Забавы агрессоров Юрин Денис
Глава 1. Эскадрилья назойливых мух
Таркис от всей души ненавидел Клотильду и заботливо лелеял в себе это отвратительное чувство, надеясь, что когда-нибудь, в один прекрасный день, он сможет позволить себе высказать надменной красавице прямо в лицо все, что он о ней думает. Естественно, планы натерпевшегося унижений молодого человека не ограничивались лишь произнесением пафосного, обличительного монолога. Еще Таркис мечтал опорожнить мочевой пузырь в благоухающий лепестками роз бассейн, а также подвесить за задние лапки на самое высокое дерево в парке ее капризную любимицу Жанетту, уродливого карликового пинчера, такую же несносную и стервозную самочку, как и сама хозяйка.
Среди всех неудач, выпавших на долю высокого и стройного юноши, самой крупной и отвратительной была встреча с Клотильдой Дебарн: женщиной, перед которой следует стоять на коленях с букетом цветов и признаваться в любви; красавицей, о которой можно лишь тайно вздыхать по ночам и, прижимая к груди замусоленную подушку, представлять, что ты соприкасаешься с ее обворожительным, волшебным, нежным телом, у которого нет изъянов, нет ни одной неправильной линии и недостаточно упругой формы.
Причина ненависти Таркиса крылась не столько в осознании невозможности осуществления его тайных желаний, сколько в той чудовищной снисходительности и пренебрежении, которые каждый день с завидным постоянством демонстрировала ему жестокосердная Клотильда. Она не воспринимала юношу всерьез, не считала его мужчиной и позволяла себе при нем всякие вольности, оттачивая на беззащитной перед ее чарами молодости новые уловки обольщения и приемы манипуляции особями противоположного пола. Вот и сейчас, прекрасно зная, что молодой человек должен вот-вот принести ей бумаги, красавица нежилась в шезлонге возле бассейна и даже не удосужилась прикрыть свою обворожительную наготу. Она мучила его, истязала каждый день, то даря обворожительные улыбки, то недовольно хмуря тонкие брови. Она была старше, умнее, имела завидное положение в обществе и отлично осознавала, что делает. Ей нравилось играть с юношей, используя на все сто процентов права хозяйки. Таркис ненавидел Клотильду, но вынужден был подчиняться правилам жестокой игры, то скромно потупив взор, то отвечая на благосклонную улыбку госпожи румянцем смущения на юном лице. Клотильда чувствовала, что при случае секретарь ей отомстит, но так же и твердо знала, что этот случай никогда ему не представится. К слугам нельзя привязываться, их надо максимально использовать и выбрасывать, как старые, изношенные перчатки. День замены Таркиса еще не настал, вулкан его ненависти был еще очень далек от разрушительного извержения.
– Почему ты заставляешь ждать, неужели так трудно принести несколько бумаг?!
Прекрасная Клотильда немного приподнялась в шезлонге, отчего ее смуглая кожа с нежно-фиолетовым оттенком заблестела под лучами жаркого, полуденного солнца. Лицо начальственной особы было хмурым, а почти прямая линия пухловатых губок не предвещала приятной беседы. «Вчера мы соизволили пококетничать, сегодня натягиваем поводок!» – подумал Таркис, приветствуя хозяйку заискивающе низким поклоном и выкладывая из кейса на треногий столик толстую папку, закрытую на электронный замок. Под мягкой темно-коричневой кожей, обрамленной по краям позолоченными полосками, на самом деле крылся цельный ящик из пуленепробиваемой стали. Внутри него находилась дюжина-другая листов, содержание которых оставалось загадкой даже для него, личного секретаря и доверенного лица госпожи Клотильды Дебарн, одной из двенадцати особ, входящих в Сбор Ведунов. Только сам Ведуны, высшие вожди их расы, могли вскрыть электронные печати и ознакомиться с секретной информацией, переданной со специальным курьером. Таркис понятия не имел, о чем шла речь в доставленных этим утром документах, но точно знал, что они непосредственно связаны с проведением внеочередного Сбора, назначенного через три дня на другом конце Нового Континента, в далеком, шумном городе Ларикане.
– Прошу прощения, госпожа, но мне показалось, что вы заняты, и крайне не хотелось прерывать ваши раздумья.
Противная собачонка тявкнула и, щерясь в оскале, спрыгнула с рук хозяйки. Глазам Таркиса предстала обворожительная грудь Клотильды, а ногу юноши пронзила острая боль. Мелкие, острые зубки Жанетты прокусили ботинок и вонзились в щиколотку. В приступе мгновенно овладевшей его сознанием ярости молодому человеку захотелось схватить зловредный комок меха за шкирку и утопить тут же, в бассейне, но он сдержался: обуздал злость и боль, а затем умильно улыбнулся, ласково потрепав за ушком маленькую зубастую тварь.
– Фу, Жаннусик, нельзя, назад! – с умышленным запозданием на несколько секунд все-таки соизволила приказать Клотильда Дебарн и дернула любимую проказницу за вертлявый обрубок хвостика. – Сколько раз тебе, дураку, говорить, не загораживай малышке солнце, она нервничает!
«Не нервничает, а стервозничает», – уточнил про себя Таркис, еще раз согнувшись в низком поклоне, и, прихрамывая, попятился.
– На словах курьер ничего не просил передать? – поинтересовалась прекрасная Клотильда, небрежно ставя на ценную папку наполовину опустошенный то ли ею, то ли собакой стакан сока.
– Ничего, – едва удерживая на лице почтительную улыбку, произнес Таркис.
До спасительной двери оставалась всего пара шагов. Юноше не терпелось скрыться за нею и позволить себе дерзость наконец-то взвыть от боли. Пакостная зверушка, кажется, прокусила сосуд, и теперь в ботинке секретаря хлюпала кровь. Несмотря на инцидент с Жанеттой, посещение хозяйки в общем и целом прошло успешно. Жаркое солнце юга Дальверии разморило развалившуюся в шезлонге красавицу, и у нее не было настроения издеваться над нерасторопным слугой. Укус собачонки был не в счет, за последние полгода службы у Дебарн острые кривые зубки терзали плоть Таркиса более сорока раз.
Погода действительно была неимоверно жаркой. Солнце палило, и растянувшуюся на мягком шезлонге Клотильду клонило ко сну, но не только этот факт спас секретаря от ежедневного «воспитательного момента». Близился Сбор, который или откроет новые перспективы, или отбросит племена шаконьесов далеко назад. Единства мнений среди двенадцати ведунов, как всегда, не было. Вот уже второй час Дебарн пыталась просчитать, как распределятся голоса по ключевому «Проекту 107», приостановленному полгода назад, и не только не могла представить возможные варианты развития ситуации в ходе обсуждения, но даже не решила, за что будет голосовать сама: за продолжение исследований или за немедленный переход к реализации заключительного этапа.
События в Полесье зимой этого года не только чрезвычайно осложнили ход эксперимента, но и, по правде говоря, напугали Верховных Вождей племен своей неожиданностью. У рода шаконьесов было много потенциальных врагов, не предпринимающих против него активных действий только потому, что они элементарно не подозревали о его существовании. Сбору удавалось хранить тайну племен около тысячи лет. Шаконьесы терпеливо подготавливали этот мир к своему приходу и пресекали на корню все возможные угрозы.
Итоги напряженных трудов на настоящий момент были впечатляющими. Цивилизация людей по-прежнему оставалась разобщенной на множество государств, культур и субкультур, а психика большинства индивидуумов прошла первую, подготовительную стадию унификации под удобный стандарт. В Ложе Лордов Вампиров творился несусветный бардак, главы кланов настолько ненавидели друг друга, что, когда наступит долгожданный час «Х», не смогут, да и не захотят выступить против шаконьесов единым фронтом. Одиннадцатый Легион деградировал и ослаб, доставлявшие ранее много хлопот морроны уже давно не те, с ними можно будет легко расправиться руками продажных правительств, аполитичных наемников и отщепенцев-вампиров.
Казалось бы, дела шли так хорошо, что можно расслабиться и не спеша приступить к дележу плодов предстоящей победы, но тут неизвестно откуда появляется маленькая группка неизвестно кого и путает все карты. Ответственный за «Проект 107» ведун Огюстин Дор молчал или отделывался нечленораздельными, почти детскими объяснениями. Только через месяц после полесского фиаско Сбору удалось добиться от пищевого магната признания, что на подземный комплекс напали изгои-морроны, преследуемые собственным кланом. Ему дали время загладить свою вину. Три месяца – вполне достаточный срок, чтобы изловить четырех морронов и одного случайно примкнувшего к ним вампира, но Дор и на этот раз оплошал; эскадрилья назойливых мух по-прежнему кружилась над их головами и доставляла массу неудобств.
«Дор темнит и старается успокоить членов Сбора, – размышляла Клотильда, отставив в сторону стакан и переложив на изящные колени тяжелую, нагревшуюся под солнцем папку. – Конечно, стремление самому убрать за собой похвально, но мы в неведении, насколько противники опасны. Возможно, Дор не знает этого сам, а может быть, и умышленно скрывает, боясь последствий лично для него».
Сок в стакане забулькал, на поверхности стали появляться пузырьки. Кожа обычного человека не выдержала бы так долго сорока семи градусов жары, покрылась бы омерзительными волдырями, но те, в чьих жилах течет хотя бы капля шаконьесской крови, более приспособлены к высоким температурам. Клотильда чувствовала себя комфортно под полуденным солнцем юга и продолжала, как ни в чем не бывало, размышлять, нежась в шезлонге, даже после того, как неугомонная Жанетта опрокинула и разорвала зубками в клочья солнцезащитный тент, а затем с чувством выполненного долга потрусила в тенек.
Чуткие сенсоры замка мгновенно отреагировали на легкое прикосновение пальцев Дебарн и привели в действие сложный запорный механизм. Маленькие защелки отъехали в сторону, стальные створки открылись, и глазам верховной правительницы шаконьесского племени Одчаро предстала внушительная кипа бумаг.
«Времена меняются, неизменными остаемся лишь мы: единые, сильные, непреклонные!»– красовался выведенный большими позолоченными буквами девиз шаконьесского рода, скрывавшегося на протяжении долгих веков в тени человеческой цивилизации. На следующем листе был указан перечень вынесенных на обсуждение вопросов и приведен список ведунов, чье присутствие было обязательно на экстренном Сборе. Как и предполагала облеченная властью красавица, тема дебатов была одна: «Проект 107», и, конечно же, прибыть в Ларикан должны были представители всех двенадцати племен.
Дебарн не стала утомлять себя чтением описания сути проекта, хода его реализации и отчетов глав научных лабораторий. В этой информации не было для нее ничего нового, она уже давно знала ее наизусть, но все равно продолжала листать стопку бесполезной справочной макулатуры, надеясь найти маленький невзрачный листок с пятью именами.
«Дор был обязан его вложить! Не найду, такой скандал устрою!» – злилась красавица, покусывая белоснежными зубками нижнюю губу и бесшабашно раскидывая листы с секретной информацией вокруг шезлонга.
Одной из самых влиятельных персон Старого Континента, пищевому магнату и ответственному за «Проект 107» члену Сбора, Огюстину Дору посчастливилось избежать гнева Клотильды, искомый листок, случайно подколотый не к тому приложению, был в конце концов найден.
«Наверняка, специально запрятал подальше, чтобы в глаза не бросался, чтобы не каждый нашел...» – постепенно угасал пыл красавицы, сконцентрировавшейся на прочтении скупой информации, которой ведуны все-таки вынудили Огюстина Дора поделиться перед голосованием по проекту.
«...В ходе розыскных работ были установлены имена морронов, повинных в уничтожении полесского подземного комплекса: Мартин Гентар, Дарк Аламез, новичок Диана Гроттке и некто Конт, моррон, не принадлежащий к клану бессмертных. К ним примкнула вампирша по имени Миранда, бывшая поверенная по особым поручениям графини Самбины. В настоящее время группа разобщена и неопасна. Мартин Гентар по-прежнему находится в Полесье, где наше влияние ограничено. Конт и Гроттке скрываются на западе Дальверии, след Аламеза и вампирши Миранды был потерян по пересечении ими границы Виверии два месяца назад. Старый Континент последние не покидали...»
Клотильда отложила листок, дальше читать было неинтересно, дальше шла пустая болтовня, деликатно называемая интеллигентами «лирикой». Дор не справился с возложенной на него поисковой миссией, не смог обезвредить юрких «букашек» и теперь пытался убедить ведунов, что враги разрознены, напуганы и не опасны, что планы организации нарушила не слаженная группа опытных бойцов, а стечение обстоятельств, что морроны случайно обнаружили подземелье и им просто повезло, притом повезло не только выжить, но и уничтожить элитный отряд «воронов» вместе с тремя-четырьмя десятками наемников и доброй сотней поселившихся там вампиров.
Кроме имен противников и их ориентировочного местонахождения бумага не содержала никакой ценной информации, даже примерный возраст долгожителей и то оставался загадкой. Клотильда вспомнила, что Дарк Аламез до недавнего времени являлся членом Совета Легиона, но с этим именем было связано что-то еще, что-то очень старое, что-то из дали прошлых столетий. О Конте она тоже пару раз слышала, имя же Мартина Гентара не говорило ей ничего.
«Интриган Огюстин опять темнит, не договаривает, отделывается полуправдой, признается лишь в том, что и так вскоре будет известно всем, само всплывет на поверхность». Рука красавицы потянулась к маленькой кнопочке, вмонтированной снизу в крышку стола. Век звонких колокольчиков давно прошел, теперь не нужно было утруждать кисть быстрой тряской и морщиться от пронзительного перезвона. Все еще державшая перед глазами уже трижды прочитанный листок Клотильда знала, что, где бы ни болтался нерасторопный и очень забавный секретарь, он все равно услышит ее вызов. Сигнал с кнопки напрямую передавался на его личный телефон: удобно, бесшумно, без звона и лишней суеты.
Не прошло и минуты, как дверь на террасу снова открылась. Слегка запыхавшийся юноша выглядел бледновато: то ли на него плохо действовала жара, побочный эффект от скрещивания его предков в течение трех последних поколений с людьми, то ли укус Жанетты был в этот раз немного глубже и обширнее, чем обычно. Дебарн отметила про себя нездоровый вид юноши, решила над ним пока не издеваться и, больше не отвлекаясь по пустякам, перешла к изъявлению своей господской воли:
– Принеси материалы по морронам. Ерунды не надо, вполне достаточно «Истории Легиона».... И еще мне, пожалуй, понадобится «Герделион»!
– Слушаюсь, госпожа Дебарн, – секретарь поклонился, но остался на месте, а не кинулся, прихрамывая, в библиотеку. – С «Историей...» все понятно, а вот....
– В чем дело?! – рассерженная хозяйка повысила голос и посмотрела на Таркиса так, как будто сама захотела покусать его вместо хвостатой любимицы.
– К «Герделиону»... у меня нет допуска, – робко ответил секретарь.
Клотильда тихо чертыхнулась. Секретарь был прав, только Верховные Вожди племен и их будущие преемники имели доступ к настоящей истории шаконьесского рода, к толстому тому, в котором перечислялись лишь факты, не было красочных вымыслов, ловкого огибания острых углов, благой лжи и прочих прикрас. Код замка сейфа знала только она, но вставать с шезлонга красавице не хотелось.
«Ну что ж, придется избавиться от малыша Таркиса на годик пораньше. Жаль, он такой смешной», – подумала предводительница южного племени Одчаро, а вслух с улыбкой на лице произнесла:
– 01783ВР/73. Смотри, закрой плотнее дверцу, и рекомендую сразу же позабыть комбинацию!
Сменить код было просто, гораздо проще, чем найти устраивающего тебя слугу. Однако, пока Таркис понесет книгу с третьего этажа дома, где находилась библиотека, у него будет достаточно времени, чтобы пробежаться любопытными глазками по запретным страницам. Знание – сила, убивающая прежде всего того, кто ею владеет.
Ждать Клотильде пришлось недолго, она едва успела проплыть три раза вдоль бассейна, как на ее столике уже появились книги. Она начала с той, что была поменьше, с «Истории Легиона», о котором шаконьесы знали много, но далеко не все. К тому же ее интересовал лишь общий обзор и те страницы, на которых упоминались имена загадочных противников. Тем не менее на беглое изучение материала ушло более часа. В хаотичном потоке несистематизированных, нехронологизированных, а порой и непроверенных сведений все-таки имелось рациональное зерно; встречались отрывки, к которым Клотильда возвращалась по нескольку раз, чтобы лучше понять, с кем и с чем они имеют дело:
«...В настоящее время о существовании клана морронов, или братства вечных воинов, известно всем, кроме людей. Однако в истории Одиннадцатого Легиона много белых пятен и необъяснимых, противоречащих друг другу фактов. Никто, даже самые старейшие члены клана, не знают, из какого древнего языка пришло слово «моррон» и что оно изначально обозначало. Чаще всего «моррон» переводится как «легионер падших» или «рыцарь смерти», хотя и то и другое понятие не отражает истинной сущности воскрешенного...
...Дата появления первого моррона по-прежнему остается загадкой и, наверное, уже никогда не будет установлена. Однако мы знаем, когда появилось название Одиннадцатый Легион. Произошло это в эпоху последних эльфийско-людских войн, одна тысяча четыреста лет назад, то есть примерно за триста лет до появления первого шаконьеса. Во время решающего сражения под Дуэнабью в армии людей было всего десять легионов (есть версия, что остальные двенадцать разбежались еще задолго до начала военных действий). В момент, когда битва была уже почти проиграна людьми, одному некроманту (имя неизвестно) удалось оживить павших воинов, которые тут же вступили в бой и повергли противника в паническое бегство. Участники тех канувших в Лету событий назвали воскрешенных мертвецов Одиннадцатым Легионом. Немного позднее морроны, которые, собственно, и приложили к этому деянию руку, стали употреблять этот узко контекстуальный термин в более широком смысле, то есть для наименования своего клана...»
Дальше шли легенды и небылицы о морронах дошаконьесского периода. Ничего интересного, хотя бы потому, что упомянутые автором воскрешенные воины покинули этот мир и отправились в великое небытие лет эдак за сто-двести до появления на свет родоначальника семейства Дебарн. Клотильда быстро перелистнула около десятка страниц, злясь на глупого составителя, не умевшего выделить главное и утомляющего читателей всякой незначительной ерундой, а затем радостно улыбнулась, когда ее взор снова обнаружил интересные сведения.
«...Человек – весьма ущербное существо с неполноценной, неустойчивой психикой. Ученые называют людей не только разумными, но и коллективными созданиями, то есть неспособными долго прожить в изоляции от особей своего вида. Морроны считают, что у человечества даже имеется Коллективный Разум... – Клотильда подавила ехидный смешок. Составитель «Истории» явно был не в курсе работы по «Проекту 107», иначе бы не относился к точке зрения бессмертных так скептически. Именно на Коллективный Разум и пытался воздействовать Сбор шаконьесских племен, чтобы управлять человечеством. – Незадолго до возникновения реальной угрозы уничтожения человечества Коллективный Разум, то есть, согласно гипотезе морронов, некая нематериальная субстанция, объединяющая мысли всех людей, создает моррона, воскрешая одного из множества погибших. У Коллективного Разума достаточно сил, чтобы уберечь от разложения материальную оболочку и мысли одного умершего из десятка тысяч павших, а также наделить его энергией мыслей умерших (термин некорректен и не поддается объяснению). Таким образом, морроны верят, что они не просто воскресшие мертвецы, а носители энергии прошлых поколений. Именно этим они и объясняют, что в минуту опасности слышат зов Коллективного Разума...
...Вопреки распространенному заблуждению, морроны смертны, хотя их тела в обычных условиях не подвержены старению и даже способны самостоятельно залечить легкие раны. Они чувствуют боль и страдают, как обычные живые существа, у них нет особых способностей (например, как у вампиров), единственное преимущество моррона – богатый жизненный опыт...
...Старейшие из бессмертных часто рассказывают легенды о зове Коллективного Разума, хотя, скорее всего, это лишь неуклюжая попытка членов Совета поддержать боевой дух в рядах молодых легионеров. Суть поверья в следующем: моррон, к которому напрямую обращается Коллективный Разум, на время превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны. После выполнения миссии моррон по-прежнему уязвим, хотя шанс на воскрешение остается. Коллективный Разум обращается к моррону, руководит им, использует, как инструмент, и направляет в самую гущу событий. Если избранник-моррон погибает, то воскресает через несколько сотен лет и должен ликвидировать последствия своего поражения...»
Интересное снова закончилось. Двадцать или тридцать страниц автор посвятил опровержению данной гипотезы, сводя теорию «зова» к обычному религиозному суеверию малой, этнически замкнутой общности умственно ограниченных индивидуумов.
«Ах, если бы это действительно было так!» – подумала Дебарн, хаотично листая исчерпавшую запас полезных сведений книгу. Автор не только не обладал полной информацией о клане бессмертных, но и, что значительно хуже, не воспринимал морронов всерьез, писал о них, как историк, с головой ушедший в мир легенд, сказок и мифов; подавал важный материал не иначе, как любопытные факты из жизни домашних питомцев.
Да, Одиннадцатый Легион разросся и ослабел, морроны погрязли в безделье, словоблудстве, в пустом философствовании и танцах в стиле а-ля декаданс с такой же никчемной Ложей Лордов-вампиров. Но тем не менее бессмертных воинов рано списывать со счетов и причислять к беззубым раритетам прошлого. Внутри Легиона крылась угроза. Наложив прочитанное на события последних месяцев, Клотильда пришла к двум удручающим выводам: среди бесформенной массы недееспособных амеб-долгожителей были индивидуумы, способные творить чудеса, а легенда «О зове» вовсе не сказка, есть неведомая сила, подталкивающая морронов к нужным действиям, иначе бы люди не победили под Дуэнабью, иначе бы им не удалось разрушить Великую Кодвусийскую Стену и сорвать планы Шермдарнской Эльфийской Общины, грозившие полным порабощением человечества около тысячи лет назад.
«Как звали некроманта, изменившего ход сражения под Дуэнабью? Почему история не сохранила его имени? Да потому, что он сам этого не захотел. Великим не нужна дешевая слава, ни к чему признание в глазах черни. Они выше толпы. Их разум работает, как точный часовой механизм, просчитывая комбинации и отбрасывая все лишнее, побочное...» – сама ответила на свой вопрос Клотильда и невзначай, повинуясь не логике, а шальной мысли, открыла книгу с конца, там, где приводились интересные, но малозначительные факты из жизни морронов.
Женская интуиция не подвела, из умещавшегося всего на одной страничке раздела «Рекорды» предводительница племени Одчаро почерпнула больше, чем из всего талмуда в целом:
«...Старейшим из морронов является Корбис Огарон. В этом году ему исполнилось одна тысяча восемьсот лет. Некоторые легионеры продолжают считать самым старым морроном легендарного безумца Конта, но никому не известно, существовал ли он в действительности и жив ли теперь. К тому же Конт никогда не значился в списке Легиона...»
«...Больше всего научных открытий было сделано морроном по имени Мартин Гентар (возраст около 1600 лет), однако в последнее столетие на научном поприще его уверенно опережают...»
Клотильда громко рассмеялась. Вот так бывает всегда: копаешься, копаешься в серьезных книгах, находишь лишь шиш, а ответы спокойно поджидают тебя в разделе «Забавные небылицы». Теперь она представляла, какая банда «случайно» учинила погром в Полесье, и на девяносто процентов была уверена, что под маской шефа старгородского филиала полесского политического сыска и скрывался тот самый тихоня-некромант, преподнесший под Дуэнабью эльфам весьма неприятный сюрприз.
Эйфория удачного поиска внезапно сменилась страхом. В конце страницы Дебарн обнаружила еще одну запись, маленькую запись, настолько незначительную, по мнению автора, что она даже не была внесена в основной текст раздела.
«...Способность морронов воскресать по окончании миссии стоит под большим вопросом, но, если верить бредовым поверьям, существующим в Легионе, наибольшее число раз, а именно три, воскресал некто Дарк Аламез, притом промежуток между первой и второй смертью был весьма незначителен, около трех месяцев. Произошло это ровно девятьсот девяносто лет назад, во время четвертой филанийско-имперской войны...»
С учетом того, что «История Легиона» была составлена восемь лет назад, дата и место двух смертей и одного воскрешения третьего из списка врагов полностью подходила под события, наложившие проклятие на род шаконьесов. Коллективный Разум людей создал моррона Аламеза специально, чтобы разрушить Великую Кодвусийскую Стену, чтобы защитить человечество и себя от них, от племени изгоев-полукровок, плода скрещения людей и давно вымерших орков.
Дверь на террасу открылась, на пороге появился взволнованный Таркис с телефонной трубкой в руке.
– Госпожа, с вами хочет переговорить господин Дор! Его секретарь утверждает, что дело чрезвычайной важности! – прокричал на бегу юноша, всего за пару секунд преодолевший тридцать метров от двери до шезлонга.
– Передай, чтобы убирался к черту! – бросила Клотильда, задумчиво вертя раскрытую книгу в руках. – В выражениях не стесняйся, пошли покрепче, чтоб запомнил!
Приказ был тут же исполнен, притом без свойственных для Таркиса дипломатичных уверток и интеллигентских прикрас. Оппонент явно остался недоволен и что-то невнятно пробормотал в ответ. Дебарн знала, что за три дня до Сбора прощелыга Дор попытается переговорить с каждым из ведунов в отдельности, задать, так сказать, соответствующий настрой перед голосованием и пообещать им сказочные перспективы в ближайшем будущем. Клотильда вышла из возраста наивной девочки, верящей на слово красноречивым мужчинам с сединой или лысиной на голове. Слова ничего не стоят, ценятся только поступки, а в плане реальных действий старичок Огюстин утратил былую резвость.
– Кто составлял «Историю Легиона»? – неожиданно спросила Дебарн у слуги.
– Не знаю... – пролепетал озадаченный Таркис. – Этот вопрос был поручен ведуну Жароту Малтису с Карвоопольских островов, он...
– Позвони Малтису, попроси наказать бумагомарак, – перебила Клотильда, встав в полный рост, и не спеша, как выходящая на охоту тигрица, направилась к бассейну. – Эта «История» никуда не годится, ее нужно переписать...
Секретарь ушел, а горький осадок остался. Тревожные ощущения близкой беды не развеялись даже после получасового купания. Клотильда чувствовала себя эльфом под Дуэнабью, пребывающей в неведении простушкой, над которой уже занесен острый топор палача-рока. Эскадрилья назойливых мух продолжала кружить, сужая круги, над «Проектом 107» и над теми, кто с ним связан. О реальном размере угрозы догадывались лишь двое из членов Сбора: она и запустивший дела Дор. Ей нужно срочно принимать меры, но перед тем, как отдавать приказы, Дебарн решила изучить «Герделион». Возможно, там кроются ответы или хотя бы зацепки, за которые можно потянуть и размотать клубок интриги. Нельзя прожить более тысячи лет и не оставить следов, нельзя начинать войну, не зная о противнике даже элементарных вещей. Отец Клотильды всегда говорил, что самоуверенность – залог грядущего поражения.
Глава 2. Смена приоритетов
Длинные, сильные пальцы бойко стучали по залитой кофе, маслом и жиром клавиатуре, выбивая на ней неподражаемый скрипуче-клацающий марш, сравнимый по омерзительности и отсутствию музыкальной композиции лишь с потугами пьяного виолончелиста, случайно забредшего на сельское празднество и пытающегося хоть как-то отработать дармовое угощение. Рослый широкоплечий мужчина лет тридцати – тридцати пяти с белыми, как высокогорный снег, волосами, использовал свои руки явно не по назначению. Эти крепкие, внушающие уважение и зависть даже у натренированных спортсменов пальцы были созданы матушкой-природой не для того, чтобы терзать беззащитный смычок или проверять на прочность пластмассовые клавиши. Их истинное предназначение крылось в другом: цепко держаться за острые камни, спасая повисшего над пропастью хозяина, ловко вращать тяжелый двуручный меч или, на худой конец, выдергивать из досок большущие гвозди. Но жизнь такая странная штука, часто приходится делать то, к чему не приучен и даже не имеешь наклонности. Прозябающий на нищенскую зарплату учитель вынужден сам копаться в сантехнике и перестилать дома прогнившие полы; гений пера – кропать пакостные статейки для скандальных газетенок; рабочий – таскать с завода все, что плохо прикручено, а вор – строить из себя респектабельного человека. У большинства людей неадекватно завышенная самооценка, они думают, что сами вершат свою судьбу, хотя в действительности это она ставит их в непривычные, а порой и весьма забавные ситуации, смеется над амбициями напыщенных простачков и преподносит им в отместку изощренные, коварные сюрпризы.
В маленькой комнатке убогой гостиницы было темно. Раздетый по пояс атлет сидел на заваленной мятыми листами бумаги кровати, мучил клавиатуру вместе с тонущей в его ладони мышкой и неотрывно смотрел на единственный источник света – старенький, подсаженный монитор, на котором мелькали колонки многозначных чисел, слов и непонятных аббревиатур. Иногда, наверное, чтобы хоть как-то разнообразить унылый цифровой пейзаж, на экране вместо таблиц появлялись чертежи устройств неизвестного назначения и схемы каких-то помещений.
Компьютерный злодей, совершенно не соответствующий бытующему в обществе стереотипу «чахлый, бледный заморыш-хакер», не пытался вникнуть в бурный поток хаотично поступающей информации, он записывал файлы на диск, чтобы затем, в спокойной обстановке, отбросив лишнее и второстепенное, не спеша разобраться в завале добытых нечестным путем сведений. Сейчас его внимание было поглощено иным, куда более неотложным делом.
Мощная программа, разработанная одним из лучших мастеров взлома, легко расправилась с системами защиты данных двух крупнейших банков Нового Континента. Подобно угрю, она проползла между плотными заслонами безопасности дальверийской спецслужбы, даже не заметила сопротивления со стороны центрального сервера местного муниципалитета, но забарахлила, завязла, натолкнувшись на архив городского архитекториума. Однако это оказалось еще не самым страшным, через пару секунд на старенький, видавший виды компьютер взломщика, словно оголодавший ястреб, набросилась разработанная неизвестно кем и когда и уж точно не зарегистрированная программа агрессивной защиты.
Скорость копирования неумолимо падала. Проникший в систему вирус активизировал и тут же испортил все незадействованные в воровском процессе программы. Курсор мыши творил чудеса, неожиданно выскочив на экране и быстро замельтешив. Символы стали расплываться. Откуда-то появились окна с фотографиями вульгарных девиц с порносайтов и с текстами речей ультраправых экстремистов из нелегальных библиотек. Мужчина едва успевал справляться с появляющимися одна за другой помехами и еще как-то умудрялся вносить коррективы в то замедляющийся до черепашьей скорости, то вовсе останавливающийся процесс.
Конец мучениям положил вой полицейских сирен и сине-красные блики мигалок, ворвавшиеся в полумрак комнаты через окно. Блюстители закона были почти всегда неимоверно учтивы и «поднимали забрало», идя на преступника, иными словами, оповещали его всеми доступными средствами о своем скором прибытии.
«Паршиво», – подумал мужчина, вскочив с кровати и осторожно выглянув наружу. Его номер находился на шестом, предпоследнем этаже, из окна открывался прекрасный вид на пустовавшую в ночной час площадь и квадратные силуэты соседних домов. Машин было пока всего пять: две уже остановились у входа в гостиницу, а три остальные еще находились в пути, но через минуту-другую должны были появиться на месте.
«Значит, мне все-таки удалось добраться до чего-то ценного, задеть краем скальпеля проклятый гнойник, немного поворошить муравьиную кучу, – на не менее мужественном, чем атлетическая фигура, скуластом лице заиграла дьявольская ухмылка, а в серо-голубоватых глазах злоумышленника появился блеск, не предвещавший ничего хорошего тем, кто открыл сезон охоты за его головой. – Двое уже внизу, наверняка сначала расспросят портье, а потом поедут на лифте. Двое остались у машин, еще парочка заблокирует черный ход и пожарную лестницу. Шестеро внутри, четверо снаружи – стандартная схема полицейской операции класса В2. Ну что ж, неплохо. Я покажу дурачкам, как придерживаться тупых инструкций и бездумно идти на штурм. Не на того напали, любители безвкусных булочек и дешевого кофе!»
Мужчина быстро отошел от окна, надел на голое тело валявшуюся в изголовье кровати куртку, затем вынул из компьютера диск, так и не закончив застрявшую на полпути запись, и небрежно засунул его в нагрудный карман, туда, где уже покоилась уникальная программа взлома. Оружия атлет никогда с собой не носил, тому было много причин. Во-первых, оно чрезвычайно ограничивало свободу перемещения. Любое случайное столкновение с полицейскими могло закончиться весьма печально. Само по себе ношение оружия не считалось в Дальверии преступлением, но вот отсутствие документов на него каралось строго. К тому же в большинство публичных мест этого огромного города просто было не пройти, имея в кармане не то что пистолет, а даже обычный складной нож или безобидную пилку для ногтей. Во-вторых, и это тоже немаловажно, оружие оставляет следы. Баллистическая экспертиза могла безошибочно определить, из какого ствола была выпущена пуля, извлеченная из очередного мертвого тела. Мужчина не боялся попасть под суровую длань правосудия, но не хотел, чтобы кто-нибудь отслеживал его перемещения. И, наконец, в-третьих, зачем пистолет тому, кто сам не промах?
Несмотря на твердую уверенность, что он всего за несколько минут сумеет пробиться сквозь кордон полиции, начинать резню преступник не собирался. Он не был идейным гуманистом, но не видел смысла в кровопролитии, когда имелся шанс скрыться тихо и незаметно, не тревожа отдыхавших соседей и не разоряя городской бюджет на выплату страховок семьям погибших «при исполнении».
Ключ от входной двери опять куда-то запропастился. Не тратя времени на поиски, которые все равно не увенчались бы успехом, мужчина выбил замок ногой и, оставив могучему вирусу доедать программы на все еще работающем компьютере, поспешил к шахте единственного лифта. Завывания полицейских сирен едва пробивались внутрь здания. Они были слышны в коридоре, но тем не менее не могли заглушить ни чудовищного храпа из-за двери под номером шестьдесят восемь, ни симфонии любовных утех, исполняемой как минимум половиной постояльцев на этаже, ни стука каблуков тяжелых казенных ботинок, доносившегося из бездны лестничного пролета. Охотники обложили дичь по всем правилам, но вот правил без исключений не бывает, а значит, всегда отыщется норка, через которую дичь сможет уйти.
Створки лифта недовольно заскрипели, когда в стык между ними впились сильные пальцы и стали раздвигать их в разные стороны. Справившись с недолгим сопротивлением механической конструкции, мужчина заглянул вглубь шахты. Кабина лифта медленно поднималась, сейчас она уже находилась между вторым и третьим этажами. Где остановится лифт и кто находится внутри, сомнений не возникало. Полиция перекрыла все пути к отступлению, но не учла титанической силы и небывалого проворства «заурядного» компьютерного воришки. Достав из бокового кармана куртки кожаную перчатку, мужчина не спеша натянул ее на левую руку, пошевелил пальцами, устраивая их поудобнее, и прыгнул...
Грузное тело немного не долетело до крышки движущейся вверх кабины. Ботинки преступника повисли всего в паре метров над отделявшим его от полицейских люком. Тонкие, перекрученные между собой нити стального троса прорвали искусственную кожу перчатки и врезались в ладонь, но это была всего лишь боль; боль, которую можно терпеть. Поднимавшиеся наверх даже не почувствовали толчка. Этот трюк мужчина уже проделывал несколько раз, и он всегда ему удавался, точнее, почти всегда... Случай в Полесье, произошедший лет пять назад, был неприятным исключением. Ну кто ж мог знать, что трос окажется старым, изношенным и основательно проржавевшим?
Как и предполагалось, кабинка остановилась на его этаже. Мужчина достал из кармана вторую перчатку, так же не спеша надел ее и полез по тросу наверх, не забыв по пути немного поковыряться в проводке. Теперь лифт не мог подняться на верхний этаж. Полицейские вряд ли обратили бы внимание на эту маленькую неисправность, а боязливые постояльцы не имели привычки выходить из номеров в поздний час. Частичная поломка единственного механического средства передвижения с этажа на этаж не должна была вызвать подозрений, поскольку неполадки подобного плана случались в дешевых гостиницах довольно часто... а именно – почти каждый день.
Распрощавшись со спасительным тросом, мужчина перебрался на крепежную балку мотора, где и повис, пережидая облаву. Примерно через четверть часа снизу донесся долгожданный скрип. Кабинка лифта переместилась на уровень четвертого этажа, затем немного приоткрылись уже расшатанные им дверные створки на шестом. Через узкую щель в шахту просунулся железный прут-держатель с маленьким зеркальцем на конце. Инструмент был направлен вниз, полицейских интересовала крыша лифта, но если бы даже недогадливые блюстители порядка и посмотрели вверх, то все равно не обнаружили бы ускользнувшую от них добычу. В шахте было слишком темно, одетая во все черное фигура авантюриста полностью сливалась с громоздкими частями подъемного механизма.
«Еще полчаса, и можно уходить», – подумал мужчина и закрыл глаза. Ему было не впервой проводить время в подвешенном состоянии, а по сравнению с прошлым разом, условия вынужденного ожидания казались даже комфортными. В шахте не было порывов холодного, горного ветра, пронизывающего насквозь и сдувающего со скалы, над головой не кружились стервятники, по наивности не предполагавшие, что их постигнет горькое разочарование. Ему нужно было потерпеть всего полчаса, это так мало, когда живешь не одну сотню лет.
У кого-то жизнь течет плавно и размеренно, события происходят нечасто, постепенно, как будто по заранее составленному плану. У Дианы Гроттке все было абсолютно не так, ее внешность поменялась в одночасье, а вместе с ней и ритм жизни, ускорившись до стадии «неимоверно быстро». Полгода назад она была длинноволосой блондинкой, прячущей шикарную фигуру вместе с врожденными комплексами под мешковатым костюмом. Теперь же на ее голове свисали и торчали дыбом слипшиеся пакли разноцветных волос, на правой щеке красовалась неприличная татуировка, а строгий пиджак сменила обтягивающая привлекательные формы тела кожаная куртка, в нескольких местах рваная, а кое-где и с заклеенными дырочками от пуль.
События, произошедшие с девушкой за много тысяч миль от этого места, в одной из самых отсталых стран Старого Континента, в корне и бесповоротно изменили ее судьбу, заставили пересмотреть гардероб, прятаться, убегать и постоянно скрываться под чужими личинами, ведя тем не менее упорную борьбу и настойчиво преследуя хитрую добычу. Бывшая сотрудница полиции КС – Континентального Сообщества – теперь сама каждый день нарушала закон и находилась в розыске, как на Старом Континенте, так и в Дальверии, где на ее счету уже числилось несколько трупов, ограбление оружейного магазина и дюжина покалеченных полицейских. Однако подобные мелочи и их возможные последствия не волновали девушку. У нее была цель, а разногласия с законом – чушь и никчемная шелуха, на которые глупо обращать внимание. Нельзя сделать омлет, не разбив яиц, нельзя почти в одиночку воевать с мощной организацией и при этой сохранять белизну одежд и незапятнанность репутации. Если бы они с ее новым напарником строго блюли букву закона, то до сих пор топтались бы на месте и уж точно не смогли бы почти вплотную приблизиться к цели. Законы пишутся для граждан, для обывателей, а они с Контом не были даже людьми, а значит, находились вне несовершенных, зачастую глупых уголовных норм и морально-этических предубеждений.
Хорошему сторожевому псу прощается дурной характер, ведь хозяин знает, что ночью в дом может пожаловать вор или волк. Грань между Добром и Злом настолько эфемерна, что пытающийся разобраться, где есть что, либо сходит с ума, либо попадает в плен изворотливого и деспотичного субъективизма. Все философские поиски рано или поздно заходят в путик, мысли упрощаются, а мозги костенеют, как твердеет выдавленный из тюбика клей. Каждый из нас делает в жизни ставку на что-то, Диана навсегда отреклась от общественных норм и морали, на время позабыла о совести и поставила во главу угла достижение цели. Она была инструментом в своих собственных руках, а любой инструмент когда-нибудь да пачкается в грязи.
Бар, в котором была назначена встреча, не отличался чистотой и изысканностью обстановки: заставленная бутылками стойка, весьма напоминавшая лоток уличного торговца; десяток столов, тонущих в полумраке плохого освещения; и какие-то убогие репродукции, засиженные мухами и заляпанные пивными брызгами. Заведеньице не ахти, но чего можно еще ожидать от смельчака-владельца, решившегося открыть дело в квартале «Багровый Неон», в преступной клоаке города, куда полицейские патрули заезжали лишь днем и где по ночам через каждые четверть часа звучала песнь обезумевших трущоб: выстрелы, крики, стоны, звон разбиваемого стекла и треск выбиваемых ногами дверей.
Диана слегка пригубила мутную темно-красную жидкость из стакана, по вкусу и запаху лишь отдаленно напоминавшую заказанный ей «манкьеро», и выглянула в окно. Те, кто находился внутри заведения, не представляли для девушки ни интереса, ни угрозы. Двое из семи посетителей были мертвецки пьяны и громко храпели, обильно орошая слюной столы. Трое вяло гремели стаканами, не спеша приближаясь к состоянию своих присмиревших друзей. Еще была парочка картежников в дальнем углу, но они целиком отдались игре и старались не замечать того бардака, что творился вокруг. Видимо, ставки были высоки, партнеры не сводили глаз с чужих рукавов и почти не прикасались к вину. Внушительная груда засаленных, мятых купюр и выложенные на стол пистолеты лишь подтверждали это предположение. Что ж, каждый проводит досуг по-своему и разнообразит скучные будни как может. Диана не чувствовала за собой морального права осуждать пьянчужек и азартных игроков. К ней никто не цеплялся, ей никто не мешал, так почему же она должна тревожить отдыхающих бедняков с городской окраины?
Поглощение вместе со спертым воздухом винных паров, лицезрение раскрасневшихся гнусных рож и наслаждение многообразием крепких, бранных изысков были неотъемлемыми частями экскурсий по подобным забегаловкам. Конечно, бывшая сотрудница полиции предпочла бы, чтобы ее напарник назначил встречу в более респектабельном заведении, например в дорогом ресторане, на светском рауте или в музее изобразительных искусств, но у Конта, как, впрочем, и у нее, были сложные отношения с законом. Они оба чувствовали себя вольготно лишь там, где по ночам гремели выстрелы, из глухих подворотен доносился шум пьяных драк и куда брезговали заходить даже оголодавшие новички-вампиры. Квартал «Багровый Неон» являлся одним из немногих островков свободы, где можно было говорить в полный голос, а не шептаться и где не нужно было каждый миг с опаской озираться по сторонам.
Снаружи, освещенная тусклым светом неоновых фонарей и реклам, спала грязная замарашка-площадь. Она, как старая бродяжка, подустала, поистрепалась за прошедший день и легла отдохнуть, уже окончательно и бесповоротно потеряв надежду, что завтра ее порванные лохмотья ласково тронет приятный ветер долгожданных перемен. Промчавшийся на большой скорости энергомобиль поднял в воздух ворох оберток и целлофановых пакетов. Мусорщики покинули преступный квартал еще раньше, чем полицейские. Проржавевший мусорный бак, едва различимый в куче гниющих отбросов, был лучшим доказательством этой удручающей истины.
Хотя Диану совершенно не волновало санитарное состояние площадей и улиц городских трущоб, во время службы в Альмире девушке приходилось видывать и не такое, ее взор был направлен в сторону переполненной клоаки. Именно оттуда должен был появиться Конт, опаздывающий уже более чем на двадцать минут. Гроттке, естественно, не ожидала, что ее напарник прибудет на место встречи точь-в-точь в назначенный срок, но его опоздание было поводом для беспокойства. В последнее время с длинноволосым великаном творилось что-то не то: он был замкнут в себе, молчалив и всегда раздражался, когда к нему лезли с разговорами. Зная повадки напарника, Диана была на сто процентов уверена, что в голове старейшего моррона вызревала какая-то важная мысль, идея, которой он ни с кем и ни за что не поделится, пока она не преобразится в детально разработанный план. Беглянку не смущало, что единственно близкий ей человек в радиусе тысячи миль временами темнил и редко делился мыслями, но вот то, что Конт мог не рассчитать своих сил и в одиночку связаться с противниками, которые окажутся ему не по зубам, вызывало опасение. Ошибки допускают не только зеленые новички, иногда такое случается и с настоящими мастерами своего дела.
Время шло, проклятый проулок по-прежнему оставался пустым, а бармен уже начинал недовольно коситься на тянувшую более получаса один стакан размалеванную посетительницу. Трезвость в таком месте не только нежелательна, но и подозрительна. Бармен не волновался за свою скромную выручку, но предпочитал выгонять взашей людей, от которых не пахло, а просто разило неприятностями.
– Пошли, – тяжелая рука выросшего как будто из-под земли мужчины легла на плечо девушки.
Диана повернулась, за спиной стоял запыхавшийся Конт. Капельки пота обильно покрывали лоб и, как слезы, катились по щекам и губам напарника. Дыхание было учащенным, видимо, до места встречи великану пришлось добираться бегом, а если он и шел пешком, то наверняка неся последнюю милю двухпудовые гири на вытянутых руках, только такая физическая нагрузка могла выжать влагу из могучего тела атлета.
– Как ты....
– Черный ход. Пошли! – не тратя времени на выслушивание вопроса, процедил сквозь зубы Конт и, схватив девушку под руку, потащил ее к двери.
– Э-э-эй! – протянул из-за стойки бармен, крайне обеспокоенный грубым обращением с женщиной и тем фактом, что она еще не расплатилась за стакан самодельного пойла.
– Заткнись! – произнес на ходу Конт и, не оборачиваясь, швырнул подобранную со стола пепельницу в сторону несанкционированно возникшего шума.
Бармен нырнул под стойку и затих. Картежники, услышав звук бьющегося о стену стекла, схватились за пистолеты, но было поздно, странная парочка вандалов уже успела улизнуть.
В «Багровом Неоне» было, как всегда, неспокойно. Откуда-то слева доносился отрывистый треск коротких автоматных очередей. Им изредка отвечал дуэт старенького охотничьего ружья и дробовика. Видимо, одному из главарей местных шаек показалось, что ему кое-кто сильно задолжал, а дебитор, в свою очередь, придерживался иной точки зрения по вопросу погашения просроченной задолженности. Обычное дело, которое касалось лишь сторон оспариваемого кредитного договора. Бредущая по пустынной улочке парочка морронов даже не замедлила шаг, даже не повернула голов в сторону грохочущих выстрелов. Диану с Контом оставили равнодушными и мольбы о помощи, раздающиеся из темной подворотни справа. Кто-то кого-то насиловал, а может быть, и наоборот, рогатый муж гонял жену за неугомонный блуд. Люди слишком много кричат и слишком часто пытаются окунуть с головой в помои семейной жизни посторонних, не причастных к их развлечениям людей. За время службы в континентальной полиции Диана твердо усвоила, что в восьмидесяти процентах случаев изнасилования частично виноваты сами жертвы, бездумно задирающие юбки выше колен перед пьяными мордами собутыльников, а в девяти из десяти семейных конфликтов крайним оказывается благородный рыцарь, легкомысленно вступившийся за избиваемую даму. Конт никогда не опускался до прочтения сухих колонок криминальных новостей, но придерживался одного мнения с официальной статистикой. Богатый жизненный опыт великана сполна компенсировал его нелюбовь к цифрам, формулам и процентным соотношениям – вязкой грязи, в которой может легко утонуть даже самый трезвый, расчетливый ум.
Одна темная улочка сменялась другой, их путь проходил по подворотням, крышам сараев, через заборы и помойки. Диана не знала, куда они идут и зачем, Конт же молчал, отделываясь от пытавшейся расспросить его спутницы кратким «потом» или утомляющим ворчанием на тему: «Терпение – основополагающая девичья добродетель».
Великан с орлиным взором, проживший не одну сотню лет, придерживался консервативных взглядов на равноправие полов, то есть совершенно его не признавал, мотивируя свой отказ воспринимать женщину как полноценного человека тем, что равенство прав возможно лишь при полной идентичности возлагаемых на индивидуумов обязанностей, от чего сами же феминистки отчаянно и бегут, впадая в истерики и откровенное словоблудство. «Как барыш делить, так все равны, а как дело делать, так: «Мы слабые женщины, помогите нам, мужчины!» Типичная позиция не желающих работать нахлебниц, только и всего. Какое там к черту равенство прав?! Нет уж, по мне, кто лямку тянет, тот и плоды побед вкушать должен!» – примерно такими словами заканчивался каждый спор авантюристов.
Как ни горько было Диане признаться, но ее напарник был во многом прав. Уж слишком часто ей приходилось сталкиваться с горделивыми коммерц-леди, громко кричавшими о своих выдающихся достижениях в карьере, но скромно умалчивающими, что добились они успеха методами обычных куртизанок. Иждивенчество – одна из глобальных проблем современного мира, хоть тонет в полутонах человеческих отношений и с первого взгляда не видна. Раньше нахлебники почитали труженика-благодетеля, кормильца, теперь же они обнаглели и требуют равных с ним прав, затемняя разум уставшего работяги словоблудием и подводя под откровенный грабеж базу из расплывчатых юридических норм.
Очередная улочка вывела путников на небольшой пустырь, используемый как свалка старых энергомобилей и кладбище бездомных бродяг. Жуткое место, пристанище психопатов-одиночек и мелких неуправляемых банд. Конт остановился и, оглядевшись по сторонам, закурил. Пришло время для разговора. Диана не знала, как лучше начать, и поэтому выбрала безотказную тактику примитивной лобовой атаки.
– Что случилось? Зачем ты меня сюда притащил и почему мы торчим на этом чертовом пустыре?! – посыпался град вопросов, плавно переходящих в обвинительную речь. – Мы же договорились, до вылета в Варкану ведем себя тихо: не встречаемся, ложимся на дно и даже не высовываем носа на улицу. Разве не ты неустанно твердил о конспирации?! До операции в Виверии осталось всего ничего, пара дней, мы не должны привлекать внимания!
– Операции не будет, – неожиданно прозвучал ответ, сопровождаемый горькой улыбкой на бледном лице великана, – точнее, будет, но не сейчас и без моего участия. Я, кажется, во что-то влип, разбираться буду сам, но и вам придется пересмотреть план штурма лаборатории. Сейчас мы расстанемся, ты сменишь внешность, думаю, на этот раз не повредит вернуться к исходному варианту, и покинешь Гардеж. Не советую тратить на сборы и прихорашивание более двух часов. Переезжай в Мурату, оттуда, лучше всего поездом, до Самбиса. По городу не шастай, сразу на аэробазу и лети в Варкану. На все путешествие должно уйти не более двух-трех дней. По дороге не вздумай звонить ни мне, ни Дарку, про компьютерную связь тоже забудь, они могут отследить тебя....
– «Они», кто «они»?! – спросила Диана, но так и не получила ответа. – Послушай, Конт, хватит темнить и держать меня за полную дуру! Ты скажешь, что происходит, или нет?! У тебя паранойя разыгралась или, может, просто все наскучило и ты на десяток-другой лет вознамерился отойти от дел?!
– Вознамерился бы, так взял бы и отошел. У смазливых соплюшек вроде тебя уж точно не стал бы спрашивать разрешения, – проворчал Конт и еще раз внимательно осмотрел холмы из искореженных энергомобильных корпусов. – Они – это они, Они с большой буквы, те, с кем мы боремся, точнее, кое-как пытаемся оказать жалкое сопротивление.
Пристально смотревшая в глаза собеседника девушка наконец-то понимающе кивнула. До нее дошло, что речь шла именно о шаконьесах, а не о вампирах, собратьях по клану – морронах, полиции, спецслужбах, наемных убийцах и не о прочих заинтересованных в отделении их беспокойных голов от туловищ типах, которых, к сожалению, на данный момент набралось превеликое множество.
– Они обнаружили меня и обложили, словно охотники старого лиса. Из города мне не выбраться, а если и получится, то наверняка наведу погоню на след остальных, – пояснил Конт и тут же, видя выражение недоумения вместе с легким испугом на лице компаньонки, решил уточнить: – Не беспокойся, я выберусь, а ты в безопасности. Они знают, что я в «Багровом Неоне», но сюда не сунутся... побоятся.
– Знаю, обитающие здесь преступники опасны тем, что непредсказуемы и неуправляемы. Шаконьесы, – это слово было произнесено вкрадчивым шепотом, – не решатся действовать сами, а для подключения к ловле преступников полиции нужно время, которого у них нет. Но квартал наверняка уже оцеплен, тебя постараются схватить, как только ты покинешь территорию банд.
– Постараются, – поначалу добродушная усмешка плавно переросла в зловещий, хищный оскал, – но у них ничего не получится... со мной не получится.
– Честно говоря, за себя я и не беспокоилась, но как это могло произойти? Неужели ты нарушил собственное правило и во что-то влез?
Догадка Дианы оказалась верной. Тот, кто устанавливал правила и жестоко карал за любое их нарушение, сам не смог удержаться от соблазна и не вынес мучительного бездействия.
– Иногда, бредя по улице, находишь кошелек, – пожал плечами Конт. – Ну кто же мог знать, что ценные сведения можно найти в архиве обычного городского архитекториума.
– Какие сведения? – Диана непроизвольно нахмурила красивые брови.
– Еще не знаю, у меня не было времени просмотреть диск, но накинулись на меня сразу: уничтожили мой компьютер, натравили полицию, да и по дороге в сказочный мир отбросов и отребья не обошлось без чудес... – Конт еще раз огляделся по сторонам. Великан никак не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают, хотя в радиусе ста метров точно никого не было.
– Может, мне забрать диск с собой в Варкану? – предложила Диана, но партнер отрицательно покачал головой.
– Не надо. Возможно, вирус, сожравший внутренности моего бедного компьютера, перешел на диск. Как только я его вскрою, заработает виртуальный маяк.
– Они могут такое? – на лице девушки отразилось искреннее удивление. До сих пор она ничего не слышала о виртуальных маяках, даже само словосочетание звучало как-то ново и нелепо.
– Не знаю, но нельзя исключать и этой возможности. Мы имеем дело с весьма непредсказуемыми субъектами, крайне изобретательными тварями, не стесненными в средствах. К тому же в Варкане диск без надобности. То, о чем в нем говорится, определенно находится здесь, в Гардеже, или где-нибудь в тихом захолустье поблизости. Разберусь, главное, чтобы вы смогли правильно и быстро пересчитать партию на четверых вместо пяти игроков. Наши ряды ослабли, но Дарк с Мартином многого стоят, шанс есть, авось получится. Ну все, не люблю долгих расставаний!
Конт положил широкую ладонь на плечо Дианы и крепко сжал его на прощание. На миг глаза морронов встретились, горечь предстоящей потери учителя и верного друга натолкнулась на стену холодного безразличия. Диана вдруг почувствовала, что видит Конта в последний раз, что вскоре их разделят не только многие тысячи миль соленой воды между континентами, но и куда более страшная, бездонная пропасть, именуемая забвением. В глазах Конта был по-прежнему бесстрастный, стальной блеск, на суровом лице не дрогнул ни один мускул. Великан хорошо научился скрывать свои чувства, а может быть, их давно уже вовсе и не было.
Диана ушла, грациозно покачав напоследок округлыми бедрами, скрылась, как призрак, среди ржавеющих остовов брошенных энергомобилей. Для него девушка стала больше чем товарищем или просто напарницей, за время совместных скитаний она превратилась в полноценного моррона, в единомышленника, стала неотъемлемой частью его долгой жизни. Однако всему на свете приходит конец. Конт знал, что однажды наступит печальный день, когда он снова, и на этот раз навсегда, останется один. Через четверть часа Гроттке покинет пределы «Багрового Неона», примерно через два часа уедет из Гардежа, а через два-три дня окажется в далекой Варкане. Операция по захвату научной лаборатории шаконьесов бесспорно важна, но не она должна была решить исход многовековой битвы. Конт соврал, он успел прочесть зашифрованный файл с диска, успел понять, что следует делать, но сделать это он должен был один, не подвергая собратьев ни опасности, ни терзающим душу мукам сомнений. Только безжалостный и бесстрастный мог дойти до конца, совершить то, что другим не под силу. Примерно полтора часа назад, читая секретные файлы, великан-долгожитель наконец-то понял свое истинное предназначение, осознал, почему прозорливый Коллективный Разум дал ему второй шанс и сделал иным, чем остальные собратья-морроны. Но это была его сокровенная тайна, его загадка, ответ на которую почти бессмертный безумец собирался унести в могилу.
Конт закурил предпоследнюю сигарету и, не торопясь покинуть безлюдную свалку, уселся на вросший в землю энергоблок. Порывы холодного ветра обдували разгоряченную голову и играли с длинными, белыми, как горный снег, волосами. Если бы поблизости кто-нибудь находился, то непременно подумал бы, что кладбище энергомобилей и бродяг посетила собственной персоной старушка-смерть в черном кожаном одеянии. Однако рядом никого не было, хотя тревожное чувство чужого присутствия не покидало старейшего моррона. Отчаявшись найти соглядатаев на земле, Конт воздел взор к небесам. В черноте ночного неба сияла россыпь золотистых звезд. Чужие солнца светили ярко в безоблачной ночи, но только одна из мизерных точек мигала. Это был спутник, обычный коммуникационный спутник, но с не совсем обычным оборудованием на борту. С его помощью за опасными врагами наблюдали вездесущие и почти всесильные шаконьесы.
Глава 3. Побег из Полесья
Старинные настенные часы мерно отсчитывали последние минуты пребывания здесь хозяина. Их тиканье не раздражало, а наоборот, успокаивало, как, впрочем, и тихое потрескивание огня в камине, и мягкий, приятный свет, струившийся из-под выцветшего абажура антикварной лампы. Множество звериных шкур на полу, мебель из красного дерева и коллекция изящных мраморных статуэток на крышке камина придавали маленькому залу вид рабочего кабинета состоятельного человека, как минимум президента банка, городского управителя, но уж точно не рядового сотрудника ГАПС, проводящего большую часть времени за пытками, дознаниями и составлением формальных отчетов.
Мартин Гентар сидел возле камина в кресле с высокой спинкой и, положив руки на обшитые волчьим мехом подлокотники, листал толстую книгу под названием «Герделион». Историю шаконьесского рода бывший маг-некромант, а в нынешней ипостаси сотрудник Государственного Агентства Политического Сыска Полесья, знал не понаслышке, не из чудом добытой трофейной книги, а из собственной жизни. Шаконьесы были ядовитой занозой в сердце невысокого худощавого мужчины вот уже более тысячи лет, и ему никак не удавалось избавить мир от засилья агрессивно настроенных орочьих полукровок. Правда, о самом факте того, что врагу удалось выжить после падения Великой Кодвусийской Стены, бывший маг узнал совсем недавно, каких-то тридцать лет назад, но суть вопроса это не меняло. Шаконьесы незримо стояли за многим, против чего он боролся на протяжении столетий, просто он был слеп: ликвидировал последствия, воевал с внешними проявлениями хитрых замыслов тайного общества, вместо того чтобы посвятить жизнь искоренению самой причины.
Чтение великого труда целиком было бессмысленно и неинтересно, но процесс листания страниц помогал Мартину делать одновременно два важных дела: освежать в памяти некоторые события далекого прошлого и коротать время перед тем, как в его любимый кабинет, выбив дверь ногой, бесцеремонно ввалится группа вооруженных лиц, скорее всего, специальное подразделение ГАПС, прибывшее вчерашним вечером частным рейсом из Урвы.
Жизнь некроманта после разгрома подземной лаборатории «Проекта 107» неимоверно осложнилась. Шаконьесы нашли его и тут же стали умело использовать стандартные рычаги косвенного воздействия. Неповоротливая махина полесской государственности медленно развернулась и заработала против него. Зерно чужой воли упало в благодатную почву внутренней политической борьбы, бытового карьеризма и преступных интересов некоторых правящих кругов. Позиции Мартина мгновенно стали зыбкими, плюсы в одночасье превратились в минусы, но он держался в своем чиновничьем кресле до конца, использовал сотрудников ГАПС для борьбы с шаконьесами сколько мог, а смог он долго, почти полгода, пока кто-то сверху, кто-то из числа руководителей центрального аппарата Агентства, не отдал своим холуям приказ прикончить его.
Подтасовать факты и обвинить Гентара в злоупотреблении полномочиями было несложно, но его арест не решил бы проблемы шаконьесов, к тому же от поднявшейся шумихи зашаталось бы несколько солидных кресел, почти тронов. Решившие действовать тихо и не по закону бюрократы допустили ошибку: они давно страдали звездной болезнью и считали себя умнее других, а говоря проще, элементарно не признавали за нижестоящими способности думать.
Сначала в Старгород из Урвы неизвестно зачем прибывает спецрейс с пятью отъявленными головорезами на борту. Затем весь личный состав старгородского филиала ГАПС поднимается ночью по тревоге и вывозится на учебный полигон далеко за пределами города. А под конец из центра приходит срочная телефонограмма, в результате чего именно Мартин Гентар вынужден «...оставаться на секретной линии связи и ждать дальнейших распоряжений». Палачи прибыли, жертва на месте, свидетели удалены, а количество случайных потерь сведено к минимуму, то есть к дежурным сотрудникам, оставшимся, согласно уставу, сторожить опустевший офис.
Схема секретной операции не блистала новизной. Мартин не испугался и решил пока немного поиграть в навязанную ему игру, тем более что никогда не стоит торопить события и подставлять бока под лишние удары палок. Если бы он сразу кинулся бежать, то только облегчил бы врагам задачу. Одно дело – совершить нападение на офис ГАПС, а другое, когда сотрудника политического сыска «совершенно случайно» сбивает энергомобиль или пыряет ножом пьяный грабитель.
Мартин прислушался, закрыл книгу и, бросив последний взгляд на черный кожаный переплет с золотыми буквами, швырнул ее в огонь. Времени читать уже не было, гости прибыли, стоят за дверью. Вот-вот должна наступить точка невозврата, момент, с которого операцию по его ликвидации нельзя будет остановить. Хотя, с другой стороны, непоправимое уже произошло несколько минут назад, когда штатные убийцы спецслужбы хладнокровно расправились с дремавшей на постах охраной.
«Что ж, нет ничего вечного. Мой отдых в Полесье когда-нибудь да должен был кончиться», – тихо рассмеялся Мартин, закрыл глаза и крепче сжал подлокотники кресла.
Дверь, как и предполагал маг, с треском слетела с петель, правда, виной тому был не удар окованного железом башмака, а взрывное устройство направленного действия; почти бесшумное, но источающее клубы едкого дыма. В развороченном дверном проеме появились три фигуры в масках, облегченных диверсионных бронежилетах и, естественно, с оружием в руках. Царившие в зале уют и спокойствие были мгновенно нарушены глухими шлепками выстрелов через глушители и звоном разлетающихся со стола канцелярских принадлежностей. Пули исцарапали стол, разбили пару статуэток на камине и превратили в решето высокую спинку кресла. С полным опорожнением магазинов наступила тишина. По-прежнему мерно тикали часы, тихо потрескивали дрова в камине, но Мартина Гентара в комнате уже не было.
– Простучите стены, наверняка здесь есть тайник, – прошептал командир убийц, сопровождая приказ типичной для штурмовика жестикуляцией.
Солдаты кивнули и принялись за дело. Жертве некуда было идти, негде было укрыться. Она точно была еще здесь, пережидала опасность, спрятавшись за фальшивой стеной. Однако поиски не увенчались успехом: вход в потайную комнату не был обнаружен по причине ее отсутствия, а под широким столом и шкурами животных тоже никто не скрывался.
– Ищем, он здесь, – повторил приказ командир, сурово пожирая глазами разводящих в недоумении руками солдат.
– Командир! – вдруг выкрикнул невысокий убийца и затыкал пальцем в сторону камина. – Гномик, вон тот гномик, он мне подмигнул!
– Что за...! – хотел было выругаться старший в трио убийц, но замер, выронив из рук винтовку, и заморгал слезящимися от дыма глазами.
Две из дюжины статуэток на камине пали жертвой обстрела, но остальные уцелели. Они были довольно большими, сантиметров двадцать, не считая постаментов, и выглядели как живые. Искусный мастер трудился над каждым экспонатом коллекции не меньше месяца, тщательно и кропотливо шлифуя и подравнивая изгибы мускулистых тел и мелкие детали сложных, многокомпонентных доспехов. Даже с расстояния в пять метров командир мог разглядеть отдельные звенья кольчуг, волоски густых, всклокоченных бород, грозные гримасы и прищуренные глаза под сенью густых бровей, смотревшие на незваных визитеров сердито, как на заклятых врагов. Но самое удивительное – фигурки двигались: девять просто пыхтели, напрягая непропорционально большие бугры мышц и широко раздувая ноздри сливообразных носов, а один гном, тот, что стоял с краю, в кожаной безрукавке, вдруг выхватил из-за спины двуручный топор и ловко завертел его в сильных руках.
– Ну чо, паскудники, вылупились?! Ввалились, тати, без спросу хозяев, двум нашим друганам бошки снесли, а теперь еще лупоглазками моргают, девственниц на сносях из себя корчат! – недовольно проворчал гном, а потом вдруг гаркнул так громко, что у одного из троих убийц заложило уши: – Сознавайтесь, мерзавцы, скрепки стащить пришли!
– Какие... какие еще скрепки? – инстинктивно пятясь назад, пролепетал командир, балансировавший в этот миг на грани безумия.
Опытный мастер внезапных штурмов и ночных вторжений терял связь с реальностью. Его расчетливый мозг профессионального убийцы отказывался понимать, как мраморные статуэтки могут говорить и как некие абстрактные девственницы сподобились оказаться на сносях.
– Какие, какие... кунцелярские, какие же еще?! – завопил рассвирепевший гном и в порыве необузданного гнева запустил свой боевой топор в одного из солдат.
Несчастный взвизгнул и схватился за горло. Мраморный топорик размером всего с карандаш распорол артерию и вонзился точно в кадык. Ужасная участь, постигшая товарища, привела в чувство остальных диверсантов. Они почти одновременно нажали на курки и вызвали мощный шквал свинца, дырявивший стены и откалывающий от камина осколки плиты. Фигурки гномов запрыгали, увертываясь от пуль и забрасывая в ответ людей неимоверно острым, хоть и мелким оружием.
В ходе неравной схватки из десяти смельчаков выжили всего трое. Как только убийцы опустошили магазины, маленькие бородачи прыгнули на врагов и, зацепившись ногами за ремни и складки одежд, принялись колотить их по лицам увесистыми кулаками. Рукопашная решила исход схватки, в рукопашной еще ни одному человеку не удавалось выстоять против гнома, даже если низкорослый боец был в два-три раза меньше живого оригинала и являлся всего лишь ожившим куском мрамора. Командир тихо ойкнул, когда кулак чудовища в кожанке выбил ему глаз и, ломая надбровную дугу, погрузился вглубь черепа. Обезумевшему от страха последнему солдату каким-то чудом удалось стряхнуть с себя мучителя-гнома; и он, спотыкаясь о шкуры зверей, рванулся к выходу.
Уцелевшие мраморные изваяния неожиданно вновь очутились на выщербленной крышке камина, а в воздух сама по себе поднялась штурмовая винтовка. Смертоносный свинец жадно впился в незащищенную пластинами бронежилета спину беглеца. Убийца рухнул удачно, даже не запачкав кровью медвежью шкуру.
Мартин отбросил оружие и, нервно оглаживая бакенбарды, осмотрелся вокруг. Его любимое детище, его родной, милый сердцу кабинет, всего за пару минут превратился в отвратительную свалку гильз, осколков и мертвых тел. Особенно жаль было магу разбитую коллекцию гномов. Он создал каждого из маленьких бойцов собственными руками, тратя долгие вечера на то, чтобы воссоздать в памяти и передать холодному камню запомнившиеся ему образы когда-то реально существовавших горняков-махаканцев. Усердный труд пошел в одночасье насмарку. Гентар печально вздохнул и перебил уцелевшие статуэтки прикладом. Расстроенный творец не мог допустить, чтобы его детища украшали баню или попойный зал какого-нибудь старгородского барыги. Мартин слишком хорошо изучил полесские нравы, он знал, что буквально на следующий день все его имущество будет разворовано городскими чиновниками. Такова уж жизнь, стервятники всегда слетаются на падаль.
– Чего так долго? Неужели трудно повязать одного доходягу? – Рослый мужчина в маске и бронежилете скинул со стула тело мертвого охранника и, водрузив на спинку ноги в армейских ботинках, сам уселся на стол дежурного. – Долго нам еще здесь торчать, уже семь минут прошло...
– За входом следи, – буркнул в ответ тоже озабоченный задержкой штурмовой группы напарник и закурил уже третью по счету сигарету.
– Нет, ну ты скажи, семнадцатый, сколько можно с одним заморышем кабинетным колупаться? – решивший последовать примеру своего товарища, штурмовик достал из нарукавного кармана измятую пачку сигарет. – Был бы еще мужик настоящий, тогда понятно, придется повозиться, а так... – растекшийся по столу солдат пренебрежительно махнул рукой, – заморыш какой-то. Когда двадцать первый фотографию показал, я чуть со смеху не помер. Его ж одним щелчком пополам перешибить можно.
– Заткнись, – грубо прервал хвастливые разглагольствования другой солдат, – и оттащи труп в дежурку. Все-таки он того, был вроде нашего коллеги.
– Ага, провинциальные недотепы, неучи проклятые. Вот из-за таких балбесов нам и платят гроши! Разве ж так можно объект охранять?! Вот был бы, скажем, я на его месте или на худой конец...
– Щас будешь! – не вынимая окурка изо рта, солдат вскинул винтовку и нацелил ее прямо в лоб болтуна. – Живо тащи труп в каморку, и нечего казенное имущество грязными сапожищами пачкать, слазь со стола!
Верзила презрительно хмыкнул, но все-таки подчинился и, ухватившись рукой за лодыжку мертвого коллеги из старгородского филиала, потащил начинающее коченеть тело к двери невзрачного подсобного помещения. Не успел труп стукнуться об пол затылком и трех раз, как сверху на лестнице послышались неторопливые шаги. Оставшиеся сторожить вход в здание убийцы взялись за оружие. Тревога была вызвана несколькими обстоятельствами. Во-первых, по лестнице спускался всего один человек, а не трое. Во-вторых, их боевые товарищи не имели дурной привычки так громко топать и омерзительно шаркать ногами. И, в-третьих, самое важное, основной состав группы по-прежнему находился в режиме радиомолчания, значит, операция еще не закончена, и можно было ожидать всего, даже самого невероятного финала.
Предчувствия не обманули налетчиков. На широкой парадной лестнице показалась невысокая фигура пятидесятипятилетнего старикашки. Это был он, объект ликвидации, он спускался не спеша, вальяжно засунув руки в карманы идеально отутюженных брюк. Чахлая бородка мужчины колыхалась с каждой ступенькой, а мелкие квадратики смешного черно-желтого пиджака складывались при движении в забавные мозаические рисунки. Мартин не боялся, он видел нацеленные в его грудь автоматические винтовки, но продолжал идти, насвистывая себе под нос одну из примитивных, но очень навязчивых мелодий современной полесской эстрады.
– Курение вредит вашему здоровью, господа, – прозвучал под высокими сводами холла приятный баритон мага. Дело даже не в том, что никотин засоряет легкие. Кроме того, он еще разрушает клетки ДНК и создает их временные дубликаты с очень коротким жизненным циклом. Пятнадцать минут, господа, всего пятнадцать минут, и никотинный строительный материал начинает распадаться. Сначала вы чувствуете острое желание покурить, затем боль, несусветную боль, а потом по ваши жалкие душонки приходит старушенция с косой. Вот так, господа, вот так печально!
Читая просветительский монолог, Гентар спокойно спустился с лестницы, как ни в чем не бывало, прошел мимо угрожающих ему оружием штурмовиков и направился к большой, как ворота средневекового замка, многостворчатой двери. Убийцы не шелохнулись, неизвестная сила проникла в их мозг и парализовала мышцы. Сколько солдаты ни силились нажать на спусковой крючок, но пальцы одеревенели и не слушались приказа. Стадия окаменения внезапно сменилась полнейшим расслаблением мышц, налетчики, словно мешки с зерном, грузно повалились на пол, и из их раскрытых глаз, ушей и носов потекли тоненькие ручейки крови.
Прибывшие через пару часов на место ночного происшествия медики констатировали смерть от саморазрушения тканей мозга. Диагноз был редким, в последний раз аналогичный случай произошел более ста пятидесяти лет назад и далеко за пределами Полесского Королевства.
Раннее полесское утро обвевало щеки мага приятной прохладой. Мартин любил Старгород в эти часы, любил бродить по узким улочкам, несмотря на грязь под ногами, убогий внешний вид перекошенных домиков постройки позапрошлого века и сонные лица спешивших на работу людей.
«Мне этого будет не хватать, ой, как будет!» – печально вздыхал моррон-маг, осознавая, что прогуливается привычным маршрутом от работы до дома в последний раз. Если засидеться на одном месте, милой сердцу станет даже старогородская серость. Гентар чувствовал, что долго не сможет приспособиться к опрятности широких герканских проспектов и к ухоженности виверийских каналов. В особенности когда стоит жара, уровень в воды в Варкане поднимается, и единственно доступным средством передвижения для горожан древней столицы становятся крохотные, юркие лодочки, быстро снующие вдоль домов на водоупорных фундаментах или, по старинке, сваях.
Его жизни в Полесье пришел конец, долгая ссылка окончилась, Мартин должен был спешить в Виверию, добраться до ее столицы Варканы в течение трех-четырех дней. Там его поджидали Дарк с Мирандой, новая головная боль и старые проблемы. До проведения намеченной операции оставалось чуть больше двух недель, но Гентар решил поспешить и не тратить время на реабилитацию после долгой дикарской бытности за пределами Континентального Сообщества. Что-то, как всегда, пойдет не так, и отработанный план штурма может поменяться в последний момент. Мартин хотел прибыть на место встречи заранее, а уж если ему вдруг повезет и выпадет время на отдых, то Варкана, пожалуй, самое живописное курортное место на всем Старом, милом сердцу Континенте, который консервативный по натуре своей маг ни разу не покидал за тысячу шестьсот лет.
Из-за угла дома быстро выскочил «мертвяк»-энергомобиль. Так в шутку специализировавшийся в свое время на некромантии маг называл импортные средства передвижения, честно отбегавшие свой век по добротным дорогам КС и, стыдясь своей старости, отправившиеся бороздить бескрайнее полесское бездорожье. Только здесь, да еще в пустынях Намбуса можно было встретить «Шетон 200 КР», двухместный раритет прошлого, слишком древний для дорог, но слишком юный для музейного экспоната. Заспанный шустрик-водитель, видимо никогда не ездивший на скорости меньше восьмидесяти, успел затормозить и не сбил слонявшегося без дела поутру пешехода, но обрызгал его с ног до головы мутной, дождевой грязью.
«А вот и он, прощальный поцелуй; холодный, но страстный», – усмехнулся в сырую бородку маг, у которого уже давно не было сил возмущаться и учить уму-разуму безголовых лихачей, ставших безвольными придатками машин на четырех колесах. Мартин, конечно, мог ловко выхватить из кармана брюк табельное оружие и всего двумя пулями пробить оба задних колеса мчавшегося на большой скорости «Шетона», но всякое действие должно иметь смысл, должно хоть что-то менять, а в данном конкретном случае пострадавший от чужого разгильдяйства не получал ничего, даже сомнительного морального удовлетворения.
Висок пронзил острый приступ боли. Трюк в кабинете не обошелся без последствий. Способность внушать и заставлять людей видеть то, чего нет, стоила много: она била бумерангом по здоровью самого мастера иллюзии. «Зато какой эффект получился! – утешал себя Мартин, пытаясь отыскать в мокром кармане последнюю таблетку обезболивающего. – Могу поклясться, они видели, как статуэтки двигались и говорили. Интересно только что?» Маг с сожалением вздохнул. Этого ему никогда не узнать. Иллюзионист чем-то похож на регулировщика движения, он дает первичный импульс и направление мыслей, но не видит, как развиваются они и куда мчатся в голове каждого отдельно взятого индивидуума.
Еще очень давно, в те незапамятные времена, когда мостовые не выкладывались даже булыжником, а женщины были скромницами и не лезли в мужские дела, маг подметил, что люди на все непонятное приклеивают ярлык сверхъестественного, то есть того, чего в природе и быть не может. «Магия – это волшебство, возня с потусторонними силами!» – примерно так звучала безапелляционная догма не привыкшего думать человеческого стада, а для него, достигшего на поприще чудес небывалых высот, это был прежде всего кропотливый труд, напряженные раздумья, путь познания методом проб и ошибок, одним словом, нескончаемый эксперимент, этап за этапом отодвигающий вдаль грани возможного.
Если у сцены в холле ГАПСа были бы свидетели, то они непременно списали бы произошедшее на чудо, на деяние костлявых ручонок темных сил. Им было бы невдомек, что слова могучего заклинания «Курение – смерть!» не имели к смерти обоих убийц никакого отношения. Слова не важны, важна мелодия, интонация, тембр с громкостью голоса и акустическая среда, создающая необходимый резонанс. Гентар два года назад долго составлял проект реконструкции служебного холла, а затем еще дольше ругался с бесшабашными штукатурами, каменщиками и малярами, пытавшимися от него отступить. Маг лично выверил каждый сантиметр стен и потолка, рассчитал точное место для каждой барельефной завитушки, чтобы звук сегодня утром пошел куда надо и сфокусировался в нужной точке. Механизм же смертельного акустического оружия был прост. Любое действие человека управляется мозгом. Мы привыкли к этому, поэтому и не обращаем внимания. Исходившие из уст читавшего лекцию о вреде никотина мага звуковые волны сами по себе были абсолютно безвредны, но частота колебания воздуха на маленьком пятачке возле стола дежурного совпала с частотой подсознательных импульсов налетчиков. Нервные окончания убийц не выдержали нагрузки и послали сигналы в обратном направлении. Неповторимый по сложности механизм, называемый мозгом, разрушил сам себя, взорвался, как перегревшийся двигатель энергомобиля. Магическое заклинание оказалось на самом деле лишь вполне закономерным результатом многолетних научных исследований и их удачного практического воплощения. «Магия – это наука без заведомо ложных ограничений!» – вот единственно верный постулат, которому ранним полесским утром нашлись два весьма убедительных подтверждения: двое профессиональных убийц, погибших только потому, что расположились немного не там.
Наслаждаясь последними минутами пребывания в городе, Мартин не заметил, как дошел до своего дома. Ноги сами подвели его к подъезду, где была знакома каждая ступенька, привычен каждый запах, особенно по весне, когда в марте резвятся коты, а чуть позже им на смену приходит любвеобильная молодежь. Наркоманов и алкоголиков маг уже давно отвадил, напустив на их затуманенные головы парочку-другую неприятных видений. Бороться с пороками бессмысленно: «зеленый змий» восстает, как птица-феникс из пепла, а бросившиеся баловаться иглой недотепы уже не могут жить обычной жизнью и мгновенно попадают в сказочные облака религиозного дурмана. Церковь старый маг не любил, наверное, потому, что для веры и неразделимых понятий «Добро и Зло» не нашлось места в его приземленной картине мира. К ее же толстощеким служителям Мартин относился чуть лучше, чем к поджарым и стройным наркодилерам, тоже пытавшимся воздействовать на сознание, управлять слабыми духом людьми и «выжимать» из них деньги.
За ним следили, Гентар почувствовал это только сейчас, когда подошел к подъезду. Пока маг стоял, пытаясь раскурить отсыревшую сигарету, в его голове мгновенно складывались и просчитывались сложные комбинации предчувствий и косвенных фактов, призванные дать ответы на три ключевых вопроса: «Кто?», «Зачем?» и «Что делать?»
Продажные урвинские чиновники не прислали бы за его головой более одной группы. Гентар и так удивился, что убийц было пятеро, а не всего один. Совет Легиона не только не знал, где он сейчас находится, но даже и не подозревал, что он жив. Работающий на шаконьесов молодняк из числа нерадивых морронов попритих после гибели Бартоло Мала. Шаконьесская гвардия – «Вороны» – не летает днем, да еще вдалеке от гнезда, сверкая необычными доспехами в людных местах. У бежавшего, поджав хвост, Огюстина Дора почти не осталось квалифицированных подручных из числа людей, а не проверенных в деле новичков он бы за ним не прислал. В числе подозреваемых оставались только вампиры, притом не полесские, те забились по самым глубоким норам и не высунут из них носы в течение ближайшего десятка лет. Ложа Лордов-вампиров серьезно относилась к законам, традициям и незыблемости принципа территориальной юрисдикции. Наверху его могла поджидать только Самбина, роковая женщина, с которой он уже более тысячи лет назад научился находить общий язык, хоть порой все равно опасался ее милых улыбок и очаровательно вздымавшегося декольте.
К сожалению, далеко не всегда желаемое становится действительностью. Томная графиня поленилась посетить Полесье, а ее слуга, побоявшись встретиться с магом лицом к лицу, уже ушел, оставив на столе в прихожей маленький конверт, скрепленный печатью своей хозяйки. Тот факт, что посыльный вампир сбежал прямо у него из-под носа, был воспринят некромантом как должное. Рядовые кровососы, как, впрочем, и многие из господ побаивались морронов, перешедших пятисотлетний рубеж. К тому же за ним в Ложе основательно укрепилась дурная слава. Его считали хитрым, двуличным, расчетливым и беспринципным субъектом, то есть почти таким же, как и они сами. Лорды Мартина недолюбливали, но зато вели разговор на равных, и никому из ночного сброда не приходило в голову нарушить данное ему обещание.
Утренние же прогулки кровососов уже давно стали обычным делом. В современном мире было слишком много косметики, хоть и плохонькой, по сравнению по качеству и свойствам с эльфийскими мазями, но зато легкодоступной. Ночному созданию достаточно было обмазаться с ног до головы каким-нибудь кремом, нацепить на нос солнцезащитные очки, и он мог выходить на солнышко, не мучаясь ожиданием заката в грязном подвале.
Не утруждая себя больше мыслями о посыльном, Гентар разорвал конверт и достал из него маленький листок, пахнущий знакомыми духами и испещренный не менее знакомым подчерком:
«Хочу встретиться в Варкане. Давно мечтала погулять с тобой по набережной виверийской столицы. Говорят, ночи на юге чудесные».
Мартин разорвал записку и, громко проклиная тот день, точнее, ночь, когда между ним и Самбиной установились приятельские отношения, поспешил сменить мокрую, холодившую тело одежду. С могущественными вампирами, в особенности если они красивые женщины, нужно всегда разговаривать жестко, лучше всего с позиции силы, иного языка дочери ночи не понимают, начинают хитрить и совать напудренные носики не в свои дела. Самбина была в курсе их планов, она знала, где находится Дарк и с какой целью он уже более двух месяцев грелся под жарким солнцем Варканы. Догадывался маг, и кто был источником такой поразительной осведомленности его старой знакомой. Увязавшаяся за ними Миранда не разорвала связи со своим кланом и без зазрения совести информировала об их тайных задумках свою якобы бывшую хозяйку.
«Предупреждал же я его, но так нет, он рогом уперся! «Она останется со мной, и точка!» Как будто обычных баб дураку мало! – ворчал Мартин, с трудом упихивая округлый животик в узкие кожаные брюки и одновременно остригая бороду. – Проклятые кровососы, постоянно под ногами мешаются и выгоду ищут, даже там, где ее в помине нет и в принципе быть не может!»
В гостиной зазвонил телефон, как всегда не вовремя. Кому-то он понадобился именно в тот момент, когда его выпуклый животик объевшегося грешниками бесенка уже почти залез в тугие на талии брюки. Как ни странно, но проклятый дефект фигуры, с которым маг безуспешно боролся в течение не одного столетия, спас ему жизнь. Включение автоответчика спровоцировало сильный взрыв. Мага откинуло назад и больно ударило затылком о стульчак, а через миг после падения Мартин с ужасом констатировал, что на него летят куски потолка и обломки временной перегородки.
«Я ошибся, кроме убийц из ГАПС за мной охотился кто-то еще», – успел подумать маг, прежде чем его щуплая фигура скрылась под пыльной грудой кирпича, штукатурки, досок и арматуры.
Разговоры по телефону в движении снижают результативность переговоров примерно на шестьдесят процентов. Правомерность этого утверждения может подтвердить любой коммерсант. Уличные регулировщики имеют другую статистику, рыцари полосатого жезла заверяют, что более двадцати пяти процентов дорожно-транспортных происшествий происходит именно из-за того, что в кармане у одного из водителей не вовремя зазвенел телефон. Все об этом догадываются, но тем не менее продолжают отвечать на звонки во время движения и, естественно, оставляют руль на попечение всего одной руки.
У Курта Громбмайсера не было выбора: звонил босс, и следовало непременно ответить. Огюстин Дор не любил тех, кто неуважительно относился к его приступам общительности и откладывал разговор на потом. Наголо обритый крепыш в обтягивающей мускулистое тело кожаной куртке пробормотал себе под нос какое-то неприличное ругательство на юго-западном диалекте герканского языка и достал из нагрудного кармана дребезжащий телефон. Его светловолосый приятель на соседнем сиденье тоже выругался, а затем, выбросив в проезжавший рядом энергомобиль дымящийся окурок, закрыл ветровое стекло.
– Да, босс, – произнес Курт, прижав маленький телефон плечом к щеке, что позволило ему вести машину по ухабам старгородской дороги, не отрывая второй руки от руля.
– Что значит «да»?! Я жду ответа! – заревел оппонент – обладатель незаурядного баса.
– Ваши полесские аборигены, как я и предупреждал, подвели. Пришлось подключиться самим, но дело сделано, клиент остался доволен, – выдохнул на одном дыхании Курт.
– Ты видел тело?
– Нет, дом сложился гармошкой с восьмого по третий этаж. Мы не стали ждать результатов работы спасательной группы, но, будьте уверены, все в полном порядке.
– Идиоты, немедленно возвращайтесь и проверьте! Без фотографии трупа видеть вас не желаю! – Совершенно не разбирающийся в подрывном деле Дор снова перешел на крик.
– ДЛП 631 – одно из мощнейших взрывных средств в мире. Всего трех граммов достаточно, чтобы оторвать башню тяжелого танка и разорвать на миллион мельчайших осколков межконтинентальный лайнер. Заряд был заложен в его квартире, тела нет и не могло быть, – невозмутимым голосом провел просветительскую работу Курт и замолчал в ожидании ответа.
– Хорошо. – Дор успокоился, однако не перестал угрожать: – Но если он выжил, ты отправишься вслед за своей предшественницей!
– Марта была глупа, как все бабы, и самонадеянна, как коммерц-стервы, – высказал свою точку зрения Курт Громбмайсер и, не дожидаясь дальнейших распоряжений, повесил трубку.
Инструкции начальства были совершенно излишни. Автор трех из четырех нашумевших за последнее десятилетие террористических актов прекрасно знал, что им с напарником дальше предстояло делать: ехать в Урву, затем лететь в Мальфорн и тут же, получив на конспиративной квартире гонорар вместе с авансом за новое дело, отправиться в далекий Гардеж, упокаивать душу некоего «неприкаянного Конта», сомнительной личности с длинными волосами, мерзким взглядом и бицепсами слоновьего размера.
Учитывая особенности обеих жертв, способ их ликвидации был выбран оптимальный. Разорванное на кусочки тело восстанавливается куда дольше, чем обычный моррон с простреленной головой. Двадцать-тридцать лет, этот срок бездействия бессмертных вполне устраивал заказчика, а оба наемника и не надеялись прожить так долго. Специфика их работы снижала актуальность вопроса пенсионного обеспечения почти до нуля. Конечно, связываться с «легионерами» было делом не из приятных, но Дор спас Курта и Арно от тюрьмы, не говоря уже об электрическом стуле, на который пойманные в Шеварии именитые террористы вот-вот должны были усесться. Они не имели права выбора, но зато получали сногсшибательные гонорары; не могли отказать заказчику, но находились на свободе и делали что угодно... почти что угодно.
– Что скажешь? – обратился Курт к светловолосому партнеру.
– Вон тот чудак на колымаге морковного цвета уже порядком надоел, пора бы его подрезать, а можно на светофоре размяться и морду набить.
– Я не об этом, – уточнил Курт, действительно испытывающий массу неудобств от вилявшего перед ним на дороге новичка, то резко притормаживающего, то настойчиво пытавшегося пробиться в другой ряд.
– С Дором все понятно, – флегматично заметил Арно Метцлер, вытащив из кармана охотничий нож и приступив к маникюру в условиях дорожной тряски. – Большой человек, большие проблемы, огромные ставки в игре, а нервишки пошаливают, сдают, вот и чудит для самоуспокоения, лишние телодвижения делает. Сначала заставил нас прирезать парочку морронов, чтобы убедиться, справимся ли; потом учения в банке: денег нет, а полиции полно.... Старичок проверяет товар, приобретенный по очень высокой цене, только и всего. Пусть резвится, нам-то что, лишь бы платил.
– Это понятно, – пробурчал себе под нос вдруг засомневавшийся Курт. – Да только Марта настоящим спецом была, и еще....
– Что «еще»? – переспросил Арно, на миг оторвавшись от выковыривая грязи из-под ногтей.
– Мартин этот, сморчок сморчком, да к тому же еще и лопух. Мы его от конторы до дома вели, а он и не заметил....
– Ну и?
– Вопрос напрашивается. Как этот кабинетный червяк, не обладающий ни оперативными навыками, ни силой, смог уделать пятерых, к тому же далеко не зеленых? Пусть он даже не совсем чокнутый докторишка, сующий нос в большую политику, как Дор говорил, но все равно не сходится!
– Необъяснимые мелочи всегда приводят к дурным результатам, – продекламировал одно из своих излюбленных изречений Арно и кивнул.
Читать бесплатно другие книги:
