Сад мертвых бабочек Леонтьев Антон
© Леонтьев А.В., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
– Лето-то в этот год какое дивное, – донеслось до Анжелы, остановившейся и с трудом переводившей дух. Она пыталась понять, где они оказались и куда им, собственно, бежать дальше. – Все в бабочках!
Бежать, чтобы спастись.
Голос шел откуда-то из-за растущих вдоль берега деревьев, надежно скрывавших от ее глаз невидимых отдыхающих. А ее, соответственно, от них.
Однако любопытство праздных туристов, которые в этот жаркий летний день расположились на берегу реки, было ее самой крошечной в этот момент проблемой.
Ее и Вальки.
– Мы от них оторвались? – спросил с дрожью в голосе Валька, ее верный спутник, попутчик по несчастью и…
И вероятно, ее первая любовь.
Анжела бросила быстрый взгляд на невысокого рыжеволосого вихрастого подростка, на усыпанном конопушками носу которого сидели огромные, с толстыми линзами, роговые очки из разряда «дедушкиных».
Неудивительно, что именно эти очки, впрочем, вкупе с начитанностью Вальки, его нелюбовью к дворовому футболу и хорошим отношением со стороны всех без исключения (разве что физрука) учителей их школы и сделали его постоянной и любимой мишенью местной шпаны.
Ну и она сама к этому тоже, надо отметить, имела некоторое отношение – к тому, что им этим летним днем пришлось спасаться от местной шпаны.
Той самой, от которой они задыхаясь бежали вдоль реки куда глаза глядят.
– Не знаю, – ответила Анжела, потому что действительно не имела понятия, а в этот момент голос второго невидимого отдыхающего, точнее, отдыхающей (тембр был женский), наверняка развалившейся на мелком сероватом песочке импровизированного пляжика местной реки, произнес:
– Да, да, сколько их. Ух, смотри какая! Махаон, что ли?
– Да нет же, адмирал! И еще один! А тут вот желтенькая, лимонница, кажется. Смотри, сейчас на наш салат присядет.
– Лето в бабочках!
Ну да, они были правы: в тот год бабочек было невесть как много – разных, больших и маленьких, ярких и незаметных, с узорами и без, утренних, дневных и даже ночных.
В самом деле, лето в бабочках.
Что ни говори, а была прелесть в этом городке, где она оказалась вместе с мамой и младшим братом Никиткой. Не по своей воле.
А будучи в бегах.
Получается, что, сбежав в этот городок, ей вновь приходится удирать – на этот раз от школьных хулиганов?
– Давай передохнем! – предложил Валька, физическая форма которого была далеко не так хороша, как у Анжелы. – Ну, ты, мать, и даешь – настоящий стайер, спортсмен на длинные дистанции. В марафоне участвовать не пробовала?
В голосе Вальки явно сквозило восхищение Анжелой. Что ж, она уже поняла, что он к ней неравнодушен.
А вот она к нему?
Вокруг них порхали бабочки – невероятно большие и в нереально огромном количестве. Ну, прямо как в сказке или мультфильме!
– Еще бы, у тебя ведь такое в крови. Гены… Ведь самые быстрые бегуны на этой планете – кенийцы, ты ведь знала?
Анжела не знала и вдруг поняла, что момент, казавшийся ей волшебным, внезапно словно пошел кривыми острыми трещинами, как зеркало, по которому ударили.
Ну да, кровь… Гены. Валька же наверняка комплимент ей стремился сделать и похвалить хотел – да что там, и похвалил, сравнив ее выносливость и физические данные с кондицией лучших бегунов планеты.
А в итоге снова напомнил ей о том, почему они, собственно, здесь оказались.
На этой извилистой дорожке меж деревьев, около реки, окруженные порхающими бабочками.
Вот из-за этого и оказались: из-за рыжих вихров Вальки и из-за его толстенных очков (то есть из-за его генов), ну и само собой, из-за нее.
Нет, очков Анжела не носила, волосы у нее были черные, блестящие, вьющиеся – и им завидовали школьные красавицы. Как, впрочем, и ее грациозной, уже не детской, фигуре и длиннющим ногам идеальной формы.
Все бы, по мнению местной шпаны, ничего, если бы не одно но: гены ее отца, выходца из Африки, давали о себе знать, и Анжела была смуглее любой школьной красавицы, прожарившейся четыре недели подряд в Адлере.
Не заметив, что на лице Анжелы возникло скептическое выражение, впрочем, быстро исчезнувшее, Валька, протирая очки, заметил:
– Искупаться бы сейчас, а то я взмок весь!
Ну да, Анжела, как и ее младший братик Никитка, везде были экзотами – еще бы, мать у них белая, а дети – темные.
Кто же тогда был их отцом?
Понятно, что этот вопрос занимал любого и каждого, где бы они ни оказались, но в большом городе, где они жили раньше, с этим было как-то легче.
А вот с тех пор, как они этим летом в бабочках оказались здесь, в этом городке у реки, затеряться в толпе стало весьма и весьма сложно.
Нет, не оказались – а бежали.
Впрочем, мама и сама это понимала: еще бы, таинственная красавица, белая женщина с двумя детьми, отцом которых однозначно являлся африканец, – это была троица, привлекавшая к себе самое пристальное внимание.
Как и тот факт, что у них, судя по всему, водились деньги, и это несмотря на то что мама толком не работала, а только подрабатывала.
Анжела знала, что еще до конца лета они снова отправятся в путь – обычно на новом месте они задерживались не дольше полугода.
На это были причины.
Здесь, в этом полном неги и предрассудков провинциальном местечке, они вряд ли пробудут так долго. Учебный год закончился, и хотя в здешнюю школу Анжела ходила всего три месяца, ей этого здесь хватило.
Нет, им следовало отправиться дальше.
Вернее, конечно же, бежать.
– А что, давай! – согласилась Анжела, все всматриваясь в просвет между деревьями. Нет, в самом деле: оторвались!
Все ведь было очень просто: Вальку местные хулиганы шпыняли за то, что он рыжий, неспортивный и в уродливых очках. Ее же за то, что она была вместе с Валькой. А также за то, что перешла дорогу тому, кому не следовало.
Ну и конечно, потому что кожный пигмент у нее был не такой светлый, как у абсолютного большинства населения городка.
И, продравшись сквозь кусты, они оказались на берегу речки. Бабочки окружили их и здесь, словно пытаясь с ними познакомиться.
– Год бабочек является пиком цикла, обычно семи-, иногда девятилетнего, – сказал, стаскивая с себя майку, Валька. – Такое еще цикадам свойственно. Но если этот год будет в бабочках, то следующий, следуя непонятным законам, совсем без них – годом без бабочек!
Валька знал все и обо всех – его любимым чтением была «Большая советская энциклопедия», имевшаяся у него дома.
А также различные научные книжки, которые он таскал из местной библиотеки.
– А тогда скажи мне, какая здесь глубина, Эйнштейн! – крикнула Анжела, сбрасывая летнее платьице и оставаясь в купальнике, а затем бросаясь в теплую, словно парное молоко воду.
И бабочки – они продолжали виться и над водой.
Валька, в черных трусах по колено, осторожно попробовав ногой воду, как будто был не июль, а январь, скрестив руки на груди, стал заходить в речку.
Анжела, помахав ему рукой, нырнула. Раскрыв под водой глаза, она увидела размытую изумрудную картинку – и подумала о том, что все в городке, собственно, начиналось не так уж и плохо.
Тогда, в середине весны, когда они с мамой и Никиткой прибыли сюда, находясь в бегах.
– Доброе утро, ребята, – произнесла молодая полная учительница, представляя Анжелу 9 «Б» классу. – В нашей школе появилась новая ученица, а у вас – новый товарищ по классу. Анжела Иванова.
Ребята, частично еще не выспавшиеся, жевавшие жвачку и даже слушавшие что-то из разряда хард-рока по плееру, как один уставились на новенькую.
Анжела к этому привыкла – еще бы, это же была не первая ее школа. И явно не последняя.
С тех пор как они оказались в бегах.
И во всех этих классах меняющихся школ, областей, городов и частей страны Анжела всегда волей-неволей оказывалась в центре всеобщего внимания.
Еще бы, ведь она мулатка, почти что негритянка!
Мама не любила ни одно, ни другое слово. Ведь первым обозначали потомство осла и кобылы, а второе вообще было расистским выраженьицем.
Во всяком случае, на Кубе, родине ее отца, которого Анжела не знала и который, как заявляла мама, был там сыном одного крайне важного человека, более того, сына ближайшего соратника самого Фиделя Кастро.
С будущим отцом ее детей мама познакомилась во время его учебы в Москве, откуда он по приказанию своего высокопоставленного папочки был вынужден уехать обратно в Гавану, оставив свою русскую любовь на сносях, потому как ему самому надлежало жениться на девушке своего класса, то есть представительнице местной партийной элиты.
– Ну, Анжела, не стесняйся, расскажи нам о себе! – приободрила ее учительница. А Анжела, которая ничуть не стеснялась (потому что за прошедшее время уже отрепетировала историю, которую она презентовала в каждой своей новой школе), улыбнулась и обтекаемыми фразами, к которым давно привыкла, поведала о том, что они переехали из-за новой работы мамы, что она рада оказаться в новом коллективе, что новое место пришлось ей по душе.
В общем, как водится, сплошное вранье.
Когда она завершила, то один из одноклассников потянул руку.
– У меня вопрос, Марина Федоровна! Очень важный!
– Ну, Ахтюбин, задавай уж. Только без твоих вечных шуточек.
Анжела и по виду этого типка могла бы с уверенностью сказать, что это местный клоун: навидалась подобных она уж предостаточно.
– А почему если ты рабыня с плантации Алабамы, то фамилия у тебя Иванова? Должна ведь быть Джонс!
К шуточкам и оскорблениям, сводившимся к цвету ее кожи, Анжела уже тоже давно привыкла.
Класс грохнул, а учительница, покрываясь бордовыми пятнами, зашумела.
– Можно ответить? – спросила лениво Анжела, и когда раскудахтавшаяся Марина Федоровна наконец смолкла, ответила:
– Мой отец – не раб и никогда им не был. Он – сын одного из ближайших сподвижников Фиделя Кастро. Увы, он умер очень молодым.
Тут она приврала, но последние полтора года жизнь их семьи состояла из сплошного вранья, так что не так-то и страшно.
Тем более в сказочку о том, кем являлся ее отец, Анжела раньше верила безоговорочно, но в последнее время стала сомневаться: уже не потчует ли ее мама романтическими россказнями, как она сама потчует сейчас оными притихший класс?
– Круто! – произнес кто-то в восхищении, а Анжела вздохнула:
– Нет, не круто, конечно, когда твой отец умер, но что поделать. Я его не помню.
А вот это уже была чистая правда.
Понимая по сверкающим глазам новых одноклассников, что симпатии полностью на ее стороне, Анжела нанесла финальный удар. Расистам, как учила ее мама, нельзя давать спуску, а этот местный клоун Ахтюбин был сущий расист, хоть и пока юный.
– Кстати, если хочешь избавиться от своих ужасных прыщей, то можешь обратиться к моей маме. Она сделает по старинному кубинскому рецепту такую протирку, что у тебя враз все пройдет. А то, наверное, самому в зеркало смотреться неприятно, да и девушки на тебя не заглядываются. И не только девушки…
Класс снова грохнул, а клоун Ахтюбин, лицо которого, в самом деле, было густо покрыто угрями (что, не исключено, и заставляло его вечно хохмить, пытаясь это компенсировать), не спрашивая разрешения, пулей выбежал из класса.
На перемене к ней подплыла высокая блондинка, в ушах которой сверкали явно не стразы.
– Меня Зоя зовут. Ловко ты этого идиота уделала! У меня отец – прокурор нашего города. И на выходных я отмечаю свой день рождения. Ты же придешь?
Зоя, как узнала Анжела на этом самом дне рождения, где стала объектом повышенного внимания не только приглашенных подростков, но и взрослых, была некоронованной королевой не только класса, но и всей школы.
Еще бы, имея более чем влиятельного папу (который преподнес ей на пятнадцатый день рождения шикарное кольцо с небывалым камнем), можно было стать и королевой коронованной.
И таких, как Зоя, Анжела также видела-перевидела: избалованные и туповатые, они всегда искали экзотики, которая могла бы оттенить их собственную красоту – но заполучить их во враги было бы крайне неразумно.
Крайне неразумно, тем более если у такой вот королевы папаша – прокурор.
Анжела делать Зою своим врагом не намеревалась, тем более что на первых порах они очень даже хорошо понимали друг друга.
До летних каникул оставалось всего ничего, а потом, к осени, их – мамы, Никитки и ее самой – в этом городке уже и след простынет.
О чем, конечно же, никому знать не требовалось.
И уж точно не дочке прокурора.
Но эта Зоя оказалась особой приставучей и, главное, привыкшей получать то, чего она желала.
А желала она в данный момент одно: экзотическую и такую другую Анжелу в свои лучшие приятельницы.
Анжеле это претило, но делать было нечего – в ее планы не входило настраивать Зою против себя.
Так бы все и завершилось: ничем, и однажды дочка прокурора узнала бы, что Анжела с семьей уехала из городка, так с ней и не попрощавшись.
Ну, погоревала бы и забыла – или даже не погоревала бы.
Но, как назло, у Зои имелся ухажер – местный спортсмен Кирилл старше ее на два года.
Анжеле практически с первой встречи с Кириллом стало понятно, что он положил на нее глаз. А когда он, так театрально лебезивший перед Зоей и в особенности перед ее папашей, вдруг начал приставать к Анжеле, та оттолкнула его и сказала:
– Не забывай, я – несовершеннолетняя!
Спортсмен Кирилл загоготал:
– Что за совпадение, я – тоже! Ну, мулатка-шоколадка, не ершись, дай от тебя немного откусить…
Анжела заехала ему по губам тыльной стороной ладони – несильно, но хватило, чтобы брызнула кровь.
– Ты что, сдурела? – завопил спортсмен, а Анжела честно ответила:
– Еще нет, но могу, если не сбавишь обороты. И вообще, все Зое расскажу!
Делать этого она не намеревалась, но угроза, кажется, подействовала: Кирилл перестал к ней лезть, обращаясь с ней как с пустым местом.
И на том спасибо.
– А что у Кирилла с губой? – спросила в следующий раз Анжела, когда встретилась с Зоей и ее ухажером.
Губа некрасиво распухла, отливая фиолетовым.
– На тренировке заработал, мой спортсмен! – заявила не без гордости Зоя.
Анжела не стала задавать вопрос, что же именно Кирилл тренировал, а протянула ему плитку шоколада.
– Для больного спортсмена! – сказала она голосом не менее сладким, чем шоколад, который она презентовала Кириллу.
На обертке шоколадки была изображена знойная чернокожая танцовщица, и называлась сия сладость «Мулатка-шоколадка».
Заметив ее в киоске, Анжела не устояла перед соблазном приобрести эту вкусность с расистским названием и вручить ее страждущему.
Тому самому, который травму губы на тренировке заработал.
– Кирюша, как это мило со стороны Анжелы! Ну, не дуйся, скажи ей спасибо!
Кирюша, кажется, пытался испепелить ее взглядом, но не получилось.
Если бы на этом «обмене любезностей» все и закончилось, то ничего бы страшного, в сущности, и не произошло.
Увы, не закончилось.
Так как Кирилл больше внимания к ней не проявлял, Анжела решила, что опасность миновала.
Как бы не так.
В один из последних учебных дней кто-то кинул ей на парту записку. Оказалось, что от Зои, которая просила ее подгрести к старому, неработающему, спортзалу, в котором по вечерам проходили курсы шейпинга.
Самой Зои в тот день в школе не было – «заболела». Хотя шептались, что просто вместе с родителями поехала осматривать новый особняк, который они намеревались купить.
Только когда Анжела вывернула из-за угла старого спортзала, поняла, что Зоя тут ее не ждала и никакой записки, соответственно, ей не писала.
Там ее ждал ухмыляющийся Кирилл (губа уже полностью зажила), а также его накачанные дружки.
– Вот она, мулатка-шоколадка! – заявил он со смехом. – Сама пришла!
Анжела развернулась, чтобы убраться прочь, но поняла, что дорогу ей преградили приятели Кирилла.
– Кстати, твою шоколадку я тогда слопал с удовольствием. Посмотрим, сумеешь ли ты доставить нам такое же, мулатка-шоколадка! Парни, хва- тай ее!
И хотя Анжела сопротивлялась, извивалась и даже кусалась, силы были явно неравные – и дружки Кирилла, скрутив, втащили ее в спортзал, залитый полуденным солнцем. Анжела кричала, но никто, кажется, ее не слышал. Только мелькнули где-то за углом рыжие вихры – и столь же молниеносно пропали.
Бросив ее на пропахшие многолетней пылью маты, разгоряченные спортсмены окружили ее плотным кольцом.
– Учтите, я – несовершеннолетняя! – заявила Анжела. – Вам всем знаете какие сроки дадут?
Выступивший вперед Кирилл заявил:
– Да ладно, никто тут тебя насиловать не намеревается! Ты для нас стриптиз исполнишь!
– Что? – переспросила Анжела, а Кирилл, рванув бретельку ее сарафана, под которым обнажилась ее грудь, заявил:
– Ого, а наша мулатка везде шоколадка! Давай, спляши, у тебя же ритм в крови.
Ну да, конечно: раз у ее отца африканские корни, то она просто должна автоматически лихо отплясывать все танцы всех народов мира, вероятно даже, и Крайнего Севера.
– Может, все же гопака? – осведомилась Анжела, прикрывая грудь.
Кто-то из парней хмыкнул и произнес:
– Кирюх, ты это, того, полегче. Ну, напугали, и все тут. Не нужны нам тут неприятности…
Анжела энергичным кивком головы подтвердила:
– Ой как не нужны. А они будут, если немедленно не расступитесь и не отпустите меня.
Раскрасневшись, спортсмен Кирилл, явно желавший ей отомстить, заорал:
– Парни, мы же не трахать ее будем, это было бы, само собой, преступление. Она нам просто стриптиз устроит. Голой!
И, обведя всех притихших товарищей взором, произнес:
– Негритянский стриптиз!
Анжела решила, что кукиш на постном масле он получит, а не стриптиз.
– Учтите, это тоже статья Уголовного кодекса! – пригрозила она.
Кирилл рявкнул:
– У меня будущий тесть – прокурор города. Ничего никому не будет, парни, это я обещаю.
И, вцепившись в плечо Анжелы, сорвал вторую бретельку.
– Остальное сама снимешь. Ну, давай, исполняй для нас стриптиз, мулатка-шоколадка! Давай же!
Подзадоривая своих соучастников, Кирилл стал хлопать в ладоши:
– Ну, давай же, мулатка-шоколадка, сисей потряси, писю покажи!
Несколько субъектов присоединились к нему, скандируя этот идиотский лозунг подростков, в чьей крови кипели гормоны, а в мозгах – расистские стереотипы.
– Начинай черный стриптиз для белых парней! Мулатка-шоколадка, сисей потряси…
Анжела дала себе слово – пусть что хотят с ней делают, но устраивать стриптиз для этих разгоряченных молодчиков она не будет.
– Что тут происходит? – раздался громовой голос, и юные любители черного стриптиза вдруг бросились врассыпную.
На пороге спортзала стоял облаченный в свой вечный зеленый спортивный костюм физрук, а из-за его спины боязливо выглядывал рыжий очкарик из параллельного класса.
Так как молодые люди были заняты тем, чтобы, подобно болотной нечисти, застигнутой криком петуха в церкви, где гоголевский Хома отпевал грешную Панночку, кто как, в основном через черный ход и окна, вылезти наружу, а Кирилл, будто не желая переступать через меловой круг, замер с открытым ртом, ответ дала Анжела, скрестившая на груди руки.
– Сеанс черного стриптиза от мулатки-шоколадки для будущего зятя прокурора города и его похотливых приятелей. Можно вызвать милицию, я хочу подать заявление?
Мама ее ругала – за то, что подала-таки заявление и привлекла к своей персоне внимание милиции го- рода.
– Мамочка, не ругайся, прошу тебя! – Пятилетний Никитка прижался к матери, и та в самом деле замолчала.
Братец хитро посмотрел на сестрицу – он был маминым любимчиком и умел этим пользоваться.
Хоть отцы у них были разные, любила Анжела Никитку до безумия. Как, впрочем, и маму, которая хоть и могла повопить, но быстро брала себя в руки – да и ведь по делу устроила ей головомойку.
– А что, мне надо было позволить этой шобле изнасиловать меня? – спросила с вызовом Анжела.
Никита, мальчик любознательный, тотчас спросил у матери:
– Мамочка, а что такое изнасиловать?
Мама, начисто проигнорировав его вопрос, заявила:
– Не надо связываться черт знает с кем! Сколько же раз говорила тебе!
– Я с ними и не связываюсь, это они со мной решили связаться. И желали, чтобы я им стриптиз исполнила – негритянский стриптиз!
Никитка не остался в долгу.
– Мамочка, а что такое стриптиз? А можно я его тоже исполню?
Ходу делу не дал папаша Зои, прокурор города, и маму Анжелы официально проинформировали, что в возбуждении дела отказано за отсутствием состава преступления.
Но это было уже позже, когда в предпоследний день школы Зоя, похожая на фурию, подбежала к Анжеле и, закатив ей оплеуху, завизжала:
– Ты что творишь, негритоска?
Перехватив ее руку, которой дочка прокурора явно желала ударить ее снова, Анжела заметила:
– Лучше ты скажи, что ты творишь, подружка насильника?
Опешив, Зоя смолкла, однако через пару мгновений пришла в себя.
– Ты оклеветала моего Кирюшу, выставив его исчадием ада!
– Ну, зачем его выставлять, если он и в самом деле такой. Он и его перекачанные дружки.
– Заткнись, негритоска! Иди собирай хлопок на плантации штата Алабамы!
Ну да, как же все просто: чуть поскреби такую Зою, и тотчас проявится ее расистское нутро.
– Хлопок растет в штате Миссисипи, если мне память не изменяет.
– Чего?
Пока Зоя пучилась на нее, на помощь пришел тот рыжий парнишка в очках, который, став свидетелем нападения на Анжелу около старого спортзала, и кинулся к физруку.
Поправив очки, Валька (а это был именно он) менторским тоном произнес:
– Плантации хлопка простирались в основном на территории штатов…
Зоя укусила Анжелу за руку.
То, что последовало за этим, вошло в анналы школьной истории – впрочем, как и инцидент в старом спортзале.
Когда примчавшийся шофер могущественного папочки забирал всклокоченную и расцарапанную Зою, пытаясь запихать ее в нутро «Мерседеса», та вопила, грозя Анжеле:
– Я тебе это попомню, негритоска! Твое место на плантации, а не среди нормальных белых людей! Я превращу твою жизнь в ад! Если думаешь, что после каникул сможешь заявиться в школу, то глубоко ошибаешься. Я тебя закопаю, негритоска!
Анжела не стала информировать разбушевавшуюся и исходившую расистскими ругательствами дочку прокурора, что после каникул в эту школу она, конечно, не вернется.
И что случившееся в старом спортзале заставило маму принять решение о том, что они в ближайшие недели уедут из этого городка, чтобы никогда в него не возвращаться.
Продолжат свое бегство.