Издалека Бояндин Константин

— Последи за ними, — велел Шассим и исчез в вихре серебристого сияния.

Следить? Это было ни к чему. Призванные таинственной силой животные окружили сбившихся в кучу бандитов (кем бы те ни считали себя на самом деле). Вряд ли им приходили в голову какие бы то ни было мысли, кроме одной — любой ценой остаться в живых. То есть не сопротивляться. Посему монах спокойно переоделся в горячую, отчасти влажную ещё рясу, демонстративно повернувшись к пленникам спиной и сел у костра, осторожно рассматривая винтовку. Оптический прицел, надо же. Запрещённое оружие. Вновь. Похоже, Лерей готовится к партизанской войне — скажем, вооружая всех, кто ни попросит. А это очень и очень плохо… Если такие вот винтовки начнут распространяться в массовом масштабе…

Додумать он не успел. Явился Шассим и мрачный, отчасти сонный ещё Особый отряд — четверо человек (включая всё того же седовласого ольта).

— Пошли отсюда, — бросил монах, водружая перекладину себе на плечи. — Я хочу хоть немного побыть в спокойствии. Но этой ночью, похоже, спокойствия не будет. Да! Кстати! Рамдарон видел эту схему? — и он извлёк из рукава чертёж, который совсем недавно «подправил» на Плите.

Развернув его, монах остолбенел. Чертёж ожил. Три пятна медленно ползли откуда–то с юго–восточной окрестности Ралиона; одно направлялось к монастырю, другое — к мало кому известному месту на западе Архипелага, а третье…

— Шассим! — заорал монах и флосс тут же возник рядом. — Смотри! Что будем делать?

Пятна ползли неумолимо.

— Вызвать Отряды не успеем, — проговорил флосс, — надо справляться самим. Так… Это что — наши близнецы?

— Да. Ради всех богов, Шассим, отправляйся туда и помоги им!

— Не представляю, как я буду следить сразу за двумя, — проворчал флосс и испарился.

Осталось секунд сорок, понял монах и, глубоко вздохнув, прикрыл глаза со словами:

— В мой монастырь, уважаемая Вестница! Если можно, поскорее!

На просьбу немедленно откликнулись.

— Достопочтенный Унэн? — охранник склонился в вежливом поклоне. — Ваше умение появляться неожиданно всегда ставило меня в тупик.

— В тупик? — не понял Унэн. — Ах, да. — В самом деле, он должен был вывалиться из ниоткуда, прямо возле ворот.

— Я иду к себе в кабинет, — сообщил настоятель. — Монастырь должен быть закрыт. Никаких посетителей. Никто не должен покидать его без моего личного разрешения, — охранник вытянулся, коротко кивнул и побледнел. — Сообщайте мне, даже если над воротами пролетит муха. Вопросы есть?

— Д–да, — отозвался охранник. Всё же он слишком молод, подумал монах. Ещё учиться и учиться. — Нет, — поправился он.

— Это не шутка, — добавил Унэн. — Немедленно предупредить охрану. Действуй.

Он сделал несколько шагов, взглянул на окно своего кабинета.

Что за наваждение! Окно было приоткрыто, внутри горел свет.

— Начальника караула ко мне, — тихо приказал Унэн и указал рукой на окно. — Сообщите охране монастыря Триады, что у нас нежданный гость.

— Нежданный? — подбежавший начальник караула недоумённо посмотрел на Унэна. — Но ведь это вы, достопочтенный Унэн. Я только что видел вас, входящего в кабинет!

— Поднимайте тревогу, — бросил Унэн и с огромной скоростью помчался к лестнице.

На территорию монастыря невозможно попасть магическими средствами — без разрешения настоятеля. А вот в ворота мог войти почти кто угодно… сумевший убедить охранника в том, что пришли свои.

Тнаммо не думал, что их обнаружат так скоро. Проклятье! Не зря этого монаха было велено избегать любой ценой. Альмрин едва успела проникнуть в монастырь, как коротышка оказался тут как тут, поднял тревогу и поспешил к себе в кабинет.

Однако вмешиваться было нельзя: ещё раз привлечь внимание к укрытию означало бы провалить всё и попасться самому. Пока Альмрин не вернулась, вступать в открытый бой нельзя. Пятый скрипнул зубами и продолжал наблюдать.

Наблюдение не привлекало внимания к наблюдающему.

Унэн ворвался в дверь, словно бог войны — яростный, неудержимый и готовый сразиться со всеми демонами Вселенной, взятыми вместе. Кто бы ни был грабитель, это очень непростое существо: охрана без труда распознала бы простую иллюзию, голема, даже двойника под внушением. Всё это не опасно; жалюзи на окнах не позволяют проникнуть в кабинет снаружи: вначале надо разрушить прилегающие стены; заклинания не дадут телепортироваться внутрь кабинета, пройти в него сквозь стены и так далее. Войти можно только традиционным путём, через дверь.

А для этого — учитывая, что монастырь сооружался, как крепость, — надо войти, не привлекая внимания. То есть сходство с постоянными обитателями монастыря должно быть не просто большим: оно должно быть абсолютным. И Унэн даже догадывался, за чем идёт охота.

Ну что же, посмотрим, как грабитель будет взламывать шкаф.

Он влетел в кабинет как раз в тот момент, когда его двойник опустил ладони на приземистую коробочку шкафа и… разломил её надвое. Изнутри выплеснулось яркое голубое пламя; Унэн–настоящий прикрыл глаза рукавом. Когда перед глазами перестали плясать синие пятна, он увидел, что двойник добывает Книгу из изувеченных останков некогда несокрушимого шкафа.

В тот же миг Унэн оказался перед двойником и вцепился в Книгу.

Двойник молча взглянул Унэну в глаза.

После чего в памяти монаха возникла небольшая дыра. Он очнулся, уже лёжа ничком на полу. Его двойник занимался чем–то странным — вращал Книгу так и сяк, делая движения руками, словно хотел свернуть том, умять его, сделать меньше.

Я так и не отдохнул, подумал монах со вздохом, и одним прыжком вновь оказался на ногах. Церемониться некогда. В коридоре слышался топот, но внутрь никто не входил — в частности потому, что Унэн не звал на помощь.

Двойник не обращал никакого внимания на подлинного хозяина кабинета. Тем лучше. Унэн собрался и, сделав полуповорот, нанёс удар ладонью и левой стопой.

Человек обычный отлетел бы к стене, получив перелом нескольких рёбер как минимум. Вполне возможно, что больше никогда бы и не поднялся.

Двойник всего лишь выронил книгу и с неподдельным изумлением воззрился на Унэна.

Затем улыбнулся, показав клыки (чудовищно длинные — у монаха таких не было) и неуловимым движением ответил Унэну тем же.

Не уйди монах от удара, лежать бы его голове отдельно от тела. Уворачиваясь, Унэн пинком отбросил Книгу в сторону и подумал, сколько секунд ему осталось жить. Где все эти Особые отряды, когда они так нужны?! Затем он вспомнил про Шассима и устыдился.

Размышлять было некогда. Следующий удар, пришедшийся мимо головы монаха, обратил прочный дубовый стол в неприглядную кучу щепок, в ворох мусора, обильно политый чернилами.

Проходя мимо окна, двойник небрежно махнул левой кистью и магический экран–жалюзи, вместе с усиленной металлом оконной рамой вывалился на улицу. По счастью, никого не задев.

Двойнику явно нужна была Книга.

Это давало какой–то шанс: Унэн вспомнил вдруг, что Книга неуязвима.

Что вновь спасло ему жизнь: удар двойника пришёлся прямо по Книге, которой монах прикрылся, как щитом. И, хотя настоятеля отшвырнуло через всю комнату так, что он повалил два книжных стеллажа, ничего более серьёзного не случилось.

На лице двойника отразилось лёгкое замешательство. Ага, догадался монах, у тебя мало времени. Ну что же, отлично. Побегаем немного наперегонки. Чтобы отвлечь противника, Унэн использовал пару метательных звёзд, перемещаясь так, чтобы всё время оставалось место для манёвра.

Пол трескался под ногами двойника.

Одна рука метнулась вперёд и схватила звезду.

Другая изловила вторую.

Некоторое время двойник держал их перед собой, а Унэн готовился прикрываться Книгой. Неожиданно двойник… положил обе звезды в рот, одну за другой.

Улыбнулся.

Послышался страшный скрежет. Двойник выплюнул два изуродованных комка металла и, собравшись, ринулся на монаха, как ядро из пушки.

Унэн едва успел отскочить, чуть не выронив Книгу. Тут же понял, что двойник вновь мчится на него, неведомо как успев остановиться и развернуться. Впрочем, дыра в полу и расплавленный камень под ней могли подсказать, как это произошло.

Книга сама собой раскрылась в ладонях, и Унэн–двойник вцепился в один из листов.

Послышался треск, и монах едва удержался на ногах.

Время словно замедлило свой бег.

Двойник стоял посреди комнаты и, глядя на Унэна, медленно убирал за пазуху скомканный, оторванный лист. Унэну стоило серьёзного усилия на миг отвести взгляд от неприятеля, чтобы убедиться — лист вырван из Книги. Один из первых. Как такое могло произойти?!

Мгновение спустя двойник уже нёсся к окну.

Не сбавляя скорости, вспрыгнул на подоконник и выбросился наружу, вытянув руки вперёд. Унэн успел заметить, как очертания Унэна–второго текут, изменяются, приобретая сходство с какой–то небывалой птицей. Всё это произошло во мгновение ока, а затем в небе никого уже не было.

Покидать территорию монастыря магическим образом не запрещалось. Недоработка, подумал Унэн невпопад, силясь подняться. Ноги не слушались его. Стоп! Карта!..

Столпившиеся у двери охранники рискнули зайти внутрь.

К их величайшему изумлению, Унэн сидел на полу, перепачканный кровью и чернилами, и смотрел, не отрываясь, на какой–то чертёж. Кто–то робко спросил, не нужна ли помощь, но настоятель молча отмахнулся. Он отмечал карандашом крохотное серое пятнышко, стремительно удалявшееся от монастыря. Судя по всему, думал он мрачно, двойник добился, чего хотел. Придётся выяснять, кто ещё знает про Книгу и откуда. Похоже, что тайны на Ралионе не хранятся.

Пятнышко остановилось (Унэн поджал губы — на карте этому месту соответствовал открытый океан) и исчезло. Монах поспешно отметил последнее положение пятнышка: хоть какая–то польза. Так. Теперь срочно нужен Рамдарон — указать ему это место. Позвольте–ка…

От того острова, куда направился Шассим, в сторону монастыря двигалось сразу три точки. Всё понятно, хмыкнул монах и подошёл к развороченному окну. Действительно, не прошло и полминуты, как посреди главной площади, на которую выходили окна кабинета, материализовались близнецы и Шассим. Флосс выглядел запыхавшимся, но совершенно целым и здоровым. Как, впрочем, и девочки.

— Дядя Унэн! — дружно вскричали они, заметив своего «дядюшку». Монах мысленно воззвал к великому предку, чтобы тот даровал ему спокойствие и выдержку, и не спеша направился наружу. С Книгой под мышкой. Ещё бы, хранить её негде, а в рукав она лезть отказывалась.

— Уговорил родителей отпустить их пораньше, — пояснил флосс, тяжело опускаясь монаху на плечо. От неожиданности последний чуть не упал: перекладину он выкинул, чтобы не мешала сражаться, так что теперь четырёхсантиметровые когти птицы прочно вцепились в его предплечье. И так уже немало пострадавшее.

— Если бы они не отправились на рыбалку, мы отсиделись бы у них дома, — добавил Шассим непринуждённо, пока Унэн, на радость близнецам, не позволил им начисто вытереть себе лицо и кое–как привести в порядок одежду. Чернила не отойдут вовек, заметил Унэн с грустью… самые прочные были, специально выбирал. Какая жалость!

— …целая армия, — продолжал Шассим, не замечая, что монах его почти не слушает. — Хорошо, что я успел их отвлечь. И хорошо, что они охотились на этих малышек, а не на меня. Пропустили меня в гущу… ну, а дальше просто.

— Ясно, — кивнул монах, и лицо его потемнело. — Как это Ользан… тьфу, отец отпустил вас на рыбалку? — обернулся он к девочкам. — Без сопровождения?

Близнецы опустили головы. И так было понятно, что ничьего разрешения они не спрашивали.

— Так ты просто удрал? Вместе с ними? — повернулся Унэн к Шассиму.

— Конечно, нет, — флосс негодующе встряхнул «ушами». — Некоторая часть противника отступила. Другие пытались нас преследовать. И те, и другие уже, скорее всего, схвачены — сам знаешь, какая там охрана. Мы в полном порядке. А как ты? Я вижу, пришлось повозиться?

— Да уж, — подтвердил монах и в двух словах описал произошедшее. Вырванная с мясом оконная рама, рассчитанная на прямое попадание пушечного ядра, произвела на флосса огромное впечатление. Впрочем, как и вырванная страница.

— Ты отметил место? — уточнил он. — Превосходно. У меня хорошие новости. По предварительным оценкам, этой ночью Совет обезвредил более восьмидесяти агентов Восьмёрки. Все — специалисты в тайных или запрещённых науках. Все схвачены в лабораториях. Все лаборатории ликвидированы. Неизвестно, кто навёл Совет на них, но…

Унэн счёл за лучшее удалить куда–нибудь близнецов, прежде чем продолжить разговор. Пришлось пообещать им, что занятий у них, как и ожидалось, не будет до конца лета. Монах осознавал, на что он напрашивается, но…

— Так, значит, победа? — осведомился Унэн, пока шёл, прихрамывая, в зал для медитации. В кабинете у него шла уборка, а к обеду должен явиться изготовитель шкафа. Унэн представил себе его лицо и хихикнул.

— Ничего подобного, — вздохнул флосс. — Насколько я знаю Восьмёрку, они способны пожертвовать и большим количеством людей. Это сильный удар, но не решающий. По твоим словам, они всё же добыли то, что хотели, так что это — всего лишь передышка. Нужно срочно отыскать вырванный лист и того, кто руководил похищением.

Монах молча показал на «живой» чертёж. Хвала богам, ничего на нём не двигалось.

— Слишком большое пространство, — заключил Шассим, — да ещё поблизости от Лауды. Не обижайся, Унэн, но там должно быть по меньшей мере двадцать–тридцать островков. А надо знать точно. Совершенно точно.

Монах замер, глядя в одну точку и не отвечая ни на какие вопросы. После чего подпрыгнул (едва не сбросив Шассима), торжествующе побарабанил кулаками по груди, уронив при этом Книгу.

— Я знаю, как отыскать их, — заявил он. — Знаю, как за это браться, по крайней мере, — и указал на толстый том.

— Это может быть опасно, — покачал «ушами» Шассим.

— Если придумаешь другой способ, скажи. Эй! — крикнул монах что было сил. — Кто–нибудь, разыщите мне перо и чернильницу!

Близнецы тут же появились, словно также владели искусством становиться невидимками, и поставили требуемое перед наставником.

— А ну кыш отсюда! — грозно рыкнул тот, когда понял, что девочки вовсе не собираются уходить. Тех словно сдуло ветром. Конечно же, они не смели ослушаться — у дяди Унэна чрезвычайно переменчивый нрав. Кроме того, вокруг ведь так много отличных щелей и закутков!

Поскольку все заняты уборкой, никто не обратит на них внимания. А значит, можно спокойно подсмотреть и подслушать. Если сидеть тихо–тихо.

Ярость и замешательство, охватившие Первого после того, как всю ночь поступали сводки о захвате одной лаборатории за другой, было трудно описать. Давно уже Восьмёрка не ощущала себя настолько бессильной. Если бы не полная уверенность в том, что Пятый на их стороне, можно было бы подозревать, что во всём виноват он.

Первый успокоился и принялся рассуждать трезво. Несмотря на то, что он не привык никому доверять, подозревать Пятого в прямой помощи противнику было бы не просто глупо — самоубийственно. Ведь именно его агент сейчас пытается добыть тот артефакт, о котором мечтают оставшиеся в живых демонологи.

Ради этого можно рискнуть всем.

Мысль эта поразила Первого. Действительно, надо навести Совет на мысль, что сдача подавляющего числа экспертов — ложный ход. Чтобы они ужаснулись от того, чем может позволить себе пожертвовать их противник. Тем более что узнать у пленников никто ничего не сможет. «Мёртвый язык», проклятие, разработанное специально для Девятки (когда она была ещё Девяткой) было лучшим средством от болтливости.

Если человек, на которого действует «мёртвый язык» проболтается — под влиянием ли гипноза, собственной воли или чего ещё — то умрёт самое большее через десять–двадцать секунд. Умрёт и почти мгновенно разложится так, что ни один некромант не восстановит ни памяти, ни последних мыслей. Безотказное средство. Поскольку снять его можно, только воззвав к Владыкам Хаоса.

Поэтому, когда в окно влетел очередной связной Пятого — похожая на стрижа птица всё с теми же чёрно–белыми полосами — Первый подумал, что, в общем, не всё ещё потеряно.

И приказал подать в свой кабинет бутылку лучшего вина — из тех, которым принято отмечать важные успехи. Пусть кое–кто ворчит и говорит, что радоваться рано.

У Первого было предчувствие, что они добьются своего. Теперь — добьются.