Танцующая для дракона Эльденберт Марина

Все выше, выше и выше, до нависающего над землей выступа. Он выпирал вперед, как морда любопытного дракона, выглядывающего из пещеры. Огромный такой выступ-площадка: чем выше мы поднимались, тем отчетливее он выделялся в темноте.

– Приехали, – сообщил Гроу, перехватывая управление и сажая флайс на уступ.

Дверца поехала вверх, и я шагнула в ночную прохладу, задохнувшись от открывшейся мне красоты. И высоты.

Вниз уходила почти отвесная скала, с трех сторон раскинулась иссушенная дыханием драконов пустошь, а вдалеке, нанизанная на иглу смотровой башни, переливалась бесчисленными искрами жизнь Ортахарны. От тянущейся по коже прохлады, подхваченной ветром, перехватило дыхание. Кожа покрылась мурашками, у каждой из которых была персональная антенна-волосок для связи с космосом. А может, дело было вовсе не в ветре, потому что остановившегося за моей спиной Гроу я тоже чувствовала всей кожей.

И разделяли нас сейчас считаные миллиметры.

А, нет. Уже не разделяли.

Пальцы на плечах даже поверх курточки я ощутила так остро, что стало нечем дышать.

– Вернемся во флайс, – донеслось из-за спины.

Низкое, рычащее, хриплое. Он стоял сзади, и ритм его сердца отражался в моей груди, сворачивая мысли куда-то в ненужные пустоши.

– А что там, во флайсе?

– Там, – горячее дыхание скользнуло по моей шее, прерывая связь с космосом и даже с собственным мозгом, – еда. Много еды.

Твою…

Драконозмей он, а не режиссер.

– Ну, если еда… – подалась назад, вжимаясь ягодицами в его пах. Пальцы на моих плечах сжались сильнее, и я удовлетворенно отстранилась. – То пойдем.

Оставив Гроу наедине с собственным драконом, сунулась в машину и скептически огляделась. Много еды, говорите? Где?!

На заднем сиденье одиноко валялась куртка его драконейшества. Которую он сдернул, прижимаясь ко мне и так откровенно вплавляя меня в сиденье, что бедра вспыхнули даже под юбкой. Если бы только бедра… Я даже не сразу увидела бутылку вина, скатившуюся к спинке. Гроу подхватил ее и наклонился ниже, вжимая меня в пахнущую им кожу еще плотнее. Да что там, в этом салоне все пахло им, этой крепкой горчинкой с резким ароматом дорогих сигарет.

– Лучше надо искать, Зажигалка, – раздалось насмешливое.

Он вытащил из-под сиденья сумку, чем-то напоминающую квадратный рюкзак, и наконец-то позволил мне вдохнуть.

– Юбочку одерни.

Ладно, задница, два-один в твою пользу.

Я дернула юбку вниз с такой силой, что чудом не осталась без нее.

– Не проще было заскочить в «Гритлэйн»? – кивнула на сумку.

– Не проще. Займись. – Сумку сунули мне, предварительно вытащив из нее вакуумный штопор.

Р-р-р-омантик!

Сумка открывалась по принципу холодильника, то есть первая стенка-дверца попросту отваливалась, стоило коснуться специальной кнопочки на панели. Внутри оказалось жаркое в сохраняющих температуру контейнерах, салатики в обычных, фрукты и одноразовые приборы. Утрамбовав сумку-столик между сиденьями и убедившись, что она не свалится кому-то на штаны (а жаль), обернулась.

– Бокалы где? – поинтересовалась, услышав характерный «чпок».

– Не влезли, – заявил Гроу, падая на сиденье и взглядом указывая на соседнее. – Будем пить прямо отсюда.

Он дотронулся до панели управления, и наши сиденья откатились назад. Гроу закинул ноги на погасшую приборную доску, я подумала и последовала его примеру. В этом было что-то совершенно ненормальное: жевать вкусное сочное мясо, запивать его вином прямо из горлышка, передавая друг другу бутылку, и смотреть на раскинувшуюся перед нами пустошь.

Время, когда большая луна на небе соединяется с маленькой, называется «драконий месяц», они так и плавают по небу парой, а потом начинают расходиться до следующей весны. Есть еще «драконий взгляд» – это когда двойное полнолуние, и случается оно раз в несколько лет.

Говорят, что в «драконий месяц» драконы становятся сильнее, а «драконий взгляд» называется так потому, что луны расходятся на расстояние, кратное расстоянию между глазами зверя. Чувство такое, что с неба на тебя смотрит огромный дракон.

– А в чем проявляется сила драконов?

– Сила? – Гроу приподнял бровь.

– Ну да. В «драконий месяц». – Я отложила пустую тарелку и потянулась к фруктам.

– Сестра тебе не рассказывала?

По большому счету она мне вообще мало что рассказывала.

– Может, и говорила, – хмыкнула я. – Не помню уже.

На меня пристально посмотрели, но я сделала вид, что жую. Очень активно жую.

– В том, что во время объединения лун наше влияние на драконов ослабевает.

Э-э-э…

– То есть иртханы вроде как слабеют?

– Наоборот. В эти дни мы гораздо ближе к драконам по сути, стихия становится сильнее, а вот воздействовать ментальной магией на разум себе подобных куда сложнее.

– То есть если сейчас сюда прилетят драконы, нас все-таки сожрут?

– Нет, сейчас не сожрут. А вот в двойное полнолуние – вполне.

– Почему?

– Потому что в ночь «драконьего взгляда» ни один самый сильный иртхан не способен совладать с драконом.

Опаньки. О таком Леона мне не рассказывала.

– И много у вас еще секретов? Ну, я имею в виду, может, в календаре есть еще дни, в которые лучше отсидеться в бункере?

– Все самое страшное я тебе озвучил.

– Прямо-таки все?

– Почти. О чем ты хотела поговорить сегодня?

Поговорить во время съемок нам сегодня и правда не удалось: из-за предстоящей фотосессии все было очень насыщенно.

– О сцене номер семнадцать.

Я смачно вгрызлась в маларрнелу, чтобы добраться до сочной кисло-сладкой сердцевины.

– У тебя будет замена, как мы и договаривались. На все подобные сцены.

– Вообще-то я ее не хочу. – Потянулась за салфеткой.

Маларрнела – очешуительно вкусный фрукт, но брызгается, как неисправная система автополива.

– То есть?

– То есть я хочу быть Теарин от и до. Хочу исполнять все трюки сама.

Его глаза как-то подозрительно потемнели.

– И что же заставило тебя изменить свое решение?

– Теарин. Я вообще хочу быть ей, от начала и до конца, понимаешь?

– Понимаю.

– Значит, договорились.

– Нет.

– Нет?! – Я чуть не свалилась с кресла.

– Нет.

– И почему, можно узнать?

Он нажал кнопку на подлокотнике, и спинка его сиденья откинулась назад.

– Потому что исполнение трюков требует серьезной физической подготовки. Потому что я убил два дня, чтобы найти тебе замену на четырнадцать плюс. И потому что я не могу быть уверен, что завтра ты опять не передумаешь по той или иной причине.

Че-го?!

То есть вот вчера, когда я лезла на скалу танцевать, серьезной физической подготовки мне не требовалось?

– Не передумаю, – заметила я, испытывая смутное желание запустить в него полупустой бутылкой.

– Да ну?

Я выразительно посмотрела на этого драконогада, но его не проняло.

Твою чешую, он серьезно?! Он серьезно собирается поставить на мое место какую-то…

– Давай начистоту, Зажигалка. Танцуешь ты отпадно, но при малейшем намеке на сексуальность зажимаешься. Из чего я делаю вывод, что со сценами четырнадцать плюс у нас могут возникнуть серьезные проблемы.

Прежде чем я успела запустить в него бутылкой, Гроу повернулся ко мне:

– Но я готов дать тебе второй шанс.

Вопросительно приподняла брови.

– И даже больше.

Пока я раздумывала, куда лучше бить, он уже поднялся. Стремительным, текучим движением, как готовящийся взлетать дракон. Вот зараза, туда я уже не докину!

– Ну, чего сидим? – поинтересовался Гроу, глядя на меня сверху вниз. – Генеральная репетиция ждать не будет.

Генеральная репетиция… чего?!

– Может, тебе еще стриптиз станцевать? – поинтересовалась я, выразительно глядя ему в глаза.

– Я не против.

– Не сомневаюсь. Только после того, как ты мне перед всей съемочной группой споешь.

– Ну, нет так нет. – Гроу пожал плечами и направился к краю выступа, на котором устроился флайс.

У-у-ух, как же мне сейчас хотелось придать ему ускорения!

Отшвырнув остатки фрукта в тарелку, вскочила и шагнула следом за ним.

– Ты сам говорил, что я нужна тебе как Ильеррская, – прорычала ему в спину.

Гроу развернулся:

– Говорил. Но времени на сто пятнадцать дублей каждой сцены четырнадцать плюс у меня нет.

Р-р-р!!!

– Так что или доказывай свою профпригодность… – Он приподнял брови. – Или будем считать, что этого разговора не было.

Интересно, если я столкну его вниз, сколько человек придет на слушание мне посочувствовать?!

– Ладно! – прорычала я.

Будут тебе пробы. И генеральная репетиция заодно. Такая генеральная репетиция, после которой ты и думать забудешь обо всех «пробах», которые раньше проводил. А потом… отправишься домой с чувством выполненного долга и готовым взлететь драконом, душ тебе в помощь, задница режиссерская!

Коварный план мести даже немного взбодрил (если можно так выразиться в двух шагах от него).

– О’кей, – выдохнула уже спокойнее. – Предлагаю компромисс.

Гроу приподнял брови:

– Удиви меня, Зажигалка.

– Танцуем. Вместе. Если у тебя встанет, тест на профпригодность засчитывается.

В поисках карманов руки прогулялись вдоль бедер. Карманов не нашли, а вот потемневший взгляд Гроу однозначно говорил о том, что я на правильном пути.

– Не боишься, что у тебя тоже встанет? – хмыкнул он, приблизившись вплотную.

Мне, по-моему, бояться уже поздно.

– Отсюда бежать некуда, и льда здесь тоже нет.

– Тема льда не дает покоя? – поинтересовалась.

Холодный ветер обжигал голые ноги, но даю эти самые ноги на отгрызание, мурашки по коже были вовсе не от него.

– И не только она, – хрипловато-певучие нотки прокатились по телу искрящей волной.

– Избавь меня от своих сексуальных фантазий, – вскинула руки. – Так что?

Драконогад прищурился:

– Заметано. Музыка моя.

– Не вопрос.

– И выбор места тоже.

Прежде чем я успела уточнить, каким образом здесь вообще можно выбрать место (за флайсом, справа от флайса или перед флайсом), Гроу уже шагнул к нему и, легко оттолкнувшись от камня, взлетел на капот, а после на крышу.

– Иди сюда.

Мгновение – и я рядом с Гроу, лицом к лицу. То, что план мести был ну очень хреновый, я поняла, когда наши пальцы соприкоснулись. Эти совершенно ненормальные темные глаза и ладонь, сквозь которую в меня втекало жидкое пламя. Сильная ладонь, жесткая и настолько крепкая, что я даже вздохнуть не успела, как меня уже впечатали в себя. Огнем пронзило от макушки до пяток, а в следующее мгновение в небо ударил его голос и музыка, от которой остановилось сердце.

Сейчас я бы при всем желании не смогла освободить руку. Наши пальцы переплелись, и точно так же переплелись наши тела: я вливалась в него, или он в меня – не суть важно.

Разворот – и мы шагаем по самому краю флайса, по самой кромке сверкающей в лунном свете металлом крыши. Чуть левее – и рухнем с обрыва, начинающегося из темноты пустоши. Манящий высотой, вливающий в кровь адреналин, пламя, желание двигаться в рваном ритме, подчиняясь зовущему за собой голосу: низкому и хриплому, в который врывается колючий ветер в попытке сбить его в пропасть. Вот только голос не прерывается, наоборот – набирает силу, и вместе с ним набирает силу идущий из самого сердца жар.

Эта музыка – ария из постановки «Мир без тебя».

Его исполнение, от которого в груди раскрываются огненные цветы.

Не представляю, ставил ли он ее кому-нибудь до меня, но почему-то сейчас кажется, что не ставил. И шаг назад, который я делаю, чтобы прогнуться над пропастью, и его руки на моей талии, не позволяющие упасть, текучим движением возвращающие назад, все это настолько правильно, остро, ярко, что хочется кричать. Сильные плечи под ладонями и вытягивающийся в вертикаль зрачок, от которого что-то внутри меня окончательно дуреет.

От этого или от короткого прикосновения жестких пальцев к горящим бедрам.

Это танец-прикосновение, в котором непонятно, кто ведет, но это и не важно.

Я отступаю, он шагает за мной, резко уходит вправо, и я втекаю в движение следом за ним. Кажется, дыхание уже давно существует отдельно от меня, вместе с тем, кто рычит в звездное небо эту выносящую сердце песню. Это танец-признание или танец-прощание, почему-то мне сейчас кажется, что это именно так, в ритме хлещущей над нами мелодии огня. Разбивающейся о камни, вспарывающей ночное небо и искрами фейерверка осыпающейся вниз на каждом нашем движении. Его ладони скользят по моему телу, мои – по его. Под пальцами жесткая щетина и такие же жесткие пряди волос.

Кадык Гроу дергается, когда я втекаю бедрами в его пах.

Медленно, горячо, жарко.

Я вздрагиваю, когда его ладони ложатся на мои ягодицы.

Жестко, сильно, остро.

Разворот, в котором я ухожу в арку его рук, чтобы оказаться спиной к нему, вышел неожиданно острым. Чуть подалась назад, позволяя телу вливаться в его и чувствуя, как ладонь на моем бедре становится каменной, а та, что сжимает пальцы, слегка дрожит. Я впитывала дыхание Гроу, как если бы каждый его вздох проходил сквозь меня через курточку. И не только дыхание, я чувствовала его всего. Везде. Каждую напряженную мышцу сильной груди спиной, каменный пресс поясницей и все, что ниже, – чувствительными ягодицами. Мы словно сливались воедино, повторяя друг друга, каждый контур, каждый изгиб тела.

Идеально.

Даже когда я стекала по нему, чувствуя, как его жар наполняет меня, а его хриплый выдох – льющийся из динамиков голос. Когда я медленно поднималась, и горячие ладони скользили по моим бедрам.

Новый разворот – и мы снова оказались лицом к лицу, резкий рывок выбил из меня дыхание. И меня из меня тоже выбил настолько, что полыхнувшее в глазах Гроу зеленое пламя отразилось во мне, как мое собственное. В воцарившейся тишине расстояние между нами стянулось до точки в считаные секунды. И расширилось до границ падающего на нас неба, когда в губы ударил яростный, сводящий с ума поцелуй.

Поцелуй, от которого вспыхнули не только губы, но и я вся. Огонь, сплавляющий нас воедино, раскаленными брызгами разлетелся по коже: там, где пальцы Гроу коснулись моей шеи под волосами. Пальцы тоже горели от прикосновения к жестким прядям, которые я бессовестно сгребла в горсть. Не удержалась, не смогла, не захотела, рухнула в этот поцелуй, врезаясь в жесткие губы ответным поцелуем-укусом. Обтекая дракона собой, чувствуя каждой клеточкой кожи малейшее прикосновение. Впитывая его, запоминая, сходя с ума от желания бесстыдно потереться бедрами о заметную выпуклость на его джинсах.

И все-таки потерлась, чувствуя, как в меня втекает хриплое рычание. Как плечи под моими пальцами становятся каменными, и кажется, сейчас тонкая ткань рубашки просто рассыплется пеплом и разлетится по ветру. А вместе с ним и я, потому что под потоками чистого пламени нельзя остаться собой.

Особенно обычной женщине рядом с иртханом.

Мысль ударила с силой шквального ветра, отнимая остатки дыхания, выпитого им до дна.

Судорожный хриплый вздох скользнул по губам, когда я неожиданно отстранилась. Я, он, мы… и летящие в стороны огненные брызги. Сама не поняла, как это произошло, словно что-то замкнуло в контактах, и нас отбросило друг от друга искровым разрядом. Отбросило, если можно так выразиться: его ладонь по-прежнему лежала на моей талии, мешая мыслить здраво. Точно так же, как дикий звериный взгляд, – залитая зеленью огня радужка и полоска вертикального зрачка. Тонкий нос, ставший, казалось, еще тоньше. Губы, горящие от моих поцелуев, я это даже проверила, когда скользнула по ним подушечками пальцев. Жесткая джинсовая ткань под моими бедрами (идиотская юбка опять задралась).

Пальцы Гроу прикасались к моей шее, поглаживая невероятно чувствительную кожу. По самой кромке волос, цепляя их. Животом я по-прежнему вжималась в его пах и однозначно чувствовала всю силу его желания. Отзывающегося во мне ненормальным горячим жаром внизу живота.

Мм…

Отступила, размыкая последний контакт, физически чувствуя, как сгущается пустота под пальцами, которые еще хранили ощущение его губ. Как тянет холодом по талии, помнящей властную тяжесть его ладони. С этим определенно надо было что-то делать, поэтому я приподняла брови и поинтересовалась:

– Зачет?

Зелень в глазах полыхнула так, что я шагнула назад.

Поняла, что подо мной кончилась крыша, но слишком поздно. Я даже испугаться не успела, подумала только, что полет копчиком вниз и головой назад может закончиться очень плачевно, когда мимо метнулась тень, раздался какой-то скрежет. Меня швырнуло вперед, впечатало в Гроу, а в следующий миг мы с грохотом приземлились на капот. Он – снизу, я – сверху. Если бы я приложилась, как он, у меня бы искры из глаз посыпались, а этот только поморщился и поинтересовался:

– Кто тебя падать учил, Зажигалка?

– Какая разница, – буркнула я, испытывая странное и доселе неизведанное чувство: поинтересоваться, не отбил ли этот драконогад себе что-нибудь. А еще лучше – проверить. Но проверять, лежа на нем… нет уж, спасибо.

– Разница есть. Я бы его уволил на хрен.

А вот нечего было глазами сверкать!

Я, между прочим, хоть с драконами и общалась, так они на меня не смотрели. На меня вообще никто так не смотрел, как он сейчас: глубоко, опасно, горячо. Настолько горячо, что даже там, где мои коленки вжимались в металл между его бедер, кожа горела. А драконогад не спешил меня отпускать, прижимал к себе, скользнул ладонью вдоль спины наверх – туда, где заканчивался край топика. Грубоватые пальцы погладили обнаженную кожу между лопаток.

– Так и будем лежать? – поинтересовалась я.

Голосом на пару октав ниже обычного.

Вообще чувство было такое, что этот тягучий голос рождается даже не из груди, а из той томительной тяжести, которой отзывается во мне эта звериная ласка. Местечко между лопатками у меня безумно чувствительное, и этот драконозмей, кажется, отлично улавливал, как от каждого движения по моему телу проходит тихая дрожь. Как легкая рябь на воде, в глубину которой лучше не вглядываться.

– Почему бы нет? Меня все устраивает.

Ну что я говорила? Драконозмей!

– Меня – нет, – сказала я и попыталась сдвинуться.

– Если будешь так ерзать, Зажигалка, я тебя изнасилую, – хрипло сказал он, и я замерла.

Не то чтобы меня проняло угрозой… а нет, проняло.

Смотрел он так, что вот-вот – и за шкирку схватит. Ладно, если рукой, а то и зубами.

Осознание этого отозвалось легкой пульсацией внутри. И совершенно первобытным: каково это – цепляться за крышу машины, подаваясь назад, когда он…

Т-т-так, тормоза, Танни! Тормоза!

– Ладно, если не боишься отморозить себе задницу…

Мой голос звучал по-прежнему хрипло, поэтому я прокашлялась.

– Ты переживаешь за мою задницу? – Уголки его губ дрогнули.

– Ага, очень. В конце концов, ты обеспечение моего гонорара.

Гроу приподнял брови:

– Я уже говорил, что ты расчетливая?

Такая расчетливая, что, если еще пару минут полежу на нем, сама его изнасилую.

– Говорил. Но вообще мы остановились на Теарин и трюках.

– Значит, так. По сценам четырнадцать плюс. – Гроу смотрел мне в глаза, я это чувствовала, потому что сама смотрела через его плечо на отражение двух лун в тонированном лобовом стекле. Упираться ладонями ему в грудь, когда ритмичные удары сердца бьют мне прямо в ладони, – то еще удовольствие.

Такое провокационное удовольствие.

– Как и обещал, они твои. По трюкам…

Вот теперь я не удержалась: взглянула на него. Наполненные зеленью глаза потемнели до человеческих, прищур снова стал чисто режиссерским. Ну, почти.

– Пообщаешься с постановщиком трюков. Если он скажет, что ты научилась нормально падать, Теарин вся твоя.

Гроу меня практически отпустил, но нормально отжаться можно было только от него. А я до сих пор не была уверена, что он не отбил себе что-нибудь основательно, поэтому приходилось на нем лежать. И принимать как данность, что его пальцы вплетаются в мои волосы, вытягивая их на всю длину, отпускают и позволяют рассыпаться нитями на ветру. Скольжение второй руки по позвонкам наводило на странные мысли: наверное, именно так настраивают инструменты.

Под себя.

– Отлично. Когда? – спросила, чтобы перебить очередную дикость.

– Да хоть завтра.

– Он завтра приезжает?

– Завтра за ужином.

– Что?!

Вот теперь я подскочила: на коленках, чудом не ссадив кожу.

– Да, ты все правильно поняла, Зажигалка. – Гроу приподнялся на локтях. – Высотные трюки и сцены с огнем тоже ставлю я. И исполняю заодно.

В этот момент меня посетило несколько мыслей: во-первых, он точно ничего себе не отбил. Во-вторых, танцевать в огне мне предстоит с ним. И в-третьих…

Мне не хватало адреналина, потому что я хотела забыть Мика.

А что хочет забыть он?

– У тебя это призвание такое? – поинтересовалась я.

– У меня их много.

– Да я уже заметила. – Спрыгнула на твердую землю (о счастье!), одернула решившую довести меня до ручки юбку. Не без удовлетворения отметила царапину на капоте, оставшуюся от его каблука, когда Гроу меня ловил. – Кстати, что за тема с привязкой?

– А ты с какой целью интересуешься, Зажигалка?

– Чисто с практической, – хмыкнула. – Мне нужно понять, на что способна девица, у которой съехал мозг по иртхану. Чтобы достоверно сыграть Теарин.

– В сценарии этого нет.

– Знаю. Читала. В этом сценарии вообще много чего нет.

Гроу легко оттолкнулся от капота, спрыгнул на землю и оказался рядом со мной.

– Думаешь, это моя прихоть?

Под его пристальным взглядом передернула плечами.

– Не представляю.

– Не все, что происходит в мире иртханов, можно выносить в мир людей.

– Ну, естественно. Кому понравится знать, что у тебя может съехать крыша от притяжения к недодракону.

– Не может. – Гроу сунул руки в карманы. – К недодракону не может. Ты в курсе, насколько сильнее были иртханы во времена Даармархского? Они оборачивались с полпинка, стихию могли держать на расстоянии. Именно к такому огню может быть привязка, к нашим современникам – нет. Но именно потому, что ты спрашиваешь, об этом умалчивается. Представляешь, сколько дряни на этом можно раздуть?

Примерно представляю.