Практикующий. Клятва ворона Воронцова Валерия
– При чем здесь наша первая… Так, – я замотала головой. – Что-то из ряда вон происходит со мной прямо сейчас. Я в незнакомой квартире, среди людей, большинство из которых вижу впервые в жизни и в чьей нормальности, мягко говоря, сомневаюсь. Оказалась я здесь не по приглашению своей лучшей подруги, к слову, изменившейся за последний месяц настолько, что временами я не узнаю в ней близкого мне человека, а благодаря парню, вот уже которую минуту на полном серьезе втирающему мне что-то о пространстве и колебаниях!..
Я заткнулась, прервав свой монолог, выбросивший флаг истерики, потому что каким-то неуловимым движением рука Влада оказалась перед моим лицом, и он… щелкнул пальцами. Сухой и звонкий щелчок как будто пробрался в саму голову, заставив всех тараканов, царивших в ней, встать по стойке «смирно» и ожидать дальнейших приказаний.
– Выдохни, – посоветовал Яблонев. – Я не думал, что ты настолько боишься. Возможно, следовало сразу перейти к практической части, а потом уже рассказывать теорию.
– По-твоему, я тебя боюсь?
– Пока нет. Сейчас ты больше занята самообманом. – Влад поднял палец, властным жестом велев мне помолчать. Судя по тому, как легко и плавно это у него вышло, такой способ затыкать собеседника у сероглазого в ходу. – Видишь ли, сейчас, в этой квартире, в принципе нет нормальных людей в общем понимании этого слова, хотя я бы с этим поспорил, учитывая явную относительность данного понятия.
– Хочешь сказать, я тоже ненормальная? – напряглась я.
– Давай включим логику. Если ты считаешь, что ненормальны мы все, – он качнул головой в сторону двери, – то для нас ненормальная ты. На самом деле ты такая же, как мы, только отрицаешь это, подсознательно боясь перемен в жизни. Твоя подруга чуть-чуть изменила свое поведение, став тебе непривычной, а ты уже забила тревогу и даже пришла сюда, чтобы убедиться, что она не попала в секту. Я прав?
Откуда он узнал об этом?
– Конечно же, я прав, – подтвердил сам себе Влад.
– Говоря, что я такая же, как вы… ты имеешь в виду, что… я… тоже могу видеть эти колебания? Что я экстрасенс?
– Выкинь это слово из своего лексикона, оно слишком плоское и скорее сбивает с толку, чем действительно характеризует практикующих, – велел Яблонев, поднимаясь и доставая из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. Открыв окно, он поставил ранее не замеченную мной жестяную банку в качестве распорки и прикурил. – Я бы посоветовал тебе включить обогреватель, стоящий вон там, – он указал на длинный допотопный железный обогреватель, притаившийся за циновкой, – и поставить себе под ноги, но тебе это не требуется, потому что моменты, когда тебе было реально холодно, можно пересчитать по пальцам. У тебя повышенная температура тела, сильно сомневаюсь, что ты когда-нибудь болела, – он затянулся и обернулся на меня. – Обостренные чувства восприятия, особенно обоняние, а быстрота реакции выходит за рамки обычного. Предполагаю, ты большой любитель мяса, активного отдыха на природе и занятий спортом, будь то бег или игры с мячом. Однако, когда этого не требуется, всему предпочитаешь сон. Определенно, ты агрессивна и не чураешься методов физической расправы, что лично я считаю плюсом к твоему инстинкту самосохранения. Разумеется, интуиция также должна иметь место быть, и достаточно сильная, раз ты пришла сегодня сюда, передавив все опасения и сомнения.
Наверное, у меня немного приоткрылся рот за то время, что я слушала его непонятно на чем основанные выводы о себе. И все верные. Ни одного промаха. Влад словно знал меня всю жизнь, и это раздражало. Откуда он узнал про мясо, про отсутствие болезней, про обоняние и как я предпочитаю проводить свободное время, если даже Ирка не знала всего из этого списка моих особенностей?
– Смотри-ка, ты пока пятишься назад, но готовность вцепиться мне в глотку уже появилась, – отметил Яблонев, глядя куда-то в район моего туловища и закрывая окно.
– Я от тебя не пячусь, – пробормотала я, слишком растерянная происходящим, чтобы мой голос прозвучал как-то увереннее и громче.
– Физически нет, но ментально… – бросил парень очередную загадку. – Ты… боишься разозлиться.
Это он как понял?
– Происходят странные вещи, когда ты злишься, не так ли?
– Я причиняю людям боль, – шепотом признала я, внезапно поняв, что Яблонев уже сидит на корточках передо мной и смотрит прямо в глаза, а свет фонарей серебрит его волосы и бледную кожу, делая похожим на темного эльфа.
– Я могу помочь тебе взять эту способность под контроль, Агата. – Влад протянул мне правую руку раскрытой ладонью наверх. – И не только ее. Я научу тебя, как использовать все твои отличия себе во благо. Все, что тебя пугает, станет твоей силой. Все твои вопросы найдут свои ответы, потому что они у меня есть.
– Я не понимаю. Как ты это сделаешь?
– Ты веришь, что я узнал, где та собака, никогда не видев ее прежде?
Несмотря на то что мне хотелось ему верить, особенно после того, как Яблонев снова назвал меня по имени и в его устах оно прозвучало поистине волшебно, я все еще не могла принять факта под названием «практикующие». То, что он сказал про меня, было верным до последнего слова, но парень мог оказаться отличным психологом или слышать что-то от Ирки, а потом просто проанализировать и прийти к верным выводам.
– Расскажи еще что-нибудь. Что-то, что могу знать только я. Если ты считываешь эти колебания в пространстве и чем ближе объект, тем больше информации, это не должно быть чем-то трудным, верно?
– Мне нравится твой подход, – по-настоящему, без насмешки, улыбнулся Влад. – Что ж, давай посмотрим.
Яблонев склонил голову набок, разорвав зрительный контакт, и уставился куда-то… в меня. Выражение его лица, сам взгляд неуловимо переменились, я не могла определить, в чем именно это выражалось, только чувствовала, что сейчас передо мной кто-то другой. Неулыбчивый, мрачный, опасный.
– Стрелец по гороскопу. Первая декада, ты родилась во время сильнейшего ливня. Двадцать девятое ноября или первое декабря, число нечетное, что-то промежуточное, время, когда один месяц перетекает в другой, не только месяцы, но и времена года. С детства терпеть не можешь дождь, а вот огню благоволишь. У тебя есть такая свечка… красная с золотыми узорами, тебе подарила ее бабушка. Иногда ты достаешь ее из… – Влад нахмурился, а мое сердце, кажется, перестало биться. – Похоже на детский сундучок, но не картонный, как из-под новогодних сладких подарков, а из пластика…
– Бывшая копилка, подарок на мое семилетие. На крышке прорезь для монеток, – сглотнула я, в шоке от всего, что он говорил.
– Я не вижу в ней монеток. Много вещей. Какая-то разноцветная лента, похожая на браслет без застежки, красный рулон ткани размером с катушку ниток, думаю, это свернутая ленточка выпускника, мелькнула четкая картинка ленты поверх белой блузки и что-то вроде прохода по школе, у тебя две косички. Рядом маленький ключик, привязанный за синюю нитку к небольшому блокноту в жестком переплете с замком. На обложке два далматинца. Личный дневник, который ты вела лет в… четырнадцать или чуть помладше. Ты заполняла его черной чернильной ручкой, пальцы часто были перемазаны, и она тоже есть в этом сундучке. Кстати, он розовый с желтыми наклейками. Не твои цвета.
– Я была маленькой девочкой, когда мне его подарили, каких цветов ты ожидал? – смущенно спросила я. – А что насчет моей семьи? Ты видишь моих родителей?
Последний вопрос. Контрольный. И задается он не ради проверки Яблонева, а чтобы услышать ответ. И так уже ясно, что все, казавшееся мне бредом двадцать минут назад, на самом деле правда. О шкатулке воспоминаний знала только я, тем более о том, что в ней хранится. И дневник с ручкой, и свечка, и лента выпускника, и браслет, а на последнем проходе по школе у меня действительно были заплетены две косички. Даже что изображено на обложке дневника, сказал! Невероятно.
– Не родителей, – уверенно качнул головой Влад. – Я вообще не ощущаю на тебе мужского влияния. Ты никогда не знала и не видела своего отца, он ушел еще до твоего рождения. Тебя вырастила мама и родственники по ее линии.
– Он жив?
– Определенно да.
Вот как. Жив. Детские мечты окончательно рухнули в пропасть реальности, разбившись где-то там, внизу, о скалы надежды. Я никогда не спрашивала маму о своем отце, чувствовала, что эта тема под запретом, а она вот уже двадцать лет не спешила начинать разговор первой. Может, это было неправильно, но зато у меня в голове всегда жила фантазия, что отец – герой, погибший, защищая страну, или человек, проигравший сражение со смертельной болезнью. Не было ни одного варианта, что он оставил нас, меня, добровольно и просто продолжает где-то жить.
– Я не вижу среди мертвых никого из твоих близких родственников. Под близкими подразумеваю родителей и их братьев или сестер, – добавил Влад, когда молчание затянулось.
– Ты что, еще и мертвых видишь? – поперхнулась я.
– Когда сосредотачиваюсь. Это одна из моих способностей, но по миру мертвых больший специалист Настя.
– Ты сказал, что практикующие – это общий термин, и у каждого свое направление. В чем тогда твое?
– Я – потомственный ведьмак.
– И что это значит?
– То, что я могу как помогать людям, так и причинять им вред, напрямую вмешиваясь в их энергетические поля, как раз и распространяющие колебания, о которых мы говорили ранее. Я так понимаю, теперь ты мне веришь?
– Ты ни разу не ошибся и сказал о том, что известно только мне. Как тут не поверить? – уныло спросила я.
– Почему ты расстроилась? Мне казалось, важно было показать, что я тебя не обманываю.
– Да, важно, но я… – Я сжала и разжала руки, стараясь не потерять мысль. Слишком много правды, к которой я не была готова. – Сложно все это переварить.
– Понимаю, – кивнул Влад. – Но у тебя был еще один вопрос, и, как ни странно, именно он самый главный.
Я догадывалась, который из них он имел в виду. Рука Яблонева все еще была передо мной, раскрытой ладонью вверх. Заметив мой взгляд, парень приглашающе дернул пальцами, и я несмело прислонила свою ладонь к его так, что наши пальцы оказались на запястьях друг друга.
Вспышка. Колючая волна пронеслась по коже, а следом за ней ко мне пришло ощущение нереального уюта. Словно я оказалась перед разожженным камином, с чашкой горячего шоколада и укутанная в самый мягкий плед на свете. Это длилось всего пару мгновений, но послевкусие оказалось не менее потрясающим, чем первое впечатление.
– Агата? – осторожно позвал Влад, в очередной раз выбивая меня из колеи этим, казалось бы, привычным-обычным обращением.
– Я в порядке, только не…
– Ты тоже почувствовала это, верно? – шепотом спросил он, и в свете фонарей я видела, как расширились его глаза.
– Да. Не знаю, что это значит, но да, – сглотнула я, пойманная в ловушку серебра его глаз.
– Это значит, что я не ошибся, – с облегчением отметил Влад.
– Не ошибся в чем?
– Мы остановились на самом главном вопросе, – напомнил парень.
– Я такая же, как ты? Практикующая?
– Нет. – Влад сжал губы, сдерживая смешок. О чем бы он ни думал, это ужасно его развеселило.
– Как здорово, что я пришла сюда повеселить тебя, – язвительно отметила я, собираясь убрать руку, но Яблонев не позволил, заставив передумать одним касанием подушечек пальцев к запястью.
– Ты не представляешь, насколько права, – кивнул он. – Разумеется, я не про ту часть, где ты веселишь меня. Это приятный бонус.
– Бонус, – повторила я. – Приятный. Цирк ждал своего последнего клоуна?
– Требуется восемь секунд, чтобы переключить тебя из состояния покоя или шока в режим агрессии, – усмехнулся он. – Я впечатлен.
– Ты плохо считаешь. На самом деле я разгоняюсь за две.
– А потом разворачиваешься и бежишь в другую сторону, чтобы не успеть причинить кому-нибудь вред. К слову, я был впечатлен выдержкой, а не скоростью твоих эмоциональных реакций. Восемь лучше двух, если мы говорим о времени, за которое принимается серьезное решение.
Черт. Я-то думала, ему понравилась именно быстрота, с какой я выхожу из стресса. Как бы вот он вываливает на меня всю эту штуку с колебаниями, предчувствиями, видением мертвых и вещей, которых ни разу в жизни не встречал, а вот я уже пришла в себя и в состоянии дать отпор.
– Ты, наверное, заметила, что все в зале делятся на два типа, – снова заговорил Яблонев, поглаживая мое запястье. Совершенно бездумное действие с его стороны, но очень приятное для меня. До мурашек.
– Да. Есть Варвара, Саша, Анастасия, – не поворачивался у меня язык назвать дочь Безумного Шляпника простым «Настя», – и ты, а есть Леша, Катя, Миша и Ира.
– Очень хорошо, – кивнул Влад, – только ты сейчас назвала мне классификации. Я же говорю про типы. Подумай еще, с кем из тех, кого ты здесь увидела, ты похожа? Или тебе кажется, что похожа. Я не пытаю тебя загадками, всего лишь хочу, чтобы ты сама поняла это. Тогда будет легче принять.
Ну да, конечно, совсем не пытает меня загадками. Все так просто и легко, и мои извилины совсем-совсем не завязываются в узел. Фыркнув себе под нос, я чуть вздрогнула, когда его пальцы задели какое-то особенное местечко на запястье и на голове зашевелились волосы.
– Я немного похожа с Сашей, – нехотя признала я. – У нас схожий стиль одежды, и, конечно же, я похожа с Иркой чем-то, иначе мы бы не дружили.
– Отлично, – снова кивнул Яблонев. – Как ты уже поняла, есть практикующие, например я. Варя, Настя, Катя и Леша тоже практикующие.
Постепенно я начинала понимать, или мне казалось, что я начинала понимать, к чему он ведет. Самойлова говорила, что Ирка закрыла собой своего парня на улице, толкнув второго. Саша при каждой нашей встрече держится рядом с Варварой, и то, как она ведет себя, больше похоже на поведение телохранителя, чем подруги.
– А есть Саша, Ира, Миша и… я? И кто мы?
– Фамильяры, – обозначил Влад термин, суть которого я совершенно не понимала. Что там суть, даже слова-то такого раньше не слышала. – Это помощники практикующих, отличающиеся…
– Умом и сообразительностью? – фыркнула я. – Прости, ты не мог бы перестать это делать? – Я указала на свою руку, все еще находящуюся в плену его прикосновений.
– Разве это тебя не успокаивает? – приподнял бровь Влад, давая понять, что вопросительная интонация прозвучала из вежливости. Конечно, он знал, что успокаивает.
– По большей части отвлекает и не дает сосредоточиться, – отрезала я.
– Как лестно, – оценил Яблонев, снова склонив голову набок и убирая руку.
Уверена, я покраснела. Совершенно по-дурацки, пятнами. Сам факт этого странного влияния на меня раздражал. Я не привыкла тушеваться в присутствии… кого угодно. С малых лет охочая до одиночества, я давно научилась ставить стены между собой и окружающим миром, потому что слишком рано он пытался меня раздавить. Не в прямом смысле, конечно.
В детском садике на меня повально жаловались все нянечки и воспитатели из-за «излишней активности и импульсивности». Школа оказалась все равно что джунгли, где выживает сильнейший. Есть личное мнение и не боишься его высказывать? Проявляешь неуважение к старшим и задираешь одноклассников. Умеешь что-то делать лучше других? Выскочка. Сплошные ярлыки, которые так мастерски умеет навешивать любое общество.
– Так ты думаешь, что я фамильяр. И что это значит?
Влад поднялся с корточек и пересел на диван. Не в другой его угол, как прежде, а почти вплотную ко мне. От него приятно пахло. Ненавязчивый аромат без какой-либо приторности или, напротив, резких запахов цитруса, океана, или чем там обычно брызгают на себя парни. Что-то похожее на древесину, но я не была уверена.
– Поправка: я знаю, что ты фамильяр. Все в тебе говорит об этом, не говоря уже о том, как полыхает твоя аура. Аура – это как раз те самые колебания в пространстве, энергия, окружающая человека, – мимоходом пояснил Яблонев. – Как я уже говорил, фамильяр – помощник практикующего. Например, твоя подруга Ира – фамильяр Леши, а Саша – фамильяр Варвары. Для практикующего найти своего фамильяра все равно что выиграть джекпот. Не многим это удается.
– Фамильяр защищает практикующего?
– Не физически. Ментально. У всех фамильяров ярко выражены животные инстинкты. Какие именно, зависит от сущности фамильяра. Судя по твоей, твои обоняние и скорость должны просто зашкаливать. С самого начала, да? – притормозил Влад, заметив выражение моего лица.
– Я пытаюсь понять, правда, но… что такое сущность?
– Душа каждого человека проявляется в трех ипостасях. Сущность животного, место, где это животное обитает, и, конечно же, аура, выдающая всю духовную информацию тому, кто умеет ее видеть.
Потрясающе. Еще больше непонятного сумасшествия на мою голову.
– И какая сущность у меня?
– Черный немецкий дог, – улыбнулся Влад, снова смотря куда-то в меня, ниже подбородка. – И живет он в бескрайнем поле. Сущность человека характеризует его лучше чего бы то ни было. У тебя очень благородная сущность, если можно так сказать. Думаю, ты отличный друг, не способный на предательство, как и всякая собака.
Слышать такое было более чем приятно. Да и сущность моя меня радовала. Подумать только, красавчик немецкий дог! Приду домой, обязательно почитаю про эту породу.
– Ты любишь собак, да? – поняла я, внезапно понимая, к чему относилась фраза Варвары в парке.
– Да. У меня у самого есть собака. Немецкая овчарка по кличке Кельт. – Улыбка все еще не сходила с лица Яблонева, и в какой-то момент я осознала, что улыбаюсь ему в ответ.
У него есть собака. Овчарка. Предел моих детских мечтаний до того, как я окончательно смирилась с маминой аллергией на шерсть. После печального опыта с морской свинкой, прожившей у нас год и едва не отправившей маму на тот свет, мы больше не рисковали заводить кого-то пушистого, хотя мне всегда хотелось иметь четвероногого друга.
– Здорово. Меня собаки тоже любят. Ни одна ни разу не укусила, напротив, подходят знакомиться, иногда провожают до дома, а пару раз, в детстве, даже защищали, – разоткровенничалась я.
– Чуют в тебе своего, – согласился Влад. – Стоит тебе остановиться где-нибудь на улице, тут же в поле зрения появляется одна или две?
– А то и целая стая. Зато кошки меня на дух не переносят. Сразу же шипят и готовятся напасть, – сморщилась я. – Хотя я против них ничего не имею. Дай-ка я угадаю… Сущность Саши – кошка?
– Черная кошка – это сущность Варвары, – поправил меня Влад. – Саша – пантера. У них кошачий тандем, очень сильная связь практикующего и фамильяра.
Кошка и пантера. Отлично. Я начинаю понимать суть шуточек, касающихся животного мира…
– Миша – медведь? А Ирка лошадь?
– Ты что, можешь их видеть?
– Нет, просто… Я слышала несколько шуток…
– Понятно. Кто-нибудь выдал тебе, кто я? – поинтересовался Влад.
– Сказали, что ты «Князь», но я сомневаюсь, что это поможет мне понять, какая у тебя сущность, – чуть помявшись, выдала я.
Подумать только, я реально во все это верю. С другой стороны, уже поздно разыгрывать неверие после стольких-то совпадений и того, что продемонстрировал Влад. Вот как он понял, чем я обычно занимаюсь, что люблю, а что нет? Просто посмотрел на мою сущность! Да, совсем просто. Каждый второй так умеет, не иначе.
Яблонев застонал, вытягивая свои длинные ноги и почти упираясь ими в стену напротив.
– Князь, значит.
– Почему они так тебя называют?
– Очень долгое время у меня на звонке стоял «Князь тишины» «Наутилуса Помпилиуса». Вот они и привязались.
– «Мой князь, князь тишины…» – напела я, не удержавшись от смешка в конце. Как все просто, оказывается. А я-то уже надумала себе, что у него мания величия или еще что в таком роде.
– Нравится рок? – удивился Влад.
– Если ты истинный любитель русского рока, мой плейлист подарил бы тебе непередаваемое наслаждение, – не поскромничала я.
– «Ария», «Агата Кристи», «Кино», «Алиса»…
– Есть, есть, есть и есть, – важно покивала я.
– Я точно не ошибся, – покачал головой Влад.
– В чем?
– Ты – мой фамильяр, – припечатал Яблонев. – После стольких попыток я наконец-то нашел тебя. Удивительно.
Что?
– Тебя еще что-то может удивлять? – вместо всего возможного выдала я. – В смысле… Ты видишь ауры, считываешь энергетику каждого и наверняка умеешь еще массу чего… Объясни. Что такое связь практикующего и фамильяра? Как я могу быть именно твоим фамильяром? Откуда у тебя такая уверенность? О, и – да, какая у тебя сущность?
– Боги, сколько у тебя еще вопросов? – хмыкнул Яблонев. – Думаю, на сегодня с тебя хватит. Катя не простит мне, если я сейчас же не приведу тебя к столу и ты не сможешь оценить ее кулинарный талант.
– Ужин же только через…
– Мы сидим тут уже час, – перебил Влад. – Давай дадим всем исстрадавшимся возможность выйти и покурить, а заодно покажем, что с тобой все в порядке.
– Влад, я выслушала тебя и вместо того, чтобы, забившись в угол, набирать номер психиатрической больницы, поверила. Со мной точно не все в порядке.
– Как самокритично. – Он поднялся с дивана. – С тобой настолько же все в порядке, насколько и со мной.
– Как самонадеянно, – передразнила я. – Так кто ты по… – Я очертила рукой круг, уверенная, что Яблонев и без слов поймет.
– Кто я по сущности? Скажу, и больше никаких вопросов сегодня?
– Возможно.
– А ты цепкая, мне это нравится. Но, видишь ли… со мной это не работает. Так что?
Почему он так тянет с этим? Устал разговаривать или придумал еще что-то? Любопытство вроде бы кошку сгубило, и я туда же!
– Хорошо. Никаких вопросов. Сегодня, – поспешно добавила я.
– Уточнение подразумевает, что ты согласна встретиться со мной еще раз.
– Может быть.
– Да, конечно, – хмыкнул он, берясь за ручку двери. – Может быть. Моя сущность – черный ворон, летающий в темном непролазном лесу, Агата.
Ворон? Он всего лишь… птичка?
Я припомнила, как вышла из дома и оказалась парализована присутствием стаи ворон на деревьях во дворе. Забираем обратно «птичку». Вороны могли быть чертовски пугающими.
– Знаешь, буквально на следующий день после встречи в парке я видела так много… – увидев выражение его лица, я вскочила с дивана. Если собаки тянутся ко мне из-за моей сущности, а у Саши то же взаимопонимание с кошками, то… – Это был ты! Ты послал стаю ворон! Не знаю, как ты это сделал, но это был ты!
– Должен же я был узнать, как далеко ты от меня живешь, – пожал плечами нахал и поманил меня пальцем, открывая дверь. – Идем. Время есть. Пока ты не съела нас всех.
Разумеется, именно в этот момент, по закону подлости, мой живот издал боевой клич, едва ноздрей коснулся аромат запеченного мяса.
– Видишь? – только и сказал Яблонев, умудрившись не рассмеяться. – Я был прав.
Думаю, для Влада день прожит зря, если хотя бы раз за него он не произнесет эту фразу. И я вряд ли ошибаюсь. Довольство на его лице только подтверждало это.
Глава 6
Утро следующего дня после вечера знакомства с миром практикующих и фамильяров началось для меня в полдень. Проснувшись по будильнику к первой паре, я, абсолютно игнорируя совесть и иные аргументы в пользу посещения универа, выключила звук, заявила маме о поглотившей меня лени и, перевернувшись на другой бок, возобновила сон. Моя маман много чем отличалась от других родителей моих сверстников, но особо я ценила то, что она признавала и помнила себя саму в моем возрасте, о каком бы годе взросления ни шла речь.
Мне никогда не доставалось за плохие оценки, выброшенные из-за неудавшегося «кулинарного шедевра» продукты, порчу вещей… ну… кроме одного случая, когда лет в одиннадцать я прожгла утюгом ее летнее шифоновое платье. Хотела помочь с глажкой, а получилось как всегда.
«Я бы тоже не пошла, съешь на обед солянку, хлеб я вчера купила», – вот и вся мамина реакция на мой открытый, ничем не обоснованный прогул. Люблю ее.
По пути на кухню я обнаружила три пропущенных от Ирки и эсэмэску от Ярославы Самойловой, спрашивающей, буду ли я сегодня на парах. Быстро ответив ей о небольшом кризисе в своих отношениях с универом и поставив в конце смайл в виде разбитого сердца, я открыла окно сообщения для Ругаловой.
«Только проснулась. Сможешь заскочить ко мне после пар?»
Ответ пришел незамедлительно: «Свалю на 5-минутке. Есть что-нибудь к чаю?»
Хороший вопрос. Открыв шкафчик, где обычно мы хранили вкусняшки, я обнаружила пачку печенья, коробку пастилы и маленькие зефирки, которые для меня были все равно что семечки или чипсы.
«К чаю есть. Шоколада нет».
«Значит, будет».
Я хмыкнула на армию смайлов-шоколадок, заполонившую остальное место эсэмэски. Ругалова была зависима от молочного шоколада так же, как я от мяса. Поставив солянку в микроволновку, я собрала диван, переоделась в домашние брюки и майку и, подхватив ноутбук, вернулась на кухню.
Быстрый обед прошел за просмотром новостей в социальных сетях. Останавливаясь на веселых шутках и забавных картинках, я понимала, что это подсознательный побег от обдумывания всей мистики, свалившейся мне вчера на голову. Понимала и все равно продолжала бежать, потому что в одиночку такую штуку не осилить. Ирка должна была прояснить мне то, что не удалось вытянуть из Влада. Я верила во все сказанное им, даже почувствовала на себе его правоту, но все же… смириться было трудно.
Двадцать лет я жила, обвиняя во всех своих промахах вспыльчивый характер, а оказалось, что все дело в моей ярко выраженной сущности, делающей меня фамильяром. Сказав, кто это такие и чем занимаются, Влад только копнул на поверхности. А моя интуиция твердила, что, углубляясь в эту тему, можно три лопаты сломать.
После беседы на балконе нам больше не удалось поговорить тет-а-тет. Сев за стол и оказавшись в этой компании, я прочно увязла в разговоре со всеми одновременно и с каждым по отдельности. Удивительно, но, начав понимать, кто они такие и чем занимаются, я смогла найти общий язык даже с Сашей и Варварой. По какой-то причине они все старались, чтобы я чувствовала себя комфортно, и, думаю, у этой причины были серые глаза и сущность ворона.
Самой странной и чуждой мне осталась Анастасия. Девушка была еще молчаливей «кошачьего тандема», но, как я чувствовала, гораздо, гораздо опаснее. Впрочем, как и Влад, только он каким-то непостижимым образом уже считался роднее и ближе. Может, все дело в часе разговора или в том поражающем своим уютом и правильностью касании, но его я просто отказывалась бояться.
К концу вечера, когда Леша довез меня прямо до подъезда моего дома, я ощущала себя сытой, перегруженной информацией, усталой и выжатой, но в то же время весьма довольной. Меня радовало, что между нами с Иркой больше не было секретов и за пару часов все вернулось на круги своя.
Всю дорогу обратно они с Лешей шутили, гадая, какая у меня была бы кличка, будь я настоящим догом. Быстро сориентировавшись в их потоке шуточек для своих, я ответила, что думать над этим не дельфиновых плавников и лошадиных копыт дело. Эта парочка тут же сымитировала смех дельфина и ржание лошади, и минуты три машину Березина сотрясал наш хохот.
Влад мимоходом назвал мне сущности всех присутствующих. Так я узнала, что Катя – сова, Леша – дельфин, а девушка-эпатаж Анастасия – полярная лиса. Это облегчило мне понимание многого из того, что говорилось за ужином и после, за просмотром фильма, который в этот раз выбирали девочки. От Ирки я узнала, что такие встречи у них проходили часто, только вот принимающая сторона менялась по очереди. Прошлые шашлыки, оказывается, были на территории Влада. Кроме овчарки Кельта, у него еще и дом собственный имелся! Паршивец.
Протяжное завывание домофона выдернуло меня из тупиковых размышлений, закольцованных вокруг одной и той же темы. Не прошло и минуты, как на пороге квартиры появилась бодрая и раскрасневшаяся с мороза Ругалова, с ходу протягивающая мне две плитки шоколада. Похоже, она так и не смогла выбрать какую-то одну, так что решила купить обе.
– Привет, соня! Ставь чайник!
– Есть, командир, – хмыкнула я, оставляя Ирку разбираться с вешалкой и поиском тапок самостоятельно. Все-таки не первый раз в гостях, сама все найдет.
Не успела я рассыпать чай по кружкам, как подруга уже заняла мое царское место, с любопытством заглядывая в ноутбук.
– Ого, уже изучила свою породу? – ухмыльнулась она, явно заметив вкладку под названием «Немецкий дог: особенности породы, характер, болезни». – Тут и про линьку есть!
– Отстань. – Я отняла ноутбук, захлопнула крышку и убрала любимую технику на подоконник.
– Теперь ты меня понимаешь? – выпрямилась Ругалова на стуле, взявшись за края обертки шоколадки. – Как бы я сама рассказала тебе такое? Ты подумала бы, что я спятила.
– Я и про Влада так сначала подумала, – честно ответила я, и свист чайника подарил мне неплохую причину посуетиться, а не сидеть на одном месте.
– Да? Это у вас еще все хорошо прошло, – фыркнула Ирка. – Видела бы ты, как Леша отнимал у меня телефон, чтобы я не позвонила в полицию или «Скорую» с сообщением о тяжелом случае белой горячки. То, что от него вообще не пахло алкоголем, меня не останавливало. Впрочем, он достучался достаточно быстро, так что я просто передумала.
– Фишка с рассказом какого-то личного секрета? – понимающе спросила я, снова прокручивая в голове монолог Яблонева о моей тайной шкатулке воспоминаний.
– Можно и так сказать, – пожала она плечами. – Лешка назвал мне все, чем я болела за последние два года, и еще кое-что по мелочи, вроде моего знака зодиака, любимого цвета и имен парней, с которыми я до этого встречалась. И причины расставания с ними тоже, – кисло посмотрела на меня Ирка.
– Да уж, кое-что по мелочи, – поежилась я, радуясь, что Владу не пришло в голову смотреть мои потери на личном фронте. Их было не так уж много, но все же ворошить прошлое совсем не хотелось.
– А тебя чем огорошили? – поинтересовалась Ирка, остужая чай ложкой.
– Он сказал то, что могла знать только я. Не упустил ни одной детали.
– Что Яблонев успел тебе рассказать и что ты хочешь узнать? – решила взять быка за рога Ругалова. – Я не смогу ответить за него или от его лица, но что знаю – расскажу. Леша разрешил.
Меня покоробила последняя фраза. «Леша разрешил». А что, нам теперь требуется разрешение ее парня на разговор между собой? У меня не было претензий к Березину до этой минуты, но…
– Ты чего закипела-то? – не поняла Ирка. – Возьми, закуси шоколадкой.
– Что значит «Леша разрешил»? – процедила я, прежде чем отломить шоколадный квадратик от плитки.
– То и значит. Понимаешь, это как два режима в одном человеке. – Ругалова сцепила руки на столе, хмурясь. – Первый – это привычный, родной, тот, в котором ты с рождения, а второй – это режим фамильяра. Соприкасаясь с их… миром, законами и правилами, находясь рядом, рефлекторно включается второй.
– Что еще за правила? – насторожилась я.
– Я к ним и веду, – покивала Ирка, подтверждая, что из сказанного я услышала самое главное. – Конкретно у фамильяра по отношению к практикующему действуют три правила: доверять, защищать и помогать.
– Звучит не так сложно, – пожала я плечами, не понимая, из-за чего подруга нагнала столько жути в голос. – Мы с тобой действуем так же, доверяем друг другу, защищаем и помогаем. По-моему, это типичная дружба.
Ругалова фыркнула, качая головой. Очевидно, я чего-то не догоняла. Скорее всего, поезд, где все о мире практикующих разложено по полкам. Прямо чувствую, как он удаляется от моей станции обыденности на всех парах, насмешливо гудя.
– Угу. А теперь возведи все эти три пункта в миллионную степень. Доверять – это непросто и с обычными людьми, а тут… Если Леша звонит мне и говорит: «Не ходи завтра через такой-то переулок», я обязана обойти его, даже если он входит в мой обычный маршрут до дома и через него короче. Тотальное доверие, понимаешь? Однажды он позвонил мне и велел не надевать белую водолазку. Я решила, что знаю лучше, и надела. Помнишь, что с ней случилось?
Я смутно припомнила, как перед экзаменом к нашей парте подошла Запатова, интересуясь, за сколько Ирка купила «такую снежную кофточку». В руке блондинки был пластиковый стаканчик с горячим кофе, и когда позади нее пронесся Вовка Смирнов, она то ли нечаянно, то ли случайно выронила его аккурат на Ругалову. На водолазке был поставлен кофейный крест.
– Повезло, что тебя тогда не ошпарило, – медленно проговорила я, припоминая, как быстро догадалась пихнуть ей влажные салфетки, чтобы ткань не прикасалась к коже.
– Не совсем повезло, я все же немного обожглась, хотя ты среагировала почти мгновенно. Теперь понятно почему, – подруга чуть улыбнулась. – Зато уж точно повезло, что Леша целитель. Он, конечно, поворчал немного на тему «я же говорил», но залечил все в рекордные сроки.
– Получается, если Влад позвонит мне среди ночи и скажет… не знаю… срочно одеваться и выходить из дома, я обязана буду собраться, пока горит спичка, и выйти на мороз?
– А ты что, разве уже согласилась быть его фамильяром? – Ругалова забила себе рот шоколадом, точно сдерживая на языке еще что-то.
– Нет. Просто… гипотетически, – неоднозначно махнула я рукой, делая вид, что очень интересуюсь всплывшими на поверхность чаинками.
– Ну если просто гипотетически, то после такого предупреждения следует немедленно эвакуироваться из квартиры. Кто знает, что могло побудить на такое предупреждение. Может, потолок рухнет на твой диван через десять минут, а может, еще какая гадость. Тут все на максимум. А пункт с «защищать» вообще жесть, – продолжила Ирка, пока мое воображение рисовало мне меня саму в ночнушке, пуховике и шапке, с сапогами на голую ногу, поспешно собирающую все самое ценное, где первое место принадлежит, конечно же, ноутбуку.
– А что с ним? – проморгалась я, отгоняя слишком реалистичное наваждение.
– Фамильяр защищает практикующего на всех уровнях, и это включается автоматически…
– Я слышала, ты кого-то толкнула на Первомайской…
– Он этого заслуживал, – отрезала Ругалова, сузив глаза. – Я бы его и пнула, но Леша меня одернул, пока Варвара не успела спустить с цепи Сашу. Вот тогда бы это точно было уголовное дело. Миркова чокнутая, когда дело доходит до Варвары.
Емко. А так сразу и не скажешь по Саше. Хотя… Разве я не чувствовала от нее этой странной готовности броситься и вцепиться? Как кошка. Неподвижна до самого прыжка на добычу, даже хвост не всегда выдает.
– Кто был этот заслуживший?
– Практикующий, когда-то принадлежавший их кругу общения, но… В общем, они его изгнали, – помялась Ирка. – Это… не мое дело и не Лешкино, но касается Яблонева, так что пусть он тебе рассказывает, если захочет. Ну или Захарова, – чуть подумав, прикинула она.
– Это и ее касается? – живо заинтересовалась я.
– Ну… нет, но ей пофиг, если кто-то из темных будет недоволен. Она вроде как из другой лиги.
– Я заметила. Так что там с «защищать»?
– Ментально, эмоционально, информативно… Мы как барьеры между ними и всем остальным. Помогаем справиться с эмоциями, делимся своей энергией, храним их секреты. Поэтому я и сказала: «Леша разрешил». Чтобы ответить на твои вопросы, мне сначала нужно было спросить разрешения у него. Это их всех касается, а секрет, выданный пока что постороннему, может неизвестно как аукнуться.
Все равно звучало гадко. «Спросить разрешения»! Да я даже не помню, когда у мамы спрашивала на что-нибудь разрешения, а она для меня самая главная инстанция в жизни.
– А физически?
Читать бесплатно другие книги:
