Сад мертвых бабочек Леонтьев Антон
Еще раз повторять не пришлось – Анжела, приложив запястье к голове, громок произнесла:
– Ой, что-то все перед глазами у меня плывет…
И, смежив веки, начала валиться.
Валька подхватил ее и очень тихо шепнул:
– Какой актерский талант в тебе погибает! Почти как в императоре Нероне!
При чем тут император, к тому же Нерон, Анжела понятия не имела, но не сомневалась, что Валька, если спросить, обязательно расскажет.
Она и спросит.
– Продолжай и дальше так.
И громко заявил:
– Ну что, добились того, что девушка от духоты и испуга сознание потеряла? Вызывайте «Скорую»!
Возникла легкая паника, видимо, подобного развития событий в сценарии гопников предусмотрено не было.
– Эй, никакой такой «Скорой»! Она не прикидывается? Дай проверю!
Анжела почувствовала, как Валька несет ее куда-то.
– Ты кто, врач или хотя бы фельдшер? Тогда не лезь!
– Эй, очкастый, ты что вякнул, блин…
– Ей нужна квалифицированная медицинская помощь. Или хотя бы дайте ее в подсобку занести и там в чувство привести.
Кто-то дурашливым голосом предложил:
– Так мы и сами можем в чувство привести, так ведь, парни?
Анжела ощутила, как Валька, отдуваясь, несет ее куда-то.
– Не тяжело? – спросила она участливо, и тот ответил:
– Да ничего, пойдет.
А через несколько мгновений произнес:
– Ладно, «приходи в себя».
И осторожно поставил ее на ноги.
Девушка, осмотревшись и поняв, что они находятся в полутемном подсобном помещении, чмокнула Вальку в щеку.
– Спасибо.
Зардевшись, тот ответил:
– Еще не за что. Но нам нечего время терять. Они ведь скоро и сюда заявятся. Правда, нас тут уже не будет.
И потянул Анжелу вслед за собой к массивной металлической двери.
– Черт! Ключ не подходит! Похоже, она мне не тот дала!
В голосе Вальки, который возился с ключом, сквозило полное отчаяние.
Анжела, которая в стрессовых ситуациях головы не теряла, взяла у него ключ, повертела и с легкостью вставила его в замочную скважину.
– Как у тебя получилось? – ахнул Валька, а Анжела ответила:
– Да так.
Дверь распахнулась, выпуская их на волю.
Анжела протянула Вальке руку и сказала:
– Ну что, побежали?
Так в тот день они оказались у поросшего лесом берега реки, хотя до этого бежали по набережной, а вслед за ними – гопники, которые, сообразив, что их одурачили, пустились за ними вслед.
Набережная быстро закончилась, пошли заросли, среди которых вилась тонкая тропинка, над ней вились бабочки.
– Сюда, сюда! – сказал уверенным тоном Валька. – Так мы к старому консервному заводу выйдем. Ну, я так думаю…
Они в самом деле какое-то время бежали вдоль покосившегося забора, за которым возвышались заброшенные цеха, а потом снова вышли к реке.
Гопники, хоть и поотстав, все равно не прекращали преследования.
А бабочки вились в воздухе, подобно конфетти на новогоднем празднике.
…Вынырнув, Анжела повернула голову, пытаясь отыскать Вальку. Он, кажется, тоже нырнул, но вот почему-то еще не вынырнул.
Внезапно ей сделалось страшно.
– А вот и я! – раздался позади нее веселый голос, и в лицо Анжеле, повернувшейся на него, полетели мириады брызг.
– Вот как! Ну, держись!
Анжела тоже заколотила руками по зеркальной поверхности воды. И, хохоча, они продолжали дурачиться.
Внезапно веселье прекратилось, потому что Валька вдруг озабоченно произнес:
– Они нас все-таки нашли!
Взглянув по направлению к берегу, Анжела увидела нескольких гопников, которые с ухмылкой махали им, держа в руках их одежду.
– Плывем на другой берег! – заявил Валька, и Анжела, понимая, что это блестящая идея, стала рассекать водную гладь руками.
А с берега с гопниками доносилось:
– Да не полезу я за ними в воду! Я вообще плавать не умею!
Река была неширокая и на первый взгляд тихая, однако в действительности течение оказалось будь здоров. Валька уверенно плыл к берегу, чего нельзя было сказать об Анжеле: не так-то она часто и плавала, в отличие от своего…
Хахаля!
Ну да, разве что тогда, в особняке, где имелся собственный крытый бассейн. Тот самый, в котором плавал труп.
Ноги Анжелы что-то коснулось, она, завизжав, попыталась увернуться, вообразив себе, что это огромный сом, желающий утащить ее на самое дно, в свою илистую нору.
Ну, или в чем сомы там живут.
От крика сама наглоталась воды, в носу запершило, на мгновение голова даже ушла под воду.
Ну да, одно дело: сохранять холодную голову на суше, а другое – в воде. В реке это как-то не ра- ботало.
Оказавшись под водой, в искаженном изумрудном царстве, Анжела вдруг подумала: а что, если она уже никогда больше не выплывет обратно?
Как когда-то тот, кто мучил ее – ее саму и маму.
Главное – не паниковать!
И запаниковала от этого еще больше.
Внезапно кто-то вытащил ее из изумрудного царства обратно, в реальный мир. Не кто-то, а Валька. Он, услышав ее крики, подплыл к девушке, уже ушедшей под воду, и нырнул вслед за ней.
– Ну, все в порядке, не волнуйся. Это всего лишь небольшое бревно. Ты не ударилась? Ты только воду не глотай…
Судорожно дыша, Анжела постепенно приходила в себя. А на берегу гопники тем временем, разоблачившись, гуськом заходили в воду.
– Сможешь поплыть дальше? Если нет, то я тебя на себе потащу.
Только этого не хватало!
– Смогу! – уверенно ответила Анжела, но Валька ее не бросил, а, придерживая ее одной рукой, погреб другой к противоположному берегу.
Один из гопников, вообразив себя олимпийским чемпионом по плаванию, уже нырял и выныривал, пытаясь пересечь реку и нагнать беглецов.
Но, нырнув в очередной раз, он затем толком и не вынырнул, только замахал обеими руками. А затем скрылся под водой.
– Наверное, налетел головой на то бревно, которого ты испугалась. Ну, бывает, – заметил Валька.
Гопники бросились спасать своего незадачливого товарища, и когда они его вытащили на берег, то Анжела и Валька также расположились на берегу, только противоположном.
Наблюдая за суетой гопников, Анжела сказала:
– А если его не откачают?
Валька, пошарив рукой вокруг себя, произнес:
– Очков, конечно же, нет, так что ты будешь нашим поводырем. Нет, к ним я не поплыву, пусть сами разбираются. Думаю, им сегодня все же придется вызвать «Скорую».
Посидев на берегу и понаблюдав за происходящим (хотя наблюдала только одна девушка – Валька по причине отсутствия очков физически не мог) и удостоверившись, что нахлебавшийся, как и Анжела, воды гопник наконец-то оклемался, ребята решили двинуться в путь.
– А куда нам, собственно, идти?
Валька, осмотревшись, честно признался:
– Это мы где-то в районе Бабочек. Тут такое село имеется неподалеку, а когда детский лагерь основали, то ему такое же название и дали. Я тут ни разу не бывал. Я в классе четвертом или пятом должен был вообще-то туда за хорошую учебу поехать, но пионерский лагерь закрыли, потому что пионеры закончились. Ладно, давай прогуляемся! Только за маршрут придется отвечать тебе!
Оставив гопников скакать на другом берегу, Анжела и Валька двинулись по дорожке в глубь леска. Вскоре им попалась упавшая на бок полукруглая вывеска: «Бабочки».
Так и есть, бабочек было и тут предостаточно, но помимо этого еще мошкары и комаров. Отбиваясь от назойливых насекомых, они вышли к каким-то разноцветным развалинам.
– Так и есть, детский лагерь, который раньше назывался пионерским, – заявил Валька, толкая полуоткрытую ржавую калитку. – Что, проведем свой индивидуальный тур?
Лагерь стоял заброшенным всего несколько лет, однако, лишившись юных постояльцев, словно потерял источник энергии и стал разрушаться с огромной скоростью. Корпуса зданий смотрели черными оконными проемами, выбитыми дверьми, покосившимися, смешными советскими лозунгами.
Бабочки были не только в воздухе, но и на стенах зданий, выложенные мозаикой, на плацу, нарисованные уже отколупавшейся краской на растрескавшемся асфальте, во всю стену столовой, ну и, конечно, в различных вариациях то тут, то там на спортивных снарядах, скамейках и даже на фонарных столбах.
В заброшенном пионерском лагере было одновременно волнительно и страшно. Анжела не удивилась бы, если бы на построение на плацу, для поднятия флага, вдруг из заброшенных корпусов потянулись бы одетые в отутюженную школьную форму подростки.
С пустыми черными глазницами.
– Брр, прямо логово для вампиров! – произнес Валька, поддевая ногой ржавую консервную банку.
– Может, дальше пойдем? – произнесла Анжела, которой было не по себе. Словно они вторглись в чужой мир – чужой и чуждый.
Миновав посеревшую «ракушку» музыкальной эстрады (с обязательной гигантской бабочкой), они прошли мимо небольшого изрытого участка, утыканного некогда, быть может, и красивыми, а теперь страшноватыми разноцветными бабочками из стекла, нанизанными на металлические стержни.
– Сад мертвых бабочек? – спросила словно завороженная Анжела, но все объяснялось проще: некогда это был огород, на котором школьники выращивали полезные и полные витаминов овощи, а бабочки украшали металлические стержни с небольшими щитками, буквы на которых стали едва различимыми. Судя по этим указателям, когда-то тут росли «Кабачки», тут «Петрушка», а здесь «Морковь поздняя», тут «Морковь ранняя» и даже «Эстрагон».
– Ну да, был огород, а стал сад бабочек. Только почему мертвых? Их ведь здесь полно – живых!
И в самом деле, огород, заросший теперь сорняками и разнообразными дикорастущими травами и цветами, стал раем для бабочек, которые порхали во всех направлениях, садясь в том числе и на своих ржаво-стеклянных товарок.
– А где тут выход? – спросила Анжела, и в этот момент раздался громкий голос:
– Вот я вас и поймал!
К своему ужасу, Анжела заметила массивного мужчину, вернее, уже старика, с длинной белой бородой, в очках и в теплой тужурке, держащего в руках ружье.
Он грозно надвигался на них.
Присмотревшись, Валька побледнел.
– Это он.
– Кто он? – спросила упавшим голосом Анжела, а Валька пояснил:
– Ну, тот сумасшедший дед, о котором я тебе рассказывал. Который вроде всю свою семью перестрелял, за это срок огромный отмотал и живет бобылем в своей избе. Практически на курьих ножках!
Анжела припомнила что-то из местного фольклора, который поведал ей во время их прогулок Валька, но она думала, что все это выдумки.
Оказалось, что нет.
– Стоять! – заявил старик. – Ружье заряжено. Пусть и солью, но мало не покажется.
Приблизившись к ним, он с сомнением произ- нес:
– На бритоголовых вы не похожи!
– Непохожи, – согласился Валька. – А вы сторож?
Старик, повесив ружье на плечо, ответил:
– Можно и так сказать. А то повадились сюда всякое дурачье шастать, облюбовали подвалы, символы нацистские там малюют. Тьфу!
– Это не мы! – заявила честно Анжела, и старик, внимательно глядя на нее, ответил:
– Верю. Думаю, эти молодые идиоты, которые тут черт знает чем занимаются, тебя в свои ряды не приняли бы.
– Потому что кожа у меня не белая? – спросила с вызовом Анжела, а Валька миролюбиво заметил, косясь на ружье старика.
– А оно у вас точно солью заряжено? И вы тут сторожем работаете?
Старик усмехнулся в седую бороду.
– Какой ты любопытный. Нет тут сторожа – как Союз рухнул, все в одночасье и забросили. Я сам тут сторож и немного за порядком слежу, когда могу и если здоровье позволяет. А вы что без одежды шастаете?
– Убегали, – ответила Анжела, не понимая, чего это Валька так испугался старика, который вовсе и не сумасшедший.
– Да так быстро, что одежду растеряли? Бывает. Ладно, если погреться хотите, то идите за мной.
Впрочем, это было даже не предложение, а приказ.
Шествуя за стариком, Валька боязливо шепнул Анжеле.
– А вдруг он нас, как свою семью, перестреляет? Говорят, что с них кожу содрал!
До них донеслось:
– А слух у меня, несмотря на мои годки, хороший. Вот и пришли!
Вывернув из-за высоченных берез, они оказались перед двухэтажным деревенским домом своеобразной архитектуры.
– Он такой… необычный, – вырвалось у Анжелы, и старик довольно погладил бороду.
– Сам строил. Я ведь архитектор по профессии.
Около дома был небольшой огород (к счастью, без аляповатых указателей в виде стеклянных бабочек на железных прутах), там же стоял мотоцикл с коляской.
Встретил их безухий пес, впрочем, весьма дружелюбный – он сразу принялся лизать Анжеле руку.
– Должен посторонних отпугивать, а он к ним ластится. Но куда ж я его дену, такого непутевого…
А на крыльце примостились две кошки, рыжая и черно-белая. Из курятника доносилось кудахтанье.
Толкнув дверь, старик провел их в комнату, которая совсем не выглядела как обиталище отшельника, к тому же сумасшедшего, а больше походила на кабинет ученого: книги, несколько картин и даже большой старинный глобус.
Ставя ружье в угол, хозяин сказал:
– Сейчас на курей гляну, а потом к вам вернусь. И одежду вам принесу, у меня имеется!
И, взглянув на них, добавил:
– Кличут меня Демидычем. А как вас зовут, расскажете, когда вернусь. И кто за вами гнался, тоже.
Когда старик скрылся, Валька зашептал:
– Он свою семью убил и нас тоже убьет. Откуда у него может быть одежда для подростков, сама подумай? Только если он таких, как мы, к себе в дом заманивал и…
Анжела, подойдя к книжным полкам, ответила:
– Ерунда. Не верю я в это.
Но все равно осадок остался.
– Давай ноги отсюда унесем, пока не поздно. Уж лучше с гопниками встретиться, чем с этим стариком-убийцей!
Вспомнив гопников, Анжела ответила:
– Ну уж нет! Если что, то с одним стариком мы справимся. А вот с шестью гопниками – точно нет.
Присоединившись к ней, Валька стал рассматривать книги.
– Жюль Верн, Марк Твен, Вальтер Скотт! Вот это да! Да у него подборка лучше, чем в городской библиотеке. Ого, я этот роман Жюль Верна давно хотел прочитать и охочусь за ним, но у нас в городе его ни у кого нет.
– Как видишь, есть, – возразила Анжела, заинтересовавшись обложкой иностранного журнала, на котором была изображена антилопа, которую крокодил пытался уволочь в реку. Она взяла его и принялась листать.
Английский у нее в школе был, но она никогда не уделяла ему должного внимания. Но ее интересовали даже не текст, а фотографии: завораживающие, открывавшие новый ракурс на происходящее, позволявшие взглянуть на обыденное событие по-иному.
Анжела прочла название журнала: «Discovery».
Ни разу о таком не слышала, но оно и немудрено: издавался он в Лос-Анджелесе. Но перевести название, несмотря на свои скудные познания в английском, смогла: «Открытие».
– Ого, да тут Агата Кристи, да еще на английском, а не в переводах. Вот это да!
Расположившись на полу, Валька стал лихорадочно вытаскивать один том за другим.
– Вижу, моя небольшая книжная коллекция пришлась вам по вкусу, – раздался голос хозяина, и Анжела увидела его входящим в комнату.
В руках у него были джинсы и куртки – разных цветов и размеров.
Она осторожно положила журнал обратно на стопку.
Откуда у этого Демидыча подростковая одежда, к тому же в таком количестве?
Сердце учащенно забилось.
– Возьмите, вы же свою потеряли.
Захлопнув книгу, Валька произнес:
– А мы об этом вам не говорили.
Старик усмехнулся:
– Так я сам догадался! Поди на речке купались, на вас хулиганы напали, пришлось на другой берег переплыть, а одежда на том осталась.
– Вы за нами… наблюдали? – спросил осторожно Валька, и от Анжелы не ускользнуло, как он покосился в угол, где старик оставил ружье, заряженное якобы солью.
Хотя, может быть, совсем даже и не солью.
Ружья в углу не было.
Демидыч проследил его взгляд, и улыбка с его лица вдруг исчезла.
– А где… ружье? – спросил сиплым голосом Валька, и старик буркнул:
– От греха подальше в подвал унес! Ну, примерьте-то одежку! Она от моих внуков осталась, они вот через неделю на каникулы к деду приедут!
У Анжелы отлегло от сердца – ну да, у Демидыча были внуки, и это объясняло наличие подростковой одежды в его доме.
Раздался протяжный свист, и Валька вздрогнул.
– Чайник вскипел! Прошу к столу!
Попивая душистый чай с сушками, ребята отмалчивались, да и Демидыч был не большим говоруном. Наконец, поставив чашку на блюдце, он грозно произнес:
– Значит, в городе меня убийцей считают?
Валька, заикаясь, стал неумело врать:
– Да что вы, никто вас убийцей не считает…
Демидыч, взяв сушку и раскусив ее своими крепкими желтыми зубами, пожевал и подытожил:
– Точно считают. Думаю, этот слух те идиотики распустили, которых я из бывшего пионерлагеря шугаю. Ну, тех, которые повадились там в заброшенных зданиях то сатанистские, то фашистские знаки рисовать и сборища свои по ночам устраивать.
– У нас в городе есть сатанисты? – оживился Валька.
– Если бы только они, – вздохнул старик. – То, что теперь все повально эзотерикой увлечены, даже можно понять: столько лет запрещали. Хотя зачем ради этого кошек убивать и голубям головы отрубать для своих мерзких обрядов? Так нет, еще и бритоголовые тоже вдруг откуда-то взялись! Ваши ровесники или, может, чуть постарше. Свастики рисуют, портреты главных нацистов на стенах вешают. Одно слово, дурачье! И ради таких я на войне был?
Анжела посчитала – ну да, вполне могло статься, что Демидыч был на войне.
– Значит, и неонацисты тоже имеются? – оживился Валька еще больше. – Но в газетах ничего не пишут!
Старик прищурился.
– Ну да, а ты ждешь, что там с ними интервью появится? Ну, если дальше так и пойдет, то и появится, кто его знает. Кстати, это не они к вам приставали?
И он взглянул на Анжелу.
Ну да, конечно, если отец у нее африканец, то все городские хулиганы, в особенности придерживавшиеся расистских взглядов, должны были охотиться за ней.
Но примерно так ведь оно, в сущности, и было.
– Ну, что-то в этом роде, – ответила девушка.
– Ну так считают меня убийцей или нет? – прогромыхал старик. И так как Валька ответа дать не решился, старик принес фотоальбом и положил его перед ребятами.
– Вот моя любимая женушка, которая теперь в сырой земле лежит – от рака в одночасье сгорела. Вот моя дочка, которая под Москвой живет. Вот это мои внучата, которые сюда каждое лето приезжают…
Все это были фотографии счастливых и довольных людей, никаких не похожих на жертв местного угрюмого старика-убийцы.
Анжела закусила губу. Ну да, она сделала такой глупый вывод на основании злонамеренных слухов и несколько устрашающей внешности Демидыча.
Но ей ли делать выводы на основании чьей-то внешности?
– А это кто? – спросил Валька, перелистнувший альбом на несколько страниц назад.
Это было черно-белое изображение женщины с давно вышедшей из моды прической и маленького мальчика в бескозырке.
Демидыч, буквально вырвав у Вальки фотоальбом, захлопнул его.
– Жена моя, первая. Еще довоенная. Ну и сынок мой…
– Они во время войны погибли? – произнесла сочувственно Анжела, и Демидыч глухо ответил:
– Погибли-погибли… Ладно, поставлю еще чайник…
Выждав, пока старик не удалился, Валька зашептал: