Дюна. Битва при Коррине Андерсон Кевин
Когда мощный военный флот Омниуса приблизился к крепости кимеков на Ричес, Агамемнон просто застонал от невероятной и упорной глупости всемирного разума.
– Если его гель-контурные мозги, как все считают, устроены очень мудрено, то почему же этот Омниус никогда ничему не учится?
Гремящий в динамиках, установленных на устрашающем ходильном корпусе генерала, голос источал заметное раздражение.
Он не ожидал, что плененный независимый робот ответит на этот чисто риторический вопрос, но Севрат заговорил:
– Непреклонность и упорство мыслящих машин часто дают им преимущество. Такая тактика принесла нам множество побед, и вы прекрасно это знаете, генерал Агамемнон.
Хотя Севрат не оказывал никакого сопротивления и не проявлял неповиновения – в конце концов, это был всего лишь несчастный робот, хотя и независимый, – его ответы на вопросы и советы были на удивление бесполезными. Казалось, он играет с кимеками, не желая давать нужных ответов и утаивая важную информацию. Он огорчал генерала титанов вот уже пятьдесят лет, но Агамемнон пока не хотел его убивать.
Генерал титанов расхаживал по огромному открытому помещению и страшно злился, наблюдая приближение к планете флота роботов. Его крабовидное механическое тело было намного больше тех ходильных форм, какими он пользовался, когда исполнял роль комнатной собачки Омниуса до того, как оставшиеся титаны восстали и отделились от Синхронизированных Миров. После того как мыслящие машины были выведены из строя на Бела Тегейзе, куда сам Севрат занес опаснейший компьютерный вирус, Агамемнон и его кимеки завоевали еще и Ричес, превратив его в стратегическую базу для своих дальнейших операций.
– Уже седьмой раз Омниус присылает флот на Бела Тегейзе или сюда, – злобно ворчал генерал. – Каждый раз мы успешно отражаем его атаки, и ведь он прекрасно знает, что у нас есть шифрующие поля, которые уничтожают гель-контурные системы. Он вертится в этом порочном кругу как белка в колесе и никак не может сообразить, что нас давно уже пора оставить в покое.
Агамемнон, правда, умалчивал о том, что прекрасно видел – на этот раз флот Омниуса был гораздо многочисленнее, чем во время предыдущих нападений. В конце концов, наверное, и он все же чему-то научился.
Гладкое, зеркальное, цвета темной меди лицо Севрата было постоянно спокойным и лишенным всякого выражения.
– Вы, кимеки, сломали и испортили множество сфер с обновлениями для Омниуса и тем самым нанесли значительный ущерб Синхронизированным Мирам. Всемирный разум будет атаковать до тех пор, пока не добьется желаемого результата.
– Я бы предпочел, чтобы вместо всех этих глупостей он воевал с хретгирами. Может быть, эти черви, люди, и Омниус уничтожат друг друга, чем окажут нам неоценимую услугу.
– Я бы не стал называть это услугой, – произнес Севрат.
В раздражении Агамемнон отошел от робота, грохоча своими снабженными мощными поршнями ногами. Раздались сигналы системы тревожного оповещения.
– Сам не знаю, почему я до сих пор не разобрал тебя по винтикам.
– Я тоже этого не понимаю. Наверное, нам стоит вместе подумать над этим вопросом.
Генерал титанов никогда не доверял Севрату свои секреты. Он взял в плен независимого робота только потому, что тот когда-то провел много времени с его изменником-сыном Ворианом Атрейдесом. Вориан был доверенным человеком роботов, имел массу преимуществ и привилегий и обладал большой властью. Но из-за любви к женщине, Серене Батлер, он бросил все, обратился против мыслящих машин и переметнулся на сторону свободного человечества.
Уже много лет генерал Агамемнон мучился этим страшным вопросом – почему Вориан предал своего отца? Агамемнон возлагал на него большие надежды, строил грандиозные планы – и все это в одночасье рухнуло. Он хотел превратить Вориана в кимека, сделать его наследником славы и мощи титанов. Теперь же у него нет надежды продлить свой род. У Агамемнона не будет других потомков.
Севрат, рассуждая теоретически, мог пролить свет на образ мыслей и поведение Вориана.
– Хотите, я расскажу вам анекдот, генерал Агамемнон? Когда-то давным-давно мне рассказал его ваш сын. Сколько хретгиров потребуется для того, чтобы заполнить одну емкость для мозга?
Титан на мгновение задержался у высокой арки выхода. Не для того ли он до сих пор держит здесь этого бесполезного робота, чтобы слушать истории о тех давно ушедших временах, когда Вориан был вторым пилотом на «Мечтательном путнике»? Этот вздор был слабостью, которую Агамемнон не имел права выказывать.
– Я не в настроении слушать анекдоты, Севрат. Мне предстоит серьезное сражение.
Кимеки мобилизуют свои силы, подготовят флот и отразят нападение контратакой. Потом, избавившись от надоедливого Омниуса, он наконец решится уничтожить независимого робота и начнет все с чистого листа.
На командном пункте хозяйничал Данте, один из трех оставшихся в живых первоначальных титанов. Сейчас он настраивал связь и приводил в боевую готовность системы, установленные на Ричес.
– Они повторили свой ультиматум уже пять раз, устно. Все то же, что было и в предыдущие разы. Они предлагают нам сдаться.
– Я хочу послушать этот ультиматум, – сказал Агамемнон.
В громкоговорителе зазвучал монотонный, лишенный выражения голос.
– Титану Агамемнону, Юноне и Данте. Вы, кимеки, своим мятежом нанесли значительный урон Синхронизированным Мирам, поэтому ваша угроза должна быть искоренена. Омниус издал приказ о вашем немедленном захвате и об уничтожении всех ваших последователей и сторонников.
– Ты думаешь, что после этого мы должны признать себя виновными? – вопросом на вопрос ответил Агамемнон. – Юноны здесь нет.
Возлюбленная Агамемнона уже несколько лет была королевой, в каковом качестве управляла планетой Бела Тегейзе.
Данте сделал странное движение, словно собирался чисто по-человечески пожать плечами своей ходильной формы.
– В течение тысячи лет Омниус позволял нам служить мыслящим машинам. Согласно его вычислениям, мы должны быть ему за это вечно благодарны.
– Кажется, своему чувству юмора ты учишься у Севрата. Беовульф готов? Я хочу, чтобы он нанес удар, если что-то пойдет не так.
– Его флот готов.
– Все взаимозаменяемы и вооружены шифрующими минами?
– Да, все неокимеки получили четкие указания.
Неокимеки были созданы из населения покоренной Бела Тегейзе, из бывших рабов мыслящих машин на Ричес и Бела Тегейзе. Людям были сделаны тончайшие хирургические операции, в ходе которых головной мозг отделяли от бренного тела и помещали в специальные механические ходильные корпуса. Бдительные и подозрительные титаны обеспечили лояльность своих новых товарищей весьма простым способом, инсталлировав в корпуса специальный режим «умерщвления». Даже пребывавшие на далеких планетах неокимеки должны были каждые два года получать сигнал повторного включения, без которого они погибнут. В случае, если генерал и два других титана будут убиты, то со временем неизбежно умрут и все неокимеки. Поэтому они всеми силами оберегали титанов и были фанатично преданы Агамемнону, Юноне и Данте.
Генерал продолжал ворчать:
– Не знаю, право, чего мне больше хотеть – чтобы Беовульф выжил или чтобы он погиб. Я просто не знаю, что вообще с ним делать.
В ожидании развязки надвигающейся драмы он грохочущими шагами своих металлических ног мерил помещение командного пункта.
Беовульф стал первым неокимеком, вступившим в заговор титанов против Омниуса. Когда Беовульф напал на россакскую колдунью Зуфу Ценва и бизнесмена Аврелия Венпорта, воспользовавшись информацией, полученной от человека-шпиона, работавшего на роботов, Беовульф получил серьезные травмы. Металлическое тело можно было легко заменить, но пострадал головной мозг неокимека. Титаны сохранили его, но неуклюжий и утративший здравый смысл Беовульф стал скорее обузой, чем подмогой.
– Думаю, мне надо самому присутствовать на поле боя. Есть у нас корабль, куда можно перенести мою емкость?
– Как всегда, генерал Агамемнон. Что мне ответить машинам?
– Мы дадим им ясный ответ, обрушив на них гифрующие мины.
Агамемнон направился к взлетной площадке. Механическая рука отделила емкость от ходильного корпуса и вставила его в специальное гнездо на борту корабля, соединив мозг с сенсорами управления. Когда генерал запустил свой острый как бритва корабль на орбиту, он чувствовал себя атлетом, наслаждающимся своей неограниченной силой и мощью.
Сбившийся в кучу флот машин следовал своей – как всегда – предсказуемой тактике. Агамемнон уже устал слушать устрашающие заявления грозящих роботов. Да, конечно, Омниус, беспрекословно повинуясь своей программе, не мог, не имел возможности убить трех титанов, но зато мог уничтожить и испепелить все остальное. Неужели Омниус всерьез рассчитывает на то, что кимеки сдадутся и сами, фигурально выражаясь, перережут себе горло?
Но генерала не покидало чувство какой-то внутренней неуверенности, которое он подавлял и никому не показывал. На этот раз численность атакующих была значительно больше, чем во время любой из предшествующих атак, и для победоносного отражения нападения потребуется максимальное напряжение сил обороняющихся кимеков.
Если хретгиры не смогли победить Омниуса своими бесчисленными ударами, то горстка мятежников Агамемнона просто не в состоянии будет сопротивляться такому численному превосходству – не важно, роботы это будут или хретгиры. Каждый из этих противников мог прислать силы, имеющие подавляющее численное превосходство, если бы вдруг захотели это сделать. Генерал понимал, что его положение на Ричес постепенно становится безнадежным.
Когда Агамемнон присоединился к кораблям кимеков на орбите, с теневой стороны планеты показались разведывательные зонды, которые должны были следить за флотом роботов.
– Они-они-они готовятся к атаке. – Беовульф говорил раздражающе медленно, заикаясь и спотыкаясь на каждом произносимом им слоге. Поврежденный неокимек стал таким бестолковым и неуклюжим, что разучился посылать внятные сигналы, а на земле Беовульф не ходил, а ковылял, и ему стоило большого труда не натыкаться на окружающие предметы.
– Я беру командование на себя.
– Б-б-благодарю.
По крайней мере теперь Беовульф не пытался притворяться, что сохранил свои таланты и способности.
– Рассредоточиться. Импульсными снарядами – огонь!
Корабли неокимеков бросились вперед с яростью волков, обнаживших свои клыки. Флот роботов стремительно построился в боевой порядок, изготовившись к броску, но корабли кимеков были меньше, их было труднее поразить, и к тому же они рассредоточились в большом пространстве. Воины Агамемнона увертывались от выстрелов машин, чтобы применить импульсные шифрующие мины.
Эти маленькие магнитные капсулы, сконструированные с использованием технологии полей Хольцмана, были скопированы с оружия хретгиров, образцы которого отчасти были собраны на полях битв, а отчасти – доставлены шпионами. Кимеки были устойчивы к действию шифрующего поля, но против мыслящих машин Лига Благородных использовала это оружие уже на протяжении целого столетия.
Во время установки мин роботы испепелили десятки неокимеков, но множество крошечных мин уже плавали в пространстве и сталкивались с корпусами вражеских кораблей. При каждом таком столкновении происходил взрыв, мина разряжалась пачкой импульсов, которые стирали всю информацию в гель-контурах машин. Корабли роботов теряли управление и начинали дрейфовать в пространстве, сталкиваясь друг с другом.
Не видя необходимости подвергать себя ненужному риску, Агамемнон удалился на безопасное расстояние и наслаждался видом сражения издали. Мыслящие машины терпели поражение более сокрушительное, чем он ожидал.
Из города стартовал какой-то корабль. Когда он с ревом приблизился к строю вражеских судов, Агамемнон сначала подумал, что Данте тоже хочет поучаствовать в битве, но потом решил, что это маловероятно. Титан с наклонностями завзятого бюрократа, Данте не любил находиться в гуще событий. Нет, это был кто-то другой.
Агамемнон знал, что многие неокимеки горят желанием броситься в бой против Омниуса, – и в этом не было ничего удивительного. Всемирный разум угнетал Ричес очень давно – в те уже далекие времена, когда люди этой планеты были просто людьми. И было вполне естественно, что они горели жаждой мести. Неокимеки никогда не жаловались на то, что правление титанов было слишком твердым. С тех пор как Агамемнон дал им возможность стать машинами с человеческим мозгом, они прощали ему довольно частые вспышки жестокости.
Таинственный корабль уже оказался в самой гуще вражеского флота, но огня он не открывал. Корабль, ловко увертываясь от снарядов, миновал первую линию из поврежденных машинных судов. Сигналы рикошетом отскакивали от металлических корпусов, заполняя частоты линий связи. Некоторые сигналы были закодированы и звучали на непонятном машинном языке вперемежку с издевательскими замечаниями и свистом неокимеков.
– Наступайте, расстройте ряды Омниуса и уничтожьте как можно больше его кораблей, – приказал Агамемнон. – Пусть уберутся восвояси с большим уроном.
Неокимеки рванулись вперед, а таинственный корабль продолжал углубляться в гущу неприятельского флота. Агамемнон настроил оптические сенсоры и увидел, как одинокое судно завершило свою странную игру. Когда оно приблизилось к огромному кораблю машин, с его борта протянулся гигантский рычаг и, захватив смельчака, затащил его внутрь, словно хамелеон, отправляющий в рот муху своим длинным клейким языком.
Неокимеки выпустили новый заряд шифрующих мин. Очевидно, машины рассчитали вероятности и пришли к выводу, что здесь у них нет шансов на победу. Стремясь избежать большего поражения, флот роботов отступил от Ричес, оставив на орбите груду мусора в виде мертвых неуправляемых кораблей.
– Мы подсчитали, что другие битвы имеют для нас большую важность и являются приоритетными, – объявил по системе связи один из командиров кораблей машин. Это служило роботам малым утешением. – Мы вернемся с большими силами, восполним наши потери и доведем численность до приемлемого уровня. Знай, генерал Агамемнон, приговор Омниуса в отношении тебя и твоих неокимеков по-прежнему остается в силе.
– Конечно, остается, но знайте и вы, – передал Агамемнон, сожалея о том, что машины не смогут распознать его язвительный тон, – что если вы явитесь снова и напомните о своем существовании, то опять получите хорошего пинка.
Оставив на поле боя более сотни разрушенных и неуправляемых кораблей, дрейфующих на орбите вокруг Ричес, флот Омниуса убрался восвояси. Обломки могут, правда, создать опасность для навигации, но, вероятно, Агамемнон и его кимеки используют их в качестве элемента полосы обороны. Для планетной базы трудно придумать лучший заслон от вторжений противника из космоса.
Правда, кимеки не могли не понимать, что угроза командующего флотом робота не была пустым звуком. Мыслящие машины вернутся, в этом не могло быть никаких сомнений, и огневая мощь их флота на этот раз будет такой, что они смогут обеспечить себе победу. Агамемнон понимал, что титанам придется покинуть Ричес и отступить на какую-нибудь отдаленную планету, где надо будет создать непроницаемую и несокрушимую систему обороны. Этого будет достаточно, чтобы спастись от Омниуса – по крайней мере на некоторое время.
Надо будет обсудить эту проблему с Юноной и Данте, но действовать нужно без промедления. Всемирный разум может быть неуклюжим и предсказуемым, но он абсолютно беспощаден.
Много позже, вернувшись в город и подсчитав понесенные в результате машинной атаки потери, Агамемнон, к своей досаде, обнаружил, что пилотом одинокого корабля был вовсе не неокимек.
Каким-то образом, после пятидесяти шести лет заключения, независимый робот Севрат нашел способ сбежать и присоединиться к флоту мыслящих машин.
Бог вознаграждает сострадающих.
Арракийская поговорка
Хотя вид заваленного книгами и чертежами кабинета едва ли мог удовлетворить воображение Нормы Ценва, она редко покидала свое рабочее помещение. Сознание ее могло побывать в любом месте по ее выбору.
В высшей степени сосредоточившись на решении важных задач, она беспрестанно работала с чертежами на электронных чертежных досках, а на Колхарской верфи, гудевшей по соседству, тысячи рабочих воплощали в жизнь проекты Нормы. Завод строил корабль за кораблем, производил защитные поля, двигатели и оружие. Этот процесс был нескончаем, как и работа Нормы. Джихад продолжался.
Она без особого удивления обнаружила, что уже наступило утро. Норма опять проработала всю ночь, а может быть, и дольше. Она не знала даже, какое сегодня число и какой день недели.
Снаружи от Колхарской верфи, которой теперь управлял ее старший сын Адриен, доносился гул работы тяжелых машин. Это был… так сказать, продуктивный, полезный шум, который не отвлекал ее и не мешал творить и работать. Адриен был одним из пятерых детей Аврелия Венпорта, но другие четверо не имели ни склонностей, ни способностей к бизнесу. Они – двое сыновей и две дочери – работали в корпорации «ВенКи», но на незначительных должностях в представительствах компании. Адриен сейчас находился на Арракисе, наблюдая за добычей и распределением специи.
Рабочие бригады собирали торговые суда и военные корабли, в большинстве своем оснащенные старыми обычными двигателями, но строили здесь и корабли с двигателями, свертывающими пространство, двигателями, способными мгновенно переносить корабли из одной точки космического пространства в другую. К сожалению, системы навигации продолжали оставаться ненадежными и по определению рискованными. Процент потерь был так высок, что люди не желали летать на таких кораблях, даже солдаты джихада пользовались ими только в случаях крайней необходимости.
Несмотря на повторяющиеся неудачи – одни обусловленные недостатками математических и физических расчетов, другие – фанатизмом, – Норма была уверена, что со временем найдет решение, если сосредоточится и не будет спешить. Более высоких приоритетов у нее сейчас не было.
Она вышла на улицу, окунувшись в утреннюю прохладу, и всмотрелась в очертания гремящих цехов, не слыша этого грохота и не ощущая запаха гари и дыма литейных печей. Большая часть ресурсов планеты шла на сборку новых кораблей для восполнения постоянных потерь Армии джихада. Одно количество энергии, материалов, сырья и рабочей силы, которое для этого требовалось, не укладывалось даже в светлой голове Нормы.
Когда-то она была низкорослой молодой девушкой, которую презирала ее собственная мать. Теперь же Норма была физически прекрасна, ее идеи и область ответственности охватывали всю вселенную и простирались далеко в будущее. Она изменилась фундаментально, в самих основах своей сущности, поднявшись на высочайший уровень сознания после пыток, которым подверг ее титан Ксеркс. Теперь она стала критически важным мостом, соединявшим современность и вечность. Человечество не могло теперь воспользоваться этим потенциалом без Нормы Ценва.
Какое-то время Норма была счастлива. Она была любима и любила сама. Аврелий, ее опора и поддержка, погиб вместе с ее суровой и эгоцентричной матерью, став одной из жертв нескончаемой войны. Отношения ее с Зуфой всегда были сложными, но милый и любимый Аврелий был просто даром богов, выручавшим ее во многих тяжелых ситуациях. Не проходило ни одного дня, чтобы она не вспоминала о нем. Без его беззаветной помощи и поддержки она никогда не смогла бы достичь своей жизненной цели и не осознала бы свои мечты. С самого начала Аврелий разглядел ее скрытые возможности и вложил в нее все свое состояние, всю свою душу.
Благодаря соглашению, которое Аврелий заключил в свое время с Сереной Батлер, корпорация «ВенКи» сохранила монополию на производство свертывающих пространство двигателей. Когда-нибудь эта новая технология приобретет даже большее значение, чем защитные поля Хольцмана, – и произойдет это, как только Норме удастся решить навигационную проблему. Но каждый раз, когда Норма, казалось бы, находила часть ответа, возникало множество новых вопросов, которые еще больше запутывали проблему, а ответ казался еще дальше – таким далеким и маленьким кажется собственное отражение в комнате с зеркальными стенами.
Норма смотрела на гигантский промышленный пейзаж, но сознание ее было далеко, продолжая блуждать в поисках ускользающего решения. Свертывающие пространство корабли могли перебрасываться из одной точки пространства в другую мгновенно – сам толчок срабатывал великолепно, – но возможность точно направить корабль, позволить ему избежать столкновений с другими небесными телами представлялась неразрешимой проблемой. Хотя пространство на пути корабля чаще все же оказывалось пустым, существовала ненулевая вероятность того, что судно встретится со звездой или планетой, и тогда корабль погибал. Не было ни единого шанса свернуть или избежать столкновения. Экипаж не мог даже воспользоваться спасательными судами.
Приблизительно одна десятая всех полетов на свертывающих пространство кораблях заканчивалась катастрофой.
Это было похоже на бег с завязанными глазами по минному полю. Ни один человеческий ум не мог среагировать на возникавшие опасности достаточно быстро; ни одна карта не могла обеспечить пилота точной информацией о препятствиях, которые могли встретиться в свернутом пространстве. Этого не могла сделать даже сама Норма, несмотря на ее сверхъестественный интеллект.
Много лет назад она нашла временное решение, применив для этого быстродействующие компьютеры. Аналитическое приспособление для быстрого принятия решений могло предвосхищать неверный шаг за наносекунды и в течение этого времени менять курс. Тайная установка таких приборов на кораблях – первых моделях промышленных свертывающих пространство кораблей – снизила аварийность почти наполовину и сделала новые корабли почти пригодными для регулярной навигации.
Но когда офицеры Армии джихада впоследствии обнаружили компьютеры на борту кораблей, то поднялся такой шум, разразился такой скандал, что дело едва не дошло до закрытия Колхарской верфи. Поставленная в безвыходное положение Норма пыталась оправдываться, приводя доказательства успеха и указывая на преимущества, которые сверхскоростные корабли могут дать джихаду. Но ее никто не слушал. Великого патриарха Тамбира Боро-Гинджо едва не хватил удар, когда он узнал об «обмане», который пыталась совершить Норма.
Ее сын Адриен – блестящий оратор и умелый негоциант, такой же, как и его отец, – сумел спасти Норму и верфь, прибегнув к униженным извинениям, согласившись вопреки здравому смыслу и собственным интересам извлечь из кораблей и уничтожить все компьютерные навигационные системы под наблюдением меднолобых чиновников Лиги. Уничтожая компьютеры, он улыбался, и чиновники отбыли на Салузу, самодовольно ухмыляясь.
– Ты найдешь другое решение, – шепнул Адриен матери. – Я знаю, что обязательно найдешь.
Хотя с тех пор Норма не могла больше использовать компьютеры, она сохранила несколько спрятанных навигационных систем. А затем потратила десятки лет, начав работать над проблемой, можно сказать, с чистого листа. Это было жуткое, ничем не оправданное отставание. Без сложных компьютеров она не видела никакого решения. Навигатор должен был каким-то образом предугадывать препятствия и устранять возможность столкновения до тго, как они возникали в реальности, – такое представлялось Норме абсолютно невозможным.
Проект создания свертывающих пространство кораблей превратился для корпорации «ВенКи» в настоящую черную дыру, которая требовала огромных затрат и не сулила в ближайшем будущем никаких доходов, какими можно было бы эту дыру заполнить. Техника действовала безупречно, так, как рассчитывала Норма, но управлять ею было практически невозможно.
К счастью, «ВенКи» получала приличный доход от перевозки грузов, особенно это касалось добычи и транспортировки специи с Арракиса. Пока только ее корпорация имела там необходимые связи и знала источники получения меланжа.
Норма и сама принимала специю. Она оказалась настоящим благом. Меланж. Готовясь к новому рабочему дню, Норма с наслаждением вдыхала аромат пахнущего корицей и упакованного в капсулу красновато-коричневого порошка, клала его на язык и проглатывала. Она даже не знала, сколько меланжа она съела за последние несколько дней. Столько, сколько потребовалось.
Эффект циркулирующей в крови специи на сознание был потрясающим. Например, в какой-то момент Норма, сидя у окна своего рабочего кабинета, наблюдала, как идет постройка нового судна. Вокруг корпуса суетились рабочие, передвигаясь на специальных платформах и страхуя себя специальными поясами, изобретенными Нормой…
В какое-то мгновение, однако, она ощутила мощный внутренний толчок, это было, видимо, похоже на свертывание пространства, но присутствовало здесь и нечто особенное, но природу этой особенности Норма пока не могла постичь. В течение последнего месяца она увеличила потребление меланжа, экспериментируя на себе, как на своих кораблях, отчаянно ища разгадку тяжелейшей проблемы безопасной навигации. Это было какое-то сверхъестественное оживление, поток мыслей, которые неслись к окончательному решению, словно бурная горная река – по порогам глубокого узкого ущелья.
Внезапно во время этой ментальной вспышки Норма вдруг ощутила, что сознание ее находится очень далеко от Колхара. Она явственно увидела высокого худощавого мужчину, стоящего среди безбрежного моря иссушенной песчаной пустыни. Мужчина следил за ремонтом машины для сбора специи. Несмотря на какую-то рябь перед глазами – было такое впечатление, что она смотрит сквозь толстое рифленое стекло, – Норма узнала патрицианский профиль и темные волнистые волосы, в которых, несмотря на шестидесятичетырехлетний возраст их обладателя, не было видно седины. Таков был гериатрический эффект регулярного приема специи.
Адриен. Мой сын. Он на Арракисе. Она вспомнила, что Адриен действительно уехал на Арракис для переговоров с дзенсуннитами относительно условий сбора специи.
Сын был до такой степени похож на отца, что Норма могла вполне вообразить, что видит Аврелия. Учитывая успехи сына в делах, Норма доверила ему проведение всех торговых операций корпорации «ВенКи», а сама сосредоточилась на своей работе.
Было ли это видение реальным? Норма не знала, чему верить. Может быть, это было просто видение того, во что она хотела верить?
Она продолжала явственно видеть образ своего старшего сына, когда голову ее пронзила сильнейшая боль. Норме показалось, что череп распиливают зазубренным лезвием. Она громко закричала. Теперь она видела перед глазами только полосы и пятна яркого света, окрашенные в разные цвета. Она ощупью потянулась к ящику и извлекла оттуда еще одну капсулу меланжа, которую немедленно проглотила. Постепенно боль улеглась, и к Норме вернулась четкость зрения.
Видение отступило от Адриена, как взор орла, который обозревает с высоты просторы пустыни, покрытые бесчисленными дюнами. Потом Норма потеряла сознание и погрузилась в черный непроницаемый мрак, словно слепой червь, зарывшийся в глубины песка…
Позже Норма, обнаженная, стояла перед зеркалом. С момента той памятной ментальной стимуляции она обрела способность перестраивать свое тело и поддерживать его совершенство и красоту, пользуясь генным пулом своих предков по женской линии. Аврелий всегда любил ее такой, какой она была, даже в то время, когда Норма отличалась уродством, но она воспользовалась своими новыми способностями, чтобы ради Аврелия придать себе совершенную форму. Она перестала стареть. Теперь, внимательно глядя на свое отражение, она исследовала безупречные формы тела и черты прекрасного лица, которое она когда-то создала для своего любимого.
Норма чувствовала, что в ее организме происходит какое-то отчуждение от физического мира; ее перестроенное тело продолжало изменяться дальше, видимо, уже по собственному желанию. Тело не умирало и не приходило в упадок… но оно каким-то образом развивалось, и Норма пока не понимала сути этого процесса.
Физическая внешность потеряла свою значимость: на самом деле она лишь отвлекала. Норме надо было контролировать свою силу, верно направлять ее, как это делали ее предки-колдуньи, но масштабы этого контроля невероятно возросли. То, что намеревалась делать Норма Ценва, требовало гораздо больше ментальной энергии, чем придание определенной формы одному телу, и намного больше, чем для актов разрушения, которые могли производить колдуньи.
Для того чтобы творить, всегда требуется больше энергии, чем для того, чтобы разрушать.
Норма ощущала усталость, утомление от постоянного стресса, от бремени того, что ей нужно было сделать, ее силы тратились на создание образов, на конструирование, на испытания… и иссушение усиливалось от постоянных неудач. А когда Норма уставала, ей требовалось больше меланжа.
Глядя в зеркало, она наблюдала, как по ее телу пробегает светящаяся рябь. На одном плече появилось красноватое пятно. С усилием направив на пятно ментальную энергию, Норма восстановила совершенство тела. Изъян пропал.
Она поддерживала свою красоту только в память об Аврелии Венпорте. Теперь его больше нет, но даже его смерть не остановит ее от исполнения задуманного.
Граница между жизнью и смертью узка, и в пустыне ее перешагиваешь мгновенно.
Наставление для искателей специи
Адриен Венпорт стоял на гребне обдуваемой знойными ветрами дюны и наблюдал, как механики чинят комбайн для сбора специи, в то время как другие члены команды разошлись в разных направлениях, чтобы не пропустить признаков приближения червя. Адриен мало разбирался в технике, но понимал, что в его присутствии механики будут работать более быстро и тщательно.
Здесь, в опаленной беспощадным солнцем пустыне Арракиса, время, казалось, навсегда остановилось. Океан песка был бесконечен, жара невыносимой, воздух таким сухим, что в нем трескалась незащищенная кожа. Он чувствовал себя беззащитным и уязвимым и испытывал предательское ощущение того, что за ним наблюдает какая-то невидимая и мощная сила.
Откуда берутся люди, не испытывающие страха и трепета перед этой планетой?
Одна из маленьких машин для сбора меланжа сломалась, и корпорация «ВенКи» несла большие убытки за каждый час простоя. Под началом Адриена находились также и другие сборщики и дистрибьюторы, ожидавшие доставки очередной партии в Арракис-Сити. Дальше, в обширном бассейне песка два огромных экскаватора раскапывали большое пятно оранжевой специи. Воздушный грузовик висел над карьером, а отважные сборщики, работая механическими лопатами, выкапывали ржавые отложения меланжа, наполняли ящики и относили их в грузовик для дальнейшей обработки.
По связи, прорываясь сквозь статический треск, послышался взволнованный голос разведчика:
– Червь!
Бригада наемных рабочих бросилась к грузовику, а механики, стоявшие возле Адриена, оцепенели от ужаса.
– Что будем делать? Мы не можем улететь отсюда на этой штуке.
Один из выпачканных пылью механиков беспомощно взглянул на части двигателя, разложенные на пластиковой подстилке, брошенной на песок.
– Надо было скорее шевелиться! – злобно крикнул другой старатель.
– Прекратите работу и не издавайте никаких звуков, – приказал Венпорт, расставив ноги и прочно упершись ими в песок. – Стойте неподвижно.
Он кивнул головой в сторону одного из двух больших экскаваторов.
– Они производят гораздо больше шума, чем мы. Червю нет никакого смысла обращать внимание на нас.
Было видно, как вторая и третья бригады старателей спешно взбираются на борт тяжелого вертолета, который, помимо этого, взял максимальный груз. Спустя мгновение вертолет взмыл вверх, оставив на земле брошенные комбайны – весьма дорогостоящее оборудование, невольно отметил про себя Венпорт.
Исполинский червь несся под самой поверхностью песка, стремясь настигнуть намеченную жертву. Покинутая техника тихо стояла на земле, но двигатели взлетевшей машины ревели и стучали, создавая вибрацию, будившую в звере охотничий инстинкт. Как артиллерийский снаряд, червь внезапно вынырнул на поверхность и одним броском поднялся в воздух, с умопомрачительной скоростью взметаясь все выше и выше. Двигатели вертолета, едва не захлебываясь, взвыли – пилот изо всех сил пытался увести машину от опасности. Открылась гигантская пасть, и громадная глотка словно пену бешенства извергла тучи песка.
Червь вытянулся в воздух почти во всю свою длину, едва не достав в рывке тяжелую машину. От движений червя возник ветер, бросивший в сторону вертолет, который, приподнявшись, провалился в воздушную яму, когда червь тяжело рухнул обратно на песок, сокрушая брошенную технику. Пилот снова овладел управлением и продолжил подъем, на полной скорости направляясь к спасительным скалам.
Оказавшиеся в затруднительном положении механики и Адриен облегченно вздохнули, видя спасение товарищей, но сами остались недвижимыми. Вертолет не мог прийти к ним на выручку, пока не уйдет червь.
Зверь принялся извиваться на поверхности, пожирая комбайны, а потом мгновенно зарылся в песок и устремился прочь. Адриен, затаив дыхание, следил за происходящим, глядя, как движение червя прочерчивает в песке волну, уходящую к горизонту в противоположном от них направлении.
Покрытые пылью и грязью старатели радовались, что сумели перехитрить пустынного демона. Тихо смеясь после пережитого страха, они принялись поздравлять друг друга с чудесным спасением. Адриен взглянул на вертолет, продолжавший свой путь к черной гряде скал. На противоположном склоне гряды в укрытом от песка и червей ущелье находится стоянка корпорации «ВенКи», где людей ждут еда, вода и кровати для отдыха. Оттуда пришлют машину, чтобы забрать Адриена и остальных.
Ему не понравилось, как изменился цвет неба. За линией скал, куда направлялся вертолет, небосвод окрасился в грязно-зеленый цвет.
– Люди, вы знаете, что это может значить? Уж не надвигается ли песчаная буря? – Он слышал о невероятно сильных ураганах Арракиса, но сам ни разу не попадал в них.
Один из механиков оторвался от работы, двое других внимательно вгляделись в горизонт.
– Правда, это песчаная буря. Маленькая, так, порыв ветра, это намного лучше, чем Кориолисова буря.
– Но вертолет летит прямо туда.
– Тогда это очень плохо.
Адриен устремил взор в удаляющуюся машину. Вертолет начало сильно трясти. В приемнике послышались тревожные сигналы и взволнованные восклицания пилота. Завитки казавшейся издали нежной и мягкой пыли и песка взметнулись в воздух, подбираясь к вертолету, словно руки, стремящиеся заключить его в любовные объятия. Машина беспорядочно заметалась из стороны в сторону, потеряла управление и врезалась в стену черных скал. На месте удара вспыхнуло рыжее пламя и повалил черный дым, который вскоре бесследно рассеялся.
Проклятые черви всегда получают назад свою специю, подумал Адриен. Так или иначе.
Такова была страшная правда этого рискованного делового предприятия. Невзирая ни на какие меры предосторожности, неожиданные несчастья и катастрофы обрушивались на не готовых к ним людей.
– Заканчивайте ремонт как можно скорее, – тихо, но твердо сказал Венпорт, – чтобы мы быстрее убрались отсюда и вернулись в Арракис-Сити.
Позже, стоя в окружении своих людей на рыночной площади Арракис-Сити, Адриен разговаривал со старателями, многие из которых изо всех сил старались обмануть корпорацию. Таков был обычай, но Адриен успел хорошо изучить местные повадки и не позволял себя надувать.
– Вы хотите за специю слишком много, – не дрогнув ни одним мускулом, сказал Адриен, обращаясь к бородатому старателю, который был крупнее его в два раза. Так же как и другие местные уроженцы, человек был одет в пустынный камуфляж; пыльные инструменты пристегнуты к широкому поясу. – «ВенКи» не может мириться с такими ценами.
– Добыча специи – опасное дело, – возразил бородач. – Риск надо компенсировать.
– Это не моя вина, что людям приходится рисковать, и я не люблю, когда меня обманывают.
Адриен шагнул вперед, приблизившись к великану, так как это было именно то, чего бородатый ожидал меньше всего, рассчитывая на свою устрашающую внешность. Венпорту надо было выглядеть не менее сильным и грозным.
– «ВенКи» заключила с вами большой контракт. Вы надежно обеспечены работой. Удовольствуйтесь этим. Вы хнычете больше, чем немощные старухи.
Бородач онемел от такого оскорбления. Рука его скользнула к поясу, где, несомненно, висело спрятанное под плащом оружие.
– Ты хочешь сохранить свою воду, чужестранец?
Не колеблясь, Адриен схватил великана за грудки и резко оттолкнул старателя. Человек упал на спину. Товарищи упавшего обнажили клинки; громиле помогли встать на ноги.
Адриен, скрестив руки на груди, одарил туземцев ослепительной и самоуверенной улыбкой.
– И вы еще хотите работать с «ВенКи»? Вы думаете, что здесь нет дзенсуннитов, готовых ухватиться двумя руками за мои предложения? Вы заставили меня терять время, пригласив на Арракис, и продолжаете делать это своим нытьем. Если вы люди чести, то будете исполнять условия нашего соглашения. Если же у вас нет чести, то я отказываюсь от сотрудничества с вами.
Хотя Адриен вел себя как игрок, он понимал, что вовсе не блефует. Племена пустыни привыкли собирать и продавать специю. «ВенКи» была единственным надежным и регулярным покупателем, и сам Адриен был «ВенКи». Если он решит внести этих людей в черный список, то им придется вернуться в пустыню и добывать там средства к пропитанию… а многие местные жители-дзенсунниты уже забыли, как это делается.
Противники злобно смотрели друг на друга, стоя среди духоты и вони большого рынка. В конце концов он предложил им символическое увеличение цены, решив, что возьмет разницу с покупателей, которые в большинстве своем были очень богаты. Они будут рады платить и, возможно, даже не заметят разницу, так как меланж был и без того страшно дорогой редкостью. Жители пустыни ушли, удовлетворенные только наполовину.
После их ухода Адриен горестно покачал головой.
– Какой-то извращенный джинн испортил эту планету как только мог… а потом именно сюда, в самое пекло, сунул специю.
Измениться может вся Вселенная, но никогда – пустыня. Арракис живет по своим особым часам. Человека, отказывающегося это признать, поразит его собственное безумие.
Легенда о Селиме Укротителе Червей
Как только начал спадать дневной зной, группа дзенсуннитов вышла из своих потайных тенистых укрытий и приготовилась продолжить путь вниз от Барьера. Сам Исмаил не очень сильно тревожился по поводу похода к шуму и вони городской цивилизации, но он не желал, чтобы Эльхайим без постороннего присмотра, один, отправился в поселок корпорации «ВенКи». Сын Селима Укротителя Червей слишком часто выбирал опасную и скользкую дорожку, ведущую к чужеземцам.
Исмаил в отличие от своих молодых спутников выказал здравый смысл и надежно прикрыл обветренную кожу защитной одеждой. На сухощавое лицо он надел маску, сохранявшую выдыхаемую воду, фильтруя ее через слои ткани, – это был конденсатор, сберегавший воду. Исмаил не потеряет ни капли драгоценной влаги.
Другие люди проявляли полную беззаботность в этом отношении и не берегли воду, надеясь, что всегда смогут добыть ее. Они носили одежду чужеземного производства, выбирая ее по красоте, а не по пригодности ношения в пустыне. Даже Эльхайим предпочитал яркие цвета, пренебрегая обычным пустынным камуфляжем.
Исмаил поклялся его матери, лежавшей на смертном одре, что позаботится о ее сыне, и он честно старался это делать – возможно, слишком усердно и часто, – чтобы молодой человек понял, как надо жить. Но Эльхайим и его друзья были новым поколением, слепленным из совершенно иного теста; для них Исмаил был древним реликтом старой жизни, живым ископаемым.
Трещина между Исмаилом и Эльхайимом расширялась и углублялась, угрожающе превращаясь в пропасть. Когда заболела мать, Эльхайим умолял ее поехать к врачам в Арракис-Сити, но Исмаил изо всех сил противился влиянию недостойных доверия чужеземцев. Марха послушалась мужа, а не сына. По мнению Эльхайима, именно это упрямство и стало причиной смерти матери.
Молодой человек бежал и в Арракис-Сити сел на борт одного из кораблей «ВенКи», который умчал его к далеким планетам, включая и Поритрин, все еще разрушенный и опустошенный после достопамятного восстания рабов, во время которого Исмаил и его последователи бежали на Арракис. Позже Эльхайим вернулся домой, к своему племени, но то, что он увидел и узнал за время своего путешествия, произвело на него неизгладимое впечатление. Этот опыт больше чем что-либо другое убедил его во мнении, что дзенсунниты должны перенимать чужеземные обычаи и привычки – так же как сбор и продажу специи.
Для Исмаила это было проклятием, плевком в лицо Селиму Укротителю Червей и предательством его миссии. Но он не мог нарушить клятвы, данной Мархе, и поэтому скрепя сердце отправился вместе с Эльхайимом в его безумный поход.
– Давайте собираться и распределять вес, – бодрым довольным голосом распорядился Эльхайим. – Мы легко дойдем до поселка за несколько часов, и вся остальная ночь будет в нашем распоряжении.
Дзенсунниты рассмеялись и с готовностью принялись собираться, предвкушая, как они потратят свои презренные деньги. Исмаил нахмурился, но удержал свои мысли при себе. Он так часто говорил им об их позоре, что они стали воспринимать его слова как клекот старой гарпии. У Эльхайима – нового наиба деревни – были свои представления, куда и как надо вести свой народ.
Исмаил же понимал, что он просто упрямый старик, на древние кости которого давит груз прожитых им ста трех лет. Тяжелая жизнь в пустыне и постоянное потребление меланжа сохранили ему силу и здоровье, а вот другие люди племени расслабились и перестали быть сильными. Хотя он и выглядел как Мафусаил из древнего Писания, Исмаил был убежден, что перехитрит и победит любого из этих молодых и ранних, вздумай кто-нибудь из них вызвать его на поединок.
Но они не сделают и этого, лишний раз демонстрируя их отказ следовать путем предков.
Они подняли мешки, плотно набитые концентрированным очищенным меланжем, который собрали в песках. Хотя он и был против продажи специи, Исмаил взвалил на плечи свою ношу, такую же тяжелую, как и у остальных. Он был готов первым, когда молодые дзенсунниты продолжали суетливо копаться со снаряжением и мешками. Он ждал их, храня стоическое молчание. Наконец Эльхайим пошел вперед, шумно и легкомысленно зашагав по песку. Остальная группа пошла за своим наибом на запад, спускаясь по крутым склонам дюн.
Когда тени стали длинными и солнце начало заходить за горизонт, впереди показались огни поселка корпорации «ВенКи», расположенного под надежным прикрытием Барьера. Здания представляли собой случайное скопление чужеродных и уродливых построек, поставленных здесь без всякого плана. Поселок был похож на раковую опухоль, выбросившую метастазы в виде готовых домов, детали которых были доставлены сюда грузовыми космическими кораблями.
Исмаил прищурил свои синие от меланжа глаза и удивленно уставился на поселок.
– Это поселение построили мои люди, когда мы прибыли сюда с Поритрина.
Эльхайим улыбнулся и понимающе кивнул.
– С тех пор он немного разросся, не правда ли? – Молодой наиб был слишком разговорчив, тратя немыслимое количество влаги впустую, теряя ее с дыханием, вырывавшимся из ничем не прикрытого рта. – Адриен Венпорт хорошо платит и всегда готов заказывать специю.
Исмаил подошел к нему, уверенно ступая по камням.
– Ты, кажется, забыл видения своего отца?
– Нет, – резко ответил Эльхайим. – Я не помню своего отца. Он позволил червю проглотить себя до того, как я родился на свет. Как теперь я могу узнать, где правда, а где миф?
– Он понимал, что торговля специей с чужеземцами уничтожит образ жизни дзенсуннитов и со временем убьет Шай-Хулуда – если мы не остановим и не прекратим эту торговлю.
– Это все равно что пытаться остановить песок, просачивающийся сквозь щели в дверях. Я выбрал другой путь, и вот уже десять лет нам сопутствует процветание. – Он улыбнулся отчиму. – Но ведь ты всегда найдешь повод пожаловаться и побрюзжать? Разве не хорошо то, что мы, уроженцы Арракиса, собираем и продаем специю, а не кто-то другой? Разве не мы должны быть теми, кто собирает специю и доставляет ее в корпорацию «ВенКи»? В противном случае они пришлют сюда свои команды сборщиков из чужестранцев…
– Они уже сделали это, – сказал один из мужчин.
– Ты спрашиваешь меня, какой из этих двух грехов приятнее, – сказал Исмаил. – По мне они отвратительны оба.
Эльхайим покачал головой и посмотрел на своих спутников, словно желая показать им, насколько безнадежен этот старик.
Много лет назад, когда Исмаил взял в жены Марху, мать Эльхайима, он постарался воспитывать мальчика, а потом юношу в уважении к традициям, в следовании видениям Селима Укротителя Червей. Возможно, Исмаил слишком сильно давил на ребенка, что и заставило пасынка избрать другую дорогу, другой путь.
Недавно Эльхайим вообще совершил непростительную, на взгляд Исмаила, ошибку – он позволил двум маленьким транспортерам чужеземцев пролететь к одному из тайных убежищ дзенсуннитов в открытой пустыне. Эльхайим посчитал, что это более удобный путь обмена меланжа, так как избавляет от необходимости таскать на плечах большие тяжести. Но Исмаилу эти безобидные воздушные суда напомнили приблизительно такие же корабли работорговцев, которые в детстве лишили его свободы.
– Ты делаешь нас уязвимыми. – Исмаил говорил спокойным голосом, чтобы не обидеть наиба. – Что, если эти люди замышляют похитить нас?
Но Эльхайим беззаботно отмахнулся от предостережения.
– Они не работорговцы, Исмаил. Они купцы.
– Ты совершаешь рискованный шаг.
– Мы просто вступаем в деловые отношения. Этим людям можно доверять.
Исмаил в гневе, который он уже не мог сдержать, тряхнул головой.
– Тебя соблазнили удобствами. Ты должен был изо всех сил стараться остановить эту торговлю и отказаться от развращающих удобств и комфорта.
Эльхайим тяжело вздохнул.
– Я уважаю тебя, Исмаил… но временами ты бываешь невероятно близорук.
С этими словами он отвернулся и ушел на встречу с купцами из «ВенКи», оставив Исмаила кипеть от ярости в гордом одиночестве…
Когда спустилась ночь, группа достигла Барьера. Множество строений, конденсаторы влаги и солнечные батареи электростанции вползли из старого укрытия на склон горы, покрыв ее словно плесенью.
Исмаил по-прежнему шел твердым размеренным шагом, в то время как молодые члены группы стали идти быстрее, стремясь поскорее окунуться в свою любимую так называемую цивилизацию. В городке стоял постоянный шум – какофония отвратительных звуков, так неприятно контрастировавших с тишиной открытой пустыни. Люди болтали, машины гремели и стучали, генераторы неумолчно жужжали. Исмаила оскорбляли уже сами свет и запах этого места.
Об их приходе сразу стало известно, о них заговорили на улицах поселка. Навстречу вышли служащие компании, одетые в странные костюмы и несшие какие-то непонятные инструменты и приспособления. Когда новость дошла до администрации, из ее здания вышел представитель корпорации и с довольным видом зашагал навстречу прибывшим. Он приветственно поднял руку, но Исмаилу его улыбка показалась масленой и неприятной.
Эльхайим обменялся с чужестранцем крепким рукопожатием.
– Мы доставили еще одну партию, и вы можете купить ее – если, конечно, цена осталась прежней.
– Меланж нисколько не утратил своей ценности, а все удовольствия нашего города в вашем распоряжении, если вы хотите ими воспользоваться.
Люди Эльхайима шумно выразили свою радость. Исмаил только прищурил глаза, но ничего не сказал. Он неохотно снял с плеч мешок со специей и небрежно бросил его в пыль у своих ног, словно это был ничего не стоящий мусор.
Представитель «ВенКи» весело подозвал носильщиков, чтобы они освободили прибывших от ноши, отнесли специю на склад, где ее предстояло рассортировать, взвесить и расплатиться.
Когда искусственные огни разгорелись ярче, рассеивая ночной мрак, по ушам Исмаила ударили звуки сиплой чуждой музыки. Эльхайим и его люди дали себе волю, тратя деньги, вырученные от продажи специи. Они во все глаза смотрели на водянистых танцовщиц с бледной неаппетитной кожей, неумеренно пили меланжевое пиво и вскоре стали неприлично пьяными.
Читать бесплатно другие книги:
