Разорванное пространство Скальци Джон

– С помощью сил безопасности и оружия, – сказал Простер.

– Именно.

– Пока силам безопасности тоже не станет страшно, когда у них, как и у всех, начнет заканчиваться еда, – заметила Тиган.

– Ну, по крайней мере, этот вопрос мы можем решить, – сказал Никсон, отвечавший за вооруженных роботов.

– Суть в том, что неминуемы беспорядки, – продолжал Деран. – Усиливающиеся и непрекращающиеся.

– А мы хотим заработать на этом хаосе денег, – кивнула Тиган.

– Мы хотим предложить возможность оттягивать хаос как можно дольше, – ответил Деран. – Беспорядки в любом случае произойдут. Они уже происходят, и это неизбежно. Но «неизбежно» вовсе не обязательно означает «немедленно». Мы можем выиграть время для правительств систем. Или, точнее, они могут у нас это время купить. Поскольку мы в самом деле хотим на этом заработать.

– До тех пор, пока деньги будут хоть что-то значить, – заметила с дальнего конца стола Лина Ву-Герц, заведовавшая подразделением перепродаж, торговавшим подержанными космическими кораблями или кораблями, которые были построены, но так и не использовались из-за того, что предполагаемый владелец их не забрал. – Когда цивилизации приходит конец, деньги теряют всякий смысл.

– Цивилизация вовсе не заканчивается, – сказал Деран.

– Я что-то пропустил? – спросил Бельмент. – Разве ты сам только что не говорил, что цивилизации наступает конец?

– Я говорил: «Цивилизации в нашем понимании». – Деран взял со стола пульт и нажал кнопку. Стена за его спиной ожила, и на ней появилась голубовато-зеленая планета.

– Это Край, – заметил Простер.

– Это цивилизация, – поправил Деран.

– Значит, ты не бывал на Крае, – усмехнулся Простер.

– Именно на Крае предстоит выжить нашей цивилизации, – сказал Деран. – Это единственная система во Взаимозависимости, где имеется планета, на которой способна самостоятельно существовать человеческая жизнь. И, судя по тому, что говорят нам ученые имперо, это последняя планета, на которой останется течение Потока, ведущее на нее с Ядра. Именно там продолжит существовать цивилизация. – Он взглянул через стол на Лину Ву-Герц. – Вместе с ее деньгами.

– Да, цивилизация сможет там выжить, – кивнул Простер. – Если сумеет туда добраться.

– По слухам, мы строим космические корабли, – улыбнулся Деран.

– Но не столько же, – возразил Бельмент.

– Наша задача – спасти цивилизацию. Но это вовсе не означает спасти каждого человека, хотя я уверен, что все здесь присутствующие и все те, кто им дорог, рано или поздно попадут на Край.

На мгновение наступила тишина.

– Значит, твой план – космические корабли для некоторых и подавление беспорядков для остальных? – спросила Тиган, когда пауза миновала.

– Не моя вина, что Поток рушится, – ответил Деран. – Я всего лишь осознаю последствия. И – нет, суть плана не в кораблях и не в подавлении беспорядков. План – и в этом мне потребуется поддержка совета – заключается в том, чтобы начать строить космические корабли и подавлять беспорядки уже сейчас, в больших масштабах, до того, как поступят соответствующие приказы.

– Если исходить из предположения, что приказы поступят, – заметил Простер.

– Они уже поступают, – заверил его Деран. – И нам вовсе незачем ждать, пока правительства и остальные торговые дома поймут, что конец близок. Об этом им напомнят наши торговые агенты. Я хочу, чтобы строительство кораблей и производство оружия началось уже сейчас, чтобы торговые агенты могли сказать нашим клиентам, что товар готов. Никакой задержки между заказом и поставкой, кроме времени на транспортировку. Крайне важный фактор в нынешние времена.

– Предложи им выгодные условия, и они сразу согласятся, – сказал Бельмент.

– Нет, – покачал головой Деран. – Деньги на бочку, и никак иначе. За все.

– Это безумие, – заметил Бельмент.

– Никакое это не безумие. Это конец цивилизации в нашем понимании. У нас нет времени собирать деньги в рассрочку.

– В таком случае мы раскрываем карты, – сказал Простер.

– Суть как раз в том, чтобы раскрыть карты, – ответил Деран. – Если они сочтут, что, по нашему мнению, сейчас не время для рассрочки, быстрые сроки станут приоритетом и для них. Деньги у них есть, им только нужно решить в первую очередь отдать эти деньги нам. – Он посмотрел на Лину Ву-Герц. – А если наши клиенты сочтут, будто цивилизации конец и деньги в любом случае потеряют цену, им гораздо легче будет с ними расстаться. Они подумают, будто обвели нас вокруг пальца.

– Значит, будем строить корабли и производить оружие… – кивнул Простер.

– Пока это все еще дешево и легко, поскольку по мере разрушения течений Потока будет все дороже получать все необходимые материалы, – вставил Деран.

– …и брать за них деньги по максимуму, а потом, когда течения Потока окончательно разрушатся, мы перенесем нашу деятельность на Край, где деньги будут сохранять свою ценность, а остатки цивилизации будут все так же нуждаться в оружии и космических кораблях.

– Да, таков план, – сказал Деран. – В общих чертах.

Кивнув, Простер окинул взглядом стол, сидевшие за которым тоже кивнули, включая даже Бельмента и Тиган, и снова посмотрел на Дерана.

– Похоже, ты прав: конец цивилизации пойдет на пользу бизнесу.

– Да, – ответил Деран. – Думаю, да.

– Кстати, хорошо было сказано.

– Спасибо, Простер, – лучезарно улыбнулся Деран.

Дверь конференц-зала открылась, и в нее заглянула Витка, помощница Дерана, чтобы объявить перерыв на обед. Вкатились столы на колесиках, нагруженные едой и напитками. Члены совета встали со своих мест и, переговариваясь, принялись за угощение. Помощница Дерана подошла к нему с чашкой горячего чая его любимого сорта, который она специально хранила для него в потайном отделении своего стола.

– Как все прошло? – спросила Витка, подавая ему чашку.

– Похоже, все получилось, – ответил Деран и отхлебнул чая. – Мне кажется, они поняли суть моего плана.

– Что ж, хороший план.

– Мне тоже так казалось, – согласился Деран.

– Принесу вам чего-нибудь поесть. – Витка отошла к столам с едой.

Деран глотнул еще чая, купаясь в лучах своих сегодняшних достижений. Он вовсе не нуждался в членах совета, чтобы сделать все то, что он им вкратце обрисовал, – на самом деле он уже начал процесс перевода большей части финансовых активов дома на Край, но при наличии их согласия все становилось проще и легче. Ему не пришлось особо с ними сражаться, а тем более сменять большую их часть на своих постах, хотя он и предполагал, что без этого не обойдется. По крайней мере, пока. У него еще оставалось немного времени.

«Да, все отлично складывается», – подумал Деран, глотнул еще чая и рухнул замертво. Чашка покатилась по полу.

Витка, направлявшаяся к нему с тарелкой еды, вскрикнула, выронила тарелку и бросилась к телу Дерана. Остальные молча стояли, наблюдая за происходящим. Минуту спустя Витка выбежала за дверь, зовя врачей.

Члены совета все так же не сводили гдаз с тела Дерана.

– Это точно не я, – наконец сказал Бельмент.

– И кто же? – поинтересовался Простер.

Все что-то пробормотали.

– Гм, – заметил Простер, откусывая от булочки.

– Так что, следуем его плану? – спросила Тиган.

Прежде чем кто-либо успел ответить, в зал ворвались медики.

В то же самое время, когда Деран Ву падал замертво на самом верхнем этаже Дома гильдий, несколькими этажами ниже Кива Лагос боролась с искушением вышвырнуть кое-кого в окно.

– Что ты сказал, твою мать? – обратилась Кива к сидевшему по другую сторону стола.

Багин Хейвель, старший торговый переговорщик дома Вульф, даже не моргнул.

– Вы прекрасно меня слышали, леди Кива. Дом Вульф намерен пересмотреть наши контракты с домом Нохамапитан, администратором которого вы являетесь. Мы предпочли бы, чтобы переговоры прошли позитивно, в духе сотрудничества и взаимной выгоды. Но если это невозможно, что я могу предполагать по вашей реакции, мы в порядке утешения охотно подадим иск в Суд гильдий.

– И на каком же основании?

– На том, что цивилизации грозит коллапс, леди Кива.

Кива взглянула на Сению Фундапеллонан, юриста дома Нохамапитан – вернее, бывшего юриста, пока по вине графини Нохамапитан ее случайно не ранили при попытке убить Киву, после чего Сения перешла на другую сторону и стала работать на Киву, которая теперь возглавляла дом Нохамапитан после того, как графиню посадили в тюрьму по обвинению в измене. Кива поставила Фундапеллонан во главе юридического департамента дома Нохамапитан, к тому же у Кивы и Фундапеллонан довольно-таки неожиданно сложились весьма близкие отношения, так что Фундапеллонан прекрасно поняла ее взгляд.

– В контрактах между нашими домами нет никаких пунктов насчет якобы грозящего цивилизации коллапса, господин Хейвель, – сказала она.

– Однако в них имеются пункты относительно форс-мажора, – возразил Хейвель.

– Форс, мать его, мажора? – воскликнула Кива.

– Я ничего не упоминал про чью-либо мать, но в остальном – да.

– Форс-мажор – это когда незамеченная космическая глыба неожиданно разрушает какую-нибудь долбаную космическую станцию, – сказала Кива.

– Это один из примеров, – согласился Хейвель. – Мы считаем таковым и коллапс цивилизации.

– Ключевое слово – «неожиданно».

– На самом деле ключевые слова – «коллапс цивилизации».

– Леди Кива права, – вмешалась Фундапеллонан. – Форс-мажор предполагает события, которые невозможно предвидеть или ожидать.

– Да, вроде коллапса всей нашей цивилизации, – кивнул Хейвель.

– Через хрен знает сколько лет, – сказала Кива.

– На протяжении времени, в течение которого существенные составляющие контрактов между нашими домами не смогут быть исполнены, что влечет существенный гражданский и финансовый ущерб для дома Вульф, – произнес Хейвель, для пущей важности подняв палец. – Если текущие оценки состояния течений Потока внутри Взаимозависимости верны, дом Вульф будет вынужден, в отсутствие его вины и под воздействием сил, находящихся вне его контроля, начать отказываться от исполнения своих контрактных обязательств, подвергаясь при этом неприемлемому риску.

– Это ваши проблемы.

– Согласен, это проблемы, – кивнул Хейвель. – Но я не согласен с тем, что это только наши проблемы. И дом Вульф готов отстаивать данный аргумент в суде.

– Суд гильдий не особо восприимчив к новым интерпретациям контрактного законодательства, – заметила Фундапеллонан. – Исходя из нескольких сотен лет судебного опыта, можно с немалым основанием предполагать, что, если вы подадите этот иск, в суде вас попросту осмеют, а вашему клиенту придется оплатить наши судебные издержки плюс существенный штраф.

– Это одна из возможностей, – заметил Хейвель. – Есть и другая – Суд гильдий признает, что несколько сотен лет судебного опыта ничего не значат, когда Взаимозависимость сталкивается с экзистенциальной угрозой своему существованию, которой в буквальном смысле нет аналога во всей известной истории.

– Вы слишком многого ожидаете от Суда гильдий.

Хейвель пожал плечами:

– Из-за этого коллапса они оказались в точно такой же ловушке, как и все мы. Мы полностью отрезаны от мира. – Он снова переключил свое внимание на Киву. – Но, как я сказал вначале, у нас на самом деле вовсе нет никакого желания обращаться в суд. Мы готовы пересмотреть контракты по доброй воле, на условиях, выгодных обоим нашим домам.

– Ты говорил не это. – Кива устремила на Хейвеля каменный взгляд. – Ты сказал, что дом Вульф намерен либо пересмотреть контракты, либо обратиться в суд.

– Да, – кивнул Хейвель. – И что?

– То, что ты пришел рассказать мне, что произойдет, а не попросить моей помощи.

– Естественно, нам понадобится ваша помощь…

На этот раз уже Кива подняла палец:

– Но ты ее не просил. Ты говорил мне, что произойдет, и ожидал, будто я с этим соглашусь, словно вопрос уже решен.

– Не понимаю, какое это имеет значение.

– Имеет, поскольку ты меня основательно разозлил, мать твою растак, – сказала Кива. – Я не люблю, когда кто-то является ко мне в кабинет и говорит, как я должна поступать, будто у меня нет своего мнения на этот счет, да еще заранее угрожает потащить меня в суд, пытаясь силой добиться моего согласия.

– Леди Кива, если вы так меня поняли – прошу меня извинить, я вовсе не хотел…

– А теперь ты, мать твою, разозлил меня вдвойне, притворяясь, будто устроил всю эту срань случайно. Ты же взрослый человек, старший торговый переговорщик целого долбаного дома. И – да, дом Вульф всего лишь мелкий долбаный дом…

– Эй…

– Но даже у мелкого долбаного дома есть средства, чтобы нанять кого-то более опытного. Так что либо тебе достаточно долго удавалось скрывать свою полную некомпетентность от дома Вульф, чтобы всплыть, как дерьмо, до своего нынешнего положения, либо ты знал, что делаешь, с того самого момента, как уселся на этот долбаный стул и решил оскорбить мои умственые способности. Что из двух?

– Почему это вас так волнует? – заморгав, спросил Хейвель.

– Твоя компетентность? Меня она нисколько не волнует. Хотя наверняка могла бы волновать твоего босса.

– Нет, я про то, почему вас так волнует этот контракт?

– В смысле?

– Графиня Нохамапитан пыталась вас убить, леди Кива, – сказал Хейвель. При этих словах Фундапеллонан неуютно поерзала на стуле; именно в нее попала пуля, предназначавшаяся Киве, и лишь на прошлой неделе она смогла вернуться к работе. Раздолбанное плечо все еще медленно заживало. – Дом Нохамапитан – дом предателей. Его глава в тюрьме, а его наследники пропали без вести или мертвы. Вы заведуете им лишь потому, что вас назначила на этот пост имперо. Вас ничто не связывает с этим домом, леди Кива. Так что с того, если контракт будет пересмотрен? В худшем случае дом Нохамапитан заработает чуть менее огромную кучу денег, чем раньше. Это дом предателей. Не понимаю, в чем вообще проблема.

Кивнув, Кива встала и, обойдя стол, подошла к Хейвелю. Хейвель неуверенно взглянул на Фундапеллонан, которая едва заметно покачала головой, словно говоря: «Бежать слишком поздно». Наклонившись, Кива уставилась Хейвелю прямо в глаза.

– Что ж, раз уж ты спросил, – сказала она, – мне не все равно потому, потому что так мне велела имперо. Мне не все равно, поскольку, помимо долбаных Нохамапитанов, этот дом дает работу сотням тысяч людей, которые теперь вынуждены полагаться на меня, поскольку я защищаю их интересы. Мне не все равно, потому что, хоть вам этого никогда не понять, заведовать целым долбаным домом – огромная ответственность, и кто знает, возможно, мне хочется, чтобы все видели, что я с этой работой справляюсь. Мне не все равно, потому что, несмотря на имя на дверях, теперь этой мой дом, мать его растак. Мне не все равно, потому что, когда ты являешься в мой дом, в мой кабинет, и указываешь мне, что мне следует делать, ты оскорбляешь меня и оскорбляешь мой дом. А поскольку я вижу, что ты не намерен проявлять хоть какую-то клятую инициативу со своей стороны, долбаный умник, мне не все равно, что твой сраный домишко оскорбляет меня и мой дом – оба моих дома, ибо, мать твою, я по-прежнему принадлежу к дому Лагос. Мне не все равно, потому что мне не все равно, черт побери. И твой сраный домишко выбрал совершенно неподходящего индивидуума, чтобы пытаться мной помыкать. Ясно тебе, господин Хейвель? Или мне объяснить попроще и погрубее?

– Да, я понял, – ответил Хейвель.

– Вот и хорошо. – Кива выпрямилась и наклонилась к нему через стол. – В таком случае сделаем вот что. Ты вернешься к своим боссам и скажешь им, что дом Нохамапитан благодарит их за предложение, в ответ на которое мы предлагаем дому Вульф засунуть свои желания в задницу, поскольку мы не согласны изменить в наших текущих контрактах ни одну долбаную запятую. Если дом Вульф желает подать иск в Суд гильдий – пожалуйста. Дом Нохамапитан постарается затянуть дело не только до коллапса Потока, но и до реальной тепловой смерти наблюдаемой Вселенной, мать ее. – Кива повернулась к Фундапеллонан. – У нас ведь есть для этого ресурсы?

– О да, – кивнула Фундапеллонан.

Кива вновь повернулась к Хейвелю.

– Так что если хочешь, чтобы над этим делом трудились твои прапраправнуки – можешь идти в суд со своим дерьмом насчет форс-мажора. Посмотрим, как они будут синеть от натуги. А пока – вали на хрен из моего кабинета.

– Обожаю смотреть, как ты работаешь, – сказала Фундапеллонан после того, как Хейвель свалил на хрен из кабинета Кивы.

– С подобным мы столкнемся еще не раз, – заметила Кива.

– Со стратегией форс-мажора? Наверняка. – Фундапеллонан махнула рукой в ту сторону, куда свалил на хрен Хейвель. – Дом Вульф не отличается особой изобретательностью в юридических вопросах. Вряд ли они придумали это сами, а если так, можно не сомневаться, что кто-то уже подал иск в Суд гильдий. Могу поинтересоваться.

– Займись.

– Ладно. – Фундапеллонан сделала у себя пометку. – Естественно, возникает вопрос, почему это тебя так волнует.

Кива, прищурившись, взглянула на Фундапеллонан:

– Только ты еще не начинай.

– Я знаю, почему тебе было не все равно, когда дело касалось тебя и этого дома, – улыбнулась Фундапеллонан. – Но сейчас тебе не все равно, хотя это не касается тебя лично. Весьма примечательный случай.

– Звучит не слишком впечатляюще.

– Ты в высшей степени эгоистка. В том нет ничего плохого или хорошего, просто факт. Так что если тебя и впрямь заботит данный вопрос, значит для тебя он словно заноза в заднице.

– Он в самом деле для меня словно заноза в заднице, потому что этот мерзкий навозный жук прав, – ответила Кива. – Близится коллапс Потока. Если Суд гильдий решит, что коллапс цивилизации означает недействительность всех контрактов, начнется хаос.

– Тебе вдруг перестал нравиться хаос?

– Мне не нравится, когда он не приносит мне пользы.

– Вот видишь – еще одно подтверждение твоего эгоизма.

– В данном случае хаос не принесет пользы никому, – сказала Кива. – Если Суд гильдий удовлетворит хотя бы один подобный иск, это выбьет опору из-под всей нашей экономической системы.

– Точно так же, как, скажем, коллапс Потока.

– Конец близок, – сказала Кива. – И мне не вполне понятно, зачем нам его приближать. – Она показала туда, куда ушел Хейвель. – Из-за него и ему подобных, мать его растак, люди начнут умирать с голоду.

– В защиту бедняги Хейвеля – он лишь следовал приказам, исполняя свой профессиональный долг, – заметила Фундапеллонан. – Если бы ты велела мне отправиться в какой-нибудь другой дом с тем же дурацким планом, я была бы обязана подчиниться.

– Надеюсь, сперва ты врезала бы мне по морде.

– У меня до сих пор не зажило плечо. Пришлось бы вместо этого дать тебе пинка под зад.

– Ты и сейчас бы с удовольствием это сделала.

– В данный момент вряд ли. Да, ты эгоистка, но, похоже, твой эгоизм в какой-то степени распространяется и на других. По крайней мере, временно.

– Не привыкай.

– Не собираюсь. – Фундапеллонан встала, опираясь на здоровую руку. – Пойду к юристам, соберу команду на случай, если Кива Лагос все же не сумела внушить дому Вульф достаточно страха. А ты?

Кива взглянула на настольные часы:

– Мне нужно успеть на челнок до Сианя, который стартует через полчаса. Долбаное заседание исполнительного комитета.

– Тебе меня не одурачить, – улыбнулась Фундапеллонан. – Ты же обожаешь эти заседания.

Кива лишь неразборчиво буркнула в ответ. Исполнительный комитет состоял из трех представителей парламента, трех представителей церкви Взаимозависимости и трех представителей гильдий. Кива вошла в его состав после того, как попытка свержения имперо создала немало проблем примерно для трети домов. Имперо решила, что ей нужен надежный голос в комитете, и таковым стала Кива, прекрасно осознававшая всю иронию того, что из всех выбрали именно ее.

– Тебе стоило бы выразить на заседании свою озабоченность насчет этой чуши с форс-мажором, – посоветовала Фундапеллонан. – Либо Грейланд, либо парламент могут не дать ей дойти до суда.

– Вряд ли Суду гильдий это понравится, – возразила Кива. Суд гильдий крайне ревностно относится к своей декларируемой независимости.

– Вряд ли, – возразила Фундапеллонан, направляясь к двери. – Но это уже не твоя проблема.

Кива смотрела ей вслед – отчасти наслаждаясь очертаниями ее фигуры, а отчасти продолжая размышлять о только что состоявшемся словесном поединке с долбаным Хейвелем.

Сения Фундапеллонан была права по поводу Кивы – та была крайней эгоисткой. Сения считала, что это не хорошо и не плохо, но Кива имела на сей счет особое мнение, считая, что эгоизм, по сути, единственный способ существования во Вселенной, которую нисколько не волнует чья-либо жизнь, и в цивилизации, где основной принцип – не мешать богатым богатеть и не давать бедным умирать с голоду, чтобы у тех не возникало предпосылок восстать и отрубить богатым головы. Безразличная Вселенная и неизменная по своей сути цивилизация давили на корню любого, кто не ставил на первое место себя и свои собственные интересы.

В этом Кива была права, по крайней мере в том, что касалось ее самой. Ее политика: «А что я буду с этого иметь, мать твою» – за несколько лет привела ее от положения шестого ребенка в семье не слишком влиятельной аристократки к должности фактической главы одного из самых могущественных домов Взаимозависимости, к месту в исполнительном комитете и благосклонности имперо. Следует признать, что присущая Киве философия прагматичного целеустремленного эгоизма работала не лучшим образом для подавляющего большинства других, но, мать их растак, они не были Кивой.

И тем не менее чем выше Кива поднималась по карьерной лестнице, тем больше она понимала, что ее политика эгоизма имеет, так сказать, определенные пределы. Возможно, в другую эпоху, когда цивилизацию не отделяло от падения в темную глубокую долбаную бездну несколько недолгих лет, Кива могла бы спокойно следовать прежним путем, будучи уверенной, что в конечном счете ее действия не имеют никакого значения. Являясь всего лишь сгустком живого углерода, которому достаточно скоро предстояло стать навеки неживым, она могла поступать как угодно – съесть еще один кекс, или потрахаться с той симпатичной рыженькой, или еще что-нибудь. Вселенная не создавалась специально для того, чтобы удовлетворять эгоизм Кивы, но вряд ли он мог сколько-нибудь заметно этой самой Вселенной повредить.

Но Кива вполне осознавала, что для нее теперь наступило иное время. Долбаная человеческая цивилизация схлопывалась, забирая с собой человеческих индивидуумов, включая ее саму. Вероятное время ее собственной жизни (если исключить убийство, неосторожный передоз или падение с лестницы) теперь превышало время жизни цивилизации, к которой она принадлежала. А это означало, что некоторая часть ее жизни – возможно, несколько десятилетий – станет, мать твою, крайне неприятной, если только люди, занимающие властные посты, не предпримут что-либо, чтобы этого избежать.

Вот только оказывалось, что люди, занимающие властные посты, скажем так, крайне эгоистичны. В точности как сама Кива.

Что опять-таки вполне бы ее устраивало, если бы человеческая цивилизация не близилась к своему долбаному концу.

Но именно так оно, мать твою, и было.

И в этом заключалась проблема.

Именно потому появлялись существа вроде этого долбаного дерьможабеныша Багина Хейвеля и его столь же дерьмово-земноводных боссов, которые с радостью были готовы швырнуть в пропасть экономические основы общества лишь для того, чтобы сэкономить несколько марок, которые все равно не будут иметь никакого значения, когда рухнет цивилизация и их жирные влажные задницы вдруг окажутся по вкусу изголодавшимся толпам. Дерьможабеныш Багин Хейвель и его боссы не думали ни о чем другом, кроме как о собственных весьма краткосрочных интересах.

Вряд ли Кива могла сказать, что чем-то фундаментально отличается от них – по крайней мере, пока Хейвель не начал что-то подобострастно вякать, – но она поняла, что в данный момент численность в корне эгоистичных и своекорыстных людей, которых способна терпеть человеческая цивилизация, особенно в той части общества, которая могла реально повлиять на судьбу человечества, существенно сократилась. Возможно, мысль эта и не стала для Кивы истинным откровением, но ее вполне хватило, чтобы осознать: либо придется стать не столь эгоистичной, либо найти способ сделать менее эгоистичными других.

Естественно, ей самой не хотелось становиться менее эгоистичной. Как уже было сказано, ее эгоизм прекрасно работал, помогая ей добиться успеха, и она не видела причин что-либо менять. Если совсем честно, больше всего ей сейчас хотелось привести Сению к себе домой и оттрахать ее до потери сознания, поскольку если уж Кива собиралась испробовать для разнообразия так называемую моногамию и все с ней связанное, то непременно в полной мере. И хотя Сения, вероятно, получала определенное удовольствие (а она его получала, если верить ее словам), Кива занималась с ней любовью вовсе не ради этого. Она делала это ради себя самой, что ее вполне устраивало.

Соответственно, измениться предстояло другим.

И это было непростой задачей. Вряд ли кто-то столь же эгоистичный, как она, захотел бы хоть в чем-то меняться.

Кива осознала кое-что еще, не менее важное: для эгоистичных и своекорыстных людей наступил своего рода переломный момент. Насколько она могла понять, каждый раз, когда эгоисты сталкивались с мучительным, меняющим всю их жизнь кризисом, они проходили через пять четко выраженных стадий:

1. Отрицание.

2. Отрицание.

3. Отрицание.

4. Долбаное отрицание.

5. Твою мать все ужасно хватай что можешь и беги.

Судя по появлению в ее кабинете Багина Хейвеля и его стратегии нападения, можно было предполагать, что всерьез имеет место пятая стадия.

Это осложняло задачу Кивы, поскольку те, кто готов был хватать все, что можно, прежде чем все полетит к чертям, вряд ли были склонны внезапно становиться альтруистами.

Что ж, прекрасно. Киве нравились непростые задачи.

Дверь в кабинет Кивы открылась, и вошел ее помощник Бантон Салаанадон.

– Леди Кива, – сказал он.

– Пора на челнок? – спросила Кива.

– Нет, – ответил Салаанадон, но тут же поправился, подняв руку: – Да. Но я пришел не поэтому.

– Тогда почему?

– Новости из дома Ву.

– Что случилось? – Имперо являлась членом дома Ву, хотя и не участвовала в его повседневных делах. Возможно, это было как-то связано с ней. – Что-то насчет имперо?

Салаанадон покачал головой:

– Насчет Дерана Ву.

– Ах, этого засранца? Если говорить об эгоизме, то Деран Ву был выдающимся его представителем. Что с ним?

– Он мертв.

– Мертв?

– Убит.

– Это не я.

– Я… не знал, что кто-то может вас подозревать, леди Кива.

– Известно, кто это сделал?

– Пока нет.

– Ладно, а имперо знает? Хоть о чем-нибудь?

Кардения Ву-Патрик проснулась за полчаса до будильника из-за того, что ее возлюбленный, Марс, обожал храпеть. Обычно Кардении удавалось отфильтровать этот фоновый белый шум, который ее мозг хорошо знал и мог им пренебречь. Но в последние несколько дней Марс сражался с простудой, отчего его храп стал более громким и не столь размеренным. Храп Марса, разбудивший Кардению, напоминал весьма оживленную беседу двух троглодитов об изобретении огня, охоте на дикого кабана или о чем-то подобном.

Кардения не обращала на храп внимания – он ей даже нравился. Их с Марсом отношения находились еще в той стадии, когда недостатки каждого скорее доставляют радость, чем вызывают раздражение; или, по крайней мере, Кардении все еще доставляли радость недостатки Марса, а Марс был то ли слишком вежлив, то ли слишком осмотрителен, чтобы высказываться о ее собственных. Кардения лениво подумала, наступит ли когда-нибудь такой момент, когда недостатки перестанут радовать и, вместо того чтобы с улыбкой терпеть храп Марса, ей захочется придушить его подушкой. Кардения никогда еще не была с кем-либо в столь долгих отношениях и вдруг представила себе, что, даже придушив любимого, она, возможно, радовалась бы, что они сумели добраться до этой стадии.

Пока же она просто лежала, закинув руку на грудь Марса, и слушала беседу двух троглодитов, которая наконец завершилась и ее участники покинули свой лагерь, возможно отправившись на поиски мастодонта. Храп Марса стих до своего обычного уровня громкости. Кардения легко провела пальцами по его груди, слегка пощекотав, но стараясь не разбудить, и не в первый уже раз удивилась тому, что им удалось ужиться друг с другом. По ряду причин это казалось маловероятным – и тем не менее.

Она полежала еще немного, пребывая на грани сна и яви и наслаждаясь исходившим от Марса теплом. Затем, за пять минут до того, как будильник должен был разбудить их обоих, она вздохнула и, слегка ворча, выскользнула из постели. Тапочки и халат лежали там, где она положила их накануне вечером. Надев их, она шепотом дала команду часам сбросить будильник. Ей предстояло идти на работу, но Марсу ничто не мешало спать дальше. Может, вернулись бы троглодиты, чтобы продолжить свое совещание.

Кардения приняла душ, вытерлась, расчесала волосы, а затем надела нижнее белье и пеньюар. В данный момент у нее имелось два варианта. Первый – выйти в дверь сразу налево, за которой ждала ее прислуга, ответственная за гардероб, прическу и макияж, а Нера Чернин, глава ее аппарата, должна была сообщить ей распорядок дня, который начинался с того момента, когда завершался ее макияж, и заканчивался неопределенным моментом в будущем примерно через двенадцать-пятнадцать часов, а может, и позже.

Второй – выйти в совсем другую дверь и побеседовать с теми, кто находился за ней. Даже если бы она вышла в эту вторую дверь, ей не удалось бы избежать общения с Чернин и остальной прислугой – это лишь отсрочило бы неминуемое на все то время, какое она бы там пребывала.

Так или иначе, это никак не меняло того факта, что, совершив столь простое действие, как шаг за порог, она переставала быть Карденией Ву-Патрик и становилась Грейланд Второй, имперо Священной империи Взаимозависимых государств и Торговых гильдий, королевой Ядра и Ассоциированных наций, главой церкви Взаимозависимости, наследницей Земли и Матерью всего сущего, восемьдесят восьмой имперо из дома Ву.

Посмотрев на обе двери, Кардения вздохнула и подошла ко второй, которая сама открылась перед ней. Грейланд Вторая шагнула через порог.

За дверью находилось большое, практически лишенное обстановки помещение, не считая выступающей прямо из стены скамьи; оно выглядело почти стерильным. Возможно, здесь не стоило долго задерживаться, но тем не менее Грейланд села на скамью, устроилась поудобнее, насколько это было возможно, и обратилась к главному обитателю комнаты.

– Цзии, – произнесла Грейланд.

Вспыхнули потайные проекторы, и посреди комнаты возникло бесполое человекоподобное существо, которое взглянуло на сидящую Грейланд, подошло к ней и кивнуло.

– Приветствую, имперо Грейланд Вторая, – как обычно, произнес Цзии. – Чем могу помочь?

Грейланд задумчиво посмотрела на стоящую перед ней фигуру. Эта комната называлась Залом Памяти. В ней содержались мысли и воспоминания каждого из предшествовавших имперо, вплоть до самой пророчицы-имперо Рахелы Первой, записанные посредством нейросети, которая была вживлена в мозг каждого имперо, включая Грейланд. Цзии являлся интерфейсом, который каждый из ныне живущих имперо использовал для доступа к своим предшественникам; для этого достаточно было попросить увидеться с кем-то из них, и Цзии их показывал – по одному или нескольких сразу, в зависимости от того, со сколькими желал пообщаться живой имперо.

Все предыдущие имперо, кроме одного, считали, что единственное предназначение Цзии – интерфейс для связи с другими имперо, обладающий базовым искусственным интеллектом для получения другой информации общего характера. Но, как недавно узнала Грейланд, Рахела Первая, создавая Цзии, добавила ему также совершенно иную функцию – поиск и обнаружение тайной информации по всей Взаимозависимости.

С этой задачей Цзии справлялся не слишком быстро и не слишком успешно – некоторой информации могли потребоваться годы, чтобы оказаться в базах данных Цзии, но недостаток скорости и проницательности с лихвой восполнялся настойчивостью. Рано или поздно все тайное становилось для Цзии явным.

А теперь, поскольку Грейланд об этом знала, и для нее тоже.

– Деран Ву уже двенадцать часов как мертв, – сказала Грейланд Цзии. – Пока не знаешь, кто его убил?

– Не знаю, – ответил Цзии.

– Ты не обнаружил ничего, что могло бы указывать на конкретного виновника?

– После того как об убийстве стало известно всем, последовал вал сообщений от высокопоставленных представителей аристократии и торговых домов, – сказал Цзии. – Все эти сообщения были зашифрованы, что является стандартным почти для всего общения в этих кругах. Мне потребуется некоторое время, чтобы получить к ним доступ с помощью расшифровки или других средств.

– Определи понятие «некоторое время».

– Если потребуется применять метод грубой силы, это может занять десятилетия. Обычно в том нет необходимости, поскольку имеются другие пути получения информации, такие как доступ к камерам видеонаблюдения, показывающим экраны с информацией.

– Читаешь через плечо? – усмехнулась Грейланд.