Опомнись, Филомена! Коростышевская Татьяна

– Потерпим.

– Артуро, – позвал дож, – парни, на весла. Мы направляемся на Николло, заночуем там.

– Карантин, ваша серенити, – напомнил помощник. – Чума, городские суда не могут причалить к острову.

– Правь к пляжу, чтоб нас не заметили с причала, погаси все огни.

Наверное, в прошлом моему супругу приходилось быть контрабандистом, наверное, и синьор Копальди, и гвардейцы тоже промышляли. Они завели кораблик в лагуну, окруженную скалами с трех сторон. До берега Чезаре нес меня на руках. На пляже они быстро развели костерок, скрытый от острова валунами, а от моря – натянутой на каркас парусиной. Супруг отошел, а вернувшись, велел мне надеть под камзол его сорочку. Стало гораздо теплее, тем более что усадили меня рядом с огнем.

Мужчины негромко переговаривались. Двое из них, вооружившись деревянными пиками и сетями, отправились за добычей. Еще двое – на поиск дров. Артуро пробормотал, что нам нужна пресная вода, и тоже растворился в темноте. Мы остались у костра наедине с супругом. Это меня отчего-то встревожило.

– Где Чикко?

– Я отпустил ее поиграть в замковом камине.

При помощи пары-тройки наводящих вопросов я выяснила, в каком именно камине и не было ли у тамошней саламандры гребешка. Гребешка Чезаре не помнил, но спросил, почему эта примета так меня возбудила. Я ответила, что его легкомыслие вполне может одарить нас отвратительными метисами, потому что в камине обитает самец и моя мадженте после игрищ вполне может понести. На что супруг возразил, что мадженте-самца у меня нет, так что мне в любом случае придется плодить метисов.

Мы поговорили о помете кракена Гипокампуса, тоже полукровках. Я восторженно описала малышей. Дож уточнил степень ядовитости их присосок и попросил меня снять одежду, чтоб осмотреть тело на предмет ран и ожогов. Я возразила, что чувствую себя прекрасно, но он настаивал и даже стал помогать разоблачаться.

Беседа велась самая шутливая, но голоса наши были хриплыми и прерывистыми. Это были игрища, те самые, после которых я могла понести. Я призналась Чезаре, что больше не люблю да Риальто, что вполне смогу со временем полюбить мужа и что не возражаю завести с ним светлоглазых малышей Муэрто.

После этих слов Чезаре перестал целовать мою шею и отстранился.

– Филомена, – голос его звучал глухо. – Прежде чем ты подаришь мне свое отважное сердце… Ты должна знать. У меня не может быть детей, я бесплоден.

И Чезаре поднялся на ноги.

– Винченцо, что там с рыбой? Мы умираем от голода.

Он ушел, потом появился гвардеец с уловом, и другой – с вязанкой сухих веток. Синьор Копальди прислонил к валуну пузатый бурдюк.

– Ревешь? – спросил кракен. – Не отвечай, а то другие заметят слезы. Ну и чего рыдать? Ну бесплоден этот, подумаешь. Найдешь другого плодовитого самца для брака и продолжения рода. Нет? Подожди, твои мысли скачут. Мне трудно их понять. Ты плачешь не из-за того, что чадолюбива, а потому, что тебе жалко Чезаре?

– Ну да, – прошептала я и поднялась, чтоб побродить в одиночестве по пляжу.

Одиночество было относительным, так как в голове моей все еще болтал Гипокампус.

– Для мужчины бесплодие является самым страшным проклятием. Не реви. Вокруг нет людей? Тогда реви. И не вздумай демонстрировать мужу свою жалость! Ты его этим оскорбишь.

– А что тогда делать?

– Ты хочешь совета от моллюска?

– От древнего существа. Нет, не так. От мудрого древнего мужчины.

– Тогда я скажу тебе, догаресса Филомена, что дети – не главное. То есть они важны, но дети вырастают и покидают родителей, и те остаются наедине друг с другом. Есть такая штука – пара, когда две части составляют одно целое.

Я это знала, конечно, знала. Но как донести свое знание до Чезаре? Словами, дурочка. Просто скажи мужу, что останешься с ним, что будешь ему верна, что будешь любить его и почитать всю свою смертную жизнь. У вас будет десяток племянников и племянниц, когда братья твои переженятся и заведут потомство. У вас будет большая шумная семья в любом случае. Родственники тишайшего Муэрто станут и твоими, а твои – его.

Я остановилась.

Погодите, у Чезаре есть братья? Сестры? Живы ли его родители? Ты, Филомена, ничего не знаешь о муже, но уже придумала, как его осчастливить. Твоя любовь? Предположим. А любит ли тебя Чезаре? Он – твоя пара, а ты для него?

Кракен уже довольно долго молчал, я позвала:

– Гипокампус, ты где?

– В Аквадорате, – срифмовал он, изменив ударение в слове. – Жру.

– А Кара?

– Разумеется, рядом. После того как малышка получила имя, она умнеет прямо на глазах. Не отвлекай меня, смертная. С первыми лучами солнца мы покинем лагуну.

– А волна?

– Честно говоря, – кракен хихикнул, – я развеял ее, как только стемнело. Держать и посылать цунами на ваш городишко было довольно сложно.

– Спасибо. Передавай привет супруге, не буду мешать.

Он не ответил. Я пошла к костру, над которым уже жарилась рыба. Мужчины сидели плечом к плечу и подвинулись, освобождая мне место. Дожа с ними не было, золотая шапка украшала голову синьора Копальди. На мой вопрос он ответил, что его серенити отправился в гарнизон, чтоб отменить приказы батарее.

И мы стали есть, запивая ужин водой из бурдюка. Потом меня укутали поверх парчового кафтана в гвардейский плащ. Угревшись, разморенная от сытости, уставшая, я слушала занимательные истории, которые принято рассказывать у костра, и незаметно для себя уснула.

Во сне я плыла в аквамариновых водах Изолла-ди-кристалло, кварцевые верхушки прибрежных скал нестерпимо блестели. Я опускала лицо, чтоб рассмотреть косяки золотых рыбок у самого дна и причудливые изгибы подводных растений.

– Мы уходим, – разнесся над лагуной низкий мужской голос. – Прощай, догаресса Муэрто.

И ему вторил другой, женский:

– Догаресса Филомена… спасибо…

Я открыла глаза. Его серенити безмятежно спал рядом, укрывшись половиной моего плаща и используя мои волосы вместо подушки. Он устал, черты лица заострились, на подбородке темнела щетина, напряженно сжатые губы обветрились.

Легонько поцеловав Чезаре в рот, я заставила их расслабиться.

Сдавайтесь, ваша безмятежность, ваша супруга влюбилась в вас и приложит все силы, чтоб добиться ответного чувства.

* * *

Чумной колокол не прекращал звонить ни на мгновение. Донна да Риальто была напугана. Не просто напугана. Все ее существо наполнял ужас. При горничных, она, разумеется, держала себя в руках. Пфф… Ну чума, и что? Не в первый и не в последний раз. Отставить истерику, синьорины. Все мы умрем, кто-то раньше, а кто-то позже. Если Констанс не прекратит вопить, она отправится к праотцам немедленно, и отнюдь не от чумы. Все, успокоились. Теперь ступайте в свои спальни и молитесь. Потому что больше ничего нам не остается. Ну же, ступайте.

Все двери дворца были заперты при первых же звуках страшного набата, и Маура больше всего боялась, что с Карлой что-нибудь случилось. И Филомена. Горничных с донной да Риальто заточили в апартаментах, не позволив ей вернуться к догарессе. Никто ничего не объяснил. Чумной протокол, донна. Мы следуем чумному протоколу.

Филомена с дожем, под защитой супруга, она, Маура, под защитой дворцовых стен и отрядов стражи. Карла. Где ее Таккола?

Она явилась после заката. Одна из стенных панелей фисташковой гостиной, пространство которой было уже сотни раз измерено шагами донны да Риальто, отъехала в сторону, впуская потрепанную и мокрую синьорину Маламоко.

Маура бросилась к ней обниматься:

– Ты ранена?

– Панеттоне, малышка, ты в порядке?

Вопросы раздавались одновременно, и ни одна из девушек не отвечала. Маура ощупала подругу. Рукава узкого платья были разорваны, на предплечьях виднелись синяки и набухали пузырьки ожогов, и длинная алая полоса пересекала лицо от виска к подбородку.

– Таккола! Это чумные бубоны? – Голубые глаза девушки округлились от ужаса, но рук она не убрала.

– Нет, – фыркнула Галка. – В водах Гранде-канале кишат какие-то мелкие твари, чьи щупальца, видимо, ядовиты.

– Смертельно ядовиты? – Маура достала из своего сундучка пузырек с мазью и стопку чистых льняных тряпиц. – Нужно их обработать. Раздевайся.

– Глупости. Эта мелкота жжется не сильнее медуз. Само пройдет.

Маура вздохнула. Подруга не любила раздеваться, она, кажется, стеснялась своего тела. Забавно, они с Филоменой обе выросли на островах, где к наготе относятся не в пример проще, чем в столице. И такая разница в привычках.

– Садись, – велела командирша, – я помажу тебе руки и рану на лице. Ты пересекла канал вплавь?

Карла присела на диван и позволила себя лечить.

– Мою гондолу буквально разбило в щепки какое-то морское чудовище, так что да, пришлось заканчивать путь вплавь. Кстати, не мою, а твою гондолу.

– Пусть это будет наша единственная потеря, – улыбнулась да Риальто. – Ты сражалась с чудовищем?

– Оно меня не преследовало.

– Как обстоят дела снаружи? – Маура наносила мазь жирными мазками. – Ты видела мертвые тела и команды чумных докторов?

– Город будто вымер, Панеттоне. Площадь Льва патрулирует отряд стражи, которой велено не подходить к воде. По крайней мере, именно это не устает повторять их капитан.

Карла зевнула.

– Когда раздался чумной набат, директриса велела немедленно запереть все двери и окна, пришлось постараться, чтоб выскользнуть из школы незаметно и дожидаться темноты.

– Тебе нужно отдохнуть, – решила Маура. – Утром его серенити обязательно расскажет, как нам следует действовать дальше.

– Он еще не обратился к гражданам?

– Я вообще не поняла, что происходит. Мы присутствовали на заседании Мусорного Совета, я отлучилась буквально на несколько минут…

– Кто отдал приказ звонить в колокол?

– Не знаю. Но говорят, что дож с догарессой отправились совершать молитву для избавления от чумы.

– Куда?

Панеттоне пожала пухлыми плечиками и помогла подруге подняться:

– Идем в спальню, дорогая, беседовать можно и лежа.

Их кровати стояли у противоположных стен, но сейчас обе девушки устроились на ложе Карлы, чтоб не напрягать голос и слух.

– Что теперь будет? – вздохнула Маура. – Сколько продлится этот страшный мор и скольких он заберет?

– Предполагаю, что недолго.

– Что?

– Не похоже это на чуму, Панеттоне, нисколечко, а похоже на дерзкую авантюру в духе нашего тишайшего Муэрто.

– Филомена рассматривала вариант с чумным набатом, – припомнила блондинка.

– И я о том же. Наши безмятежные супруги мыслят в одинаковом ключе.

– Они прекрасная пара.

– На удивление.

Маура устроила свою головку на плече Карлы и смотрела в потолок.

– Я плохая подруга, Таккола. Я должна радоваться, что Филомена нашла свое счастье в браке, а вместо этого злюсь и страдаю. – Девушка помолчала. – А еще мне стыдно от постоянного вранья и утаивания. Сегодня, когда я решила, что дни мои сочтены, что из-за чумы я потеряю кого-нибудь из вас или обеих, я пообещала себе… – Маура всхлипнула. – Когда Эдуардо пришел к батюшке просить дозволения ухаживать за синьориной Саламандер-Арденте, тот сделал вид, что слышит имя Филомены впервые, изобразил сомнения и раздумья. Я так потешалась над дурачком Эдуардо. Он всегда был ведомым, даже не понял, как хитроумно я подготовила его к первой встрече с моей подругой.

– Ты действовала по указке командора?

– Разумеется. Он отправил меня в «Нобиле-колледже-рагацце» только затем, чтоб сблизиться с Филоменой. Мне даже пришлось заплатить управляющему, чтоб оказаться с синьориной Саламандер-Арденте в одном дортуаре. – Панеттоне шмыгала носом и размазывала ладонью слезы. – И сначала я чувствовала себя такой сильной, такой хитроумной… А потом… Карла, я полюбила эту рыжую дурочку, такую отважную и наивную. Эдуардо… Ты не подумай, он вовсе не подлец и не чудовище, он просто слаб и подвержен чужому влиянию. Я утешалась мыслью, что Филомена с ним сможет быть счастлива. Он же красавец, правда? А женщины любят красавцев. Батюшка щедр, Филомена управляла бы из-за плеча супруга какой-нибудь малой эскадрой, плела бы торговые интриги и подсчитывала барыши. Она загнала бы братца под каблук, как делали это многие женщины нашей семьи со своими мужьями.

– Зачем командору Филомена? – спросила Карла.

– Не знаю, батюшка мне не рассказал, там какие-то вопросы наследования. Теперь, когда Эдуардо так сглупил и брак их стал невозможен…

– …на игровой доске появится сестренка да Риальто? Командору не важно, кто именно из Саламандер-Арденте войдет в его семью?

Маура ахнула и повернулась к подруге, опершись на локоть.

– Ты все знаешь?!

– Не все, – грустно улыбнулась Карла. – Кого именно из рыжих братьев нашей Львицы прочат тебе в мужья?

– Капитана Филомена. Батюшка решил, что время не ждет, а прочие братья бывают в столице редко.

– Понятно. И благодарственный бал организовывается лишь для того, чтоб ты смогла без помех очаровать изголодавшегося по женской ласке капитана?

– В твоих устах это звучит гадко.

– Потому что гадким, по сути, и является.

– Я не могу противиться отцу! Можно подумать, ты своему перечишь. Или пузан-губернатор догате Негропонта – твой личный выбор?

Карла потрепала Мауру по мокрой щечке:

– Он не пузан, по крайней мере если верить его парадным портретам. Во всем прочем ты, Панеттоне, права. Мы обе – заложницы планов родителей.

Они помолчали.

– Мы можем сбежать, – предложила синьорина да Риальто, – ты и я, вдвоем. У меня есть кое-какая недвижимость на материке.

– Которой мы не сможем воспользоваться без разрешения командора.

– Ты предлагаешь подчиниться и всю оставшуюся жизнь страдать с нелюбимыми? Тосковать в разлуке друг с другом?

– Я предлагаю подождать. – Карла обняла блондинку за плечи и уложила на постель, прижимая к себе. – У нас есть время до окончания школы.

– А потом ты уплывешь.

– Я вернусь, обещаю.

– Когда я уже выйду замуж?

– Ты не выйдешь.

– Ты сможешь избавить меня от этого?

– Панеттоне, дурочка моя, как бы тебе не пришлось об этом пожалеть. Дай мне немного времени.

– Как?

– Потерпи, я все тебе расскажу.

Они заснули, обнявшись.

А наутро в спальню, подобно рыжему вихрю, ворвалась ее серенити Филомена:

– Значит, так, рагацце. У нас две проблемы: Чикко, кажется, пропала, и я влюблена в Чезаре.

– Что? – воскликнула донна да Риальто. – Карла, ты это слышала? Карла!

Девушка вскочила с постели, растерянно озираясь, ринулась в ванную, заглянула в гостиную и остановилась, бессильно опустив руки.

– Где Таккола?

Филомена подошла к прикроватному столику, на котором белел лист гербовой дворцовой бумаги.

– Проблемы все еще две, – проговорила она, прочитав послание. – Чикко у донны Маламоко, значит, практически нашлась.

– Но?

– Но Карла сбежала. В прощальной записке она просит нас не делать глупостей и по возможности скрыть ото всех ее шестинедельное отсутствие.

– Таккола написала, зачем ей саламандра?

– Нет. – Филомена задумчиво постучала по письму кончиками пальцев. – Как странно.

Догаресса подошла к окну и резко раздернула шторы.

– Куда она могла уйти? – сокрушалась Маура. – И, главное, зачем?

– На твой второй вопрос ответа мы, наверное, не получим. Это ведь Маламоко, будущая великая шпионка Аквадораты.

– А на первый? – Панеттоне приблизилась к окну, заглядывая через плечо догарессы.

Филомена повела подбородком, указывая подруге на открывающуюся перед ними гладь моря, на которой к рассветному солнцу устремлялась эскадра забавных пузатых корабликов:

– Пока она направляется на восток. Не думаю, что ее цель – Витланд. Скорее всего наша Карла покинет кнорр в ближайшем порту.

– Она вернется?

– Непременно.

Маура всхлипнула. Филомена обняла ее за плечи:

– Не грусти, милая, шесть недель пройдут как одно мгновение. У нас куча дел, требующих решения, и сейчас, без Карлы, нам придется прилагать еще больше усилий.

Донна да Риальто втянула носом воздух, тряхнула белокурой головкой и решительно изрекла:

– Для начала мы разберемся с твоей новой любовью.

Эпилог

Князь Лукрецио смотрел на донну Паолу Раффаэле, сидящую перед ним в резном кресле библиотеки палаццо Мадичи, безо всякого аппетита. Да, хороша, да, неплохо сложена, но чего-то недостает. Лоска? Аристократизма? Влажные карие глаза, густые темно-русые волосы, лицо в форме сердечка… кажется, такие мордашки были в моде лет семьдесят назад.

Но что ему мода? Желто-красное богатое платье синьорине не шло, яркие цвета ткани заставили кожу казаться бледной и болезненной, квадратный вырез избыточно открывал острые ключицы, а складки у талии нелепо топорщились. Кажется, фрейлина догарессы чем-то немало досадила портнихе, раз та настолько постаралась. К тому же синьорина Раффаэле пахла. То есть ей, видимо, казалось, что ароматная розовая вода скрывает резкий запах ее тела, но чуткий вампирский нос страдал как от первого, так и от второго. Девица совсем недавно прикладывала немалые физические усилия. Она гимнастка? Пальцы пахнут каменной крошкой и влажным мхом, которым заросли все окрестные здания.

Ну конечно. Она вылезла через окно «Нобиле-колледже-рагацце», чтоб открыть для своих подруг забранную засовами дверь черного хода. Запах ржавчины. Запертую и заколоченную.

– Итак, синьорина Раффаэле, – кивнув, прошелестел князь, – мне не терпится услышать о причине вашего ночного визита.

Прочие ученицы, предпринявшие вылазку со своей предводительницей, щебетали сейчас в гостиной. Их развлекала сиятельная Лукреция, сестра князя. И только богу известно, чем это развлечение могло закончиться для юных дурочек.

– Я хочу преподнести вам подарок. – Паола растянула губы в улыбке.

– Парочку свежих молодых девиц?

Улыбка синьорины стала хищной.

– О нет, ваше сиятельство, свежатина – вовсе не дар, а всего лишь демонстрация моего к вам почтения и дружеского расположения.

Однако за последние пятьдесят лет аквадоратские дамы немало опростились. Наглая чертовка, она воображает, что может торговаться с экселленсе?

Красивое лицо вампира оставалось неподвижным, он молчал, побуждая собеседницу продолжить.

– Вы хотите Филомену?

– Простите? – Лукрецио приподнял безупречную бровь.

– Желаете ли вы получить себе синьору Муэрто, догарессу безмятежной Аквадораты? – повторила Паола, хихикнув. – Ах, ваше сиятельство, бросьте изображать удивление, вам оно не идет. Я прекрасно знаю, что Филомена посещала вас, и, когда визиты прекратились, вы преисполнились грусти. Каждую ночь вы страдаете, обращая к равнодушной луне душещипательные романсы.

Если бы вампиры могли краснеть, экселленсе в этот момент залился бы краской смущения. Он и предположить не мог, что его ночные песнопения над водами канала достигают окон «Нобиле-колледже-рагацце».

– Это и есть мой подарок. – Донна Раффаэле шутливо поклонилась. – Берите свою ненаглядную, тащите в свое логово, ешьте ее, пейте, обращайте, – в общем, творите с ней все, чего захочет ваше сиятельство.

Князь поморщился:

– Вы принесли серениссиму в кармане?

– Разумеется, нет. – Паола пожала плечами. – Вам придется самому явиться за подарком. Но, поверьте, труда это не составит. Наша дона догаресса уже некоторое время лишена одной из своих фрейлин, той самой чумазой Маламоко, которая сопровождала Филомену во время визитов к вашему сиятельству. Куда она делась, не знает никто. Маура с Филоменой тщательно скрывают отсутствие своей третьей подруги.

Экселленсе кивнул, наконец заинтересовавшись. Теперь ему стала известна причина, по которой Филомена прекратила общение. Маламоко могла ему противостоять, одна из немногих в Аквадорате. Лишившись ее защиты, догаресса опасалась наносить визиты в палаццо Мадичи.

– Также пропала зловредная ящерица нашей догарессы. – Раффаэле интерес собеседника ощутила, глаза ее победно блеснули. – Препятствий для вас не осталось. Но это, ваше сиятельство, всего лишь пролог к моему плану. Похищения супруги его серенити вам не спустит.

Увлекаясь, синьорина Паола начала допускать в своей речи просторечные обороты. Князь мысленно сокрушался о недостатке воспитания современных дам.

– Поэтому нам нужно направить погоню по ложному следу. – Раффаэле выдержала многозначительную паузу и добавила: – Вам известно об интрижке тишайшей Филомены с наследником да Риальто? Не отвечайте, вряд ли эта… догаресса поверяла вам тайны сердечные. Верьте мне на слово. Интрижка была, дож о ней знает, и, если Филомена исчезнет из дворца в ту же ночь, когда Эдуардо да Риальто отплывет из Аквадораты, подозрение падет на него.

– Когда отбывает синьор губернатор?

– Сразу после бала, – ответила Паола. – На острове да Риальто грядет пышное торжество. Я постараюсь, чтоб щебет наших влюбленных не остался незамеченным. Если наутро Филомену не обнаружат в ее постели, никто не удивится.

– Коварный план, – одобрил экселленсе. – И щедрый дар.

Донна Раффаэле довольно усмехнулась.

– Вынужден от него отказаться.

– Что? – Ротик Паолы приоткрылся, нижняя губа съехала, приоткрывая неровные зубы. – Мне не послышалось?

– Никто не будет таскать вам каштаны из огня, драгоценная… то есть синьорина. Ваша выгода в этой авантюре понятна, моя – сомнительна. Вы получите тишайшего Муэрто в полное владение, я – строптивую пленницу, которая очень скоро мне наскучит. Мой ответ – нет. И позвольте на прощание дать вам совет. Если вы желаете непременно стать догарессой безмятежной Аквадораты, относитесь к гражданам бережливо. Отдавать соучениц на кормление вампирского гнезда – низость, простительная портовой девке, но недостойная правительницы.

Он поднялся из кресла, кивнул и вышел за дверь, не обернувшись.

– Я все слышала, – сказала Лукреция, возвращаясь к нему после того, как проводила учениц к выходу из палаццо. – Не думала, что экселленсе Мадичи откажется от шанса щелкнуть по носу выскочку дожа.

– А я отказался?

– Хитроумная синьорина Раффаэле решила именно так.

– Она глупа.

– Однако ей хватило ума подбросить тебе наживку.

Князь посмотрел в лицо сестры, так похожее на его собственное.

– И я ее проглотил.

Они молчали, их неподвижные красивые лица не выражали ничего.

– Какая скука! – вздохнула наконец Лукреция. – Жду не дождусь возможности опять погрузиться в сон лет эдак на двести, чтоб здесь сменилось уже несколько поколений. Может, потомки смогут меня развлечь.

– Скоро, дорогая, уже скоро…

Экселленсе прислушался. То, что заставило его воспрянуть ото сна, никуда не делось. Оно приближалось.

* * *

Горничные расчесывали рыжую гриву догарессы в ее изумрудной спальне. Главная фрейлина донна да Риальто наблюдала за процессом, стоя за плечом Филомены.

– Монсеньор кардинал во время торжественного обеда поинтересовался у дожа, когда наши тишайшие супруги планируют одарить нас наследником.

Догаресса встретилась взглядом с Маурой в зеркале:

– Что ответил Чезаре?

– Что зарок, данный тишайшими супругами в молельне острова Николло в честь избавления Аквадораты от чумы, заставляет их не разделять ложе. И что мы, слава богу, не монархия, а республика, поэтому вопросы личных синьора Муэрто наследников кардинала интересовать не должны.

– Хороший удар, – кивнула Филомена. – Его высокопреосвященство забывается.

– Он до сих пор не может смириться с тем, что молитвы ее серенити подействовали.

– Это потому, что он не успел приписать победу своим.

Идея страшных зароков и отдельных постелей принадлежала догарессе. Слуги подготовили ей спальню, в которой она каждый вечер запиралась в одиночестве. Тайных панелей в ней не было, окно выходило во двор, где располагалась караулка ночной стражи.

Когда Маура поинтересовалась у подруги, когда та допустит к себе мужа, синьора Муэрто ответила, что для начала ей нужно разобраться в себе и понять, любовь ли то, что она испытывает к Чезаре, или просто страсть. Когда донна да Риальто вопрос повторила, ей ответили, что Филомене нужно узнать супруга поближе, чтоб решить, влюблена она в некий воображаемый образ или в живого человека.

Раздумья и разбирательства не мешали донне догарессе беситься от ревности. Донна Раффаэле и донна Сальваторе появились во дворце на следующий день после чумной авантюры. И первая не погибла под взглядами аквамариновых очей лишь потому, что взгляды не убивают.

Они теперь плыли в «Нобиле-колледже-рагацце» и обратно на двух дворцовых гондолах, время пути Филомена посвящала беседам с синьором Гаруди, который, как она узнала, некогда ходил с капитаном Муэрто по теплым южным морям.

Аквадоратская Львица втемяшила себе в голову, что должна узнать об обожаемом Чезаре как можно больше. И вовсе не для того, чтоб решить, достоин ли он ее чувств. Она, дурочка, хотела стать достойной его.

Дож, кажется, пребывал в растерянности. Или был обижен. Синьор Копальди, которого Маура попыталась осторожно о его серенити расспросить, только хмыкал и советовал не вмешиваться в семейные ссоры.

«Скорее бы вернулась Карла, – думала Маура, желая догарессе спокойной ночи. – Завтра во дворец явится капитан Саламандер-Арденте, и я должна попасться ему на глаза. Или должна не попасться? Что делать?»

* * *

Тишайший Муэрто веселился. Вино лилось рукой, девицы самого легкого поведения хохотали, музыканты терзали струны, акробаты через раз падали, отбивая хлеб у клоунов. Все были пьяны. Все, кроме хозяина.

– Чезаре, – шепнул синьор Копальди, склоняясь к плечу дожа, – вечерний туалет донны Филомены закончен, горничные удалились.

– Зачем мне это знать? – Его серенити посмотрел на огонь свечи сквозь бокал. – Или прикажешь брать спальню собственной супруги приступом?

– Поговори с ней.

– Однажды я это уже сделал. И что? Услышав о моем изъяне, синьорина в ужасе сбежала.

Страницы: «« ... 1213141516171819 »»

Читать бесплатно другие книги:

Роман-эпопея «Господа офицеры» («Были и небыли») состоит из двух книг: «Господа волонтеры» и «Господ...
Рассказы занимают особое место в творчестве Виктории Токаревой. Теплые, очень живые, написанные непо...
Жорж Санд (настоящее имя Аврора Дюпен, в замужестве баронесса Дюдеван) – легендарная французская пис...
Жизнь человека напрямую зависит от принятых им решений. Сомнения, колебания при выборе лучшего вариа...
– Кто первый заарканит мужика, тот и победил.– Заарканит? – вздергиваю брови. – Это ты что имеешь в ...
В Реальной Истории герой этой книги погиб 22 июня 1941 года, прикрывая отход остатков своей роты из ...