Время прощать Гришэм Джон

Такие темы, как образование, послужной список, деловая активность, бывшие дома и квартиры, любовные отношения, друзья, интересы, любимые занятия, религиозные убеждения и политические пристрастия, составляли глубокую периферию его существования и были поразительно скучны. Некоторые адвокаты клевали носами. Порция на третий день своей юридической практики отчаянно боролась со сном.

После ленча участники слушаний неохотно вернулись в зал суда. Джейку удалось немного оживить атмосферу, когда он начал расспрашивать Гершела о том, сколько раз он встречался с отцом за последние несколько лет. Гершел пытался создать впечатление, будто они были близки со стариком, но затруднялся вспомнить хоть что-нибудь о своих визитах к нему.

— Если они так часто разговаривали по телефону, как утверждает свидетель, каково было содержание этих разговоров? — спросил Джейк. — Имеются ли у свидетеля письма, открытки от Сета?

Гершел утверждал, что они есть, но не был уверен, что смог бы их представить. Его адвокаты велели ему отвечать как можно неопределеннее, и в этом он весьма преуспел.

Что касается Летти Лэнг, Гершел настаивал, будто встречался с ней довольно часто во время своих многочисленных визитов к обожаемому отцу. С его точки зрения, она очень нравилась Сету. Он вынужден был признать, что никогда не видел, чтобы они хоть как-то прикасались друг к другу, но якобы заметил что-то в их взглядах. Что именно? Этого он сказать не мог, просто что-то между ними было. Она всегда подслушивала, спрятавшись неподалеку. И по мере того как болезнь отца усугублялась, он становился все более зависим от нее, они все больше сближались.

— Есть ли у вас подозрения об их интимной близости?

— Это может сказать только сама Летти, — ответил Гершел, всем своим видом давая понять, что это очевидно.

Порция кипела, оглядывая присутствующих и понимая, что все они, кроме Джейка, верят, будто ее мать спала с немощным умирающим белым стариком, чтобы заполучить его деньги. Но, как подобает профессионалу, она низко опускала голову, сохраняя каменное выражение лица и исписывая в блокноте страницу за страницей заметками, которые никогда никому не понадобятся.

Семи часов опроса хватило, чтобы показать: Гершел Хаббард неинтересен как личность, он имел натянутые и отнюдь не близкие отношения с отцом. По-прежнему жил вместе с матерью, не мог оправиться от скандального развода и в свои сорок шесть лет едва сводил концы с концами. В наследстве отчаянно нуждался.

Так же, как и Рамона. Та начала давать показания в четверг в 9 утра. К тому времени все адвокаты были раздражены и сыты по горло этим делом. То, что дача показаний длилась пять дней подряд, было редким, но отнюдь не удивительным явлением.

Во время перерыва Уэйд Ланье рассказал историю о том, как в Новом Орлеане двенадцать свидетелей давали показания по делу о разливе нефти в течение десяти дней. Все они были из Венесуэлы, почти никто не говорил по-английски, а переводчики не владели языком в должной мере. Адвокаты каждый вечер тяжко напивались, во время утренних заседаний страдали от чудовищного похмелья, и двое после окончания этого испытания попали в больницу.

Никто не знал историй больше, чем Уэйд Ланье. Он был самым старшим из адвокатов и провел в залах суда три десятка лет. Чем больше наблюдал и слушал его Джейк, тем большим уважением к нему проникался, понимая, что перед лицом присяжных он будет сильным и опасным противником.

Рамона оказалась такой же невыносимо скучной, как ее брат. Из их показаний стало ясно, что Сет Хаббард не был заботливым отцом и в детстве рассматривал детей как досадную помеху. Задним числом, учитывая, какие деньги на кону, они героически пытались приукрасить тогдашние отношения с отцом, представить дело так, будто все они дружная и счастливая семья, но Сета просто невозможно было «придумать заново».

Джейк потыкал там-сям, расставил кое-где ловушки, но проделал все это с улыбкой, стараясь не обидеть Рамону. Поскольку они с Гершелом проводили слишком мало времени с отцом, их показания на процессе не могли стать решающими. Они не были рядом с ним накануне его смерти, поэтому не могли ничего сказать о его психическом состоянии. И у них не имелось личных свидетельств его предполагаемой близости с Летти.

А ведь это было еще только предварительное снятие показаний. Джейк, как и остальные адвокаты, понимал: скорее всего Летти, Гершела, Рамону и Йена Дэфо придется допрашивать еще. Когда факты прояснятся и предмет обсуждения определится четче, у адвокатов появятся новые вопросы.

23

Поспешно покидая суд в четверг ближе к вечеру, Джейк столкнулся со Стиллменом Рашем, который, схватив его за руку, предложил зайти куда-нибудь выпить по-быстрому. Это было странно, потому что, кроме дела Хаббарда, их ничто не связывало.

— Конечно, — ответил он тем не менее, — почему бы нет?

Стиллмен явно хотел поговорить о чем-то важном, иначе не стал бы тратить время на такую мелюзгу, как Джейк.

Они встретились в баре в цокольном этаже старинного дома, стоящего неподалеку от здания суда, на площади. Снаружи было уже темно, опускался туман. Начинался промозглый вечер, идеально подходящий для выпивки.

Хотя Джейк и не принадлежал к числу завсегдатаев питейных заведений, здесь ему бывать доводилось. Бар представлял собой плохо освещенное сырое помещение с темными углами и кабинками. Он производил впечатление места, где проворачиваются полулегальные делишки. Бобби Карл Лич, известный всему городу своей сомнительной репутацией стряпчий, всегда занимал столик возле камина, за которым его частенько видели в компании политиков и банкиров. Постоянным посетителем был тут и Гарри Рекс Воннер.

Джейк со Стиллменом заняли кабинку, заказали по кружке разливного пива и начали расслабляться. После четырех дней, в течение которых, сидя за одним столом, слушали бесконечные показания сомнительной ценности, они почти онемели от усталости. Всегдашняя самоуверенность Стиллмена, казалось, исчезла, и он почти внушал симпатию.

Когда официант, поставив кружки на стол, удалился, он склонился вперед и тихо сказал:

— Есть идея, моя собственная, я ни с кем пока ею не делился. На кону куча денег, как всем известно. Точно не знаю, сколько именно, но…

— Двадцать четыре миллиона, — перебил его Джейк.

Всем участникам процесса все равно вскоре предстояло узнать содержание «первичной инвентаризации», поэтому не было никакого вреда в том, чтобы раскрыть этот секрет Рашу. Хранить его следовало от газетчиков.

Стиллмен помолчал, улыбнулся, сделал глоток и покачал головой:

— Двадцать четыре миллиона!

— И никаких долгов.

— Даже не верится, правда?

— Правда.

— Итак, двадцать четыре миллиона, но после того как налоговики получат свое, останется хорошо если половина.

— Согласно выводам экспертов, именно так.

— Значит, сумма снизится до двенадцати миллионов. Все равно это огромные деньги — больше, чем мы с тобой, вместе взятые, когда-либо увидим. Так вот, Джейк, идея моя заключается в следующем. Почему бы нам не попробовать заключить досудебную сделку? Основных игроков трое: Гершел, Рамона и Летти. Не сомневаюсь, мы сумеем разрезать пирог так, что все останутся довольны.

Идея не блистала оригинальностью. Джейк с Люсьеном обкатывали ее уже несколько раз и были уверены, что адвокаты противной стороны делали то же самое. Каждая заинтересованная сторона отщипывает немножко — или много, — экономит на гонорарах адвокатам и прочих судебных издержках, избегает газетной шумихи и нервотрепки в ожидании исхода, и при этом всем гарантирован увесистый кусок пирога. Это казалось весьма разумным. Судебные адвокаты всегда, в любом процессе, держат в уме возможность заключения сделки.

— Твой клиент склоняется именно к этому? — спросил Джейк.

— Не знаю. Мы это еще не обсуждали. Но если мы с тобой договоримся, я берусь убедить Гершела.

— Ну, хорошо. А как ты собираешься делить пирог, о котором говоришь?

Стиллмен не торопясь отпил несколько глотков из своей кружки, вытер губы тыльной стороной ладони.

— Будем честны, Джейк, Летти Лэнг причитается очень немного. В общей схеме и при нормальном распределении активов и недвижимости она просто не в счет. Она — не родственница, а независимо от того, насколько непривлекательно выглядит семья, деньги почти всегда переходят к следующему поколению. Тебе это хорошо известно. Девяносто процентов всех денег, передаваемых по наследству, достается членам семьи. В Миссисипи это действует так же, как в Нью-Йорке или Калифорнии, где наследства бывают обычно куда крупнее. Вспомни закон: если человек умирает, не оставив завещания, все его деньги и имущество переходят к кровным родственникам и ни к кому более. Закон предпочитает оставлять деньги в семье.

— Допустим. Но мы не сможем добиться соглашения, если Летти будет сказано, что она не получит ничего.

— Конечно нет, Джейк. Дадим ей пару миллионов. Ты представляешь? Летти Лэнг, профессиональная домработница, не имеющая сейчас службы вообще, вдруг огребает два миллиона долларов, и это после вычета налогов. Джейк, у меня и в мыслях нет клеветать на эту женщину, черт, она мне даже начала нравиться в ходе предварительных слушаний. Она милый, занятный, явно хороший человек. Я ее не критикую, но скажи, знаешь ли ты, сколько чернокожих в штате Миссисипи стоят суммы, выражаемой семизначным числом?

— Просвети меня.

— По переписи тысяча девятьсот восьмидесятого года только семь чернокожих в этом штате заявили, что имеют больше миллиона долларов. Все они — мужчины, большинство причастны к строительному бизнесу или торговле недвижимостью. Летти будет самой богатой чернокожей женщиной в штате.

— А твой клиент и его сестра поделят остальные десять миллионов поровну? — спросил Джейк.

— Вроде того. Сделай приличное приношение церкви, положи кое-что на доверительный счет для Энсила, а мы разделим остальное.

— Это будет очень выгодно для вас, ребята, — вздохнул Джейк. — Вы огребете треть от почти пяти миллионов. Неплохой куш.

— Я не говорил, что мы получим треть, Джейк.

— Но процент будет немалым.

— Не могу открыть тебе этого, но, безусловно, гонорар будет приличным.

«Однако не у всех, — подумал Джейк. — Если уладить дело сейчас, мой гонорар сократится катастрофически».

— Ты уже обсуждал свою идею с Уэйдом Ланье?

При упоминании этого имени лицо Стиллмена исказила гримаса.

— Тут другая история. Ланье хочет заполучить моего клиента, который пока держится за меня. Я не доверяю Ланье, и предстоящие полгода буду постоянно оглядываться через плечо. Он — змей.

— Значит, пока ты с ним не говорил?

— Пока нет. Я вообще ни с кем еще это не обсуждал.

— Насколько я понимаю, отношения между твоим и его клиентами натянутые?

— В общем да. Гершел с Рамоной могли бы договориться, если бы приперло, но Йен — большая проблема. Гершел сказал, они с Йеном терпеть друг друга не могут и никогда не могли. Он считает Йена самодовольным придурком, принадлежащим к привилегированному старинному роду, но умудрившимся потерять все, что ему досталось, поэтому тот из кожи вон лезет, чтобы восстановить былой статус и снова изображать из себя большую шишку. А Йен всегда смотрел на Гершела свысока, чуть ли не как на «белую шваль». До сегодняшнего дня, разумеется. Теперь он вдруг горячо полюбил все их семейство и проникся заботой о его благосостоянии.

От Джейка не ускользнуло, что Стиллмен кого-то другого назвал «принадлежащим к привилегированному старинному роду».

— Кто бы мог подумать, — подыграл ему Джейк. — Послушай, Стиллмен, я только что провел восемь с половиной часов, перебрасываясь мячиком с Рамоной, и сдается мне, эта женщина слишком много пьет. Красные слезящиеся глаза, одутловатость, которую не скрывает косметика, количество морщин, явно избыточное для сорокадвухлетней дамы… Уж я-то вижу пьяниц, недаром близко знаком с Люсьеном Уилбэнксом.

— Да, Гершел говорит, она опустилась и много лет грозит Йену разводом, — сообщил Стиллмен, удивив Джейка откровенностью.

— Но теперь ей не удастся от него отделаться, — предположил Джейк.

— Нет, конечно. Думаю, теперь Йен снова страстно полюбил жену. У меня есть знакомый в Джексоне, который знает кое-кого из собутыльников Йена, так те говорят, он большой ходок.

— Спрошу его завтра об этом.

— Спроси-спроси. Дело в том, что Гершел и Йен никогда не будут доверять друг другу.

Они заказали еще пива.

— Похоже, тебя идея соглашения не очень вдохновила, — пробормотал Стиллмен.

— Ты не принимаешь в расчет желание самого старика. Он ведь выразился недвусмысленно, и в завещании, и в письме ко мне: велел защищать его рукописное завещание любой ценой и стоять насмерть.

— Велел тебе?

— Да. В письме, приложенном к завещанию. Ты его увидишь позднее. Он очень ясно изложил свою волю лишить семью наследства.

— Но он мертв.

— Однако деньги все еще принадлежат ему. Как мы можем по-иному распределять его деньги, если его воля выражена безоговорочно? Это было бы неправильно, и сомневаюсь, что судья Этли это бы одобрил.

— А если проиграешь?

— Это будет означать, что я не справился с поручением защищать завещание любой ценой.

Им принесли по второй кружке. Они заметили, как мимо их кабинки шумно протопал Гарри Рекс. Он казался озабоченным и даже не посмотрел на Джейка. На часах не было шести — слишком рано для Гарри Рекса покидать контору. Забравшись в пустую кабинку в темном углу, он постарался сесть так, чтобы его никто не видел.

Стиллмен снова вытер пену с губ ладонью.

— Зачем он это сделал, Джейк? У тебя есть догадки?

— Нет, никаких. — Джейк пожал плечами, словно и впрямь разделял подозрения собеседника.

Он готов был сколько угодно подыгрывать Стиллмену Рашу, если бы это хоть как-то помогло делу.

— Секс?

Джейк снова небрежно пожал плечами, качнул головой, нахмурился:

— Не думаю. Старику было семьдесят два, он дымил как паровоз, был тяжело болен, слаб, его пожирал рак. Трудно представить, чтобы у него достало желания и сил на женщину.

— Два года назад он еще не был болен.

— Это правда, но доказать невозможно.

— Я говорю не о доказательствах, Джейк, не о следах, уликах и прочем. Я просто размышляю. Должна же быть причина.

«Вот и ищи ее сам, засранец», — подумал Джейк, но, разумеется, не произнес это.

Его забавляли неуклюжие попытки Стиллмена посплетничать, словно они с ним старые собутыльники и часто делятся секретами. «Болтливые языки корабли топят», — любил говаривать Гарри Рекс. «Болтливые языки тяжбы губят», — мысленно перефразировал Джейк.

— Трудно поверить, что хилый секс может стоить двадцать миллионов, — сказал он.

— Не будь так уверен. — Стиллмен рассмеялся. — Из-за секса войны разражались.

— Это правда.

— Так тебе неинтересно мое предложение?

— Нет. У меня — боевой приказ.

— Пожалеешь.

— Это угроза?

— Нет, конечно. Как мы видели, Букер Систранк уже отвратил от Летти всех белых в округе Форд.

— Не знал, что ты такой эксперт по округу Форд.

— Слушай, Джейк, ты действительно одержал здесь однажды сенсационную победу. Но пусть это не затуманивает тебе мозги.

— Я не просил совета.

— Но, возможно, ты в нем нуждаешься.

— От тебя?

Стиллмен осушил кружку и решительно, с громким стуком поставил ее на стол.

— Нужно бежать. Я заплачу бармену. — Он встал, на ходу доставая деньги из кармана.

Джейк посмотрел ему вслед, выругался, потом незаметно проскользнул в кабинку Гарри Рекса.

— Отдыхаете в дружеской обстановке? — спросил Джейк.

— Так-так, значит, Карла все-таки отпускает вас из дому. — Гарри Рекс, потягивая свой любимый «Бад лайт», читал журнал, но при виде Джейка отложил его в сторону.

— Я только что первый и последний раз выпивал со Стиллменом Рашем.

— Какое волнующее событие. Дайте догадаюсь. Он хочет заключить сделку.

— Как вы угадали?

— Вычислил. Все бандиты так действуют: быстренько обтяпать дело и слинять.

Джейк описал ему стиллменовскую версию честного соглашения, и они от души посмеялись. Официант принес блюдо начос[14] с соусом и расплавленным сыром.

— Это весь ваш обед? — спросил Джейк.

— Нет, это ранний ужин. Я должен еще вернуться в офис. Никогда не догадаетесь, кто сейчас в городе.

— И кто же?

— Помните Вилли Трейнора, которому раньше принадлежала «Таймс»?

— Что-то припомина. Встречался с ним раза два много лет назад. Кажется, он продал газету примерно тогда же, когда я приехал сюда.

— Правильно. Вилли купил ее в тысяча девятьсот семидесятом у семейства Кодл. Они обанкротились, и думаю, газета досталась ему всего тысяч за пятьдесят. Десять лет спустя он продал ее за полтора миллиона с хвостиком. — Гарри Рекс щедро наложил на чипс расплавленный сыр, залил соусом и сунул в рот. — Трейнор так здесь и не прижился, — еще не закончив жевать, продолжил он, — поэтому вернулся в Мемфис, откуда был родом, и там все просадил на торговле недвижимостью. Потом умерла его бабка и оставила ему новую кругленькую сумму. Думаю, сейчас он в процессе и ее потери. Когда-то мы были с ним близки, и он наезжал время от времени выпить и поболтать.

— А Хокат-хаус все еще принадлежит ему?

— Ага. Думаю, именно об этом он и хочет поговорить. Он купил этот дом в семьдесят втором, когда умерли последние Хокаты. Странная была семейка. Близняшки Вилма и Гилма плюс брат и сумасшедшая сестра. И никто из них никогда не состоял в браке. Вилли приобрел этот дом, потому что больше никто не хотел его покупать, и потом потратил несколько лет на то, чтобы привести его в порядок. Вы когда-нибудь бывали в нем?

— Видел только снаружи. Очень красивый.

— Это одно из самых прекрасных викторианских зданий в здешних краях. Немного напоминает ваш старый дом, только побольше. У Вилли хороший вкус, внутри дом выглядит безупречно. Проблема в том, что за последние пять лет он и трех ночей в нем не провел. А теперь хочет продать. Наверное, деньги нужны. Но, черт возьми, кто же в нашей округе может позволить себе такое приобретение?

— Какова бы ни была цена, мне он не по карману, — кивнул Джейк.

— Вилли думает, что дом стоит триста тысяч. Я ему сказал: стоить-то он, может, и стоит, но ты никогда их не получишь. Ни сейчас, ни через десять лет.

— Какой-нибудь врач мог бы его купить.

— Он вас упоминал, Джейк. Вилли следил за процессом Хейли, знает, что Клан сжег ваш дом, и считает, что вы — потенциальный покупатель.

— Нет, Гарри Рекс, я — не покупатель. Это для меня слишком шикарно. Я все еще сужусь со страховой компанией. Тем не менее передайте ему мою благодарность.

— Хотите начос?

— Нет, спасибо. Мне нужно домой.

— Скажите Карле, что я люблю ее и вожделею ее тела.

— Она это знает. Пока.

Под моросящим холодным дождем Джейк шел к своей конторе, где оставил машину. Уличные фонари вокруг площади были украшены рождественскими венками и серебряными колокольчиками. Со сцены, установленной перед зданием суда, доносились рождественские гимны — там репетировали евангельское представление. Магазины были открыты допоздна и набиты покупателями.

Существовала вероятность, что на следующий день пойдет снег, и ничто не приводило город в большее возбуждение, чем подобный прогноз. Старожилы вспоминали, что в 1952 году было белое Рождество, и даже слабая вероятность того, что оно может повториться, заставляла детей постоянно выглядывать из окон, а магазины — настойчиво предлагать лопаты и соль. Покупатели суетились у прилавков в страшной экзальтации, словно ожидался снежный буран.

Джейк выбрал длинный путь домой. Он медленно вырулил с площади, проехал по нескольким темным улицам центра города и свернул на Маркет-стрит. В Хокат-хаусе горел свет, что удивило его. Они с Карлой много раз проходили мимо этого здания, всегда замедляя шаг, чтобы полюбоваться им, и знали, что этот восхитительный викторианский дом почти всегда пустует. Слухи о том, что Вилли Трейнор продает его, ходили всегда, с тех самых пор, как, продав газету, он покинул Клэнтон.

Дом нуждался в покраске. Летом цветочные клумбы зарастали сорняками, газон почти никогда не стригли. Осенью ветер наметал опавшие листья на крыльцо, и никто их не убирал.

На миг у Джейка появилось искушение остановиться, постучать в дверь, напроситься в гости, выпить с Вилли и поговорить о деле. Но искушение быстро прошло, и он продолжил путь домой.

24

В Рождественский сочельник утром Джейк встал поздно, насколько мог себе позволить. Карла спала беспробудным сном. В семь часов он осторожно выскользнул из постели и бесшумно прошел на кухню. Сварил кофе, сделал омлет, разогрел в тостере булочки и, составив все это на поднос, вернулся в спальню, где нехотя пробуждалась Карла.

Они ели медленно, тихо переговариваясь и наслаждаясь редким моментом, когда в комнату ворвалась Ханна, переполненная праздничными ожиданиями. Она без умолку тараторила про Санта-Клауса. Вклинившись между отцом и матерью, Ханна схватила булочку и, не дожидаясь, пока ее спросят, поведала обо всем, что написала в письме на Северный полюс, искренне сокрушаясь, что, быть может, попросила у Санты слишком много.

Родители стали дружно разуверять ее. Она, как единственный ребенок, обычно получала все, что хотела. К тому же они приготовили для нее сюрприз, который должен был затмить все, что попросила Ханна.

Час спустя Джейк с Ханной отправились на площадь, а Карла осталась упаковывать подарки. Рокси взяла выходной, а Джейку нужно было забрать подарок для жены, который он здесь спрятал. Контора всегда была для этого самым подходящим местом. Он не ожидал никого встретить, но не слишком удивился, застав в конференц-зале Люсьена роющимся в стопке старых папок. Вид у него был такой, словно он работал уже несколько часов, а главное, он был трезв и опрятно одет.

— Нужно поговорить, — сказал Люсьен.

Ханна обожала исследовать просторный отцовский кабинет, поэтому Джейк отвел ее наверх, а сам отправился за кофе. Люсьен уже наполовину опустошил кофейник и казался весьма взволнованным.

— Вы не поверите, — начал он, закрывая дверь в комнату.

Джейк плюхнулся в кресло, помешал сахар в чашке.

— А до понедельника это не ждет?

— Нет, молчите и слушайте. Главный вопрос состоит в том, почему человек мог сделать то, что сделал Сет Хаббард. Правильно? В последнюю минуту написать — кое-как, от руки — завещание, лишить наследства семью и оставить все человеку, у которого не может быть никаких претензий на его наследство. Этот вопрос уже сейчас не дает покоя и будет беспокоить все больше, пока мы не найдем на него ответа.

— В том случае, если ответ вообще существует.

— Да, но чтобы разгадать эту тайну и, таким образом, даст бог, помочь вам выиграть это дело, необходимо его найти.

— И вы нашли?

— Еще нет, но я на пути к разгадке. — Люсьен махнул рукой в сторону завалов на столе — папок, копий старых дел, каких-то заметок. — Я изучил регистрационные документы на те двести акров земли, которыми Сет Хаббард владел в этом округе на момент смерти. Многие, правда, сгорели при пожаре в здании суда вскоре после Второй мировой войны, но мне удалось восстановить большинство из тех, что я искал. Я перелопатил все книги актов регистрации вплоть до начала восьмисотых годов и прошерстил все подшивки местных газет от самого начала их издания. Еще я провел огромную работу по изучению генеалогических древ Хаббардов, Тейберов и Риндсов. Как вы знаете, с чернокожими все обстоит гораздо сложнее, чем с белыми. Летти воспитывали Сайпрес и Клайд Тейбер, но официально она никогда удочерена не была. Если верить Порции, мать узнала о том, что не является их родной дочерью, только тридцати лет от роду. Порция также считает, и я с ней согласен, что на самом деле Летти — дочь кого-то из Риндсов, но теперь ни одного человека из этого семейства в округе Форд не осталось.

Джейк слушал очень внимательно. Вытащив из-под груды бумаг огромную вручную начерченную карту, Люсьен начал указывать:

— Вот исконно хаббардовская земля, восемьдесят акров, ею семья владела сто лет. Сет унаследовал ее от отца, Клеона, который умер тридцать лет тому назад. Согласно его завещанию, все переходило к Сету, Энсил не был даже упомянут. Рядом с этим участком расположен другой, тоже площадью восемьдесят акров, вот он — возле моста, где нашли Сета в петле. Еще сорок акров, вот эти, Сет прикупил двадцать лет назад, но это не важно. — Люсьен постучал пальцем по другому участку, где были обозначены ручей, мост и дерево, на котором повесился Сет. — Вот где самое интересное. Эти вторые восемьдесят акров были присоединены в тридцатом году Клеоном Хаббардом. И достались они ему от Сильвестра Риндса, точнее, от жены Сильвестра Риндса. Семья Риндс владела этой землей шестьдесят лет. Необычно здесь то, что Риндс был черным, и его отец, судя по всему, являлся освобожденным рабом, который получил восемьдесят акров земли году в восемьсот семидесятом, в период Реконструкции.[15] Как ему удалось стать землевладельцем, неясно, и я уверен, мы этого никогда не узнаем. Документов просто не существует.

— А как же Клеон переоформил землю на себя? — спросил Джейк.

— На основании простого акта отказа от права владения, подписанного Эстер Риндс, а не ее мужем.

— А где был ее муж?

— Не знаю. Либо умер к тому времени, либо исчез, потому что официально земля принадлежала ему, а не жене. Чтобы перевести землю на другое имя, ей нужно было формально вступить в права наследства. Так что, скорее всего он был уже мертв.

— И нет никаких записей о его смерти?

— Пока я ничего не нашел, но продолжаю искать. Более того, не существует документов, свидетельствующих о том, что семейство Риндсов жило в округе Форд после тысяча девятьсот тридцатого года. Оно исчезло, и в настоящее время здесь нет ни одного Риндса. Я изучил все телефонные книги, списки избирателей, налоговые ведомости — все, что возможно. Нигде ни одного Риндса. Весьма необычно.

— И что же?

— Они испарились.

— Вероятно, переехали, скажем, в Чикаго, как многие другие.

— Вероятно. Из показаний Летти следует, что ее матери было шестнадцать лет, когда она ее родила, вне брака, а отца своего Летти никогда не знала. Она сообщила, что появилась на свет неподалеку от Каледонии, в округе Монро. Ее мать умерла года два спустя, Летти ее не помнит, и ее взяла к себе тетка. Потом другая тетка. И в конце концов она оказалась в Алабаме, в семье Тейбер. Взяла их фамилию. Остальное вы знаете из ее показаний. Свидетельства о рождении у Летти никогда не было.

— И что из этого следует?

Люсьен открыл другую папку и, достав из нее листок, пододвинул его через стол Джейку.

— Огромное количество негритянских детей в те времена не имели свидетельств о рождении. Матери рожали их дома, с помощью повивальных бабок, и никто не заботился о документах. Но департаменты здравоохранения в каждом округе старались вести учет рождений. Это копия страницы из книги регистраций рожденных и оставшихся в живых детей от тысяча девятьсот сорок первого года. В ней имеется запись о том, что у шестнадцатилетней Лоуис Риндс шестнадцатого мая в округе Монро, штат Миссисипи, родилась дочь Летиция Делорес Риндс.

— Вы ездили в округ Монро и там это раскопали?

— Да, и я еще не закончил. Похоже, наша Летти может оказаться урожденной Риндс.

— Но она сказала, что ничего об этом не помнит, во всяком случае, не помнит ничего до своего детства в Алабаме.

— А вы помните что-нибудь из того, что с вами было до трех лет?

— Абсолютно все.

— Тогда вы псих.

— Хорошо. Если предки Летти действительно происходят из округа Форд, что из этого следует?

— Давайте предположим, что так и есть, чем черт не шутит. И допустим, когда-то они владели восемьюдесятью акрами земли, которые Клеон Хаббард получил во владение в тысяча девятьсот тридцатом году, теми самыми, которые потом перешли к Сету Хаббарду и которые он завещал Летти. Это замыкает круг, не так ли?

— Может, да, а может, нет. Тут еще есть большие провалы. Нельзя же утверждать, что все чернокожие жители северного Миссисипи по фамилии Риндс происходили из округа Форд. Это большая натяжка.

— Согласен. Пока это теория, но у нас уже наметился прогресс.

— У нас?

— У нас с Порцией. Она поделилась со мной своими изысканиями в области собственной родословной. Расспрашивала подробности у Сайпрес, хотя та не слишком разговорчива, и, как это бывает во многих семьях, обнаружила в тех старых временах кучу дерьма, которое предпочла бы не вытаскивать на свет божий.

— Например?

— Сайпрес и Клайд Тейбер никогда формально не были женаты. Они прожили вместе сорок лет, имели шестерых детей, но так и не заключили союза, во всяком случае, официально.

— Это не так уж необычно. Они находились под защитой общего права.

— Это мне известно. Но существует большая вероятность, что Сайпрес вообще не кровная родственница Летти. Порция думает, от ее матери отказывались не один раз, прежде чем она объявилась на пороге дома Тейберов.

— А сама Летти что-нибудь об этом говорила?

— Немного. Как вы можете догадаться, ее родословная — не слишком приятный для нее предмет обсуждения.

— Могла ли она узнать, что по рождению принадлежит к семье Риндс?

— Такое можно предположить, но точно неизвестно. Ей было тридцать лет, когда Сайпрес сообщила, что она — приемная дочь. Сайпрес никогда даже не видела мать Летти. Подумайте об этом, Джейк. До тридцати лет она считала Сайпрес и Клайда своими родителями, а их шестерых детей — своими братьями и сестрами. Порция говорит, она была расстроена, узнав наконец правду, но никогда не выказывала желания копаться в прошлом. Алабамские Тейберы не являются даже дальними родственниками Риндсам из округа Форд, так что, возможно, Летти не знает своего истинного происхождения.

Несколько минут Джейк пил кофе и размышлял об услышанном.

— Хорошо, давайте примем вашу теорию. Тогда почему Сет захотел вернуть землю одной из Риндсов?

— Так далеко моя теория пока не продвинулась.

— И почему он решил оставить ей все — не только восемьдесят акров земли, но и чертову прорву остального? Причем в ущерб собственной семье?

— Над этим я работаю.

— Что ж, мне нравится. Давайте копать дальше.

— Это может стать решающим моментом, Джейк, потому что выявит мотив. Главный вопрос — почему? Если мы на него ответим, вы сможете выиграть дело. Иначе вам хана.

— Это лишь ваше мнение, Люсьен. Насколько я помню, такие же соображения были у вас накануне процесса Хейли.

— Чем скорее вы забудете о том процессе, тем быстрее продвинетесь в адвокатской профессии.

Джейк улыбнулся и встал.

— Есть, тем не менее, вещи, которые вы сами никогда не забываете, Люсьен. А теперь прошу меня извинить, я обещал дочери пройтись с ней по магазинам. Желаю весело провести Рождество.

— Делать мне нечего.

— Не заглянете на ужин?

— Делать мне нечего.

— Я так и думал. Тогда до понедельника.

Симеон Лэнг заявился домой в сочельник после наступления темноты. Он отсутствовал более двух недель, на сей раз дорога завела его на восемнадцатиколесной фуре, набитой шестью тоннами ворованной бытовой техники, аж в Орегон. Его карманы распирало от денег, сердце — от любви, с языка лились «Бубенцы»,[16] а под пассажирским сиденьем была припрятана добрая бутыль бурбона.

Страницы: «« ... 1213141516171819 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Каждый из нас часто сталкивается с ситуациями, когда наши оппоненты, стремясь добиться своего, испол...
С одной стороны, это книга про мужчину, а с другой – про женщину.Как-то один черт решил круто измени...
У него была тихая жизнь. Маленький пансион в горах, рыбалка, редкие встречи со старыми, проверенными...
Джулия Кэмерон уже изменила жизни миллионов людей. Ее книга «Путь художника» стала бестселлером в Ро...
В энциклопедии «Найди себя по знаку рождения» собраны все открытия Григория Кваши. Эта книга поможет...
Снайпер был сталкером, а стал торговцем. И закон у него теперь соответствующий – прибыль превыше все...