Забавы агрессоров Юрин Денис
– Встряхнем поросенка, – немного помолчав, огласил свое предложение Арно.
За этим забавным термином скрывалось весьма ответственное решение, которое нужно было неотложно принять. «Поросятами» на жаргоне международного терроризма называли заказчиков убийств видных политических фигур. Пока «поросята» отсиживались в прочных домиках, отгоняя желавшего сделать себе карьеру чиновника, наемники охотились за ним или его ближайшим окружением. Однако порой зубки «волка» оказывались чересчур острыми, и у исполнителя не было иного выхода, как, обворовав заказчика, убраться подобру-поздорову. «Встряхнуть Дора» было сложно и необычайно опасно, Курт уже открыл рот, чтобы вполне уместно назвать напарника идиотом, но тот не дал ему возможности высказаться.
– Нам нужны инъекции, выхода у нас нет, а без них по любому подохнем, так что...
– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? – затряс головой Курт. – «Встряхнуть Дора»...
– Нам нужны только инъекции, а не сам Дор и не его деньги, – быстро забормотал Арно, вцепившись костлявыми пальцами в свитер напарника. – Наверняка на этом крючке держат не только нас, а значит...
– ...довольно большой запас сыворотки имеется в каждом городе, – продолжил мысль Арно Курт, в глазах которого появилась надежда. – Но только как его найти? Мы же не знаем, кому Дор отдаст распоряжение, мы не знаем исполнителя, который должен связаться с нами.
– А кто еще может это знать, кроме Дора и его придурков-помощников? – на лице Арно вдруг заиграла улыбка победителя.
– Ты прав, конечно же, Тьер Окор, доверенное лицо Дора при дворе Донато, а значит, и персона номер один во всей Варкане.
– Сейчас он как раз во дворце трется, там какая-то крупная игра намечается, – привел последний аргумент Метцлер, – я уточнял. Ну, что «встряхнем поросенка», дружище?
– Конечно, встряхнем, – ответил мгновенно воспрянувший духом Курт.
Теперь жизнь предстала перед наемниками в совершенно ином свете. Не нужно больше бегать за пронырливым магом и убивать за деньги, но во имя чужих интересов. У них появился шанс вернуть себе свободу и независимость, а это как раз то, ради чего они много лет назад и встали на скользкую стезю терроризма.
Шестьдесят две секунды, всего какие-то несчастные шестьдесят две секунды отделяли мага от смерти. Сердце бешено билось в груди и вот-вот должно было разорваться, даже свежий морской воздух не мог охладить жар трясущегося в лихорадке тела. Мартин расплачивался, платил очень высокую цену за сверхъестественные возможности, обретенные благодаря кустарному методу, да еще вне лаборатории.
Из последних сил маг отправил в рот трясущейся рукой маленький кусочек акульего плавника, фаршированный какой-то гадостью, весьма напоминавшей с виду бывший по крайней мере несколько раз в употреблении винегрет. Постепенно сердцебиение стало приходить в норму, давление и температура заметно уменьшились, а вместе с ними утихала и ломота в костях. Перетружденные мышцы рук и ног по-прежнему гудели, но уже заметно меньше, живот перестало сводить, утихла головная боль. Лечебный «винегрет» помог, но это был лишь временный эффект. Гентар прекрасно знал, что через час-другой его состояние опять ухудшится. Нейтрализовать действие убийственных побочных эффектов мог лишь совершенно иной препарат, тщательно просчитанный и изготовленный в лабораторных условиях из качественных материалов.
Парадокс ситуации заключался в том, что из научной лаборатории он только что выполз, выполз на карачках и не находил в себе сил вернуться обратно. Лежа на боку, Гентар осмотрел местность. Он находился на том самом Дельта-острове, на который отряд морронов так стремился попасть. Справа возвышался маяк, а слева недостроенный научный комплекс – надежная маскировка для подземной лаборатории. Ловушка была расставлена по всем правилам: по морю курсировали корабли береговой охраны, якобы выполняя обычное патрулирование, за островом непрерывно велось спутниковое слежение, по крайней мере несколько усиливающих сигнал отражателей было установлено в бухте, на крыше маяка и в дебрях железобетонного каркаса декоративного комплекса.
«Поганое дело, – подумал Мартин, оценив ситуацию. – Со спутника меня уже явно засекли. Самое большее через час сюда прибудет отряд морской пехоты, штурмовой вампирский отряд или «слетятся вороны». Не знаю, как шаконьесы с вампирами между собой договорятся, но нового порядка мне уж точно не увидеть. Я не успел добраться до Самбины, она ускользнула. Пусть ею займется кто-то другой, а я... – Мысль о неминуемой смерти опечалила мага, но в то же время и принесла облегчение, как последняя точка, поставленная в конце книги. – А мне остается лишь пошуметь напоследок, если, конечно, внизу я не найду нужных реагентов. Итак, до прибытия «доброжелателей» примерно час, до начала необратимого процесса распада тканей – в три раза больше. Нужно действовать, настоящий солдат всегда стреляет до последнего патрона, а потом бьет прикладом!»
Медленно поднявшись с камней, Мартин поковылял обратно ко входу в подземную лабораторию. Он не помнил дорогу, по которой поднялся наверх, не помнил, как пробился сквозь ряды вампиров, он не помнил ровным счетом ничего. Его состояние всего несколько минут назад было сравнимо с приступом бешенства, когда человек не ведает, что творит, а его мозг затем стыдливо отказывается вспоминать позорные факты из недавнего прошлого. Как после кошмарного ночного сна, в голове мага сохранились лишь отдельные образы: кровь, крики, реторты и ночная ваза на чьей-то голове.
На входной двери виднелись отчетливые отпечатки его ладоней. Кровь уже засохла и не стекала тонкими, извилистыми ручейками вниз. Расчлененных трупов охранников не было, и этот факт обрадовал мага, значит, он все-таки удержал себя в узде, не позволил звериной натуре, скрытой в глубинах души каждого человека, прорваться наружу.
Однако радость была недолгой. Спустившись по винтовой лестнице, на которой так же, как и на двери, виднелись кровавые штрихи обезумевшего художника, Гентар обнаружил первые трупы. Тела мертвых охранников лежали почти вплотную, у одного не было головы и кисти правой руки, а другому маг в приступе ярости разорвал грудную клетку.
Чем дальше, шатаясь и держась за стенку, ковылял маг, тем страшнее становились картины: прибитый к стене тремя кусками арматуры вампир, еще живой, уже начавший регенерировать, и поэтому дико вопящий от несусветной боли; разрубленная пожарным топором на куски девушка; труп человека-прислужника с вывернутыми не в ту сторону ногами и многие-многие другие пакости, от которых мага, находившегося теперь в нормальном состоянии, начало тошнить.
Пройдясь по коридорам «боевой славы», Мартин наконец-то добрел до двери, образ которой все-таки сохранился в его избирательной памяти. Это была лаборатория, где проходила заключительная фаза приготовления пищевых добавок, так сказать, производство «конечного продукта», которым Огюстин Дор и остальные шаконьесы решили потравить наивное, доверчивое и плохо организованное человечество.
К сожалению, Самбина не солгала. Финальная стадия эксперимента была уже давно завершена, в последние два месяца здесь работали не ученые, не экспериментаторы-разработчики, а обычные технологи, готовящие растворы по четко прописанному рецепту. Несведущий в исследовательской деятельности моррон не заметил бы разницы, вот почему графине и шаконьесам важно было вывести из состава отряда именно его, вот почему охота за его головой началась еще в Полесье. Он и только он мог почувствовать западню и не повести отряд дальше. Хоть ловушка к тому времени наверняка уже захлопнулась бы, но враги боялись, что морроны не сделают последний шаг и смогут улизнуть всего за несколько секунд до окончательной ликвидации.
«Интересно, а как с нами собирались покончить: запереть и потравить газом или взорвать? – размышлял маг, отвлекая себя от горькой мысли, что его состояние вновь начало ухудшаться, а подходящих реагентов в лаборатории не было. – Скорее всего, взорвать! Неизвестно, как подействует на моррона газ, а вот хорошая взрывчатка в достаточном количестве точно разнесет бренное тело на множество микрокусков. Регенерация будет очень долгой, если вообще начнется, а если подземелье еще и химикатами залить, то вообще биологической материи не останется. Да, точно, именно так они и хотели с нами покончить, а главное – тихо, вдали от большого города. Виверийцы знают, что на Дельта-острове есть лишь недостроенный комплекс, на стройплощадке которого по чьей-то преступной халатности осталось много взрывчатых веществ. О происшествии скоро забудут, даже в ранг трагедии его не возведут, поскольку формально людей на острове нет... даже сторожей».
Печальные мысли отступили на второй план, их вытеснила возродившаяся боль. Мартин поспешно отправил в рот новую порцию акульего мяса с «винегретом», но толку от этого было мало, слишком часто принимаемое лекарство теряет обезболивающие свойства. Так и не найдя в лаборатории реагентов, маг направился не в сторону жилых отсеков, где он вдоволь «повеселился», а на склад, но, к сожалению, и там искомых материалов не нашлось. Посреди огромного зала стояло около трех дюжин опечатанных железных бочек. После ухода ученых и с приходом технологов хранилище реагентов было превращено в склад готовой продукции.
Не стесняясь громко стонать и осыпать проклятьями «эту чертову боль», Гентар с трудом доковылял до приготовленных к отправке бочек с пищевыми добавками. Стоило магу приблизиться к ним вплотную и снять крышку с ближайшей емкости, как по пустым стенам зала прокатилась волна гомерического смеха.
Теперь маг знал точно, что их хотели взорвать, притом именно здесь, в этом зале. Под крышкой находился не жидкий раствор, не сухая смесь и не пакетики с порошком, а аккуратные кубики сильного взрывчатого вещества, соединенные между собой целой сетью разноцветных проводков. История борьбы с шаконьесами, история Одиннадцатого Легиона, а вместе с ними и история всего человечества должны были окончиться именно здесь. Человек как биологический вид продолжил бы свое существование, но жизнь раба с промытыми мозгами полноценной жизнью назвать никак нельзя.
Печально улыбаясь, Мартин Гентар опустился на холодный цементный пол возле бочонков. Ему было горько и обидно не только за человечество, но и за себя. Он долгие годы верил женщине, которая не была честна с ним даже при последней встрече. Самбина обманывала его, суля жизнь в новом мире, и прекрасно понимала, что при взрыве такого количества опасного вещества погибнут не только те, кто будет находиться на складе, но и весь Дельта-остров взлетит на воздух.
«А чего еще можно было ожидать от вампира, лживого, двуличного существа по природе своей, – усмехнулся маг, вдруг переставший чувствовать боль. – Не все кровососы накидываются на жертву и с разбегу вонзают острые зубы в шею, есть и такие «гуманисты», которые действуют ласково и перед тем, как выпить жертву до дна, усыпляют нежными словами ее бдительность, а заодно и снимают все болевые ощущения. Вот так и она со мной поступила. Последние дни жизни я должен был провести в роскоши и достатке. Ну, что ж, спасибо и на этом, графиня, но только и я преподнесу вашему сиятельству сюрприз, маленький такой прощальный сюрпризик!»
Мартин понимал, что умрет. Хоть крохотный шанс выжить все-таки был, но Дарк и его новые подручные непременно доберутся до острова, придут, чтобы уничтожить лабораторию и спасти его, совершившего ошибку за последние пятьсот лет всего один раз, но зато какую! Мартин готов был расплачиваться сам, но не хотел, чтобы пострадали другие... близкие, именно поэтому рука мага зажгла спичку и бросила ее в открытую бочку со взрывчаткой.
Грянувший через долю секунды взрыв перемешал сотни тысяч тонн морской воды, земли и бетона; он полностью уничтожил Дельта-остров, а вместе с ним и только что высадившиеся на него отряды вампиров и «воронов».
Глава 15. Есть повод призадуматься
За окном мелькали огни тоннеля, сливающиеся в одну сплошную линию. Вагончик мчался невероятно быстро, если верить показаниям бортового компьютера, со скоростью 1634 км в час. Такой умопомрачительный бег не мог развить ни один железнодорожный состав, ни один межконтинентальный лайнер не мог так резво рассекать крылом небеса, а ведь внутри комфортабельного салона даже не ощущалось тряски.
Взломанный компьютер – аппарат ненадежный, автоматическое устройство навигации могло в любой момент дать сбой. Конт не стал рисковать и переключил энергоблок всего на двадцать пять процентов от изначально заданной мощности, скорость мгновенно снизилась, но осветительные огни все равно продолжали восприниматься глазом как единая светящаяся полоса.
Поездка продлилась всего десять минут, мечте моррона немного вздремнуть не суждено было сбыться. Вместо этого Конт решил использовать время с толком и детальнее изучить схемы шаконьесского метрополитена. Как оказалось, выход «ОИ 437» был не конечной точкой путешествия, а всего лишь переездом из основной транспортной системы в сеть тоннелей, соединяющих между собой около тридцати разбросанных по всему Новому Континенту социоцентров. Моррон не стал долго гадать и мудрить, проложил курс до ближайшей точки, находящейся на окраине маленького дальверийского городка Танбьеро, а затем поручил системе поиска новую задачу.
Интерес к социоадаптационным программам шаконьесов был не праздным, но не входил в число приоритетных задач. Однако моррон не обольщался: после убийства двенадцати Верховных Вождей он уже не сможет так запросто разъезжать в скоростном вагончике по чужой территории, если вообще сумеет довести начатое злодейство до конца.
Точки, обозначавшие местонахождение резиденций Вождей, компьютер определил сразу. Их было около сорока, и отмечались они значками всего пяти племен, видимо, вожди остальных семи племен предпочитали жить на Старом Континенте. Блуждать можно было долго, колеся по бескрайним подземным тоннелям в поисках, в каких же из особняков пребывают в данный момент царственные персоны. Одна промашка, и кропотливый труд пошел бы насмарку. Смерть одного-двух вождей не решила бы проблему, оставшиеся в живых довели бы свои грязные дела до конца. Моррону нужна была более точная информация, он хотел знать, где находятся предводители шаконьесов сейчас, отследить их передвижение в течение последних трех дней и иметь возможность шпионить за ними и в будущем. Поэтому Конт усложнил задачу поиска и поручил электронному предателю великой шаконьесской идеи отследить перемещение по тоннелям всех персональных вагончиков.
К его удивлению, бортовой компьютер ответил сразу, не отключился и не завис, а также не стал досаждать моррону просьбами о введении новых паролей и личного кода доступа. Однако выстрел был почти холостым, бортовое чудо ответило, что моррон находится в вагончике вождя племени Одчаро, а для определения координат остальных мини-поездов ему потребуется связаться с центральным компьютером диспетчерской службы. По собственному горькому опыту Конт знал, что на установление связи потребуется как минимум пара часов. Все центральные сервера любых головных контор имели один общий недостаток: они четко работали по обеспечению основных задач, но откладывали решение вспомогательных вопросов на потом, его же запрос не относился к разряду важных.
Остановка на переезде прошла мягко и необычайно быстро, минипоезд сбросил скорость с пятисот до десяти километров всего за две секунды. Глазам Конта предстала маленькая платформа, видимо используемая исключительно техническим персоналом. К счастью, ремонтников в данный момент на ней не было, моррон вообще еще не видел в железнодорожном подземелье ни одной живой души.
Автономно работающая система управления транспортным узлом перевела вагончик на другой путь и открыла большие стальные ворота. Транспортник медленно поехал вниз. Паутина специализированных веток находилась примерно на полкилометра глубже. На дисплее бортового компьютера высветилась просьба задать новую скорость движения. Конт подумал и с учетом того, что до этого момента сбоев не было, решился вывести цифру «1000». На экране в ответ появилась новая надпись: «Условие задано верно. До прибытия в точку назначения шесть минут».
Ровно через пять минут и сорок две секунды за окном показался не маленький, убогий полустанок с парой подъездных путей, а настоящая станция с десятком платформ. Хотя большинство путей были пустыми, но на некоторых все же стояли поезда; настоящие, полноценные составы из пятнадцати-двадцати вагонов. Из одного, видимо только что прибывшего, выходили люди, точнее, шаконьесы, но по внешности их было не отличить от обычных, уставших с дороги обывателей, разминавших свои затекшие от сидения на одном месте тела быстрой ходьбой, переноской туго набитых чемоданов и, конечно же, воодушевленным толканием соседских боков. Имелась на платформах и вооруженная охрана. Конт достал пистолеты и приготовился к бою, но, к счастью, для важных персон был предусмотрен отдельный подъезд, вдали от шума и багажной суеты подземного вокзала.
Вагончик остановился посреди небольшого зальчика. Конту показалось, что транспортник въехал прямо в королевские апартаменты, меблированные на старинный манер: с мягкими креслами, расписным потолком, дорогими коврами и гобеленами. Шаконьесские вожди, оказывается, как и верхушка человеческого общества, любили окружать себя роскошью, даже здесь, на вокзальной платформе, где никто и никогда не задерживается долее одной минуты.
Убедившись, что бортовой компьютер продолжает запрашивать информацию от центрального сервера, Конт покинул вагон. Камер слежения, детекторов движения и прочих неприятных вещиц в зале, естественно, не было. Шаконьесы не могли предположить, что кому-то из посторонних удастся пройти этот путь и проникнуть так далеко вглубь их тайной империи.
За дверью был лифт, обычный лифт, поднявший моррона наверх. Конт не поверил своим глазам. Он оказался не в тронном зале и не в величественном кабинете, а внутри маленького, простенько обставленного коттеджа, утопавшего в зелени огромного парка. Снаружи не было ни солдат, ни сложных пропускных систем. По выложенным камнем тропинкам спокойно расхаживали влюбленные парочки, задумчивые одиночки и веселые молодежные компании. Откуда-то из-за деревьев звучала приятная музыка, которой вторило стрекотание кузнечиков и пение птиц. Не мир, а райская идиллия; курортный санаторий посреди бушевавшего пожара войны.
Моррон постарался придать своему суровому лицу миролюбивый до инфантильности вид и, спрятав в карманы оружие, отправился к ближайшей беседке, где миловидная дама тридцати лет, в строгом деловом костюме и пикантном пенсне на курносом носике, занималась с группой подростков в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет. Как нетрудно было догадаться, и учительница, и ученики были шаконьесами. Конт вообще сомневался, что в радиусе десяти километров от ограды усадьбы социоцентра был хотя бы один человек.
Отдыхавшие на лоне природы и одновременно повышавшие квалификацию в плане адаптации к жизни среди людей не обращали на высокого светловолосого мужчину в потертом комбинезоне никакого внимания. В голову обучаемых даже не могла прокрасться мысль, что рабочий не имеет никакого отношения к центру. Конт не сомневался, что периметр шаконьесской усадьбы охраняется куда лучше, чем вилла президента КС, а на самой территории нет ни одного охранника, поэтому и не думал прятаться, пока не приблизился к беседке на расстояние в десять шагов. Только в этот момент он внимательно огляделся по сторонам, на всякий случай проверяя, нет ли поблизости видеокамер, а потом нырнул в разросшийся куст филанийской сирени.
– Итак, перейдем ко второй теме нашего занятия, – пропел мелодичный голос хозяйки пенсне, симпатичного личика, отменной фигуры и делового костюма с укороченной юбкой.
«Хоть первую часть пропустил, но зато вторую целиком послушаю», – утешил себя моррон, которого давно интересовало, как шаконьесы воспитывают свою молодежь, как им удается удержать шебутных подростков в строгих рамках племенных законов и не дать подрастающему поколению окунуться с головой в омут современных соблазнов: секс, интернет, наркотики.
– Сегодня мы поговорим о роли семьи в человеческом обществе, – прощебетал все тот же прекрасный голос. – Кто хочет начать?
К удивлению моррона, двенадцать из пятнадцати учеников изъявили желание начать дискуссию. В человеческой школе такой энтузиазм среди воспитуемых был редким, хотя и милый разговор в беседке нельзя было назвать штатным, программным уроком. Представители подрастающего поколения шаконьесского рода вели себя раскованно и даже не стеснялись открыто рассматривать оголенные коленки учительницы.
– Прошу, Лана, – наконец сделала выбор учительница из дюжины добровольцев.
– Семья – вторая по величине ячейка человеческого общества, хотя, с другой стороны, ее наличие в современном мире можно поставить под сомнение, – начало бойко вещать рыжеволосое веснушчатое создание в протертых брюках и легонькой рубашке-безрукавке. – Если рассмотреть типичную структуру общественной организации любого разумного вида, то есть «индивидуум – семья – племя или община – коммуна – государство», то структура современного человеческого социума ущербна и сокращена до минимума.
– Поточнее, пожалуйста, – попросила учительница, заметив среди учеников нескольких несогласных с такой постановкой вопроса.
– Ну, то есть родовая основа в человеческом обществе исчезла при возникновении первых государств, – поправилась рыжеволосая. – Государственная система уничтожила племенные взаимосвязи между людьми, а также способствовала развитию городских коммун, которые просуществовали до нашего столетия. Однако...
– Лана, не надо пересказывать материал средней образовательной школы, – прервала учительница занудное бормотание и дала слово другому ученику: – Пожалуйста, Гог, но только ближе к нашей теме.
– Современный мир людей – это мир ханжей, спекулянтов и индивидуалистов, мир, в котором имеют значение лишь деньги и личное благополучие, – уверенно начал бичевать язвы человеческого общества прыщавый парнишка по имени Гог. – Даже при вступлении брак мотивы современных людей существенно отличаются от побуждений их предков. Раньше брак был залогом стабильного удовлетворения полового инстинкта и единственной возможностью продолжения рода. Сейчас же среди людей наблюдается увеличение тенденции невыполнения супружеских обязанностей, чаще всего в одностороннем порядке со стороны жен, и значительное сокращение рождаемости. Основные мотивы женщин, решивших связать себя семейными узами, – улучшение материального благосостояния, нежелание работать и уж только потом удовлетворение материнского инстинкта, притом обычно на одном ребенке они и останавливаются,
– Ага, и начинают отгонять от себя мужа, ссылаясь на вымышленные болезни, – с явным апломбом дополнила Лана.
Притихший в кустах Конт был поражен, он не ожидал, что шаконьесы обсуждают со своими детьми подобные темы и что взгляд на проблему у девочек-подростков трезвый, не затуманенный зарождающимся в недрах юной девичьей души антагонизмом к мужскому началу.
– Конечно, во многом виноваты и сами мужчины, – продолжила Лана. – Они и только они превратили женщину в постельную игрушку и кухарку. Они и создали бытующие ныне разрушительные для общества стереотипы поведения и идеалы женской красоты.
– Что ты имеешь в виду? – задала наводящий вопрос хитрая учительница.
– Тонкая талия, силиконовая грудь и узкие бедра, – тут же ответила бойкая девчушка в джинсах. – Привлекательными считаются лишь худышки, физиологически плохо приспособленные к процессу деторождения. Медицинская статистика показывает, что за последнее десятилетие количество кесаревых сечений возросло на семьдесят восемь процентов...
Конта вдруг обуяла злость. Вызвали ее не слова подростка, а хитрая улыбка, промелькнувшая на губах учительницы. Она была явно в курсе «Проекта 107», но не говорила своим ученикам, что именно они, шаконьесы, ввели для человечества «новые стандарты», изменили у людей систему жизненных ценностей, превратили их в убежденных эгоистов и отменных сволочей даже по отношению к своим близким.
– Достаточно, вы абсолютно правы, – доброжелательно улыбнувшись талантливым ученикам, учительница решила перейти от теории к практической части занятий. – Однако цель наших занятий – не критиковать существующий порядок вещей и не смотреть на мир сквозь розовые очки. Мы должны изучить психологию человеческих индивидуумов применительно к аспектам брака, научиться жить и сформировать в будущем полноценную семью вне зависимости от того, кто ваш партнер: шаконьес или человек. Надеюсь, никому из вас не нужно объяснять, как важны для общего дела смешанные браки с людьми?
– Они дают нам свежую кровь и превращают детей наших врагов в таких же шаконьесов, как мы, – встрял не отрывавший взгляд от учительских коленок Гог.
Моррон в кустах улыбнулся, но улыбка была горькой, скорее она походила на печальную усмешку проигравшего битву полководца. Шаконьесы веками выживали и прятались, но делали это умело и всегда учитывали ошибки людей. Национальная идея существовала в мире людей не одно столетие: герканцы испокон веков презирали филанийцев, а те отвечали им ненавистью; шеварийцы никогда не ладили с виверийцами и т.д. и т.д. Однако пламя национального антагонизма очень редко перерастало в пожар открытых войн. Мешали многие обстоятельства, например смешанные браки и их неприкаянные плоды-полукровки. Любой националист-человек презирает нечистокровного представителя своего вида, а радикалы открыто призывают к физическому уничтожению подобных. Шаконьесы же действуют с точностью до наоборот, они принимают в свои ряды любого, в ком течет хоть малая капля племенной крови. Само понятие «вид» уже давно перестало быть понятием наследственным. Шаконьесский род превратился в общность социальную, состоящую на девяносто процентов из людей, естественно только с биологической точки зрения, и воспитанных в шаконьесских племенных традициях. Конт не сомневался, что ни в одном из присутствующих в беседке нет и сотой доли исходной орочьей крови, но именно такие, как эти подростки, и составляли основную массу мощной шаконьесской организации. Они считали себя шаконьесами, они мыслили как шаконьесы и так же сильно ненавидели людей, прежде всего за то, что среди них приходится жить.
– К сегодняшней беседе, – учительница упорно избегала приевшегося всем слова «урок», – я просила вас ознакомиться с материалами нашумевшего два года назад дела полесского маньяка Русмеро Шикаалоса. Надеюсь, никто из вас не забыл посетить криминальный архив?
Юные шаконьесы все, как один, замотали головами и достали папки с подшивками вырезок из полесских газет двухгодичной давности. Напряг свою память и Конт. Регулярным прочтением прессы он не увлекался, но в самый разгар этого нашумевшего по всему миру процесса он как раз служил в старгородском филиале ГАПСа. Дело известного маньяка-женоубийцы просто не могло пройти мимо его ушей.
– Мы не стали бы ворошить печальные события прошлых дней, но именно этот криминальный случай наилучшим образом показывает, куда может привести женский эгоцентризм на грани параноидальной шизофрении и неуемная жажда наживы. Да, да, я не ошиблась, именно женский, а не мужской, – уточнила учительница, видя, что некоторые ученики с удивлением посмотрели на нее. – Дака, напомни нам, пожалуйста, вкратце суть дела.
– Русмеро Шикаалос, – пропищал тоненький голосок самой младшей из класса, – был обычным банковским служащим, занимался рекламой, интересовался рок-музыкой, играл в футбол, любил пить пиво в шумных мужских компаниях. Сослуживцы и друзья никогда не замечали в его поведении психических отклонений. В возрасте двадцати семи лет Русмеро женился на Одоне Кунец, с которой он до поступления в рекламный отдел банка работал в редакции одной из местных газет. Семейная пара считалась очень благополучной, однако на третий год совместной жизни поведение Русмеро стало, мягко говоря, неадекватным: агрессия по отношению к коллегам, иногда доходящая до публичных драк; апатия к работе, приведшая к срыву нескольких выгодных контрактов, алкоголизм на рабочем месте и многодневные загулы, прикрываемые фиктивными справками от проктолога. Примерно через год Русмеро потерял работу, затем чета Шикаалос развелась. Поделить имущество без взаимных обид не удалось. Именно это и стало настоящей причиной ужасной трагедии, хотя адвокат Русмеро утверждал, что убийство произошло на почве ревности. Русмеро зверски убил свою бывшую супругу и сделал из нее чучело, которым украсил интерьер своей новой квартиры. Суд признал Русмеро Шикаалоса психически невменяемым и приговорил к пожизненному содержанию в психиатрической лечебнице усиленного режима, где он вскоре и скончался в результате несчастного случая. Медбрат ввел ему двойную дозу психотропного препарата.
– Молодец, Дака, садись, – учительница ласково улыбнулась забавной девчушке. – Однако суд имеет дело только с фактами, а не с мотивами. Закон не учитывает общего контекста ситуации и не делает поправку на подлость жизненных позиций фигурантов. Адвокатом Русмеро Шикаалоса была собрана подробная информации о жизни жертвы до и во время брака. Но суд не принял их к рассмотрению, поскольку не узрел непосредственной связи с делом. Мы же с вами не юристы, нас интересуют поведенческие мотивы маньяка, а не факт совершения убийства, поэтому предлагаю вам познакомиться поближе с Одоной Кунец, бывшей женой Русмеро и его единственной жертвой.
– А зачем? По-моему, и так все ясно, типичный путь обычного маньяка. Затянувшийся латентный период болезни долго вводил в заблуждение окружающих. Злоупотребление спиртными напитками и комплекс неполноценности, возникший из-за неудачной карьеры, способствовали развитию болезни, – как заправский доктор, поставила диагноз пятнадцатилетняя Лана и удивленно уставилась на окружающих, явно не разделявших ее категоричной оценки. – А что, разве я не права? Ведь карьерных высот Русмеро не достиг.
– Да, именно так и рассуждали судебные эксперты, – поправив съехавшее с носа пенсне, заявила учительница. – Однако за точку отсчета, за опорный камень гипотезы они ошибочно взяли наследственную предрасположенность обвиняемого к психическим заболеваниям, в то время как основная причина жесткого поступка крылась не в патологии, а в социальном, приобретенном факторе. Если задать правильные условия, то и котенок превратится в тигра, – учительница сделала эффектную паузу, давая возможность ученикам осмыслить сказанное. – До окончания нашей беседы осталось пятнадцать минут, за десять из них я докажу, что виновна в происшедшем сама жертва, а оставшееся время посвятим выводам.
«А как же иначе, детки, в любой сказке обязательно должна быть мораль», – подумал моррон, несмотря на ограниченность времени решивший все-таки дослушать поучительную историю. Его интересовали выводы, к которым аккуратно подведет подростков педагог, какую идею она им внушит при помощи этого весьма неординарного примера вполне типичного семейного конфликта.
– Одона Кунец выросла в неполной семье. Бабушка, мать и обе старшие сестры постоянно твердили, что все мужики сволочи и что в браке доступны лишь две роли: либо ты хозяйка положения, истеричка, регулярно занимающаяся «пропилкой» мозгов мужа, либо ты невинная овечка и, следовательно, в конечном итоге жертва, потратившая на недостойного мужлана лучшие годы.
Подобная постановка вопроса была очень не типична для хорошеньких дамочек. Даже такими словами, как «пропилка», пользуются натерпевшиеся мужья, а не представительницы слабого пола. Как ни странно, Конту понравилось стремление шаконьесских женщин открыто резать правду-матку, а не пускаться в обличительную, алогичную демагогию, укрепленную вместо доводов и аргументов сильной эмоциональной составляющей: от истеричных криков до не менее истеричного плача.
– Девочка подросла, и в ее прекрасной головке сформировался весь ущербный идеал семейных отношений: «Муж – одноразовый инструмент производства детей и постоянный источник материального благосостояния. Я рожаю, муж должен обеспечивать меня и ребенка. Ребенок мой, я мужу ничего не должна».
– Но при данной постановке вопроса страдает прежде всего маленькое дитя, с детства подсознательно превращенное матерью в инструмент шантажа, – прервала педагога Лана.
– Именно, но дело не только в этом. Муж становится заложником чужой воли, он постоянно стоит перед выбором: или бросить алчную, да еще и отвергающую его в постели жену и зажить полноценной жизнью, или отказаться от собственного ребенка, наследника своего Рода. Постановка вопроса ужасна, но вернемся к красавице Одоне. – Непослушное пенсне опять сползло с курносого носа, учительница не стала дольше мучиться и сняла его. – В восемнадцать лет Одона переехала из родной деревни в город Урву и тут же вышла замуж. Первый брак г-жи Кунец продлился всего два года. Ее муж зарабатывал слишком мало, чтобы обеспечить семью, да и был таким же взращенным матерью-одиночкой эгоистом. Одона оказалась достаточно умной, чтобы не заводить от такого мужчины ребенка. Не имея достойного образования, но обладая привлекательной внешностью и явно выраженным желанием нравиться состоятельным мужчинам, девочка поступает на рядовую должность в редакцию маленькой газеты. Там она и знакомится с Русмеро, но долгое время не обращает на него внимания. Вокруг нее и ее подружек крутится рой состоятельных холостяков. Одона разводится с первым мужем, но замуж ее никто из богатеев не берет. Мужчины ее окружения в основном уже имели негативный опыт семейной жизни и не торопились повторно совершить ту же самую ошибку. Годы идут, цветок девичьей красоты постепенно увядает, появляются первые морщинки и целлюлитные складочки. Товар портится, а достойного покупателя так и нет. Случайно, от подруг, девушка узнает, что у находящегося буквально под боком Русмеро богатые родители. Она окручивает неопытного холостячка, заводит с ним романчик, при этом не прекращая рассматривать альтернативные варианты, и через год сообщает Шикаалосу о том, что у них скоро будет ребенок. Расчет был верен, муженек попался в капкан и увлеченно рисует в голове картинки грядущего семейного счастья. Парочка женится и при помощи богатых родителей мгновенно решает семейный вопрос. «Воспитанием» растяпы-мужа госпожа Кунец начала заниматься еще до рождения малыша. Она шантажирует его тем, что прервет беременность, и требует незамедлительно улучшить условия существования: купить большую квартиру и найти лучшую работу. Объективные трудности мужа всерьез не воспринимаются, у роженицы есть в запасе всего один ответ: «Это не моя проблема!» В итоге проблемы молодой семьи с грехом пополам решают родители мужа, оказавшиеся не столь уж и состоятельными. Одона, к своему огорчению, понимает, что ей придется идти дальше, продолжить карьеру жены. Однако планам третьего замужества мешает только что родившийся ребенок. Пока малыш не начнет ходить и говорить, ее возможности ограничены. Иными словами, она никого не интересует как женщина, да и времени на поиски новых кандидатов катастрофически не хватает: пеленки, распашонки, бессонные ночи и вечно крутящийся под боком заботливый муж. Красавица вынуждена сделать небольшой перерыв и разыгрывает из себя любящую мать и супругу. Когда их дочери Лотоне исполнилось два года, Одона азартно возобновляет поиски выгодной партии, поступает в институт, где много обеспеченных и именитых профессоров. Женщина нарабатывает нужные связи, у нее также появляются финансовые средства, о которых муж, естественно, не догадывается. Постепенно она прекращает выполнять супружеский долг и, шантажируя мужа ребенком, выкачивает из него деньги. Русмеро удивлен, он не мог и предположить, что, живя семейной жизнью, будет по полгода страдать от полового воздержания. В конце концов мужское начало взяло верх, Русмеро отправляется на поиски одноразовых приключений, в чем ему помогают холостые друзья. На деньги мужа хитрая жена нанимает ловкого детектива и фиксирует факт измены. Как вы думаете, что происходит дальше?
– Развод!
– Гог, если бы ты меня чуть внимательней слушал и чуть меньше пялился на мои коленки, то обязательно понял бы хитрую натуру госпожи Кунец.
Мальчишка даже не покраснел, однако огорчился, узнав, что ошибся с ответом.
– Одоне не нужна половина имущества мужа, она сама убедила себя, что он виноват, и хотела получить все. Начинается продолжительная война недомолвок, полуправды и шантажа. Дочь – основное средство воздействия на крупнорогатого мужа. Одона открыто заводит романы, выгоняет Русмеро из квартиры, купленной на деньги его родителей, и подселяет к себе любовницу. Когда-то тихое семейное гнездышко превращается в шумный притон. Подружки веселятся на славу, их цель – заставить мужа спиться. Русмеро страдает, он все понимает, но уже доведен до состояния полного ничтожества. Он постепенно спивается, конфликтует со всеми, а затем лишается работы. Одона видит, что может легко выиграть бракоразводный процесс и оставить мужа ни с чем. Она начинает действовать, но не учитывает маленького обстоятельства. Перегнутая палка больно бьет по ней самой, у пристрастившегося к спиртному Русмеро начинается белая горячка, а враг номер один для него, естественно, жена. Что случилось потом, вы уже знаете из газет, – учительница взглянула на часы. – Итак, у нас осталось четыре с половиной минуты. Какие выводы вы сделали для себя? Как бы вы построили семейное счастье на месте Русмеро?
– Никак, нужно было дураку просто дать деньги на аборт, а не жениться черт знает на ком, – заявил Гог.
– Еще варианты наши мужчины предложат?
– Встать в жесткую позицию. Как только жена перестала исполнять супружеский долг, Русмеро нужно было первому обратиться к детективу. Отрешиться от привязанностей и эмоций, четко просчитать ситуацию и своевременно принять меры, – изложил свою точку зрения отмалчивающийся весь урок подросток. – А уж когда у него на дому организовали откровенный притон, то подавать в суд. Тогда бы он уж точно и квартиру отсудил, и жену без родительских прав оставил. Разврат-то на глазах у ребенка творился.
– Я рада, что мужская половина нашей компании сделала правильные выводы, – ответила вновь посмотревшая на часы преподавательница. – Думаю, вы не совершите ошибки несчастного Русмеро, боявшегося предпринять активные действия. А что скажут наши девочки? Вот ты, Лана?
– Я так не поступлю, – уверенно заявила девчушка, – и не важно, будет ли мой муж шаконьесом или нет.
– Почему?
– Супруги не должны быть эгоистичными индивидуалистами и думать лишь о себе. Они обязаны заботиться прежде всего о здоровье ребенка. Не важно, как бы еще могла закончиться эта история. Главное, что скандалы происходили на глазах у дочери и девочка вырастет психически ущербным субъектом общества. Пусть даже у нее не будет явных расстройств, но неправильно заложенные с детства поведенческие и мотивационные штампы обязательно скажутся впоследствии. Она не сможет вырастить полноценное потомство, а для чего тогда жить?
«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Русмеро и Одоне», – пробурчал Конт, покинув милую компанию и выползая из куста филанийской сирени. Услышанное потрясло его, одновременно и обрадовало, и возмутило до глубины души. Его сердце радовалось, что миловидная учительница показывала детям настоящий путь в жизни, учила бороться, иметь честь и сопротивляться неправильной, искаженной системе ценностей современного мира, так точно окрещенной кем-то из маленькой группы изгоев-морронов «новым стандартом». В принципе было не важно, произнес ли эти слова впервые он, слетели ли они с губ Гентара или Аламеза. Факт оставался фактом, мир людей изменился под внешним воздействием, треснул под шаконьесской пятой, и теперь его нужно было собирать по частям, борясь не только против потомков орков, но и за людей, за их больные умы.
Ненависть моррона вызывал и сам «Проект 107», и те, кто над ним работал. Их помыслы и планы были ему ясны. Эти «теоретики» отравили умы людей, а избранным, членам шаконьесских племен, решили дать противоядие. Сейчас вожди радели за души своих, кого они тоже считали шаконьесами, а что случится потом, потом, когда им удастся подмять и перестроить под себя весь мир?
«Будут ли эта учительница и ее ученики считаться шаконьесами лет через пятьдесят, когда «вороны» – чистый генофонд современного мира – откроют свои глухие забрала и улыбнутся человекообразным сородичам клыкастыми улыбками уродливых полуорков, – размышлял Конт, поспешно пробираясь обратно на станцию. – Не начнутся ли лет эдак через пятьдесят гонения на тех, в чьих жилах слишком много испорченной, человеческой крови? Обязательно начнутся, а ведь таких подавляющее большинство в стане сегодняшних врагов человечества. Хотя нет, что я, дурак, говорю! Такие шаконьесы, как эти, людям не враги, скорее наоборот, их надежда на светлое будущее. И я борюсь не с ними, а с «Проектом 107» и с теми мерзавцами, кто пытается воплотить его в жизнь: Дором, «воронами» и прочей мразью, паразитами, разжиревшими на трупах своих наивных собратьев...»
Как ни странно, но посещение социоцентра только укрепило желание Конта побыстрее покончить с племенной верхушкой; ради людей, считавших себя людьми, и людей, ошибочно причислявших себя к племени шаконьесов. Они ведь не видели, какими на самом деле были их предки, не знали, какие грязные делишки творили их сородичи встарь и какие творят по сей день. Обманутая толпа! Толпу всегда обманывают и используют ее огромный потенциал исключительно в корыстных целях.
Вагончик был по-прежнему на месте. За время отсутствия Конта бортовому компьютеру удалось связаться с центральным сервером диспетчерской связи и получить точные координаты персональных вагончиков всех Великих Вождей, как на Новом, так и на Старом Континентах.
Глава 16. Удары на опережение
Вернувшись к фургону, Диана застала странную картину. Дарк сидел на месте водителя и с задумчивым выражением лица слушал не полицейскую волну, а одну из варканских радиостанций. Звуконепроницаемая перегородка между кабиной и салоном для перевозки спецоборудования была приоткрыта. Вампиры, рискуя получить порцию убийственного для них солнечного света, тоже записались в клуб почитателей любительских радиопостановок, то есть экстренных новостей.
Полный трагизма и напускного беспокойства за чужие жизни голос ведущей вещал о последствиях чудовищного взрыва на Дельта-острове, от которого осталась лишь небольшая скала со старым маяком. События, связанные со взрывом полицейского участка, уже отошли на второй план, хотя о них не забыли. Оба террористических акта журналисты почему-то приписывали одной и той же группе террористов, настолько безумных, что они даже не выставили никаких требований.
Городские власти и правительство КС были всерьез обеспокоены происшествиями в виверийской столице. На заседании экстренного комитета городские мужи под предводительством полномочного представителя президента КС приняли решение о введении особого положения и, соответственно, всех сопутствующих правоохранительных мер: комендантского часа, закрытия курортного сезона. Кроме того, в регион стягивались войска и боевые корабли для усиленного патрулирования прибрежных вод. Стандартные меры безопасности могли доставить много хлопот обывателям, но привести лишь к негативным результатам: два месяца всеобщего страха, месяц заунывных передач о терроризме в современном мире, показываемых вместо веселых фильмов, и несколько слезливых книжонок, написанных якобы свидетелями событий.
Диана подошла и, вникнув в напряженность момента, молча села рядом с водителем. Дарк едва заметно кивнул в знак того, что вопросы личного плана нужно отложить на потом, и еще раз тщетно попытался настроить громкость барахлившей рации. Треск не исчез, только усилился, а затем маломощный полицейский приемник совсем заглох. Деревья вокруг мешали приему сигнала.
– На полицейскую волну настрой! – посоветовала Диана.
– Слушали уже, нет там ничего интересного, – ответил Аламез, отчаявшись настроить давно подлежащий списанию аппарат.
– Твой друг постарался?! – послышалось за спиной Гроттке недовольное ворчание Твари.
– Во-первых, не ее, а наш с нею, – взял на себя инициативу ответа Дарк, – А во-вторых, его самого выручать надо. Попал наш цыпленок-мыслитель туда, откуда ему один путь – на бульонные кубики.
– А мне он не показался таким беззащитным, – подал голос из темноты Фил.
– Да уж, чего-чего, а щеки раздувать он горазд, искусству лицедейства на славу обучен! – в ехидном голосе Дарка слышалась злость.
Моррон винил собрата в доверчивости и легкомысленности, но не выказывал свое недовольство вслух. Однако накопившиеся внутри эмоции все же иногда прорывались наружу. Дарк морщился при каждом упоминании имени мага и играл интонациями, при том что слова его высказываний были относительно нейтральными.
– Что делать будем? Ситуация препаршивейшая, – задал Фил вопрос, интересовавший не только троицу вещавших из темноты салона вампиров, но и Диану. – Сейчас в центре города полиции полно, а с наступлением ночи количество патрулей удвоится. Берег уже оцеплен солдатами, флот перекрыл море, а на дорогах блокпосты, как при карантине. Сам же полицейскую сводку слышал! Нам и не укрыться, и из города не убежать!
– Сгущаешь краски, друг, ох, как сгущаешь, – произнес Дарк после недолгих размышлений. – План наш таков. До наступления темноты осталось около четырех часов. Нам нужно хорошенько выспаться, а потом бодренькими и свеженькими, как огурчики, нанести визит г-ну Донато. Мы же все в форме, через оцепление легко пройдем. В городе бардак: обезумевшие туристы штурмуют вокзал и аэробазу, полицейские отряды мечутся туда-сюда, каждые пять минут получая новые приказы. На нас-то и внимания никто не обратит, до дворца Донато доберемсяв два счета.
– А что там? Под крики «ура!» впятером пойдем на штурм? – усмехнулась Жалотта.
– Да, пойдем, – твердо ответил Дарк. – При том хаосе, что сейчас на улицах, Викторо попытается как можно быстрее покинуть Варкану. Это его последняя ночь в городе.
– А, может, он уже в пути, – робко высказала предположение Тварь.
– Нет, он же деловой человек. Прежде чем уехать, ему нужно дела в порядок привести, а на это время уйдет, как минимум сутки, – обосновал свою точку зрения Аламез. – Так что отдыхайте, дамы и господа, через четыре часа мы вас разбудим.
– А вы куда? – вдруг занервничал Фил.
– А мы, мил кровосос, пойдем на травке поваляемся. Хоть и морроны, а спать нам тоже нужно, – пояснил Дарк, закрывая створку перегородки. – В кабинке тесно, да и сидя спать я не приучен.
Вот и наступил тот момент, которого Диана боялась. Они остались одни... впервые после того, как вышедшее из-под контроля конспиративное мероприятие спонтанно переросло в импульсивное, страстное действо. Она боялась смотреть Аламезу в глаза, увидеть там смущение и сожаление о содеянном или желание повторить безумную сцену, притом как сам собой разумеющийся акт, без расстановок точек над «i». Девушка боялась одного, но то, что произошло, было еще хуже, еще обиднее. Дарк сделал вид, что позабыл о случившемся. Для нее это был поворотный момент, значимое событие в судьбе, а для него просто полчаса приятного времяпрепровождения. Он отозвал ее от фургона для беседы с глазу на глаз, но совершенно на другую тему.
– Диана, я не стал говорить при них, но положение наше еще хуже, чем думает Карон, – взял быка за рога Аламез, как только они вышли из зоны потенциальной слышимости вампирами. – Раньше я еще сомневался, но теперь точно знаю, один из них предатель.
– Жалотта, – не видя смысла сворачивать разговор на иную тему, предположила Диана.
– Возможно... возможно, что желание Донато отделаться от наскучившей фаворитки было не столь уж сильным, хотя нельзя сбрасывать со счетов и другие варианты. Кто бы из них ни работал на кланистов, а говорить открыто при них нельзя.
– Я слушаю, – огорченная невниманием со стороны уже больше чем просто собрата-моррона, прошептала Гроттке.
– Можешь говорить громче, отсюда они нас не услышат.
Увлеченный своими мыслями Аламез не догадался, почему голос девушки был тих, а взор потуплен, а может, просто сделал вид, сыграл в дурачка... Разгар битвы – не самое лучшее время для выяснения отношений, тем более что они только что начались и могут вот-вот оборваться от одного лишь неверного слова или невыразительной интонации.
– Я слушаю, – стоически повторила Диана.
– Взрыв острова – дело рук вампиров. Может быть, это часть совместного плана с шаконьесами, а может, кровососущие сделали первый ход своей собственной игры.
– Почему ты так уверен? Если это сделал не Мартин, то, возможно, те странные монахи или какой-нибудь намбусийский сброд, недовольный жесткой политикой КС на море.
– Понимаешь, – Дарк усмехнулся. То, что для него было явным, другим еще нужно доходчиво объяснить, – во-первых, для взрыва такого масштаба потребовалось бы очень много взрывчатки. Мартин, конечно, способен на многое. Он мог убежать от тюремщиков, но пробраться на хорошо охраняемый остров в одиночку, да еще волоча за собой тонну трофейной взрывчатки... Извини, это уж слишком! Такая картина абсурдна и не укладывается в моей голове.
– Взрывчатка могла быть на месте. Там же подземная лаборатория, шаконьесские ученые могли...
– Нет, – резко оборвал нить ее рассуждений Дарк, – работа велась над пищевыми добавками, а не над созданием нового термоядерного оружия. Случайное или умышленное смешивание химикатов могло привести к взрыву, но не такой силы. Пара десятков обугленных трупов и разрушенный комплекс – максимальный эффект, достигнутый таким способом, но поднять на воздух целый остров!..
– Хорошо, а что во-вторых? – согласилась с первым аргументом Гроттке.
– Подрывное дело – очень сложная профессия, настоящее искусство. Главное даже не в том, чтобы правильно соединить красные и синие проводки, как это показывается в глупых дальверийских фильмах, а точно рассчитать мощь предстоящего взрыва, погрузить в морскую пучину целый остров, но при этом сделать так, чтобы поднятая волна не докатилась до берега, не разрушила город, принадлежащий...
– ...клану Донато, – закончила за Дарка соратница. – Но зачем, зачем обычно скрытным вампирам понадобилась рассчитанная на публику демонстрация силы?
– Все очень просто, если хорошенько подумать и признаться самому себе, что ты наивный дурак, – тяжело вздохнул Дарк. – Отдельные кусочки стекла в конце концов всегда выстраиваются в красочную мозаику.
– А без душещипательной лирики можно? – Диане было противно слушать философствования того, кто игнорировал ее чувства.
– Можно, но именно из-за нее и началась череда наших провалов. – Дарк замолчал, пытаясь облечь в форму невыразительных слов те мысли, что накопились в его голове. – Подозреваю, что вампиры еще раньше, чем Мартин, Конт и погибший Анри, которого ты не знала, проведали о планах шаконьесов. Однако они не стали бороться с сильным противником, а заключили сделку, чтобы ослабить его, использовать в борьбе со своими недругами и, как всегда, гордо въехать в хорошую жизнь на его плечах. Миранда... – Дарк осекся, вспоминая о когда-то любимой, а сейчас столь же сильно ненавидимой женщине. – Миранда специально была внедрена в наши ряды, чтобы заманить отряд морронов в ловушку. Хитрая Самбина не ошиблась, я попался в силки женских чар. Именно Миранда сообщила, что секретная лаборатория находится близ Варканы. Лучший способ избавиться от моррона – при помощи взрыва разорвать наши якобы бессмертные тела на миллион мелких кусочков. Шаконьесы пытались действовать руками вампиров, приказали им заминировать лабораторию и заманить туда нас. Однако кровососы не такие уж и простые ребята. Они взорвали подземный комплекс, но предварительно вывезли все ценное. Вот-вот отравленные пищевые добавки поступят на мировой рынок, начнется борьба за умы людей. Донато вместе с Самбиной с нетерпением ожидают того момента, когда выпадет случай ударить в спину своим союзникам – шаконьесам.
– Почему?
– Вампиры не любят работать сами, но не согласны играть на вторых ролях. Они как жадный вор, которому нужно все.
– Нет, ты не понял. Почему взрыв произошел именно сейчас? Твоя теория трещит по швам, нас ведь на острове не было.
Аламез вдруг замолчал и как-то осунулся. Диана впервые увидела, как его лоб покрылся морщинами, а пальцы задрожали, пытаясь сунуть в рот помятую сигарету.
– Давай не будем гадать на кофейной гуще, – наконец-то ответил взявший себя в руки моррон. – Мы не знаем тонкостей игры между шаконьесами и вампирами. К тому же возможны и другие варианты...
«Так значит, все-таки Мартин! Он принял огонь на себя, специально пожертвовал собой ради нас, сам, добровольно шагнул в капкан охотника...» – догадалась Диана, но не произнесла этого вслух. И ей, и уж тем более Аламезу хотелось верить, что это не так, что им еще когда-нибудь доведется увидеть ехидного старичка и его вновь отращенную козлиную бородку.
– В любом случае правдивые ответы мы сможем получить лишь во дворце Донато, – в глазах Аламеза появилось спокойствие и холодная решительность, – выбить их из очкарика Викторо или устроить допрос с пристрастием красавице графине. Кстати, второе – моя мечта еще с кодвусийских времен.
– Но Жалотта права, там слишком много вампиров, – возразила Диана, просто не представлявшая, как четверо смельчаков и один предатель смогут взять штурмом хорошо укрепленную крепость врага с многочисленным гарнизоном.
– А вот как мы поступим, – лукаво усмехнулся моррон. – Пока наши друзья отдыхают, мы кое-куда отправимся. Предлагаю совершить маленькую прогулку, но только не под ручку. Служители порядка – ханжи, они под ручку не ходят!
Гроттке совсем позабыла, что на них с Аламезом форма виверийской полиции, поэтому сразу и не поняла смысл его слов. Устало улыбнувшись, девушка кивнула и, поправив выехавшую из-под тугого ремня рубашку, поспешила вслед за шагавшим в сторону городских улиц напарником. На ее сердце вдруг стало легко, тяжкие думы отступили. Не важно, будет ли их случайный роман иметь продолжение или нет, победят ли они в схватке с вампирами или погибнут в неравном бою. Они вместе: он и она; пока живы, не предадут друг друга и всегда прикроют спину, как в буднях, так и в бою. Эти отношения многого стоят, они сильнее, чем мимолетное увлечение; крепче, чем многолетняя привязанность, и уж намного приятнее, чем тоскливые любовные переживания. Они бойцы Одиннадцатого Легиона, легионеры, соединенные общими помыслами и обреченные шагать рядом по жизни.
Миндор Шамбо проработал охранником в банке семь лет, до этого двадцать лет прослужил в полиции маленького виверийского городка. У него была бурная жизнь, за которую довелось столкнуться не с одним преступником, расследовать и быть свидетелем не одного ограбления, но такого глупого, абсурдного налета на банк ему еще не приходилось видеть.
В отличие от большинства филиалов, центральный офис Виверийского морского банка работал лишь до восьми часов вечера. В 19.45, то есть за четверть часа до закрытия, когда посетителей уже почти нет, в зал обслуживания состоятельных частных лиц не спеша вошли двое полицейских. Мужчина с нашивкой капрала на плече попросил позвать управляющего, а его напарница встала у выхода, не давая задержавшейся супружеской парочке средних лет покинуть здание банка.
Г-н Гарбиус, недавно назначенный начальником операционного зала, поспешил объяснить, что управляющий не встречается с рядовыми представителями правоохранительных органов, за что и получил удар резиновой дубинкой в живот. Шамбо и трое его коллег схватились за оружие, но лжеполицейские уже успели взять на мушку напуганных посетителей.
Миндор вместе с товарищами действовали согласно инструкции, то есть отдали оружие и досматривали криминальный спектакль, лежа на полу с ладонями, сведенными вместе на затылке. Вроде бы обычная схема третьесортного по изобретательности преступления, однако чудеса еще только начинались. Во-первых, ряженая девица забрала наличку только из одной кассы, в то время как в зале их было шесть. Во-вторых, оба преступника просто заляпали спинки кресел и стойку руками, на которых не было перчаток. В-третьих, грабители не забрали с собою оружия, прихватили только обоймы. И, наконец, самое удивительное: уходя, они сами нажали сигнал тревоги, как будто бросая вызов блюстителям порядка, а может, и хозяину банка, таинственной личности по имени Викторо Донато, которого никто и никогда не видел.
– Ну вот, первое ограбление за сегодняшний день у нас уже на счету. Что дальше? – поинтересовалась Диана, согласно приказу капрала Аламеза перейдя на медленный шаг.
– Дальше казино «Мурена», – ответил Дарк, внимательно следя, когда же по сигналу тревоги к банку начнутся съезжаться полицейские машины.
– Что, в карманах деньги завелись, сразу кутить надо? – пошутила Гроттке. – Почему казино, почему не еще один банк?
– Во-первых, мы грабим не банки, а финансовую империю клана Донато. «Мурена» тоже принадлежит Викторо, да и находится неподалеку, всего в двух кварталах.
– Зачем тебе это? К чему так грубо работать? Если хочешь, мы могли бы...
– Чем больше объектов клана потревожим, тем больше вампиров ночью отправится на наши поиски, – раскрыл свой замысел Аламез. – Мы ведь не просто так пальчики везде наоставляли, это наши визитные карточки. Если бы ты играла в шахматы, то знала бы: чтобы ослабить позицию врага в центре, чаще атакуй на периферии.
– Не умничай, стратег, лучше скажи, что нам делать теперь?
Впереди, прямо посередине пустынной улицы, десяток полицейских оборудовали мобильный опорный пункт. Близился комендантский час, а следовательно, и обыски, облавы, рейды по злачным местам и притонам. Бессмысленные мероприятия с точки зрения здравого смысла, но политически вполне уместные. Властям нужно было показать горожанам, что они что-то делают, и создать иллюзию безопасности.
Из-за угла, куда можно было бы успеть свернуть, как назло, вывернул совместный патруль: двое полицейских и трое военных, не считая злобно щерящейся собаки. За спиной завыли сирены, к зданию банка наконец-то подъехала первая и, наверное, единственная машина.
Диана хотела было развернуться и отправиться обратно к банку, но Дарк вовремя одернул ее за рукав. Резкая смена направления движения могла насторожить блюстителей порядка, и так подозрительно косящихся на патрульных, одетых по форме номер один, то есть без касок и тяжелых бронежилетов.
Расстояние между патрулями быстро сокращалось. Армейский лейтенант уже намеревался остановить нарушающих приказ командования патрульных, но его полицейский коллега вдруг шепнул офицеру что-то на ухо. Выражение лица последнего поменялось мгновенно: строгость куда-то ушла, уступив место сочувственному выражению.
– Держитесь, ребята, мы сволочей найдем, не сомневайтесь! – вдруг выкрикнул офицер, вскинув вверх руку в знак солидарности.
– Что это было? – тихо прошептала на ухо Дарка Диана, когда патрули благополучно разошлись.
– Наши бляхи. – Аламез легонько постукал себя по груди. – Мы же из разгромленного отделения. Потеряли своих коллег из ночной смены, а бесчувственное начальство даже не позволило помянуть погибших на посту друзей, выгнало на улицы. Вот и сочувствуют нам, ты же сама в полиции сколько прослужила, знать бы должна!
– Я служила в участке категории «В 7», – ответила Диана, изменившаяся в лице. – Там никто никого не поминал, а в месяц выбывало семьдесят процентов личного состава: одни в больницу, другие сразу на кладбище. Лица напарников так быстро менялись, что я уже больше половины не помню.
– Извини, я не хотел. – Дарк нарушил правила конспирации и обнял вот-вот готовую заплакать Диану за плечо.
– Извиняю, ты не знал, – сухо произнесла Гроттке, сбрасывая мужскую руку.
В сочувствии она не нуждалась, она нуждалась в совершенно ином.
Поздние вечера в Варкане холодные и промозглые. Солнце еще не село, но морские ветра уже злобно набрасываются на ненавистную сушу. Курт сотню раз пожалел, что перед тем, как скакать по скользким крышам, он не поймал в подворотне какого-нибудь растяпу и не отобрал у него одежду. Однако сейчас уже было поздно что-то менять. Он лежал пластом, прижавшись животом к нагретым солнцем за день листам железа, сверху спину долбили редкие, но крупные и холодные капли дождя. По левую руку покоился мертвый снайпер со свернутой шеей, а справа расположился Арно, рассматривающий окрестности сквозь окуляр снайперского прицела. Неудачное окончание в принципе довольно неплохого дня; гадостное преддверие ночи, сулившей им спокойную жизнь и свободу.
После судьбоносного совещания, на котором обоими авантюристами было принято решение «встряхнуть поросенка», судьба улыбнулась им своей красивой белоснежной улыбкой. Они нашли укромное местечко в дебрях городских джунглей, где смогли бесплатно отоспаться на довольно сносной кровати. Правда, хозяин комнатушки был против приема незваных гостей и пытался всячески выразить свое возмущение, но загнанный в рот бедолаги кляп и два метра веревок, крепко обмотанных вокруг его рук и ног, подарили наемникам долгожданную тишину.
Две чашечки горячего кофе и пара толстых сигар помогли выспавшимся к концу дня убийцам окончательно прийти в себя и обрести душевный покой после недавних злоключений. Выйдя затем на тропу войны и проделав трудный путь по сараям, они сумели проникнуть на хорошо охраняемую территорию частного аэроклуба, угнать спортивный самолет вместе с двумя парашютами и в итоге сложного маневра оказаться не где-нибудь, а на крыше дворца Донато. К сожалению, крылатую игрушку пришлось бросить прямо в воздухе. Небольшой взрыв от падения самолета привлек внимание полиции и солдат, которых этим вечером было необычайно много на улицах.
– Как там у тебя? – голос Курта дрожал, кажется, он подхватил воспаление легких.
– Всё плохо, – честно признался Арно. – На крыше правого флигеля еще один снайпер, на самом высоком дереве парка наблюдательный пост. Вампиры будто готовились к войне.
До этого момента удача была благосклонна к наемникам. Еще паря в воздухе, они обнаружили снайпера на крыше основного здания и смогли незаметно спуститься прямо у него за спиной. Шансы были минимальными, но они их не упустили. Вот только что нужно делать теперь, ни Курт, ни Арно не знали. Солнце садилось, скоро на ночное дежурство должны заступить вампиры.
– А у кровососов каждую ночь война, не живется им мирно, – зашелся кашлем Курт, на горячем лбу наемника появилась испарина. – Не нравится мне этот город, всё здесь как-то не так, шиворот-навыворот.
– Ага, маги бесследно пропадают, полицейские вместе с островами на воздух взлетают, и монахи с четками из гранат бегают по улицам, – пошутил Арно, наконец-то окончивший осмотр крыш, наглухо закрытых окон дворца и прилегающих окрестностей. – Но меня эти странности почему-то не беспокоят, волнует меня лишь то чудо, что крепко засело в наших задницах и скоро доставит нам массу неприятностей.
– Не переживай, успеем, – ободрил напарника Курт, хотя сам боялся, что они ошиблись в подсчетах времени и его недуг не просто простуда, а результат случайно прорвавшейся капсулы.
– Как там наш дружок, не зашевелился?
– А с чего? – Курт бросил мимолетный взгляд на тело мертвого снайпера. – Он же человек, не вампир. Наверное, был прислужником клана. Сейчас много таких идиотов, которые рвутся к долгой жизни и силе, даже кровь сосать готовы.
Курт брезгливо поморщился и сплюнул. Ему часто приходилось иметь дело с вампирами, хоть те и знатные мастера скрывать свою истинную суть. Однако человек его профессии просто не может позволить себе упиваться глупой иллюзией, что кровососов не существует. Ночь – основное время свершения темных дел, у наемных убийц и террористов, а Курт был и тем и другим, ареалы обитания с кровососущей братией совпадали. Как можно не верить в существование того, что постоянно находится у тебя под носом? Вампиры различных кланов и радикальных группировок часто путались у них с Арно под ногами. Курт недолюбливал их, презирал, ненавидел методы, которыми они пользовались, и давил при каждом удобном случае, как назойливых тараканов. Его напарник, Арно, относился к «детям ночи» довольно лояльно, но тем не менее не упускал случая встретить кровососов приветственным залпом из своей винтовки, чаще всего в голову, так надежней.
– Как диспозиция? – Курт отвлекся от неприятной мысли.
– Двор пока пуст, возле ограды только пара полицейских машин. Окна тонированные, из какого-то особого сорта стекла, что внутри, не видно, – отчитался Арно и протер платком заслезившийся глаз, оптика была не из лучших.
– Сколько у нас времени?
– Четверть часа. Как солнце скроется, на всех постах появятся вампиры, да и внутри дворца челядь проснется.
– Спускаемся?
– Заметят, – покачал головой Арно.
– Твои предложения?
– С боем, это единственный выход, – расстроил напарника Метцлер. – Кто же знал, что у них винтовки без глушителей? Такое старье еще поискать надо, лет двадцать, как с производства снято.
– Нашумим.
– Не без этого, но другого выхода нет.
– Ладно, на ходу что-нибудь придумаем. Действуй! – отдал приказ Курт, срезая стропы парашюта и связывая их в веревку.
Метцлер не кивнул и даже не ответил по-армейски «Есть!», просто вскинул винтовку, припал к окуляру и нажал на курок. Грянули выстрелы, глушитель на стволе отсутствовал, но поднятый шум с лихвой компенсировался быстротой стрелка. Снайпер на крыше флигеля завалился набок с простреленной головой, через пару секунд отошли в мир иной и наблюдатели на дереве. Внизу заметалась охрана, с десяток маленьких фигурок бегали, кричали, задирали головы, но не могли никого разглядеть, ослепленные светом мощных прожекторов, установленных по периметру крыши. Хорошо продуманная система охраны начала работать против себя самой, а наемники не преминули воспользоваться ее слабыми местами. Скрутив веревку метров десять длиной, Курт кинул ее в руки Арно и приступил к резке строп со второго парашюта. Метцлер прикрепил один конец тонкого, но прочного троса к телевизионной антенне, а второй обвязал вокруг пояса. Напарник еще не успел подготовить второй канат, и в запасе у стрелка оставалось около минуты времени.
Безделье – смертный грех, по мнению любого человека действия, такой же непростительный, как для культуриста ожирение третьей степени. Арно нашел способ с толком скоротать выпавшие на его долю сорок секунд бездействия, вскинул винтовку и разрядил остатки магазина по мечущимся внизу охранникам. Четверо из семерых упали, остальные поспешили скрыться внутри дворца.
Курт с точностью повторил действия своего напарника и, хлопнув его по плечу – подавая знак, что наступила пора спускаться, встал на край крыши. Холодный ветер обжег лицо и заставил ежик коротких волос подняться дыбом. Озноб пробежал по всему телу, и в коленях появилась предательская дрожь. Курт не боялся высоты, но в его организме точно что-то разладилось, непонятные симптомы вызывали страх.
Арно встал рядом, и они, как парочка дружков-самоубийц, прыгнули вниз. Еще до того, как узкие тросы стянули ребра, наемники развернулись в воздухе на сто восемьдесят градусов и почти одновременно поджали ноги. Техника ускоренного спуска была отработана уже не один десяток раз. Именно такой прыжок, а не неуверенное сползание вниз по отвесной стене неоднократно спасал им жизни в Намбусе, Полесье и Геркании. Трусливо выползшие из своих норок охранники не успели прицелиться и расстрелять в воздухе беспомощные мишени.
Ветер свистел в ушах и хлестал по щекам, перед глазами пронеслись огни прожекторов, стена и быстро приближающееся окно. Курт закрыл глаза, вытянутые вперед ноги натолкнулись на твердую поверхность, прошли сквозь нее, а сила тяготения потянула назад. Звон разбитого стекла стоял в ушах еще долго, примерно до тех пор, пока наемник не вытащил из окровавленного свитера последний осколок.
– Ты как? – спросила изрезанная стеклом физиономия, смутно напоминавшая лицо Арно.
– Так же, как ты, – ответил Курт, бегло оглядывая место жесткого приземления. – Рожа в порезах, зад в осколках и копчик-попчик болит...
Посадочная площадка экстремалов поневоле напоминала номер-«люкс» фешенебельной гостиницы. Именно в таких, воистину царских апартаментах останавливались короли, принцы, президенты и магнаты. Номер – сказка, номер – мечта, да вот только задерживаться в нем было опасно. Вампиры хоть и сильно отличаются от людей, но так же, как и они, терпеть не могут незваных гостей, проникших внутрь ночью и с порчей хозяйского имущества.
– Нам залечь нужно, спрятаться, пока шум не утихнет, – предложил Арно, вскидывая любимую штурмовую винтовку с полупустым магазином и передергивая затвор.
– Бесполезно, – покачал головой Курт. – Комнат здесь много, прятаться есть где, но они по запаху крови нас вычислят. Знаешь, где комната Тьера?
– Нет, – Метцлер отрицательно замотал окровавленной головой.
– Плохо, – пробурчал себе под нос Курт и приступил к решительным действиям, то есть выбил ногой дверь в коридор.
Поскольку проникновение в логово клана Донато прошло довольно шумно, трудно было рассчитывать на легкий и тихий поиск апартаментов варканского представителя Дора. Таблички с надписью «Внимание, шаконьесский посол!» на ближайших дверях не было, да и на остальных вряд ли имелась. Арно настороженно прислушался и, переведя штурмовую винтовку в боевое положение, встал лицом к двери, ведущей к главной лестнице. Курт прикрыл товарищу спину, взяв на мушку противоположную дверь. Маленький пистолетик шестого калибра, позаимствованный у мертвого снайпера, терялся в большой ладони наемника. Громбмайсер вообще сомневался, что выстрел трофейной игрушки приведет к какому-нибудь результату, хотя бы на секунду задержит рвущееся вперед крепкое вампирское тело, но зато к ней имелись две сменные обоймы, в то время как в «Гауце 456» Арно оставалось двенадцать зарядов.
– Стреляй по глазам, – порекомендовал как будто услышавший мысли друга Метцлер.
Читать бесплатно другие книги:
