Контракт Паганини Кеплер Ларс

19

Пейзаж, нарисованный пеплом

Комиссар поднялся по ступенькам и замер на пороге черной комнаты. Пол, стены и потолок были покрыты сажей. Резкий запах. От внутренних, не несущих, стен почти ничего не осталось. С потолка свисают черные сталактиты. Обугленные остатки балок торчат из пепельных барханов. Пейзаж, нарисованный пеплом.

Через дыру в настиле можно заглянуть в нижнюю комнату. Определить, где именно находилась квартира Бьёрна Альмскуга, теперь уже невозможно.

Зияющий оконный проем затянут фольгой. За окном – летний день и зеленый фасад на противоположной стороне улицы.

В пожаре в доме номер сорок семь по Понтоньяргатан не пострадал ни один человек. Это объяснялось тем, что когда бушевал огонь, большинство жильцов были на работе.

Первый тревожный звонок поступил в пять минут двенадцатого. Пожарная часть Кунгсхольмена находилась совсем рядом с горящим домом, но огонь распространялся с такой скоростью, что до приезда пожарных четыре квартиры успели сгореть дотла.

Расследованием причин пожара занимался человек по имени Хассан Сукур. Он присвоил пожару высший балл по шкале Государственной криминалистической лаборатории и объяснил Йоне: все говорит о том, что возгорание произошло в квартире соседки Бьёрна Альмскуга, восьмидесятилетней Лисбет Вирен. Старушка отправилась в ближайший магазин, чтобы обменять небольшой выигрыш на два новых лотерейных билета, и забыла выключить утюг. Огонь распространился очень быстро; по тому, что осталось от утюга и гладильной доски, было ясно: пожар возник в ее гостиной.

Комиссар быстро прошел по черным квартирам. Искореженные металлические детали, оставшиеся от мебели, обломки холодильника, остов кровати, покрытая сажей ванна.

Йона снова спустился. Стены и потолок лестничной клетки густо покрывала копоть. Комиссар остановился возле ленты, преграждавшей вход на сгоревший этаж, повернулся и взглянул в черноту.

Пролезая под лентой, он увидел, что пожарные следователи оставили на полу пару двойных пакетов для упаковки горючих веществ. Йона вышел в зеленоватую, в черных разводах дверь подъезда и двинулся в сторону полицейского управления. На ходу достал телефон и еще раз позвонил Хассану Сукуру. Хассан быстро взял трубку и убавил громкость радио.

– Вы что, нашли следы горючих жидкостей? – спросил Йона. – Вы забыли пару двойных пакетов, и я подумал…

– Значит, так. Если злоумышленник обливает что-нибудь горючей жидкостью, то она и есть причина пожара. Но… обычно я нахожу ее следы. Жидкость затекает в щели между досками пола, попадает на настил, на стекловату или под доски настила, которые могут уцелеть.

– А здесь следов жидкости нет? – Йона уже шагал по Хантверкаргатан.

– Нет, ничего похожего.

– Но если знать, где следователи станут искать следы горючей жидкости, то можно остаться нераскрытым.

– Разумеется… если бы я был пироманом, то не дал бы следователям ни единого шанса, – рассмеялся Хассан.

– И вы уверены, что пожар произошел из-за утюга?

– Да, это несчастный случай.

– Итак, вы закончили расследование? – заключил Йона.

20

Дом

Пенелопа почувствовала, что ее снова охватывает паника, как будто страх в ней просто отдышался и закричал снова. Пенелопа вытерла слезы и попыталась подняться. Холодный пот лился между грудей и из подмышек. Мышцы во всем теле болели и дрожали от напряжения. Сквозь грязь на ладонях сочилась кровь.

– Нам нельзя оставаться здесь, – прошептала она и потянула Бьёрна за собой.

В лесу было темно, однако ночь уже повернула на утро. Беглецы снова торопливо шли к берегу, на юг от дома и вечеринки.

Подальше, как можно дальше от преследователя.

Сознавая, что им нужна помощь, нужен телефон.

Лес понемногу спускался к воде, и они опять побежали. Между деревьями показался еще один дом, до него было с полкилометра, а может, и меньше. Где-то вдалеке стрекотал вертолет.

Бьёрн, кажется, был готов упасть в обморок. Видя, как он опирается то о землю, то о ствол дерева, Пенелопа всякий раз пугалась, что он больше не сможет бежать.

Где-то сзади хрустнула ветка, как будто сломавшись под тяжестью человека.

Пенелопа со всех ног кинулась через лес.

Деревья поредели, и она снова увидела дом, всего в нескольких метрах. Свет, падавший из окна, сиял на красном лаке стоящего под этим окном «форда».

Заяц проскакал по мху, через можжевельник.

Тяжело дыша, беглецы с опаской двинулись по гравийной дорожке.

Они остановились, чтобы оглядеться; от напряжения закололо в икрах. Поднялись на крыльцо, открыли дверь и вошли.

– Здравствуйте! Нам нужна помощь! – крикнула Пенелопа.

После солнечного дня в доме было тепло. Бьёрн споткнулся, его босые ноги оставляли на полу прихожей кровавые следы.

Пенелопа пробежала по комнатам, но в доме никого не оказалось. Наверное, хозяева заночевали у соседей после вечеринки, подумала она и остановилась у окна, скрывшись за занавеской. Пенелопа немного подождала, но никого не увидела ни в лесу, ни на газоне у дома, ни на подъездной дорожке. Может, человек в черном наконец сбился со следа, а может, поджидает их у другого дома. Пенелопа вернулась в прихожую. Бьёрн сидел на полу, рассматривая раны на ногах.

– Найди себе обувь, – сказала она.

Бьёрн посмотрел на нее пустым взглядом, словно разучился понимать слова.

– Еще не конец. Тебе нужно во что-нибудь обуться.

Бьёрн принялся рыться в гардеробе, выбрасывая оттуда пляжные шлепанцы, резиновые сапоги и старые сумки.

Стараясь избегать окон, Пенелопа принялась искать телефон. Посмотрела на столике в прихожей, в портфеле на диване, заглянула в миску, стоявшую на журнальном столике, поискала среди ключей и документов на разделочном столе в кухне.

Снаружи донесся какой-то звук. Пенелопа замерла и прислушалась.

Наверное, почудилось.

В окно проникли первые лучи восходящего солнца.

Пригибаясь, Пенелопа прокралась в просторную спальню и принялась выдвигать ящики комода. Среди белья лежал снимок в рамочке – семейный портрет, снятый в ателье: муж, жена и две дочери-подростка. Другой ящик оказался пустым. Пенелопа открыла платяной шкаф, сняла с вешалки кое-какие вещи, взяла черную куртку с капюшоном – гардероб подростка – и вязаный свитер.

Услышав, как в кухне полилась вода, Пенелопа бросилась туда. Бьёрн нагнулся над раковиной и пил воду. На ногах у него были поношенные спортивные туфли на пару размеров больше.

Мы должны найти кого-нибудь, кто нам поможет, подумала она. Что за ерунда, здесь же должно быть полно народу.

Пенелопа протянула Бьёрну свитер, и тут в дверь постучали. Бьёрн испуганно улыбнулся, натянул свитер и пробормотал, что им, кажется, повезло. Пенелопа вышла в прихожую, убрала волосы с лица. Она уже почти открыла дверь, когда увидела за мутным стеклом силуэт.

Пенелопа замерла, глядя на тень сквозь затуманенное окошко. Протянуть руку и открыть дверь вдруг стало невозможно. Она узнала фигуру, форму головы и очертания плеч.

Из легких будто выкачали воздух.

Пенелопа медленно попятилась в кухню, ее передернуло, телу захотелось бежать. Она уставилась на стекло, на неясное лицо с маленьким подбородком. У Пенелопы закружилась голова; девушка снова попятилась, топча сумки и сапоги и опираясь рукой о стену. Пальцы зашарили по обоям, покосилось зеркало.

Рядом встал Бьёрн, сжимая в руке разделочный нож с широким лезвием. Щеки побелели, рот полуоткрыт, глаза не отрываются от окошка.

Пенелопа уперлась задом в кухонный стол и тут же заметила, как дверная ручка медленно опускается. Пенелопа метнулась в ванную, открыла краны и громко крикнула:

– Входите, открыто!

Бьёрн вздрогнул, в ушах застучала кровь. Он выставил нож перед собой, готовясь защищаться или нападать. Однако преследователь осторожно отпустил ручку. Силуэт в окошке исчез, через пару секунд послышались шаги – человек шел по гравийной дорожке возле дома. Бьёрн взглянул вправо. Пенелопа вышла из ванной. Бьёрн указал на окно комнаты, где стоял телевизор; оба перешли в кухню и тут же услышали, как человек в черном ходит по террасе. Вот прошел мимо окна, вот подходит к двери. Пенелопа попыталась представить себе, что видит преследователь, позволяют ли угол и освещение рассмотреть разбросанную по прихожей обувь, кровавые следы ног Бьёрна на полу. Доски снаружи снова скрипнули – человек двинулся к лестнице, спускающейся на задний двор. Он обошел дом и направляется к кухонному окну. Бьёрн и Пенелопа легли на пол и прижались к стене прямо под окном, стараясь не шевелиться и едва дыша. Услышали, как человек подошел к окну, пошарил руками по жестяному подоконнику, и они поняли: он заглядывает в кухню.

Тут Пенелопа заметила, что в стекле духовки отражается окно. В отражении было видно, как преследователь старается рассмотреть, что происходит в кухне. Когда он посмотрит на стекло духовки, то увидит ее, Пенелопы, глаза. И сразу поймет, что они затаились где-то здесь.

Лицо в окне исчезло, шаги снова донеслись с террасы, потом захрустел гравий. Когда входная дверь открылась, Бьёрн метнулся к кухонной двери, тихо отложил нож, повернул ключ в замке, толкнул дверь и выскочил.

Пенелопа бросилась следом, в прохладный утренний сад. Они пробежали по лужайке, мимо кучи компоста и дальше в лес. Сумерки еще не рассеялись, но между деревьями уже пробивался жидкий свет восходящего солнца. Страх гнал Пенелопу вперед, в груди бушевала паника. Пенелопа уворачивалась от толстых веток, перепрыгивала через низкие кусты, через камни. Где-то сбоку бежал Бьёрн, она слышала его частое дыхание. А за спиной Бьёрна угадывался безостановочный бег того, другого, ощущаемого как тень. Он следовал за ними и, Пенелопа знала, хотел убить их, как только догонит. Она вспомнила когда-то читанное: одна женщина-тутси в Руанде пережила геноцид, спрятавшись от убийц-хуту под порогом и потом бежав. Она не знала покоя в течение всех тех месяцев, что продолжалась резня. Прежние соседи и друзья гнались за ней с мачете. Мы подражали антилопам, писала эта женщина. Мы, выжившие в джунглях, подражали антилопам, убегающим от хищников. Мы бежали, выбирая неожиданные дороги, мы разделялись и меняли направление, чтобы сбить преследователей с толку.

Пенелопа сообразила, что они с Бьёрном убегают неправильно. Они бегут без плана, бессмысленно, и это на руку не им, а их преследователю. Их бегство наивно. Они хотят найти дом, помощь, хотят позвонить в полицию. Все это известно преследователю, он понимает, что они станут искать спасения у людей, станут искать дома на острове.

Пенелопа зацепилась за упавшую ветку и порвала штаны. По инерции пролетела несколько шагов, согнувшись, потом снова выпрямилась, побежала, просто отметив, как боль обожгла ногу.

Нельзя останавливаться. Привкус крови во рту. Бьёрн споткнулся, запутавшись в кустарнике. Беглецы свернули возле вывороченного дерева, в яму от которого налилась вода.

И пока Пенелопа неслась рядом с Бьёрном, страх вдруг извлек из памяти воспоминание, воспоминание о таком же страхе. Пенелопа вспомнила, как была в Дарфуре, вспомнила глаза людей, вспомнила отличия между взглядами тех, кто больше не мог сопротивляться, и тех, кто продолжал бороться, кто отказывался сдаваться. Она никогда не забудет детей, явившихся ночью в Куббум с заряженными револьверами. Она никогда не забудет страх, который тогда испытала.

21

Служба государственной безопасности

Штаб-квартира Службы государственной безопасности располагалась на третьем этаже полицейского управления, попасть в которое можно было с Польхемсгатан. На стоянке вертолетов, устроенной на крыше следственной тюрьмы, кто-то свистнул в свисток. Отделом, ответственным за меры безопасности, руководил Вернер Санден, высокий длинноносый мужчина с угольно-черными глазками и глубоким басом. Сейчас он сидел за своим столом, широко расставив ноги и подняв руку в успокаивающем жесте. Тусклый свет падал через выходящее во внутренний двор окошко. Пахло пылью и накалившимися лампочками. В этом необыкновенно тоскливом кабинете стояла молодая женщина по имени Сага Бауэр. Она уже дослужилась до комиссара и специализировалась на борьбе с терроризмом. Саге было всего двадцать пять; в длинных светлых волосах сверкали зеленые, желтые и красные ленты, что придавало ей вид лесной феи, стоящей на полянке в луче света. Под мышкой висел крупнокалиберный пистолет. На Саге была шапочка и расстегнутая спортивная кофта с логотипом боксерского клуба «Нарва».

– Я вела это дело больше года, – умоляюще говорила она. – Я занималась им без выходных, по ночам не спала…

– Тут другое, – с улыбкой перебил шеф.

– Ну пожалуйста… Вы не можете опять обойти меня.

– Не могу? Криминалист из уголовной полиции серьезно ранен, напали на комиссара, квартира могла взорваться.

– Я знаю. Мне нужно туда…

– Я уже отправил Йорана Стуне.

– Йорана Стуне? Я работаю здесь три года, мне ни одно дело не дают довести до конца, это же моя экспертная область. Йоран не разберется…

– Он хорошо показал себя в подземных коридорах.

Сага с трудом сглотнула, потом ответила:

– Это тоже было мое дело, это я нашла связь между…

Вернер серьезно возразил:

– Но оно стало опасным, и я продолжаю считать, что поступил правильно.

Сага покраснела, опустила глаза, собралась и заговорила, стараясь оставаться спокойной:

– Я хорошо справляюсь, меня же учили как раз этому…

– Да, но я принял другое решение.

Санден подергал себя за нос, вздохнул и положил ноги на корзину для бумаг, стоявшую под столом.

– Вы же знаете, что я здесь не потому, что меня направил сюда Комитет по вопросам женского равноправия, – медленно проговорила Сага. – Я здесь не по какой-то квоте, я лучше всех в группе прохожу все проверки, я отлично стреляю, я расследовала двести десять разных…

– Я просто боюсь за тебя, – сказал Санден и взглянул в ее голубые глаза.

– Я не кукла, не принцесса и не фея.

– Но ты такая… такая…

Вернер покраснел до корней волос и беспомощно поднял руки:

– Ладно, черт с тобой, договорились. Ты ведешь следствие, но Стуне будет работать с тобой, подстрахует, если что.

– Спасибо. – Сага с облегчением улыбнулась.

– Но не забывай, мы не в игрушки играем, – пробасил Санден. – Сестра Пенелопы Фернандес убита, ее казнили, саму Пенелопу никто не может найти…

– Сейчас активизировались левоэкстремистские группировки. Мы проверяем, не стоит ли «Революционный Фронт» за кражей взрывчатки в Ваксхольме.

– Уточните, способны ли они на немедленные действия.

– И радикалы подняли голову, – как-то слишком уж настойчиво продолжала Сага. – Я только что говорила с Данте Ларссоном из МАСТ. Он сказал, что этим летом они ожидают диверсий.

– Сосредоточимся на Пенелопе Фернандес, – улыбнулся Вернер. – Всякие технические моменты мы будем решать совместно с уголовной полицией, но в остальном легавых стоит держать в стороне.

Сага Бауэр кивнула, немного помолчала, потом спросила:

– Я закончу это расследование? Оно важно для меня, потому что…

– Пока ты в седле, – перебил шеф. – Но мы понятия не имеем, где закончится это дело. Мы даже не знаем, где оно начинается.

22

«Что вам нужно?»

Неподалеку от Решюльгатан в Вестеросе стоит длинный, ослепительно белый дом. Его жильцам рукой подать до школы, футбольного поля и теннисного корта.

Из подъезда номер одиннадцать вышел юноша с мотоциклетным шлемом в руке. Юношу звали Стефан Бергквист; ему скоро должно было исполниться семнадцать. Стефан учился в техническом колледже и жил вместе с матерью и ее приятелем.

Длинные светлые волосы, серебряная сережка в нижней губе, черная футболка, штанины мешковатых джинсов спускаются под пятки кроссовок.

Стефан не спеша спустился на парковку, повесил шлем на руль своего мотоцикла и медленно покатил по дорожке вокруг дома, потом вдоль железнодорожных путей, проехал под виадуком и оказался в большой промышленной зоне. Там он остановился возле большого то ли сарая, то ли склада, покрытого синими и серебристыми граффити.

Здесь Стефан обычно встречался с приятелями; они наперегонки носились по дорожке вдоль железнодорожной насыпи, переезжали запасные пути, а потом возвращались на Терминалвеген.

Четыре года назад они нашли среди разросшегося позади здания репейника ключ от склада и с тех пор устраивали здесь сходки. На складе никто не появлялся уже лет десять. По какой-то причине его забросили, предварительно потратив немало времени и сил на строительство.

Стефан слез с мотоцикла, отпер висячий замок, сдвинул стальной засов и открыл деревянную дверь. Вошел, закрыл дверь, глянул на часы в телефоне и увидел, что звонила мама.

Мальчик не заметил, что за ним наблюдал человек лет шестидесяти в серой замшевой куртке и светло-коричневых брюках. Мужчина стоял за мусорным контейнером возле низенького нежилого строения по ту сторону путей.

Стефан прошел в кухоньку, вытащил из раковины пакет чипсов, вытряхнул последние крошки в ладонь и отправил в рот.

Свет попадал в сарай через два грязных зарешеченных окна.

В ожидании друзей Стефан принялся рыться в кипе старых газет, валявшихся на чертежном столе. На первой полосе «Лектюр» под заголовком «Вас оближут, да еще и заплатят!» красовалась молодая женщина с обнаженной грудью.

Мужчина в замшевой куртке спокойно покинул свое укрытие, прошел мимо электроопоры и перебрался через рельсы на бурой насыпи. Потом подошел к мотоциклу Стефана, выбил подпорку и подкатил его к складу.

Оглядевшись, он положил мотоцикл на землю и придвинул его к двери, намертво заклинив выход. Потом открыл бак, и бензин полился на землю.

Стефан продолжал рыться в старых газетах, рассматривая выцветшие фотографии из женской тюрьмы. Светловолосая женщина сидела в камере, широко расставив ноги и демонстрируя охранникам влагалище. Стефан уставился на картинку и дернулся, только услышав позвякивание снаружи. Он прислушался; ему показалось, что там кто-то ходит, и он торопливо сложил газету.

Человек в замшевой куртке взял забытую мальчишками красную канистру и принялся поливать бензином землю вокруг здания. Первые крики он услышал уже на заднем дворе. Мальчик колотил в дверь, пытаясь открыть ее; его шаги затопали по полу, потом в грязном окне появилось испуганное лицо.

– Откройте дверь, не смешно, – громко сказал он.

Человек в замшевой куртке обошел вокруг склада, вылил остатки бензина и поставил канистру на место.

– Вы что делаете?! – завопил мальчик.

Он попытался высадить дверь, но она не поддалась. Мальчик кинулся звонить матери, но ее телефон оказался выключен. Сердце тяжело билось от страха; Стефан перебегал от одного окна к другому, стараясь разглядеть что-нибудь через стекло в серых потеках.

– Вы что, дурак?!

Он учуял резкий запах бензина, и желудок свело от ужаса.

– Э-эй! – испуганно позвал Стефан. – Я знаю, вы здесь!

Мужчина достал из кармана коробок спичек.

– Что вам нужно? Ну пожалуйста, скажите, что вам нужно!

– Ты ни в чем не виноват, но ночной кошмар должен сбыться, – не повышая голоса ответил человек и зажег спичку.

– Выпустите меня! – закричал мальчик.

Мужчина бросил спичку на сырую траву. Раздался тихий хлопок, словно бы огромный парус вдруг наполнился воздухом. Синеватое пламя вздулось с такой силой, что мужчина попятился. Мальчик звал на помощь. Пламя окружило склад. Мужчина продолжал отступать; ему в лицо повеяло жаром, он слышал крики смертельно испуганной жертвы.

В несколько секунд огонь охватил строение полностью, стекла за решеткой полопались от жара.

Мальчик завыл – у него занялись волосы.

Человек в замшевой куртке перешел железнодорожные пути и остановился возле какого-то хозяйственного строения. Старый склад полыхал, словно факел.

Через несколько минут послышался грохот – с севера приближался товарный состав. Он медленно катился по рельсам; коричневые вагоны со скрежетом и скрипом двигались мимо пылающего склада, а человек в серой замшевой куртке исчез где-то на Стенбюгатан.

23

Криминалисты

Несмотря на выходной день, шеф уголовной полиции Карлос Элиассон находился в своем кабинете. Элиассон становился все нелюдимее и оттого с удвоенной силой сопротивлялся неожиданным посещениям. Дверь была заперта, горела красная лампочка «Не входить!». Йона открыл дверь, постучав на ходу.

– Морская полиция что-нибудь нашла?

Карлос отодвинул книгу, лежавшую на столе, и спокойно ответил:

– На вас с Эрикссоном напали, вы пережили шок. Вам нужно поберечь себя.

– Побережем.

– Поиски с вертолета прекращены.

Йона окаменел.

– Как прекращены? И сколько они успели?..

– Не знаю, – перебил Карлос.

– А кто глава следственной группы?

– Уголовная полиция здесь ни при чем. Это дело морской полиции.

– Не мешало бы знать, сколько убийств мы расследуем – одно или два, – огрызнулся комиссар.

– Ты пока ничего не расследуешь. Я поговорил с Йенсом Сванейельмом. Мы создаем группу вместе со Службой безопасности. От уголовки туда войдет Петтер Неслунд.

– А у меня какое задание?

– Взять отпуск на недельку.

– Нет.

– Тогда съезди в Высшую школу полиции, прочитай лекцию.

– Нет.

– Уперся как баран, – посетовал Карлос. – Твое упрямство мне не нравится.

– Плевать мне на тебя. Пенелопа…

– Плевать на меня? – поразился Элиассон. – Да ты что? Я же твой начальник…

– Пенелопа Фернандес и Бьёрн Альмскуг могут быть еще живы, – твердо сказал Йона. – Квартиру Альмскуга сожгли, квартира Фернандес сгорела бы, не окажись там меня. Убийца искал что-то, что у них было. По-моему, он хотел заставить Виолу говорить, прежде чем утопить ее…

– Большое спасибо, – раздраженно перебил Карлос. – Спасибо за интересные мысли, но у нас… Нет, минуточку. Я знаю, тебе трудно с этим согласиться, но кроме тебя, Йона, есть и другие полицейские. И да будет тебе известно, большинство из них – опытные люди с головой на плечах.

– Согласен. И тебе стоит их поберечь, – недобро заметил комиссар и посмотрел на бурые пятна на рукавах своей рубашки. Кровь Эрикссона.

– В смысле?

– Я уже столкнулся с преступником. Боюсь, в этом расследовании погибнет не один полицейский.

– Вы не ожидали нападения, я понимаю, в какой ад вы попали…

– Ладно, – тяжело сказал Йона.

– Томми Кофоэд сейчас работает на месте преступления. А я позвоню Бриттис в полицейскую школу, скажу, что ты сегодня заедешь к ним, а на следующей неделе прочитаешь лекцию.

* * *

На улице комиссара сразу окатило жарким воздухом. Йона снял пиджак и заметил, что сзади к нему кто-то приближается – из тенистого парка, по улице между припаркованными машинами. Йона повернулся и увидел мать Пенелопы, Клаудию Фернандес.

– Господин Линна… – сдавленным голосом произнесла Клаудия.

– Что с вами, Клаудия? – серьезно спросил комиссар.

Клаудия только покачала головой. Глаза у нее были красные, лицо – умоляющее.

– Найдите ее, найдите мою девочку! – И она протянула комиссару пухлый конверт.

Конверт оказался набит деньгами. Комиссар попытался отдать его Клаудии, но та взмахнула руками.

– Пожалуйста, возьмите. Это все, что у меня есть. Но я достану еще, я продам дом, только найдите ее.

– Клаудия, я не возьму ваших денег.