Умереть впервые Бояндин Константин

Жар заполнил его тело.

И мир разверзся под ногами. Стремительно рухнул и раскололся, открывая под ногами бездну. Таилег не видел никого. Он был тем самым озером, воды которого высосала жадная пропасть, и нездоровый, лихорадочный жар вновь подымался из глубин, чтобы принести с собой страдания, конца которым не было.

Но на сей раз на горизонте появились ярко-лазурные волны. Вода пришла в бесплодную пустыню, которой он стал. Волны приближались с пугающей скоростью, чтобы вернуть в него жизнь, и расплавленный камень двигался ей навстречу — уничтожить воду и укрепить свое могущество.

Томительно бежало время. Словно осужденный, который видит блик от топора в руках палача, Таилег — то, чем он стал, — следил за буйными, живыми волнами, что накатывали со всех сторон.

Яростный расплавленный камень и вода встретились в глубинах его существа. Боль вспыхнула, окрашивая мир в пурпурные тона. Стихия боролась со стихией. Огонь поглощал и разрушал тяжелые волны, превращая их в отвратительный пар и пятная пеплом выжженное добела небо.

Таилег смутно ощущал, как вздрогнуло его тело, в котором сошлись две противоборствующие стихии — внешняя и внутренняя, обе разрушительные, обе неистовые и непобежденные.

Вода и лава отступили, заполнив его дно стонущей, горячей коркой застывшего камня, что покрывалась сеткой трещин и пропускала еще не успокоившийся огонь.

И вновь накатили волны.

И снова боль скрутила его бестелесное существо, и Таилег закричал, хотя никто и не слышал его вопля.

Раз за разом схватывались стихии, и все выше вырастал слой камня. Вскоре уже утес, дымящийся и черный, преградил путь огню, запечатывая его, замуровывая своим весом.

Но волны по-прежнему накатывали. И Таилегу стало страшно, поскольку мощь водной стихии все усиливалась.

Удар — и стонут камни утеса, цепляясь друг за друга, не позволяя жадным волнам растащить их по всему свету.

Удар — и фонтан искрящихся брызг взлетает над утесом, обрушиваясь сверху тяжким молотом, стараясь найти хоть малейшую трещину…

…Таилег открыл глаза. Они все еще стояли внутри каменного кольца, но девушка вновь была облачена в арсан. Огонь, уже усмиренный, постепенно покидал его тело. Тот же знак, кольцо из полумесяцев, слабо светился на ее лбу.

Она что-то сказала на мелодичном, приятном для слуха наречии, но Таилег не понял ни слова. Тогда она коснулась ладонью его лба и тут же обратилась в хоровод искрящихся пылинок, стала дымкой, туманом, ветром.

Таилег стоял один. Четкость и уверенность заполняли его существо. Он вдохнул воздух, упиваясь его ароматом, и сделал шаг с возвышения.

Следующий шаг он сделал уже в комнате.

Ясно ощущая каждую клеточку своего тела, он обернулся, чтобы понять — откуда он здесь взялся, — как вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвались люди, молча и страшно.

Несколько клинков прижали его к стене.

Прошла пауза, длиннее которой он не помнил, и низкий, недовольный голос рявкнул откуда-то с лестницы:

— Это он, недоумки. Оставьте человека в покое.

Клинки отодвинулись, и Таилег, ощущая наполняющую его звенящую пустоту, позволил себе упасть на пол и потерять сознание.

— Все в порядке…

Голос донесся словно сквозь толщу воды. Таилег рывком сел, стряхивая с себя обморок.

— Долго я так валялся? — спросил он пространство, и оно отозвалось голосом Рамдарона:

— Несколько минут. Давай, Таилег, поднимайся, у нас сейчас будет очень много забот.

Таилег послушно поднялся на ноги и вздрогнул, увидев отражение в зеркале.

— Когда вы здесь появились?

— Примерно пять-шесть минут после тебя, — ответил вновь появившийся на пороге Тарц. — Проклятье, это не Праздник, как я себе это представляю. Ничего удивительного, что нервы не выдержали, парень. Я такого тоже давно не видел, прямо мясная лавка какая-то. — Он поднес объемистую фляжку к губам и продолжил: — Хорошо, что хозяин этой несчастной гостиницы еще ничего не знает.

— Как это не знает? — изумился юноша.

— Да так. Тут все уже убрали. Тоже, на мой взгляд, без чертовщины не обошлось, — Рамдарон протестующе поднял руку, но промолчал, — прошли какие-то мрачные типы, залили все чем-то дымящимся — и на тебе, ни крови, ни покойников.

— Рамдарон, я выходил из дому? — спросил Таилег, вспоминая свое видение.

— Да нет, — ответил тот, подумав. — Мы тут все обошли, осмотрели все трупы, — Тарц недовольно скривился при этих словах, — потом услышали у тебя в комнате шорох и устроили небольшой штурм. Вот, собственно, как было дело. Здание было уже окружено, так что незамеченным из него было не выйти. А что? Провалы в памяти?

— Вроде того, — ответил Таилег, немного успокаиваясь. Теперь становилось ясно, что его «путешествие» сквозь зеркало было видением. Иллюзией. Сном. Правда, во многих отношениях сном приятным…

— Даал? — спросил Таилег и Рамдарон мрачно кивнул.

— Живого места не было, — пояснил он на словах. — Его мы чистильщикам не отдали. Сами похороним, позже.

— Я знаю, кого бы я похоронил, — начал Иррген, но с той стороны двери что-то заскреблось.

Кот ворвался в комнату, оставляя за собой влажные следы, и остановился перед своим хозяином, полностью выйдя из невидимости. Прошелся перед ним, прижав уши к спине и выразительно поматывая головой. Фыркнул и покосился на свидетелей пантомимы. Повторил ее еще раз. И сел, нервно подергивая усами.

— Так. — Рамдарон думал очень недолго. — Таилег, Тарц, следуйте за котом. Я постараюсь предупредить Наблюдателей и вызвать подмогу.

Кот тут же сорвался с места и исчез.

— Что я тебе — птица, мчаться на такой скорости? — недовольно заворчал Тарц.

— Что, собственно, все это означает? — спросил Таилег, пристегивая пояс и несколько устрашающе выглядевших предметов на пояс, на спину или в карманы. — Что у нас, война?

— Примерно, — ответил Рамдарон, уже выходя наружу. — Кот нашел следы того, кто устроил здесь беспорядок.

— И где же это чудо природы? — недоуменно произнес Тарц, глядя во все стороны. Улица по-прежнему была пустынна. Как в таких условиях удалось быстро убрать трупы, да еще не поднимая паники, Таилегу было не вполне понятно. Ладно. Потом подумаем.

— Вот он! — Таилег указал на слабо выделявшийся силуэт, что сидел под деревьями шагах в двухстах от них и нетерпеливо подергивал хвостом.

— Нет, так не пойдет, — запротестовал толстяк, — я в темноте видеть не умею. Да и бегать не очень-то мастак.

— Погоди. — Таилег поднял руку, всматриваясь в темноту. По траве бежали слабо видимые, но постепенно проявлявшиеся серебристые нити. Те самые, что увели его в глубь зеркала.

— Иди к Храму, — сказал он опешившему Ирргену и протянул тому фонарь. — Беги как можно быстрей и предупреди их — пусть держатся подальше. Сдается мне, там будет жарко.

Почему это пришло ему в голову, Таилег не знал. Знание выкристаллизовалось у него в голове, как отпечаток, картина, понятный и законченный образ. «Почему» — он не знал. Он знал, «что» и «где».

После чего бросился бежать, следуя вдоль нити, — эту дорогу выбирал и кот. Как он ее видел и видел ли — Таилегу было неизвестно. Кроме едва слышного скрипа кожи, из которой была сшита куртка, звуков он почти не издавал. Кот несся рядом, обгоняя человека и выжидательно поворачиваясь — не отстал ли? Таилег ощущал его по раздвигаемым травинкам: кот предпочитал оставаться «невидимым».

Пыхтение Тарца скоро осталось позади.

Они миновали небольшую рощу, обогнули озерцо, и тут серебристая «нить» раздвоилась. Кот, не задумываясь, выбрал правую и понесся дальше. «Как он только не устает!» — удивился Таилег. Впрочем, впору было задуматься, почему он сам не ощущает усталости.

Сила вскипала в нем серебристыми пузырьками, и память неожиданно возвращала его в подземелье, в пещеры, в те минуты, когда он, замерзший, лежал у огня и наслаждался волнами жара. Примерно так же Таилег ощущал себя и в этот раз.

Замечтавшись, он едва не споткнулся о кота. Тот встал, неожиданно и непонятно, и повел ушами. Покрутил головой, повернул к человеку горящие глаза и беззвучно открыл и захлопнул пасть.

После чего исчез — слился с окружающим фоном, растворился в траве, не оставив после себя ничего.

Серебристая нить вилась, ныряя и взлетая по неровностям почвы, доходила до невысокого холма и уходила куда-то дальше.

Таилег заметил какие-то белые выступы над гребнем холма, и тут его осенило.

Он смотрел на тыльную сторону Храма.

Чуть впереди, возле небольшого оврага, нить вновь раздваивалась — на этот раз одна из ветвей убегала в противоположную от Храма сторону, куда-то вниз, в сумрачный и пустынный теперь лес.

Он тихонько извлек из кармана ромб.

Зеленоватые волны плыли по его поверхности.

Вроде бы ничего страшного.

Таилег ощущал, как поднимается ветерок. За спиной его затянутое легкими облаками небо начало покрываться прорехами. Лунный свет, белый и пронзительный, то освещал притихшую землю, придавая пейзажу ощущение нереальности, то вновь погружал ее в тень.

Таилег направился по правой «нити». Шел он довольно долго, пока не увидел заросли орешника по левую руку от себя. Он остановился у небольшой поляны, сразу за которой деревья вставали плотной и — в окружавшей темноте — непроницаемой стеной.

Тихая музыкальная нота — птицы ли, инструмента ли? — коснулась его слуха. Ему казалось, что тени от травинок и кустов, которые то проступали в лунном свете, то вновь пропадали, взывают к нему, безмолвно говорят о чем-то.

Таилег стоял, сжимая в правой руке оружие, когда легкий хруст — Таилегу посреди практически полной тишины он показался громче грохота камнепада — прозвучал за его спиной. Таилег повернулся, извлекая левой рукой цепь и готовясь ударить кинжалом.

За его спиной из зарослей какого-то колючего и удивительно цепкого кустарника выбрался Леглар Даал.

Таилег на несколько секунд потерял дар речи. Перед ним действительно стоял Даал — живой, исцарапанный и злой. Несколько секунд он следил, как юноша прячет кинжал в ножны, и только усмехнулся в ответ.

Они долго не шевелились, глядя друг другу в глаза.

— Я думал, что тебя убили, — произнес Таилег, не отводя взгляда.

— Я тоже, — было ответом. — В последнее время это, похоже, входит в привычку. Ты видел призрака?

— Какого еще призрака.

— Того, что разодрал меня на части, — спокойно пояснил Даал. — Я просыпаюсь, вижу, что лежу в каком-то болоте, — обоняние и зрение Таилега подтверждали эти слова, — а эта жуть примостилась совсем рядом и воду лакает. Я чуть снова не умер, как увидел его…

Шутка вышла невеселой.

— Как ты здесь оказался? — шепотом продолжал Даал, видя, как озирается его ученик.

— Кот привел, — пояснил Таилег и повалил Даала на землю. Прошептал тому на ухо: — Видишь?

Даал видел. Прижимаясь к кромке деревьев, на расстоянии полумили от них двигался странный силуэт, на вид сотканный из множества серебристых огоньков. Силуэт то припадал к земле, то вставал на задние лапы, постепенно приближаясь к ним.

Таилег вновь посмотрел на ромб и ужаснулся. Поверхность его была ярко-пурпурной, только кромка была молочно-белой. На таком расстоянии!

— Минуты через три он будет здесь, — прошептал Даал. — Что будем делать?

— Понятия не имею, — ответил Таилег. — Остается надежда, что Рамдарон или Тарц успеют позвать на помощь. Если это он тебя так разделал, то больше чем на минуту мы его не задержим.

— Соврал я тебе, — грустно признался Даал несколько секунд спустя. — Веселого праздника не получилось…

Таилег вновь прижал палец к губам и прислушался. Даал скользнул к тропинке, по которой Таилег пришел на поляну, и пригляделся. После чего встал в полный рост и произнес:

— Пришла…

Голос его выдавал ужас, смешанный с восхищением.

Крохотная фигурка двигалась откуда-то со стороны деревни.

Даже на почтительном расстоянии Таилег разглядел арсан — такой же, как в его видении. Холодок пробежал по его затылку. Фигурка скользила по траве, изредка приостанавливаясь, чтобы погладить травинку или ветку куста.

Таилег смотрел, и какая-то странная несоразмерность бросилась ему в глаза. Понаблюдав, он понял, какая именно.

Силуэт был детский.

Даал оглянулся и указал пальцем в сторону медленно приближающегося призрака.

— Я, кажется, знаю, кем он решил закусить. Таилег обомлел.

— Богиней? Ты с ума сошел!

— Она станет богиней, только когда войдет в Храм, — возразил Леглар яростным шепотом. — А до тех пор она почти не отличается от человека. Виноват, от карлика. Пошли!

И он кинулся бегом, стараясь перехватить малышку прежде, чем она достигнет развилки «нитей».

Таилег кинулся следом, на бегу оглядываясь и разматывая длинную цепь. Хорошо, если она сможет удержать тварь с полминуты. Судя по царапинам на дереве и по ранам, силы существа были чудовищны.

Силуэт заметил их — теперь уже всех троих, так как двигался в их сторону. «У нас будет очень мало времени, — размышлял Таилег холодно. — Потом это придет и начнет нами ужинать. Вот ведь невезение! Каков выбор — позволить сожрать воплощение Молчаливой — за что богиня, надо полагать, благами не одарит — либо самому стать закуской, в надежде, что Молчаливая успеет скрыться».

Таилег верил в перевоплощение, но блага этой жизни ему казались несколько более убедительными.

Впрочем, выбора, конечно, не было.

Девочка остановилась и посмотрела на незнакомцев, преградивших ей дорогу. Даал хотел было что-то сказать про опасность, про охрану и все такое прочее, но язык застрял у него в горле.

От робости.

В чем Даал даже себе самому признался очень не скоро.

Таилег, изо всех сил стараясь не оглядываться, извлек небесный камень и встал перед девочкой на колени.

Та повернула к нему голову, и Таилег узнал ее лицо. Он видел его совсем недавно… только где? На корабле, где подарил ей булавку, или в безмолвном лесу, у ступеней, ведущих к каменному кольцу?

Девочка улыбнулась ему и коснулась ладошкой лба. Слов, которые она произнесла, Таилег не понял, но прозвучали они, подобно музыке. Ошеломленный Даал, который стоял рядом и не знал, куда девать руки, увидел, как на лбу Таилега разгорается кольцо, состоящее из двух полумесяцев.

Белого и серого.

А Таилег увидел искорки в глазах девочки и ощутил скрытую в них силу… которую скоро, возможно, разбудят.

На благо или на великие беды.

Он протянул девочке камень, серебристые прожилки которого искрились под луной, и наклонил голову.

И неожиданно время замерло.

— Еще не поздно передумать, — прожурчал хорошо знакомый Таилегу голос.

Таилег и не подумал оборачиваться.

— Боюсь, что ты опоздал, приятель. Искренне надеюсь, что увижу твою шкуру, прибитую к чьей-нибудь стене.

Он вроде не произносил слов вслух, но отдавались они у него в голове раскатисто и звучно.

— Ей он ни к чему, — не унимался голос. — Для нее это еще одна безделушка. Для моего повелителя — спасение от многих несчастий. Отдай камень, человек, и я не трону ни вас, ни ее.

— Я уже предложил тебе поискать его и помню, что ты сделал с теми, кто был поблизости.

— Жизнь одного человека ничего не значит, — прошелестел голос, и металл зазвучал в нем — металл и шум надвигающейся бури. — Твоя подружка играет чужими жизнями так же, как и я. Отдай камень, человек, и ты не пожалеешь.

— Нет, — ответил Таилег, и время вновь возобновило свой ход.

Девочка взяла камень в руки, и тот на миг вспыхнул синим пламенем. Пламя угасло, но камень принялся менять форму, оплывая серебряным облаком, вытягиваясь и утончаясь.

И непонятный, мягкий и высокий голосок на миг ворвался в сознание Таилега. Два слова произнес этот голосок, и Таилег не понял — ему ли принадлежит этот голос, его противнику, Молчаливой или кому-то еще:

«Выбор сделан…»

Из оцепенения Таилега вырвал истошный крик Леглара:

— Берегись!..

Таилег обернулся, загораживая собой девочку. Силуэт лился к ним, перепрыгивая через кусты. Он мчался быстрее самого быстрого скакуна, и очертания чего-то могучего, косматого и обладающего парой горящих глаз все явственнее проступали из серебристого вихря.

В бою время движется очень медленно.

Даал уже понял, куда направляется силуэт, и, осторожно подхватив девочку на руки, прыгнул через кусты, чтобы убраться с пути несущегося существа.

Таилег же взмахнул цепью, что запела, как натянутая тетива, и метнул свой снаряд в ноги надвигающемуся врагу, откатываясь в сторону.

Тяжелая лапа свистнула возле его уха, забирая с собой прядь волос.

Громко щелкнула о камни опутавшая противника цепь.

Страшный вопль боли — смесь стона, рычания и шипения — едва не оглушил Таилега. Существо корчилось, пытаясь сорвать с себя цепь; там, где блестящие звенья касались его плоти, та дымилась, сгорала и таяла, наполняя воздух отвратительным смрадом.

«Серебряная цепь, — подумал Таилег ошеломлено. — Быть того не может… она только что была стальной!»

Тут он осознал, что еще жив, и оглянулся, пока было время оглядываться. Со всех сторон к их холму бежали люди. Даал мчался к холму с девочкой на руках. «Правильно, — подумал Таилег, извлекая метательные стрелки и кинжал. — Неси ее в Храм, пока есть время».

Огоньки показались со всех сторон долины.

Приближалась помощь.

Цепь жалобно хрустнула, и существо с ревом поднялось на ноги, готовое обхватить обжигающий металл лапами, порвать его, броситься за добычей. Даал бежал медленно… бесконечно медленно…

Неожиданно трава всколыхнулась под ногами у чудовища, и оно кубарем полетело наземь. Таилег разглядел два глаза, мелькнувших в траве. Кот! Надо же, какой храбрец. Лишь бы его лапой не достали…

Цепь трещала и рвалась, а помощь была еще так далеко…

— Та-а-аилег!

Голос сзади. Таилег отступил на шаг, оглядываясь, и увидел, как Даал принимает из рук девочки и бросает ему что-то длинное, блестящее, тонкое — то ли веретено, то ли небольшой жезл.

Существо снова попыталось подняться, но пробежавший под ним кот вновь уронил его. Взметнулась дымящаяся лапа… но кота уже и след простыл.

Цепь со звоном развалилась на куски.

Таилег видел, что предмет до него не долетит, — Леглару было неудобно бросать его левой рукой. Он прыгнул вперед, искренне мечтая не удариться головой о какой-нибудь пенек.

Схватил предмет. Ни дать ни взять имитация кинжала — длинный тупой клинок, широкая рукоять, письмена, бегущие по плоскости клинка…

Позади него чудовище уже приседало, чтобы прыгнуть, и Таилег со страхом заметил, что раны от цепи успели затянуться.

Он прыгнул вперед, уворачиваясь от взмаха лапы, и швырнул предмет, не глядя, в своего противника, подымаясь на ноги и готовясь отступать, прыгать, маневрировать.

Чудовище замерло, и глаза его, горящие в темноте, начали остывать.

«Кинжал» лежал перед ним, темная капелька крови виднелась на его острие, но Таилег не отважился бы подойти и поднять его.

Время постепенно ускоряло свой бег, возвращая юношу в прежний мир. Тарц подбегал с целым отрядом мечников (где он их собрал?) слева, а справа подходил Рамдарон с оравой местных жителей. Хоть и были последние вооружены чем придется, Таилег не минуты бы не считал их воинство ничтожным.

Существо неожиданно рухнуло вперед (Таилег успел отпрыгнуть) и рассыпалось в прах. Таилег осторожно погрузил руку в буроватый пепел и извлек «кинжал». Поднял его над головой, показывая всем вокруг.

Тишину разорвали торжествующие вопли.

А девочка, жестом велев Даалу опустить себя на землю, улыбнулась, соединяя ладони вместе, и поманила Таилега пальцем.

К Храму они шли втроем, ощущая на себе восторженные взгляды.

Когда до ступеней Храма оставался один шаг, девочка отпустила руки своих сопровождающих и посмотрела им в глаза.

Оба немедленно опустились перед ней на колено.

Девочка долго глядела Даалу в глаза, затем велела им обоим подняться и сделала несколько шагов по лестнице. Тишина была полной — окружающая их многотысячная толпа не издавала ни звука.

После чего обернулась и поклонилась Таилегу.

Как равному.

Когда Молчаливая скрылась в месте, где ей ничто уже не могло угрожать, сотни рук подхватили Даала и его ученика и с триумфом понесли их к тому месту, где состоялась битва.

— Долго же я вас искала, — произнесла Кинисс, выныривая из группы желающих посмотреть на защитников богини поближе. Тем же не было конца, и голова у Даала и Таилега начинала кружиться. — Ты делаешь успехи, юноша, — кивнула она Таилегу. — Кажется, ты мечтал прославиться?

Таилег вспыхнул… но понял, что в интонациях рептилии не было и следа насмешки. Он действительно мечтал прославиться. Разумеется, оставаясь при этом живым.

Неужели он добился, чего хотел?..

Рептилия не дождалась ответа и шепнула что-то на ухо Даалу. Тот кивнул, и Кинисс так же ловко исчезла в толчее.

Когда выяснилось, что поток желающих выпить, перемолвиться парой слов или просто поглазеть на новых героев и не думает иссякать, Леглар забрался на пустую бочку и обратился к благодарной публике:

— Друзья! Эта ночь весьма утомила нас. Не сочтите за невежливость, но нам нужно отдохнуть. Те из вас, кто не сможет выпить вместе с нами, смогут по крайней мере выпить за наш счет в гостинице «Золотая стрела».

И слез под бурные аплодисменты.

Теперь им не мешали двигаться сквозь толпу, хотя и не торопились оставлять их в покое.

Спустя каких-нибудь двадцать минут друзья вышли на свежий воздух.

— …Ты им всерьез обещал выпивку за наш счет? — спросил Таилег тихо, когда случайные уши оказались достаточно далеко.

— Естественно, — кивнул Леглар. — А ты что, считаешь, что в обязанность героев входит только совершать подвиги и предпринимать триумфальные шествия? Э нет, ученик, дело гораздо хуже. Сейчас мы с тобой обошлись только расходами на выпивку (для каждого участника Праздника! — съязвил Таилег), и все. Порой бывает и хуже.

— Может быть что-то хуже?

— Разумеется. — Даал нырнул под тяжелые ветви дуба, что неожиданно возник у них на дороге, и углубился в чащу. Таилег не отставал, — Иногда приходится доказывать, что подвиг совершил именно ты. И мне знакомы случаи, когда лжегерои становились всеобщими любимцами, а подлинные виновники торжества с позором изгонялись. Если не прощались с жизнью.

— Похоже, ты преувеличиваешь, — неуверенно возразил Таилег. — Как такое может быть?

— Да очень просто. Представь: ты — местный житель, какой-нибудь помощник местного кузнеца или мелкий торговец. Хватает тебя однажды некий благородный рыцарь и говорит: помоги-ка, дружище, на дракона поохотиться. Мы тут с войском в засаде сядем, а ты забежишь к нему в пещеру, выманишь наружу — и дело в шляпе. Риск, конечно, но мы тебе аж десять золотых заплатим.

— И что дальше?

— А дальше ты залезаешь в нору, видишь там тихо-мирно спящего дракона, стукаешь его чем-то острым по голове и убегаешь. А тут, как назло, дракону на голову падает камешек, размером с полдома — все от того, что дракон обозлился и хвостом дернул, — и конец ящеру. Ну тут-то ты, довольный, и выходишь: все, мол, господа рыцари. Нет больше вашего дракона.

— И все? — скептически усмехнулся юноша.

— И все. Хорошо еще, если они тебе заплатят — медяк-другой, а не то и попросту стукнут камушком и закопают невесть где. Честь и слава, естественно, благородному рыцарю. Догадываешься, что будет с таким торговцем, вздумай он правды искать?

Таилег долго молчал. Кусты, сквозь которые они шли, становились совсем непролазными, и времени на обдумывание ответа оставалось не слишком много.

— Даал, ты только что сочинил эту сказку. Не поверю, чтобы масса таких совпадений могла происходить в действительности.

— Может, — возразил Даал. — Я, кстати, и был тем местным жителем. А начинал я помощником у своего отца, между прочим. Продавал ножи, зеркала, всякую мелочь. Так-то.

— А что стало с тем благородным рыцарем? — спросил Таилег ехидно, надеясь увидеть смущение на лице своего наставника.

— Понятия не имею, — отозвался тот безразлично. — Может быть, как-нибудь и выбрался наружу. Да и не в нем дело, Таилег. Я хотел сказать, что за подвиги платит больше всего сам герой. Запомни это и не старайся бороться с этим законом природы.

Еще некоторое время они продирались сквозь совсем уже непролазную чащу, пока Таилег не взмолился:

— Куда мы идем? Неужели не было дороги покороче?

— Может быть, и есть, — отвечал тот, с проклятиями отцепляясь от куста терновника. — Но мне она неизвестна. Да не беспокойся, тут идти минут десять.

Выяснилось, что идти было все полчаса.

— …Все здесь, — произнесла Кинисс. Таилег обернулся. Холм, на котором они все собрались, был единственным свободным от деревьев островком на мили вокруг. Рядом с ним стояли Даал, Рамдарон со своим котом, Тарц и Ташшилен. Кроме них, поодаль стояло человек двадцать — все сплошь маги, высокопоставленные клерики и представители других сил, о существовании которых Таилег раньше и не догадывался.

К Кинисс и ее компании они, правда, не подходили. О чем-то совещались, рассматривали какие-то бумаги, возились с загадочным снаряжением.

— Зачем мы здесь? — спросил Таилег, когда Кинисс закончила переговариваться с Даалом и отошла в сторонку. Все остальные его новые знакомые устроились прямо там, где сидели. Тарц, как выяснилось, не преминул запастись выпивкой и закуской, так что для него — и для всех окружающих — Праздник продолжался.

— Кинисс… — Нужные слова не приходили к нему на язык, пока вдруг пелена усталости не сошла и понятия не появились сами собой. — Кинисс Адор… — Рептилия подняла голову и посмотрела на него как-то странно. — Зачем мы здесь? — Таилег понял, что говорит на языке хансса. Леглар, что присоединился к Тарну и держал в руке оловянную кружку, вздрогнул и посмотрел в его сторону.

— Затем, чтобы избежать ненужных жертв. — Кинисс ответила ему на языке своих соплеменников и посмотрела на Таилега с нескрываемым любопытством. — То, что случилось в Киннере, скоро случится здесь. Я постараюсь забрать вас с собой, прежде чем вы исчезнете.

— Зачем?

— Странный вопрос, Таилег Адор. — Кинисс прикоснулась к его запястью двумя когтями. — Кто знает, куда вас забросит на этот раз? Не вы одни сейчас вовлечены в непонятные и жуткие события. Но вы лучше всех остальных знаете, что происходит.

— Я ничего не знаю, Кинисс. Все само обрушивается на меня.

— Верю. Но нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь. Все, — подчеркнула она интонацией. — У нас мало времени. Я объясню позже.

Она коротко отсалютовала ему (жест вынужденного прекращения разговора, отметил про себя Таилег) и направилась к группе тех, кто продолжал совершать какие-то непонятные приготовления.

…Таилег присоединился к товарищам по несчастью.

И вовремя. Бочонок у Тарца вот-вот должен был опустеть. Когда Таилег отпил первые несколько глотков, Леглар запустил в пространство обглоданную цыплячью косточку и спросил его тихо:

— Где ты так научился разговаривать с ними?

— Как-то не задумывался, — честно ответил Таилег.

— Вот оно что, — протянул Даал. — Слушай, я всерьез предлагаю тебе поучить меня чему-нибудь. Я закрыл глаза — и можно было подумать, что говорят двое хансса. Небеса, ты даже интонации употреблял те же самые!

— Для начала я хочу отдохнуть, — возразил Таилег. — По-настоящему. И если ты меня снова заманишь для этого на какой-нибудь Праздник — клянусь Владыкой Воров, Леглар, я намну тебе бока! Во всяком случае, постараюсь это сделать.