Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой. Холодные медные слезы Кук Глен

19

– Куда он, к дьяволу, запропастился? – сурово спросил я.

От Дожанго не было ни слуху ни духу.

Морли выглядел страшно унылым. Он унывал уже так долго, что я даже подумал, не стоит ли прикупить ему пучок морковки или чего-нибудь в этом роде.

– Наверное, придется прочесать все пивнушки и прилегающие к ним проулки, – пробурчал он.

– Я хочу взглянуть на ту яхту. Найди меня на пирсе, когда обнаружишь его.

Морли что-то сказал двум оставшимся близнецам. Те хрюкнули в ответ и отбыли. Я отправился туда, откуда можно было хорошо рассмотреть судно с полосатыми парусами.

Признаться, смотреть было не на что. Несколько человек лениво тащили груз с борта, потом поднимали другой груз на борт. Легко понять, почему Дожанго решил смыться. Наблюдение – скучное занятие. Только очень терпеливый парень смог бы заработать этим себе на жизнь.

Вдруг на юте возник какой-то тип, он облокотился на фальшборт, зевнул и сплюнул в воду.

Любопытно. Это был Большой, которого я видел в заведении Морли и на пирсе.

Как будто услыхав меня, он принялся внимательно изучать побережье. Затем, пожав плечами, Большой исчез в каюте.

Забавно.

Может, Дожанго не оставил бы свой пост, если бы тоже видел этого парня раньше.

Я расслабился в тенечке, мечтая о бочонке пива и гадая, почему так сильно задерживается Морли. Больше ничего не произошло, не считая того, что грузчики закончили работу.

Позади я услышал шарканье. Может быть, наконец…

Но, оглянувшись, я узрел перед собой Большого. Вид у него был явно недружелюбный.

Я скатился со своей кипы хлопка. Неужели придется воспользоваться смертоносным оружием?

Он приблизился и врезал короткой дубинкой по тому месту, где я только что находился. Никаких обвинений. Никаких вопросов. Чисто деловой подход. Чуть уклонившись в сторону, я двинул ему в солнечное сплетение.

Ну да, с тем же успехом можно нокаутировать бочку солонины.

Этой дубинкой, успел я ужаснуться, собираются разбить всмятку мои мозги. Я выхватил нож.

Воспользоваться им не пришлось. Кавалерия в лице Дориса и Марши, как и положено, вовремя прискакала на помощь. Гролль схватил Большого за руку и приподнял, словно куклу. Зеленая морда медленно расползлась в широкой ухмылке. Затем гролль небрежно швырнул свою жертву через тюки в воды гавани.

Большой за все это время так и не издал ни звука.

Мою же ругань, думаю, можно было услышать и за пятьдесят миль.

Дорис – а может, Марша – жестом пригласил меня следовать за ними. Я повиновался, ворча:

– Я бы и сам его уделал.

Примерно так, как я уделал Плоскомордого: колотясь башкой о дубинку, пока та не сломалась бы.

Не скажу, что все это повысило мою самооценку.

Дожанго не упился до бессознательного состояния. Он накачался до состояния, в котором воют на луну и лезут на стены. Марша удерживал его, пока Дорис рассказывал, что произошло в порту. Или наоборот – Дорис удерживал, а Марша рассказывал. Различать их – выше моих сил.

– Плохо дело, – сказал Морли. Чувство юмора явно покинуло его.

Действительно, дело плохо. Мне и раньше приходилось схватываться с чародеями. Их можно одолеть, если у вас быстрые ноги. Они хуже уличной шпаны. Их мораль крива, как куриная нога. Если вы слышите о дурнопахнущей заварушке, знайте – в ней замешан чародей. При этом для публики они стремятся сохранить видимость порядочности. Поэтому носите в дорожной сумке немного дегтя – припугнуть при случае носителей магической мудрости.

– Завтра мы уже исчезнем отсюда, и тревоги будут позади.

– Тревоги будут позади, когда я научусь выигрывать на бегах Д’Гуни.

– То есть никогда?

– Или чуть позже.

– Я начинаю подумывать, не пересмотреть ли твою диету, Морли. Судя по твоему неизбывному пессимизму, возник дефицит существенных элементов.

– Единственный дефицит, который меня беспокоит, – нехватка удачи, средств и женского общества.

– Я думал, что ты и Роза…

– Как ты однажды тонко подметил, она стремится получить что-то ни за что. Перед ней открылась единственная в жизни возможность обогатиться незабываемым опытом, а она решила продать себя! Как будто в ней есть что-то особенное. Женщина с таким характером никогда не разовьет свои таланты. Я никогда не понимал вас, людей. То, что вы творите со своими женщинами…

– Мое обращение с ними ничем не отличается от твоего. Проблемы Розы – это ее проблемы. И вообще, мне не нравится, когда кое-кто начинает валить свои грехи на других.

– Стоп, Гаррет. Слезай с пьедестала.

– Прости. Я просто представил, какой мне завтра предстоит денек.

– Какой?

– Весь день выслушивать стоны и вопли Дожанго и наблюдать, как он выворачивает потроха за борт, возлагая ответственность за свое пагубное пристрастие на матушку или кого-нибудь еще.

Морли осклабился в ответ.

20

Дожанго, судорожно схватившись за поручни и издавая ужасные звуки, приносил жертву богам моря. Затем последовало жалобное стенание.

– О чем я говорил? – Я не удержался.

Мы находились в двадцати футах от пристани.

Морли и сам слегка позеленел. В предвидении предстоящего главным образом. Судно лишь едва заметно покачивалось.

К нам подошел капитан. Теперь, когда корабль вышел в судоходный канал, у него появилось время для пассажиров.

– Утром я разговаривал с начальником порта, – начал он. – Военная обстановка – спокойная. Путь свободен до самого Фулл-Харбора; и если хотите, можете оставаться на судне до самого конца.

– Конечно хотим.

Морли застонал. Дожанго проскрипел, что прыгнет сейчас за борт и разом покончит со всеми страданиями.

Я ухмыльнулся и начал торговаться с капитаном о размерах дополнительной платы.

Где-то на полпути по каналу гролли что-то забормотали, обращаясь к Морли. Мы подошли узнать, в чем дело, и увидели, что проходим мимо «Цехин Бинки». Девицы Тейт дышали воздухом на палубе. Они нас заметили, когда мы пытались улизнуть по правому борту.

– Сдается мне, они чем-то огорчены, – произнес Морли. Изобразив улыбку, он помахал рукой.

– У женщин отсутствует чувство пропорции, – сказал я, осклабился и тоже послал привет ручкой. – Слегка вильнут хвостом в вашу сторону и считают, что после этого вы обязаны есть из их рук.

Я взглянул на Тинни и подумал, что это, быть может, не так уж и плохо.

Пока девицы сотрясали воздух, я подумал, не влепить ли в счет Тейту принесенные ради него жертвы.

Проскочив мимо «Цехин Бинки», мы выскользнули из канала. Когда «Золоченая леди» начала разворот к югу, судно шкипера Арбаноса уже превратилось в далекое темное пятнышко.

– Будь я проклят!

Это было утро встреч старинных друзей. В лейфмолдский канал втягивалась речная шаланда, неся на своем борту Васко и его приятелей.

– Чтоб ты сдох, Покойник! – пробормотал я. – Надеюсь, ты хоть помолотил их слегка.

Они нас не заметили. Я заставил всех убраться с палубы, так, на всякий случай.

Я надеялся, что Покойник задержит их гораздо дольше, и теперь начал беспокоиться, не придется ли жалеть о том, что сделано.

– За этими пиратами нужен глаз да глаз, – ворчал Морли. – Они могут нас умертвить ночью, когда мы будем болтаться в подвесной койке и портить во сне воздух в кубрике, где и без того дышать нечем.

Судно закончило поворот и шло теперь в прибрежных водах.

Морли напрасно волновался. Команда относилась к нам превосходно. Путешествие прошло без приключений. Лишь однажды яхта штурмлорда обогнала нас, взлетая и проваливаясь на морских волнах, для которых не была создана. Мы, похоже, ее не заинтересовали. В первом порту, куда мы зашли, ее не оказалось.

Один раз мы заметили королевский военный корабль, да марсовый на грот-мачте как-то прокричал, что видит на горизонте парус венагетов. Обе встречи ни к чему не привели. Через восемь дней после отплытия из Лейфмолда мы вошли в порт Фулл-Харбора. И там полосатого паруса не оказалось.

Для разнообразия во мне пробудился некоторый оптимизм.

21

– Прибыли, – ворчал на следующее утро Морли. – Что теперь?

Он давился печеными кактусами с жирной подливой. Из всего меню это блюдо более всего напоминало вегетарианский завтрак.

– Теперь я попытаюсь отыскать след женщины. Ее родичи должны находиться здесь. Возможно, они что-нибудь знают.

Даже для меня это звучало слишком просто. Но иногда ведь получается именно так, как вы задумываете. Вот будет здорово, если она вдруг обнаружится в доме папочки. Я произнесу нужные слова и отбуду восвояси, унося с собой ее «да» или «нет».

Фулл-Харбор изменился и в то же время остался прежним. Новые здания. Новые верфи. Новые улицы, проложенные после расчистки развалин, возникших в результате набега венагетов три года назад. Но все те же старые проститутки, жральни, ломбарды, сверхдорогие ночлежки и портные, наживающиеся на мальчишках – солдатах и моряках, вырванных из дома и брошенных в объятия смерти. Только боги знают, сколько я убил времени и истратил денег в подобных местах. Всякие реформаторы выступают с призывами положить конец притонам похоти и прочим подозрительным заведениям. Ничего не получится. Ребятам просто негде будет проводить время.

Я ждал ядовитых комментариев Морли Дотса, но он приятно разочаровал меня:

– Вы, люди, несчастные существа, и здесь сосредоточено все самое лучшее, о чем только может мечтать солдат.

Наверное, в нем заговорила его человеческая ипостась.

Мы – единственная раса на планете, которая постоянно ведет крупные войны. Остальные, особенно эльфы и гномы, время от времени затевают свары – редко больше одной за поколение. Происходит одна схватка с минимумом волшебства. Победитель получает все.

Многие из них участвуют в наших деяниях. Они могут оказаться полезными, но на них нельзя полагаться. У них напрочь отсутствует понятие о дисциплине.

– Ты прав. Итак, ищем себе базу и приступаем к работе.

Мы, как лица гражданские, привлекали к себе всеобщее внимание. Мне это вовсе не нравилось. В моем деле лучше оставаться незаметным.

Мы нашли место, где принимали и гражданских, и различных гибридов и при этом не старались обобрать до нитки. Я подкупил хозяина, чтобы он держал алкоголь подальше от тройняшек, и вместе с Морли отправился на улицу.

На карте Фулл-Харбор несколько напоминает омара: голова между двумя клешнями. Город как таковой, порт и инфраструктура расположены на выдающемся в море участке суши. Клешни прикрывают его от самых свирепых штормов. Город легко защищать. Венагетам лишь дважды удавалось захватить его, потеряв при этом почти всю армию. Чем дальше от моря и военно-морских сооружений, тем «цивилизованнее» становилось поселение. На перешейке полуострова возвышалось несколько пологих, поросших деревьями холмов – прибежище домов самых богатых граждан.

Военачальники в городе не жили. Не желали подвергать риску себя и свою собственность в случае молниеносного, подобного тропическому урагану, нашествия венагетов.

Забавно: те же люди были готовы ради славы и прибыли сражаться в первых рядах кантардской армии, но…

Я понимаю их не больше, чем лягушек. Наверное, эта ущербность – результат моего низкого происхождения.

Папаша моей Кейен был одним из Синдиков и обитал на Холме с женой, четырьмя слугами и восемью детьми. Кейен была старшей.

Нахлынули воспоминания, неся с собой ностальгию. Пока нанятый нами экипаж удалялся от моря, поднимаясь на холмы и вновь спускаясь в долины, картины прошлого становились все ярче.

– На что ты уставился с таким мечтательным видом? – поинтересовался Морли.

Мы оставили тройняшек в гостинице. Меня это сильно смущало, хотя Морли и заверил меня, что у зеленых любителей пива нет ни фартинга.

– Воспоминания о былом. Юношеская любовь. Первая любовь. Среди этих самых холмов.

Я не стал посвящать его в подробности. В конце концов, телохранителю необязательно знать все пикантные детали.

– Я сам по натуре чувствительный романтик, Гаррет. Но никогда не подозревал, что этим страдаешь и ты.

– Я? Рыцарь в заржавленных доспехах, всегда готовый спасти недостойную девицу или сразиться с драконом, рожденным бредом сумасшедшего? Неужели я не вписываюсь в этот образ?

– Вот видишь? Романтические образы… Ты готов работать на психа, если у него водятся деньги. Ты понимаешь, что одержимого можно ободрать как липку, высосать его, как паук муху.

– Я никогда так не поступаю.

– Знаю. Ты действительно жаждешь спасать девиц и сторонников гиблого дела – пока получаешь достаточно смазки для ржавых шарниров своих лат.

– А еще я люблю пиво.

– Ты начисто лишен честолюбия, Гаррет. В этом твоя главная беда.

– Знаешь, напиши-ка ты книгу обо всех моих недостатках, обнаруженных Морли Дотсом.

– Я лучше займусь сочинением о твоих достоинствах. Потребуется гораздо меньше труда. Миленькая, коротенькая сказка. «Он любил свою маму. Не бил жену. Его детки никогда не бегали босиком по снегу».

– Ты не в духе сегодня?

– Непривычная диета. Долго мы еще будем здесь болтаться, высматривая призраки того, что могло бы быть?

Я решил, что пора признаться:

– Я не романтик, Морли. Я просто потерял дорогу.

– Заблудился? А я-то думал, что ты знаешь эти места как свои пять пальцев.

– Знал. Но с тех пор многое изменилось. Деревья и кусты, которые служили ориентирами, теперь выросли, либо срублены, либо…

– Значит, остается только спросить кого-нибудь. Эй! – завопил он, стараясь привлечь внимание садовника, подстригающего живую изгородь. – Гаррет, как зовут парня, которого мы ищем?

Садовник прекратил работу и посмотрел на нас рыбьими глазами. У него была располагающая улыбка.

– Кляус Кронк.

Имя произносилось мягко: «Кляус», но Морли решил, что это всего лишь прозвище. Спустившись с повозки, он приблизился к садовнику:

– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?

Добрый человек обратил к нему изумленное лицо. Изумление сменилось издевкой.

– Покажи-ка мне вначале, какого цвета твои монеты, черномазый.

Морли спокойно приподнял шутника и перебросил через живую изгородь, перепрыгнув через кусты, перебросил обратно, легонько наступил на него, слегка вывернул руку и произнес:

– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?

И он даже не запыхался.

Садовник решил, что по крайней мере один из нас – псих, и поспешил объяснить направление.

– Благодарю тебя, – сказал Морли, – ты был чрезвычайно вежлив и очень нам помог.

Он вложил в ладонь несчастного пару монет, сжал его пальцы в кулак и занял место в экипаже рядом со мной.

– Первый поворот налево и затем прямо до самой вершины холма, – пояснил он.

Я оглянулся на садовника, который все еще сидел у обочины дороги. В его припухших глазах мелькнул огонек злорадства.

– Ты считаешь, Морли, разумно наживать себе здесь врагов?

– От него нам не будет никаких неприятностей. Парень считает, что я буйнопомешанный.

– Не понимаю, как можно так о тебе подумать, Морли.

Мы свернули налево. С обеих сторон тянулось кладбище.

– Теперь ты наверняка знаешь, где мы, – заметил Морли. – Ориентир вроде этого забыть невозможно.

– Я помню его лучше, чем ты думаешь. Но мне кажется, наш приятель-садовник здорово посмеялся над нами. Увидим через минуту.

Я проехал между двумя колоннами из красного гранита, обозначавшими границу семейного участка Кронков.

– Так он умер?

– Сейчас выясним.

Папа Кронк действительно ушел в мир иной. Его имя было выбито последним на каменном обелиске в центре участка.

– Судя по дате, помер во время последнего вторжения венагетов, – заметил я. – Очень на него похоже, насколько я помню его характер. Папаша был готов биться за Каренту до конца.

– Что будем делать?

– Стоит поискать остальных членов семьи. Он один нашел здесь приют.

Морли удивленно поднял брови.

– Отсюда я могу найти дорогу. Мы с Кейен пробирались сюда ночами, чтобы…

– На кладбище?!

– Ничто лучше надгробий не напоминает о бренности всего земного и о том, сколь мало времени отпущено нам для радостей.

– Вы, люди, загадочные существа. Если тебе, Гаррет, понадобится возбуждающее средство, имей в виду: племя сидхов в бассейне реки Бенесель производит отличную вещь из клубней похожего на картофель растения. Твой солдат много часов будет стоять по стойке смирно. И это не все. Оно гарантирует, что ты не станешь папой.

Вегетарианское возбуждающее? По любому пути можно зайти слишком далеко.

22

От кладбища я добрался до жилища Кронков довольно легко, ошибившись всего лишь раз. С улицы соседнее здание показалось мне более похожим на то, что мы ищем, чем настоящий дом моей бывшей возлюбленной. Мы уже почти миновали въездные тумбы, когда я заметил вольеры для павлинов.

– Кругом и налево! – заявил я. – Недолет на один дом.

Я вспомнил, какой адский вопль в шесть глоток учиняли эти многоцветные дьяволы, если Кейен не удавалось бесшумно выскользнуть из дома. Правда, это не срывало наших тайных встреч. Старик, хоть и понимал, что к чему, не мог угнаться за дочерью. У моей Кейен были быстрые ноги.

Я все объяснил Морли, и мы вернулись на улицу.

– Как случилось, что такой недотепа, как ты, сумел подцепить цыпленка из столь роскошного курятника?

– Мы встретились на вечеринке, которую устроил адмирал для холостых офицеров. Там собрались все более или менее заметные юные леди на выданье.

Он одарил меня полным недоверия взглядом.

Пришлось признаться:

– Я обслуживал столы.

– Наверное, это проявление животного магнетизма, чувства опасности и вкуса запретного плода, таящихся в связи с представителем низшего класса, – заявил он невозмутимо.

Я не мог решить, обижаться или нет.

– Чем бы оно ни было, это величайшее событие моей юности. Ничего подобного со мной больше не происходило.

– Я же говорил, что ты романтик.

И он оставил эту тему.

– С тех пор здесь многое изменилось, – сказал я. – Дом полностью перестроен.

– Ты уверен, что это именно тот?

– Да.

Память твердила – здесь. По этой земле мы ходили под бдительным взглядом любящей мамаши, которая считала наши чувства мимолетным эпизодом в жизни дочери и не поверила бы своим глазам, если бы догадалась пробраться за нами на кладбище.

Морли поверил мне на слово.

Мы были еще в пятидесяти футах от дома, когда вышел человек в ливрее и двинулся к нам навстречу.

– Вижу, он не очень рад, что мы решили заглянуть на огонек. Он не похож на обычного швейцара, – пробурчал Морли.

И точно. Он смахивал на Плоскомордого Тарпа, оставившего позади свои лучшие годы, но по-прежнему весьма опасного.

– Чем могу служить, джентльмены?

Надеясь на удачу, я решил идти напрямую, не сильно удаляясь от правды:

– Не знаю. Мы прибыли сюда из Танфера в поисках Кляуса Кронка.

Похоже, с этой стороны он удара не ожидал:

– А я-то думал, что уже слыхал все идиотские шутки.

– Мы только сейчас узнали, что он умер.

– Ну и отправляйтесь туда, откуда явились, раз парень, которого вы ищете, откинул копыта.

– Я желал побеседовать с ним лишь с целью выяснить, где я могу найти его старшую дочь. Я знаю, что она вышла замуж, но не знаю за кого. Я рассчитывал, что ее мать или кто-то из родственников еще живет здесь и сможет подсказать мне нужное направление поисков. Остался ли кто-нибудь из них в этом доме?

Он выглядел так, будто все это для него слишком сложно.

– Вы, наверное, толкуете о людях, которые здесь жили раньше? Так они съехали пару лет назад.

Изменения в доме казались свежими, что подтверждало слова ливрейного Тарпа.

– Вам неизвестно, где она может находиться?

– Откуда? Я даже не знал ее имени, пока вы мне не сказали.

– Благодарю вас за ваше внимание и потраченное на нас время. Попытаемся отыскать ее как-нибудь еще.

– Для чего вам потребовалась эта мачушка?

Пока я обдумывал ответ, Морли выпалил:

– Чтобы бросить ее в болото и посмотреть, как запрыгают лягушки.

– Мы представляем интересы душеприказчиков в завещании, по которому она является основной наследницей.

– Обожаю, когда ты изъясняешься юридическими непристойностями. – Морли перевел нашему новому приятелю: – Она унаследовала кучу денег. – Почти превратившись в чревовещателя, он прошипел мне: – Врежь ему цифрой, посмотрим, как он вытаращит глаза.

– Это составит примерно сто тысяч марок, за вычетом гонорара душеприказчиков.

Глаза он не вытаращил. Даже не мигнул. Наш друг просто сказал:

– А я-то думал, что уже слыхал все идиотские шутки.

Я тоже повторил:

– Благодарю вас за ваше внимание и потраченное на нас время, – и направился в сторону улицы.

– Куда дальше? – поинтересовался Морли.

– Поспрашиваем в домах на противоположной стороне. Те, кто там живет, знали это семейство. Может, что-нибудь подскажут.

– Если они тоже не съехали. Сделал выводы об этом парне?

– Пока воздержусь, надо побеседовать с другими людьми.

В следующем доме у нас состоялась не такая воинственная, но такая же бесполезная беседа. Живущие там люди переехали в этот район всего год назад и знали о Кронках лишь то, что Кляус был убит во время последнего вторжения венагетов.