Игра по своим правилам Нестеров Михаил
– Кстати, где твои охранники?
– Здесь где-то, – снова рассмеялась она. – Один или два точно. Наверное, тебя увидели и попрятались.
Пока Романов ковырялся с пробкой и наливал коньяк в пузатые бокалы, хозяйка готовила нехитрую закуску. Она ни разу не поторопила незваного гостя даже наводящим вопросом. И при этом оставалась абсолютно раскрепощенной.
Они выпили. Женщина прикурила и открыла створку окна.
– Ты ведь не куришь? – спросила она.
– Ни разу не держал во рту эту гадость, – скривился Романов. – Когда мои школьные товарищи прятались по подвалам и смолили бычки, я учил уроки и тарабанил на пианино. Из меня мог бы получиться неплохой музыкант. Впрочем, ты об этом знаешь не хуже меня.
Борис Петрович выдержал небольшую паузу.
– Сегодня после обеда мне поступила странная информация. Откровенно говоря, я обалдел. Я приехал прояснить некоторые детали. Ты не пугайся, но речь пойдет о твоей дочери. Она где сейчас?
– О господи!.. – Любовь Юрьевна побледнела, словно набросила на лицо газовую вуаль, и всплеснула руками. – В Греции. Я десять минут назад говорила с ней по телефону. Погоди, – нахмурилась она, – наверное, не к ней интерес контрразведки, а к ее бойфренду, да?
Романов покачал головой:
– Я слышал о ее греческом парне. Он сын миллионера, его единственный наследник и так далее. Я не видел его, но, говорят, они – неплохая пара. Ничего против я не имею.
– С какой стати?
– Я так и знал, что произошла ошибка. Мне доложили, что девушка, которая называет себя Мариной Левыкиной, находится на содержании у колумбийского наркобарона. Она утверждает, что ее мать – министр связи. Другой такой Марины в России нет.
Левыкина остановила генерала жестом и набрала на сотовой трубке номер.
– Марина, здравствуй еще раз. Это мама. Мне сказали, что ты в Колумбии. Один знакомый. Что ему передать?.. Ну тогда ты окажешься в Лефортово. Не знаю, что хуже. Он рядом со мной, между прочим. Ладно, не буду отвлекать тебя.
Женщина нажала на красноватую кнопку и положила телефон на стол.
– Выкладывай – как, что, откуда. Есть версии, по которым кто-то прикрывается моим именем?
– Это было первое, о чем я подумал, – покивал генерал. – Возможно, кто-то хочет поиграть на этом поле. Вариантов много – скомпрометировать тебя, спровоцировать. Если бы не одно «но»: информация получена от первоисточника.
– Что это значит?
– Некто Сальма Аланиз, колумбийка, она приехала в нашу страну по туристической путевке. Сразу завернула в ближайший пункт правопорядка, оттуда ее направили на Лубянку. Ее принял дежурный следователь, пригласил переводчика. Потом я познакомился с содержанием беседы. Оказалось, колумбийка решила подзаработать на информации о пленнице Рафаэля Эспарзы и поставила условие: все детали она расскажет только матери девушки. Не без труда следователь переломил разговор в свою пользу.
Романов только сейчас заметил: пятна витилиго на щеке женщины обозначились так четко, что стали видны их границы. Во всей «красе» проявилось пожизненное кожное заболевание.
Он не успел задать вопрос о самочувствии хозяйки – Левыкина резко встала и принесла извинения:
– Я напрасно выпила коньяк. Считай, запила спиртным бероксан. Эти таблетки и без того вызывают боли в сердце… Через минуту все пройдет. Я оставлю тебя ненадолго, Боря.
Имя Рафаэля Эспарзы напугало Левыкину. Призрак колумбийца швырнул ее в прошлое, которое она начала забывать.
Она познакомилась с Эспарзой, когда Юрий Васильевич помогал налаживать работу в Климовске. Она едва могла скрывать беременность под широкой одеждой. Сальваторе представил Рафаэля как своего лучшего друга. Он не делал тайны из того, что по приказу министра обороны осуществляет поставку в страну колумбийского кокаина. Тогда ей показалось, наркоторговец скрыл пренебрежительную улыбку. Одобрил ли он выбор своего кубинского товарища?..
Сейчас имя Рафаэля возродило забытое лицо Сальваторе…
Любовь Юрьевна покусывала костяшки пальцев, найдя временное убежище в ванной комнате. Она сидела на краю джакузи и не могла собраться с мыслями. Только образы перед глазами. Глухонемые люди. Одни улыбаются, другие насмехаются, третьи сочувствуют. Как по ступеням она поднялась к самой вершине, венчающей их отношения с капитаном кубинской армии. А где-то у подножия этой горы – две могилы. Как итог безрассудства, страсти, страха и любви. И серый безмолвный монумент лейтенанта Левыкина, дослужившегося до майора и в конце концов спившегося.
Прошло пять минут, прежде чем Любовь Юрьевна вернулась к гостю.
Романов какое-то время настраивался на разговор, но обстоятельно доложил о беседе с Сальмой Аланиз, не упуская ни одной мелочи.
– Лично я не вижу тут никакой провокации, – после непродолжительного раздумья ответила женщина. – Налицо трагедия. Мне кажется, девочка обозначила свое положение с первых же минут пребывания в плену: что ее не так-то просто унизить, убить в конце концов, что она действительно дочь министра. Может, они с Мариной даже похожи. Моя засранка не раз засветилась по ящику, участвуя в молодежных шоу, стала у сверстниц примером для подражания. В этом плане, я думаю, они не знакомы, согласен?
– Да, – ответил Романов. – Если все так, то как Эспарза отреагировал на это заявление? Если таковое вообще имело место.
– Не знаю… Может статься, ему все равно, – вслух размышляла Левыкина. – А, скорее всего, он понял, что пленница ложью решила облегчить свое положение. Она живет в этом образе и, может быть, даже получает какие-то послабления. Собственно, образ девушки из высшего общества запросто может устроить Эспарзу, привнести в их отношения своеобразный колорит. Они играют, что добавляет колумбийцу что-то освежающее, похожее на родничок.
– Ты начала фантазировать.
– Черт! Мне не до фантазий, Боря. Ты же понимаешь, что эта драма по определению касается меня. Расскажи, как дурочки вроде нашей попадают в рабство.
– Могу объяснить на живом примере. Ночную дискотеку посещает некий Арсен, присматривает жертву, начинает ее обрабатывать. Говорит, что живет в Испании, перебрался туда несколько лет назад, ни о чем не жалеет. В Россию приезжает повидать родственников. Знаком с испанскими воротилами шоу-бизнеса, может устроить на работу. Нужны фотографии, данные о семье, паспорт. Гарантии? То, что он не имеет отношения к фирмам-кидалам. Он за помощь денег не берет. Жертва приходит якобы на собеседование. За свой счет, что немаловажно, покупает билет до Одессы. Там ей колют наркотик и в таком состоянии удерживают до места назначения. Трафик идет через Украину. Торговля людьми поставлена на поток. Бешеные деньги. После торговли оружием и наркотиками – самое прибыльное дело. На живой товар спрос огромный. Русских и украинских девочек хотят видеть у себя и японские якудзы, и колумбийские наркоторговцы, и арабские шейхи. А вообще – это сложный пример.
– В большинстве своем девушки добровольно соглашаются на работу в стрипбарах и прочих заведениях, – продолжила Левыкина, – это я поняла.
– Знаешь, прежде чем ехать к тебе, я сделал запрос на Эспарзу и жду ответа из двух источников – Интерпола и нашего Управления по борьбе с контрабандой и незаконным оборотом наркотиков. Приличная база данных, собранная на известных наркобаронов в том числе спутниками радиоразведки.
– Готовился основательно, – рассеянно заметила министр, занятая своими мыслями.
– Да. Но хорошо, что все хорошо закончилось, – улыбнулся Романов.
– Ты считаешь, что все закончилось хорошо?
– И тебе советую, – суховато произнес генерал. – Извини, что понапрасну тебя побеспокоил.
– Не откланивайся раньше времени, Боря. Ответь, запросы на пропавшую девушку ты делал?
– Завтра утром тебе привезут немного – тысячи, думаю, хватит – фотографий пропавших девиц, – усмехнулся Романов. – За последние полгода.
– Я просмотрю их. И вот еще что: дай мне данные на эту Сальму Аланиз. В какой гостинице, в каком номере она остановилась. И своих людей предупреди, чтобы не дергались и дали мне спокойно поговорить с ней. Не играй в молчанку, Боря, иначе я попрошу об этом Патрушева на завтрашнем кабинете министров. Что ты с этим говном будешь делать? Сколько Сальма запросила за информацию?
– Шестьдесят тысяч долларов, – с неохотой ответил Романов. – Не лезь в это дело, Люба.
– В мое дело, – поправила собеседника Левыкина. – Пусть даже оно краем касается меня. Ты правильно заметил: ты еще в замах, и неизвестно, возглавишь ли в обозримом будущем департамент. Ты с министром разговариваешь, а не с Любкой Брилевой. Торжественно обещаю – я доведу до конца это дело, которое ты ошибочно посчитал успешно завершенным. Нет, твоему директору докучать не стану – он думает так же, как ты. Вы бы забегали у себя на Лубянке, если бы, не дай бог, у Эспарзы оказалась моя дочь. Вы с удовольствием беретесь за громкие дела. Для того чтобы покрасоваться на виду и завершить дело «глухарем».
– Ты говоришь, как депутат от КПРФ.
– Нет, – покачала головой Левыкина. – Как мать.
Левыкина говорила с открытым сердцем, вдвойне искренне потому, что прошлое не давало ей покоя. Она начала забывать его? Скорее, пряталась за временем. Она взяла высоту по имени Марина со второй попытки, первая оказалась трагической. Любовь Юрьевна упала не на мягкие маты, а на жесткий грунт, вскрикнув от страшной боли и потеряв сознание. Несчастье с первенцем проецировалось на драму с незнакомой девушкой. Почему? Потому что переплелось с Сальваторе, с Рафаэлем, с лейтенантом Левыкиным, с ней самой. С генералом Романовым, которому, как гонцу, прибывшему с плохими новостями, стоило самому положить голову на плаху. Сейчас его лицо скрывает маска японского театра кабуки. Он готов, но не решается высказаться откровенно: «Ты прямо умереть готова за безымянную девку!» И продолжить в стиле Сталина: «Дорогая товарищ большевичка, я тебе советую не ставить задачу умереть за кого-либо. Это пустая задача». Но как ему объяснить, что в первую очередь она женщина с хозяйственной сумкой и во вторую – чиновник с портфелем. Что в деловые переговоры вклиниваются дела семейные. Больше того – перевешивают работу. Что она не большевичка, не труженица из далекого прошлого, а нормальный человек. Что она не рассчитывает на орден и думает об этом в напряженном житейском ключе: «Вряд ли сегодня или завтра награду завезут».
Романов сам проложил мостик от настоящего к прошлому и, не зная деталей, упрекает, считая Левыкину счастливой матерью, преуспевающей женщиной, этакой динамо-машиной, испускающей мощные потоки. Он ничего не знает о том, что эта женщина мысленно ворочает тяжелые страницы «Книги мертвых»: «Я – первый ветерок, мягко дующий над океаном вечности. Я – первый восход. Первый проблеск света».
«Я – первая планка, которую ты сбила!»
Москва слезам не верит…
Левыкина была из категории «помоги себе сам». Но в данный момент она услышала отголоски прошлого. Незнакомая девушка постучала в одну дверь, а открылась совсем другая – за многие тысячи километров от безымянного колумбийского поселка. О чем Любовь Юрьевна и сказала Романову:
– Пойми другое, Боря: эта беда стукнулась в двери моего дома, не соседского. Как я смогу забыть об этом? Вот так по-житейски, без пафоса?
– Но наплевала бы на соседей.
– Может быть. Не знаю.
– Дай мне десять минут, и я остужу твою горячую голову.
– Диктуй название гостиницы и номер комнаты Сальмы, – Левыкина приготовилась записывать в пухлую деловую книжку.
– Подожди до утра, когда твоя голова будет свободна от этого разговора.
– Именно поэтому я тебя тороплю. – Левыкина отложила записную книжку и набрала на сотовой трубке номер. – Коля, давай-ка подъезжай на дачу прямо сейчас.
– У тебя ничего не получится, – упорствовал генерал, отчетливо представляя минимум три машины, увенчанные проблесковыми маячками, десяток офицеров ФСО, обеспечивающих охрану министра. – Тебя вышибут с работы.
– И хер с ней!
– Никто не станет мараться. Некому будет «спонсировать» операцию. Ради безымянной девки никто не запустит руку в секретные фонды. Проконсультируйся у своего отца.
– Слава богу, ты сбросил маску. Заговорил про резаные бумажки. Вы коллекционируете их, а я с их помощью воплощаю свои идеи.
– Ты даже не представляешь размаха работы.
– В свое время я провела такую работу, от которой отказывались все риелторы Москвы, вместе взятые. Чиновники рыдали, олигархи хватались за голову. Но особняк, в котором танцевала Айседора Дункан, теперь мой.
– Хорошо, я назову тебе координаты Сальмы, скажу своим людям, чтобы не мешали тебе. Но тут же доложу об этом директору.
– Валяй докладывай! – Левыкина резко выбросила руку в сторону выхода. – Может, ты и прав: завтра я горько пожалею обо всем. Но еще больше пожалею, если останусь дома.
– Гостиница «Пекин», – с трудом выжал из себя генерал.
– Как по заказу, – усмехнулась женщина. – ФСБ и впрямь расползается по Москве… Со счету собьешься: особняки на Садовом кольце, на проспекте Сахарова, на Кутузовском, в гостинице «Пекин». Угораздило же нашу Сальму!.. Сколько раз ты пожалел, что пришел ко мне?
– Тысячу!
– Про фотографии не забудь. Теперь ты понимаешь, почему в правительстве катастрофически не хватает баб?
Любовь Левыкина вернулась домой за полночь. Ехать за город было поздно, и она осталась ночевать в своем арбатском особняке. Ее спальня находилась в бывшей квартире номер 1, с громадным десятиметровым окном. Она приняла ванну, легла в кровать, погасила светильник.
Сон не шел. Любовь Юрьевна в очередной раз прогоняла в голове беседу с колумбийкой. Она не забыла испанский, и переводчик для этой беседы ей не понадобился…
Спохватившись, она позвонила своему женатому знакомому, с которым «по-немецки» встречалась раз в неделю. Она пользовалась телефоном спецсвязи, обеспечивающей высокий уровень конфиденциальности разговоров, и говорила открытым текстом: «Ну что, получим оргазм в среду?»
– Привет, дорогой! Не разбудила? Слушай, у меня деловой разговор. Хватилась – нет денег. Не одолжишь шестьдесят «штук»? Нет, не «рваных», а долларов. Что значит – до завтра? И почему таким замогильным голосом? А, жена рядом, понятно. Заедешь за мной на Арбат часикам к восьми утра? Позже не выйдет, у нас завтра кабинет… Спасибо и – спокойной ночи!
Больше всего в рассказе Сальмы потрясла смерть безымянной девочки, решившейся на побег. «Она сама умерла, во сне». Черт возьми, она понимала, что у нее нет шансов уйти от преследователей, она пыталась спасти подругу, назвавшуюся дочерью российского министра. Вопрос на засыпку, с интонациями Бори Романова: стала бы она тратить последние силы ради безымянной девки? Вот ведь козлиный вопрос!
Любовь Юрьевна пришла к выводу, что тоже тратит силы – не ради чего-то. Она остановилась на определении, озвученном в присутствии генерала ФСБ: беда торкнулась в двери ее дома. А до этого постучала обескровленной рукой в двери Сальмы Аланиз. И хорошо, что у меня есть средства, желания и возможности приподнять этот груз, думала Левыкина. Пока только приподнять. Только сейчас она увидела лицо равнодушия, а до этого видела лишь его неприглядную плешь.
Она поймала себя на мысли, что ищет оправдания своему, может быть, бесшабашному поступку или, скорее всего, настрою. Каждый ли поступок должен быть оправдан? Наверное, нет. Просто это привычка, плохая привычка обелять каждый свой шаг.
В беседе с Сальмой выяснилась любопытная деталь: у дона Эспарзы есть восемнадцатилетняя дочь. В прошлом году ее, по словам колумбийки, вывозили на отдых в Испанию, и в этом году Паула Мария тоже собирается отдохнуть на море. «Ты говорила об этом следователю?» – спросила Левыкина. «Нет, – ответила Сальма. – Я сказала его начальнику». Борису Романову, конкретизировала министр. Пригодится ли это в дальнейшем – пока не ясно.
Сон не шел. Не спалось и оперативникам из Управления контрразведывательных операций. Они поставили машину с прослушивающей аппаратурой напротив знаменитого дома на Арбате. Через огромное окно в спальне министра утекала информация в акустическом канале. Машина была напичкана акустическими, радиоэлектронными, лазерными сканерами. Каждое слово Любови Левыкиной жадно поглощалось записывающей аппаратурой. Периодически старший смены докладывал по телефону лично генералу Романову:
– Борис Петрович, она только что позвонила гендиректору REN TV и попросила прислать к семи утра съемочную группу по своему арбатскому адресу.
– Хлещите ее дальше, – коротко распорядился Романов, зная о тесном сотрудничестве министра информации и телеканала с определением Liberty. Он довольно легко просчитал шаги Левыкиной, обладающей оперативным складом ума. Он видел ее эмоциональный след, подчеркнутый ее кожной «заразой». Собственно, она взяла за основу визит Романова. Отталкиваясь от него, она выделяла главный момент – это якобы похищение ее дочери. Этот факт она решила преподнести широким массам, а заодно спецслужбам, которые после интервью телеканалу не смогут увильнуть от этого дела. Министр уповала на широкую огласку – свободно, словно читая мысли Левыкиной, рассуждал контрразведчик. Ей придется ответить – но не за дезинформацию, а за предание огласке непроверенных фактов. Одним из ключевых моментов в выступлении министра будет следующий: после вчерашнего разговора с высокопоставленным представителем ФСБ она так и не смогла дозвониться до своей дочери. «Дозвонится», но… поезд уже тронется.
Борис Петрович в очередной раз посетовал на свой опрометчивый шаг: «За каким чертом я поперся к Левыкиной?! Не учел министерской заносчивости, материнского сострадания, бабской взбалмошности. Как вообще можно найти общий язык с обладательницей таких разных амбиций? В одном человеке – средоточие трех пороков, целая секта в одном лице!»
В восемь утра ровно, еще до приезда любовника Левыкиной к ней на Арбат, съемочной машине телеканала REN TV преградил дорогу громадный черный «Шевроле». Старший опергруппы в чине майора резко открыл заднюю дверцу ничем не примечательного «жигуленка» и едва протиснулся в салон, пододвигая к противоположной дверце оператора и его помощника.
– Кассету! – потребовал он. И осадил редактора, занявшего место переднего пассажира: – Даже не дергайся! – Он дал возможность редактору и оператору обменяться взглядами и принять правильное решение. Отснятый материал находился в сумке. Оперативник на всякий случай проверил рабочий багаж и камеру, изъяв еще пару кассет.
Романов на ходу принял их и, не скрывая, постучался в дверь особняка.
– Все-таки ты дернулась, – начал с порога генерал. – Все, дело не в дружбе, дело зашло слишком далеко. Ты – дилетант, ты бросилась с эмоциями на холодный расчет. Это сулило проигрыш с самого начала. Неужели ты не представляла, что начнется после выхода в эфир этой лажи?.. – Романов потряс кассетами. – Я тебя, твою репутацию спасаю, Люба! Этот репортаж поднял бы на ноги генпрокурора, директоров ФСБ и СВР. Пять минут – и они сообща выясняют, где именно находится твоя дочь. И последний удар по твоему безрассудству: распечатка твоего звонка в Грецию, где ты интересуешься местонахождением своей дочери, с указанием точного времени состоявшегося разговора. Ты ввязалась в борьбу с борьбой. Я работаю в контрразведке, и моя задача на корню пресекать разного рода провокационные кампании. В общем так, Люба, бери отпуск, бери больничный. Если еще раз дернешься, замучаешься нанимать адвокатов.
Левыкина долго молчала. Она проиграла давно, еще не вступив в «борьбу с борьбой». Она сделала все, что могла, «хоть что-то». Прошла этот короткий путь, а не посмотрела на него со стороны. И могла откровенно признаться себе, что для нее это было важно.
На ее глаза навернулись слезы бессилия:
– Я познакомилась с такими сволочами, как ты, когда расселяла семьи из этого особняка. Он мне был дорог историей, а не площадями. Тем, что он соседствует с кремлевскими стенами, а не с толстосумами, окопавшимися за ними. Я спасала то, на что всем было наплевать. Одна семья затребовала с меня две трехкомнатные квартиры – и получила их. Другая потребовала загородный дом – я построила его. Третья унесла с собой даже обои и половые доски для дачного сральника. Четвертую семью мне пришлось выкуривать: подпрягла ребят с хваткой бультерьеров… Я затратила бешеные деньги на ремонт. Теперь это мой личный памятник. Он стоит на том месте, куда его поставили в прошлом веке. Но там мог оказаться очередной шедевр Зураба – засранный голубями двухсотметровый монумент человеческому идиотизму. Я бы расселила и вас, будь у меня такая возможность! Все, пошел к черту, гад!
– Эмоции… – обронил генерал.
– Да, и это прекрасно! Это против вашего холодного расчета.
– Я не понимаю тебя.
– Надеюсь, что это так. Я только сейчас разобралась: если бы ты меня понял, то превратился бы в монстра. Ты чудовище, ты отстал от своих товарищей, Боря. Лучше бы ты прятался вместе с ними по подвалам и смолил бычки. А теперь уже поздно. Ты плохой человек, потому что у тебя нет вредных привычек. Как называют сотрудников территориальных подразделений «Альфы»? – неожиданно спросила Левыкина. – Кажется, «тяжелые фейсы». Им выдают документы прикрытия на чужое имя. Советую и тебе взять эту практику на вооружение. Не мочаль красивую фамилию!
– То, что сделал для тебя я, не сделал бы никто другой.
– Сильно сомневаюсь, – с вызовом ответила Любовь Юрьевна.
Первым делом она позвонила Михаилу Фрадкову и извинилась за то, что не сможет прийти на совещание кабинета. Во вторую очередь встретила своего знакомого.
– Подбрось меня до Внешторгбанка, возьмем кредитную карту на имя одной моей знакомой и завезем ее в «Пекин». Потом отвезешь меня на дачу.
Глава 3
Дом с привидениями
В начале девятого вечера служебная черная «Волга» остановилась напротив новостроя – так флотский разведчик Александр Абрамов называл возведенную коробку коттеджа и возвышающуюся над ней стропильную ферму – эту будущую крышу будущего дома. Глядя на это, Абрамов был близок к разгадке вселенной.
– Спасибо, Володя, – поблагодарил водителя капитан. – Смотайся к себе на дачу и подъезжай через часок.
– Понял, Александр Михайлович.
Абрамов редко пользовался служебной машиной. Но вот уже третий день его «Форд» стоит на «жестянке»: капитан не заметил арматуры, торчащей из бетонного блока, и пропахал металлическим прутком крыло и дверцу. В сервисном центре он на вопрос «Я на сколько влетел?» получил ответ: «На сколько мы оценим».
Абрамов вышел из машины и несколько мгновений стоял неподвижно. Некуда идти, вдруг подумал он. Домой? Так можно будет сказать через пару месяцев, не раньше. Можно будет добавить: к себе в кабинет, по плану – на втором этаже, окнами на заходящее солнце. Капитан запланировал поставить рабочий стол так, чтобы видеть и лесок за речкой.
Он прошел во двор по щебню. Его начищенные ботинки тут же запылились. Ему навстречу шагнул бригадир и первым протянул руку:
– Здравствуйте, Александр Михайлович!
– Здорово! – отозвался капитан. – Что слышно? Нет желания бросить все к чертовой матери?
– Никак нет! – по-военному отрапортовал строитель.
– Докладывай, что наворотили за день, что собираетесь наворотить. Не сдует ветром ферму?
– Для вас все сделаем как по учебнику, – улыбнулся чернявый бригадир в синей куртке и потертых джинсах. – Завтра в поперечном направлении устроим пару диагональных связей в каждом скате крыши – это для противодействия ветровым нагрузкам, – объяснил он, показывая руками, – как раз то, о чем вы спрашивали. Прибьем доски к основанию одной стропильной ноги и средней части соседней. В наслонных стропилах раскосы лучше делать между двумя соседними стойками. Это как у вашего соседа, – строитель указал на пограничный коттедж, окруженный высоким кирпичным забором.
Абрамов слушал бригадира, не переставая хмуриться. Ему выделили участок под строительство дома по соседству с Любовью Левыкиной. Капитан не мог толком объяснить, почему его не радует этакая смежность. Он стремился к покою, уединению, а Левыкины – шумная семейка. Флотский разведчик не мог понять свое состояние. Ему придется слышать голоса их многочисленных гостей, нюхать выхлопные газы их иномарок, припаркованных вплотную к его забору. И еще много чего сопутствующего. Эту сложную тему Абрамов необдуманно вынес на обсуждение своей агентурной группы. 24-летний Николай Кокарев выслушал начальника и изрек: «Да, кто куда, а капсула нашего капитана снова в канализацию угодила. Может, вместо пистолета тебе разводной ключ дать?»
Сейчас дом Левыкиных отчего-то безмолвствовал. Он стоял словно заколоченный досками. «Дом с привидениями», – пришло определение его немоты.
Бригадир продолжал объяснения:
– Послезавтра начнем ставить обрешетку, загрунтуем и настелем рубероид. На следующей неделе, если погода будет сухая, начнем покрывать крышу. Вы определитесь, Александр Михайлович, красить кровельное железо или нет. Надо покупать грунтовку, краску… Вы обещали своего печника привезти. Где он? Воротник вокруг дымовой трубы надо по месту делать, а не резать потом металл и обрешетку.
Капитан не слышал строителя. Он смотрел на женщину, вышедшую из ворот соседнего дома. Это была министр Любовь Левыкина собственной персоной, и направлялась она сюда.
– Извини, – прервал собеседника Абрамов.
Он пошел навстречу женщине и чуть ли не столкнулся с ней возле фонарного столба: Левыкина сделала лишний шаг, словно намеревалась обнять соседа. Она не была пьяна, но координация ее была нарушена.
– Привет соотечественнику! – поздоровалась Левыкина, обдав капитана коньячным духом, и, не оборачиваясь, дала отмашку двухметровому опекуну: «Отстань!» – Как дела на морских просторах?
– Нормально, товарищ министр, – в духе советского времени доложил капитан.
– Слушай, давай перейдем на «ты», – предложила Любовь Юрьевна. – Ну какие мы будем соседи, если будем все время выкать. Пойдем ко мне, угощу тебя коньячком. Пьешь «Белый аист»?
– Извини, – принял новую форму общения Абрамов, наслышанный о независимой манере министра информации, – я на минутку заскочил, скоро водитель должен подъехать. Да и с бригадиром толком не успел пообщаться.
– А у меня новости, – глаза женщины вдруг увлажнились. И дальше она сказала так, что по телу Абрамова пробежал холодок. – Говорят, Марина вроде бы жива. – Любовь Юрьевна стала растерянной, руки ее дрожали, когда она доставала сигарету и неумело прикуривала на ветру.
– Она что… – с запинкой спросил Абрамов, – числилась в списке мертвых?
– Целый месяц от нее не было известий.
– Ее кто-то видел? – вынужден был спросить разведчик, ничего не понимая.
– Никто, – покачала головой Левыкина. – Говорят… попала на содержание к боссу латиноамериканского клана. Слушай, Саня, может, я тебя задерживаю?
– Да нет, все нормально, Любовь Юрьевна.
– У Марины подруга была – Ольга, – продолжила министр, пряча ложь в открытом взгляде и цепляясь за соломинку, за свой последний шанс, который пал на этого простого офицера из разведки флота. – Не из «высшего общества» – ты понимаешь, о чем я говорю. Они познакомились на ночной дискотеке – меня пригласили на открытие клуба, а я взяла с собой Маринку. Дочь не часто ходила туда, а Ольга из клуба не вылезала. Она познакомилась с парнем по имени Арсен, а тот в свою очередь был связан с испанскими воротилами шоу-бизнеса. Мол, может устроить на работу. Гарантии? То, что он не имеет отношения к фирмам-кидалам. Он за помощь денег не берет.
– Сколько лет этой Ольге?
– Семнадцать, ровесница дочери.
– Знаешь, Любовь Юрьевна, я приму твое предложение. Хочу хорошего коньяка попробовать. А то ты под этим делом, а я нет, – по-свойски заметил капитан.
– Тебе со мной неинтересно, я поняла.
– Я этого не говорил. Со мной ты можешь говорить откровенно – что и кем сделано за это время, почему подруга твоей дочери разговорилась, судя по всему, неделю или две назад…
Во дворе стоял представительский «БМВ» и джип охраны. Хозяйка проводила капитана в гостиную. Стол, накрытый полотняной клетчатой скатертью, сервирован бутылкой коньяка, парой бокалов, нарезанным лимоном. Посередине стояла бронзовая пепельница. Женщина достала из шкафа чистые бокалы и разлила коньяк. Они молча выпили.
– Откровенность не помешает, ты прав. Одна голова хорошо, а двадцать две – лучше. Под это дело задействованы все наши спецслужбы, «лучшие кадры», сказал мне директор ФСБ.
– Что им удалось выяснить? Но прежде ответь: Ольга не сама явилась каяться?
– О чем ты говоришь! Сожалеть, испытывать угрызения совести – таких слов она сроду не слыхала. Пусть не специально, но она подставила мою дочь. Маринка отговаривала ее: мол, дура, куда ты лезешь, попадешь в рабство. Она сама решила узнать, что это за контора, куда пригласили Ольгу. Большая общественница… – Левыкина лгала очень уверенно и сама себе удивлялась. По сути, она сочиняла на ходу. Она опиралась на что-то важное, что все время ускользало от нее и кололо в самое сердце. Не обида и горечь поражения глодали ее, а что, что? – вот об этом не переставала спрашивать себя Любовь Юрьевна.
– Марина взяла ее паспорт и явилась в офис на Кутузовском проспекте, начала расспрашивать об условиях, гарантиях. И домой уже не вернулась. В ФСБ мне приблизительно объяснили, как это делается: колют наркотик и в таком состоянии удерживают до места назначения. Трафик идет через Украину. Торговля людьми поставлена на поток. Ни на одном участке не произошло заминки. Как по маслу. Огромные деньги. Кто знает, может, Марина подошла по параметрам на девушку, которую хотел бы заказчик: она красивая медовая блондинка.
– Да, я видел ее несколько раз, – кивнул Абрамов.
– Я больше месяца ничего не знала. Если она мертва – где тело? Я все надежды похоронила. Все это держится в строжайшей тайне. Понимаешь, да?
Еще один кивок.
– Что толкнуло Ольгу на откровения?
– Это вопрос, который стоит задать. Визит в нашу страну колумбийки Сальмы Аланиз, – ответила она. – Сальма – сама нищета. Поездку спонсировала ее старшая сестра Агата Луцеро. Сальма приехала, чтобы заработать на информации о русской девушке, содержащейся у наркоторговца Эспарзы. Зовут ее Марина, мать – министр информации. Другой такой девушки в России нет.
Левыкина кивнула на дверь:
– Видел бы ты меня, когда ко мне приперся генерал ФСБ – не буду называть его фамилию. Он решил разыграть сцену «На дне». Натянул прискорбную маску и начал натурально изгаляться, мразь! Есть кое-какие сведения, которые позволяют. Пауза. Сделать предположение. Снова замолк, гад, глаза – в пол! Что ваша дочь… находится… в плену. Я сразу с копыт навернулась. Что, кроме Чечни, мне могло прийти в голову?.. Отсюда видения зинданов, изнасилования, измывательства, отрубленные конечности… Выкуп, переговоры, которые вдруг зависают на волоске, голова, присланная по почте. Я ему чуть башку не разбила! Схватила стул… и по плечу Романову попала!
– Колумбийка – Аланиз, кажется, – деньги получила?
– Конечно. Я купила ей кредитную карту American Express, на котором завязано колумбийское турбюро. Не стала бы проверять, случись возможность пробить ее показания.
– Большая сумма?
– Для нее – да. Шестьдесят тысяч долларов. Она наверняка сможет перебраться в Штаты или в Бразилию. Впрочем, это ее дело, на что тратиться.
– Что тебе сказали в ФСБ?
– Ничего обнадеживающего. Лицо у Патрушева – типа «дело дрянь». – Левыкина наглядно продемонстрировала выражение главного контрразведчика страны. – А Лавров изъяснился в дипломатическом ключе: мол, вести переговоры с руководством Колумбии по этому вопросу – дело, требующее времени. Есть всевозможные рычаги, которыми можно поддавить, в том числе и через другие латиноамериканские государства, но нет достаточного опыта. Грядет первый в истории южноамериканско-арабский саммит, просветил он меня. Лидеры третьего мира вновь решили объединиться. Но не по части общей идеологии и нефтедолларов, а из-за ненависти к США. В Бразилию съедутся Махмуд Аббас, Хамад Бен Халиф, Уго Чавес, Луис да Силва. И там точно не будет колумбийского президента! Во как! А твое, говорит, дело, по большому счету, частное. Его темная сторона – этот долбаный Эспарза! Никто не рискнет доказывать его причастность к содержанию невольников. На таких людях, как он, держится вся коррумпированная система Колумбии. Не будет его, они передохнут с голоду. Лично я не представляю ситуацию, где Эспарза делает широкий жест: я возвращаю пленницу. На прошлом заседании кабинета мы только и говорили о том, что может быть на уме у Рафаэля.
– Я бы не стал утруждать голову такими глупостями. Кто такой Эспарза – вот где кроется ответ. Чем больше мы узнаем о нем, тем меньше он будет знать о себе.
– У него есть дочь – Паула Мария. Но это не значит, что он о ней напрочь позабыл!
– Сколько ей лет и откуда это известно?
– Ей восемнадцать, на год старше моей Маринки. В прошлом году ее вывозили на отдых в Испанию, и в этом году она тоже помышляет отдохнуть на море. У наших силовиков есть приличная база данных на наркобаронов. В общем, наши борцы отслеживают их связи с европейскими дилерами, – продолжала Левыкина, – но что толку? Дочь Эспарзы сама себе подбирает место отдыха – как курица копается в рекламных проспектах и делает выбор. Об этом Сальма сказала. Она работала на гасиенде Эспарзы, за какую-то провинность была изгнана. Паулу, дочь Рафаэля, – вот бы кого перехватить!
– Это ход. Но его нельзя делать в сложившейся ситуации.
– Почему?
– Потому что Эспарза сделает то, что недавно представилось тебе: пришлет по почте голову твоей дочери. У меня мелькнула одна мысль…
В это время через приоткрытое окно раздался автомобильный гудок.
– Как бы побыстрее смотаться от меня? – насмешливо заметила Левыкина. – Твой вагоновожатый семафорит.
Абрамов, занятый своими мыслями, пропустил укол:
– Дай мне твои контактные телефоны, включая сотовые. Возможно, мне придется задать тебе несколько вопросов, уточнить кое-что, попросить.
– Ты мировой парень, Саня. В тебе говорит твоя отзывчивость… Зря я тебя загрузила своими проблемами.
– Ты сейчас думаешь: что может он, рядовой, можно сказать, разведчик? В отличие от наших генералов, мне не нужна раскачка. Потому что они боятся ответственности, прячутся за временем и своими манерами. А сколько смелых идей они закопали!.. И на все один ответ: «Вот когда встанешь на мое место…» Когда я встану, тоже, может быть, начну прятаться и зарубать дерзкие инициативы подчиненных… – Абрамов аккуратно сложил листок с номерами телефонов и сунул его в записную книжку. – Я ничего не обещаю, я посижу, проанализирую ситуацию, посмотрю, что может получиться из моей идеи.
Капитан шагнул к двери. Остановился, сосредоточенно нахмурив лоб. Он обладал исключительной памятью. Ровно четыре дня назад он видел Левыкину по телевизору. Он бы не обратил особого внимания на другого министра, но только не на свою «потенциальную» соседку. Любовь Левыкина отвечала на вопросы журналистов на тему приватизации «Связьинвеста». То случилось в четверг, 26 мая. Александр Абрамов мысленно воспроизвел пару последних вопросов и ответов.
«Как повлияет задержка процесса приватизации государственной доли в «Связьинвесте» на разработку и реализацию стратегии развития предприятия?»
«Никакого воздействия на разработку стратегии развития предприятия нет».
«А как обстоят дела с капитализацией «Связьинвеста»?»
«Она возросла. Эта работа будет продолжаться. Всем спасибо!» – На этом министр информации закончила интервью.
В первую очередь Абрамов обратил внимание на внешность Левыкиной. Ее волосы были убраны назад и прихвачены черной лентой.
Черной траурной лентой, только сейчас поправился капитан. Вот, оказывается, в чем дело… Однако полной уверенности у капитана не было. И он, дабы не оставлять белых пятен, обратился за разъяснениями к хозяйке дома.
– Да, это было 26 мая, – подтвердила Левыкина. – В этот день мне всегда хочется надеть что-то темное.
За неимением кабинета в своей однокомнатной квартире, которую Лолка называла лачугой, капитан Абрамов оккупировал кухню. На столе лежала книга любимого автора флотского разведчика – Фредерика Форсайта. Она называлась «Avenger» – «Мститель». Ее капитан читал в оригинале – на английском языке. Это история о плохом парне, который служил в сербском бандформировании, творившем насилие по всей Боснии во время войны. Потом он исчез, сделав хорошие деньги на международном рынке торговли оружием. Герой книги – freelancer, его работа – охотиться за людьми. Это история охоты одного человека за другим. Абрамов еще не дочитал до конца, но он был предсказуем: герой настигает негодяя и заставляет его предстать перед лицом справедливости.
В одном из интервью, данном Форсайтом интернет-проекту «Агентура», английский романист отметил, что для него главное – идея. Он вынашивает ее, как наседка высиживает яйца. Затем эта идея обрастает подробностями, характерами. Потом идет сбор информации, часто ее приходится искать по всему миру. Когда информация собрана, он принимается писать книгу. Это у него занимает примерно два месяца.
Главное – идея.
Почерк российского разведчика и подход к делу Форсайта были идентичны. Идею Абрамову преподнесла госпожа министр, и он, по сути, начал высиживать ее с первых минут той неожиданной встречи. И вот она уже мало-помалу обрастает подробностями, характерами, идет сбор информации.
Все очень схоже. Только капитану предстояло закончить свой «роман» реальным финалом, и тоже – предсказуемым.
Паула Эспарза собирается на отдых в Европу. Один из вариантов – подбросить ей наркотики, создать провокационную ситуацию. Чтобы зацепиться и посмотреть на действия ее отца, что он и его подкупленные чиновники предпримут в этой ситуации. А что предпримут российские спецслужбы? Это ход, но он не стоит выеденного яйца, его даже запасным нельзя назвать, но подумать над ним стоит хотя бы для того, чтобы больше не возвращаться к нему.
Подход к делу должен быть иным, гибким, иначе проиграешь, едва начав.
На взгляд Абрамова, агентура в странах Латинской Америки, в «колониальной» Колумбии в частности, работала плохо. Трудно кого-нибудь подкупить, поскольку тот же дон Эспарза предложит в два раза больше. Идеологические и религиозные моменты тоже не работали. Может быть, подумал Абрамов, в штабе есть выход на террористические организации Колумбии. Но пока дождешься связи, потеряешь время. Он знал о двух крупных группировках – это «Организация М-19» и «Революционные вооруженные силы Колумбии», обе марксистско-экстремистского толка.
Единственная возможность – задействовать свою агентуру в Европе, в той стране, на которой остановит свой выбор Паула Мария Эспарза. Только Паула может сказать все, что она знает о пленнице, о настроениях своего отца в таких вопросах. Вообще, сколько невольниц и как долго они у него живут. У него куча денег. Он может менять наложниц хоть каждый день. Абрамов не мог представить Рафаэля в окружении пожилых дам. Может, он перепродает или попросту убивает их. Вот это и многое другое предстоит узнать.
«Снова черт меня дернул за веревку», – незлобиво выругался капитан. Он представлял, какова будет реакция руководства на его очередную инициативу, и нимало на сей счет не беспокоился. Конечно, адмирал без церемоний может зарезать его начинание. Капитан 2-го ранга (вторую звезду на погоны Александр Абрамов получил месяц назад) – курица, несущая золотые яйца. Через раз. Запросто может снести боевую гранату или ядерный заряд. Что однажды и случилось в действительности.
Ему пошел тридцать второй год. Он был молод, энергичен, в отличной физической форме. Он подходил под определение «кого работа любит». Отчего до сей поры не обзавелся семьей.
Сегодня утром он встретился с майором Гораевым из Второго (страны Южной Америки в частности) управления ГРУ. Гораев был человеком незаметным, однако и он прославился в узкой «шпионской» среде. В конце 2000 года, когда ему меняли удостоверение Минобороны, молоденькая служащая из управления кадров совершила роковую ошибку. Она перепутала всего одну букву в фамилии майора, и он стал Гораебым. Причем целую неделю он не замечал бестрепетную ошибку.
Встреча с Гораевым произошла по предварительной договоренности в районе станции метро «Полежаевская». Разговор начался с вопроса капитана Абрамова:
– Ваше управление интересуется колумбийскими наркобаронами вроде Рафаэля Эспарзы?
– Для военной разведки они не представляют никакого интереса, – слегка нахмурился майор. – Для нас важно, сколько в Колумбии военных кораблей, где они находятся.
– Ответь, Валера, что если я захочу купить какой-нибудь колумбийский футбольный клуб?
– С точки зрения внутренней безопасности ты нас, конечно же, заинтересуешь: откуда у тебя деньги и куда они уходят из страны.
– Значит, о структуре колумбийских наркогруппировок ты ничего не знаешь.
– Они все на одно лицо, – ответил Гораев. – А в последнее время они сильно обмельчали…
После гибели Пабло Эскобара центр производства и контрабанды наркотиков переместился в город Кали, а ключевыми фигурами в наркомафии стали братья Хильберто и Мигель Родригес. Калийский картель, в отличие от Медельинского, работает по принципу крупного холдинга. Доходы от контрабанды наркотиков вкладываются в легальный бизнес – строительство, туризм, сельское хозяйство.
– Считается, что сейчас в Колумбии осталась лишь одна сравнительно крупная мафиозная группировка – картель Норте-дель-Валье, – продолжал Гораев. – Но и он уже потерял свое влияние в результате действий правоохранительных органов, а также из-за внутренних противоречий. Если отвечать на твой вопрос конкретно, то небольшие преступные группировки не нуждаются в вооруженной охране.
– Почему? Им что, не нужно защищать свою территорию?
– Этим занимаются крупные колумбийские незаконные вооруженные формирования. Небольшие мафиозные организации занимаются в основном переправкой кокаина за рубеж, используя быстроходные катера, курьеров, сети уличных торговцев и так далее. В каждой группировке обычно есть человек, занимающийся отмыванием денег и их инвестированием в легальный бизнес. Имя им – мафия. Что там легион…
– А что видно со спутников? – спросил Абрамов. – На недавнем совещании в штабе адмирал затронул вопрос о том, что агентурная работа сдает свои права перед электронной разведкой и открытыми источниками. Я сидел в шестом ряду и дремал от скуки, а при этих словах шефа чуть не вскочил на ноги.
– И что, интересно, тебя подбросило? Кому нужны скандалы после выявления «кротов» и дезинформации двойных агентов?
– И политический вред от них намного больше, – рассмеялся Абрамов. – Слышал от докладчика. Только он забыл упомянуть про агентурно-боевые группы, создаваемые под специальные случаи.
Читать бесплатно другие книги:
