В закоулках мироздания Маркова Юлия

– А давай поспорим? – азартно воскликнул Митя.

– Давай, – охотно согласился Димка, – на фофан?

– На три! – поднял Митя ставки.

Друзья торжественно заключили пари, сцепив руки, после чего попросили меня разбить их.

– А правда, здорово? Мне уже совсем почти и не страшно, – бодро заявил Митя, продолжая разговор с другом, и добавил уже потише, – Я, когда мы остановимся, у товарища капитана автомат подержать попрошу…

– Слава Богу, – думала я, – слава Богу, что они все еще продолжают воспринимать все эти события как игру и увеселительную прогулку, несмотря на то, что им пришлось натерпеться совсем немаленького страху.

Яна шла рядом со мной, опустив взгляд в землю и держа за руку Асю, которая что-то втолковывала ей очень убедительным тоном. Обе девочки то и дело поглядывали на меня, и если в Яниных глазах читалось: «все ведь будет хорошо, правда?», то Асин взгляд расшифровать было весьма затруднительно. Я прислушалась.

– Да говорю тебе, не бойся, – тихо увещевала Яну Ася, – дяденьки военные нас в обиду не дадут. Вон, смотри, сколько у них оружия. У меня папа тоже военный, – добавила она.

– Да? А где он сейчас, твой папа? – с живым интересом спросила Яна.

– Сейчас он на войне, – важно ответила Ася, – но он скоро приедет и заберет меня!

– А ты его видела? – поинтересовалась Яна, которую явно взволновала тема разговора.

– Нет, но он про меня знает. Мама ему написала, что ждет ребенка, а сама умерла при родах, – вдохновенно врала Ася, закатывая глаза.

Подобные байки о родителях очень популярны среди детдомовцев. Мало кто из них признается, что его родители – алкоголики, наркоманы, бомжи или заключенные. Вот и рассказывают друг другу сказки, а со временем и сами начинают в них верить. Причем витиеватости и убедительности таких историй порой можно только удивляться. И мало кому они скажут горькую правду – что их бросили, предали – для такого признания нужно заслужить их безграничное доверие и любовь…

А Ася эта непроста. Что-то совсем недетское проскальзывает иной раз в ее взгляде. Создается ощущение, что она намного умней и взрослей, чем кажется. Интересно, что на самом деле скрывается за ее яркой внешностью и уверенным поведением? Я пока еще не раскусила эту девочку, но ничего – в такой ситуации, как у нас, быстро становится понятно, «ху из ху».

А позади нас уныло плелся Антон, весь вид которого выражал непроизвольно охватившее его состояние печали и никчемности. Этакий дон-Кихот без доспехов, Росинанта, Санчо Пансы и даже Дульсинеи.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич.

Это называется – пошли за хлебушком и потерялись. Дело явно попахивало серой. Монстр в человеческом обличье, на которого мы охотились, утащил нас за собой неизвестно куда. И то, что отцу Александру совершенно непонятным образом удалось его прихлопнуть, отнюдь не отменяло того, что мы не знали, что же нам делать дальше. Связи нет, компас сошел с ума и показывает север там, где раньше был запад, узкий горный ручей превратился в бурную реку с горячей водой, а недалеко от нас вдруг появился самый настоящий действующий вулкан. И солнце совсем рядом с зенитом припекает далеко не по-детски со странного неба, покрытого легкой сеткой высоких перистых облаков. Температура воздуха стоит градусов сорок в тени, никак не меньше, при достаточно высокой влажности, чего никак не может быть в горах на Среднем Урале, где мы находились до того как началась эта странная гроза. И еще – я, конечно, не ботаник, но много где побывал и довольно легко отличу субтропическую растительность от кустов и деревьев средней полосы. Не может быть такого на Урале и точка.

А тут еще эта Анна Сергеевна с ее детишками, и совершенно никчемное существо мужского пола по имени Антон, которому наши ребята тут же приклеили прозвище «Танцор». Я думаю, что они имели в виду того самого танцора, которому все время мешают кривой пол и мужские причиндалы. Хотя, если бы они не попали в эту ловушку вместе с нами, то наше моральное состояние было бы несколько хуже, потому что сейчас мои парни сосредоточились на том, чтобы опекать и защищать эту весьма милую компанию, и им совершенно не до окружающих нас странностей. Единственно, о ком бы мы не пожалели, так это о Танцоре. Сразу видно, что, в отличие от детей и их предводительницы, это пустой и никчемный человечек, требующий опеки как ребенок и в то же время своим видом вызывающий только одно раздражение.

Кроме того, сдается мне, что эти двое мальчишек, разговор которых мы услышали, как бы это ни казалось невероятным, абсолютно правы насчет другого мира или другого времени, и в пользу этого говорит то, что наши навигаторы и устройство спутниковой связи не имеют контакта со своими спутниками. А ведь они должны функционировать в любом месте планеты – хоть в джунглях Конго, хоть на Северном или Южном полюсе, так что гипотезу о том, что нас выбросило куда-нибудь в горы Африки, Южной Америки или Индонезии, можно отбросить как несостоятельную.

Теперь мне требуется выяснить, где мы действительно находимся и есть ли тут где-нибудь поблизости другие люди. А самое главное – необходимо решить, что же теперь делать дальше, когда возвращение на базу и доклад командованию стали для нас неисполнимой мечтой. От окончательного решения, которое предстоит принять лично мне, теперь зависят все наши дальнейшие планы и действия, но для этого сейчас явно недостаточно информации, а та, что имеется, просто вводит в оторопь. Ведь не привиделись же нам те световые спецэффекты, которые сопровождали действия отца Александра, приведшие к уничтожению чудовища. Так что в нашу рабочую гипотезу надо включить и существование в этом месте такого феномена как магия, потому что до момента удара молнии в дерево, по всей видимости означающего момент перехода, никаких таких сверхспособностей отец Александр не проявлял. Но если это все же так, то в нашей команде добавился еще один очень хороший боец.

До водопада мы шли минут сорок. Могли бы дойти и быстрее, но необходимо было считаться с тем, что отца Александра, еще не конца пришедшего в себя, приходилось вести, придерживая под руки.

Большую, метров в сто в диаметре, каменную чашу заводи, в которую с обрыва падала речка, окаймлял неширокий галечниковый пляж, по краям которого, вплотную примыкая к каменистым обрывистым склонам, росли невысокие деревья и густые заросли колючего, даже на вид вечнозеленого кустарника. Одно из деревьев на нашем берегу заводи, коренастое и раскидистое, росло прямо на пляже ровно посередине между берегом и стеной зарослей.

Немного подумав, я приказал парням разбить в тени этого дерева лагерь и выставить посты, на случай появления опасных хищников или нехороших людей, буде такие здесь есть, и мои люди, скинув с плеч высокие рейдовые рюкзаки, приступили к работе. При этом и Анна Сергеевна, и ее детвора приняли в процессе посильное участие, в основном собирали и таскали хворост для костра. Один лишь Танцор на фоне этой бурной деятельности выглядел бесполезным и печальным бесплатным приложением к нашей команде. Он то и дело тоскливо вздыхал, с кислым видом озирался и морщился, при этом путаясь у всех под ногами.

А через некоторое время, когда лагерь был уже почти разбит, а дрова для костра сложены, я собрал на совещание отца Александра, который уже самостоятельно мог держаться на ногах, и Змея, как моего заместителя. Ну, а Кобра, пользующаяся в группе положением любимой всеми сестренки, конечно же, присоединилась к нам сама, ведомая обычным женским любопытством. Впрочем, я не стал ее гнать – девочка умна, смела, достаточно независима и смотрит на мир со своей колокольни, что сейчас будет весьма полезно.

– Значит так, товарищи, – сказал я, вытирая со лба пот, когда мы все присели в кружок на расстеленные в тени дерева пенки, – что мы имеем с гуся кроме шкварок? Отец Александр, вы ничего не хотите нам сказать?

– Сам ничего не понимаю, Сергей Сергеевич, – развел руками священник. – Все получилось как бы само собой. Сразу после того, как ударила та молния, я ощутил исходящее от этого существа большое зло и одновременно огромную, вливающуюся в меня откуда-то сверху силу, после чего сделал то, что должен был сделать – не более, но и не менее того. Ничему такому меня не учили и не могли учить, поскольку все случившееся выходит за всяческие разумные представления, поэтому я пока пас. Прежде чем говорить, мне сперва надо тщательно во всем разобраться, и в первую очередь в самом себе.

– Понятно, что ничего не понятно, – кивнул я, – скажу одно – задание мы выполнили, но при этом необъяснимым образом очутились неизвестно где, или же неизвестно когда. Предлагаю оставить на потом высокие материи и сосредоточиться на вопросах выживания. Змей, что ты можешь сказать?

– Никаких признаков присутствия человека не обнаружено, – бодро отрапортовал Змей, – место удобно для лагеря, но отсутствуют следы старых костров и сушняк в кустарнике не тронут. Для осмотра местности с высоты предлагаю сперва подняться ко входу в пещеру, а если этого будет недостаточно, то и по склону горы, насколько это будет возможно без большого риска.

Я немного подумал и сказал:

– Наверное, так мы и сделаем, причем еще сегодня, до наступления темноты. Группу из трех человек на восхождение поведу я, а ты, Змей и отец Александр останетесь в лагере за старших. Вопросы есть?

Змей и отец Александр кивнули, а Кобра провела языком по пересохшим губам.

– Товарищ капитан, – неуверенно сказала она, – не знаю, как насчет девочек, но мальчишки наверняка будут проситься с вами на восхождение к пещере и дальше в гору. Они, собственно, и шли сюда, чтобы полазить по этой пещере и даже то положение, в которое мы попали, совсем не отбило у них этой охоты.

После этих слов Кобры я на некоторое время задумался. С одной стороны, разведка местности – это довольно опасное предприятие, а с другой стороны, если мы не возьмем их с собой сейчас, то они непременно удерут в самостоятельный поход, и тогда может получиться еще хуже. Сам таким был в их возрасте.

К тому же, ни мы от них, ни они от нас никуда теперь не денутся, и нам всем вместе предстоят еще Бог знает какие опасности. Поэтому лучше испытать этих детей и их предводительницу сейчас, в относительно спокойной обстановке, и начать приучать их к нашей дисциплине и порядку, чем потом, в по-настоящему опасной ситуации, нарваться на какой-нибудь неприятный сюрприз из-за того, что дети не знают, как вести себя в подобных обстоятельствах.

– А ты что скажешь, Змей? – для порядка спросил я старшину, впрочем, уже приняв некое решение.

– Думаю, особо большого риска в этом нет, – пожал плечами тот, укрепив меня в уже принятом решении, – все равно от этого нам никуда не деться. Чем быстрее мы приучим их к порядку, тем лучше. Настоящими летучими мышами им, конечно, не стать, но мы хотя бы можем попытаться воспитать из них приличных кадетов. Если мы все равно не сможем избежать риска, то лучше заблаговременно возглавить процесс.

– Хорошо, Змей, – хлопнул я ладонью по колену, – так мы и сделаем. Как только закончится этот разговор, ты, Кобра, вызовешь ко мне этих орлят вместе с их самой главной орлицей. Будем вполне официально вызывать добровольцев. Кстати, как она тебе?

– Ничего девка, – ответила Кобра, – крутую из себя не строит, но и сопли не распускает и в истерику не впадает. Мандраж у нее, конечно, присутствует, но куда тут без этого. Думаю, товарищ капитан, что мы с ней вполне сработаемся. К тому же она неглупа и достаточно образованна, не то что мы, сирые и убогие.

– Ладно, Кобра, – сказал я, – разберемся. Теперь, товарищи, что у нас по бытовым вопросам?

– Лагерь почти разбит, – произнес старшина, – палаток у нас нет, но мне сдается, из-за горячей воды в речке ночь должна быть довольно теплой, так что обойдемся и пенками. Кстати, гражданским тоже надо выдать по листу пенки из наших запасов и, вообще, поставить их на довольствие. По продуктам в наличии имеется сухпай на трое суток, но из-за присутствия среди нас дополнительных людей необходимо как можно скорее перейти на снабжение местными ресурсами. Интересно, что за зверье здесь водится и можно ли его есть?

– Пенку им выдай, детям поменьше, взрослым побольше, – распорядился я. – А есть, Змей, при желании можно все что угодно. Даже саранчу, змей и лягушек. Китайцы уже доказали это на практике. Да, и что у нас, кстати, с водой – не уверен, что воду из этой речки можно пить.

– Вода в речке хоть и горячая, но сернистого запаха почти нет и она вполне пригодна для питья. Что же касается местных ресурсов, то вот, – быстро произнесла Кобра и с натугой вытащила из кармана явно цитрусовый, вытянутый в длину плод, похожий на заостренный к концам очень крупный лимон, – Птица говорит, что это цитрон, дикий предок всех лимонов, апельсинов и прочих грейпфрутов.

– Птица? – удивленно переспросил я.

– Ну эта, Анна Сергеевна – она все время хлопочет вокруг детей как птица вокруг птенцов, поэтому и Птица. Да и сама она такая… – Кобра повертела пальцем в воздухе, – короче, воздушная и легкая на подъем…

– Хорошо, годится, – одобрил я, – пусть будет Птицей. А с этими цитронами ты не спеши, быть может, их еще и есть нельзя.

– А я уже, – беззаботно ответила Кобра, – попробовала. Кожура толщиной примерно в палец, а мякоть внутри сухая и горьковатая, гаже любого грейпфрута. Но пока нет ничего лучшего, морду кривить не стоит.

– А, ладно, – махнул я рукой, – что сделано, то сделано. Но в следующий раз, если найдешь что-то новое и будут сомнения, то сперва дай попробовать Танцору.

– Хорошо, товарищ капитан, – ухмыльнулась Кобра, – в следующий раз я так и сделаю. А сейчас позвать к вам Птицу, или пока немного погодить?

– Зови, – кивнул я, – и ее птенцов тоже. Пришло время для еще одного очень интересного разговора.

Анна Сергеевна Струмилина.

Лагерь спецназовцы ставили очень умело – куда лучше, чем наши вожатые. Было видно, что в этом у них большой опыт и сноровка. Первым делом они осмотрели и проверили все места, где могли бы прятаться скорпионы, змеи и прочие ползучие гады, после чего часть из них прогнали, а остальных просто истребили.

Я с гавриками тоже, как могла, помогала обустроить место нашей стоянки. Мы ломали пушистые еловые ветки на подстилку и собирали в кустарнике сушняк. Неожиданно ко мне сзади тихо подошла Ника.

– Птица, с тобой хочет переговорить товарищ капитан, – негромко сказала она, – идем.

– Не поняла, Ника… – переспросила я, – кто Птица – я?

– Да, теперь ты Птица, – терпеливо объяснила Ника. – С нами жить, по-нашему выть. И птенцов своих позови, к ним тоже будет серьезный разговор. Только Танцора не надо – с ним и так все ясно.

Я растерянно посмотрела сперва на своих гавриков, потом на Антона. Очевидно, теперь нам придется жить по чужим и неведомым нам правилам, но эта мысль меня даже успокаивала. Я лишь надеялась, что нам не придется теперь все время ходить по струнке и действовать исключительно по приказу.

– Да ты не бойся, Птица, – попыталась успокоить меня Ника. – Батя, то есть товарищ капитан, он совсем не злой и все, что он делает – это для вашей пользы.

Вот этого я и боялась, но, очевидно, раз уж мы попали в такую специфическую компанию, то придется подчиняться ее законам, в которых нет рассуждений и прав человека, но есть приказы и армейская дисциплина. Но раз уж для нашей пользы… словом, я не могла не согласиться в душе, что такая опека со стороны людей в камуфляже – это правильно. Приятно чувствовать, что кто-то взял на себя ответственность за всех нас в целом, и за мою непутевую голову в частности…

– Хорошо, Ника. Мы сейчас придем, – ответила я и тут же спросила, – а как же Антон?

– Танцор, что ли? – усмехнулась Ника, – За него не беспокойся. Он у нас числится чем-то вроде бесплатного приложения. Бросить мы его не бросим, но и никаких серьезных дел такому человеку поручать не будем. Все равно, кроме нытья, от него ничего не дождешься.

В этих словах Ники звучало столько чувства собственного превосходства и уничижительного отношения к Антону, что я аж поежилась. Но в чем-то она была права. Попав в передрягу, тот совершенно расклеился и сейчас напоминал размазанную по тарелке манную кашу. Но делать было нечего, по крайней мере, стоило знать, что хочет сказать мне капитан Серегин, поэтому я окликнула своих гавриков и вместе с ними быстрым шагом вслед за Никой направилась к тому месту, где в тени дерева восседало начальство.

При нашем приближении капитан Серегин встал, будто перетек из сидячего положения в стоячее. Вот уж где настоящее волшебство, и к тому же, с его стороны, по отношению к дамам это было весьма галантно.

– Значит так, Птица, – сразу взял он быка за рога, – дело обстоит так, что теперь мы с вами Бог его знает сколько времени будем повязаны одной веревочкой. Куда мы, туда и вы. Поэтому – добро пожаловать в нашу команду. По-другому просто нельзя, мы своих не бросаем!

– Ух ты! – восторженно выдохнул Митя, – класс!!

– Первый урок, молодой человек, – строго посмотрел на Митю капитан Серегин, – никогда не перебивайте старших и всегда дослушивайте до конца то, что вам говорят. А иначе может получиться очень нехорошо. Я пока не знаю, насколько будет опасен этот наш совместный поход, но он явно будет опаснее обычной прогулки по лужайке в парке. Вы шли в поход за приключениями, и вы их получите по самое не балуйся. Только договоримся не пищать при этом, не плакать, и слушать меня как родного отца, а вашу Анну Сергеевну как родную мать. Это вам понятно, юноши и девушки?

Дети, особенно Янка и Ася, во все глаза смотрели на Серегина, как будто он явил им чудо. Какой же детдомовский ребенок откажется от такого отца: массивного, подтянутого, мускулистого, слегка небритого – есть теперь такая мода, и в то же время абсолютно трезвого. Если есть на свете идеал родителя для детдомовских детей, то капитан Серегин подходил под него на все сто процентов. Сам того не желая, капитан Серегин задел в их душах особо чувствительные струны и теперь эти струны радостно вибрировали.

– Хорошо, дядя Сергей, – опустив глаза и слегка заикаясь, сказала Янка, – мы будем во всем вас слушаться и всегда и везде помогать…

– Да, да, дядя Сергей, – энергично закивала Ася, – честно-честно, мы всегда и везде, вы только скажите и мы сразу, да, вот так… – тут она отчего-то засмущалась и спряталась за мое плечо.

– Так, – сказал Серегин, подняв руку, – минутку тишины. Поскольку в спецназе каждому положены позывные, то и вам тоже необходимо присвоить какие-нибудь кодовые имена. – Меня, когда я маленькая была, мама Горем Луковым называла… – тоненьким голоском тихо произнесла Янка и, покраснев, смущенно улыбнулась, обнажив свои прелестные заячьи зубки.

– Ну, какое же ты горе… – сказал капитан и тоже улыбнулся, внимательно глядя на девочку, – ты у нас будешь Зайцем.

– Зайчик-попрыгайчик… – добродушно захихикали мальчишки.

Однако Яна своим прозвищем осталась довольна. Она с застенчивой благодарностью смотрела на капитана, а тот уже пытливым взглядом изучал Асю, которая робко выглядывала из-за моей спины – вот уж я не думала, что эта – такая, казалось бы, уверенная в себе девочка – умеет смущаться.

Пауза несколько затянулась – очевидно, Серегин не мог найти подходящую ассоциацию. И тут Ника издала характерное хмыканье и сказала:

– Да это же вылитая Матильда!

Все взоры уставились на нее, я лишь заметила, что Ася засияла как новый пятак, глядя на Нику с обожанием.

– Что за Матильда? – спросил капитан, наморщив лоб.

–Ну как же, товарищ капитан! – растягивая слова на свой характерный манер, ответила Ника, – фильм «Леон» помните, там девочка была такая, гангстерша малолетняя… – и она задорно подмигнула девочке, на что та радостно закивала в ответ.

– Хм… не помню, честно говоря, но ладно, пусть будет Матильда, – Серегин махнул рукой, давая понять, что процесс наречения моих девчонок завершен, и я услышала за своей спиной хруст галечника под ногами пританцовывающей от удовольствия Аси.

– Спасибо, дядя Сергей… – благодарно прошептала она.

– Ну вот и отлично, Матильда, – удовлетворенно кивнул Серегин, – Только в армии нет никаких «дядь» и «теть», есть «товарищ капитан», или, на крайний случай, «Батя». А также никаких «можно», «ладно», «хорошо», вместо этого есть «так точно», «никак нет», «разрешите». Ясно?

– Так точно, товарищ капитан, ясно! – весело отрапортовала Ася, осмелев и выйдя из-за моей спины, а потом уже совсем тихо произнесла, – разрешите отойти за кустики?

– Разрешаю, Матильда, – ответил Серегин, подавляя улыбку, и добавил, – Кобра, проводи. И будь настороже – Бог его знает, какие тут водятся хищные твари, готовые полакомиться маленькими девочками, – потом взгляд капитана остановился на Янке, – Заяц, если тебе надо, то ты тоже можешь сходить вместе с ними.

После этих слов капитана Яна покраснела и только застенчиво кивнула.

Когда Ника с Асей и Яной удалились, капитан Серегин с интересом посмотрел на моих мальчишек. Они-то отнеслись к его речи значительно спокойнее, поскольку оба были из вполне благополучных семей, но их умы уже будоражила перспектива приключений вместе с отрядом самого настоящего спецназа. Все их маленькие приятели, оставшиеся там, далеко, наверняка просто умерли бы от зависти, узнав о том, что довелось пережить Димке и Мите.

– Ну-с, молодые люди, – произнес капитан, окинув оценивающим взглядом Диму и Митю, – теперь давайте займемся вами. Спрос с вас будет вдвое больший, чем с девочек, это я вам как специалист говорю.

– Товарищ капитан, – важно произнес Митя, – мы не подведем и всегда готовы, как пионеры, честно-честно.

– Вы только скажите, что нам надо делать, – поддержал приятеля Дима, – а мы уж постараемся. Изо всех сил.

– Стараться не надо, – сказал Серегин, – надо делать. В первую очередь я хочу, чтобы вы не доставляли моим людям проблем в смысле безопасности. Я вижу, что вы оба парни активные и беспокойные, что называется – с шилом в заднице, и поэтому, если вам в голову придет какая-нибудь идея, то лучше заранее поделитесь ею со мной или с вашей Анной Сергеевной.

– Будет исполнено, товарищ капитан, – с серьезным видом произнес Митя, – мы, как только, так сразу все доложим, вы не сомневайтесь. Честное партизанское.

– А я и не сомневаюсь, – сказал Серегин, с теплотой глядя на мальчишек, – просто сам в вашем возрасте был таким же шебутным.

– Да ну! – воскликнул Димка, – неужели?!

– Честное партизанское, – с улыбкой подтвердил Серегин.

– Товарищ капитан, – вкрадчиво произнес Митя, – а можно нам самим выбрать себе позывной? Пусть я буду Профессор, А Димка – Колдун.

– Пусть, – кивнул капитан Серегин, – Вот, молодые люди, мы с вами и познакомились. Слушайте мой первый приказ. С этой минуты не должно быть никаких прогулок без сопровождения моих бойцов за пределами нашего лагеря. Как я вам говорил, приключений у вас и так хватит по самое не балуйся, – он повернулся ко мне, – Теперь перейдем к вам, Анна Сергеевна. Кобра говорила мне, что вы девушка образованная и к тому же неплохо знаете горы и все, что в них растет, бегает, ползает и летает.

– У меня, Сергей Сергеевич, – с достоинством ответила я, – два образования – педагогическое и художественное, а еще я окончила курсы парикмахеров, а также кройки и шитья. Со звездой в шоке, конечно, состязаться не берусь, но обшить, подстричь и причесать смогу любого или любую, да так, что хоть на королевский прием. Что касается гор, то это мой родной дом, сколько себя помню, каждое лето не вылезала из походов. Вот только я знаю наши, родные горы, а отнюдь не эти, никому не знакомые. Хотя несколько знакомых растений я уже встретила и думаю, что это далеко не предел.

– Ну, Птица, – задумчиво произнес капитан Серегин, – я думаю, что эти горы вообще никому пока не известны, но это мы оставим на потом. Дело в том, что мы еще сегодня до темноты собирались подняться, сперва вон к той пещере, а потом и на вершину ближайшей горы – для того, чтобы осмотреть местность с высоты и принять решение о том, в какую сторону потом идти. При этом мы хотели взять с собой ваших деток, чтобы, во-первых – удовлетворить в них жажду приключений, а во-вторых – посмотреть, как они будут вести себя в относительно спокойной обстановке и попутно обучить их нескольким правилам, необходимым для выживания. Как вы на это смотрите?

Вот уж подобного я никак не ожидала, и поэтому с трудом поверила своим ушам… Взять моих деток?! Я-то думала, что теперь нас будут окружать сплошные «нельзя». Сказанное капитаном заставило меня по-новому взглянуть на него. Это же уму непостижимо – он всерьез хочет взять детей обследовать пещеру и гору! Несмотря на опасный подъем, ну и вообще… Вот это я понимаю – человечище. Да узнай об этом Вера Анатольевна – ее бы точно кондратий хватил. На предложение Серегина я смотрела очень даже положительно. Однако, бросив взгляд сперва на небо, потом на горы, а уж потом на капитана, я с сомнением покачала головой:

– Товарищ капитан, я думаю, это очень хорошая идея. Но, если вам нужен совет опытного человека, то отложите восхождение на гору до завтра. На то, чтобы подняться наверх и спуститься обратно до темноты, у вас элементарно не хватит времени. И ваши люди, и я, и мои дети сильно устали и нуждаются в отдыхе и еде. Сегодня, если вы хотите, можно было бы для начала прогуляться до пещеры и только.

Капитан Серегин пожал плечами и кивнул:

– Хорошо, Птица. Пусть так и будет. Всегда надо слушать специалистов. Сегодня, сразу после того как поедим, мы поднимемся к пещере и все там осмотрим, а уже завтра пойдем на вершину горы. Эта пещера хорошо подходит для того, чтобы свить в ней гнездо, если у нас не будет другого выбора.

– Ну так что, товарищ капитан, перекусим? – вернулась я к насущным проблемам, обеспокоенная тем, что мои дети обедали довольно давно – в половине первого, а сейчас, по моим прикидкам, по нашим часам должно быть уже около восьми – время ужина, а мы к тому же еще и полдник пропустили.

– Перекусим, – согласился он, и, подозвав Нику, стал давать ей какие-то распоряжения, а я, собрав своих гавриков, объявила, что сейчас будем ужинать.

Я наконец вспомнила о своем выключенном телефоне. Включив его, я с большим удивлением обнаружила, что часы показывают десять часов, хотя здесь, в этом мире, перевалило, судя по всему, чуть за полдень. Ничего себе – как время быстро пролетело! Да ведь в этот час в лагере уже ко сну готовятся! Непринятый входящий от Инки вновь напомнил мне о родном лагере, и тревожное чувство необратимости произошедшего опять кольнуло где-то под ложечкой, но я, тряхнув головой, решительно отогнала его от себя. «Я подумаю об этом завтра» – решила я, пользуясь девизом одной литературной героини, и тут же на ум пришла другая цитата: «не живи уныло, не жалей что было, не гадай что будет, береги что есть». Вот и не буду предаваться мрачным раздумьям и сожалениям, буду беречь моих гавриков, в конце концов, мы попали сюда случайно – никакой моей вины в этом нет.

И вот мы все, включая и людей в камуфляже, чинно сидим под деревом. Вернее, чинно – это мы с детьми сидим. У нас на газетке разложены наши скромные припасы: четыре помидора, три яблока, несколько кусочков хлеба и два яйца, предусмотрительно приныканные с завтрака. Не Бог весть какое угощение, но ведь мы и собирались ненадолго… Антон обрадовал – он достал из своего рюкзака и выставил на наш импровизированный стол целую полуторалитровую баклажку компота – нашего, столовского – видать, кто-то сердобольный из лагеря налил ему перед отъездом, на дорожку.

А вот бойцы, сидящие рядом с нами, в это время привычно и деловито совершали нечто, похожее на алхимические манипуляции. Мы, забыв про еду, во все глаза наблюдали за Никой, расположившейся к нам ближе всех. Она достала из своего рюкзака небольшую картонную упаковку и вытащила оттуда несколько ярких пакетиков. Затем вскрыла один плоский пакет, и мы увидели странное металлическое приспособление. Ника ловко подковырнула края и отогнула их кверху, вследствие чего загадочный девайс превратился в подобие тюльпана с четырьмя лепестками. Затем она вытащила из того же пакета белую таблетку, чиркнув спичкой, подожгла ее и поставила прямо в сердцевину этой штуковины. Таблетка горела тусклым зеленым пламенем и я поняла, что это был сухой спирт – мы пользовались таким в школе на уроках химии. После этого Ника выбрала один из маленьких цветных пакетов и водрузила сверху на лепестки. Удовлетворенно цокнув языком, она повернулась к нам и весело подмигнула.

– Доблестным бойцам Российской Армии необходим полноценный рацион питания, включающий в себя горячую пищу, богатую полезными веществами! – продекламировала она, подняв палец кверху, и добавила, – ну, а поскольку вы теперь тоже в нашей команде, то и вам полагается паек.

Через несколько минут Ника сняла пакет и открыла его. Божественный запах тут же проник в наши ноздри, вызывая обильное слюноотделение и заставляя бурчать пустые желудки. Таким образом она разогрела несколько пакетиков, после чего вручила нам пластиковые ложки из того же картонного пакета.

– Давай, молодые бойцы, налетай! – сказала она при этом.

Надо было видеть, с какой жадностью дети поглощали еду, причем я от них не отставала. Рис с курицей, паштет, еще что-то – все это Янка, не избалованная разносолами, охарактеризовала одним словом: «Объедение!» Ника вскрыла еще несколько пакетиков, которые не требовалось разогревать.

– «Яблочное пюре», – прочитала Янка на упаковке, которую только что тщательно выскребла ложкой. Она бы наверняка еще и языком вылизала, если б никто не смотрел…

– Спасибо, тетя Ника, – сытая и довольная, вежливо поблагодарила она.

– Не «тетя Ника», а «товарищ сержант», – поправил ее Митя.

– На здоровье, боец Заяц! – улыбнулась Ника и ласково потрепала смущенную девочку по макушке.

Словом, мы все уминали армейский паек за обе щеки и при этом нахваливали, и только один Антон с кислым видом вяло ковырялся в контейнере, меланхолично прихлебывая свой компот.

– Что, невкусно? – спросила я.

– Боюсь, что мне такое нельзя… – он поднял на меня свои страдальческие глаза, – у меня гастрит… и печень больная…

Я заметила, что Ника незаметно наблюдает за нашим диалогом.

– Но есть-то надо! – попробовала я переубедить Антона, который был уверен, что страдает множеством разных болезней, в большинстве своем реально не существующих.

– Да у меня и аппетита что-то нет… – тихо проблеял в ответ Антон, медленно поднося ложку ко рту, словно делал это под дулом пистолета.

– Антон, может, съешь хотя бы яйцо? – настаивала я. – С помидоркой…

– Мне противопоказан холестерин… – последовал его печальный ответ, – а помидоры немытые, наверно…

Тем временем Ника все внимательнее поглядывала на Антона, и в ее взгляде начало появляться нечто, из-за чего мне стало ясно, почему ей дали такой позывной.

– Ну хоть хлеба поешь! – уговаривала я Антона, как маленького ребенка.

– Я белый хлеб вообще не ем… – решительно замотал он головой.

– Ну тогда галету попробуй, – убеждала я его, чувствуя, что во мне проснулся какой-то спортивный азарт накормить нашего тощего хореографа.

– Я не люблю галеты… – при этих словах Антон даже поморщился, как будто я предложила ему отведать какую-то гадость.

Ника вдруг резко встала и куда-то отошла, а мы с детьми принялись за кофе. До чего же он был хорош! Крепкий, сладкий, ароматный – в магазине такого не купишь. И только Яна осталась равнодушна к этому божественному напитку – она продолжала пить компот, жмурясь от удовольствия – в нашем лагере редко наливали добавки.

И тут вернулась Ника. Она присела рядом с Антоном, и, улыбаясь настоящей улыбкою кобры, протянула ему пучок травы.

– На, угощайся! – сказала она, и все притихли, с интересом наблюдая за разыгрывающимся спектаклем.

– Что это? – пробормотал Антон, растерянно моргая.

– Ну как что – твой рацион, – ответила та совершенно нейтральным голосом, – для твоего гастрита – то что надо! Нежирно, некалорийно, без холестерина, к тому же переваривается хорошо – по крайней мере, бараны не жалуются.

Антон растерянно моргал, глядя на пучок травы, которым Ника потрясала перед его носом.

И тут на это шоу обратил внимание капитан Серегин. Он нахмурился и торопливо подошел к нам.

– Кобра, отставить! – отрубил он, – пойдем-ка побеседуем… – его тон не сулил ничего хорошего.

Ника усмехнулась, бросила траву в сторону и последовала за командиром, успев тихо прошипеть Антону напоследок:

– Я тебе вот что скажу, Танцор… Ты что, думал – тут диетическая столовая при пансионате? Еще раз будешь нос от еды воротить – я тебя твою кепку сожрать заставлю!

Перепуганный Антон сидел, ошарашено озираясь, он снял свою кепку и стал мять ее – как, собственно, делал всегда в минуты замешательства. Я молчала, избегая встречаться с ним взглядом. Выходка Ники мне понравилась, хотя, наверное, и не стоило дискредитировать Антона перед детьми. А дети тоже старались не смотреть на несчастного оплеванного хореографа, и лишь только Янка подошла к нему и сказала:

– Спасибо за компот, Антон Витальевич!

–На здоровье, Яна! – просиял тот в ответ, и мне отчего-то стало немного стыдно…

Вскоре вернулась Ника и, не глядя на Антона, приступила к завершению своей трапезы.

После сытного ужина, который в этом мире логичнее было бы назвать обедом, я почувствовала себя намного лучше. Я уже не ощущала того гнетущего беспокойства, которое все время возвращало мои мысли в наш детский лагерь. Сытость поистине делает человека счастливым. Помню, одна вечно худеющая приятельница говорила мне, что еда – это наркотик. Да, похоже, так оно и есть. Все мне теперь казалось прекрасным и захватывающим, мир – ярким, а наше будущее – небезнадежным. А вот девчонок моих разморило и они стали клевать носом – неудивительно, ведь в лагере они бы сейчас уже спали. Мальчишки, однако, были полны энергии, они, как обычно, что-то горячо обсуждали между собой.

Сладко позевывая, Янка и Ася прикорнули на пенке, которую Ника расстелила для них на слое наломанного елового лапника. Спецназовцы, за исключением часовых, после приема пищи тоже занялись блаженным ничегонеделаньем, рассевшись и разлегшись на своих пенках в тени раскидистой кроны дерева.

Но отдохнуть никому так и не удалось. Мы буквально подскочили, когда внезапно раздался треск и хруст, и тут же с ужасом увидели, как по тропке, уводящей куда-то вверх – к тому месту, откуда водопад начинал свое падение, на наш уютный пляжик с шумом и грохотом вломилось самое настоящее чудовище, отдаленно напоминавшее увеличенного в несколько раз дикого кабана. Его клыкастая голова была столь массивна и так глубоко вросла в плечи, что для того, чтобы оглядеться, этому суперкабану надо было разворачиваться всем своим телом, и эта особенность заставляла его совершать резкие и энергичные пируэты, отчего мелкие камни и куски земли летели во все стороны из-под его мощных копыт. Увидев, что место уже занято людьми, зверюга удивленно хрюкнула и с шумом обгадилась прямо там, где стояла. Порыв ветра донес до нас волну удушающего зловония, в котором мешался запах из пасти зверя и вонь его экскрементов.

В этот момент часовые открыли по нему огонь из своих бесшумно стреляющих автоматов, но пули лишь бессильно рикошетили от массивной покатой головы, в которой, скорее всего, согласно известной поговорке, была одна лишь кость и никаких мозгов. Однако эти попадания, хоть и не сумели причинить зверю никаких серьезных повреждений, но, похоже, сильно задели его достоинство, потому что он, взревев, начал яростно вертеться на месте в поисках обидчиков, сумевших довольно чувствительно его ужалить и нанести сильный урон самолюбию…

Глазки чудовища злобно сверкали, в них была тупая животная ярость и ясно читаемое намерение уничтожить наглых пришельцев, занявших его территорию и осмелившихся так оскорбительно с ним обойтись. Не оставалось никаких сомнений, что эта зверюга, весившая, пожалуй, целую тонну, сейчас кинется на нас и растопчет своими острыми копытами… Но тут один из спецназовцев – массивный, как Шварценеггер, которого все звали Зоркий Глаз – легко, словно пушинку, подхватил свой тяжелый пулемет с примкнутой к нему патронной коробкой и, отбежав чуть в сторону, чтобы не мешали товарищи, с колена с грохотом выпустил сбоку по зверю короткую очередь из нескольких патронов. Пули попали в заднюю часть тела: брюхо и крестец. Очевидно, это было куда более мощное оружие, чем автоматы. Мы, облегченно вздохнув, увидели, как зверь тут же осел на подломившиеся задние ноги, яростно рыча от бессильной злобы и разбрасывая вокруг себя клочья слюны и пены. Перехватив свой пулемет поудобнее, Зоркий Глаз сделал еще несколько шагов и почти в упор вбил сбоку еще одну очередь в голову и грудь раненого зверя и тут же яростный рев боли сменился предсмертным визгом, перешедшим в хрип. Несмотря на то, что все эти события заняли меньше минуты, меня трясло так, что зуб на зуб не попадал.

Наконец туша дернулась в последний раз и затихла, после чего наступила гробовая тишина, нарушаемая только жужжанием какого-то насекомого, наверняка привлеченного громадной кучей навоза, и тихое всхлипывание Янки. Побледнела даже абсолютно неустрашимая Ника, хотя всего лишь несколько мгновений назад она хладнокровно выпускала в зверя пулю за пулей из своего бесшумного снайперского ружья. Драматическую паузу прервал громкой фразой на командно-административной версии русского языка, конечно же, капитан Серегин. В переводе на литературный русский звучали его слова так:

– Кто-нибудь скажет мне, во имя всего святого, что это за такая зверушка и откуда она тут взялась?

– Товарищ капитан, – нарисовался перед командиром вездесущий всезнайка Митька, на ходу приглаживая волосы; он был крайне возбужден происшествием и спешил поделиться знаниями, – эта зверушка называется энтелодоном и относится к хищным свинообразным, уже давно вымершим. Ее название переводится с латыни вроде как «зверь с острыми зубами».

– «С совершенными зубами», – поправил Димка, потирая переносицу, – я тоже читал про него в одной книге, автора не помню, а название «Черная кровь» – там он называется «рузарх», этот кабан. Это очень опасный зверь-людоед, и люди времен позднего каменного века очень его боялись, потому что не могли убить своим оружием. А древние греки как раз такого зверя называли Эрифманфским вепрем, ну, вы, наверно, знаете – это которого еще Геракл победил.

Услышав это, спецназовцы загомонили как мальчишки, а отец Александр широко перекрестился. Вот оно, лежит перед нами – натуральное доказательство того, что мы очутились в каком-то другом, совсем чужом для нас мире. Я не без гордости смотрела на две ходячие энциклопедии, стоящие передо мной, и с чувством благодарности – на бойца по имени Зоркий Глаз.

– Тихо всем! – рявкнул капитан Серегин, и все мигом примолкли. – Мы не люди времен неолита и для нашего «Печенега» этот зверь оказался вполне уязвим. Продолжай, Профессор…

– Ну, – смущенно сказал Митька, польщенный всеобщим вниманием, – такие звери обитали в Евразии и Северной Америке двадцать-тридцать миллионов лет до нашей эры и вымерли, не выдержав конкуренции со стаями псовых, потому что те охотились стаями. Это очень сильный и упорный зверь, и жрет он все подряд.

– Даже кости, – компетентно вставил Димка.

– Ага, – подтвердил Митя, – но в основном – свежее мясо, листья, даже дохлятину. А еще я читал, что это очень тупой зверь, и самоуверенный – оказывается, это правда. Ну… вот и все вроде.

Серегин, оценивающе посмотрел на остывающую тушу, малопривлекательной горой громоздящуюся чуть в стороне от нашей стоянки.

– Ты мне вот что скажи, Профессор, – задумчиво произнес он, – жрать этого… как его… эн-те…лодона можно или нет? А то сколько ветчины пропадает зря.

– Не знаю, об этом там ничего написано не было, – пожал плечами Митька, – наверное, все же можно – свинья ведь.

– Вот-вот, товарищ капитан, – сверкнула улыбкой Ника, – свинья она и в Африке свинья.

– Тогда, Кобра, – веско сказал капитан Серегин, – назначаю тебя ответственной за ужин. И чтоб усе было как положено у вас, у хохлов. Свинина во всех видах – жареная, пареная, тушеная и в борще. Невзирая не на что. Зоркий Глаз, Ара и Бухгалтер тебе в помощь. Усекла?

– Так точно, товарищ капитан! – козырнула Ника и посмотрела на тех, кто был назначен ее помощниками. Неслабая им предстояла задача – выпотрошить и разделать тушу, в которой веса никак не меньше тонны. К тому же, на такой жаре мясо очень скоро должно было начать портиться и, если уж кому-то непременно хотелось отведать свининки, то действовать надо было как можно скорее.

– Товарищ сержант, – подергала Нику за рукав Янка, – мы вам с Асей тоже поможем. Мы умеем, нас учили.

– Конечно, поможем, – подтвердила Ася, – вы только скажите, что надо.

– Спасибо, девочки, – сказала Ника, обнимая Яну и Асю за плечи, – вы у нас самые-самые замечательные. Но мы, пожалуй, сами справимся. А вам надо поспать – вон как зеваете, Москву видать!

Тем, кто не был занят в разделке кабана, капитан Серегин позволил еще с полчаса отдохнуть. Я с удовольствие растянулась на тонком, но упругом матрасе, который наши друзья в камуфляже называли «пенкой». Девчонки пристроились рядом, под бочком. Да уж, в пещеру они точно не ходоки. Когда они укладывались, я сказала, что намечается вылазка, но они восприняли это без особого энтузиазма – еще бы, ведь они были совершенно без сил после потрясений сегодняшнего дня. Даже если бы они просились, я бы, пожалуй, не разрешила – подъем-то довольно опасный, не такой, как в нашем мире. Янка так вообще слабенькая, совсем не спортивная, сорвется еще, не дай Бог. Пусть лучше сегодня останутся в лагере, ну а завтра посмотрим.

Антон, смешно похрапывая, забыв все свои печали и огорчения, уже нежился в объятиях Морфея. Лежа на спине, с раскинутыми в стороны тощими руками, с надвинутой на лицо кепкой он выглядел, как подбитая птица-заморыш. Черт, что-то этот Антон постоянно у меня какие-то ассоциации вызывает, даже спящий, явно я к нему неравнодушна…

Я бездумно смотрела в высокое синее небо и просто отдыхала. Я знала, что тоже пойду обследовать пещеру. Меня, как и моих маленьких подопечных, манили всякого рода тайны и загадки. Хорошо оставаться ребенком в душе и иметь здоровое любопытство ко всему неизведанному – правильно сказал один мудрец: «Ты молод, пока ты способен удивляться».

Наконец я заметила, что спецназовцы закончили свой отдых и начали деловито и без лишней суеты куда-то собираться. Конечно же, и мои мальчишки не остались в стороне от этого движения, ни на шаг не отходя от капитана Серегина, буквально глядя ему в рот. Все, что изрекал этот человек, казалось им истиной в последней инстанции. Может, это и к лучшему, пусть берут пример с него, а не с какого-нибудь дворового алкаша.

Увидев, что я смотрю в их сторону, капитан Серегин сделал мне знак рукой – иди, мол, сюда, Птица – и мои гаврики начали вовсю радостно подпрыгивать и вопить:

– Анна Сергеевна, мы идем в пещеру!

– А ну-ка отставить крики! – сурово, но с плохо скрываемым добродушием, осадил капитан моих громогласных чертенят, – Соблюдение тишины – это одно из правил спецназа. Кто много шумит, тот долго не живет.

– Есть отставить крики, товарищ капитан! – стройным хором ответили мальчишки уже на два тона тише.

– Вот то-то же, кадеты, – произнес капитан Серегин, – Спецназ – это не только быстрота и натиск, спецназ – это полная внезапность. Нас не ждут, а мы уже здесь. Ясно, Профессор?

– Так точно, товарищ капитан, – подтвердил Митька.