа, заработала снова, уже как учебный класс.

Чжэн Чэнь встретила своего бывшего ученика у ворот электростанции. Яо Жуй был вместе со своим отцом, главным инженером станции. Старший Яо поздоровался с молодой учительницей, и та ответила в смятении чувств:

– Глядя на вас, я вспомнила, как шесть лет назад впервые вошла в класс.

– Товарищ Чжэн, – улыбнувшись, кивнул главный инженер, – наверное, я сейчас волнуюсь еще больше, чем вы тогда.

– На родительских собраниях вы всегда высказывали недовольство моими педагогическими методами. Сегодня нам предстоит увидеть, насколько вы сами в этом хороши.

Они вошли в ворота вместе с другими парами родителей и детей.

– Какая высоченная толстая дымовая труба! – возбужденно воскликнул шедший впереди Яо Жуй.

– Глупыш, я же тебе говорил, это не дымовая труба. Это градирня, холодильная башня. Дымовая труба вон там, за энергетическим блоком.

Главный инженер проводил своего сына и Чжэн Чэнь к градирне, где вода стекала в круглый бассейн.

– Это вода, которая охлаждает генератор, – указав на бассейн, сказал он. – Она довольно теплая. Когда я пятнадцать лет назад только пришел работать на электростанцию, я в ней купался. – Он вздохнул, предаваясь воспоминаниям молодости.

Затем они прошли к горам черного угля.

– Это угольный двор. Тепловая электростанция вырабатывает электроэнергию, сжигая уголь. При работе на полной мощности наша станция потребляет двенадцать тысяч тонн угля в сутки. Уверен, вы даже представить себе не можете, сколько это. Видите вон тот товарный состав из сорока вагонов? Потребуется шесть таких составов, груженных углем.

Яо Жуй высунул язык.

– Мне страшно, товарищ Чжэн, – сказал он. – Я даже подумать не мог, что у папы такая грандиозная работа.

Главный инженер тяжело вздохнул.

– Малыш, твой папа сам не может свыкнуться с этой мыслью.

Они прошли вдоль транспортера с углем до огромной машины с большим вращающимся барабаном. От страшного грохота у молодой учительницы и ее ученика по спине пробежали мурашки.

– Это измельчитель! – крикнул им в ухо главный инженер. – Транспортер доставляет уголь сюда, и измельчитель перемалывает его в пыль, похожую на муку.

Далее они прошли к основанию высокой стальной конструкции. Всего на станции таких было четыре; их было видно издалека, как и градирни с дымовыми трубами.

– Это топка, – объяснил отец Яо Жуя. – Угольная пыль, поступающая из измельчителя, впрыскивается в топку через четыре сопла, где сгорает. Уголь сгорает практически полностью; остается лишь крохотная часть. Смотрите, вот все, что осталось. – Протянув ладонь, он достал из квадратного бассейна, мимо которого они проходили, горстку камешков, похожих на матовые стеклянные бусинки, и показал их сыну. – Вдоль стен этого котла проходит множество длинных труб. Вода, протекающая по этим трубам, забирает тепловую энергию и превращается в пар высокого давления.

Они вошли в просторный зал, в котором господствующее место занимали четыре приземистых цилиндра.

– Это турбины генераторов. Поступающий от котла пар вращает турбины, которые приводят в движение генераторы, вырабатывающие электричество.

Наконец они вошли в центр управления. Это был чистый, ярко освещенный зал; на приборной панели во всю стену звездами мигали контрольные лампочки, а на компьютерные мониторы выводились сложные изображения.

– Сегодня мы совершили обзорную экскурсию, – сказал своему сыну главный инженер. – На самом деле электростанция – это очень сложная система, работу которой обеспечивают много людей самых разных специальностей. Епархия твоего папы – электричество. Электричество бывает высокого и низкого напряжения; я занимаюсь электричеством высокого напряжения. – Остановившись, он какое-то мгновение молча смотрел на своего сына. – Это очень опасная работа; огромное напряжение способно испепелить человека за доли секунды. Чтобы этого не произошло, ты должен в полной мере понимать структуру всей системы и принцип ее работы. Мы приступим к этому прямо сейчас.

Достав рулон чертежей, главный инженер вытащил один.

– Начнем с принципиальной электрической схемы. Тут все довольно просто.

– По-моему, ничего простого тут нет, – пробормотал Яо Жуй, со страхом разглядывая пересекающиеся линии и значки.

– Вот это генераторы, – объяснил его отец, указывая на четыре кружка. – Тебе известен принцип работы электрического генератора?

Мальчик молча покачал головой.

– Так, вот это сборная шина. На нее подается выработанное электричество. Как видишь, ток трехфазный. Ты знаешь, что такое трехфазный ток?

Яо Жуй снова молча покачал головой.

– Ну хорошо, – продолжал его отец, указывая на четыре пары концентрических окружностей. – Это четыре ГТ.

– ГТ? – переспросил мальчик.

– Ну, главных трансформатора. А это два «допа».

– «Допа»?

– Дополнительных трансформатора… Ты знаешь принцип работы трансформатора?

Яо Жуй опять лишь покачал головой.

– Ну а основы электрофизики? Принцип электромагнитной индукции?

Снова молчание.

– Ну закон Ома хоть ты знаешь?

И снова молчание.

Главный инженер отстранил чертеж.

– А что же ты знаешь, черт бы тебя побрал? Ты что, спишь на уроках?

Его сын залился слезами.

– Мы это не проходили…

Взбешенный отец повернулся к Чжэн Чэнь.

– Чему же вы его учили целых шесть лет?

– Не забывайте, ваш сын только-только окончил начальную школу. А с такими педагогическими методами, как у вас, он вообще ничему не научится!

– У меня есть всего десять месяцев на то, чтобы преподать мальчишке полный курс электрофизики и передать свой пятнадцатилетний опыт работы. – Вздохнув, главный инженер отшвырнул чертежи. – По-моему, товарищ Чжэн, это невыполнимая задача!

– Но вы должны ее выполнить, товарищ Яо.

Главный инженер долго молча смотрел на молодую учительницу, наконец вздохнул, подобрал чертежи и повернулся к сыну.

– Ну хорошо, хорошо. Значит, ты знаешь, что такое электрическое напряжение и сила тока, так?

Мальчик кивнул.

– В каких единицах измеряется сила тока?

– В вольтах.

– О, во имя всего святого!..

– Нет! Подожди, это единицы измерения напряжения. А сила тока измеряется в… измеряется в…

– В амперах! Ладно, значит, мой мальчик, начнем отсюда.

В этот момент у Чжэн Чэнь зазвонил сотовый. Это была мать другой ее ученицы, Линь Ша. Поскольку семья жила по соседству, Чжэн Чэнь ее хорошо знала. Мать Линь Ша пожаловалась, что у нее возникли проблемы с обучением своей дочери, и попросила молодую учительницу помочь. Быстро попрощавшись с Яо Жуем и его отцом, Чжэн Чэнь поспешила обратно в город.

В больнице, где работала мать Линь Ша, девочка и мать возбужденно спорили у двери в помещение, обозначенное большой красной надписью «Прозекторская».

– Я не могу выносить этот запах! – жаловалась Линь Ша, морща лоб.

– Это формалин, консервант. Он используется для пропитки тел, предназначенных для вскрытия.

– Мама, я не собираюсь смотреть, как режут человеческое тело! Я и так уже достаточно насмотрелась на печени, легкие и все остальное!

– Но ты должна узнать, где именно в человеческом теле находится тот или иной орган!

– Когда я стану врачом, разве я не смогу просто давать больным лекарства от тех болезней, от которых те страдают?

– Ша-ша, тебе предстоит стать хирургом. Ты будешь делать операции!

– Пусть мальчики становятся хирургами!

– Прекрати! Твоя мать хирург. В мире много замечательных хирургов-женщин.

Не совсем понимая, что ей делать, Чжэн Чэнь сказала, что войдет в прозекторскую вместе с Линь Ша, после чего та нехотя согласилась присутствовать при вскрытии. Девочка крепко вцепилась дрожащей рукой в руку учительницы, однако та сама чувствовала себя немногим лучше, хотя и старалась изо всех сил не выказывать свой страх. Чжэн Чэнь ощутила лицом прохладный ветерок. Стены и потолок были белые, люминесцентные лампы отбрасывали бледное сияние на стол, вокруг которого стояли дети в сопровождении двух взрослых, все в белых халатах. Единственными красками в этом мире угрюмой белизны был темно-красный объект на столе.

Взяв дочь за руку, мать Линь Ша подвела ее к столу и, указав на объект, сказала:

– Для удобства вскрытия тело нужно предварительно подготовить – снять с него кожу.

Линь Ша выскочила из прозекторской; ее начало рвать. Чжэн Чэнь поспешила следом за ней. Она хлопала девочку по спине, сама борясь с приступами тошноты, но радуясь предлогу покинуть прозекторскую и оказаться на улице, на солнце.

Мать Линь Ша вышла из прозекторской и подошла к своей согнувшейся пополам дочери.

– Прекрати, Ша-ша. Вскрытие тела – это неоценимый урок для студента-медика. Со временем ты к этому привыкнешь. Думай о трупе как об остановившейся машине, которую можно разобрать на детали. Так тебе будет гораздо легче.

– Ты тоже бездушная машина, мама! Я тебя ненавижу! – воскликнула девочка, собираясь бежать прочь. Однако Чжэн Чэнь ее остановила.

– Послушай меня, Линь Ша. Любое ремесло, не только работа врача, требует мужества. И где-то, возможно, его требуется еще больше. Ты должна повзрослеть.

Не сразу, но через какое-то время им удалось уговорить Линь Ша вернуться в прозекторскую. Чжэн Чэнь стояла рядом со своей ученицей и смотрела, как острый скальпель с тихим скрежетом разрезает мягкие ткани, как раздвигаются белые кости, открывая багрово-красные внутренние органы… Позже она гадала, что поддерживало ее на протяжении всего этого, не говоря уж о том, что поддерживало девочку, которая еще совсем недавно боялась жуков.

Весь следующий день Чжэн Чэнь провела вместе с Ли Чжипином, мальчиком, чей отец работал почтальоном. Снова и снова отец и сын проходили маршрут, по которому старший Ли ходил больше десяти лет, и к вечеру мальчик впервые прошел его самостоятельно. Ли Чжипин попробовал закрепить здоровенную сумку с почтой на своем любимом горном велосипеде, но у него ничего не получилось, и ему пришлось довольствоваться верным стареньким отцовским «Летящим голубем». Опустив седло до конца, он отправился колесить по улицам и переулкам города. Хотя мальчик выучил наизусть маршрут и пункты доставки почты, отец переживал, и они с Чжэн Чэнь поехали следом, держась от него на некотором расстоянии. Когда Ли Чжипин добрался до последней точки, почтового ящика у дверей административного здания, отец подъехал к нему и похлопал его по спине.

– Отличная работа, сынок! Тут нет ничего сложного. Я занимался этим больше десяти лет и собирался заниматься до конца жизни. Теперь всё в твоих руках. Папа хочет сказать тебе только одно: за все эти годы я доставил точно по адресу всю корреспонденцию. Возможно, кто-то не найдет в этом ничего выдающегося, но лично я, скажу по секрету, этим горжусь. Помни, сынок, какой бы простой ни казалась работа, для того чтобы выполнять ее хорошо, нужно вкладывать в нее свою душу.

На третий день Чжэн Чэнь навестила трех своих учеников: Чан Хуэйдуна, Чжан Сяоля и Ван Жаня. Как и Ли Чжипин, первые двое были из обыкновенных семей, но у Ван Жаня отец был известным игроком в го.

У родителей Чан Хуэйдуна была собственная парикмахерская. Когда пришла Чжэн Чэнь, мальчик стриг уже третьего за день клиента. Получилось у него еще хуже, чем в первые два раза, однако клиент лишь рассмеялся, увидев себя в зеркало, и сказал, что все хорошо. Отец Чан Хуэйдуна, извинившись, отказался брать деньги, но клиент настоял. Четвертый клиент также потребовал, чтобы его стриг ребенок, и когда Чан Хуэйдун набросил ему на плечи простыню, сказал:

– Тренируйся на мне, малыш, сколько душе угодно. Мне в жизни осталось постричься всего несколько раз, но вам, молодому поколению, будут нужны парикмахеры. Нельзя допустить, чтобы вы превратились в обросших дикарей.

Чжэн Чэнь предложила своему ученику подстричь и ее, в результате чего у нее на голове остались спутанные космы. Матери Чан Хуэйдуна пришлось исправлять работу сына, и в итоге получилась короткая стрижка, очень даже неплохая. Выходя из парикмахерской, Чжэн Чэнь чувствовала себя помолодевшей. Такое чувство она не испытывала со времени вспышки сверхновой. По мере приближения неведомого нового мира люди впадали в две крайности: одни молодели, другие старели, и, к счастью, Чжэн Чэнь оказалась в числе первых.

Отец Чжан Сяоля работал поваром в рабочей столовой. Когда Чжэн Чэнь увидела своего ученика, тот с товарищами уже закончил, под присмотром взрослых, варить рис в большом котле. Несколько минут дети, трясясь от страха, смотрели в окошко раздаточной, как плоды их кулинарного творчества разносят по переполненному залу. Затем отец Чжан Сяоля постучал половником по столику, привлекая внимание, и громко объявил:

– Слушайте все! Сегодня обед приготовили наши дети!

После нескольких мгновений тишины зал взорвался рукоплесканиями.

Однако самое большое впечатление произвели на Чжэн Чэнь Ван Жань и его отец. Когда молодая учительница пришла к ним домой, мальчик уходил на занятия на курсах вождения, и отец отправился его провожать.

– От меня нет никакого толка! – вздохнув, пожаловался он Чжэн Чэнь. – Дожил до седин, а не могу передать сыну свои навыки!

Ван Жань заверил своего отца, что научится водить и станет хорошим шофером.

Отец протянул ему маленький пакет.

– Возьми вот это. Читай и тренируйся, как только у тебя появится свободное время. Только не выкидывай – как знать, быть может, когда-нибудь это тебе пригодится.

Отец развернулся и направился домой. Какое-то время Ван Жань и Чжэн Чэнь шли молча. Наконец мальчик открыл пакет. В нем лежали комплект для го и несколько учебников. Обернувшись, Ван Жань увидел, что его отец, мастер го девятого дана, стоит и смотрит ему вслед.

Жизнь Ван Жаня, как и многих других детей, выписала крутой поворот. Когда Чжэн Чэнь месяц спустя снова навестила мальчика, выяснилось, что его намерения стать водителем каким-то образом привели его в кабину бульдозера, где он показал себя способным учеником. Молодая учительница нашла его на строительной площадке на окраине города, где Ван Жань самостоятельно управлял большой машиной. Мальчик обрадовался, увидев свою учительницу, и пригласил ее в кабину, посмотреть, как он работает. Пока Ван Жань гонял бульдозер туда и обратно, разравнивая землю, Чжэн Чэнь обратила внимание на двух мужчин, внимательно наблюдающих за ним. К своему удивлению она поняла, что это военные. На площадке работали три бульдозера, всеми тремя управляли дети, однако военные особое внимание уделяли Ван Жаню, время от времени показывая на него. Наконец они замахали руками, призывая его остановиться.

– А ты неплохо управляешь бульдозером, малыш, – сказал подполковник, поднявшись к нему в кабину. – Не хочешь поехать с нами? Мы научим тебя обращаться кое с чем покруче.

– Вы имеете в виду большой бульдозер? – спросил Ван Жань, высовываясь из кабины.

– Нет. Танк.

Помедлив мгновение, мальчик восторженно распахнул дверь и спрыгнул на землю.

– Вот в чем дело, – объяснил подполковник Чжэн Чэнь. – Наше ведомство, по разным причинам, только сейчас задумалось о том, чтобы готовить детей на смену. Время поджимает, поэтому мы ищем тех, кто обладает основами навыка вождения, чтобы ускорить процесс обучения.

– Разве управлять танком – это то же самое, что управлять бульдозером?

– В какой-то степени. Оба они являются гусеничными средствами передвижения.

– Но управлять танком гораздо сложнее, разве не так?

– Необязательно. Во-первых, у танка нет такого большого ножа спереди, поэтому при движении можно не беспокоиться о встречном сопротивлении воздуха.

Вот как Ван Жань, сын мастера го 9-го дана, стал механиком-водителем танка танковой дивизии.

На четвертый день Чжэн Чэнь навестила двух своих учениц, Фэн Цзин и Яо Пинпин, направленных на работу в ясли. В грядущем мире детей семье как ячейке общества предстояло исчезнуть, поэтому вопрос ухода за детьми на какое-то время должен был выйти на первое место. Многие девочки провели последние годы своего детства, ухаживая за совсем крошечными младенцами.

Когда Чжэн Чэнь разыскала своих учениц, те учились у своих матерей основам ухода за детьми, но, подобно остальным девочкам в яслях, чувствовали себя абсолютно беспомощными рядом с плачущими младенцами.

– Я больше не могу! – воскликнула Яо Пинпин, глядя на кричащего без остановки младенца в кроватке.

– Нужно набраться терпения, – сказала ей мать. – Маленькие дети не умеют говорить словами. Для них плач – единственный способ выразить свои чувства, поэтому тебе нужно научиться понимать, что они хотят.

– Ну и что он сейчас «говорит»? Я дала ему молочную смесь, но он не ест!

– Он хочет спать.

– Так пусть спит! С какой стати он плачет? Меня это просто бесит!

– Все младенцы такие. Ты должна взять его на руки и покачать, и он перестанет плакать.

И действительно, этого оказалось достаточно.

– А я тоже была такой, когда была маленькой? – спросила Яо Пинпин, когда младенец уснул.

– Тебя едва ли можно было назвать такой покладистой, – рассмеялась ее мать. – Ты обычно кричала по целому часу, прежде чем заснуть.

– Какое же это было мучение – растить меня.

– Тебе самой придется еще тяжелее, – печально заметила ее мать. – У детей в яслях есть родители, но в будущем вам предстоит самим полностью ухаживать за ними.

Чжэн Чэнь молчала, и это так бросалось в глаза, что в конце концов Яо Пинпин и Фэн Цзин спросили у нее, как она себя чувствует. Молодая учительница думала о своем неродившемся ребенке.

Своими последними законодательными актами Обыкновенной эпохи все страны мира запретили дальнейшее воспроизведение потомства. Однако все законы и постановления оказались неэффективными: больше половины беременных женщин, и Чжэн Чэнь в том числе, решили выносить своих детей до положенного срока.

На пятый день Чжэн Чэнь вернулась в школу, где ученики младших классов продолжали учиться у учеников старших классов, готовящихся стать учителями. Войдя в свой класс, она застала там Су Линь и ее мать, также учительницу этой школы, обучающую дочь основам педагогики.

– Эти дети сплошные идиоты! – воскликнула Су Линь, сердито отодвигая от себя стопку тетрадей. – Сколько раз я им повторяла, но они так и не научились складывать и вычитать двузначные числа!

– Каждый ученик понимает новый материал в своем собственном темпе, – сказала ее мать. Она полистала тетради. – Посмотри, вот этот не умеет переносить. А вот этот не имеет представления о концепции позиции десятичного знака. Ты должна подходить к каждому ребенку индивидуально. Вот, взгляни на это… – Она протянула дочери тетрадь.

– Идиоты! Просто кретины! Не понимают элементарной арифметики!

Бросив один взгляд на тетрадь, Су Линь негодующе отшвырнула ее. Те же самые кособокие цифры, выстроившиеся в примеры на сложение и вычитание двузначных чисел, те же самые глупые ошибки, которые ей так надоели за эти два дня.

– Это твоя собственная тетрадь пятилетней давности. Я специально ее сохранила.

Су Линь удивленно взяла тетрадь, но не смогла узнать в неуклюжих каракулях свой собственный почерк.

– Работа учителя сложная, – сказала ей мать. – Он должен обладать бесконечным терпением. – Она вздохнула. – Но твоим ученикам повезло. А вот как насчет тебя? Кто тебя-то будет учить?

– Я буду учиться сама. Мама, разве не ты говорила мне, что первый преподаватель университета сам в университете никогда не учился?

– Но ты ведь не училась даже в средней школе! – снова вздохнула ее мать.

На шестой день Чжэн Чэнь проводила троих своих учеников на Западный железнодорожный вокзал. Вэй Мин, чей отец был подполковник, и Цзинь Юньхуэй, сын летчика ВВС, направлялись в армию. Родители Чжао Юйчжуна приехали в столицу на работу из провинции Хэбэй, и они забирали сына домой в родную деревню. Чжэн Чэнь обещала непременно навестить Цзинь Юньхуэя и Чжао Юйчжуна, однако Вэй Мину предстояло отправиться в Тибет, на границу с Индией, и она понимала, что не успеет съездить туда за те десять месяцев, что ей остались.

– Товарищ Чжэн, когда родится ваш малыш, вы напишите нам, куда он попадет, чтобы мы смогли о нем заботиться, – сказал Вэй Мин, после чего крепко пожал ей руку.

Не оборачиваясь, он поднялся в вагон, полный решимости в минуту прощания вести себя по-мужски.

Когда состав тронулся, молодая учительница не выдержала и закрыла лицо руками, пряча слезы. Теперь это она была ребенком, а ее бывшие ученики в одночасье стали взрослыми.

Великое обучение явилось самым рассудительным и упорядоченным периодом в истории человечества, поскольку все события происходили в соответствии со строгим плотным графиком. Однако прежде чем оно началось, мир едва не свалился в пропасть отчаяния и безумства.

После краткого затишья начали проявляться первые предвестники надвигающейся катастрофы. Сначала мутации растений, затем массовый падеж животных: землю усыпали тела мертвых птиц и насекомых, поверхность морей покрылась дохлой рыбой. Стало заметно воздействие радиации на людей. Симптомы были схожими: слабый озноб, полное бессилие всех мышц, внезапные кровотечения. Регенеративная способность детей, хоть и установленная, не была доказана со всей определенностью, и, хотя правительства всех стран готовились к миру, населенному детьми (игра «Мир в долине» проходила как раз в это время, поэтому дети оставались в неведении относительно царящего вокруг хаоса), несколько влиятельных медицинских учреждений независимо друг от друга пришли к выводу, что от лучевой болезни в конечном счете погибнут абсолютно все люди. Страшная новость мгновенно облетела весь земной шар, несмотря на отчаянные попытки правительств помешать этому. Первой реакцией общества явился расчет на везение, вера в бога медицинской науки. Тут и там возникали слухи о том, что такая-то организация или такое-то научное заведение разработали препарат, позволяющий спасти жизнь. Тем временем лекарства от белокровия, такие как циклофосфамид, метотрексат, доксорубицин и преднизон стали цениться на вес золота, даже несмотря на то, что врачи снова и снова повторяли, что больные страдают не от лейкемии. Значительное число людей обратило свои надежды на веру в существование бога, и какое-то время всевозможные секты распространялись со скоростью лесного пожара, своим причудливым многообразием ввергнув некоторые страны и области в Средневековье.

Однако вскоре пузырь надежды лопнул, вызвав цепную реакцию отчаяния, породившую нарастающую волну сумасшествия, кульминацией которой явилась массовая истерия, не обошедшая стороной даже самых хладнокровных. Правительства теряли контроль над ситуацией, поскольку армия и полиция, призванные следить за поддержанием порядка, сами находились в крайне нестабильном состоянии. Временами правительства оказывались буквально парализованы воздействием самого сильного психологического давления за всю историю человечества. В городах количество автомобильных аварий исчислялось тысячами, волнами накатывались взрывы и стрельба, над зданиями поднимался дым от пожаров, с которыми никто и не думал бороться. Обезумевшие толпы были повсюду. Аэропорты закрывались из-за беспорядков, воздушное сообщение между Европой и Америкой оказалось прервано. Общее настроение того времени лучше всего демонстрирует заголовок пугающе большим кеглем на первой полосе «Нью-Йорк таймс»:

НЕБЕСА ПЕРЕКРЫЛИ ВСЕ ВЫХОДЫ!!!

Религиозные фанатики или становились неистовыми, подкрепляя духовные силы перед лицом смерти, или начисто отвергали свою веру в потоке словесных проклятий. Новоизобретенное слово «БОЛОЧЬ», рожденное выражением «Бог сволочь», покрыло стены домов и заборы.

Однако как только регенеративные способности детей были подтверждены, обезумевший мир сразу же успокоился, так быстро, словно «щелкнули выключателем», говоря словами одного журналиста. Настроения того времени описывает запись в дневнике одной женщины:

Мы с мужем сидели на диване, прижавшись друг к другу. Наша психика больше не могла вынести все это. Мы определенно должны были умереть от душевных мук, если только сначала нас не доконает болезнь. На экране телевизора снова появилась картинка, а снизу бегущей строкой правительственное сообщение с подтверждением регенеративных способностей детей. Прочитав его, мы почувствовали себя так, словно закончили марафонскую дистанцию: мы тяжело выдохнули, позволяя телу и мозгу расслабиться. Эти последние несколько дней мы не столько думали о себе, сколько нас все больше и больше беспокоила судьба нашего маленького Цзинцзина. Я отчаянно молилась о том, чтобы Цзинцзин не подцепил эту страшную болезнь! Когда я узнала, что дети продолжат жить, мое сердце снова начало стучать, и внезапно собственная смерть уже перестала казаться такой пугающей. Теперь я совершенно спокойна и с трудом могу поверить в то, что так равнодушно отношусь к смерти. Однако мой муж не изменился. Он по-прежнему весь дрожит, буквально падает в обморок на меня. А ведь он был таким сильным и уверенным в себе. Быть может, я спокойна, потому что я женщина, а женщины лучше понимают силу жизни. Становясь матерью, женщина видит в своем ребенке продолжение собственной жизни, она понимает, что можно не бояться смерти, понимает, что можно с ней бороться! Пока будут жить наши мальчики и девочки, это сопротивление продолжится, и вскоре появятся новые матери, новые дети. Смерть совсем нестрашная. Но мужчины этого не понимают. «Что нам приготовить Цзинцзину?» – наклонившись к мужу, шепчу я, словно нам предстоит лишь отъехать по делам на несколько дней. Но, господи, болезненная тревога возвращается, как только я произношу эти слова, поскольку разве не являются они признанием того, что вскоре в мире не останется взрослых? Что будут делать дети? Кто будет готовить Цзинцзину? Кто будет укладывать его спать? Кто поможет ему переходить улицу? Что он будет делать летом? А зимой? Господи, мы даже не сможем его с кем-нибудь оставить, потому что не будет никого, кроме детей. Одних только детей! Это что-то невозможное, невозможное! И что с того? Скоро наступит зима. Зима! А я еще не закончила вязать Цзинцзину свитер. Пора заканчивать писать и приниматься за работу…

Цитируется по: «Последние слова перед Судным днем». «Саньлянь-пресс». 8 год ЭС.

И сразу же началось Великое обучение.

Это был, пожалуй, самый необычный период в истории человечества, когда все человеческое общество приняло вид, которого не было никогда раньше и вряд ли будет в будущем. Весь мир превратился в огромную школу, в которой дети лихорадочно спешили овладеть навыками, необходимыми для выживания человечества, за считаные месяцы получить основы умения управлять миром.

В большинстве профессий дети всех стран шли по стопам своих родителей, перенимая их опыт. Такой подход вызывал определенные социальные трения, однако другого эффективного работоспособного решения никто не предложил.

Исходя из того, какими конкретно задачами предстояло заниматься руководителям среднего и более высоких звеньев, кандидаты на эти должности отбирались отдельно, после чего начиналось их обучение; процедура отбора была разной в разных странах. Такой подход оказался крайне непростым вследствие специфических особенностей детского сообщества, и последующие события показали, что в большинстве случаев выбор кандидатов оказался неудачным, хотя сохранить основные общественные структуры все-таки удалось.

Труднее всего было выбрать руководящих лиц государств – решить эту задачу в такой короткий срок было практически невозможно. Все страны мира независимо друг от друга пришли к одному и тому же весьма необычному методу: моделям государства. Масштабы моделирования варьировались, но повсюду модели по возможности соответствовали жестокому формату настоящего государства. Делалось это в расчете на то, что чрезвычайная обстановка крови и огня даст возможность раскрыться детям, обладающим качествами лидеров. Впоследствии историки единодушно пришли к выводу, что эти модели государств явились самым поразительным фактором конца Обыкновенной эпохи, и недолгая история их существования стала плодородной почвой для фантастической литературы Эпохи сверхновой. Этот период породил целый пласт книг и фильмов, которые все дальше и дальше отрывались от реальности и в конце концов приобрели окраску преданий. Существуют различные точки зрения на этот период, однако большинство историков сходятся в том, что в чрезвычайной ситуации выбор был сделан рационально.

Вне всякого сомнения, ключевым фактором являлось сельское хозяйство, и, к счастью, этими навыками дети овладели относительно легко. В отличие от городских детей, сельские дети в большей или меньшей степени принимали участие в работе своих родителей; труднее всего пришлось тем, кто попал на крупные фермы промышленно развитых стран. Но в целом дети смогли использовать существующее сельскохозяйственное оборудование и ирригационные системы для производства продовольствия в достаточном количестве, тем самым заложив краеугольный камень в деле выживания всего человечества.

Также выяснилось, что дети относительно быстро овладевают и другими основными навыками, необходимыми для функционирования общества, такими как торговля и сфера обслуживания. Финансы оказались гораздо более сложным делом, однако с большими трудностями удалось наладить частичную деятельность и этого сектора. К тому же, в мире детей финансовая деятельность стала значительно проще.

С профессиями, требующими высокой квалификации, также не возникло особых проблем, что явилось для взрослых большой неожиданностью. Дети, пусть и не достигли в этом особых высот, но достаточно быстро освоили азы вождения, слесарного дела, сварки и, что самое поразительное, пилотирования истребителя. Только теперь стало ясно, что дети обладают врожденной способностью к занятиям, требующим ловкости и сообразительности, которая утрачивается по мере того, как они взрослеют.

Гораздо сложнее дело обстояло с техническими профессиями, требующими специальных знаний. Дети быстро учились водить машину, однако гораздо больше времени уходило на то, чтобы подготовить из них квалифицированных автомехаников. Юные летчики управляли реактивными самолетами, однако наземный персонал никак не мог научиться выявлять и устранять проблемы авиационной техники. Найти среди детей технических специалистов, соответствующих уровню инженера, было еще труднее. Поэтому одной из самых впечатляющих задач Великого обучения стала отладка сложных технологических систем, жизненно необходимых для функционирования общества, таких как энергетические сети; эти работы были завершены лишь частично. Практически наверняка в мире детей уровень развития технологий должен был сделать большой шаг назад – по самым оптимистичным прогнозам, на полстолетия, но многие предсказывали возвращение в доиндустриальную эпоху.

И все же труднее всего детям было овладеть искусством научных исследований и государственного руководства.

Трудно было представить себе науку в мире, населенном одними детьми, имеющими лишь начальное образование, которым предстояло проделать долгий путь, чтобы приобрести способности абстрактного мышления, необходимые для передовых научных исследований. И хотя фундаментальная наука в нынешних условиях имела решающее значение для выживания человечества, она столкнулась с серьезной угрозой: дети не были приспособлены к теоретическому мышлению, вследствие чего научный прогресс приостанавливался на неопределенное время. Возродится ли наука? А если нет, неужели человечество, лишившись науки, окажется отброшено назад в Средние века?

Главной насущной проблемой в области политики были навыки управления целым государством. Достигнуть зрелости нелегко, и руководителям высшего звена необходимы широкие познания в политике, экономике и истории, точное понимание общества, опыт управления, искусство межчеловеческого общения, умение правильно оценивать ситуацию, а также выдержка, без которой нельзя принимать важные решения в обстановке стресса, – и всего этого нет у детей. Больше того, сформировать характер и передать опыт в такие сжатые сроки было невозможно – научить этому нельзя, это приобретается лишь с годами. Поэтому молодые лидеры, по наивности или поддавшись сиюминутному порыву, могли в конечном счете принимать неправильные решения, способные привести к страшным, даже катастрофическим последствиям, что грозило обернуться величайшей опасностью для мира детей. Будущие события показали оправданность подобных опасений.

На протяжении следующих нескольких месяцев Чжэн Чэнь разъезжала по городу, помогая своим бывшим ученикам осваивать навыки, необходимые для жизни во взрослом мире. Пусть теперь дети были разбросаны по всему городу, однако ей казалось, будто это по-прежнему единый класс, занимающий учебную аудиторию размером с целый город.

Ее неродившийся ребенок рос с каждым днем, она также набирала вес, не только из-за беременности, но и потому, что у нее, как и у всех людей старше тринадцати лет, все в большей степени проявлялись симптомы лучевой болезни, вызванной вспышкой сверхновой. Теперь у Чжэн Чэнь постоянно держалась чуть повышенная температура, в висках у нее стучало, тело от макушки до пальцев на ногах стало мягким, как глина, и двигаться становилось все труднее и труднее. Даже несмотря на то, что плод развивался нормально, не затронутый лучевой болезнью, молодая женщина гадала, не помешает ли ухудшающееся самочувствие доносить его до конца срока.

Перед тем как лечь в роддом, Чжэн Чэнь навестила своих бывших учеников Цзинь Юньхуэя и Чжао Юйчжуна.

Цзинь Юньхуэй учился на летчика-истребителя на авиабазе в ста километрах от города. Чжэн Чэнь нашла его на взлетно-посадочной полосе, вместе с другими детьми в летных комбинезонах, в сопровождении нескольких офицеров-летчиков. Молодая учительница сразу же поняла, что они чем-то взволнованы. Все смотрели на небо, и Чжэн Чэнь, подняв взгляд, с огромным трудом различила в той стороне крошечную серебристую точку. Юньхуэй объяснил ей, что это сверхзвуковой истребитель, который на высоте пять тысяч метров потерял скорость. Сорвавшись в штопор, перехватчик Джей-8 камнем полетел вниз. Наблюдатели на земле смотрели, как потерявшая управление машина прошла отметку две тысячи метров, оптимальную высоту для катапультирования, однако долгожданный белый купол так и не появился. Отказала катапульта? Или пилот не нашел нужную кнопку? А может быть, он все еще пытался спасти самолет? Все эти вопросы так и остались без ответов. Опустив бинокли, летчики невооруженным глазом следили за падающим самолетом, сверкающим в ярких лучах полуденного солнца, до тех пор пока тот не скрылся из вида за горой. И тотчас же в воздух поднялся огненный шар, окруженный облаком дыма, а через какое-то время донесся приглушенный грохот взрыва.

Старший полковник, руководивший учениями, отошел в сторону, молча взирая на столб дыма вдалеке, неподвижный, как каменное изваяние, словно воздух вокруг него застыл. Цзинь Юньхуэй шепотом объяснил учительнице, что истребителем управлял его тринадцатилетний сын.

Через какое-то время молчание нарушил замполит. Отчаянно стараясь сдержать слезы, он сказал:

– Я уже не раз повторял это. Дети не могут летать на сверхзвуковых истребителях! Они не подходят для этого по всем меркам: быстрота реакции, физическая сила и психология. И выпускать их в полет одних после всего двадцати часов налета, а потом еще через тридцать часов сажать в кабину Джей-8? Вы просто ни во что не цените их жизнь!

– Мы бы не ценили жизнь наших детей, если бы не учили их летать, – возразил руководитель учений, вновь присоединяясь к остальным. В его голосе сквозило горе. – Как вам всем известно, там дети налетали по две тысячи часов на Ф-15 и «Миражах». А если мы будем ходить вокруг да около, мой сын окажется не единственным, кому суждено будет умереть.

– 83–11 к полету! – громко объявил другой полковник. Это был отец Цзинь Юньхуэя, и он назвал номер своего сына.

Юньхуэй подхватил шлем и ранец. Спешно подогнанные гермокостюмы сидели на детях хорошо, но взрослые шлемы казались непомерно большими. Пистолет у мальчика на поясе также выглядел слишком большим и тяжелым. Когда Юньхуэй проходил мимо отца, тот привлек его к себе.

– Погодные условия сегодня плохие, так что остерегайся бокового ветра. Если сорвешься в штопор, главное – сохраняй спокойствие и постарайся определить направление вращения. После чего выполняй шаг за шагом то, что мы с тобой повторяли столько раз. И помни: первым делом нужно сохранять спокойствие!

Юньхуэй молча кивнул. Чжэн Чэнь увидела, как его отец ослабил объятия, но по-прежнему не отпускал сына, словно хотел сказать ему еще что-то. Юньхуэй мягко сбросил с плеч руки отца и бегом устремился к многоцелевому истребителю Джей-10. Залезая в кабину, он не оглянулся на своего отца, но улыбнулся Чжэн Чэнь.

Та провела на базе больше часа, наблюдая за крошечной серебристой точкой, оставляющей в голубом небе белоснежный след, слушая глухой гул двигателей до тех пор, пока истребитель Юньхуэя наконец не вернулся на землю. Молодая женщина с трудом верила в то, что сверхзвуковым самолетом управлял учащийся начальной школы.

Последним Чжэн Чэнь навестила Чжао Юйчжуна на бескрайних полях провинции Хэбэй. Сев озимых уже закончился, и ученик и учительница сидели в лучах солнца на теплой, мягкой земле, похожей на материнские объятия. Вдруг на них упала тень, и они, подняв взгляд, увидели перед собой старого крестьянина, деда Юйчжунаа.

– Малыш, земля щедрая. Не жалей сил, и она тебя возблагодарит. За всю свою долгую жизнь я не встречал ничего честнее земли, и она сполна заплатила мне за все мои труды.

Оглянувшись на сжатое поле, Чжэн Чэнь вздохнула. Она понимала, что ее собственная жизнь близка к завершению, и можно покинуть этот мир со спокойной душой. Ей хотелось насладиться этими последними мгновениями, однако ее удерживали узы привязанности. Сначала молодая женщина думала, что это привязанность к ребенку в ее чреве, но вскоре поняла, что нити ведут к расположенному в трехстах километрах Пекину, где в пульсирующем сердце страны восемь ее бывших учеников проходили самый сложный курс обучения в истории человечества, осваивая то, что, наверное, у них не было никакой надежды освоить.

Начальник Генерального штаба

– Вот та территория, которую тебе предстоит защищать, – сказал Лю Гану начальник отдела Генерального штаба, показывая на карту страны. Карта занимала всю стену комнаты. Такой большой карты мальчик еще никогда не видел.