Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения Фрай Стивен

Медея

Когда Эрот рано поутру явился во дворец, Медея сидела на подоконнике в дворцовом коридоре и читала глиняную табличку. Эрота она не заметила, поскольку бог страстного желания был незрим. Он встал рядом – колчан стрел за спиной, тетива натянута, серебряный лук наизготовку.

«Какая красотка, – подумал он про себя. – Матери досадно – и немудрено, – что эта девушка всю жизнь одна. Везет же Ясону».

Тут Эрот повернул голову ко входу в гостевой флигель дворца и подул.

Ясон внезапно проснулся в своей постели. Сел, потер глаза. Странная греза. Эрот нашептал ему на ухо и велел…

Чепуха какая. Ему есть о чем подумать, а не о любовных утехах. Надо понять, можно ли как-то побороть этих быков. Почему бы не исследовать дворец – может, найдется что-нибудь полезное.

Эрот выстрелил Медее в грудь и отступил. Медея вскинула взгляд от таблички. К ней по коридору шел молодой царевич Ясон. Как это она прежде не замечала, до чего он пригож? Ох, небеса, да не просто пригож – он красавец! Что за волосы, что за походка, вот это глаза, а стройный, но мускулистый стан какой! Медея вскочила.

– Ясон!

Он увидел ее.

– Ах, царевна Медея, верно? Может, ты сможешь мне помочь? Я ищу…

– Смогу. Пойдем, пойдем со мной.

Она повела его за руку в тот угол дворца, где у нее стоял алтарь Гекаты. Повернулась к нему, зеленые глаза вспыхнули.

– Я помогу тебе со всеми твоими тремя испытаниями.

– Как чудесно. Почему же?

– Почему? Потому что я люблю тебя, Ясон. Люблю тебя и отправлюсь с тобой в Грецию. Буду всегда рядом с тобой, всегда.

На такое способен лишь Эрот. Вот что, должно быть, означает та греза. Ясон понял, что молитвы его услышаны. И как же чудесно услышаны они. Эта Медея прелестна, вне всяких сомнений.

– Приготовлю снадобье – притирку, – сказала она. – Утром намажься ею весь. Весь целиком, от макушки до пят.

– Зачем?

– Это защитит тебя от огня быков. Будешь неуязвим – один полный день. Как намажешься – помолись Гекате. Это важно. Я научу тебя нужным словам. Вызубри их.

– Так и сделаю.

– Люблю тебя, Ясон. Для тебя – что угодно. Что угодно.

Что угодно.

Она не шутила.

Халкотавры

Царь Ээт и его придворные устроились на помосте у кромки просторного огороженного поля; от жара и света полуденного солнца помост защитили обширным навесом. С остальных трех сторон поля напирала толпа возбужденных зрителей.

– Будет довольно кроваво, – предупредил Ээт жену.

– Мне нравятся славные зрелища, – отозвалась Идия, подавив зевок.

– А ты, моя дорогая? – обратился Ээт к Халкиопе. – Как думаешь, выдержишь ты чуточку кровищи?

Та безучастно кивнула.

Все тревожится за сынков своих, подумал Ээт. Пусть катятся подальше. Фрикса не стало, мальчишек их с Халкиопой тоже, а скоро и Ясона этого не будет. Никого, кто Ээту угрожает, не станет.

Тут появилась и Медея.

– А, уж ты-то наверняка крови и потрохов не боишься, да?

Медея улыбнулась.

– Жду не дождусь, пап.

На помост влез Апсирт.

– Нет, милый мой… – твердо сказал Ээт, хоть и с нежностью, какая доставалась лишь его младшему чаду – «утешению старости моей», как он его называл.

– Но, пап!

– Ты слишком юн. Скажи ему, Идия.

– Слушайся отца, дитя, – произнесла Идия, не поворачивая головы.

– Мальчику твоего возраста на такое смотреть не подобает, – сказал Ээт. – Я в долгу не останусь, слово даю. Мы с тобой завтра сходим на дракона посмотреть. Годится?

Апсирт обиженно развернулся и слез на землю.

Ээт хлопнул в ладоши и кивнул дворецкому, а тот подал знак музыкантам.

Пропели трубы, толпа колхов разразилась криками ободрения, и вперед выступил Ясон с ярмом и упряжью в руках.

Восхитительное то было зрелище. Ясон был наг, при нем лишь меч и щит, а все тело героя блестело.

– Ха! Этот болван натерся маслом. От этого гораздо хуже. Пыхнет огнем бык – и кожа у Ясона загорится. О, как все будет занимательно!

Вновь прогудели трубы, и ворота на дальнем конце поля распахнулись.

Рысцой выбежали два громадных быка. На миг замерли, роя землю бронзовыми копытами.

Медея не сводила глаз с Ясона, стараясь не подпускать в свой взгляд любовь.

Ээт посмотрел на дочь. Вот же кровожадная малявка, подумал он. Любимица моя.

Ясон бросил посреди поля ярмо и упряжь и принялся бить мечом в щит. Толпа одобрительно взвыла. Быки подняли головы и замычали. Срыгивая пламя и пуская носами дым, они бросились в атаку.

Ясон не сдвинулся с места.

– О боги, вот бы снадобье помогло, – бормотал он себе под нос, а быки мчали к нему.

Звери приблизились, пламя обволокло Ясона, но он ничего не ощутил. Отскочив в сторону, ударил одного быка щитом, бык споткнулся. Второй бык попер на Ясона и выдохнул шар огня прямо в лицо противнику. Ясон ткнул быка мечом в бок, и мычание превратилось в рев.

Этим быкам никогда еще не приходилось драться. Огня как оружия обычно хватало. На Ясона же огонь не действовал, и быкам это сломило боевой дух. Они кружили, сопя дымом, и копья пламени у них получались все более чахлые.

Наконец Ясон подобрал ярмо и упряжь и надел их на быков – те склонили головы, смиренно подчиняясь прикосновениям победителя; толпы зевак вскочили со своих мест.

Царский дворецкий поднес Ясону деревянный плуг. Запряженных быков слуга обходил далеко и с очевидным страхом, толпа улюлюкала.

Пахота далась вполне легко. Быки вели себя покорно и послушно, борозды получались прямые и глубокие.

Ясон поворотился к Ээту.

– Раз! – крикнул он.

– Раз! – отозвалась толпа.

Ээт махнул рукой так, чтобы получился жест бесстрастного принятия с чуточкой восхищения и общим духом царственной милости. В итоге вышло вздорно.

Вновь пропели трубы, и дворецкий еще раз отправился к Ясону – нес над головой серебряный ларец. Ясон принял ларец и потряс его. Внутри загромыхали драконьи зубы.

Ээт наблюдал, хмурясь. Как этот клятый юнец смог выдержать жар бычьего дыханья, царь уяснить не мог. Неприятно было и то, что толпа так громко и явно на стороне Ясона. Что ж, одно дело – укротить быков, и совсем другое – победить войско вооруженных людей, что попрет из земли.

Ясон пошел вдоль борозд, сея в них длинные и острые желтые зубы дракона. Покончив с этим, он встал в сторонке и поискал вокруг подходящий камень. Медея сказала ему, что единственный способ победить спартов, «посеянных людей», какие возникнут из земли полностью вооруженными, – кинуть крупный камень в самую их гущу.

Ясон увидел зазубренный валун, довольно крупный, но не слишком тяжелый – такой можно будет поднять, – и двинулся к нему. Оглядел поле. Взгляды царя и толпы вперялись в распаханную землю, и из нее уже показались наконечники копий. Взгляд Медеиных зеленых глаз не отпускал Ясона. Он кивнул ей и склонился поднять валун.

За наконечниками копий последовали шлемы, плечи, туловища и ноги. На поле теперь ряд за рядом высились суровые, мощные воины. Они ревели слитным хором, выкрикивали боевые кличи и потрясали оружием. И смотреть на них, и слушать их было жутко.

Ясон поднял камень над головой и метнул его в самую гущу этого войска. Упал он на двоих спартов в середке поля и отскочил, задев по плечу еще одного. Зарычав, они тут же кинулись друг на друга, и завязалась драка. Остальные не остались в стороне, и вскоре все воины уже кололи, ревели, били и давили друг друга.

Один за другим падали они, пока не остался в живых последний. Одинокий воин шатко побрел по полю, заваленному убитыми собратьями. Ясон устремился к нему и одним ударом меча снес ему голову.

Вскинул трофей высоко, повернулся к Ээту и закричал:

– Два!

– Два! – завопила толпа.

Ээт встал, отвернулся от поля и ушел. Остальные придворные последовали за ним, а толпа осталась чествовать Ясона.

Он преклонил колени и возблагодарил за свое спасение Гекату, Геру, Афину, Афродиту и всех богов, каких смог вспомнить.

– И тебе спасибо, Эрот, – добавил он, – за то, что подарил мне Медею.

Роща Ареса

В тот же день вечером Ээт созвал на совет всех своих лучших воевод, а также старейшин и знать.

– Если позволить Ясону покинуть Колхиду с руном, это царство окажется униженным в глазах всего света. Такого нельзя допустить.

Совет согласно забормотал.

– Но как ему удалось победить халкотавров? – спросил кто-то из благородных.

– Да, хотелось бы знать.

– Может, я подскажу? – раздался женский голос.

Все повернулись к Идии, жене Ээта, стоявшей в дверях.

– Ну слушай, дорогая моя, – проговорил ее супруг, – тут царский совет. Куда это годится – женщины заходят и…

– Ну, если ты не желаешь знать, кто в ответе за помощь этому Ясону, мне-то что, – проговорила она, пожав плечами, и собралась уйти.

– Ты знаешь? Тогда говори сейчас же.

– Наша дочь Медея, – сказала Идия. – Кто еще разбирается в колдовстве? Кроме того, я видела их вместе вчера вечером. Она его целовала.

Ээт разразился шумными приказами:

– Отыскать ее! Взять ее! В темницу ее!

– А если Ясон все же уплывет с руном? – спросил кто-то из командующих Ээтова войска.

– Я приказал найти их корабль. Без него далеко не уплывут.

– Да, государь, но мы прочесали всю округу вдоль и поперек, все без толку. Одна партия искала вплоть до Фасиса. Судно, видимо, вывели в море.

– В таком случае им придется плыть по реке, чтобы забраться на свое судно. Успеем порубить их на кусочки, если они это предпримут.

Оставим Ээта и его совет и вернемся к Ясону. Он воссоединился с внуками Ээта, и те провели его в сумерках к роще Ареса. Вскоре к ним примкнула Медея, но при виде племянников встала как вкопанная.

– Вы!

– Да, это мы, тетя Медея! Ясон сказал нам, что ты на нашей стороне. Мы тоже за него.

– Рада слышать.

– Не чудо ли это – как он разделался с халкотаврами!

– Мы смотрели от начала и до конца – с Апсиртом, в дырку в заборе, верно, Апсирт?

Младший брат Медеи, прятавшийся за племянниками, выступил вперед и улыбнулся сестре.

– Привет, Медея.

– И ты туда же?

– Ну серьезно, – сказал Мелас. – Старик никому из нас не нравился, верно? С годами таким жестоким стал. А бабка – та вообще снулая рыба.

– Да, да, – встрял Ясон. – Это все очень славно, однако вам пора. Собирайте команду и ведите ее к «Арго». Если сегодня не появлюсь с руном, отчаливайте без меня, ясно?

– Но…

– Без разговоров. Идите!

Четверо братьев и юный Апсирт ушли.

Медея пала в объятия Ясона.

– Они меня ищут. Отец, видимо, догадался, что я поучаствовала в твоей победе. О, милый, ты был великолепен!

Они поцеловались.

– Надо спешить, любовь моя, – проговорила она. – Роща – вот она…

Медея потянула Ясона за собой, и они побежали вдоль длинной аллеи, обсаженной деревьями. В конце ее возвышался громадный дуб. Лунный свет заливал дерево, сверкал на золотистой чешуе толстых витков, что обнимали ствол. Ясон и Медея приблизились, и тут из-за дерева возникла голова громадного дракона, зверь разинул пасть и зашипел.

– Что б я ни делала, – тихонько сказала Медея, – не вмешивайся. Даешь слово?

Ясон кивнул. Его вполне устраивало держаться в сторонке. Дракона он видел впервые в жизни. Они все такие громадные, как этот? Дракон высоко поднял голову и взирал на них с Медеей.

Медея шагнула вперед. Дракон зашипел. Медея вскинула руку и спела несколько слов – Ясон их толком не разобрал. Дракон опустил голову вровень с Медеиной. Она пристально вгляделась в вертикальные щели желтых драконьих глаз – тех, что никогда не закрываются, – а сама пела не умолкая. Дракон замер, разинув пасть, длинные вожжи слюны пали на землю. Трава и мох под ними зашипели и задымились от ядовитой слизи. Медея достала из своей котомки сушеные травы, корни и цветы и скатала из них шар. Дракон застыл неподвижно, однако Ясон слышал медленный ритм его дыхания.

Медея протолкнула шар дракону в пасть. Шар вспенился у дракона на языке, и зверь со вздохом дернулся и опал на землю.

– Он спит, – сказала Медея. – Забираем руно и уходим.

– Но где оно? – спросил Ясон, растерянно оглядывая могучий дуб.

– На другой стороне, балбес.

Ясон обошел дерево. Руно свисало с нижних ветвей, но все равно высоковато, не достать.

Медея влезла к нему на плечи, сняла руно и сбросила его на землю.

На ощупь руно было грубым и шершавым, как овечья шерсть, – такие висят на изгородях у любого поля. Но оно было золотое – очень золотое. Ясон гладил его, оно сверкало. Он пробегал пальцами по блестящим прядям, и шерсть сыпала миллионами искр.

– У тебя будет навалом времени с ним играться, когда мы все окажемся в безопасности на борту твоего судна, – сказала Медея. – Пошли!

Они обогнули спавшего дракона и, рука об руку, помчались, хохоча, под деревьями, а Золотое руно плескало у Медеи на плечах, как крестьянская шаль.

Побег из Колхиды

«Арго» проплыл вниз по Фасису – силы течения хватило, чтобы унести их от всякой погони.

Команда отыскала корабль под камуфляжной сеткой в целости и сохранности. Аргонавты увидели, как Ясон и Медея пробираются в темноте, руно сверкало и искрилось, и экипаж шумно возликовал. И вот уж скользили они вниз по течению, и всем аргонавтам захотелось потрогать руно.

Нащупавшись всласть, Орфей прослезился.

– Люди станут воспевать все это веки вечные, – сказал он, – но пусть я буду первым.

Настроив лиру, он тихонько запел, а аргонавты по очереди подходили восхититься руном.

Внуки Ээта и юный Апсирт смотрели на руно, разинув рты.

– Видали только издали, – говорили они.

– Никогда б не подумал, что настанет этот день.

Нестора вид руна тронул не меньше, чем Орфея.

– И все же далеко отсюда до Иолка, путь долгий, – предупредил он. – Ээт совершенно точно погонится за нами. Говорят, его флот уступает только судам Миноса Критского.

Ясон уже привык полагаться на мудрость Нестора. Когда все отдали должное руну, он отвел Нестора и кормчего Анкея в сторонку.

– Согласен, что Ээт ринется за нами со всей силой, какую сможет собрать, – сказал Ясон. – Что посоветуете делать?

Прежде чем говорить, Нестор поразмыслил – эта привычка много кого раздражала, зато никакая глупость никогда не слетала с уст Нестора, это уж точно.

– Ээт неизбежно поймет, что Симплегады больше не преграждают Босфор. Новость о том, что проход между Пропонтидой и Понтом Эвксинским открыт, разлетится по всем портам и городам этих краев. Ээт попытается догнать нас там. А значит, надо идти другим путем.

Ясон вытаращился на него.

– В каком смысле «другим путем»? Нет никакого другого пути. Понт Эвксинский – море внутреннее. Босфор – единственная связь с Пропонтидой и, соответственно, с Геллеспонтом, Средиземноморьем и домом.

– А Истрос? – спросил Нестор.

– Истрос! – Ясон подался вперед и поцеловал Нестора в лоб. – Ты гений, друг мой!

– Точно! – вскричал Анкей. – Истрос! Как я сам не додумался?

Истрос – длинная река, текшая через множество чужедальних царств к северу Греции. Зарождалась она где-то на варварском западе, но ее великая дельта опорожняется где-то на северо-западном побережье Понта Эвксинского. Ныне мы зовем эту реку Дунай.

Нестор объяснил кормчим Анкею и Эвфему, что можно пройти вверх по Истросу, через север Фракии и на запад, почти до Галатии, оттуда – на юг, вдоль западного берега Италии, вокруг Сицилии и Ионических островов, дальше – к Пелопоннесу и на север, вдоль восточного берега Греции до Фессалии и Иолка. Это совершенно заморочит голову Ээту, который наверняка двинется по прямой – той же дорогой, какой «Арго» шел в Колхиду[195].

До порта Фасиса добрались без приключений, загрузились под завязку едой, водой и всем прочим необходимым, уж сколько смогли наменять или купить, и – не прошло и четырех дней с тех пор, как Ясон с Медеей выдержали все три испытания Ээта и заполучили руно, – уже плыли по Понту Эвксинскому на северо-запад, к устью Истроса.

К вечеру первого дня после выхода из Фасиса стало ясно, что в погоню за ними увязался какой-то корабль. Чтобы скрыть свои намерения, аргонавты сменили курс, будто бы направляясь к Босфору. Медея оглянулась и узнала самую ценную галеру колхидского флота.

– Это мой отец, – сказала она. – Его судно самое ходкое в мире. Там три ряда весел.

– Он нас нагоняет, – проговорил Ясон. – Проклятье. Придется встать боком и сражаться.

– У него на борту катапульта. Он с удовольствием накидает комьев горящего дегтя тебе на палубы. Ни перед чем не остановится, чтобы добыть желаемое.

– Но он же спалит вместе с нами и руно.

– Это его не волнует. Он сражается за свою гордость, а не за руно. Но не бойся, мой милый Ясон, я тоже ни перед чем не остановлюсь. – Она взяла лицо Ясона в ладони и крепко поцеловала его. – Вернусь через минутку.

Ясон глянул на колхидский корабль – тот неуклонно приближался. Уже удавалось рассмотреть ярко раскрашенный нос – он нырял в волны и вздымался вновь. Нос корабля расписали так, чтоб походил на того самого сторожевого дракона при Золотом руне.

Медея вернулась на корму, обнимая за плечи юного брата Апсирта.

– Смотри, вон папин корабль, – сказала она, вскинув руку.

Глаза у Апсирта распахнулись.

– Он ужасно рассердится, когда меня увидит.

– Скорее расстроится, а не рассердится, думаю, – сказала Медея и перерезала мальчику глотку одним быстрым движением изогнутого кинжала.

Ясон выпучил глаза – кровь хлестала из раны.

– Медея!

– Иначе никак, – проговорила Медея. – Тащи топор, да побыстрее, – они надвигаются.

Голова мальчика полетела за борт первой. Она запрыгала в волнах в кильватере «Арго». Ясон с Медеей наблюдали, как корабль Ээта замедлил ход, весла взмыли над водой, судно остановилось.

– Он любил этого мальчика, – молвила Медея удовлетворенно. – Не даст он его душе сойти в подземный мир, пока тело не очищено и все положенные погребальные обряды не отправлены.

Ясон промолчал. Медея была прекрасна. Предана ему. Но есть же пределы. Конечно же, есть пределы.

Путь домой

Когда последние части Апсирта упали с четко отмеренными промежутками в воду, корабль Ээта сильно отстал, исчез за горизонтом. Но лишь когда пришла ночь, Ясон с Анкеем решили, что теперь безопасно сменить курс в соответствии с исходным замыслом.

Через неделю «Арго» проскользнул невредимым и незамеченным через болота, примыкавшие к устью Истроса, и вплыл во Фракию.

Их путь пролегал, как объяснил Нестор, излагая аргонавтам свой замысел, широкой дугой, на запад и север, через чужедальнее царство гипербореев – мы бы сейчас сказали, через Болгарию, Румынию, Венгрию и Словению[196], – пока не обогнут Италию и Пелопоннес.

Говорящая носовая фигура, впрочем, принялась внушать Ясону, что никак не достичь им Иолка.

– Ты что такое говоришь? – переспросил Ясон. – Колхи отстали от нас не одну неделю назад, погода хороша, путь ясен. Что может нам помешать?

– Боги могут помешать тебе, – сказала фигура. – Погода, может, и ясная, а вот ты себя вел мерзко.

Ясон глянул через плечо – убедиться, что Медея не услышит.

– В каком смысле?

– Сам прекрасно знаешь, – раздраженно отозвалась фигура. – Свершилось убийство кровника – убийство наимерзейшее притом. Ты думал, такое может пройти безнаказанно? Если не очистишься, Зевс с Посейдоном нашлют бури и морских змеев, пока ни от тебя, ни от корабля с командой ничего не останется. Ничего, кроме меня, само собой…

– И как же нам очиститься?

– Пристаньте в Ээе и призовите на помощь Кирку.

– Отличная мысль, – сказала Медея, которая все услышала. У нее был очень острый слух. – Она мне тетя и знает даже больше моего о всяких снадобьях, заклинаниях и очистительных обрядах.

Кирка встретила их на своем родном острове Ээя с теплом и искренней радостью. Приветствовать аргонавтов вышли волки и львы, но оказалось, что они ручные: как домашние псы и коты, они лизали гостям руки и терлись о ноги. Кирка жила одиноко и почти все удовольствие черпала из превращения моряков, себе на беду приставших к Ээе, в домашних животных[197].

Плавание «Арго»