Танцующая для дракона Эльденберт Марина

Хотя слова там не было, Мелора сказала, что будет говорить только в присутствии адвокатов и отца и что у меня с головой не в порядке.

Когда я предложила допросить с помощью ментального вмешательства меня, правящий Ортахарны изменился в лице и сказал, что если (как я утверждаю) ментальное вмешательство со стороны иртхана все-таки было, то осуществлять повторное не стоит с точки зрения соображений моей психической безопасности. После чего слился под предлогом срочного вызова.

Поэтому я читала Ильеррскую, чтобы не начать задыхаться в моменты, когда мысленно снова шагала вниз, снова и снова падала в темноту и в мельтешащие огни. Волосы хлестали по лицу, а струи воды плетьми оборачивали тело и подхватывали над землей за пару мгновений до. Рывок, выбивающий из груди воздух, подбрасывал меня вверх, а потом медленно опускал вниз под вой сирен.

То ли успокоительное оказалось чешуевым, то ли во мне было слишком много адреналина и последний его поборол.

У вальцгарда зашуршал напульсник, он нажал на дисплей и спустя мгновение кивнул напарнику.

– Местр Халлоран здесь. Через полчаса будет на месте.

Местр.

А что насчет местры?

Умом я понимала, что Леона не может не приехать, что-то внутри все равно надрывно дергалось при мысли о том, как она посмотрит мне в глаза. Так же, как все они, все, кто больше верил планшетным строчкам.

Все, кто верил в то, что я добровольно сиганула вниз.

Чувствуя, что мне снова не хватает воздуха, схватила мобильный и открыла архивы Ильеррской.

Даармарх, Огненные земли

Аннэри шмыгнула в мои покои со свертком и быстро протянула его мне. Прижала ладони к горящим щекам, худенькая девичья грудь высоко вздымалась.

– Поблизости никого, – выдохнула она. – Ибри и остальные в музыкальном зале, Мэррис с ними. Только Наэне стало нехорошо после ужина, но она не встает с постели, так что никто ничего не узнает.

Не думаю, что ей стало нехорошо: просто по какой-то причине девушку исключили из круга общения. Недавно я возвращалась из сада и увидела, как Ибри вылетела из ниши, яростно сверкая глазами. Она меня не заметила (в тени цветущих бесчисленными алыми цветами наэррвар), но, когда я шагнула в прохладу замка, в коридор, закованный в мрамор, из занавешенной парчой ниши донеслись всхлипывания. Отодвинула тяжелую ткань: одна из девушек, Наэна, рыдала, прижимая руку к щеке. Когда я попыталась с ней заговорить, она вскинула на меня залитое слезами лицо и отшатнулась, на бледной скуле пламенела, словно ожог, пощечина.

– Только попробуй кому-нибудь рассказать! – сдавленно прошипела она и метнулась мимо диким виаром.

Рассказывать я никому ничего не собиралась, равно как и встревать в гаремные разборки. А вот попасть к Даармархскому стало делом принципа. Когда я обратилась с этой просьбой к Мэррис, она с каменным лицом сообщила, что местр сам решает, когда и с кем ему встречаться, удел наложницы – смиренно ожидать изъявления его воли.

За последние дни наши с ней отношения стали еще более прохладными: Ибри нажаловалась на меня, и девушки, как одна, подтвердили ее слова, что зачинщицей случившегося в обеденном зале была я. Разумеется, Мэррис не первый день жила на свете, но тем не менее настаивала, что я должна извиниться перед Ибри при всех. По ее мнению, это исчерпало бы конфликт, по моему – подогрело бы, поэтому твердо и решительно отказалась. Когда женщина попыталась на меня надавить, сказала, что, если она не хочет однажды разнимать клубок девиц в коридоре и лечить наши синяки, придется Ибри походить с ущемленной гордостью.

После этого разговора Мэррис оставила меня в покое, но на ее помощь рассчитывать больше не приходилось: женщина привыкла, что любая ее воля исполняется беспрекословно. Возможно, именно поэтому на многие выходки Ибри закрывались глаза, стелить мягко эта змея умела как никто.

– Я подожду здесь и покараулю, – произнесла Аннэри. – Если кто-то войдет, скажу, что вам тоже плохо.

– Спасибо. – Я улыбнулась и отправилась за ширму переодеваться.

В свертке были удобные брюки и лиф: из тех, что предназначены для танцевальных тренировок, каменно-телесного цвета. Во время растяжки и упражнений мы должны были выглядеть одинаково, чтобы не отвлекаться на пестрые наряды, заостряя внимание только на грации и пластике. В такой одежде я могла свободно передвигаться, она совершенно не стесняла движений. Пусть даже выглядела чуть ли не обнаженной, только так я могла свободно исполнить то, что задумано. Учитывая, что танцевали мы по утрам до обеда, Аннэри успеет вернуть мой костюм на место, и никто ничего не заметит.

Когда я вышла из-за ширмы, девочка сидела на полу и теребила кисточки пойманной в капкан скрещенных ног подушки. Длинные косы подметали ковер, босые ноги упирались пятка в пятку. Она покусывала порозовевшие губы, но, заметив меня, тут же вскочила.

– Вы ведь не передумаете? – взволнованно спросила Аннэри.

– Нет, – покачала головой.

– Но…

– Не бойся, Ри. – Я улыбнулась такой трогательной заботе. – Все будет хорошо.

– Правда?

– Правда. – Я не удержалась и слегка дернула ее за косу. – Не знаю, что бы я без тебя делала.

Девочка зарделась:

– А я без вас.

Удивительно, но за эту пару недель мы сдружились, хотя по возрасту она могла бы быть разве что моей младшей сестренкой. Я никогда не относилась к ней как к служанке (хотя с другими девушками у меня не было таких доверительных отношений), и она отвечала мне заботой и добротой. В чем-то мы с ней были похожи: Ри оказалась здесь, потому что родители не смогли расплатиться с долгами, а я – потому что осмелилась выступать. Девочке приходилось сейчас нелегко, и мне тоже, но, коротая вечера рядом с ней (под предлогом того, что мне нужно расчесать волосы и заплести косы), я снова стала искренне улыбаться. Через несколько дней начала и она.

– Не забудьте: четвертое окно справа на втором уровне.

– Я помню, – улыбнулась.

А потом направилась к балкону.

Идея явиться к Даармархскому через окно пришла после жесткого отказа Мэррис: в конце концов, замок был построен так, что передвигаться по нему можно не только изнутри, но и снаружи. Попытаюсь выйти из крыла наложниц – меня остановит первый же наряд хаальварнов или стража, и чем это закончится, одному небу известно. Хорошо, если доложат ему, но, скорее всего, Мэррис решит проблему сама (за ней закреплено такое право). Иными словами, поставит на колени на рассыпанные бусины в общем зале. Не считая того, что это весьма неприятно, потехой для Ибри и остальных мне становиться решительно не хотелось.

Ненадолго задержалась у перил, позволяя парящему над океаном ветру подхватить выбившиеся из кос прядки. Пальцы слегка подрагивали, но не только из-за того, что мне предстояло пройти большую часть замка по стенам, просчитывая каждый шаг, чтобы не попасться на глаза страже. Костюм, особенно под покровом ночи, позволит мне слиться с камнями, но я все равно часами просиживала на балконе, запоминая, когда и где стоят хаальварны, когда сменяются. В Верхний сад выбиралась для того же: отсюда замок был как на ладони.

Аннэри выяснила, куда выходят окна спальни Даармархского. Добраться туда было достаточно сложно, в той части замка для меня начнется самое главное испытание. Потому что как перемещаются хаальварны и стража там, мне пока неизвестно.

Но даже это волновало меня не так сильно, как то, что я ему скажу при встрече.

Сотни фраз я отметала снова и снова, начало разговора казалось непреодолимым препятствием, пострашнее острых камней, о которые внизу разбивались волны. Поэтому, вцепившись в мрамор перил, я снова и снова вглядывалась в темноту волн, настраивая зрение на ночь, а себя – на то, что у меня все получится.

Понимала, что чем дольше медлю, тем больше во мне сомнений.

Оттолкнувшись, легко вскочила на перила. Цепляясь за трещину в камне, шагнула на уступ шириной в половину моей ступни и быстро подтянулась наверх.

Ветер хлестнул по обнаженной спине, но холодным он не был. Через пару метров нырнула в нишу под массивным навесом статуи, пережидая наряд, а после – вновь на уступ. Я медленно двигалась вправо, прокладывая путь кончиками пальцев. Первая часть пути не заняла много времени: пройти до вырастающей вершиной горы башни и взобраться по покатой черепице наверх. А затем мгновенно припасть к соединению скатов, протянувшемуся полосой-дорожкой, и слиться с ним, потому что внизу по коридору прошли хаальварны.

Их шаги стихли, и я снова выпрямилась. Быстро пробежала до небольшой башенки, укрылась за ней, пережидая наряд стражи на верхней стене, а потом, придерживаясь за ребро, скатилась на край стены и мгновенно спустилась на уступ, огибающий замок. Здесь было совсем темно: только шум волн, рычащих на меня, пока еще предупреждая, и шелест ветра, облизывающего стены. Сердце билось о камень, отдавало в ладони, пока я осторожно двигалась к цели. К жилому крылу, где располагались покои Даармархского.

Сосредоточенно и четко.

Шаг за шагом.

Когда мы с Эрганом ставили шоу, он меня многому научил: никогда не смотреть вниз, даже если взгляд инстинктивно тянется туда; не смотреть слишком далеко, потому что иногда расстояние кажется непреодолимым и можно упустить что-то важное совсем рядом; не смотреть непрестанно себе под ноги, потому что есть вероятность сорваться. Направлять взгляд вперед ровно на столько, сколько тебе нужно пройти в ближайшие два вдоха и выдоха. Не слушая ничего, кроме биения собственного сердца и дыхания: они должны быть ровными.

А ведь мы с ним даже не попрощались толком.

Вернулся ли он к Наррзу или сейчас ищет другое представление?

Мысль о нем отдалась резким ударом сердца, и пальцы соскользнули с кладки. Я мгновенно остановилась, выравнивая дыхание и прислушиваясь к себе. Никаких посторонних мыслей.

Этому меня тоже научил Эрган.

Последние метры дались особенно тяжело: из-за конструкции замка приходилось постоянно замирать, оценивая обстановку и высматривая движущиеся по стенам и вдоль балконов наряды стражи. Чем ближе к цели, тем больше их становилось, и перед самым выходом на крыло я замерла, осторожно выглядывая из-за поворота. Острых углов в замке было не так много, но именно этот был острым. И самым опасным: башня нависала над океаном выдвинутой стеной. Она расширялась книзу, из-за чего обойти ее можно было, только отклоняясь назад.

Прогибаясь в спине.

Взобраться наверх – никакой возможности, слишком открытое место под прицелами взглядов стражников. Я слышала их голоса надо мной и понимала, что отсюда либо возвращаться ни с чем…

Либо рискнуть.

Облизнула губы, слушая бьющийся за спиной океан. Его рычание становилось по-настоящему угрожающим, темным. Как ночь, что меня окружала, как волны, что сомкнутся надо мной, если…

У меня все получится.

«Никаких мыслей о том, что внизу, – говорил Эрган на наших первых тренировках. – Стоит тебе это представить, взгляд потянется вниз, за ним твое сознание и твое тело».

Глубоко вздохнула и шагнула вперед, чувствуя, как благодаря выступающему камню отклоняться приходится все сильнее. Я чувствовала изгиб спины все отчетливее. На лбу выступили бисеринки пота, с каждым шагом я все плотнее вливалась в камень: до той минуты, пока не добралась до поворота.

«Самый страшный шаг – первый».

Голос Эргана эхом звучал в памяти, и, втекая в камень, цепляясь ледяными пальцами за безжизненный холод, я шагнула за поворот. Стыки камня впечатались в тело, когда я обтекала нависающую надо мной стену и не дышала. Разделенная надвое этим углом, располосованная, прогнувшаяся над беснующейся стихией.

«Держи равновесие и думай о том, куда хочешь прийти».

Сердце ударилось о ребра с яростной силой.

Второй шаг – и я на территории Даармархского. Скольжу по выравнивающейся стене, чувствуя шумно бегущую по венам кровь.

Во рту пересохло, подушечки пальцев не чувствовали холода. Когда вытянулась в параллель стене, на мгновение замерла, чтобы прийти в себя. Постояла, усмиряя дыхание: сейчас оно было громче ревущих волн. А потом двинулась к скату балконной крыши, перед которой мне предстояло пройти, чтобы оказаться в нужном месте.

Изрешеченный узорами окон рукав балкона манил расплескавшимся светом факелов. Я ухватилась за карнизный свес, подтянулась и взлетела на скат, чтобы услышать голоса.

На черепицу рухнула тенью, вливаясь в нее с той же яростной силой, с которой втекала в камень. Хаальварны прошли совсем рядом, я же лежала и ругала себя последними словами: расслабилась после той идиотской башни и чуть не попалась! Когда шаги поглотил рокот океана, глубоко вздохнула и принялась подниматься наверх. Если предположить, что наряды здесь расставлены по тому же принципу, то через пару минут пойдет стража. Поэтому, взлетев, сразу распласталась по крыше, дожидаясь, пока путь будет чист.

А дальше – снова стена и уступ. Осталось совсем немного: балкон Даармархского был уже виден. Окна врезались во тьму пламенем, и это заставляло сердце биться чаще: я почти дошла.

Почти дошла.

Шаги отмеряли расстояние, и я их считала про себя, стараясь не думать, как сидела на таком же вот балконе в своей комнате, во дворце отца. Тогда стража и хаальварны были мне не страшны, и я просто рассматривала мужчин, проходящих по высокой стене, огибающей внутренний двор. Потом мне становилось скучно, я залезала на перила и ложилась на них, позволяя одеждам стекать вниз. Смотрела на облака, а выходящая на балкон няня хваталась за сердце и рывком стягивала меня внутрь.

Как же давно это было…

Наверное, в другой жизни.

Женский голос я услышала, когда еще только подходила: резкий и звонкий, раздраженный.

Хеллирия.

– Ты притащил эту девицу сюда прямо перед отбором! – Яростное восклицание ударило сильнее ветра. Раньше, чем я поняла, что говорят обо мне, раздались негромкие шаги, и сестра Даармархского вылетела на балкон. Светлые, как ледяные струны, волосы уложены наверх, изящная шея и плечи открыты, пышные рукава с разрезами обнажают хрупкие руки. Напряженные, сжимающиеся на перилах.

Вот теперь я действительно замерла: стояла Хеллирия боком, но именно с этого места, если обернуться и поднять глаза, не заметить меня невозможно.

– Это было мое решение, которое я обсуждать не амерен. – Жесткий голос Даармархского и сильные шаги вывели меня из ступора. Я осторожно двинулась вправо, стараясь почти не дышать и внимательно вглядываясь в камень под ногами: чтобы не зацепить крошку или сухой лист вьюна, оплетающего выступающие над балконом колонны. Стирая себя из поля зрения раньше, чем на балконе появится он. Он точно меня почувствует, и тогда…

– Ты разве не понимаешь, в какое положение ставишь Эсмиру?

– Эсмира мне не жена. Пока что.

– Но она моя подруга. Брось, Вит! Этот отбор чистейшей воды формальность, мы оба знаем, что она станет правительницей Огненных земель. Это просто вопрос времени.

– Достаточно, Хелли.

Я замерла над ними, и в этот миг мое сердце почти не билось.

Теперь Хеллирия не могла меня видеть, как и я ее. Единственное, что мне было видно (если чуть повернуть голову): кончики ее хрупких пальцев. Сейчас на моих глазах с них сорвалось серебристо-голубое мерцание и, вплетаясь в камень, побежало по перилам к вьюнку. Как зачарованная смотрела на ледяную стихию, морозным узором ложащуюся на листья. Снежное пламя в самом сердце Огненных земель?! Необычная внешность Хеллирии поразила меня еще в день нашего знакомства, но мне хватало других проблем, чтобы думать о ней. Вот только… снежное пламя?! У сестры Даармархского?!

– Избавься от нее, Вит. Избавься, пока не поздно, она не доведет тебя до добра.

– Моя маленькая сестренка полагает, что я настолько уязвим? – Теперь в его голосе звучала насмешка.

Хрупкие пальцы накрыла сильная ладонь, и ледяное пламя погасло, согретое алым.

Яростным.

Сильным.

Вьюнок рядом со мной мгновенно оттаял.

– Ты даже не представляешь, на что способны женщины, брат.

– О, это я себе как раз хорошо представляю. Ведь я вырастил тебя.

Хеллирия отняла руку и, судя по глухом удару, стукнула его по груди.

– Непробиваемый!

– Поэтому этот мир избавится от меня только в тот день, когда мое пламя угаснет. – Смех Даармархского был низким и хриплым: таким же, как его голос.

– Все только и говорят, что ты на ней помешался. – Вплетенная в ее голос ядовитая горечь звенела в по-девичьи высоком голосе. – Что ты не ходишь к Ибри и остальным, что…

– Я не стану обсуждать это с тобой. Возвращайся к себе, Хелли.

– Как скажешь. – Смирения в этом голосе было ровно столько, сколько во мне под печатью таэрран огня.

Легкие шаги, за ними твердая поступь.

Тишина.

Только сейчас поняла, что почти не дышала все это время. Что даже гул океана поглотил голос Даармархского и его пламя, к которому я тянулась неосознанно, сама того не желая, отчаянно, яростно, всей запечатанной сутью.

Глубоко вздохнула, медленно стекла по стене. Ухватилась за уступ и бесшумно скользнула на балкон.

Обернулась – и дыхание снова замерло в груди.

Пламенный взгляд дракона ударил в меня, чудом не отшвырнув назад.

За перила.

Одно движение – и пальцы Даармархского сомкнулись на моей шее, а я оказалась распластана по колонне. Холод камня вливался в обнаженную спину, вязь таэрран раскалилась под широкой ладонью.

– Ты все слышала.

Это был даже не вопрос, приговор. Я прочла его в алом пламени, ворвавшемся в меня с яростной силой. Огнем прокатившись по венам, оно плавило изнутри, разрастаясь пожаром, способным испепелить дотла.

– Я пришла к тебе.

Ответ родился сам собой.

Я ничего такого не думала, даже не представляла, что с губ сорвутся эти слова, но они сорвались. Или ворвались в хриплый шепот: единственное, на что я сейчас была способна.

Ладонь, удерживающая меня, дрогнула. Он чуть ослабил хватку, но жесткий излом губ и едва уловимо дрогнувшие крылья носа по-прежнему выдавали в нем зверя. Пламя больше не жгло, я снова могла дышать, только раскаленный воздух скользил по коже. Одна-единственная ошибка – и все.

Я сорвусь.

Так же, как у той башни, огибая которую, мне приходилось вглядываться в запечатанную камнем неизвестность, слушая рокот океана за спиной. Сейчас я снова встречала каменный взгляд, вот только камень этот был раскален. Раскален настолько, что даже мрамор под моей спиной разогрелся.

– Я искала встречи с тобой. Мэррис мне отказала.

– Зачем?

Шаг – и я снова стою над пропастью, а в тело впивается острый угол камня. Этот угол – прикосновение его локтя к лифу и близость, которая мешает мне мыслить здраво.

«Держи равновесие и думай о том, куда хочешь прийти».

Сколь бы ни была велика его сила, Даармархский – мужчина. Всего лишь мужчина, и он меня хочет. Пусть даже в слова Хеллирии верилось слабо (что из-за меня он отказался от Ибри и остальных), я помнила ответ его тела в ту ночь на моем балконе. Я чувствовала сжигающий его огонь – ураганный, неистовый, – и этот огонь был единственным, что могло меня сейчас спасти.

– Из-за нее. – Я положила руку поверх его ладони, ощущая, как она каменеет еще сильнее. – Из-за таэрран. Только рядом с тобой я вновь становлюсь пламенем.

Пальцы на моей шее сжались сильнее, а потом расслабились. Чего нельзя сказать о его лице: сейчас оно было еще более хищным. Сквозь мужские черты проглядывал дракон, и раскаленная родовая печать на его груди полыхала так, что одежда начинала дымиться. Ладонь Даармархского скользнула по моей шее и ключицам обманчиво легко, а потом он отступил. Вглубь балкона, прислонившись к каменной кладке, наполовину занавешенной балдахином вьюна.

– Раздевайся, – последовал приказ.

Прямо здесь?

Я прикусила губу, удерживая готовый сорваться вопрос, но тут же исправила эту оплошность, облизнув пересохшие губы. Видеть глаза Даармархского отсюда я не могла: их почти полностью скрадывала тьма так же, как и резкие черты, поэтому просто подхватила сплошной облегающий лиф, протягивая его наверх и снимая через голову. Чувствуя, как остывающий воздух бежит по разгоряченной коже, как твердеют вершинки сосков, когда плотная ткань скользит по ним, задевая краями и освобождая внезапно ставшую тяжелой грудь.

Избавилась от легких удобных туфель, а после, положив ладони на шаровары, медленно потянула их вниз.

Он смотрел на меня, но я смотреть на него не могла. Точнее, не могла видеть его реакцию, и все, что мне оставалось, – лишь продолжать. Оставшись полностью обнаженной, выпрямилась, когда последовал следующий приказ:

– Расплетай волосы. Медленно.

Коснулась пальцами ленты, развязала ее, пропуская сквозь пальцы. Тяжелые пряди, освобождаясь одна за другой, падали на плечи и грудь, скользили по коже шелком, стекая до талии.

– А теперь танцуй, девочка, – негромко произнес он. – Танцуй для меня.

Втекающий в меня через ступни холод сейчас был и то более жарким, чем его голос, но я отмела эту мысль. Вздохнула (глубоко, позволяя воздуху наполнить каждую клеточку тела), а потом мысленно отбросила себя в свое первое выступление.

Перед глазами мелькнула возносящаяся к небесам башня, на которую мне предстояло подняться, и высота, с которой предстояло упасть. Музыка – тишина и звучание сердца, первый удар барабанов.

Я скользнула по мрамору: коснувшись пальцами колонны, отрываясь от пола и взлетая на перила. На перила или на натянутый до предела канат, по которому шагнула, раскинув руки. Ветер подхватил волосы, взметнул их, чтобы опустить на обнаженное тело покрывалом.

Удар барабанов.

И еще один шаг вперед.

Я медленно приближалась к центру, чувствуя, как от рождающегося внутри чувства разогревается кровь. Понимая, что идти нужно только вперед и не думать о том, что делаю, потому что иначе я не полечу вниз, а упаду.

Перила-канат зашатались перед глазами, и я замерла, ведомая только своей звучащей внутри музыкой. Мягко вскинула руки, сливая воедино ледяные пальцы и теплеющие ладони.

А потом скользнула вниз на раскинувшийся плитками мрамор.

Или в рассыпающуюся искрами темноту.

Первый огненный танец навсегда отпечатался в моей памяти, поэтому сейчас я рывком ушла в сторону, прогибаясь и ныряя в невидимый обруч. Волосы расстелились за моей спиной рвущимися от огня канатами, а я выпрямилась сорвавшейся тетивой и вскинула руки, сжимая их на несуществующих брусьях.

Движение влево, стремительное и плавное, когда я через бок ушла в параллель с полом, и вот я уже на земле.

Двигаюсь по волне огненных узоров, расцветающих под ногами.

Уходя в сторону от летящих в лицо искр, фонтанами бьющих передо мной, и стекая рядом с ними в прогиб. Позволяя волосам парить, когда выныриваю из него, и вихрями карусели кружиться надо мной, когда взлетаю наверх на вытянутых кончиках пальцев.

Сама не поняла, когда вокруг меня действительно родился огонь.

Плеснул на узор плитки, вытесняя остатки холода, в меня, заставляя тело звенеть напряженной, раскаленной струной.

Я шла за ним, или он за мной, едва касаясь пальцами раскрашивающих ночь искр, позволяя им уколоть пальцы, но не обжечь.

Барабаны набирали силу вместе с ритмом кружения, и то, что раньше казалось изнурительно-медленным, любое движение сейчас было коротким и резким, как вспышка. Огонь втекал в меня отовсюду, и, вскинув руки, я позволяла ему рваться сквозь меня в небо. От жара горело лицо, горело все тело от кончиков пальцев ног до вершинок сосков. Я полыхала от корней рассыпающих искры волос, взлетевших вместе со мной, когда рывком выдернула себя наверх до раскинутых в стороны, напряженных, как тетива заряженного арбалета, рук.

Лопнувшая в ту же минуту, когда ритм барабана достиг сбивающегося в груди сердца и швырнул меня на пол.

Одним движением позволяя собраться в россыпи оседающих вокруг прядей.

Подтянув к себе колени, оплела их руками и замерла.

В наступившей вокруг меня тишине я слышала только собственное дыхание и биение сердца. Дрожала от невозможности почувствовать переполнявший меня огонь, запечатанный под нерушимой вязью таэрран, когда сверху донеслось резкое:

– Да, ради брата ты действительно способна на все.

Смысл сказанных слов дошел до меня не сразу, потерялся за отголосками звенящего в теле танца.

А когда дошел, я рывком вытолкнула себя наверх и с рычанием бросилась на Даармархского.

Мои запястья сдавили с такой силой, что боль плеснула в ладони, резкий рывок впечатал меня в каменную грудь. Рванулась, задыхаясь, но тщетно: Даармархский продолжал меня удерживать, вокруг вертикального зрачка раскалялся алый ободок.

– Ненавижу! – прошипела я, глядя в это жесткое лицо. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

– С этого и надо было начинать, Теарин. – Рождающееся в груди дракона рычание прокатилось по телу жаром беспощадного пламени, а потом он меня оттолкнул. – Одевайся.

Дыхание прервалось, я шагнула к сваленной на полу одежде. Подхватила шаровары, натягивая их, затем лиф. Сердце билось неслышно или вообще не билось, я чувствовала, как дрожат напряженные пальцы, когда попыталась заплести косу. Заплести – и что дальше? Путь назад вдруг представился мне бесконечно долгим.

– Руку, – последовал жесткий приказ.

Не дожидаясь моего согласия, пальцы сжали так, что я вскрикнула, Даармархский увлек меня за собой в комнаты, но рассмотреть обстановку мне не удалось. Портьера, занавешивающая, как мне казалось, нишу, была безжалостно сорвана. Он вдавил ладонь в каменную кладку, раздался глухой скрежет. Подхватив мое дыхание, часть стены ушла вниз, открывая черную пасть тайного хода.

На ладони дракона вспыхнуло пламя, он рывком втащил меня за собой. Вуаль огня развевалась во тьме, освещая нам путь и заставляя тени скользить по стенам. Мы шли недолго, или мне так показалось: широкий шаг Даармархского не позволял остановиться, перевести дух или о чем-то задуматься. Он отпустил мою руку лишь на мгновение, чтобы ударить сомкнутыми пальцами чуть выше моего плеча в стену. Поклясться могу, никаких знаков отличия на ней не было, но глухой звук эхом прокатился по каменной кишке, а спустя миг что-то глухо лязгнуло, и камень вновь сорвался вниз, открывая нам путь.

Двое хаальварнов изваяниями застыли по обе стороны от выхода, третий шагнул вперед и склонил голову:

– Местр?

– Свободны, – резко ответил Даармархский, увлекая меня за собой.

Огромный каменный уступ природным балконом нависал над Аринтой, оставив океан справа от нас. Перекинувшиеся от замка мосты: массивные, тяжелые, с арочными опорами протянулись к Даармархскому порту, точке вхождения в Огненные земли по воде. Многие ли отважились бы прийти сюда таким путем? Не знаю. Сейчас здесь были только рыбацкие суда, на которых в ближайшие безопасные воды выходили для ловли сетями неизменно в сопровождении хаальварнов. Попытки использовать гарпуны или любое другое оружие были строжайше запрещены, это могло спровоцировать водных драконов, которые не подходили к берегам Даармарха уже очень давно.

Отсюда город казался скоплением светлирхов, каким-то чудом поселившихся под открытым небом. Огни мерцали и переливались, мелькали перед глазами, превращая столицу в перевернутое звездное небо, расчерченное изломом огибающей его реки.

Меня подтолкнули к самому краю: не сразу, но я осознала, что внизу, под уступом, укрыты входы в казармы. На раскинувшемся перед ним полигоне тенями застыли двое, светловолосый хаальварн (возможно, тот самый, что сопровождал нас?) и мальчик, на ладонях которого разгоралось пламя. Упавшая на высокий лоб прядь в отблесках рождающейся стихии казалась раскаленными нитями.

Не сразу осознала, что смотрю на Сарра, который под пристальным вниманием наставника пытался сформировать огненный шар.

Пламя.

Его пламя проснулось!

На глаза навернулись слезы, которые я перехватила, плотно сжав губы. Почти не дыша, смотрела на брата, глядя, как прозрачная огненная дымка перетекает из ладони в ладонь, стягиваясь и уплотняясь.

Но ведь пламя…

Развернулась к Даармархскому, но он больше на меня не смотрел. Его тяжелыми темными прядями играл ветер, резкие черты напоминали выбитый в камне профиль. Прежде чем я успела что-то сказать, он кивнул стоявшему в отдалении хаальварну.

– Ритхарн!

Мужчина отделился от стены, рядом с которой застыл невидимой тенью, приблизился к нам.

– Местр? – негромкий вопрос.

– Распорядись, чтобы эту женщину проводили в ее покои. Мэррис и остальным сообщи, что она была приглашена ко мне. Выясни, кто сегодня дежурил на западных и южных стенах, списки коридорных тоже должны быть у меня в течение часа.

Хаальварн склонил голову, а Даармархский стремительно пересек площадку, направляясь к темному зеву потайного коридора. Стоило ему пересечь границу, механизм щелкнул, и стена медленно пошла наверх. Пару мгновений я смотрела на вспыхнувший в темноте огонек, а потом вьюном ушла из-под руки попытавшегося перехватить меня хаальварна. Оттолкнувшись кончиками пальцев от земли, взмыла ввысь, стрелой метнулась в закрывающееся «окно». Едва успела: щелчок, и я попрощалась с оставшимся за спиной городом. Прокатившись по ледяному полу, замерла в двух шагах от ног правителя Огненных земель.

В ту самую минуту, когда Даармархский обернулся.

– Ты играешь с огнем, Теарин. – Рождающееся в груди дракона рычание отозвалось во мне жаром беспощадного пламени.

Я всю жизнь играю с огнем.

Стремительно выпрямилась, оказавшись лицом к лицу с ним.

– Я пришла к тебе, – повторила, глядя в расцвеченное отблесками пламени лицо.

И прежде чем он успел ответить, приподнялась на носки, врываясь поцелуем в жесткие обветренные губы.

Даармархский оторвал меня от земли легко, как пушинку. От земли, но не от себя, напротив – спину полоснуло холодным шершавым камнем, а рот – обжигающей, яростной лаской, когда он разомкнул мои губы, целуя с такой неистовой силой, словно хотел выпить не только мое дыхание.

Меня всю.

Зажатая сильным телом, я бы все равно не упала, но сейчас скрестила ноги на бедрах дракона. Чувствуя, как набирает силу его желание, как вместе с каждым сорванным вдохом в меня вливается жидкий огонь. Пламя на ладони погасло, но оно больше было не нужно, родовые узоры Даармархского полыхали так, что даже с закрытыми глазами хотелось зажмуриться. Вместо этого я сжала бедра сильнее, вплавляясь в его – напряженные, каменные, – срывая с губ уже настоящее рычание, раскатами прокатившееся по коридору.

Мои руки резко подняли над головой, вжимая запястья в стену, горячие пальцы скользнули под лиф, сжимая сосок. Болезненно-остро, горячо: так, что теперь уже я гортанно застонала ему в губы. Чувствуя, как отзывается его тело на этот ответ, вжимаясь сильнее, чуть приподнялась и скользнула ниже. По стене.

По нему.

Резкий рывок – и опора стены взметнулась ввысь, Даармархский медленно поставил меня на ноги. Сумасшедший, полыхающий алым пламенем взгляд, дрожащие зрачки. Медленно стягивающиеся в тонкие опаленные нити.

– Хочешь поиграть, девочка? – хрипло спросил дракон.

– Хочу… – Низкий тягучий голос рождался внутри меня, отзываясь на его призыв. – Тебя.

Поцелуй-укус выбил из груди дыхание и рычащий звериный стон. Шаровары с меня сдернули так, что они жалобно треснули, одно движение – и меня снова подхватили под бедра.

Пламя, плеснувшее в тело, было таким сильным, что я задохнулась криком.

Задохнулась от яростного, жесткого проникновения, царапая ногтями вмиг разогревшийся камень.

Даармархский медленно подался назад, срывая с губ выдох.

Взгляд – глаза в глаза – обжигающий, острый потянул за собой, как чувственные, на грани болезненных, ощущения. Он замер лишь на мгновение, позволяя мне привыкнуть к этой растянутости, наполненности, глубине, к текущему по венам огню. Пусть даже сейчас этот огонь не был моим, он принадлежал мне. Точно так же, как мужчина, сжимающий мои бедра.

– Хочу тебя, – повторила ему в губы, скользнув кончиками пальцев по жесткой щетине.

За миг до того, как сорваться вместе с ним в пропасть.

Движения резкие, сильные, отдающиеся внутри вспышками бьющей сквозь него звериной силы, по которой я так отчаянно изголодалась, скрываясь между людей, от которой стоны перетекали в рычание, а сжимающиеся на смуглых плечах пальцы оставляли красные полумесяцы.

Я всхлипывала, падая в этот огонь, сгорая в пламени, от которого столько лет была безумно далека. Цеплялась за ускользающую реальность обрывками мерцания раскаленных родовых узоров, бликами алого огня в радужке вокруг раскрывшихся во всю ширь зрачков.

Он не отпускал моего взгляда, я не отпускала его.