Зеленые холмы Земли. История будущего. Книга 1 Хайнлайн Роберт
– Ваша честь, мы утверждаем, что существуют две независимых причины, требующие превратить этот запрет в постоянный; больше того, любой из этих причин по отдельности было бы достаточно. Во-первых, этот человек занимается пророчеством, то есть деятельностью, запрещенной как общим законом, так и специальным юридическим актом. Он – обыкновенный прорицатель, мошенник и шарлатан, наживающийся на доверчивости публики. Он гораздо умнее обычной цыганки, предсказывающей судьбу по руке, астролога или медиума, и потому более опасен. Он обманывает, ссылаясь на современные научные методы, чтобы придать убедительность своему волхованию. Мы пригласили в суд ведущих представителей Академии наук, которые со знанием дела могут засвидетельствовать нелепость его притязаний.
Во-вторых, даже если притязания этого человека справедливы – допустим ради дискуссии такое абсурдное предположение, – мистер Уимс позволил своим тонким губам растянуться в чуть заметной усмешке, – мы утверждаем, что его деятельность противозаконна, противоречит общественным интересам вообще и наносит ущерб моим клиентам в частности. Мы готовы привести многочисленные юридически формальные доказательства того, что этот человек опубликовал или дал повод к публикации различных высказываний, убеждающих публику обходиться без необходимых преимуществ страхования жизни, нанося тем самым серьезный ущерб как ее благополучию, так и финансовому положению моего клиента.
Пинеро встал со своего места:
– Ваша честь, могу я сказать несколько слов?
– Что именно?
– Я считаю, что могу упростить ситуацию, если мне позволят провести короткий анализ.
– Ваша честь, – прервал его Уимс, – это абсолютно противоречит правилам.
– Терпение, мистер Уимс. Ваши интересы будут соблюдены. По-моему, в этом деле нам нужно больше ясности и меньше шума. Если доктор Пинеро в состоянии сократить процедуру, выступив на этой стадии, я склонен разрешить ему это. Продолжайте, доктор Пинеро.
– Благодарю, ваша честь. Прежде всего, рассмотрев последнее утверждение мистера Уимса, я готов признать, что публиковал те высказывания, о которых он говорил…
– Минуточку, доктор. Вы решили сами выступать в качестве своего адвоката? Вы уверены, что способны защитить свои интересы?
– Я готов рискнуть, ваша честь. Наши друзья смогут легко доказать лишь то, что я и сам готов признать.
– Отлично. Можете продолжать.
– Я признаю, что многие аннулировали страховые полисы вследствие моей деятельности, но мои оппоненты не смогут доказать, что понесли в результате какие-либо убытки или потерпели ущерб. Я признаю, что «Смешанному страхованию жизни» в результате моей деятельности причинен ущерб, но ведь это – естественное следствие моего открытия, которое сделало полисы столь же устаревшими, как лук и стрелы. Если на таком основании можно налагать запрет, то я создам фабрику керосиновых ламп, а потом обращусь в суд с просьбой наложить запрет на деятельность компаний «Эдисон» и «Дженерал электрик» и отказать им в праве производить лампы накаливания.
Я признаю, что занимаюсь предсказанием смертей, но отрицаю, что практикую магию черного, белого или радужного цвета. Если предвидение при помощи точных научных методов является противозаконным, то служащие «Смешанного» занимаются противозаконным бизнесом многие годы, поскольку заранее рассчитывают точный процент тех, кто умрет в течение года из любой данной большой группы населения. Я предсказываю смерть в розницу, «Смешанное» предрекает ее оптом. Если их действия законны, как могут быть незаконными мои?
Согласен, многое зависит от того, могу ли я в действительности делать то, на что претендую. Так называемые эксперты из Академии наук будут свидетельствовать, что нет. Но они ничего не знают о моем методе и потому не в состоянии дать обоснованное заключение о его сути…
– Минуточку, доктор. Мистер Уимс, правда ли, что ваши эксперты не знакомы с теорией доктора Пинеро и его методами?
Мистер Уимс выглядел обеспокоенным. Побарабанив пальцами по столу, он сказал:
– Позволит ли мне суд несколько минут посовещаться с клиентами?
– Разумеется.
Мистер Уимс торопливо пошептался со своей командой, потом повернулся к судье:
– У нас есть предложение, ваша честь. Если доктор Пинеро объяснит сейчас теорию и практику своего так называемого метода, эти выдающиеся ученые смогут изложить суду свое мнение о степени обоснованности его претензий.
Судья обратил к Пинеро вопрошающий взгляд.
– Добровольно я на это не пойду, – ответил Пинеро. – Справедлива моя теория или нет, но, попав в руки мошенников и невежд, она может стать опасной. – Он сделал жест в сторону группы профессоров, сидящих в первом ряду, помолчал и зло усмехнулся: – И они сами это прекрасно знают. Кроме того, нет никакой нужды понимать процесс, чтобы убедиться в его результативности. Разве есть нужда постигать сокровенное таинство биологического воспроизводства, чтобы прийти к выводу, что курица несет яйца? Разве я обязан переучивать всю эту компанию людей, самозванно назначивших себя хранителями мудрости, избавлять их от врожденных суеверий, чтобы доказать, что мои предсказания верны? В науке существуют лишь два метода формирования мнения: эмпирический и схоластический. Человек может либо судить по результатам эксперимента, либо слепо поверить авторитету. Для научно ориентированного ума экспериментальное доказательство является самым главным, теория для него – лишь удобное средство для описания явления. Когда теория перестает соответствовать фактам, ее отправляют на свалку. Для академического ума авторитет абсолютен, и на свалку отправляются факты, если они перестают соответствовать теории, выдвинутой авторитетом.
Именно такова точка зрения академических умов, как устрицы приросших к отжившим теориям, – всегда препятствовать развитию знания. Я готов экспериментально доказать действенность моего метода; как Галилей на суде, я утверждаю: «И все-таки она вертится!»
Однажды я уже предлагал этим самозваным экспертам провести такой эксперимент, но они отказались. Я вновь возвращаюсь к своему предложению: позвольте мне измерить продолжительность жизни членов Академии наук. Пусть они сформируют комитет для рассмотрения результатов. Я запечатаю свои данные в два комплекта конвертов: в одном комплекте на каждом конверте будет написано имя академика, а внутри – дата его смерти. На других конвертах я помещу даты, а внутрь вложу имена. Пусть комитет положит конверты в сейф и затем собирается время от времени, чтобы вскрыть надлежащие конверты. В такой большой группе людей, если верить актуариям[22] «Смешанного», каждые одну-две недели кто-нибудь да умирает. Таким образом они быстро накопят данные, чтобы установить, лжет Пинеро или нет.
Он замолчал и выпятил впалую грудь настолько, что она почти сравнялась с его круглым брюшком. Он свирепо взглянул на вспотевших от волнения ученых мужей:
– Ну так как же?
Судья поднял брови и посмотрел в глаза мистеру Уимсу:
– Вы принимаете?
– Ваша честь, я считаю предложение совершенно неуместным…
Судья оборвал его:
– Предупреждаю, что вынесу постановление не в вашу пользу, если вы не примете этого предложения или сами не предложите столь же разумного способа установления истины.
Уимс открыл было рот, потом передумал, взглянул на свидетелей-академиков и повернулся к судье:
– Мы принимаем, ваша честь.
– Прекрасно. О деталях договоритесь между собой. Временный запрет отменяется, никто не вправе препятствовать доктору Пинеро заниматься своим бизнесом. Решение по иску о постоянном запрете откладывается с последующим возвратом к делу после сбора необходимых данных. Прежде чем покончить с этим делом, я хотел бы прокомментировать теорию, на которой вы, мистер Уимс, косвенно основывали свое заявление об ущербе, причиненном вашему клиенту. В умах определенных общественных групп в этой стране утвердилось представление, что, если человек или корпорация в течение ряда лет каким-либо образом зарабатывают на гражданах, правительство и суды обязаны гарантировать им этот заработок в будущем, даже при изменении обстоятельств и вопреки общественным интересам. Эта странная доктрина не подкрепляется ни юридическими установками, ни законом. Ни человек, ни корпорация не имеют никакого права обращаться в суд с просьбой ради их частной выгоды остановить или повернуть вспять ход истории. Это все.
Бидуэлл недовольно проворчал:
– Уимс, если вы не придумаете ничего лучшего, «Смешанному» придется подыскать себе нового юрисконсульта. Вот уже десять недель, как вы проиграли дело, этот сморчок гребет деньги лопатой, а все страховые компании в стране на грани краха. Хосткинс, как у нас обстоит с потерями?
– Трудно сказать, мистер Бидуэлл. Дело с каждым днем идет все хуже. На этой неделе мы выплатили по тринадцати большим полисам; все они были выписаны после того, как Пинеро возобновил свои сеансы.
В разговор включился маленький худощавый человек:
– Я думаю, Бидуэлл, мы в «Объединенном» не должны принимать никаких новых заявок от клиентов, пока не убедимся в том, что они не консультировались у Пинеро. Разве мы не можем подождать, пока эти ученые разоблачат его?
Бидуэлл фыркнул:
– Ты, чертов оптимист! Они не разоблачат его, Олдрич, неужели ты не можешь взглянуть в лицо фактам? У этого маленького пузыря что-то есть, хоть я и не понимаю что. Нам предстоит борьба до конца. Если мы будем ждать, мы обречены. – Он швырнул сигару в пепельницу и свирепо откусил кончик новой. – Убирайтесь отсюда, все вы! Я займусь этим сам. И ты тоже, Олдрич. «Объединенное» может ждать, но «Смешанное» ждать не будет.
Уимс нерешительно прочистил горло:
– Мистер Бидуэлл, надеюсь, вы проконсультируетесь со мной, прежде чем предпринять какое-нибудь серьезное изменение в политике?
Бидуэлл хмыкнул. Участники совещания потянулись к двери. Когда все вышли и дверь за ними закрылась, Бидуэлл нажал клавишу селектора:
– О’кей, пошли его ко мне.
Дверь открылась; худощавый юркий человечек на мгновение задержался на пороге. Прежде чем войти, он быстро обежал кабинет взглядом маленьких темных глаз, потом торопливым мягким шагом подошел к Бидуэллу и обратился к нему бесцветным монотонным голосом. Лицо его оставалось бесстрастным, за исключением подвижных звериных глазок.
– Вы хотели поговорить со мной?
– Да.
– О чем?
– Садись, потолкуем.
Пинеро встретил юную чету у дверей кабинета:
– Входите, дорогие мои, входите. Присаживайтесь, будьте как дома. А теперь скажите мне, что вы хотите услышать от Пинеро? Несомненно, столь молодые люди не должны особенно задумываться о последней перекличке?
На открытом лице юноши отразилось легкое замешательство.
– Ну, видите ли, доктор Пинеро, меня зовут Эд Хартли, а это моя жена Бетти. Мы ждем – то есть Бетти ждет – ребенка, и… ну…
Пинеро ласково улыбнулся:
– Понимаю. Вы хотите узнать, как долго будете жить, чтобы возможно лучше обеспечить будущее своего ребенка. Очень разумно. Вы хотите провериться оба или только молодой человек?
– Мы оба хотим, – ответила девушка.
Пинеро улыбнулся ей своей сияющей улыбкой:
– Безусловно. Я с вами согласен. Правда, ваш случай представляет определенные технические сложности, но некоторую информацию я могу дать уже сейчас, а потом, после рождения ребенка, проверю еще раз. А теперь, дорогие мои, пройдите в лабораторию, и мы приступим.
Он позвонил, чтобы принесли амбулаторные карты, потом провел посетителей в лабораторию.
– Сначала миссис Хартли. Пожалуйста, будьте добры, снимите обувь и верхнюю одежду там, за ширмой. И не забывайте, что я старый человек, а вы пришли на консультацию, как к врачу.
Он повернулся к аппарату и слегка подрегулировал его. Эд кивнул жене, та скользнула за ширму и через мгновение появилась вновь, одетая в два шелковых лоскута. Пинеро взглянул на нее, отметив про себя свежесть и трогательную стыдливость юности.
– Сюда, моя дорогая. Сначала придется вас взвесить. Вот так. Теперь встаньте на стенд. Этот электрод возьмите в рот. Нет, Эд, не надо прикасаться к ней, пока она включена в цепь. Это не займет и минуты. Не двигайтесь.
Он нырнул под козырек машины, и ее циферблаты ожили. Почти тут же он появился вновь, лицо его выражало озабоченность.
– Эд, вы прикасались к ней?
– Нет, доктор.
Пинеро снова исчез и на этот раз пропадал там немного дольше. Потом, предложив Бетти сойти с помоста и одеться, повернулся к ее мужу:
– Приготовьтесь, Эд.
– Ну что там у Бетти, доктор?
– Небольшое осложнение. Но сперва я хочу проверить вас.
На этот раз он вынырнул из-под накидки с еще более озабоченным видом. Когда Эд поинтересовался о причине беспокойства, Пинеро, пожав плечами, изобразил улыбку:
– Дело не в вас, мой мальчик. Очевидно, какая-то механическая неисправность. Так что сегодня я не могу вам ничего сказать. Мне нужно внимательно осмотреть аппарат. Не могли бы вы зайти завтра?
– Думаю, смогу. Мне очень жаль, что ваша машина испортилась. Надеюсь, это не очень серьезно.
– Ну конечно, я уверен. Не согласитесь ли вернуться в кабинет и немножко пообщаться со мной?
– Спасибо, доктор, вы очень любезны.
– Но, Эд, ведь я должна встретиться с Элен…
Пинеро призвал на помощь все свое обаяние:
– Может быть, вы подарите мне несколько минут, моя дорогая юная леди? Я уже стар и обожаю общение с молодежью. А бывать в компаниях молодых приходится очень редко… Пожалуйста…
И, подхватив Бетти под руку, он увлек их в кабинет. Потом приказал подать лимонад и печенье, предложил им сигареты, а сам закурил сигару.
Сорок минут спустя Эд все еще зачарованно внимал рассказу доктора о его юношеских приключениях на Огненной Земле, тогда как Бетти все больше нервничала и откровенно стремилась уйти. Когда доктор сделал паузу, чтобы раскурить потухшую сигару, она встала:
– Доктор, нам действительно пора уходить. Мы сможем дослушать вас завтра.
– Завтра? Но завтра на это не будет времени.
– У вас и сегодня нет времени. Ваша секретарша уже пять раз звонила.
– Что вам стоит уделить мне еще несколько минут?
– Сегодня никак не могу, доктор. У меня назначена встреча. Меня ждут.
– И вас невозможно переубедить?
– Боюсь, что невозможно. Идем, Эд.
Когда дверь за ними закрылась, доктор встал у окна и стал смотреть на город внизу. Вскоре он увидел две крохотные фигурки, вышедшие из здания, в котором размещалась его контора. Он смотрел, как они поспешно подошли к углу, подождали, пока загорится зеленый сигнал, и начали переходить улицу. Они были уже на половине пути, когда раздался вой сирены. Фигурки нерешительно остановились, подались было назад, снова остановились и обернулись. В следующее мгновение их сбила машина. Когда она наконец остановилась, то, что осталось позади, уже мало походило на человеческие фигуры, напоминая, скорее, беспорядочную груду тряпья.
Через минуту доктор отвернулся от окна. Потом он поднял телефонную трубку и сказал секретарше:
– Отмените все приемы до конца дня… Нет… Ни одного… Меня это не волнует, отмените их.
Потом он опустился в кресло. Его сигара погасла. И еще долго после наступления темноты он продолжал сидеть, держа в зубах незажженную сигару.
Пинеро расположился за столом и созерцал сервированный перед ним изысканный обед. Сегодня он выбирал блюда особенно тщательно и специально вернулся домой пораньше, чтобы без спешки насладиться ими.
Чуть позже он позволил нескольким каплям «Альпийской фиалки» оросить язык и тоненькой струйкой скользнуть в горло. От густого ароматного ликера во рту потеплело, и Пинеро вспомнил запах маленького горного цветка, подарившего имя напитку. Он вздохнул. Блюда были самые лучшие, утонченные, и они оправдывали этот экзотический ликер. Его размышления были прерваны шумом у входной двери. Протестующий голос его пожилой служанки прервал мужской. Потом звуки переместились в холл, и двери столовой распахнулись.
– Madonna! Non si puo entrare![23] Хозяин обедает!
– Пустяки, Анджела. У меня найдется время побеседовать с этими джентльменами. Можете идти.
Пинеро повернулся к стоящему впереди человеку с угрюмым лицом:
– У вас ко мне дело, не так ли?
– Не сомневайтесь. Порядочные люди уже по горло сыты вашей чертовой чепухой!
– И что же?
Прежде чем посетитель ответил, из-за его спины вышел маленький, аккуратно одетый субъект.
– Мы можем начать. – Председатель комитета вставил ключ в замочную скважину и открыл ящик. – Венцель, помогите мне вынуть сегодняшние конверты.
Служитель коснулся его руки:
– Доктор Берд, вас к телефону.
– Прекрасно. Принесите аппарат сюда.
Когда телефон был доставлен, председатель поднес трубку к уху:
– Алло… Да. Говорите… Что?.. Нет, мы ничего не слышали… Разрушили машину, вы говорите?.. Мертв! Как?.. Нет! Нет, никакого заявления. Ничего вообще… Позвоните мне позже…
Он швырнул трубку на аппарат и оттолкнул его от себя.
– Что случилось?
– Кто мертв?
Берд поднял руку:
– Тише, джентльмены, прошу вас! Несколько минут тому назад в своем доме убит Пинеро.
– Убит?
– Но это не все. Одновременно какие-то вандалы ворвались в его контору и уничтожили аппарат.
Повисла тишина. Члены комитета молча переглядывались. Казалось, никто не мог решиться первым нарушить молчание.
Наконец один из них сказал:
– Достаньте его.
– Что?
– Конверт Пинеро. Он тоже там. Я видел.
Берд нашел конверт, медленно вскрыл и, развернув лежавший в конверте листок, пробежал его глазами.
– Ну? Что там?
– Час тринадцать минут пополудни – сегодня.
Они приняли новость в молчании.
Напряженное спокойствие было нарушено одним из членов комитета, сидевшим напротив Берда: он потянулся к ящику. Берд перехватил его руку:
– Что вы хотите сделать?
– Мое предсказание… Оно там… Все мы там.
– Да-да, мы все здесь. Давайте разберем их.
Берд возложил руки на ящик. Не произнося ни слова, он смотрел на человека, сидящего напротив. Берд облизнул губы. Уголок его рта дергался, пальцы дрожали. Но он по-прежнему хранил молчание. Человек напротив обмяк и откинулся на спинку кресла:
– Конечно, вы правы…
– Дайте вон ту корзину для бумаг. – Голос Берда был хриплым, напряженным, но твердым.
Взяв ее, он высыпал мусор прямо на ковер и поставил корзину перед собой на стол. Затем Берд разорвал полдюжины конвертов, поджег их спичкой и уронил в корзину. Потом он принялся методично рвать конверты и пригоршнями бросать обрывки в огонь. От дыма он закашлялся, из глаз потекли слезы. Кто-то встал и распахнул окно. Когда все было кончено, Берд оттолкнул корзину, взглянул туда, где она стояла, и сказал:
– Боюсь, я испортил столешницу.
Комментарий[24]
Рассказ «Линия жизни» не был задуман как часть «Истории будущего». Его включили в цикл задним числом, когда готовилась к публикации первая версия диаграммы «Истории будущего». Хайнлайн упрочил его положение в цикле в 1973 году, когда Лазарус Лонг мимоходом упоминает о «шарлатане Пинеро» в романе «Достаточно времени для любви».
Хайнлайн заново отредактировал многие рассказы, когда готовилось переиздание сборника в твердом переплете, но «Линия жизни» почти не подверглась «подтасовке», за исключением переноса даты с 1939 на 1950 год (дата нотариального заверения в этом рассказе – одна из немногих конкретных дат в «Истории будущего») и одного исправления в тексте, отмеченного в книге Гиффорда «Robert A. Heinlein: A Reader’s Companion» («Nitrosyncretic Press», 2000), которое убирало слегка рискованное (по тем временам) упоминание о «лоскутах» одежды.
Да будет свет![25]
Рассказ
Арчибальд Дуглас, доктор наук, доктор философии и бакалавр естественных наук, с нескрываемым раздражением перечитал телеграмму:
ПРИБЫВАЮ ГОРОД СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ТЧК ЖЕЛАЮ ОБСУДИТЬ ХОЛОДНЫЙ СВЕТ ВАШЕЙ ЛАБОРАТОРИИ ДЕСЯТЬ ПОПОЛУДНИ (подпись) ДР М Л МАРТИН
Что, правда? Прибывает в город? Желает обсудить? Он что, решил, будто здесь не лаборатория, а отель? И что, этот самый Мартин и впрямь полагает, будто у него, Дугласа, найдется время на первого встречного, кому хватило денег на телеграмму? Дуглас уже мысленно составлял текст вежливого, но обескураживающего ответа, но вдруг заметил, что телеграмма отправлена из аэропорта на Среднем Западе. Что ж, ладно – пусть прилетает. Встречаться с ним Дуглас не собирался.
И все же, движимый естественным любопытством, он достал экземпляр «Кто есть кто в научном мире» и отыскал своего обидчика. Д. Д. Т., А. Б. В., Д. М. Б., К. П. П. – степеней у него хватило бы на шестерых. Гм… руководство исследованиями фауны бассейна Ориноко для Музея Гуггенхайма, автор работы «Сопутствующий симбиоз хлопковых долгоносиков»… и так далее на три дюйма мелким шрифтом. Похоже, этот парень был настоящим тяжеловесом.
Минутой позже Дуглас уже стоял перед зеркалом в лабораторном санузле. Сняв грязный лабораторный халат, он достал из кармана жилета расческу и тщательно навел лоск на гладкие черные волосы. Ладно скроенный пиджак в клетку, шляпа с загнутыми полями – и он был готов выйти на улицу.
«Не так уж плохо, – подумал он, ощупывая украшавший темную кожу на щеке бледный шрам. – Даже несмотря на шрам».
Если бы не сломанный нос, вид у него вообще был бы безупречный.
Ресторан, где он ужинал в одиночестве, наполовину был пуст – здесь становилось оживленнее позже, когда подтягивалась публика из театров, но Дугласу нравились игравший свинг оркестр и хорошая еда. Он уже заканчивал ужин, когда мимо прошла молодая женщина и села через столик напротив него. Он осторожно окинул ее взглядом. Довольно-таки симпатичная: фигура стриптизерши, копна русых волос, приятный цвет лица и большие голубые глаза. Скорее всего, тупа как пробка, но чего еще ожидать?
Дуглас решил пригласить ее составить ему компанию. Если все сложится удачно – доктор Мартин может катиться к черту. Написав записку на обратной стороне меню, он подозвал официанта:
– Кто она такая, Лео? Из местных девиц?
– Нет, месье, я ее раньше не видел.
Расслабившись, Дуглас стал ждать результата. Призывный взгляд незнакомки он почувствовал, едва ее увидев, и в исходе не сомневался. Девушка прочитала записку и, слегка улыбнувшись, посмотрела на него. Он с интересом улыбнулся в ответ. Одолжив у официанта карандаш, она что-то написала на меню, которое Лео отдал Дугласу.
«Прошу прощения, – прочитал он, – и спасибо за любезное приглашение, но я уже занята».
Расплатившись, Дуглас вернулся в лабораторию.
Лаборатория Дугласа располагалась на верхнем этаже фабрики его отца. Оставив входную дверь открытой и отправив лифт вниз в ожидании визита доктора Мартина, он занялся выяснением причины раздражающей вибрации в центрифуге. Ровно в десять послышалось гудение лифта. Едва Дуглас успел подойти к двери, прибыл его гость.
Перед ним стояла девица с медового цвета волосами, которую он пытался подцепить в ресторане.
– Как вы сюда попали, черт побери? – в гневе бросил он. – Шли следом за мной?
Девушка тут же замерла:
– У меня назначена встреча с доктором Дугласом. Пожалуйста, передайте ему, что я пришла.
– Черта с два. Что это еще за игры?
Она сдержалась, но, судя по ее лицу, это стоило ей немалых усилий.
– Думаю, об этом лучше судить доктору Дугласу. Передайте ему, что я пришла. Немедленно.
– Он перед вами. Я доктор Дуглас.
– Вы?! Ни за что не поверю. Вы больше похожи на… на гангстера.
– И тем не менее это я. А теперь хватит этой клоунады, сестренка, и говорите быстрее, что вам надо. Как вас зовут?
– Я доктор М. Л. Мартин.
Дуглас ошеломленно уставился на нее, а затем расхохотался:
– Что, правда? Не станете же вы шутить над родственником из провинции? Заходите, док, заходите.
Девушка последовала за ним. Вид у нее был недоверчивый, словно у бродячей собаки, готовой немедленно огрызнуться на любые поползновения. Сев на предложенный стул, она вновь обратилась к хозяину лаборатории:
– Вы в самом деле доктор Дуглас?
– Собственной персоной, – улыбнулся он. – И я могу это подтвердить. А как насчет вас? Мне все еще кажется, что это какая-то ловушка или шантаж.
Она снова замерла:
– Вам что, нужно мое свидетельство о рождении?
– Вероятно, вы убили доктора Мартина в лифте и сбросили труп несчастного старика в шахту.
Встав, она взяла перчатки и сумочку, намереваясь уйти.
– Ради этой встречи я преодолела полторы тысячи миль. Извините, если зря вас побеспокоила. Всего хорошего, доктор Дуглас.
Он тут же бросился ее успокаивать:
– Ну-ну, не сердитесь – я просто пошутил. Меня развеселило, что прославленный доктор Мартин выглядит почти точь-в-точь как Бетти Грейбл[26]. А теперь сядьте, – он осторожно забрал у нее перчатки, – и позвольте мне предложить вам выпить, от чего вы ранее отказались.
Девушка поколебалась, она все еще сердилась, но прирожденный добрый нрав все же взял верх, и она наконец расслабилась.
– Ладно, давайте.
– Вот так-то лучше. Что будете – скотч или бурбон?
– Мне бурбон – и поменьше воды.
К тому времени, когда были наполнены бокалы и зажжены сигареты, напряжение окончательно спало.
– Так чем же я обязан вашему визиту? – начал Дуглас. – Я ни черта не понимаю в биологии.
Выпустив колечко дыма, она ткнула в него карминовым ногтем.
– Помните вашу статью в апрельском «Физическом обозрении»? Насчет холодного света и возможных путей его получения?
– Электролюминесценция против хемилюминесценции, – кивнул он. – Вряд ли это может быть интересно биологу.
– И тем не менее я работаю над той же проблемой.
– С какой стороны?
– Я пыталась выяснить, каким образом светится светлячок. В Южной Америке я встречала несколько особо ярких видов, и это навело меня на мысль…
– Гм… возможно, что-то в этом есть. И что вы выяснили?
– Не так уж много нового. Как вам, вероятно, известно, светлячок является невероятно эффективным источником света: его эффективность составляет почти девяносто шесть процентов. А какова, по-вашему, эффективность обычной промышленной лампы накаливания с вольфрамовой нитью?
– Не больше двух процентов.
– Примерно так. А маленький глупый жучок справляется в пятьдесят раз лучше, не прилагая особых усилий. Нам с ними не сравниться, верно?
– Не особо, – признал Дуглас. – Давайте дальше про жучков.
– В общем, у светлячка в брюшке находится активное органическое соединение, очень сложное, под названием люциферин. Когда он окисляется в присутствии катализатора, люциферазы, вся энергия окисления преобразуется в зеленый свет, без выделения тепла. Стоит восстановить его с помощью водорода – и можно начинать реакцию заново. Я научилась проделывать это в лабораторных условиях.
– Черт, вы сделали это! Поздравляю! Я вам не нужен. Можно закрывать лавочку.
– Не торопитесь. Это нереально с коммерческой точки зрения, для процесса требуется очень много оборудования, он слишком сложен, и мне не удается получить яркий свет. Я пришла к вам, чтобы выяснить, не удастся ли нам объединить усилия, собрать вместе всю имеющуюся у нас информацию и создать нечто применимое на практике.
Три недели спустя, в четыре часа утра, доктор М. Л. Мартин – для друзей Мэри Лу – жарила яйцо на бунзеновской горелке. Всю ее одежду составлял длинный резиновый лабораторный фартук поверх шорт и свитера. Длинные русые волосы свисали свободными прядями. Изящные ноги были открыты всем взорам, из-за чего казалось, будто она сошла с обложки мужского журнала.
– Слушай, горилла, – она повернулась к устало развалившемуся в большом кресле Дугласу, – похоже, у нас сгорела кофеварка. Приготовить кофе в перегонном аппарате?
– Я думал, у тебя там был змеиный яд.
– Так и есть. Я сполосну.
– Боже правый, женщина! Тебе что, все равно, насколько ты рискуешь собственной жизнью? Или моей?
Читать бесплатно другие книги:
