Путешествия Гулливера Свифт Джонатан

3

Был полдень, и хозяйка уже подала на стол обед, когда великан с Гулливером на ладони перешагнул порог своего дома.

Ни слова не говоря, великан протянул жене ладонь и приподнял край платка, которым был закрыт Гулливер.

Она попятилась и взвизгнула так, что у Гулливера чуть не лопнули обе барабанные перепонки.

Но скоро великанша разглядела Гулливера, и ей понравилось, как он кланяется, снимает и надевает шляпу, осторожно ходит по столу между тарелками.

А Гулливер и в самом деле двигался по столу опасливо и осторожно. Он старался держаться подальше от края, потому что стол был очень высокий — по меньшей мере с двухэтажный дом.

Вся хозяйская семья разместилась вокруг стола — отец, мать, трое детей и старуха бабушка. Гулливера хозяин посадил возле своей тарелки.

Перед хозяйкой возвышался на блюде огромный кусок жареной говядины.

Она отрезала маленький ломтик мяса, отломила кусочек хлеба и положила всё это перед Гулливером.

Гулливер поклонился, достал из футляра свой дорожный прибор — вилку и ножик — и принялся за еду.

Хозяева разом опустили вилки и, улыбаясь, уставились на него. Гулливеру стало страшно. Кусок застрял у него в горле, когда он увидел со всех сторон эти огромные, как фонари, любопытные глаза и зубы, которые были больше, чем его голова.

Но он не хотел, чтобы все эти великаны, взрослые и маленькие, заметили, как сильно он их боится, и, стараясь не глядеть по сторонам, доел свой хлеб и мясо.

Хозяйка что-то сказала служанке, и та сейчас же поставила перед Гулливером рюмку, до краёв наполненную каким-то золотистым, прозрачным напитком.

Должно быть, это была самая маленькая, ликёрная рюмочка — в ней помещалось не больше кувшина вина.

Гулливер встал, поднял рюмку обеими руками и, подойдя прямо к хозяйке, выпил за её здоровье.

Это очень понравилось всем великанам. Дети принялись так громко хохотать и хлопать в ладоши, что Гулливер чуть не оглох.

Он поспешил опять укрыться за тарелкой хозяина, но второпях споткнулся о корку хлеба и растянулся во весь рост. Он сейчас же вскочил на ноги и с тревогой посмотрел вокруг — ему совсем не хотелось показаться смешным и неловким.

Однако на этот раз ни кто не засмеялся. Все с беспокойством глядели на маленького человечка, а служанка сейчас же убрала со стола злополучную корку.

Чтобы успокоить своих хозяев, Гулливер помахал шляпой и трижды прокричал «ура» в знак того, что всё обошлось благополучно.

Он и не знал, что в эту самую минуту его подстерегает новая неприятность.

Как только он подошёл к хозяину, один из мальчиков, десятилетний шалун, сидевший рядом с отцом, быстро схватил Гулливера за ноги и поднял так высоко, что у бедняги захватило дух и закружилась голова.

Неизвестно, что бы ещё придумал озорник, но отец сейчас же выхватил Гулливера у него из рук и опять поставил на стол, а мальчишку наградил звонкой оплеухой.

Таким ударом можно было бы выбить из сёдел целый эскадрон гренадер, — разумеется, обыкновенной человеческой породы.

После этого отец строго приказал сыну немедленно выйти вон из-за стола. Мальчишка заревел, как стадо быков, и Гулливеру стало его жалко.

«Стоит ли на него сердиться? Ведь он ещё маленький», — подумал Гулливер, опустился на одно колено и знаками стал умолять своего хозяина простить шалуна.

Отец кивнул головой, и мальчуган снова занял своё место за столом. А Гулливер, усталый от всех этих приключений, сел на скатерть, прислонился к солонке и на минуту за крыл глаза.

Вдруг он услышал у себя за спиной какой-то сильный шум. Такой мерный, густой рокот можно услышать в чулочных мастерских, когда там работает не меньше десяти машин разом.

Гулливер оглянулся — и сердце у него сжалось. Он увидел над столом огромную страшную морду какого-то хищного зверя. Зелёные яркие глаза то лукаво щурились, то жадно открывались. Воинственно торчали в стороны длинные пушистые усы.

Кто это? Рысь? Бенгальский тигр? Лев? Нет, этот зверь раза в четыре больше самого большого льва.

Осторожно выглядывая из-за тарелки, Гулливер рассматривал зверя. Смотрел, смотрел — и наконец понял: это кошка! Обыкновенная домашняя кошка. Она взобралась на колени к хозяйке, и хозяйка гладит её, а кошка разнежилась и мурлычет.

Ах, если бы эта кошка была такая же маленькая, как все те кошки и котята, которых видел Гулливер у себя на родине, он бы тоже ласково погладил её и пощекотал за ушами!

Но осмелится ли мышка щекотать кошку?

Гулливер уже хотел было спрятаться куда-нибудь подальше — в пустую миску или чашку, — но, к счастью, вспомнил, что хищные звери всегда нападают на того, кто их боится, и боятся того, кто сам нападает.

Эта мысль вернула Гулливеру смелость. Он положил руку на эфес шпаги и храбро шагнул вперёд.

Давний охотничий опыт не обманул Гулливера. Пять или шесть раз он бесстрашно подходил к самой морде кошки, и кошка даже не посмела протянуть к нему лапу. Она только прижимала уши и пятилась назад.

Кончилось тем, что она соскочила с колен хозяйки и сама убралась подальше от стола. Гулливер вздохнул с облегчением.

Но тут в комнату вбежали две огромные собаки.

Если вы хотите знать, какой они были величины, поставьте друг на дружку четырёх слонов, и вы получите самое точное представление.

Одна собака, несмотря на свой огромный рост, была обыкновенная дворняга, другая — охотничья, из породы борзых.

К счастью, обе собаки не обратили на Гулливера особого внимания и, получив от хозяина какую-то подачку, убежали во двор.

К самому концу обеда в комнату вошла кормилица с годовалым ребёнком на руках.

Ребёнок сразу же заметил Гулливера, протянул к нему руки и поднял оглушительный рёв. Если бы этот двухсаженный[5] младенец находился на одной из лондонских окраин, его бы непременно услышали на другой окраине даже глухие. Должно быть, он принял Гулливера за игрушку и сердился, что не может дотянуться до неё.

Мать ласково улыбнулась и недолго думая взяла Гулливера и поставила перед ребёнком. А мальчуган тоже недолго думая схватил его поперёк туловища и стал засовывать себе в рот его голову.

Но тут уж Гулливер не вытерпел. Он закричал чуть ли не громче своего мучителя, и ребёнок в испуге выронил его из рук.

Наверное, это было бы последнее приключение Гулливера, если бы хозяйка не поймала его на лету в свой передник.

Ребёнок заревел ещё пронзительнее, и, чтобы успокоить его, кормилица стала вертеть перед ним погремушку. Погремушка была привязана к поясу младенца толстым якорным канатом и напоминала большую выдолбленную тыкву. В её пустом нутре громыхало и перекатывалось по крайней мере штук двадцать булыжников.

Но ребёнок и смотреть не хотел на свою старую погремушку. Он надрывался от крика. Наконец великанша, прикрыв Гулливера фартуком, незаметно унесла его в другую комнату.

Там стояли кровати. Она уложила Гулливера на свою постель и укрыла его чистым носовым платком. Платок этот был больше, чем парус военного корабля, и такой же толстый и грубый.

Гулливер очень устал. Глаза у него слипались, и, как только хозяйка оставила его одного, он укрылся с головой своим жёстким холщовым одеялом и крепко уснул.

Он спал больше двух часов, и ему снилось, что он дома, среди родных и друзей.

Когда же он проснулся и понял, что лежит на кровати, у которой конца-краю не видать, в огромной комнате, которую не обойдёшь и в несколько часов, ему стало очень грустно. Он опять за жмурил глаза и натянул повыше уголок платка. Но на этот раз заснуть ему не удалось.

Едва только он задремал, как услышал, что кто-то тяжело соскочил с полога на постель, пробежал по подушке и остановился возле него, не то посвистывая, не то посапывая.

Гулливер быстро приподнял голову и увидел, что над самым его лицом стоит какой-то длинномордый усатый зверь и смотрит прямо ему в глаза чёрными блестящими глазами.

Крыса! Отвратительная бурая крыса величиной с большую дворнягу! И она не одна, тут их две, они нападают на Гулливера с двух сторон! Ах, дерзкие животные! Одна из крыс осмелела настолько, что упёрлась лапами прямо в воротник Гулливера.

Он отскочил в сторону, выхватил шпагу и с одного удара распорол зверю брюхо. Крыса упала, обливаясь кровью, а другая пустилась наутёк.

Но тут уж Гулливер погнался за нею, настиг у самого края постели и отрубил ей хвост. С пронзительным визгом она скатилась куда-то вниз, оставив за собой длинный кровавый след.

Гулливер вернулся к умирающей крысе. Она ещё дышала. Сильным ударом он прикончил её.

В эту самую минуту в комнату вошла хозяйка. Увидев, что Гулливер весь в крови, она в испуге подбежала к постели и хотела взять его на руки.

Но Гулливер, улыбаясь, протянул ей свою окровавленную шпагу, а потом показал на мёртвую крысу, и она всё поняла.

Позвав служанку, она велела ей сейчас же взять крысу щипцами и выбросить вон за окошко. И тут обе женщины заметили отрубленный хвост другой крысы. Он лежал у самых ног Гулливера, длинный, как пастушеский кнут.

4

У хозяев Гулливера была дочка — хорошенькая, ласковая и смышлёная девочка.

Ей было уже девять лет, но для своего возраста она была очень маленькая — всего с какой-нибудь трёхэтажный домик, да и то без всяких флюгеров и башен.

У девочки была кукла, для которой она шила нарядные рубашечки, платья и передники.

Но с тех пор как в доме появилась удивительная живая куколка, она и смотреть больше не хотела на старые игрушки.

Свою прежнюю любимицу она сунула в какую-то коробку, а её колыбельку отдала Гулливеру.

Колыбельку днём держали в одном из ящиков комода, а вечером ставили на полку, прибитую под самым потолком, чтобы крысы не могли добраться до Гулливера.

Девочка смастерила для своего «грильдрига» (на языке великанов «грильдриг» значит «человечек») подушку, одеяльце и простыни. Она сшила ему семь рубашек из самого тонкого полотняного лоскутка, какой только могла найти, и всегда сама стирала для него бельё и чулки.

У этой девочки Гулливер стал учиться языку великанов.

Он показывал пальцем на какой-нибудь предмет, и девочка несколько раз подряд внятно повторяла, как он называется.

Она так заботливо ухаживала за Гулливером, так терпеливо учила его говорить, что он прозвал её своей «глюмдальклич» — то есть нянюшкой.

Через несколько недель Гулливер стал понемногу понимать, о чём говорят вокруг него, и сам с грехом пополам мог объясняться с великанами.

А между тем слух о том, что его хозяин нашёл у себя на поле удивительного зверька, распространился по всем окрестностям.

Говорили, что зверёк крошечный, меньше белки, но с виду очень похож на человека: ходит на двух ногах, стрекочет на каком-то своём наречии, но уже немного научился говорить и на человечьем языке. Он понятливый, послушный, охотно идёт на зов и делает всё, что ему приказывают. Мордочка у него беленькая — нежнее и белее, чем лицо у трёхлетней девочки, а шёрстка на голове шелковистая и мягкая, как пух.

И вот в один прекрасный день в гости к хозяевам приехал их старый приятель.

Он сразу же спросил у них, правда ли, что они нашли какого-то удивительного зверька, и в ответ на это хозяева велели своей дочке принести Грильдрига.

Девочка побежала, принесла Гулливера и поставила его на стол.

Гулливеру пришлось показать всё, чему научила его Глюмдальклич.

Он маршировал вдоль и поперёк стола, по команде вынимал из ножен свою шпагу и вкладывал её обратно, кланялся гостю, спрашивал у него, как он поживает, и просил приходить почаще.

Старику понравился диковинный человечек. Чтобы получше разглядеть Грильдрига, он надел очки, и Гулливер, взглянув на него, не мог удержаться от смеха: очень уж похожи были его глаза на полную луну, когда она заглядывает в каюту через круглое корабельное окошко.

Глюмдальклич сразу поняла, что так рассмешило Гулливера, и тоже фыркнула.

Гость обиженно поджал губы.

— Очень весёлый зверёк! — сказал он. — Но мне кажется, для вас будет выгоднее, если люди станут смеяться над ним, а не он будет смеяться над людьми.

И старик тут же посоветовал хозяину отвезти Гулливера в ближайший город, до которого было всего полчаса езды, то есть около двадцати двух миль[6], и в первый же базарный день показать его там за деньги.

Гулливер уловил и понял всего несколько слов из этого разговора, но он сразу почувствовал, что против него затевается что-то неладное.

Глюмдальклич подтвердила его опасения.

Обливаясь слезами, она сказала, что, видно, папа и мама опять хотят поступить с ней так же, как в прошлом году, когда они подарили ей барашка: не успела она его откормить, как они продали его мяснику. И нынче то же самое: они уже отдали ей Грильдрига совсем, а теперь собираются возить его по ярмаркам.

Сначала Гулливер очень огорчился — ему обидно было думать, что его хотят показывать на ярмарке, как учёную обезьяну или морскую свинку.

Но потом в голову ему пришло, что, если он будет безвыездно жить в доме у своего хозяина, он так и состарится в кукольной колыбельке или в ящике комода.

А во время странствований по ярмаркам — кто знает? — судьба его может перемениться.

И он с надеждой стал ожидать первой поездки.

5

И вот этот день настал.

Чуть свет хозяин со своей дочкой и Гулливером тронулись в путь.

Они ехали верхом на одной лошади: хозяин впереди, дочка позади, а Гулливер — в ящике, который держала в руках девочка.

Лошадь бежала такой крупной рысью, что Гулливеру казалось, будто он опять на корабле и корабль то взлетает на гребень волны, то проваливается в бездну.

По какой дороге его везут, Гулливер не видел: он сидел, вернее сказать — лежал в тёмном ящике, который его хозяин сколотил накануне, чтобы перевезти маленького человечка из деревни в город.

Окошек в ящике не было. В нём была только небольшая дверца, через которую Гулливер мог входить и выходить, да несколько отверстий в крышке для доступа воздуха.

Заботливая Глюмдальклич положила в ящик стёганое одеяло с кроватки своей куклы. Но может ли защитить от ушибов даже самое толстое одеяло, когда при каждом толчке тебя подбрасывает на аршин[7] от пола и швыряет из угла в угол?

Глюмдальклич с тревогой слушала, как её бедный Грильдриг перекатывается с места на место и стукается об стенки.

Чуть только лошадь остановилась, девочка соскочила с седла и, приоткрыв дверцу, заглянула в ящик. Измученный Гулливер с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, вышел на воздух.

Всё тело у него болело и перед глазами плыли зелёные круги — так растрясло его за полчаса этой трудной дороги. Если бы не привычка к океанским штормам и ураганам, у него бы, наверно, началась морская болезнь.

Но долго отдыхать Гулливеру не пришлось. Хозяин не хотел терять ни минуты дорогого времени.

Он снял в гостинице «Зелёный орёл» самую большую комнату, распорядился поставить посередине широкий стол и нанял грультруда, по-нашему сказать — глашатая.

Грультруд обошёл весь город и оповестил жителей, что в гостинице под вывеской «Зелёный орёл» за умеренную плату можно увидеть удивительного зверька.

Этот зверёк чуть больше человеческого пальца, но выглядит, как настоящий человек. Он понимает всё, что ему говорят, сам умеет произносить несколько слов и проделывает разные забавные штуки.

Народ валом повалил в гостиницу.

Гулливера поставили на стол, а Глюмдальклич взобралась на табуретку, чтобы охранять его и подсказывать, что он должен делать.

По команде девочки он маршировал взад и вперёд, вынимал из ножен свою шпагу и размахивал ею. Глюмдальклич дала ему соломинку, и он проделывал ею, точно копьём, разные упражнения. Под конец он взял напёрсток, наполненный вином, выпил за здоровье публики и пригласил всех навестить его снова в следующий базарный день.

В комнате, где шло представление, помещалось не больше тридцати человек. А посмотреть на удивительного Грильдрига хотел чуть ли не весь город. Поэтому Гулливеру пришлось двенадцать раз подряд повторять одно и то же представление для новых и новых зрителей. К вечеру он так измучился, что еле ворочал языком и переступал ногами.

Хозяин никому не позволял дотрагиваться до Гулливера — он боялся, что кто-нибудь по неосторожности раздавит ему рёбра или сломает руки и ноги.

На всякий случай он приказал поставить скамейки для зрителей подальше от стола, на котором шло представление. Но это не уберегло Гулливера от неожиданной беды.

Какой-то школьник, сидевший в задних рядах, вдруг привстал, прицелился и запустил прямо в голову Гулливеру большой калёный орех.

Этот орех был величиной с хорошую тыкву, и, если бы Гулливер не отскочил в сторону, он бы наверняка остался без головы.

Мальчишку выдрали за уши и вывели из залы. Но Гулливеру с этой минуты стало как-то не по себе. Соломинка показалась ему тяжёлой, а вино в напёрстке слишком крепким и кислым. Он был от души рад, когда Глюмдальклич спрятала его в ящик и захлопнула за ним дверцу.

После первого представления у Гулливера началась трудная жизнь.

Каждый базарный день его привозили в город, и он с утра до вечера бегал по столу, потешая публику. Да и дома, в деревне, у него не было ни минуты покоя. Окрестные помещики со своими детьми, наслышавшись рассказов о диковинном человечке, приезжали к его хозяину и требовали, чтобы им показали учёного Грильдрига.

Поторговавшись, хозяин устраивал у себя дома представление. Гости уезжали очень довольные и, возвратившись к себе, посылали посмотреть на Гулливера всех своих соседей, знакомых и родственников.

Хозяин понял, что показывать Гулливера очень выгодно.

Недолго думая он решил объехать с ним все крупные города страны великанов.

Сборы были недолгие. 17 августа 1703 года, ровно через два месяца после того, как Гулливер сошёл с корабля, хозяин, Глюмдальклич и Гулливер отправились в дальнюю дорогу.

6

Страна великанов называлась Бробдингнег, а главный город её — Лорбрульгруд, что значит по-нашему «гордость Вселенной».

Столица находилась как раз в середине страны, и для того чтобы попасть в неё, Гулливеру и его огромным спутникам пришлось переправиться через шесть широких рек. По сравнению с ними реки, которые он видел у себя на родине и в других странах, казались узенькими, мелкими ручейками.

Путешественники проехали восемнадцать городов и множество деревень, но Гулливер почти не видел их. Его возили по ярмаркам не для того, чтобы показывать ему всякие диковины, а для того, чтобы его самого показывать, словно диковину.

Как всегда, хозяин ехал верхом, а Глюмдальклич сидела позади него и держала на коленях ящик с Гулливером. Но перед этим путешествием девочка обила стенки ящика толстой мягкой материей, пол устлала матрацами, а в угол поставила кроватку своей куклы.

И всё-таки Гулливер сильно уставал от непрерывной качки и тряски.

Девочка заметила это и уговорила отца ехать помедленнее и останавливаться почаще.

Когда Гулливеру надоедало сидеть в тёмном ящике, она вынимала его оттуда и ставила на крышку, чтобы он мог подышать свежим воздухом и полюбоваться замками, полями и рощами, мимо которых они проезжали. Но при этом она всегда крепко держала его за помочи.

Если бы Гулливер свалился с такой высоты, он бы, наверно, умер от страха, ещё не долетев до земли. Но в руках у своей нянюшки он чувствовал себя в безопасности и с любопытством глядел по сторонам.

По старой привычке опытного путешественника, Гулливер даже во время самых трудных переездов старался не терять времени даром. Он прилежно учился у своей Глюмдальклич, запоминал новые слова и с каждым днём всё лучше и лучше говорил по-бробдингнежски.

Глюмдальклич всегда возила с собой маленькую карманную книжку, чуть побольше географического атласа. Это были правила поведения примерных девочек. Она показала Гулливеру буквы, и он скоро научился по этой книжке бегло читать.

Узнав о его успехах, хозяин стал заставлять Гулливера читать вслух разные книжки во время представления. Это очень забавляло зрителей, и они целыми толпами сбегались посмотреть на грамотного кузнечика.

Хозяин показывал Гулливера в каждом городе и в каждой деревне. Иногда он сворачивал с дороги и заезжал в замок какого-нибудь знатного вельможи.

Чем больше представлений давали они в пути, тем толще становился кошелёк хозяина и тем тоньше делался бедный Грильдриг.

Когда наконец путешествие их окончилось и они прибыли в столицу, Гулливер от усталости еле держался на ногах.

Но хозяин и думать не хотел ни о какой передышке. Он нанял в гостинице большую залу, велел поставить в ней стол, нарочно обнесённый перильцами, чтобы Гулливер как-нибудь случайно не свалился на пол, и расклеил по всему городу афиши, где чёрным по белому было сказано: «Кто не видел учёного Грильдрига, тот не видел ничего!»

Представления начались. Иной раз Гулливеру приходилось показываться публике по десяти раз в день.

Он чувствовал, что долго ему этого не выдержать. И часто, маршируя по столу со своей соломинкой в руках, он думал о том, как грустно окончить свой век на этом столе с перильцами, под громкий хохот праздной публики.

Но как раз тогда, когда Гулливеру казалось, что несчастнее его нет никого на всей земле, судьба его неожиданно переменилась к лучшему.

В одно прекрасное утро в гостиницу явился один из адъютантов короля и потребовал, чтобы Гулливера немедленно доставили во дворец.

Оказалось, что накануне две придворные дамы видели учёного Грильдрига и так много рассказывали о нём королеве, что та захотела непременно поглядеть на него сама и показать своим дочкам.

Глюмдальклич надела своё лучшее парадное платье, собственноручно умыла и причесала Гулливера и понесла его во дворец. В этот день представление удалось ему на славу. Никогда ещё он не орудовал шпагой и соломинкой так ловко, никогда не маршировал так чётко и весело. Королева была в восторге. Она милостиво протянула Гулливеру свой мизинец, и Гулливер, бережно обхватив его двумя руками, приложился к её ногтю. Ноготь у королевы был гладкий, отполированный, и, целуя его, Гулливер ясно увидел в нём своё лицо, будто в овальном зеркале. Тут только он заметил, что за последнее время сильно переменился — побледнел, похудел и на висках у него появились первые седые волосы.

Королева задала Гулливеру несколько вопросов. Ей хотелось узнать, где он родился, где жил до сих пор, как и когда попал в Бробдингнег. Гулливер отвечал на все вопросы точно, коротко, вежливо и так громко, как только мог.

Тогда королева спросила Гулливера, хочет ли он остаться у неё во дворце. Гулливер ответил, что он будет счастлив служить такой прекрасной, милостивой и мудрой королеве, если только его хозяин согласится отпустить его на волю.

— Он согласится! — сказала королева и сделала какой-то знак своей придворной даме.

Через несколько минут хозяин Гулливера уже стоял перед королевой.

— Я беру себе этого человечка, — сказала королева. — Сколько ты хочешь получить за него?

Хозяин задумался. Показывать Гулливера было очень выгодно. Но долго ли ещё можно будет его показывать? Он с каждым днём тает, как сосулька на солнце, и кажется, скоро его совсем не будет видно.

— Тысячу золотых! — сказал он.

Королева велела отсчитать ему тысячу золотых, а потом опять обернулась к Гулливеру.

— Ну вот, — сказала она, — теперь ты наш, Грильдриг.

Гулливер прижал руки к сердцу.

— Я низко кланяюсь вашему величеству, — сказал он, — но, если милость ваша равна вашей красоте, я осмелюсь просить мою повелительницу не разлучать меня с моей дорогой Глюмдальклич, моей нянюшкой и учительницей.

— Очень хорошо, — сказала королева. — Она останется при дворе. Здесь её будут учить и хорошо смотреть за нею, а она будет учить тебя и смотреть за тобой.

Глюмдальклич чуть не подпрыгнула от радости. Хозяин был тоже очень доволен. Он никогда и мечтать не мог, что устроит дочку при королевском дворе.

Уложив деньги в свой дорожный мешок, он низко поклонился королеве, а Гулливеру сказал, что желает ему удачи на новой службе.

Гулливер, не отвечая, еле кивнул ему головой.

— Ты, кажется, сердишься на своего бывшего хозяина, Грильдриг? — спросила королева.

— О нет, — ответил Гулливер. — Но я полагаю, что мне не о чем с ним говорить. До сих пор он сам не разговаривал со мной и не спрашивал меня, могу ли я выступать перед публикой по десяти раз в день. Я обязан ему только тем, что меня не раздавили и не растоптали, когда случайно нашли у него на поле. За это одолжение я с избытком расплатился с ним теми деньгами, которые он нажил, показывая меня по всем городам и деревням страны. Я уже не говорю о тысяче золотых, полученных им от вашего величества за мою ничтожную особу. Этот жадный человек довёл меня чуть ли не до смерти и ни за что не отдал бы меня даже за такую цену, если бы не думал, что я уже не стою ни гроша. Но я надеюсь, что на этот раз он ошибся. Я чувствую приток новых сил и готов усердно служить моей прекрасной королеве и повелительнице.

Королева очень удивилась.

— Я никогда не видала и не слыхала ничего подобного! — воскликнула она. — Это самое рассудительное и красноречивое насекомое из всех насекомых на свете!

И, взяв Гулливера двумя пальцами, она понесла его показать королю.

7

Король сидел у себя в кабинете и был занят какими-то важными государственными делами.

Когда королева подошла к его столу, он только мельком взглянул на Гулливера и через плечо спросил, давно ли королева пристрастилась к дрессированным мышам.

Королева молча улыбнулась в ответ и поставила Гулливера на стол.

Гулливер низко и почтительно поклонился королю.

— Кто смастерил вам такую забавную заводную игрушку? — спросил король.

Тут королева сделала знак Гулливеру, и он произнёс самое длинное и красноречивое приветствие, какое только мог придумать.

Король удивился. Он откинулся на спинку кресла и стал задавать диковинному человечку вопрос за вопросом.

Гулливер отвечал королю подробно и точно. Он говорил чистую правду, но король глядел на него, прищурив глаза, и недоверчиво покачивал головой.

Он приказал позвать трёх самых знаменитых в стране учёных и предложил им хорошенько осмотреть это маленькое редкостное двуногое, чтобы определить, к какому разряду оно принадлежит.

Учёные долго разглядывали Гулливера в увеличительное стекло и наконец решили, что он не зверь, так как ходит на двух ногах и владеет членораздельной речью. Он и не птица, так как у него нет крыльев и, по всей видимости, он не умеет летать. Он не рыба, так как у него нет ни хвоста, ни плавников. Должно быть, он и не насекомое, так как ни в одной учёной книге нет упоминания о насекомых, столь похожих на человека. Однако он и не человек — если судить по его ничтожному росту и еле слышному голосу. Вернее всего, это просто игра природы — «рельплюм сколькатс» по-бробдингнежски.

Услышав это, Гулливер очень обиделся.

— Думайте, что хотите, — сказал он, — но я вовсе не игра природы, а самый настоящий человек.