Обет молчания Ильин Андрей

Предисловие

Возле самой обочины дороги в ярких снопах света, исходящих от автомобильных фар, стоял, широко расставив руки, человек.

— Чего это он? — удивился старшина передвижного милицейского патруля.

— Пьяный, наверное. С машинами бодается.

— А руки тогда чего растопырил?

— Ну, значит, ловит. Нажрался и ловит. Как бабочек.

— Не, пьяные не по нашей части. Пусть за ними вытрезвители ездят, — подвел итог старшина.

— А может, все-таки возьмем. Угодит башкой в бампер…

— Ну его. Он нам всю машину обрыгает. Проезжай мимо.

«Уазик» вильнул в сторону, но человек, отделившись от обочины, отбежал к середине дороги.

— Ну ты смотри, что творит! Кретин! — возмутился водитель, вдавливая ногой педаль тормоза. Машина остановилась. Человек опустил руки и подбежал к левой передней дверце.

— Тебе что, жить надоело? Психопат! — приоткрыв дверцу, спросил старшина. — Или в вытрезвителе хочется охолонуться?

— Нет. Я не пьян, — замотал головой незнакомец.

— А чего тогда под колеса бросаешься?

— Там, — показал пальцем человек, — там… Мужчина лежит.

— Приятель, что ли?

— Нет, не приятель. Просто мужчина.

— Тоже перебрал?

— Я же говорю — я трезв! — разволновался незнакомец. — И он тоже… То есть я хотел сказать, что он не может быть пьяным. Он мертвый лежит. Убитый.

— Отчего так сразу — убитый?

— Он в крови весь. И не шевелится.

— Час от часу не легче! — вздохнул старшина. — Давай, сворачивай на обочину. Пойдем, посмотрим, что там за убитый.

Милиционеры, позевывая и зябко поводя плечами, выбрались из машины. Пошли в указанном направлении.

— Ну и где он?

— Да вот же. Возле самой обочины. Лежит.

Старшина присел на корточки и внимательно посмотрел вниз. На откосе шоссе возвышалось что-то бесформенное, напоминающее скорее кучу песка, чем человека.

— Слышь, подсвети-ка сюда фарами! — крикнул старшина водителю. Тот развернул машину и врубил полный свет.

— Мать честная!

На земле лежал мертвый человек. Точно, мертвый. Потому что на нем живого места не было.

— Кто же его так?

— А может, машиной сбило?

— Тогда комбайном.

— Почему комбайном?

— Потому что с него полскальпа полосами содрано. Как будто он под ножи попал. И ухо — начисто!

Уха верно — не было. На месте уха бугрилась короста запекшейся крови. На лоб сверху свисала изнанка срезанной с черепа кожи с сосульками застывшей крови. На груди от соска до соска и до горла была вырезана какая-то геометрическая фигура.

— И правая рука тоже…

— А ну кончай базлать! — прикрикнул старшина. Один из милиционеров попытался спуститься вниз.

— Ты куда?

— Поближе посмотреть.

— Это тебе что, театр, чтобы ближе смотреть? Давай вылазь. А то натопчешь тут…

Милиционер поднялся на дорогу.

— Машина твоя? — спросил старшина незнакомца, указывая на стоящие невдалеке «Жигули» с распахнутыми дверцами.

— Моя.

— По нужде, что ли, остановился?

— Ну, да.

— И его увидел?

— Да.

— Когда увидел?

— С полчаса назад.

— Подходил к нему?

— Хотел. Когда подумал, что он просто упал. А потом, когда спустился, увидел…

— Лучше бы ты не увидел, — проворчал старшина.

— Что вы говорите? — переспросил незнакомец.

— Говорю, что молодец, что увидел! И что бдительность проявил. Как юный друг милиции.

Милиционеры тихо засмеялись.

— Ладно ржать-то! Вызывайте дежурного. Скажите, что труп у нас.

Один из милиционеров отбежал к машине.

— Дежурный слушает, — бодро ответил дежурный.

— Семнадцатый ПМГ говорит. У нас тут труп.

— Ну и что?

— Как «ну и что» — труп у нас!

— Вызывай труповозку.

— Как труповозку? Он же мокрый.

— Убит, что ли?

— Ну да. Убит.

— Так бы сразу и сказал, что криминал. А то труп… Направляю к вам бригаду. Где вы?

— Двенадцатый километр Северного шоссе. Сразу за поворотом на Журавлевку.

— Добро. Высылаю. А вы пока позаботьтесь, чтобы там никто не топтался…

— Ну что? — спросил старшина.

— Скоро приедут.

— Скоро приезжает только муж из командировки. А эти раньше чем через пару часов вряд ли раскачаются. Пока партию добьют. Пока кофе допьют…

— Они же должны…

— Ничего они не должны. Потому что ничего не занимали. Куда им спешить? Они же не группа быстрого реагирования, чтобы в чем есть на улицу выскакивать. Их клиент от них не убежит. Дождется.

— А нам что пока делать?

— Спать.

— А как же труп?

— Пусть себе валяется. Кому он здесь нужен? Кто не уснет, будет из машины присматривать. Пошли.

— А я? А мне как же? — спросил остановивший машину незнакомец.

— Тебе бригаду ждать.

— Но мне надо…

— Тебе надо было нас не останавливать. А теперь все. Теперь ты главный свидетель. Так что не обессудь. Слышь, Петров, изыми у него ключи от машины. И паспорт. И права тоже. Чтобы не сбежал.

— Вы не имеете права. Я буду жаловаться.

— Чего?!

— Я буду жаловаться на ваше самоуправство вашему вышестоящему начальству!

— Слышь, Петров? Не надо паспорт. Закрой его в будку. Пусть там посидит.

— У нас там уже есть один.

— Значит, будет двое.

— Как вы смеете? Я же не преступник, чтобы меня…

— Это ты считаешь, что не преступник. А мы сомневаемся. Может — да, а может — нет. Вот ты, вон труп. А вдруг это ты его пристукнул. А потом, чтобы от себя подозрения отвести, нас остановил. Так что давай, полезай. Хитрец…

— Я не…

— Помоги ему, Петров. Подсади.

Петров помог — кулаком под ребра…

Следственная бригада прибыла через полтора часа, подогнав свою машину вплотную, дверь в дверь, к «уазику».

— Ну что тут у вас?

— Труп. Вон там, на обочине, — показал старшина, не выбираясь из салона.

Оперативники вышли из машины и подошли к краю дороги, подсвечивая себе мощными фонарями.

— Вон он.

— Вижу. Разделали, как на бойне.

— Давно такого не было…

Натягивая на руки перчатки, оперативники спустились вниз.

— Посмотри у него в карманах, — приказал старший. Один из прибывших милиционеров наклонился над трупом и, стараясь не испачкаться, стал искать внутренний карман в лохмотьях разорванного в куски пиджака.

— Нет ничего. И даже кармана нет.

У ног трупа суетился фотограф.

— Слышь, поверни ему голову, а то он у меня из кадра вываливается.

Кто-то ухватил труп за волосы и бесцеремонно повернул голову лицом на объектив фотоаппарата.

— Нормально!

Ослепительно мигнула вспышка.

— Еще поверни…

Труп открыл залитые кровью глаза и вполне осмысленно посмотрел на фотографа.

— Е-о! — инстинктивно вскрикнул, отшатнулся фотограф. — Да он живой!

— Ты что?!

— Я точно говорю! Он глаза открыл!

Оперативники наклонились над телом.

— Действительно живой…

— А ну давай вызывай сюда «Скорую». Быстрей давай! Скажи — пусть поторопятся! Скажи — что он важный свидетель. И прихвати что-нибудь, чтобы его прикрыть.

На раненого набросили случайно бывшее в багажнике грязное, в мазутных пятнах одеяло.

— Может, его перевязать?

— Чем? На него вагон бинтов надо! Нет, лучше его не трогать. Авось не помрет, раз до сих пор не помер.

Следственная бригада разбрелась по сторонам искать возможные вещественные доказательства. Но на самом деле, чтобы не видеть грязное, принявшее форму человеческого тела одеяло.

«Скорая помощь» прибыла быстро.

— Где больной? — по привычке спросил врач.

— Вон, под одеялом.

— Вы бы на него еще дерьма сверху набросали!

— Так он же замерзнуть мог. А кроме одеяла, не было ничего.

Одеяло сняли. Врач присвистнул.

— Он точно живой?

— Пятнадцать минут назад был жив.

Врач нащупал на шее раненого пульс.

— Жив. Хотя и странно, что жив. Носилки.

— Погодите, нам надо одежду проверить.

— Некогда. В больнице проверите.

Тело на носилках затолкали в «рафик» «Скорой помощи» и захлопнули заднюю дверцу.

— Кто с нами поедет? — спросил доктор.

— Эй, практикант, кончай там возиться! Собирайся, с врачами поедешь, — распорядился начальник следственной бригады.

— А как же расследование?

— Без тебя как-нибудь справимся.

Милиционер-практикант полез в «рафик».

— Осмотри там все как следует! И сразу нам сообщи.

«Рафик» развернулся на узком шоссе и, включив сирену, помчался в сторону города.

В приемном покое с раненого срезали остатки одежды и лохмотья кожи и перевалили на каталку. Наблюдая за передаваемой в руки милиционера одеждой, раненый попытался что-то сказать.

Но не успел, потому что его выкатили в дверь.

— Кто его так? — поразился прибывший в операционную дежурный хирург.

— Неизвестно.

Хирург внимательно осмотрел тело:

— Удивительно!

— Что удивительно?

— При таких повреждениях он давно должен быть мертв. А если жив, должен кричать. Все время кричать! Или хотя бы стонать. А он молчит… Ладно, приступили.

На лицо оперируемого надвинули маску.

— Как пульс?

— Семьдесят пять.

— Сколько?

— Семьдесят пять!

Хирург очень внимательно взглянул на анестезиолога и на закрытое маской лицо пациента.

— Наверное, я что-то не понимаю, — пробормотал он. — Скальпель…

Прооперированного потерпевшего вывезли из операционной. Вперед ногами. Но с открытым лицом.

Ждавший исхода операции милиционер протиснулся в дверь.

— Ну что, будет он жить?

— Вы как посмели сюда войти?! — возмутился хирург. — В сапогах!

— Они у меня чистые! — объяснил милиционер. — Мне бы про потерпевшего узнать.

— Вон отсюда! У нас операция!..

— У меня тоже — операция! У вас своя, у меня своя! — повысил голос милиционер. — Майор велел узнать, будет он жить или нет!

— Выведите его, — распорядился хирург. Медсестры вытолкали милиционера за дверь.

— Ну хоть вы скажите, будет он жить или нет?

— Неизвестно. Операция была тяжелая…

— Ну как он там? Жить будет? — спросил майор.

Практикант пожал плечами: