Искушение страстью Маклейн Сара

Понадобилось три дня, куча денег и все ее обаяние, но Хэтти все-таки сумела убрать с причалов всех без исключения рабочих. У Зверя не останется выхода – ему придется прийти к ней.

Она понимала: это глупо, но ей очень хотелось, чтобы он явился. Пусть она ушла от него до крайности раздосадованная, испытывая огромный стыд, все же она жаждала доказать, что является достойным противником. Уважаемым соперником.

«Ложь».

Он должен был увидеть, что они созданы друг для друга.

«Я не могу тебя любить».

К счастью, ей не пришлось долго размышлять о его словах, поскольку Уит, наконец, появился. Она почувствовала его присутствие раньше, чем увидела его. Он появился, и все вокруг изменилось. Даже она сама изменилась, став одновременно и уязвимой и могущественной.

Она повернулась к нему, гордо выпрямилась и вздернула подбородок. Ветер с Темзы трепал ее волосы, надувал юбки колоколом. Она приказала себе выглядеть невозмутимой и сильной. И она действительно чувствовала себя сильной, и, по мере его приближения, уверенность прибывала.

Ее соперник. Ее ровня. Даже больше. Неужели он ничего не чувствует?

Он быстро шагал по палубе. Его лицо оставалось непроницаемым. Хэтти не шевелилась. На какой-то момент ей показалось, что весь окружающий мир исчез, они остались вдвоем, и год Хэтти утратил все свое огромное значение.

Главное – она позвала его, и он пришел.

И остановился у трапа, ведущего на верхнюю палубу, где его ждала Хэтти.

– Вы нарушили право владения, леди Генриетта.

– И вы собираетесь меня за это арестовать?

– Это мое судно, леди Генриетта.

Его тон был уверенным и напористым. Не приходилось сомневаться, что многие мужчины сгибались, услышав его, и старались побыстрее убраться с пути Зверя. Но Хэтти вовсе не хотелось уходить с его пути. Наоборот, ей хотелось править… повелевать.

– Это судно стоит порожним у причала и ржавеет, – заявила она.

Уит выругался и посмотрел в небо. Там ничего не было видно – сплошная чернота.

– Я владею этой проклятой лоханкой всего неделю. Думаю, еще рано говорить о ее похоронах.

– Похороны и не понадобятся, если вы продадите его мне, – заявила Хэтти.

Уит уставился на соперницу.

– И что вы мне за него предлагаете?

– Людей, которых я забрала, – тех, которые вам нужны, чтобы разгрузить трюм, полный льда. Тех, за которыми вы пришли.

Уит взглянул на нее с усмешкой.

– Ты не сможешь удерживать их все время.

– Я смогу удерживать их достаточное время, чтобы… – она направила фонарь на соседнее судно, сидевшее в воде очень низко, – …чтобы восемьдесят с чем-то тонн льда растаяли.

– Девяносто с чем-то, – уточнил Уит.

– Разница небольшая. Я уже не говорю о том, что обложили льдом. Что там? Бурбон?

В его глазах что-то мелькнуло. Удивление? Восхищение?

Хэтти подавила желание торжествующе засмеяться.

– Настоящий груз меня нисколько не интересует. Тебе не нужны суда. А мне нужны. И, я думаю, тебя ждут большие трудности, если ты начнешь заниматься судоходством здесь, где меня знают, любят и уважают. Ты не знаешь, с кем связалась.

– Полагаю, что я связалась с человеком, мне равным, – заявила Хэтти, чувствуя нарастающее возбуждение. – В конце концов, ведь мне удалось блокировать всех портовых рабочих отсюда до Уоппинга, чего не делал никто из твоих конкурентов. Считаешь, у тебя есть другой выход?

Уит некоторое время молчал.

– Ты гордишься собой, воительница?

Хэтти довольно ухмыльнулась.

– По правде говоря, да. Ты не можешь не признать, что это был эффектный шаг.

Уит не ответил, но уголки его губ дернулись, и Хэтти немедленно захотелось броситься в его объятия и поцеловать, несмотря на их вражду.

Чтобы справиться с этим желанием, она сменила тему:

– Знаешь, почему на носах всех судов устанавливают фигуры?

– Не знаю.

Хэтти улыбнулась и подняла фонарь.

– Люди по всему миру делают это со времен первых мореплавателей. Римляне, викинги, греки. Во всех культурах мореплаватели строили суда с носовыми фигурами. – Ее глаза стали задумчивыми. – Древние северяне верили, что фигура на носу – материализованная судьба. На больших кораблях их могло быть много – восемь или десять. Они уменьшали грузоподъемность и занимали место. Они предназначались для защиты от любой опасности, подстерегающей человека в море: одна – от штиля, другая – от шторма, третья – от сильного ветра. На борту вспыхнула чума? Значит, на палубе не было соответствующей фигуры.

Уит молчал.

– Когда начинался шторм, моряки спешили задраить люки и убрать паруса. Но были специальные члены экипажа, обязанностью которых была замена носовой фигуры. От них зависела защита от любого зла. Кстати, фигуры должны были привести моряков в рай, если спастись им все-таки не удалось. – Она внимательно наблюдала за Уитом. – Считалось, что, если судно затонуло без носовой фигуры, погибшие моряки будут вечно скитаться по морю.

Хэтти замолчала. Его глаза сверкали в темноте.

– Продолжай.

Этот мужчина всегда ее слушал. Он мог заставить ее почувствовать себя единственной женщиной на свете.

– А знаешь, те фигуры, которые встречают шторма, и те, которые опекают моряков после смерти, всегда женщины.

Она взглянула на черную воду. Отлив продолжался. Стоявшие у причалов суда медленно опускались на илистое дно.

– Когда я была моложе, мне всегда казалось странным: с одной стороны, женщина на корабле – к несчастью, а с другой – на каждом корабле всегда есть полдюжины женских фигур в трюме, готовых встретить шторм. – Она замолчала, вспоминая морские мифы, которые рассказывал ей отец.

– Только когда ты была моложе?

Она не отвела глаз.

– Да. Теперь я понимаю, что все рассказы о том, что женщина может принести несчастье кораблю – выдумки людей, которые не хотят позволить женщинам жить так, как они хотят.

Уит кивнул.

– Расскажи.

– Это просто истории, созданные, чтобы убедить молодых людей уходить в море, не боясь отдать ему свои жизни. Легенды передаются из уст в уста, из поколения в поколения, и когда люди все-таки встречаются со смертью, представляется, что это было неизбежно и к тому же не так страшно, потому что они подсознательно этого ждали.

– И что?

– Мы верим в мифы и легенды, особенно если кажется, что они не могут быть правдой. – Она начала спускаться по трапу к нему. Уит не шевелился. Хэтти остановилась на нижней ступеньке. Теперь они смотрели друг другу в глаза. – Ночью в порту удивительно тихо. Слышится только плеск воды.

– Еще одна история?

– Эта история сделала меня королевой. Подумать только, я – женщина, укротившая Зверя.

Глаза Уита потемнели. Тепло янтаря из них исчезло.

– И тебе это нравится.

Да, но только если рядом будет он, ее король.

Она отмахнулась от неуместной мысли. Сейчас не время для сказок.

– Если ты откажешься от этих судов, твой трюм будет разгружен сегодня же ночью, как планировалось. А если нет…

– Это шантаж, – проговорил Уит.

– Вовсе нет. Это переговоры между конкурентами.

– Ах, вот как ты это называешь. – Хэтти поняла, что если протянет руку, то сможет его коснуться. Но Уита, похоже, такое развитие событий не интересовало.

Она отбросила эту мысль, чтобы не расстраиваться, и продолжила:

– Если тебя не интересуют переговоры, у меня есть предложение.

– Я слушаю.

– Ты обладаешь авторитетом и властью в Ковент-Гардене. Сегодня я доказала, что обладаю властью в порту.

– Партнерство? – спросил Уит.

– Да. – Хэтти кивнула. – Бизнес.

– Без лжи и обмана, – сказал Уит.

– По крайней мере, с моей стороны – да, – ответила Хэтти. Ей нравилось, как двигались его губы. Ей нравился он. Жаль, что она не могла предложить ему более масштабное партнерство, при котором они бы проводили вместе и дни, и ночи.

Как жаль, что он не может ее любить.

Уит достал из кармана часы, задумчиво посмотрел поочередно на два металлических диска и убрал их обратно в карман. Он обратил взгляд в сторону, переступил с ноги на ногу, и Хэтти показалось, что он вот-вот уйдет. Но он не ушел. Вместо этого он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и заговорил. Было очевидно, что слова даются ему с трудом.

– Я родился в Саутуарке, в больнице Святого Томаса.

Хэтти замерла. Его слова привели ее в состояние шока. Больница Святого Томаса – родильный дом для незамужних матерей, ужасное место. Большинство рожденных там детей отправлялись в сиротские приюты по всему городу. Их матерей убеждали в том, что растить ребенка одной – значит заклеймить его позором на всю жизнь.

Как будто сиротский приют лучше, чем родной дом, пусть даже очень бедный. Как будто подобное заведение лучше, чем семья.

– Сейвор, – прошептала она, не сдержавшись.

«Никогда не называй меня так».

Вспомнив его гнев, Хэтти сразу добавила:

– Прости, я не хотела…

– Ничего страшного. – Уит усмехнулся. – Ты права. Меня назвали в честь человека, основавшего больницу, где я родился. Это была плата моей матери за койку. Таких, как я, сотни. Тысячи.

Хэтти нестерпимо хотелось обнять его, но она точно знала: он не позволит.

– Как звали твою маму?

– Мария. – Он смотрел мимо нее на темную воду, где полдюжины гребных лодок прокладывали себе путь в темноте и тумане. Поставленные на них фонари превращали их в плавучие тучи. – Мария де Сантибаньес. Я уже двадцать лет не произносил это имя вслух. – Он вздохнул. – Она говорила мне, что ее назвали в честь древней родственницы, которая была фрейлиной королевы. – В его голосе появились нотки презрения. – Как будто это что-то значило.

– Для нее значило.

– Она была бы вне себя, если бы знала, что я сейчас стою здесь и разговариваю с дочерью графа.

– Мой отец получил титул за заслуги, и он не передается по наследству, – напомнила она. – После смерти отца умрет и титул. Мне останутся только собственные заслуги.

– За несколько недель нашего знакомства, Генриетта Седли, я пришел к выводу, что твои заслуги превосходят заслуги всего твоего окружения. Это тебе надо было дать титул.

Хэтти поморщилась.

– Титул меня не волнует.

– Мой отец был герцогом.

Хэтти разинула рот. Она даже головой потрясла, словно желая очистить ее.

– Ты сказал…

Уит невесело хохотнул.

– Я двадцать лет не произносил имени своей матери. А это признание я делаю впервые в жизни. Но да, мой отец был герцогом.

– А ты родился в больнице Святого Томаса?

– Родители моей матери приехали из Испании и работали в поместье моего деда. – Он сделал паузу, словно чему-то удивляясь, и повторил: – Да, моего деда. Отец моей матери был отличный наездник. Его привезли из Мадрида, чтобы он содержал в порядке конюшни герцога. Так что моя мать родилась и выросла, можно сказать, в шаге от славы.

Родившаяся в английском герцогском поместье, дочь главного конюха должна была стать счастливой и довольной женой и матерью семейства. И Уит должен был жить отнюдь не в трущобах Ковент-Гардена.

– Что случилось?

– Родители моей матери умерли молодыми, и она получила место в господском доме.

Хэтти ощутила ужас. Такие истории она слышала тысячу раз – о состоятельных людях, которые пользовались бесправными молодыми женщинами вокруг них.

– Уит… – Она протянула к нему руку, но он отступил.

– Она ни разу не сказала о нем дурного слова и всегда находила оправдания его поступкам. В конце концов, он был герцог, а она – служанка. Герцоги не женятся на прислуге. Но они оба были молоды и красивы… Люди есть люди. – Уит отвернулся. Хэтти смотрела на его точеный профиль. Эти высокие скулы и совершенной формы губы еще при первой встречи лишили ее дара речи. Она не сомневалась, что его мать была удивительной красавицей.

Когда он снова посмотрел на нее, в его глазах – удивительных янтарных глазах, таких же, как у брата, а значит, полученных в наследство от отца, – появилось что-то новое.

– Я вел далеко не праведную жизнь и, поверь, не всегда совершал хорошие поступки. Напротив, за многие мои дела меня следовало бы отправить прямо в ад. Но я никогда – слышишь? – никогда не повторял грехи своего отца.

– Знаю. – В этом у Хэтти действительно не было никаких сомнений.

Он снова глубоко вздохнул.

– Я был юн, многого не понимал и верил матери. Я верил, что мы покинули поместье, потому что так было нужно, и что мы должны быть благодарны за кишащий блохами матрас и те деньги, что у нас есть, которых не хватало даже на свечи. Но теперь… – Он замолчал. А Хэтти ждала. Она ненавидела его историю. И ждала ее окончания. – Я знаю, что она сбежала из больницы. Сбежала, чтобы меня у нее не отняли. – У Хэтти сжалось сердце. – Скорее всего, так было бы лучше для нее. Возможно, это спасло бы ее. Но она предпочла пожертвовать собой ради меня.

– Это не так.

– Так. – Уит погрузился в воспоминания о женщине, которая, должно быть, любила его без памяти, больше чем себя. – Когда он нашел нас, он даже не взглянул на нее. Он пришел за мной.

– Он забрал тебя у нее, – тихо проговорила Хэтти.

Он встретил ее взгляд, и Хэтти заметила мелькнувшую в его глазах благодарность. Потом он отвернулся и медленно прошелся по палубе. Хэтти следовала за ним, как игрушка на веревочке. Дойдя до главной мачты, он провел рукой по неровному дереву, к которому, наверное, тысячу раз что-то прибивали. Обращаясь к мачте, он сказал:

– Ты здесь оставила записку.

Хэтти отлично понимала, почему он захотел сменить тему.

– У меня склонность к драматизму.

Он оглянулся через плечо.

– Год Хэтти.

– Он идет ужасно.

– Все требует времени.

– Я уже достаточно долго ждала.

Уит кивнул, засунул руки в карманы и прислонился к мачте. Его шляпа была надвинута на лоб, полы длинного плаща развевались. Он был похож на бывалого моряка. И Хэтти на мгновение представила, что они не враги, а союзники. Близкие люди. Тогда он обнял бы ее, позволив наслаждаться своим теплом, а она…

Любила бы его.

Что, если бы этот удивительный мужчина позволил ей любить его?

Он поднял голову.

– Я хочу рассказать тебе все до конца.

– А я хочу услышать твой рассказ. – Его взгляд метнулся к ней, напряженный и оценивающий, словно она его удивила. – Это будет ужасно?

– Да.

Хэтти кивнула.

– И ты никогда никому это не рассказывал?

– Никому.

– Тогда позволь мне услышать все до конца.

Он поднял голову и взглянул на мачту, на которой паруса были свернуты и плотно связаны.

– Почему?

«Потому что я тебя люблю».

Так Хэтти сказать не могла, поэтому ответила иначе:

– Потому что могу.

Этого оказалось достаточно.

– Нас было четверо.

Хэтти кивнула.

– И все родились в один день. – Это он ей уже рассказывал.

– Мать Дьявола – жена моряка, моя – служанка, Эвана – куртизанка. Ну а мать Грейс – герцогиня.

– Значит, Грейс – законный ребенок? – удивилась Хэтти. – Но ведь ты, кажется, говорил…

– У Грейс был другой отец, не наш. Но ее мать была герцогиней, и забеременела в одно время с нашими матерями. – Хэтти молчала, мысленно удивляясь безумию, передающемуся вместе с титулом и привилегиями. – Герцог отчаянно нуждался в наследнике и знал, что его лучший шанс – ребенок, которого носит его супруга, пусть даже не его крови.

– Но почему бы не подождать? Ведь герцогиня могла забеременеть еще раз, и у нее мог родиться мальчик, его собственный сын.

Уит улыбнулся. И эта улыбка чудесным образом озарила его лицо, ослепив Хэтти.

– Потому что герцогиня позаботилась о том, чтобы у него не было больше детей.

– Как?

– Очень просто. Она выстрелила в него.

– И убила? – поразилась Хэтти. Это было невозможно!

– Нет. Она отстрелила ему яйца.

– Не может быть! – Подумав, Хэтти добавила: – Молодец.

– Если хочешь знать, Грейс унаследовала многие черты своей матери, в том числе меткость.

– Мне еще больше хочется с ней познакомиться, – с уверенностью заявила Хэтти.

Уит улыбнулся.

– Думаю, у тебя еще будет такая возможность.

У Хэтти стало тепло на душе. Он говорил так, словно у них впереди было еще многое… вся жизнь.

– Итак, герцогиня родила ребенка, но это оказалась девочка. И мой негодяй отец объявил ее мальчиком и наследником, крестил как мальчика и отправил вместе с матерью из страны.

– Но это же незаконно! Обман!

– Совершенно верно. И такой обман карается смертью, если фальшивый наследник обнаружен.

Хэтти кивнула.

– Теперь понятно, почему вам пришлось бежать. Потому что вы все знали. И он боялся, что вы расскажете о подмене людям.

– Умница, – улыбнулся Уит. – И, между прочим, он был прав. Я же рассказываю тебе, не так ли?

Но больше никому и никогда.

– Я не понимаю… – Хэтти заколебалась. – Кого он предназначил в наследники?

– Герцог был жаден и исполнен гордыни сверх всякой меры. И он хотел наследника, вылепленного по его образу и подобию. У него было три сына, но никто из нас не знал, что герцог – наш отец. А он наблюдал за нами. За Дьяволом – в приюте, за Эваном – в борделе Ковент-Гардена, за… – Уит снова замолчал.

– За тобой и твоей матерью он тоже наблюдал, – уверенно проговорила Хэтти. – Он видел женщину, которая его любила, безопасный надежный дом, уроки чтения. – У нее сжалось сердце.

– Недолго, – продолжил Уит. – Он привез нас в деревню, в свое родовое поместье, и поделился своим планом. Один из нас станет наследником. Этот мальчик получит все деньги, власть, землю, образование. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. – Пауза. – Его семья тоже.

Хэтти поняла, что последует дальше. Она знала, что со временем безумный герцог станет угрожать единственному дорогому для Уита человеку – его матери.

– Как? – шепотом спросила она. Но, пожалуй, ей не хотелось знать.

– Мы боролись за это. По-разному. Все началось просто: соревнования в беге, танцы. Вальс. – Он говорил, что отец заставил его научиться вальсировать. – Правильные формы обращения. Правильное использование столовых приборов и бокалов. Потом, когда он разобрался, что мы собой представляем, стало ясно – начался следующий этап. Теперь все, что было на первом этапе, его не заботило. Теперь ему нужен был очень сильный и очень здоровый сын, который продолжит династию и произведет неизгладимое впечатление на весь окружающий мир.

Если и существовал человек, который был таким, то один только Уит.

– Что он заставлял вас делать?

– Добравшись до Лондона, мы были хорошими бойцами, и для этого имелись все основания.

Глаза Хэтти округлились.

– Он вынуждал вас драться друг с другом?

Уит кивнул.

– Но даже это было нетрудно. Мы не знали друг друга, но все же мы были братьями, а все умели и боксировать, и, если надо, ловчить. Мы быстро научились, как нанести удар, только кажущийся сокрушительным. У Эвана это получалось лучше всех. Когда видишь, что к твоему лицу приближается такой кулак, как у Эвана, – сущий булыжник, – поневоле сердце уходит в пятки, а в итоге получается касание легче перышка.

Хэтти ощутила благодарность к этому мальчишке, которому, как она уже знала, предстояло стать злодеем в пьесе. Злодеем, который попытается убить Грейс и оставит шрам на щеке Дьявола.

– Мы считали, что очень умны, обводя нашего отца вокруг пальца, но, как выяснилось, все это было частью его плана. Он стремился сделать нас командой, чтобы впоследствии с большей эффективностью натравить друг на друга. Что он и сделал. Он играл с нами. Угрожал одному из нас, чтобы заставить двух других драться. Его угрозы всегда были самыми дикими. К примеру, если двое отказывались драться до тех пор, пока один не останется на земле, третьего секли хлыстом, пока не начиналась настоящая драка.

– Ты хотел их спасти.

– Да, – сказал Уит. – Конечно.

«Сейвор». «Спаситель». Это не имя. Это сущность.

– Он делал нам подарки и отбирал их. Сладости. Игрушки. Животных. Все что угодно. Ему нравилось заставлять нас просить. – Уит пристально взглянул на Хэтти. – Ты дразнила меня из-за лимонных карамелек? Это все тоже благодаря нему. Кстати, спасибо за малиновые карамельки.

– Пожалуйста. – Ей хотелось осыпать его карамельками. Ей хотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. Только он не позволит, этот гордый удивительный человек.

– Через какое-то время я понял, что не могу быть на уровне, и начал строить планы бегства. Я знал, что если сумею добраться до Холборна и найти свою мать, то мы вместе убежим. В этом и заключался мой план.

Хэтти была готова отдать все, что у нее есть – бизнес, суда, состояние, будущее, – абсолютно все, за возможность изменить то, что он готовился ей сказать. Но все равно услышала:

– Он сказал мне, что, если я останусь, он сохранит ей жизнь. Уже было очевидно, что в соревновании за герцогство мне не выиграть. Герцог возненавидел меня за то, что я пошел в мать. Его бесило, что я слишком мал. У меня слишком смуглая кожа. Я должен был остаться, чтобы он мог дрессировать других. Я должен был остаться для того, чтобы Дьявол и Эван дрались между собой за титул, которого мне не видать. Если я буду вести себя хорошо, покорно принимать избиения и, разумеется, проиграю соревнование, тогда мне будет разрешено вернуться к матери с деньгами, которые позволят ей изменить к лучшему свою тяжелую жизнь.

Уит некоторое время молчал, и Хэтти было до боли жалко красивого мальчика, которым он был, и чудесного человека, каким он стал.

– Я мог спасти ее. – Это была ложь. Хэтти даже не требовалось подтверждения. В душе она и так это знала.

– Он был чудовищем, – с пылом сказала она. – Грязный вонючий трус.

На красивом лице Уита отразилось изумление.

– А ты разозлилась.

– Конечно, я зла. Вы были маленькими детьми, а он – взрослым человеком с деньгами и властью. Он манипулировал вами, играл как кошка с мышатами. Кем надо быть, чтобы так поступить с собственными детьми?

– Человеком, которому очень нужен наследник.

– Наследники мертвецу не нужны, – выпалила она и потрясенно замолчала. – Погоди… Наследники. Ты сбежал. Вместе с Дьяволом и Грейс.

Уит кивнул.