Миллионер, Париж и туфелька Бузакина Юлия
Глава 1. Оля
Я стояла у витрины магазина и во все глаза разглядывала платье на манекене. Не то, чтобы мне было нечем заняться, просто платье уж очень привлекло мое внимание.
Цвета розовой пудры, из воздушного шифона с плиссировкой сверху и струящейся вниз юбкой со сборкой, оно так элегантно облегало манекен, что у меня чесались руки его купить.
В следующую пятницу у меня на работе будет настоящий праздник – издательство «Книжкин Дом» празднует свое десятилетие. Платье будет очень кстати.
Я продолжала любоваться платьем, и предательская мысль о том, что я лукавлю, подтачивала изнутри. Платье было необходимо не только для банкета. Месяц назад в издательстве сменился глава юридического отдела: из Петербурга вернулся Андрей Доронин, и с тех пор мое сердце лишилось покоя.
Каждое утро Андрей приезжал на работу на своем роскошном белом автомобиле класса «люкс», поправлял стильный костюм в деловом стиле и уверенной походкой направлялся в сторону лифтов, а я провожала его полным безответных чувств взглядом.
Думаете, он брутальный накачанный красавчик, похожий на звезду Голливуда, и у него из кармана сыплются пачки долларов? Никак нет! Андрей – совершенно обычный мужчина. Он высокого роста, у него русые волосы и зеленые глаза. Вот только когда он улыбается, у него на щеке появляется едва заметная ямочка, и мое сердце медленно расплывается горячей лужицей. Я украдкой вздыхаю ему вслед и продолжаю заниматься графикой – ведь я совершенно не вписываюсь в его жизнь. К тому же, Андрей не любит блондинок. А я как раз полный набор его отрицаний – блондинка с голубыми глазами.
А еще – он мой бывший. И блондинок он невзлюбил после того, как мы расстались. Да, знаю, негоже сохнуть по бывшему, но ничего не могу с собой поделать. Наш роман завершился год назад, совершенно банально, без громких скандалов и измен. Просто в один день Андрей решил, что едет в Питер, покорять новые вершины. Я перестала вписываться в его планы.
Доронин уехал в Петербург, а я осталась здесь, в нашем южном городке с красивой набережной у грязной реки, по которой туда-сюда ходят прогулочные катера и медленно плывут длинные баржи.
Я почти смирилась с поражением, когда он вдруг внезапно вернулся в издательство. Конечно, я уже не та наивная глупышка, которую бросили, но иногда сердце не желает слушать голос разума, и мне не остается ничего иного, кроме как снова верить в чудо и совершать глупости.
…Итак, я стояла и смотрела на платье, уже представляя себя в новом наряде на банкете по случаю десятилетия издательства. С надеждой на восхищенный взгляд Андрея я украдкой взглянула на ценник, вздохнула и решительно шагнула вглубь роскошного магазина. Я куплю платье! И плевать, что оно стоит половину моей зарплаты. Доронину больше не нравятся блондинки? Что ж, мы это исправим! Главное – на празднике я буду выглядеть сногсшибательно.
Глава 1. Оля, или сначала любовь
Вот я и дома. Открываю дверь и оказываюсь в полумраке прихожей. Сжимаю вожделенный пакет с новеньким платьем, скидываю с ног туфли-лодочки на высокой шпильке. Размечтавшись, что Андрей пригласит меня на медленный танец, чудом умудряюсь не наступить на облезлый хвост Картошки – старого тощего кота неопределенного цвета и породы, развалившегося на коврике… и замираю.
– Сколько можно трепать мне нервы?! – слышен вопль отца из кухни.
Я настороженно прислушиваюсь. Мои светлые волосы, в беспорядке торчащие из еще утром аккуратной прически, щекочут нос, и я осторожно его потираю, параллельно пытаясь выяснить, что происходит, до того, как родственники пронюхают, что я уже дома.
Картошка тоже настороженно вытягивает длинные уши в направлении кухни.
Видимо, моя младшая сестра Маша что-то снова учудила. Ей пятнадцать, у нее бурно проходит переходный возраст, и после каждого Машиного приключения папа закрывается на лоджии, которую он гордо зовет рабочим кабинетом, и не разговаривает с нами.
– Зачем ты это сделала, я тебя спрашиваю?! – продолжает вопить папочка, и я удивлена, что бабушка до сих пор не прискакала из соседнего подъезда для поддержки вселенского возмущения.
Спустя несколько мгновений квартира взрывается трелью домофона. Ага, вот и бабуля. Как говорится, легка на помине! Да уж, что ни говори, а пришла я совсем не вовремя. Надо было остаться с менеджером по кадрам, моей единственной подругой Кирой, помочь ей разобраться с новой компьютерной программой.
Я продолжаю прижимать к груди вожделенный пакет и тихо крадусь к своей комнате. Мне удается скрыться за дверью как раз в тот момент, когда папа шаркает в прихожую, чтобы впустить бабушку.
Дверь моей комнаты распахивается, и на пороге я вижу Машку.
– Оля, ты дома?! – таращится на меня сестра. Я также удивленно таращусь на нее. Манькины роскошные длинные волосы, которые возводились на пьедестал нашей семьи долгие годы, нещадно срезаны в короткое каре и выкрашены в ярко-синий цвет.
– О. Мой. Бог… – прикрыв рот ладонью, бормочу я. – Где ты взяла синюю краску?!
– В салоне! Ладкина мама подобрала тон, – весело подмигивает мне сестренка.
Я закатываю глаза: Лада – закадычная подружка и одноклассница Маши. Мама Лады содержит салон красоты. Видимо, Машку совсем переклинило, если она решилась на такой эксперимент.
– Ты бы хоть о папе подумала! – шепчу я. – В этом году твой выпускной! А бабушка? Она же так мечтала, что тебе сделают прическу из длинных, роскошных волос!
– Да брось, Оля! Я единственная в классе, у кого длинные натуральные волосы с первого класса! А, между прочим, Кирилл обожает девушек с синими волосами!
Я снова закатываю глаза. Вот откуда ветер дует! Кирилл Волков – брутальный красавчик-брюнет из Машкиного девятого «Б», и он играет в юношеской сборной России по футболу. В общем, звезда школы. Странно не быть звездой, когда твой родной папа в недавнем прошлом играл за сборную Росси. Правда, теперь Волков-старший занимается бизнесом, и ему не до спорта – теперь у него свой собственный клуб. Только там не играют в футбол. Там танцуют стриптиз.
«Ночной клуб «Провинциалка» – приходи с друзьями, нас много!»
Да, вы не ослышались – это их рекламный слоган, который режет глаз на плакате у дороги. Понятно, что Машке с Кириллом ничего не светит. Но разве можно ей это донести? В пятнадцать мир кажется совсем другим: розовым и ванильным, и там нет места грубой реальности, состоящей из разбитых сердец!
В гостиной послышались шаги, и бабуля бесцеремонно распахнула дверь. Такая уж у нас бабушка. Когда-то она писала детективы, и ее книжки хорошо продавались, теперь же она вышла на пенсию, ничего не пишет, зато носит джинсы и модные майки со стразами, красит волосы в «блонд» и курит тоненькие дамские сигареты. В общем, бабуля – та еще красотка, и даст фору нам с Машкой.
Позади бабушки маячил папа.
– И кто же он? – бабуля достала из кармана джинсов пачку сигарет, зажигалку и с любопытством причмокнула.
– В доме не курить! – вскинул руки наш родитель.
– Спокойно, Лёшик, – отмахнулась бабушка и вскоре воздух в комнате наполнился ароматом табака и ментола.
Лёшик, а вернее Алексей Петрович – наш с Машей папа, недовольно фыркнул. Он осуждал курение в любом его проявлении, но повлиять на бабушку у него никак не получалось.
– Ангелина Васильевна, это мой дом! Какой пример вы подаете девочкам?
– Да ладно тебе, – фыркнув, бабуля бесцеремонно высыпала содержимое моего жестяного пенала, превратила последний в пепельницу и подошла к окну.
– Так кто тот счастливчик, из-за которого ты порезала волосы? – приподняла тщательно подведенную черным карандашом бровь бабуля в сторону Машки.
Сестра скрестила руки на груди и покраснела.
– С чего ты взяла, что я сделала это из-за парня? —нахохлившись, поинтересовалась она.
Бабушка снисходительно ухмыльнулась.
– А разве нет?
– Это неважно, ясно?! – у Машки задрожал подбородок, за ним губы, она оттолкнула отца от двери, и быстро выбежала из комнаты.
До нас донесся вопль Картошки (видимо, ему таки наступили на облезлый хвост), а потом раздался хлопок входной двери. Маша сбежала.
– Как она могла? – растерянно пробормотал папа.
– Ой, Лёша, ну что тут удивительного? – произнесла бабушка и стряхнула пепел с сигареты в пенал. – Переходный возраст, он на то и дается, чтобы нервы родителям трепать. А еще, чтобы эксперименты ставить. Я, например, в пятнадцать лет пирсинг сделала. На губе, между прочим! Правда, меня из школы чуть не исключили, так что украшение пришлось снять.
Папа с осуждением посмотрел на бабушку и вышел из комнаты.
– Это Машка из-за Кирилла покрасилась, – сдала бабушке сестру я и аккуратно положила пакет с платьем на кровать.
– Из-за Волкова, что ли? – бабушка скривилась так презрительно, что на миг мне показалось, что она проглотила пепел от своей тонкой сигареты. – Смазливые красавчики всегда ветрены, а Маша еще в прошлом году ходила в хорошистках, и английскую школу с отличием закончила! Куда катится мир? Нет, чтобы на соседа, который с ней в английской школе учится в одной группе, внимание обратить, так нет же! Ей футболиста подавай!
– Ба, ей это не объяснишь. Кирилл – звезда, по нему умирают все девчонки в школе, начиная шестой и заканчивая девятой параллелью.
Я покачала головой и осторожно достала из пакета дорогое платье.
– Ух, ты! – воскликнула бабуля и, наконец, затушила сигарету в самодельной пепельнице-пенале в предвкушении чуда.
Приложив платье к груди, я повертелась перед огромным, на полшкафа зеркалом.
– Мне идет, ба?
– Идет, Оленька. Тебе все идет, – восхищенно закивала она.
– Я рада, что тебе нравится.
– Небось, дорогое, да?
– Ужасно дорогое! Половину зарплаты, как ветром сдуло…
Бабушка загадочно улыбнулась.
– Ну… и для кого купила?
– Для Андрея, – погрустнела я.
– Оля, ну, сколько можно?! – она сморщила лицо еще сильнее, чем когда я сказала про Волкова-младшего.
– Знаю, знаю… но иногда так хочется, чтобы мы снова были вместе!
– Клин клином вышибают, – хихикнула бабуля, и ее голубые глаза озорно сверкнули.
– Так все говорят. А ты попробуй, вышиби.
– Как долго ты будешь откладывать в долгий ящик свою личную жизнь? – покачала головой она.
Я улыбнулась своему отражению в зеркале.
– Обещаю подумать над этим вопросом перед сном!
Да, у меня нет никакой личной жизни. К сожалению, ничего серьезного после расставания с Андреем и не было. Когда на тебя падают заботы о младшей сестре, учеба и работа, на любовные романы, которых в обилии выпускает наше издательство, времени не остается.
Так что блондинка с голубыми глазами на самом деле является неприступной ледышкой. Увлечение Дорониным – моя единственная отдушина.
– Запомни, Оля – сначала любовь! Все остальное потом, – бабушка подняла вверх указательный палец.
Я усмехнулась.
– А как же твои слова Маше о том, что замуж надо выходить только за миллионера?
– Фу, забудь! Это я домашней наливки перебрала в прошлые выходные. Зачем тебе миллионер, если не будет любви? Любовь, Оленька, не продается! Ее невозможно купить!
Я украдкой вздохнула и посмотрела на свое отражение в зеркале. Снова фантазия понесла меня прочь из комнаты, в красивый ресторан, где на предстоящем банкете по случаю десятилетия нашего издательства я танцую медленный танец с Дорониным. Глупая мечта, которой, скорее всего, никогда не будет суждено осуществиться.
– Оля, мне тебе надо кое-что сказать, – резко оборвала мои фантазии бабушка.
Я аккуратно развесила платье на плечиках и присела рядом с ней на кровать.
– Что-то с папиным магазином?
– Хуже, Оленька. Намного хуже.
– Что может быть хуже?
– Алена возвращается.
– Как возвращается?! Почему?!
– С ней разорвали контракт.
Бабушка отодвинула пенал в сторону, и в комнате воцарилось гробовое молчание.
Алена – наша с Машей третья сестра. У нас общий папа и разные мамы. Много лет назад, еще до рождения Маши, у папы с мамой что-то не ладилось в отношениях, и он завел бурный роман с танцовщицей. Не просто с танцовщицей! Папу чуть не увела из семьи настоящая стриптизерша. В общем, в семью папу вернули, а вот в результате неуемной страсти на свет появилась Алена. Ее легкомысленная мать долгое время тянула из нашей семьи деньги на содержание девочки, а потом и вовсе сбежала заграницу с каким-то спонсором. Увы, Алена в чужой стране не прижилась. Я уже заканчивала школу, когда третья сестричка поселилась в нашем доме. Мне было семнадцать, ей пятнадцать, а Машке всего десять. Наша собственная мама очень сильно болела, и приезд Алены был совсем некстати. Папе удалось оформить ее в закрытый частный лицей, на полный пансион, но это нам мало помогло – спустя полгода Алену исключили из лицея за многократные нарушения режима, и она вернулась в наш дом.
А потом мы похоронили маму, и начался настоящий кошмар. Бабушка еще жила в Москве, переезжать не планировала, а на мои хрупкие плечи легло все сразу – выпускные экзамены, беспрерывно рыдающая Маша и невменяемое чудовище Алена.
Сначала бабушка приехала на полгода, поддержать меня перед поступлением. А потом, когда я не сдала вступительные экзамены, горько вздохнула, продала квартиру в Москве и переехала к нам навсегда. Часть денег с проданной квартиры пустили на оплату моего обучения: бабушка решила, что я заслуживаю хорошее образование. Себе она купила двухкомнатные апартаменты в соседнем подъезде, двумя этажами ниже.
Алена оказалась ничем не лучше собственной мамочки. После девятого класса она заявила отцу, что будет поступать в Московское хореографическое училище, и растворилась в закате.
Мы ничего не слышали о ней почти три года. И вот, она решила вернуться?! Хотя, чему удивляться? Видимо, даже Москва не смогла переварить эту разгильдяйку.
Я посмотрела на бабушку и подумала, что, наверное, хуже уже ничего не может быть. В тот вечер я еще не знала, что может.
Глава 2. Макс
Как же мне нравился Париж! Нравились его милые улочки, нравился запах выпечки по утрам, нравился особый французский шик, архитектура. Я обожал прогуливаться под руку с матерью по его улочкам, а потом долго сидеть в нашей любимой маленькой кофейне рядом с площадью Тертр и болтать о делах.
Сейчас мы с мамой именно этим и занимались – сидели в нашей кофейне, пили горячий шоколад и с удовольствием уплетали горячие круассаны.
В кофейне было шумно. В начале сентября Париж полон туристов – ведь погода позволяет много гулять, а с Эйфелевой башни открывается прекрасный вид.
– Макс, – мама с укором смотрит мне в глаза. – Когда ты завяжешь со спортом?
– Никогда, – мычу с набитым ртом я.
Мама сверлит меня полным досады взглядом.
– Пойми, реклама одежды – серьезный бизнес! Твое лицо – наш козырь! Если тебе в очередной раз сломают нос, мсье Гратин не будет брать тебя в рекламу!
Я морщусь: терпеть не могу ее нравоучения! А мсье Гратина с его скучнейшей физиономией терпеть не могу еще больше.
Мне удается проглотить круассан, и я уверенно выдаю:
– Ма, я не могу уйти из бокса. Просто не могу, понимаешь?
– Не лги мне, Макс! Ты можешь! Это все из-за отца, верно? Он вбил тебе в голову, что без спортивных достижений ты никто?
– Не лезь, ма. Я здесь, рядом с тобой. Мсье Гратин сегодня увидит меня в целости и сохранности, и снимет очередную рекламу с моим участием. Все будет хорошо.
– Хорошо?! У тебя вывих запястья!
Мама злится, и от этого у нее на лбу появляется складка. Я мрачнею: не люблю, когда она расстраивается.
На самом деле она очень красивая: тонкие черты лица делают ее похожей на настоящую француженку, а светлые волосы и голубые глаза сведут с ума кого угодно!
А вот наши с отцом отношения – очень щекотливая тема. Он – бывшая звезда футбола, играл за сборную России и до сих пор считается идолом у фанатов.
Раньше он часто поднимал на нас с братом руку. На меня особенно, потому что я, его первенец, оказался не пригоден к футболу. Кириллу повезло чуть больше: в четыре года в секции для малышей он забил свой первый гол, и с того момента стал надеждой нашего не в меру агрессивного и тщеславного папочки-агрессора. Я же всегда был изгоем. Никакие победы в боксе не помогли мне купить его уважение, только легкую снисходительность.
Помню, как однажды после очередного боя на областных соревнованиях мне сильно досталось от соперника. Запрещенным ударом тот отправил меня в нокаут. Мне пришлось проваляться в больнице с сотрясением мозга, и мой папочка ни разу не пришел меня навестить. К проигравшим он всегда относился с презрением. Я не был исключением из правил.
Мама не выдержала, подала на развод. Судья давал время на примирение, но видимо, что-то треснуло, потому что на мировую мама не пошла. В итоге этот мрачный подонок подкупил судью, распространил в средствах массовой информации ложные сведения о том, что мама часто употребляет алкоголь, ведет аморальный образ жизни, и у нее отняли право видеться с Кириллом. Мне было четырнадцать, я уже мог сам выбирать, с кем остаться, а вот моему младшему брату повезло меньше. Запрет видеться с мамой надолго лишил его способности спокойно спать по ночам. Он просыпался и плакал, судорожно и горько, а я подолгу сидел у его кровати, мысленно представляя, как лучше убить нашего папашу.
Мне едва исполнилось восемнадцать, когда меня приметили на отборе для новичков и пригласили в Москву. Тренер советовал мне ехать, и я без сожаления покинул отчий дом. Мой младший брат остался с отцом. Конечно, Кирилл был его надеждой и гордостью, но какой ценой? Ему до сих пор запрещено общаться с мамой.
Моя мама держит в Москве элитное модельное агентство на двоих с подругой. Они подбирают моделей для рекламы одежды ведущих московских и французских брендов. Когда-то мама начинала моделью, потом встретила папу, и ее карьера закончилась. Мой предок – жуткий собственник. Он увез ее из Москвы, посадил дома и заставил заниматься семьей. Сейчас мама снова в модельном бизнесе. Только теперь она не ходит по подиуму, а подбирает модели для рекламы.
Вы будете смеяться, но когда я появился в Москве, мамина подруга положила на меня глаз.
«Нина, твой сын – настоящее сокровище! Он будет идеальной моделью для линии мужской одежды», – потирая ухоженные руки с идеальным алым маникюром, сверлила меня взглядом Вера.
Мама была категорически против того, чтобы я продолжал спортивную карьеру, и пела в унисон с подругой.
«Я не хочу видеть, как твое лицо отекает от синяков! Испорченное лицо – смерть для модели! Никто не купит фотографии, если на лице будет изъян!» – не раз голосила она.
Но я не мог позволить себе остановиться. Все мое детство, изо дня в день, отец внушал нам, что без спортивных достижений и кубков мы пустое место. Его слова, выжженные в сердце каленым железом, заставляли меня искать славы в боксе вновь и вновь. Изнуряющие тренировки, съемки в рекламе в свободное от спорта время – последние три года мой график был расписан по часам. В какой-то момент я вдруг почувствовал – внутри что-то сломалось. Сейчас вывих запястья в очередной раз выбил меня из спорта на четыре недели. Мы в Париже, и мама жутко злится.
В стеклянных дверях кофейни замаячил мсье Гратин. У него в руках благоухал милый букетик из красных роз и белых лилий. Наверное, только французы могут смешивать цветы так красиво.
Мсье Гратин уже год ухаживает за мамой. Ему почти пятьдесят лет, он владелец собственной фабрики по производству линии мужской одежды, и он души не чает в моей маме. Не знаю, чего ей не хватает. Выходи замуж, получи французское гражданство и живи в Париже в свое удовольствие! Но нет, маме нужна свобода.
Этих женщин не понять. Они слишком переменчивы.
– Макс, рад тебя видеть! – на чистом французском говорит мне мсье Гратин, и с нежностью целует маму в щеку.
– Взаимно, – киваю я.
Я умею говорить по-французски. Правда, не так хорошо, как моя мама, но все же сносно. По-крайней мере, Гратин меня понимает.
– Нина, сегодня вечером мы с тобой идем на один важный прием, – устроившись за столом рядом с мамой, заявил француз.
В моем сердце вспыхнула радость.
– Отлично, значит, я проведу вечер в гордом одиночестве!
– Нет, Макс, ты идешь с нами! – в голосе мамы зазвенел металл, и я с печалью отпустил едва успевшую вспыхнуть надежду. – Я хочу кое с кем тебя познакомить. Твои фотографии очень впечатлили одного известного модельера, и он хочет пообщаться с тобой вживую.
– Жаль. Я надеялся избавиться от вашего назойливого общества, – посмеиваюсь я.
– У тебя еще будет время побыть наедине с собственной персоной, когда ты вернешься в Россию, – хмурится мама.
Я согласно киваю. Знаю, через неделю мне придется вернуться. Ведь у моего младшего брата день рождения! Я не могу пропустить такое событие. Даже предстоящая тяжелая встреча с ненавистным отцом не может заставить меня отказаться от поездки домой.
…Вечером я тащился вслед за мамой и ее поклонником на деловой банкет. Нет ничего скучнее делового банкета у французов. Но здесь моя роль проста – кивать и улыбаться. Об остальном позаботится моя мама. Я – модель, она – мой агент.
Все проходит без сучка и задоринки. Похоже, скоро у меня появится новый контракт на рекламу верхней одежды. Мсье Гратин производит мужские костюмы, а вот его хороший знакомый, который заинтересовался моей персоной, мсье Анатоуль, создает модные мужские пальто. Они оба в восторге от моей мамы, и рядом с ней воркуют, как два старых ловеласа. Со стороны смотрится смешно.
Я с нетерпением жду окончания скучной вечеринки. Знаю, надо относиться с уважением к своим работодателям, но порой так сложно сдерживать свой нрав в угоду этикету!
После приема мама и мсье Гратин отправляются на прогулку по вечернему Парижу. О, боги, я наконец предоставлен самому себе! Достаю из кармана брюк сотовый и хмурюсь – три пропущенных вызова от брата. Обычно Кирилл не звонит просто так. Внизу, у пропущенных вызовов, болтается одно единственное сообщение Вконтакте: «Пожалуйста, приезжай поскорее, у меня проблемы! Папе о них говорить нельзя. Сам знаешь, каким он бывает».
Мое сердце начинает отстукивать бешеный ритм.
«Что случилось?» – судорожно набираю ответное сообщение. Звонить не решаюсь, отец может быть дома, а при нем Кирилл ничего мне не скажет.
Спустя пять долгих минут приходит ответ.
«Проблемы в школе. Если дойдет до папы, мне конец. Когда ты прилетишь?»
«В конце недели. После того, как отснимем рекламу в Париже».
«Ладно».
Больше сообщений нет, но я в жутком напряжении. Кириллу скоро исполнится шестнадцать. Самый опасный возраст. Я даже представить себе не могу, что он натворил в этот раз.
Увы, мне не остается ничего другого, кроме как расслабиться, и ждать. Вернуться в Россию раньше обозначенного в контракте срока у меня не получится.
Глава 3. Оля
Нет, что ни говори, а Доронин – настоящий красавчик.
Я стояла у автомата, выдающего кофе, и пыталась добиться сдачи. Автомат заклинило, и отдавать мне обратно тридцать пять рублей он отказывался наотрез.
Двери серебристого лифта открылись, и по ковровому покрытию мимо меня мягкой походкой прошествовал Доронин. Черный костюм и белоснежная рубашка подчеркивали строгость имиджа, но серый галстук в темную полоску был завязан слегка небрежно. Видимо, в это утро он торопился.
Этот неудачно завязанный галстук делал мужчину моих грез чертовски привлекательным. Руки чесались поправить изъян в его образе и коснуться тонкими пальцами тщательно уложенных русых волос.
Я затаила дыхание. Черная шелковая блузка сдавила грудь, и от мыслей о галстуке на миг мне показалось, что сердце начало отбивать дикую барабанную дробь в ушах.
Он заметил меня у автомата, его взгляд задержался на моей шелковой блузке, на ладно сидящей светлой юбке, и губы дрогнули в приветливой улыбке. О, боже, я не зря лишилась сдачи – она стоила того, чтобы увидеть ямочку у него на щеке!
– Доброе утро, – подмигнул мне Доронин.
Я растерянно улыбнулась в ответ.
Он заспешил дальше, с таким видом, будто каждое утро подмигивает всем девушкам подряд, а я осталась стоять у автомата, провожая его влюбленным взглядом.
Мой ступор длился еще пару секунд, потом раздался грохот падающей мелочи, и я вернулась к своему утреннему кофе. Да, мне явно ничего не светит с Андреем. И платье я зря купила. Надо смириться и вычеркнуть его из сердца.
Я вернулась в наш отдел как раз в тот момент, когда там появилась Воеводина. Мерзкая Анжелика Захаровна в белоснежном брючном костюме, ярко-желтых туфлях лодочках (как только шпильки не обломились под ее весом) и с жутко взбитой копной волос на голове зловеще уставилась на меня своими красными глазками.
– Что, Жданова?! Утро еще не началось, а ты уже перерыв решила устроить?
– Доброе утро, – едва слышно прошептала я и тихо прокралась к своему месту. Поставила стаканчик с кофе на стол возле компьютера и приготовилась слушать гневную отповедь.
Анжелика Захаровна Воеводина – наш босс. Вот кого я бы никогда не хотела видеть в своей жизни! Этой женщине ничего не стоит сравнять с землей всю предыдущую работу и разрушить твою самооценку до основания. Ей чужды понятия хорошего тона, а к нам она относится, как к рабам на галерах. Ей никто не может сказать ни слова против – ведь это ее старший брат создал издательство «Книжкин дом». В общем, что бы мы не делали, а стоит Воеводиной появиться на горизонте – жди катастрофы.
– Так, Жданова, раз ты решила сделать себе перерыв не в полдень, как у всех нормальных сотрудников, а в начале девятого, то тебе и оставаться сегодня после работы! К восемнадцатому сентября необходимо подготовить юбилейный лозунг. Мы издадим сувенирные экземпляры книг, выпущенные специально в честь юбилея издательства. Свободина я пошлю на передовую, а ты, будь добра, сбей обложки с юбилейным лозунгом и отправь их в верстку.
– Но как я справлюсь без Свободина?! – беспомощно посмотрела я в сторону нашего креативного дизайнера. Модный и цветущий, в сиреневой шелковой рубашке и облегающих синих джинсах блондин Петя Свободин пожал плечами.
– Ты справишься, Оля, – подмигнув, шепнул он. Оставаться и потеть над лозунгами в то время, когда все вокруг только и говорят о предстоящей выставке-ярмарке нашей продукции, пиар-менеджеру хотелось меньше всего.
Горестно подперев щеку рукой, я принялась сверлить взглядом монитор. Надо же было войти с пластиковым стаканчиком кофе именно в тот момент, когда Анжелика Захаровна решила выступить с речью! Теперь Петя будет наслаждаться осенним воздухом в городском парке, помогая на выставке, а я останусь в отделе до тех пор, пока не придумаю лозунг, который одобрит Анжелика Захаровна.
Я не мастер создавать лозунги к юбилею. Сделать красивую картинку, обработать ее в нужной графической программе и наложить шрифты – это я могу. Сверстать макеты и подготовить их к печати тоже могу. А вот мастер слоганов у нас Петя. На то он и креативщик, чтобы идеи выдавать. В общем, домой я вряд ли попаду раньше девяти часов вечера.
…В шесть часов я осталась один на один с монитором и попытками создать юбилейный лозунг. Ничего не приходило в голову. Петя Свободин был нужен мне, как воздух.
Я потерла лоб и вновь подумала о спасительном стаканчике кофе, который встал поперек горла утром. Сейчас в здании почти пусто, и никто не сможет помешать мне насладиться напитком.
Я вытащила из кошелька сторублевую купюру и двинулась в сторону автомата.
Всунув купюру в купюроприемник, я принялась нетерпеливо ждать, когда же допотопный друг-автомат выдаст вожделенный стаканчик горячего напитка.
Увы, на этот раз автомат завис. Совсем. Он сожрал мои сто рублей, и не дал мне сдачу и кофе.
– Ах, ты, чертова жестянка! – в отчаянии всплеснула руками я и тут же почувствовала, как на кого-то натолкнулась спиной.
Я обернулась и обомлела – за моей спиной стоял Доронин.
– Прости, – окончательно смутившись, жалко улыбнулась я. – Этот автомат только что отнял у меня сто рублей и не выдал кофе.
– О, какая досада, я тоже хотел стаканчик «эспрессо», – Доронин внимательно посмотрел в мои полные отчаяния голубые глаза и уверенно шагнул к автомату.
– Эй, ты, мистер железное чудище! А ну, давай сюда кофе и сдачу!
Он с силой стукнул по нему ладонью, но автомат и не подумал выдать мою порцию кофе.
– Да, похоже, сегодня не мой день, – рассмеялась я.
– А знаешь, у меня есть растворимый кофе. Если у тебя имеется свободная минутка, можно попробовать включить электрический чайник.
Доронин смотрел на меня и улыбался, а ямочка на его щеке заставляла мое сердце биться быстрее.
– Правда? – не веря своему счастью, переспросила я. – И никто не станет возмущаться, что ты привел в кабинет сотрудника из другого отдела?
– Брось, кто будет возмущаться? Похоже, из-за этой шумихи с юбилеем в корпусе остались только мы с тобой.
Он продолжал улыбаться.
– Идем, Оля. По-моему, у нас в отделе даже шоколадные конфеты где-то завалялись.
– Ну, хорошо… – согласно кивнула я и зашагала следом за ним в сторону юридического отдела.
У юристов действительно было пусто. Вот кто никогда не остается после работы и не переживает о предстоящем юбилее! Пустые столы, небрежно задвинутые стулья и два маленьких кактуса на подоконнике.
Рядом с кактусами скучал видавший виды чайник.
– Покупать кофе в автомате намного проще, чем пытаться закипятить воду в этой допотопной посудине, – усмехнулся Андрей.
Он достал бутылку с питьевой водой, ловко вскрыл пробку и залил воду в чайник.
– А ты все также работаешь дизайнером? – шаря на полках в поисках банки кофе и кружек, продолжал говорить со мной он.
– Скорее, помощником дизайнера, – усмехнулась я. – В нашей команде всем заправляет Петя Свободин. Сегодня он в городском парке, помогает готовиться к юбилею издательства. А меня Анжелика Захаровна оставила разрабатывать лозунг на юбилей. Честно говоря, мне ничего не приходит в голову. Боюсь, мне никогда не видать повышения.
– Анжелика Захаровна – грозная женщина, – ухмыльнулся Андрей. Ему наконец удалось найти небольшую коробочку конфет «Вдохновение», и он поставил ее на подоконник рядом с угрожающе шипящим чайником.
Чайник щелкнул, и Андрей принялся разливать кипяток в обнаруженные ничейные кружки.
– Мне одну ложку кофе и две сахара, – глядя на допотопный чайник через его плечо, улыбнулась я.
– Я знаю, – подмигнул мне он и ловко забросил два кусочка сахара в кружку. – Сейчас будут конфеты.
Я замерла. Он помнит? Правда, помнит?
Будто маленькая девочка в ожидании сюрприза от доброго волшебника, я следила за тем, как Доронин вскрывает упаковку.
– Ох. Похоже, конфеты приказали долго жить, – разочарованно протянул он.
Я заглянула в коробку. Когда-то красивые конфеты растаяли, расплылись и застыли в полном безобразии.
– Да ладно, – я взяла ложку и потянулась к коробке. – Будем есть их, как десерт.
– Креативное решение, – рассмеялся Андрей и тоже взял ложку.
Как же давно я не слышала его смех! Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы, крепко держась за руки, бродили по парку, и Андрей весело смеялся вместе со мной.
Мягкий, бархатный смех. Такой же, как и сам Доронин. Наше еще совсем недавнее, но уже прошлое, когда делиться было нечем, кроме самого дорогого – чувств.