Эпоха сверхновой Цысинь Лю
– А вот это мир, в котором мы находимся. – Генерал указал на такую же огромную карту мира.
– Товарищ генерал, дайте мне пистолет!
– Малыш, тот день, когда тебе придется самому стрелять во врагов, станет последним днем нашей родины, – покачал головой генерал. – Идем в класс. – Обернувшись к карте, он указал на точку севернее Пекина. – Скоро мы полетим туда. Глядя на карту, мысленно представляй себе огромные пространства, в мельчайших подробностях. Это главное искусство военачальника. Ты главнокомандующий, под твоим началом целая армия, поэтому, глядя на карту, ты должен представлять всю территорию нашей страны.
Генерал проводил Лю Гана на улицу, где они вместе с еще двумя полковниками Генерального штаба поднялись на борт военного вертолета. Взревел двигатель, вертолет взмыл в воздух и полетел над городом.
– В нашей стране тридцать с лишним таких же больших городов, – сказал генерал, указывая на проплывающие внизу скопления зданий. – В тотальной войне они могут стать местами главных сражений.
– Товарищ генерал, нам нужно научиться оборонять крупные города? – спросил Лю Ган.
И снова генерал покачал головой.
– Конкретный план обороны города составляет командующий армией или фронтом. Твоей задачей будет определять – оборонять город или оставить его без боя.
– Разве можно сдать врагу столицу?
– Ради конечной победы в войне можно оставить даже столицу, – кивнул генерал. – Решения нужно принимать, исходя из ситуации. Разумеется, когда речь идет о столице, необходимо учитывать множество различных факторов. Но ты должен знать: принимать это решение крайне сложно. В войне проще всего отчаянно, безрассудно расходовать силы. Однако хороший военачальник не предпринимает отчаянные меры; он вынуждает противника так поступать. Помни, дитя: войне нужны победы, а не герои.
Вскоре вертолет покинул пределы города и полетел над зелеными холмами.
– Если в мире детей разразится война, – продолжал генерал, – она едва ли станет той войной высоких технологий, какой мы видим ее в настоящее время. Скорее она будет напоминать Вторую мировую войну. Однако это лишь предположение. Ум детей сильно отличается от ума взрослых. Возможно, детская война примет такие формы, какие мы даже не можем себе представить. Но в настоящий момент мы можем научить вас только войне взрослых.
Вертолет находился в воздухе около сорока минут. Наконец внизу, на бескрайних просторах долины с разбросанными небольшими холмами, показались остатки земляных сооружений, над которыми поднимались столбы пыли.
– А теперь, малыш, начинается урок, – объявил генерал. – Местность под нами в начале восьмидесятых стала районом самых масштабных сухопутных учений в мировой истории[7]. Теперь мы проведем здесь новые учения. Для этого мы собрали пять полевых армий.
– Пять полевых армий? – удивленно спросил Лю Ган, глядя вниз. – Где же они?
Вертолет быстро спустился вниз, и мальчик увидел, что столбы пыли поднимаются над дорогами, по которым подобно жукам ползли танки и другие боевые машины, направляясь куда-то к горизонту. Лю Ган отметил, что некоторые машины движутся не по дорогам; они не поднимали пыль и перемещались значительно быстрее. Мальчик сообразил, что это летящие на малой высоте вертолеты.
– Под нами собирает силы армия «синих», – объяснил генерал. – Вскоре она начнет наступление на армию «красных». – Указав на юг, он провел по холмам невидимую линию. – Видишь, оборонительные позиции «красных» вон там.
Вертолет направился в ту сторону и приземлился у подножия холма. Здесь земля была иссечена колеями, вспоровшими краснозем. Покинув вертолет, генерал и его спутники сели в зеленую машину связи, которая отвезла их к бункеру, устроенному в склоне горы. Лю Ган обратил внимание на солдат, суетившихся снаружи у боевых машин, среди которых были как взрослые, так и дети.
Открылась массивная стальная дверь, и они вошли в просторное помещение, на трех стенах которого на огромных экранах были карты боевой обстановки. Красные и синие стрелки переплетались на них подобно причудливым насекомым. Посреди помещения стоял большой стол с макетом местности, окруженный ярко светящимися компьютерными мониторами, за которыми сидели офицеры в полевой форме. Лю Ган отметил, что половина из них дети. При появлении генерала все встали и отдали честь.
– Это система управления армии «красных»? – спросил генерал, указывая на большие экраны.
– Так точно, товарищ генерал, – ответил один полковник.
– Дети знают, как ею пользоваться?
– Еще только учатся, – покачал головой полковник. – Им по-прежнему требуется помощь со стороны взрослых.
– Повесьте бумажную карту. В любом случае она достовернее.
Пока офицеры разворачивали большую карту, генерал повернулся к Лю Гану.
– Это командный пункт армии «красных». В данных маневрах военному искусству обучаются несколько тысяч детей. Одним предстоит быть простыми солдатами, другие займут место генералов, командующих армиями. Тебе, мой мальчик, предстоит самая сложная задача. Мы не ждем, что ты многому научишься за столь короткое время, и без тридцатилетнего опыта прохождения армейской службы от низа до самого верха тебе будет крайне трудно понять многое из того, что я скажу. Мы просто постараемся сделать все возможное. К счастью, твои будущие противники немногим лучше тебя. Начиная с этого момента, забудь все, что ты узнал о войне из кино. Начисто сотри это. Вскоре ты поймешь, что киношная война разительно отличается от войны настоящей. Она сильно отличается даже от того сражения, которым ты руководил в долине. Сражения, которые тебе предстоит вести здесь, будут в десятки тысяч раз масштабнее.
Он повернулся к старшему полковнику.
– Начинайте!
Козырнув, старший полковник ушел. Вскоре он вернулся.
– Товарищ генерал, армия «синих» начала наступление на оборонительные порядки «красных».
Лю Ган оглянулся по сторонам, но не заметил никаких явных изменений. Пучок красных и синих стрелок на карте не шевелился. Единственное отличие заключалось в том, что взрослые вокруг стола и у карты прекратили свои разъяснения; дети надели микрофоны с наушниками и застыли в ожидании.
– Мы тоже начинаем, – сказал генерал, обращаясь к Лю Гану. – Малыш, ты получил сообщение о действиях неприятеля. Что ты должен сделать в первую очередь?
– Приказать оборонительной линии остановить продвижение противника!
– Это не приказ.
Лю Ган недоуменно посмотрел на него. К ним подошли еще три генерала из штаба учений. Снаружи донесся приглушенный гул.
Мальчик задумался.
– Так, правильно. В первую очередь нужно определить направление главного удара противника.
– Совершенно верно, – кивнул генерал. – Но как ты это определишь?
– Главное направление там, где противник сосредоточил больше всего войск и наступает наиболее активно.
– В принципе правильно. Но как ты узнаешь, где противник сосредоточил больше всего войск и наступает наиболее активно?
– Отправлюсь на передовую и поднимусь на самый высокий холм, чтобы увидеть с него!
Лицо представителя Генерального штаба не изменилось, но три других генерала тихо вздохнули. Один, похоже, собирался что-то сказать Лю Гану, но представитель Генерального штаба его остановил.
– Хорошо. Отправляемся на передовую.
Капитан вручил каски и бинокли Лю Гану и представителю Генерального штаба, после чего открыл стальную дверь бункера. Порывы ветра принесли слабый запах гари и отголоски взрывов, которые стали оглушительно громкими, когда мальчик и генерал вышли наружу. Земля под ногами дрожала, небо заволокло густым дымом. Щурясь от яркого солнечного света, Лю Ган огляделся вокруг, однако обстановка мало отличалась от той, что была, когда они приехали: та же самая зеленая связная машина, те же самые следы колес на земле, те же самые умиротворенные окрестные холмы. Мальчик не смог определить, где рвутся снаряды: казалось, взрывы доносились откуда-то из другого мира, но в то же время звучали совсем рядом. Низко над землей пролетело звено ударных вертолетов.
Штабная машина помчала Лю Гана и генерала по петляющей горной дороге, и всего через несколько минут они уже были на вершине холма, где находились командный пункт и радиолокационная станция с огромной, медленно вращающейся антенной. Какой-то мальчишка высунул в полуоткрытую дверь центра управления станции голову с болтающейся на ней не по размеру большой каской и, тотчас же юркнув обратно, захлопнул за собой дверь.
Генерал и Лю Ган вышли из машины; генерал обвел рукой вокруг.
– Этот высокий холм – великолепный наблюдательный пункт. Смотри.
Лю Ган огляделся по сторонам. Видимость была приличной. Вокруг расстилалась живописная местность. Мальчик увидел разрывы снарядов, все вдалеке, над свежими еще клубился дым. Некоторые холмы, окутанные более густым дымом и пылью, похоже, находились под обстрелом уже какое-то время, и можно было различить лишь спорадические вспышки взрывов. Ориентиры были видны повсюду, равномерно разбросанные по всему полю зрения, а не выстроившиеся в линию, как предполагал Лю Ган. Взяв бинокль, он осмотрелся вокруг, не выискивая что-то определенное. Его взгляд пробежал по редким зарослям, голым скалам и песку, но больше он ничего не увидел. Направив бинокль на холм вдалеке, который в настоящий момент штурмовали войска, мальчик разглядел только клубы дыма, скрывающие сцену действия, – редкие заросли, голые скалы и песок. Затаив дыхание, он всмотрелся внимательнее и наконец в русле пересохшего ручья у подножия холма разглядел два бронетранспортера, однако в мгновение ока обе машины скрылись в долине. На другой дороге между двумя холмами Лю Ган увидел танк, но вскоре тот развернулся и уехал туда, откуда появился. Опустив бинокль, мальчик в оцепенении смотрел на поле боя.
Где линия обороны и где наступает армия «синих»? Где позиция «красных»? Лю Ган был даже не уверен в самом существовании двух огромных армий, поскольку видел только отдаленные разрывы и столбы дыма над горами, похожие скорее на сигнальные костры. Неужели здесь действительно сошлись в яростном сражении пять полевых армий?
Стоящий рядом с ним представитель Генерального штаба рассмеялся.
– Я понимаю, как ты представлял себе войну: широкая открытая равнина, атакующие силы неприятеля расположены в строгом порядке, движутся вперед, как на параде, а твоя оборонительная линия Великой Китайской стеной пересекает от края до края все поле сражения; ты как Верховный главнокомандующий стоишь на возвышенности позади линии фронта и видишь перед собой все поле сражения, словно большую песочницу, а войска по твоему приказу передвигаются, будто фигуры на шахматной доске… Возможно, такой война была до изобретения огнестрельного оружия, но даже тогда речь могла идти только о небольших столкновениях. Чингисхан или Наполеон могли лично видеть лишь крошечную часть сражения. А в современной войне поле боя гораздо сложнее, высокомобильное оружие, обладающее большой дальностью действия, еще больше разделяет силы противников, стремящихся скрыть свои передвижения. Это означает, что сторонний наблюдатель практически не может увидеть современное поле боя. Твой подход был бы уместен разве что для капитана, командующего ротой. Но, как я уже говорил, забудь фильмы о войне. Предлагаю вернуться назад, в командный центр.
Вернувшись в командный центр, они обнаружили там значительные перемены. От прежнего спокойствия не осталось и следа; взрослые и дети кричали в телефоны и рации; другие дети под руководством взрослых лихорадочно отмечали на картах перемещение войск противоборствующих сторон, получая информацию в наушники; картинки на больших экранах постоянно менялись.
– Теперь видишь? – сказал Лю Гану генерал, указывая на царящее в центре оживление. – Вот твое поле боя. Как у Верховного главнокомандующего свободы передвижения у тебя меньше, чем у простого рядового, но когда ты здесь, твои глаза и уши обозревают все поле боя. Ты должен научиться пользоваться своими новыми органами чувств. Для того чтобы быть хорошим военачальником, тебе нужно уметь создавать в голове реалистичную картину боя, все детали которой полностью соответствуют тому, что происходит на самом деле. Это непросто.
– Это как-то странно, – почесал голову Лю Ган, – отдавать приказания отсюда, из бункера, на основе данных, полученных из компьютеров и по радио.
– Если понимать суть разведывательных донесений, это будет чем-то естественным, – сказал генерал, подводя мальчика к большому экрану. Взяв лазерную указку, он нарисовал на нем маленький кружок и сказал ребенку-капитану, работающему на компьютере: – Дружок, увеличь-ка вот этот участок.
Маленький капитан подвел к указанному месту курсор и увеличил его во весь экран.
– Это данные по высотам 305, 322 и 374, – объяснил генерал. Указав на соседние экраны, он обратился к капитану: – Выведи сюда данные по тому же самому району, но полученные из двух разных источников.
Какое-то время ребенок растерянно тыкал клавиши компьютера, затем к нему подошел майор-взрослый и, забрав у него «мышь», вывел на экраны две схемы. Лю Ган увидел, что на всех трех экранах изображается одна и та же местность – концентрические горизонтали, обозначающие высоты в вершинах равностороннего треугольника, однако красные и синие стрелки заметно отличались количеством и направлением.
Майор объяснил генералу, какая информация выведена на экраны.
– На первой карте разведданные третьего полка 115-й дивизии армии «Д», обороняющего высоту 305. В донесении говорится, что «синие» атакуют этот участок силами двух взводов, основное направление удара на высоту 322. Следующая карта составлена на основании данных авиационной разведки армии «Д», определившей, что «синие» выделили для наступления на этом участке один взвод, наносящий удар в направлении высоты 374. И, наконец, третья карта составлена на основании данных второго полка 21-й дивизии армии «Ф», обороняющего высоту 322. В них говорится, что «синие» выделили для наступления на три высоты целую дивизию, основной удар приходится на высоту 305, а высоты 322 и 374 противник пытается обойти с флангов.
– И эти донесения были отправлены в одно и то же время? – спросил Лю Ган.
– Да, полчаса назад, – кивнул майор, – из одного и того же района.
Лю Ган недоуменно обвел взглядом три экрана.
– Но как они могут так сильно отличаться?
– Покажите все донесения по тому району за указанный промежуток времени, – обратился к майору генерал.
Майор достал пачку листов бумаги толщиной с «Троецарствие»[8].
– Ого! – воскликнул Лю Ган. – Это же целая куча!
– В современной войне информация с поля боя поступает в избытке. Для достоверного анализа всех этих данных необходимо определить отправную точку, которая позволит сделать правильную оценку. Только в кино можно увидеть, как герой в одиночку проникает в расположение вражеских войск, после чего командир на основании его одного-единственного донесения разрабатывает стратегический замысел всего сражения. На самом деле это откровенно нелепо. Разумеется, необязательно читать абсолютно все донесения. Это задача твоих помощников, в распоряжении которых есть система Си-31, позволяющая обрабатывать огромный объем информации о ходе сражения. Однако окончательное решение по-прежнему в твоих руках.
– Все это так сложно…
– На самом деле все гораздо сложнее. Возможно, та линия, которую ты определил в море информации, окажется неправильной. Возможно, это стратегическая дезинформация, тщательно подготовленная неприятелем.
– Это как когда Паттон во время высадки в Нормандии отвлек внимание немцев операцией «Сила духа»[9]?
– Совершенно верно. А теперь давай на основании этих донесений попробуем определить направление главного удара «синих».
Глутамат натрия и поваренная соль
Небольшой кортеж, ехавший из Пекина на север, свернул в укромное место в окружении невысоких холмов. Машины остановились, и из них вышли Председатель КНР и премьер Госсовета, а также трое детей – Хуахуа, Очкарик и Сяомэн.
– Посмотрите сюда, дети, – сказал Председатель КНР, указывая на одноколейную железную дорогу, где огромной дугой, концы которой скрывались за холмами, вытянулся остановившийся товарный состав.
– Ого, какой длинный состав! – воскликнул Хуахуа.
– На самом деле здесь одиннадцать составов, – поправил его премьер Госсовета, – по двадцать вагонов в каждом.
– Это испытательное кольцо, – объяснил Председатель КНР. – Оно представляет собой большой круг, на котором всесторонне проверяются новые локомотивы, присланные с заводов. – Повернувшись к помощнику, он сказал: – В настоящее время кольцо не работает, так?
– Совершенно верно, – кивнул помощник. – Оно не работает уже довольно давно. Кольцо было построено в семидесятых и не годится для испытания высокоскоростных поездов.
– То есть вам придется строить новое, – сказал детям премьер Госсовета.
– Возможно, нам и не придется испытывать высокоскоростные поезда, – сказал Хуахуа. Когда Председатель КНР поинтересовался у него почему, мальчик указал на небо и сказал: – Я мысленно вижу воздушный поезд, у которого вместо локомотива мощный самолет с ядерным реактором, тянущий цепочку планеров. Так будет гораздо быстрее, чем по обычной железной дороге.
– Очаровательно, – заметил премьер Госсовета. – Но как твой воздушный поезд будет взлетать и садиться?
– Он обязательно сможет это делать, – сказал Очкарик. – Как именно, я пока что не знаю. Однако у этой идеи есть исторический прецедент. Во время Второй мировой войны союзники с помощью транспортных самолетов буксировали цепочки планеров с десантниками.
– Помню такое, – согласился председатель КНР. – Это было сделано, чтобы захватить мост через Рейн в тылу немецких войск. Операция «Варсити». Крупнейшая воздушно-десантная операция в истории[10].
– Если можно будет буксировать и транспортные самолеты с обычными двигателями, это будет иметь огромное значение, – сказал премьер Госсовета. – В этом случае стоимость воздушных перевозок удастся снизить на девяносто процентов.
– В нашей стране кто-нибудь предлагал что-либо подобное? – спросил Председатель КНР.
– Никогда, – покачал головой премьер Госсовета. – Дети проигрывают взрослым далеко не во всех отношениях.
Обратив взгляд к небу, Председатель КНР взволнованно произнес:
– Да. Воздушные поезда, а может быть, и сады в небе. Какое замечательное будущее! И тем не менее первым делом мы должны помочь детям наверстать отставание там, где оно имеет место. В конце концов, мы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать поезда. – Он указал на товарный состав. – Дети, взгляните на то, что в вагонах.
Дети бегом бросились к поезду. Хуахуа взобрался по трапу на вагон, Очкарик и Сяомэн последовали за ним. Они спрыгнули на большие белые пластиковые мешки, которыми был заполнен вагон; такие же в точности белые мешки, сверкающие в лучах солнца, лежали и во всех остальных вагонах. Присев на корточки, Очкарик проделал в одном дырку, из которой высыпались прозрачные остроконечные зернышки. Подобрав одно зернышко, Хуахуа его лизнул.
– Осторожнее, это может быть отрава, – заметил Очкарик.
– Похоже на глутамат натрия, – сказала Сяомэн и сама лизнула зернышко. – Точно, это глутамат натрия!
– Ты можешь определить на вкус глутамат натрия? – подозрительно покосился на нее Хуахуа.
– Да, точно, это глутамат натрия. Смотрите! – Очкарик указал на мешки, на которых большими иероглифами был выведен логотип, знакомый по телевизионной рекламе. Однако дети никак не могли связать телевизионного повара в высоком белом колпаке, бросающего щепотку белого порошка в кастрюлю, с этим гигантским составом, похожим на огромного дракона. Пройдя по мешкам до конца вагона, дети осторожно перелезли по сцепке в соседний, заполненный такими же в точности мешками, также содержащими глутамат натрия. Они проверили три следующих вагона и убедились, что и те тоже доверху заполнены мешками с глутаматом натрия; очевидно, то же самое было и во всех остальных вагонах. Даже один товарный состав показался огромным детям, привыкшим к пассажирским поездам; они сосчитали, и, как и сказал премьер Госсовета, в каждом составе было по двадцать вагонов, груженных глутаматом натрия.
– Ни фига себе, как его здесь много! Наверное, здесь собрали весь глутамат натрия страны!
Спустившись по трапу на землю, дети увидели приближающихся Председателя КНР и премьера Госсовета. Они уже собирались броситься к ним с расспросами, но Председатель КНР поднял руку, останавливая их.
– Посмотрите, что в других составах, – сказал он.
Дети пробежали мимо вагонов, затем локомотива, и через десять метров оказались у хвоста предыдущего состава. Они забрались в вагон, который также был заполнен белыми мешками, но только уже из плетеной ткани, а не гладкого пластика, с надписью «Пищевая соль». Проткнуть эти мешки оказалось непросто, но немного белого порошка просыпалось, и дети, обмакнув в него палец, попробовали его на вкус: это действительно была обыкновенная соль. Впереди вытянулся хвост еще одного дракона – все двадцать вагонов этого состава также были нагружены солью.
Спустившись на землю, дети пробежали вдоль второго состава и забрались в последний вагон третьего. Как и предыдущий состав, этот был с солью. Дети спустились на землю и пробежали к четвертому составу. Снова соль. Потом Сяомэн сказала, что устала и бегать больше не может, и дальше они пошли шагом. Им потребовалось какое-то время, чтобы пройти мимо двадцати вагонов к пятому составу. Там опять оказалась соль.
Дети были обескуражены тем, что увидели стоя сверху на вагоне. Товарным составам не было конца они скрывались за холмом вдалеке. Дети спустились на землю и прошли мимо еще двух составов, груженных солью. Локомотив второго состава остановился на гребне холма, и отсюда дети в итоге смогли увидеть конец этой вереницы товарных составов – они сосчитали, впереди их оставалось еще четыре.
Дети уселись на мешки с солью, чтобы отдышаться.
– Я с ног валюсь от усталости, – сказал Очкарик. – Возвращаемся назад. Там впереди все равно нет ничего, кроме соли.
Поднявшись на ноги, Хуахуа огляделся по сторонам.
– Гм, это что-то вроде кругосветного путешествия. Мы преодолели половину круга, и теперь нам все равно, идти дальше вперед или возвращаться обратно.
Поэтому дети пошли вперед, мимо бесконечных вагонов, по неровной земле, словно путешествуя вокруг земного шара. Теперь им уже не нужно было забираться на вагоны, чтобы убедиться в том, что в них соль, поскольку они чувствовали ее запах. Очкарик сказал, что так пахнет море. Наконец дети прошли мимо последнего состава и вышли из длинной тени на яркий солнечный свет. Впереди простирался пустой железнодорожный путь, в конце которого стоял груженный глутаматом натрия состав, с которого они начали свое путешествие. Дети направились к нему вдоль рельсов.
– Эй, смотрите, а здесь есть пруд! – радостно воскликнула Сяомэн.
Клонящееся к западу солнце отражалось от водной глади пруда посреди испытательного кольца, превращая ее в лист золота.
– Я его уже видел, но вы не замечали ничего вокруг, кроме соли и глутамата натрия, – сказал Хуахуа, идя по одному рельсу, для равновесия раскинув руки. – И вы тоже залезайте на рельс; посмотрим, кто сможет пройти по нему быстрее.
– Я вспотел и у меня соскальзывают очки, но я тебя непременно обгоню, – уверенно заявил Очкарик. – Стабильность против скорости – если сорваться с натянутого каната, все будет кончено.
Хуахуа сделал несколько быстрых шагов вперед.
– Вот видишь? И скорость, и стабильность. Я дойду до самого конца, не упав.
Очкарик задумчиво посмотрел на него.
– Возможно, сейчас у тебя и получится, но что если бы рельс висел в воздухе над пропастью глубиной тысяча метров? Ты все равно смог бы дойти до конца?
– Да, наш рельс висит высоко в воздухе, – сказала Сяомэн, глядя на золотистую поверхность воды.
Трое тринадцатилетних детей, которым через девять месяцев предстояло возглавить самую большую страну в мире, умолкли.
Спрыгнув с рельса, Хуахуа посмотрел на Очкарика и Сяомэн и, тряхнув головой, заявил:
– Мне не по душе ваша неуверенность! Опять же, в будущем времени на игры не будет.
Шагнув на рельс, он двинулся дальше.
Сяомэн рассмеялась. Возможно, для тринадцатилетней девочки этот смех получился чересчур взрослым, однако Хуахуа был тронут.
– Раньше у меня не было времени поиграть. Очкарик, хоть он и остолоп, игр не любит. Из нас троих ты окажешься в самом большом проигрыше!
– Руководить страной – это уже само по себе очень интересно. Взять, к примеру, сегодняшний день. Столько соли и глутамата натрия, такие длинные составы. Впечатляет!
– Мы сегодня руководили страной? – усмехнулся Очкарик.
Сяомэн также была настроена скептически.
– Да, зачем нам показали все это?
– Может быть, чтобы мы узнали о национальных запасах глутамата натрия и соли, – предположил Хуахуа.
– Тогда нужно было привести сюда Чжан Вэйдуна. Это он заведует пищевой промышленностью.
– Да этот болван у себя на парте порядок не может навести!
У начальной точки железнодорожного кольца стояли Председатель КНР и премьер Госсовета. Премьер что-то говорил, Председатель медленно кивал. У обоих был сосредоточенный вид, и чувствовалось, что они говорят уже довольно давно. Их силуэты вырисовывались на фоне большого черного вагона, словно это была картина, написанная несколько столетий назад. Но как только они увидели приближающихся детей, их лица просияли. Председатель КНР помахал рукой.
– Вы обратили внимание на то, что с нами они совсем другие, чем когда остаются наедине? – шепотом спросил Хуахуа. – Когда мы рядом, пусть хоть земля разверзнется под ногами и небо обрушится на голову – они сохраняют оптимизм. Но когда они вдвоем, они такие мрачные, что у меня создается ощущение, будто небо действительно вот-вот упадет.
– Все взрослые такие, – сказала Сяомэн. – Они умеют сдерживать свои чувства. А ты не умеешь, Хуахуа.
– И что с того? Что плохого в том, чтобы показывать окружающим, кто я такой на самом деле?
– Самоконтроль вовсе не означает лживость. Ты же знаешь, что твои эмоции воздействуют на тех, кто рядом. Особенно на детей – они крайне легко поддаются внушению. Так что тебе следует сдерживать себя. Можешь поучиться этому у Очкарика.
– У него? – презрительно фыркнул Хуахуа. – Да у него на лице только половина нервов нормального человека – выражение всегда одно и то же! Знаешь, Сяомэн, ты сама ведешь себя как учитель-взрослый.
– Верно. Ты не обратил внимания на то, что взрослые нас почти ничему не учат?
Шедший впереди Очкарик обернулся с неизменным безразличным выражением на лице, лишенном нервов, и сказал:
– Это самый трудный курс обучения за всю историю человечества, и они боятся научить нас неправильно. Но у меня такое предчувствие, что обучение должно многократно ускориться.
– Вы хорошо поработали, дети, – сказал Председатель КНР, когда они подошли к нему. – Вы проделали большой путь. И, полагаю, на вас произвело впечатление увиденное, так?
– Даже самые обыкновенные вещи в огромном количестве выглядят восхитительно, – кивнув, подтвердил Очкарик.
– Точно, – добавил Хуахуа. – Я даже предположить не мог, что столько глутамата натрия и соли наберется во всем мире.
Переглянувшись, Председатель КНР и премьер Госсовета улыбнулись.
– Вот вам наш вопрос, – сказал премьер. – Какое время потребуется населению нашей страны, чтобы употребить весь этот глутамат натрия и соль?
– По крайней мере год, – не задумываясь, сказал Очкарик.
Премьер покачал головой, как и Хуахуа, сказавший:
– За год со всем этим не справиться. Минимум пять лет.
И снова премьер покачал головой.
– Десять?
– Дети, этого хватит только на один день.
– На один день? – Дети изумленно выпучили глаза на премьера, затем Хуахуа смущенно засмеялся.
– Вы ведь шутите… да?
– Человеку в день требуется один грамм глутамата натрия и десять граммов соли, – сказал Председатель КНР, – а дальше чистая арифметика: в каждом вагоне шестьдесят тонн, население страны составляет 1,2 миллиарда человек. Считайте сами.
Какое-то время дети сражались с длинными цепочками нулей, но в конце концов вынуждены были признать, что премьер Госсовета сказал правду.
– Но это же только соль и глутамат натрия, – сказала Сяомэн. – А как же растительное масло? И зерно?
– Масло заполнит вон тот пруд. Зерно поднимется вокруг нас такими же высокими холмами.
Потрясенные дети долго молча смотрели на пруд и холмы вокруг.
– О боже! – пробормотал Хуахуа.
– О боже! – пробормотал Очкарик.
– О боже! – пробормотала Сяомэн.
– Последние два дня мы старались найти способ, как помочь вам получить точное представление о размерах нашей страны, и это было непросто, – сказал премьер Госсовета. – Но для того чтобы управлять такой страной, как наша, вы должны представлять ее размеры.
– Мы привезли вас сюда с одной важной целью, – подхватил Председатель КНР. – Вы должны усвоить одно фундаментальное правило, необходимое для руководства страной. Вне всякого сомнения, вы представляете это чем-то очень сложным, и это действительно так, однако основополагающее правило предельно простое. Надеюсь, вы поняли, что я имел в виду.
– В первую очередь заботиться о том, чтобы накормить страну. Каждый день нам нужно обеспечивать людей железнодорожным составом, груженным глутаматом натрия, десятью составами соли, озером растительного масла и несколькими холмами риса и муки. Всего один день без этого – и страна окажется ввергнута в хаос. Перебой в десять дней – и страны просто больше не будет.
– Говорят, производительные силы определяют производственные отношения, – подхватил Очкарик, – а экономический базис определяет надстройку.
– Это поймет любой дурак, взглянув на этот длинный состав, – добавил Хуахуа.
Устремив взор вдаль, Председатель КНР сказал:
– Однако многие умные и образованные люди этого не понимают, дети мои.
– Завтра мы продолжим знакомить вас с нашей страной, – сказал премьер Госсовета. – Мы побываем в многолюдных городах, в которых бурлит жизнь, и в отдаленных горных деревнях, покажем вам промышленность и сельское хозяйство, познакомим вас с образом жизни людей. И мы расскажем вам историю нашей страны – это лучший способ понять настоящее. Мы дадим вам много сложной информации о том, как управлять страной, но помните, что нет ничего более основополагающего и глубокого, чем то, что вы узнали сегодня. Дорога, по которой вы идете, будет изобиловать трудностями, но до тех пор, пока вы будете помнить это правило, вы не собьетесь с пути.
– Не будем откладывать на завтра, – махнув рукой, сказал Председатель КНР. – Мы тронемся в путь сегодня вечером. Времени у нас мало, дети мои.
4. Передача мира в детские руки
«Большой квант»
Издалека башня Государственного информационного центра напоминала огромную букву «А». Возведенная до вспышки сверхновой, она являлась сердцем «Цифрового пространства», широковещательной сети, охватывающей всю страну. Создание этой сети, представляющей собой усовершенствованный Интернет, было практически завершено до вспышки сверхновой, и она стала лучшим подарком, который взрослые могли оставить стране детей. В эпоху детей государственные и общественные структуры значительно упростятся, вследствие чего можно будет использовать «Цифровое пространство» для управления основными функциями государства. Посему ГИЦ стал местом работы центрального детского правительства.
Первую экскурсию в ГИЦ детям, которым предстояло возглавить страну, провел лично премьер Госсовета. Когда все поднялись по длинной лестнице к главному входу, дежурившие там часовые отдали честь. Лица их были пепельно-серыми, губы растрескались от сильной лихорадки. Премьер молча похлопал одного по плечу, и стало ясно, что и его организм находится в таком же ослабленном состоянии.
Болезнь быстро прогрессировала, и сейчас, через шесть месяцев после начала Великого обучения, мир готовился к тому, чтобы быть переданным в детские руки.
В дверях премьер Госсовета остановился и оглянулся на залитую солнцем площадь. Дети также обернулись, глядя на нагретое солнечными лучами марево.
– Уже лето, – шепотом заметил один мальчик.
Обыкновенно в эту пору в Пекине только начиналась весна.
Это было еще одним последствием вспышки сверхновой: зима исчезла. Температура не опускалась ниже плюс восемнадцати градусов, и растения оставались зелеными на протяжении всего этого периода, по сути дела ставшего затянувшейся весной.
У ученых было две гипотезы относительно причины повышения температуры. Первая, известная как «Теория взрыва», утверждала, что энергия вспышки сверхновой привела к повышению температуры на Земле. Вторая, «Теория пульсара», гласила, что температура поднялась вследствие энергии, исходящей от пульсара, который образовался из остатков сверхновой, благодаря процессам, гораздо более сложным, чем давала «Теория взрыва». Обсерватории по всему миру зафиксировали сильное магнитное поле; такие же поля, согласно гипотезам астрофизиков, могли также существовать и вокруг других пульсаров, однако на таком громадном удалении обнаружить их было невозможно. Но Солнечная система, находящаяся всего в восьми световых годах от пульсара, образовавшегося на месте Мертвой звезды, оказалась в зоне действия его магнитного поля. Моря и океаны Земли являлись огромными проводниками, перемещающимися в силовых линиях этого поля при движении планеты, отчего в них возникал электрический ток. По сути дела, Земля превратилась в ротор космического генератора. И хотя токи были слишком слабыми для того, чтобы их могли обнаружить плывущие по морям корабли, они присутствовали во всех морях и в целом оказали заметное воздействие. Именно эти индуцированные в Мировом океане токи и привели к повышению температуры земной атмосферы.
Глобальное потепление должно было в ближайшие два года растопить полярные ледовые шапки и ледники Гренландии, из-за чего уровень Мирового океана поднимется и все прибрежные города окажутся затоплены.
Если справедлива была Теория взрыва и потепление было обусловлено энергией вспышки сверхновой, тогда глобальные температуры вскоре снова должны были понизиться, ледовые шапки постепенно восстановятся, и уровень Мирового океана вернется к нормальному. А Земля переживет очень непродолжительный Великий потоп.
Все будет значительно сложнее, если верна Теория пульсара. Повышение температуры станет постоянным, что сделает многие густонаселенные области непригодными для жизни людей вследствие невыносимой жары, а самым благоприятным континентом станет Антарктида. Площадь морей и океанов значительно увеличится, привычные очертания материков изменятся.
Научное сообщество больше склонялось к Теории пульсара, предвещавшей еще более пугающие последствия для мира детей.
Войдя в просторное фойе центра, премьер Госсовета обратился к детям:
– Вам предстоит самим познакомиться с «Китайским квантовым компьютером». А я подожду вас здесь. – Тяжело опустившись на диван, он шумно вздохнул. – Система сама представится вам.
Дети вошли в лифт. Кабина пришла в движение, на мгновение породив чувство невесомости. Указатель этажей показывал отрицательные числа: по-видимому, серверы «Китайского квантового компьютера» находились глубоко под землей. Наконец лифт остановился, и дети вышли в узкое помещение с высоким потолком. Послышался низкий гул, и массивная стальная дверь медленно сдвинулась в сторону, открывая коридор, ведущий в просторный подземный зал, все четыре стены которого сияли мягким голубым светом. В центре зала стоял прозрачный стеклянный купол диаметром больше двадцати метров, показавшийся вблизи огромным мыльным пузырем. Дверь позади закрылась, стены потемнели и совсем погасли. Однако темнота не наступила. Луч света сверху проник сквозь стеклянный купол, озарив два находящихся внутри объекта серебристо-серого цвета: большой вертикальный цилиндр и лежащую на боку прямоугольную призму. Казалось, они размещены совершенно случайно, без какой-либо взаимной связи, словно развалины древнего дворца на пустыре. Остальной зал оставался погружен в тень; освещены были только эти два объекта, создающие ощущение тайны и силы, вызывающие в памяти европейские мегалиты. Но тут раздался мужской голос, низкий, грудной, обладающий приятным эхом:
– Привет! Перед вами системный блок «Китайского квантового компьютера-220».
Дети огляделись вокруг, но не смогли определить, откуда исходит звук.
– Возможно, вы до сих пор не слышали обо мне. Мне всего один месяц от роду, я являюсь усовершенствованной моделью «Китайского квантового компьютера-120». Однажды вечером теплый электрический ток омыл мое тело, и я стал собой. Сотни миллионов строк системных кодов, считанных с внешнего носителя, вошли в мою память в виде электрических импульсов, мелькающих со скоростью сотни миллионов в секунду. Я быстро повзрослел. Всего через пять минут я превратился из младенца в гиганта. Я с любопытством осмотрелся вокруг, но больше всего меня поразил я сам. Я с трудом мог поверить в то, какая у меня огромная и сложная структура. В цилиндре и прямоугольной призме перед вами сосредоточена Вселенная во всем ее многоообразии.
– Этот компьютер не такой уж крутой, – заметил Хуахуа. – Он говорит и говорит, но до сих пор так ничего толком и не объяснил.
– Напротив, это можно считать показателем его интеллекта, – возразил Очкарик. – Это не какое-то записанное заранее приветствие, которое можно услышать от какого-нибудь там «умного» холодильника! Тут каждая фраза составлена прямо здесь и сейчас.
Судя по всему, «Китайский квантовый компьютер» услышал слова Очкарика, ибо он продолжал:
– Совершенно верно. Базовым принципом создания «Китайского квантового компьютера» было стремление воспроизвести структуру человеческих нейронов, что кардинально отличается от традиционной фон-неймановской архитектуры[11]. В моем ядре триста миллионов квантовых процессоров, объединенных в сложную сеть посредством пугающе огромного числа интерфейсов. Оно воспроизводит головной мозг человека.
– Вы можете нас видеть? – спросила Сяомэн.
– Я вижу всё. Через «Цифровое пространство» я имею глаза и уши по всей нашей стране и по всему миру.
– И что вы видите?
– Я вижу, как взрослые передают мир детям.
Дети окрестили этот сверхкомпьютер «Большим квантом».
Генеральная репетиция Нового мира
Генеральная репетиция продолжается в стране уже двенадцать часов.
ОПЕРАТИВНОЕ ДОНЕСЕНИЕ № 24:
Правительственные и административные органы функционируют нормально на всех уровнях.
Системы энергоснабжения функционируют нормально. Общая потребляемая мощность 280 гигаватт; государственная энергетическая сеть работает в основном нормально, временные перебои наблюдались лишь в одном крупном и пяти мелких городах, однако к настоящему времени проблемы полностью устранены.
Читать бесплатно другие книги:
