Искушение Ремизов Виктор

8

Утром Катя собралась рано, надо было попробовать купить туфли, Настя хотела поехать с ней, но осталась. Лежала, свернувшись калачиком, пыталась о чем-то думать, засыпала, просыпалась и снова лежала. Это была многолетняя уже привычка. Дома она могла проваляться до обеда. Журналы листала со скуки, мечтала, как она ходит по подиуму или как она за границей! Парней рассматривала в этих журналах, примеряла их к себе и даже на себя.

Она лежала хмурая и не могла или не хотела ни о чем думать. С одной стороны, в голову лезли все эти дурацкие мутные дни и неудачи с работой, и ей самой уже непонятно было, можно найти здесь хорошую работу, нет ли. С другой – Катька устроилась, да и она сама полдня отстояла на рынке. За эти три дня, что они не виделись с Мурадом, она не только перестала его опасаться, но даже и соскучилась. В конце концов, ничего такого уж он не сделал. Вспоминала его белоснежную рубашку, тонкие золотые очки и умный взгляд, и опасалась, что он не станет разговаривать, если она возьмет и заявится. За то, что она тогда уехала с Катькой. А иногда замирала над тяжелой мыслью, что Мурад полез к Катьке, а не к ней.

Мурад встретил ее, будто ничего не произошло, только чуть прохладнее, по-деловому, и она опять работала рядом с Ольгой. Ольга тоже ничего не спросила, то ли здесь никто не интересовался друг другом, то ли такая уж жизнь была. Люди приходят, уходят, поэтому и зарплату каждый день платят, – раздумывала Настя. Ей даже понравилась эта мысль, получалось, что она и денег зарабатывала и была свободна. В этот раз клиентов было мало, а может, она не так хорошо улыбалась, за полдня получилось всего восемьсот рублей. Мурад ни разу не подошел. Позвонила Катьке – та, судя по голосу, опять была счастлива в своем кабаке. Настроение было так себе.

– Работать будешь? – спросил Мурад, когда она пришла сдать халат и весы.

Спросил спокойно, но Настя увидела по быстрому изучающему взгляду, что ему хочется, чтобы она ответила «да».

– Буду, – ответила и вздохнула, так, чтобы он увидел, что это для нее не главное.

– Халат, передник забирай домой. Чистые чтобы были. Что невеселая? – Мурад уже откровенно изучал ее.

– Да-а… – махнула рукой.

Он задумался на секунду, улыбнулся и, взяв ее за локоть, приблизился:

– Ну, пойдем в рестора-а-ан, посидим вдвое-ем, отдохне-ем. – Мурад растягивал последние слоги, а сам все заглядывал ей в глаза. – Целый день стояла…

Настя посмотрела на него нерешительно, но недолго и опять вздохнула, вроде «была-не-была». Все напряжение дня куда-то исчезло, она снова чувствовала себя привлекательной женщиной, чувствовала, как внутри загорается бесшабашный нетрезвый огонек.

В отличие от Катьки она ничего особенно не боялась. К своим двадцати пяти Настя много чего успела попробовать, побывала и в разборках, и в пьянках по нескольку дней, когда уже и не очень соображала, кто на ней потеет. Даже беременной побыла почти два месяца.

Мурад сказал, что вернется быстро, и ушел. Настя подмела пол, вымыла груду грязных кофейных чашек. Волновалась немного, пыталась представить, что это будет за ресторан и достаточно ли она хорошо одета, вспоминала разные заведения, в которых побывала за эти дни. Ярче всего виделось, как они с Мурадом заходят в Катькин ресторан, он снимает с нее куртку, то есть нет, швейцар снимает куртку, а Мурад дает ему на чай тысячную, и они идут в зал. Катька сначала не узнает ее, а потом подходит к ним принять заказ и… Настя аж вспотела от гордости.

Заглянул угрюмый лысый азербайджанец, спросил Мурада, изучил ее грудь и джинсы, не стесняясь, молча, будто манекен в витрине, хорошо, что не потрогал. Когда ушел, Настя встала к небольшому зеркалу. На нее слегка тревожно смотрела знакомая блондинка с простым прямым пробором и слегка облезлым хвостом, с красивой шеей, ровными плечами. Ниже не видно было, она подставила стул, забралась. Так было видно только низ сиреневой кофточки на пуговичках-стразах да стройные джинсы. Она повертела задницей и увидела, что в дверях стоит Мурад и внимательно смотрит. Соскочила со стула:

– Фигура хорошая, но кругом худая, да?! – сморщила носик.

Мурад не ответил, только губами пошевелил да улыбнулся своим темным мужским мыслям.

Ресторан был на территории рынка, азербайджанский… короче, это было кафе с пластиковыми столами и стульями. Скромненько украшеное пластиковыми же арками в восточном стиле, с желтовато-красноватой подсветкой из фальшивых окон, с однообразной восточной музыкой. На входе два грузчика торопливо доедали суп из глубоких пиал. В дальнем углу три мясистые девицы с ведерными декольте пили чай и перебрасывались ленивыми фразами. Насте показалось, что они знали Мурада. Не поздоровались с ним, правда, и виду не подали. Только следили внимательно, одна даже развернулась и снисходительно выпялилась на Настю. Насте не нравился ресторан.

Мурад, похоже, это понял, тут же заказал домашнего азербайджанского вина, и она выпила целый фужер. Вино было приятное, сладкое. В голове у Насти зашумело, она расслабилась и ласково улыбнулась своему новому другу. И уже рада была, что не пошли в дорогой ресторан, здесь было привычнее, все напоминало кафе «Люкс» в родном Белореченске и даже жопастая буфетчица точно так же, завороженно задрав голову, смотрела телевизор, подвешенный под потолком. Мурад пил мало, был чем-то озабочен, звонил и долго разговаривал по-азербайджански, вставляя немало русских слов, звонили и ему. Он всегда извинялся, прости, друзья из Баку, не говорят по-русски.

Еда была очень вкусная. Настя не ожидала.

– Азербайджанская кухня после французской на втором месте! Была бы на первом, но французы нашему президенту денег привезли – десять миллиардов! Или тридцать, я точно не знаю, ребята говорили.

Настя не поняла, кто и как сравнивал эти кухни, но сделала удивленное и даже восхищенное лицо.

– Ну! Чтобы мы не открывали азербайджанские кабаки во Франции! – Мурад развел руки и вытаращил глаза. – Кого хочешь спроси, любой грузин, даже любой армянин скажет: лучшая кухня на Кавказе – азербайджанская! А ты не знала?! – удивился искренне и рассмеялся. – Вот, попробуй простой бакинский салат!

Он ел аккуратно, не жадно, ножом и вилкой. Улыбался ей. Он не был сегодня таким разговорчивым, как в ту, первую их встречу.

– У тебя что-то случилось? – спросила Настя, отложив нож, который ей только мешал.

– Не-эт, что ты! Все хорошо… Тебе хорошо? – и он блеснул своими ласковыми, красиво выгнутыми черносливинами.

– Да! – Настя закивала головой, спихнула нож на пол и махнула на него рукой.

– А со мной хорошо? – Вроде и вальяжно спросил, но смотрел с вопросом в глазах. На неуверенного мальчика был похож.

Настя это видела. Подержала паузу.

– Не знаю… – ответила и прищурилась весело.

Он жил недалеко от рынка. В съемной однушке, ремонт в которой не делали, видно, никогда. Выключатели старые, с маленькими пимпочками. Только просторная двуспальная кровать была новой. Незастеленная, но с хорошим бельем, она занимала полкомнаты. Носки, трусы, рубашки валялись в разных углах и на подоконнике. Полная раковина грязной посуды на кухне, тарелка на столе с высохшей едой.

Мурад был не грубый, не торопливый… он был непривычно ласковый. Насте все это было просто любопытно, помня телесастых мастериц из кафе, которыми он скорее всего пользовался, она старалась взять страстью, выгибалась, прижималась и покрикивала, и чувствовала, что все выходит фальшиво.

Потом он вышел в ванную, там ему опять позвонили и он долго разговаривал. Вернулся в банном халате и лег рядом. Закурил, передал ей сигарету, потом закурил себе. Лежал на спине и думал о чем-то. Потом включил прикроватную лампочку, надел очки и стал ее рассматривать. Водил пальцем по ровным дугам Настиных бровей, ресницы трогал осторожно, вел по носу, по губам, откинул одеяло. Настя поморщилась и прижалась к нему.

– Ты красивая! – он говорил просто, даже устало, и Настя не понимала, нравится она ему, нет ли, видела только, что думает он сейчас не о ней, а о своих телефонных разговорах. – Мужчин совсем мало было, да? Только не говори, что я у тебя второй, – он грубовато засмеялся и прикрыл ей рот ладонью.

Настя, услышав про «мало мужчин», чуть и, правда, не брякнула про второго, теперь промолчала и, по какой-то привычке, «стыдливо» отвернулась в подушку. Он обнял ее.

– Мопассан сказал, что может представить себе женщину, у которой был всего один мужчина, и никогда не поверит, что у нее было только два!

Настя не знала, кто такой Мопассан, и вообще не поняла, и не пыталась даже, лежала не шевелясь. Ей было не очень уютно в этом холостяцком бардаке, и еще она думала, что Мурад, это совсем, похоже, не то, что ей надо было. Не «спонсор», ни фига.

– Не переживай… ты раньше никогда не кончала?

Настя вздохнула и опять соврала, покачав головой.

– Все получится, надо порно посмотреть, заводит конкретно!

Настя сморщилась брезгливо и несогласно затрясла головой.

– Шучу! – Он засмеялся и снял халат. – Смотри, мы с тобой одинаковые! Оба худые!

Он выключил свет и стал ее гладить. Его сильное, слегка костлявое тело было покрыто волосами, даже на пальцах росли черные жесткие кустики. В этот раз у него все получилось быстро, и он тут же уснул. Настя же лежала и слушала редкие машины за окном. Думала рассеянно, что обычно люди как-то понимают друг друга. Даже если молчат. А тут они оба бессмысленно врали на каждом шагу… это единственное, что было понятно. Еще понятно было, что у него проблемы. И у меня тоже, – вспомнила Настя. А какие у меня проблемы? Настя расширила поиск, подумала о бабе Дине и вдруг вспомнила про Катю. Мобильный был выключен. Катька наверняка ищет, – Настя нахмурилась и поняла, что не хочет ей звонить. Не то что неохота было врать, вообще ничего из сегодняшнего вечера не хотелось говорить Катьке. Мурад испуганно поднялся на локте, спросил: А? И тут же, перевернувшись, засопел дальше.

Утром Мурада разбудили звонком по телефону в неподходящий момент. Он долго ходил по комнате голый и разговаривал непонятно, размахивал руками выше головы, но тут же извинялся перед телефоном теми же руками, прижатыми к груди. Потом оделся хмуро, забрал у Насти паспорт «на оформление» и велел идти на рынок одной. Даже чаю не попили.

Катю опять отпускали пораньше, но она доработала до конца смены, привела в порядок свои столики, переоделась и вышла из ресторана. Было около часа ночи. Еще раз набрала Настю, телефон по-прежнему не отвечал. В метро она уже не успевала, да и не знала, где искать сестру. Деньги были, она не считала, но много – пять тысяч ей дал только невеселый лысый мужчина, который долго кого-то ждал, но так и не дождался. Она не захотела брать, он пристально посмотрел ей в глаза, легонько взял ее за плечо, придавил деньги солонкой и направился к выходу.

Катя прошла до угла, на Тверской было довольно много народу, остановилась. Непонятно было, куда ехать или идти. Вещи они оставили в гостинице недалеко от Ярославского.

На нее кто-то смотрел. Она почувствовала это, очнулась от мыслей, поблизости никого не было, обернулась – от входа в ресторан направлялся худощавый невысокий мужчина. Не дошел до нее, спросил, стесняясь:

– Вам такси не надо? Я – Максим…

Когда они сели, он объяснил:

– Я в этом ресторане всех подвожу после смены, – Максим дополнял свою речь мелкими стеснительными жестами и улыбался. – Вы новенькая, я видел вас сегодня в ресторане. Вам куда? А меня Максим зовут, извините, – еще раз представился.

– Катя, – сказала Катя.

Максиму на вид было лет тридцать пять. Остроносый, небольшие круглые глаза, худощавые скулы. Черты лица мелкие, но не болезненные, а приятные доброй наивностью, которая исходила от всего его существа. Катя потому к нему и села, что он совершенно не был похож на таксиста. Улыбнулась ему, она все равно не знала, куда ехать.

– Поедемте на Ярославский вокзал, – попросила.

– На электричку? – Максим аккуратно сдал назад и выехал из ряда.

Катя в растерянности кивнула головой, Настя не шла из головы. Максим сосредоточенно рулил, временами бросая быстрые вгляды на Катю. Улыбался осторожно и снова смотрел на дорогу, но Кате казалось, что он дорогу не видит, а думает о чем-то другом.

– У вас все в порядке? – спросил вдруг Максим и уставился на Катю, забыв о дороге.

– У меня – да! – удивилась Катя.

– А-а… А я смотрю, вы думаете о чем-то… У вас часы хорошо идут?

– У меня нет, у меня телефон…

– Жалко, я раньше часовщиком работал. Мог бы посмотреть, почистить можно. Я Гоче старые, его отца часы починил, он в них теперь ходит! Вы видели? Большие такие! Вы о чем-то думаете все время? – Максим говорил скороговоркой, даже бормотал, как будто стесняясь того, что говорит, или вообще стесняясь себя как собеседника.

– Знаете, у меня подруга не отвечает на телефон.

– А? Извините… А домой нельзя позвонить?

У него было такое простое и участливое лицо, что Катя по дороге коротко рассказала всю их жизнь в Москве, про поиски работы и квартиры. Просто так рассказала, она и не думала, что он поможет. Максим был похож на хорошего человека, или даже на очень хорошего, такие всегда хотят помочь, но почти никогда не могут. Он и машину вел странно: почти не глядя на дорогу, даже и забывая о ней. Катя косилась на него опасливо, но он все делал правильно, останавливался на красный, трогался на зеленый.

Максим какое-то время молча крутил руль, потом спросил, опять нерешительно поводив рукой у себя перед носом: