Время прощать Гришэм Джон
Он громко хлопнул дверью, и Джейк с облегчением усмехнулся. Какое счастье, что тяжба улажена. Он сможет закрыть одну из своих толстых, наводящих тоску «слёзных папок», погасить оба залога, расплеваться с банками и, наконец, положить в карман какие-то деньги. Конечно, им с Карлой никогда не удастся в полной мере получить возмещение за сгоревший дом, но разве не такова участь всех погорельцев? Они не единственные, кто потерял все из-за бедствия. Но теперь они смогут оставить прошлое позади и жить дальше.
Спустя пять минут в дверь постучала Порция. Она хотела кое-что показать Джейку, но для этого нужно было совершить короткую поездку.
В полдень они покинули офис, пересекли железную дорогу и взяли курс на Лоутаун, район, населенный цветными. За ним, на восточной окраине Клэнтона, находилась Герли — старая начальная и средняя школа для черных, заброшенная в 1969 году, после десегрегации. Затем она снова перешла в ведение округа, ее привели в порядок и использовали как хранилище.
Она представляла собой комплекс из четырех больших, похожих на сараи, зданий белой древесины под жестяными крышами. Автомобильная стоянка была заполнена машинами окружных служащих. Позади школы находился просторный ремонтно-хозяйственный двор под навесом, вокруг него на посыпанной гравием площадке стояли всевозможные механизмы и оборудование. На другой стороне улицы, с восточной стороны, находилась бывшая старшая школа для черных.
Джейк знал многих чернокожих жителей города, ходивших в здешнюю школу, и хотя они приветствовали смешанную систему обучения, у них всегда проскальзывали нотки ностальгии по старым временам и старой школе. Парты, учебники, грифельные доски, пишущие машинки, картотечные шкафы, спортивный инвентарь, музыкальные инструменты — всё у них было подержанным, списанным из белых школ округа Форд. Даже белые учителя в Миссисипи получали меньше, чем их коллеги в любом другом штате, а уж о черных и говорить не приходилось.
Денег не хватило бы и на одну хорошую смешанную школу, но несколько десятилетий округ Форд, как и остальные округа, ухитрялся содержать две раздельные. Раздельные, но равные — такова была распространенная тогда горькая шутка. Однако, невзирая на все невыгоды положения Герли, те, кому посчастливилось учиться там, гордились своей школой. Учителя были строгими, но влюбленными в свою работу, шансы у школьников — неравными, но тем дороже ценились успехи. Иногда кто-нибудь из выпускников школы пробивался в колледж и становился примером для младших поколений.
— Вы говорите, бывали здесь? — поинтересовалась Порция, когда они поднимались по ступенькам бывшего административного здания.
— Да, однажды, когда только начал работать у Люсьена. Он послал меня гоняться за химерами — искать древние судебные протоколы. Я провалил задание.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Порция знала, куда идти, и Джейк послушно следовал за ней. Классные комнаты были заставлены теперь списанными армейскими картотечными ящиками, набитыми старыми налоговыми декларациями и актами оценки собственности.
«Мусор», — подумал Джейк, читая таблички на ящиках.
В одной комнате хранились регистрационные документы на машины, в другой — подшивки старых местных газет и так далее. Какая бесполезная трата места и человеческих усилий.
Порция зажгла свет в темной, без окон комнате, тоже уставленной ящиками, осторожно сняла с полки тяжелый фолиант и аккуратно положила его на стол. Фолиант был переплетен в темно-зеленую кожу, потрескавшуюся за десятилетия забвения в этой кладовке. На обложке значилось: «Реестр судебных решений».
— Это книга судебных решений двадцатых годов, точнее, с августа тысяча девятьсот двадцать седьмого по октябрь тысяча девятьсот двадцать восьмого. — Она осторожно начала листать желтые хрупкие, почти рассыпающиеся страницы. — Канцелярский суд, — произнесла она тоном куратора хранилища.
— Сколько же времени вы здесь провели? — спросил Джейк.
— Не знаю. Много часов. Я обожаю это дело, Джейк. Здесь вся история округа, запечатленная в юридических документах. — Она перевернула еще несколько страниц и остановилась. — Вот. Июнь тысяча девятьсот двадцать восьмого года, шестьдесят лет тому назад.
Джек наклонился ниже. Все записи были сделаны от руки, чернила сильно выцвели.
— Вот. — Порция провела указательным пальцем сверху вниз по колонке дат. — Четвертое июня двадцать восьмого года. — Палец скользнул вправо, на соседнюю колонку. — Истец, Клеон Хаббард, подал иск против ответчика… Сильвестра Риндса. Предмет тяжбы — имущественный спор. В следующей колонке указано имя поверенного. Клеона Хаббарда представлял Роберт И. Ли Уилбэнкс.
— Это дед Люсьена, — сказал Джейк.
Оба склонились над книгой плечом к плечу.
— А ответчика представлял Ламар Тисдейл.
— Старик умер тридцать лет назад. Его подпись еще можно встретить под завещаниями и разными актами. А где само дело? — спросил Джейк, отступая на шаг.
— Я не смогла его найти. — Порция выпрямилась. — Если оно существует, то должно быть где-то здесь, но я все пересмотрела. Тут много чего не хватает. Думаю, это следствие пожара.
Джейк склонился над картотечным ящиком.
— Значит, они вели тяжбу за какой-то участок земли в двадцать восьмом году, — задумчиво произнес он.
— Да, и можно с большой долей вероятности утверждать, что это те самые восемьдесят акров, которыми владел Сет на момент смерти. Из фактов, установленных Люсьеном, следует, что никакой другой земли у Сильвестра в то время не было. Клеон Хаббард стал ее законным владельцем в тридцатом году, и с тех пор она всегда принадлежала Хаббардам.
— А тот факт, что в начале тридцатого Сильвестр еще владел этой землей, свидетельствует о том, что в двадцать восьмом он процесс выиграл, иначе Клеон Хаббард получил бы ее раньше.
— Именно это я и хотела у вас спросить. Вы ведь юрист, а я лишь секретарша.
— Вы уже становитесь юристом, Порция. Я не уверен даже, что вам нужно заканчивать юридический факультет. Вы верите, что Сильвестр был вашим прадедом?
— Моя мать теперь почти не сомневается, что он был ее дедом, а его единственный ребенок, дочь Лоуис, — ее матерью. Получается, мне старик доводится прадедом, хотя родства я особо не ощущаю.
— Вы говорили Люсьену, что его предок имел отношение к делу?
— Нет. А надо было? Зачем его огорчать? Это же не его вина. Его тогда еще и на свете не было.
— Я бы не удержался — хотя бы для того, чтобы подразнить его. Ему было бы очень неприятно узнать, что его родственник представлял интересы одного из Хаббардов и проиграл дело.
— Будет вам, Джейк. Вы же знаете, как Люсьен ненавидит свой род со всей его историей.
— Да, но он обожает доставшееся ему имущество. Я бы все же сообщил ему.
— Как вы думаете, в фирме Уилбэнксов хранятся какие-нибудь архивы?
— Не думаю, — хмыкнул Джейк, — что срок их давности простирается на шестьдесят лет. На чердаке есть хлам, но не настолько старый. Как правило, адвокаты ничего не выбрасывают, но со временем бумаги имеют обыкновение исчезать.
— Можно мне порыться на чердаке?
— Ничего не имею против. Что вы собираетесь искать?
— Само дело. Может, что-то еще, какой-нибудь ключик. Понятно, за эти восемьдесят акров велась тяжба, но что за этим стоит? И что тогда случилось? Как мог чернокожий, в Миссисипи, в двадцатые годы выиграть земельную тяжбу? Подумайте, Джейк. Белый землевладелец нанимает самую крупную в городе адвокатскую фирму, обладающую всеми необходимыми связями и рычагами, чтобы подать имущественный иск против какого-то несчастного черного. И черный выигрывает процесс, во всяком случае, похоже на то.
— Может, он и не выиграл. Может, дело тянулось вплоть до смерти Сильвестра.
— Именно. Вот это я и хочу выяснить, Джейк.
— Желаю удачи. Я бы на вашем месте все рассказал Люсьену и заручился его помощью. Он, конечно, клеймит своих предков, но делает это преимущественно до завтрака, во всяком случае, чаще всего. Не бойтесь, он переживет «удар». Его предки делали вещи и похуже.
— Замечательно. Тогда я скажу ему и сегодня же начну копаться на чердаке.
— Будьте осторожны. Я поднимаюсь туда не чаще, чем раз в год, и только по крайней необходимости. Очень сомневаюсь, что вы там что-нибудь найдете.
— Посмотрим.
Люсьен воспринял новость спокойно. Отпустил несколько обычных крепких ругательств в адрес родственников и, похоже, даже остался доволен, что его дед проиграл дело против Сильвестра Риндса.
Хоть никто его об этом не просил, он пустился в исторические реминисценции и стал объяснять Порции, а временами по ходу дня и Джейку, что Роберт И. Ли Уилбэнкс родился в период Реконструкции и большую часть жизни верил, что рабство в один прекрасный день еще возродится. Семейству удалось защитить свои владения от «саквояжников», и Роберт, надо отдать ему должное, построил династию, преуспевшую в банковском деле. Они имели в собственности участки железных дорог и приобрели влияние в политике и юриспруденции.
Он был человеком грубым и неприятным, ребенком Люсьен боялся его. Но, отдадим должное противнику, прекрасный дом, принадлежащий теперь Люсьену, был выстроен дорогим дедулей и по всем правилам передан по наследству.
Через несколько часов они поднялись на чердак и еще дальше углубились в историю. Джейк немного побыл с ними, но потом решил, что это пустая трата времени. Дела не простирались дальше тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, того самого, когда Люсьен унаследовал фирму от отца и дяди, погибших в авиакатастрофе. Кто-то, вероятно, легендарная секретарша Этель Твитти, прибрал в доме и провел ревизию старых дел.
35
За две недели до объявленного начала войны адвокаты со своими помощниками собрались в главном зале суда на распорядительное совещание перед началом слушания дела. О подобных собраниях в прежние времена слыхом не слыхивали, но новомодные процессуальные правила брали свое, и для таких совещаний даже появилась аббревиатура — РСС.
Адвокаты типа Уэйда Ланье, занимающиеся гражданскими делами, хорошо ориентировались в стратегии и нюансах РСС. Джейк — гораздо хуже. Рубену Этли еще ни разу не доводилось председательствовать на подобном совещании, хотя он ни за что бы в этом не признался. Для него и его канцелярского суда крупным процессом считался бракоразводный процесс с дележом денег. Такие случались редко, и он уже двадцать лет вел их по старинке, игнорируя новые правила.
Критики новых правил представления документов суду и судопроизводства жаловались, что РСС есть не что иное, как репетиция суда, и это вынуждает адвокатов проделывать двойную работу, обременительную, ограничительную, требующую времени и средств. Документ, формулировка вопроса или свидетель, не должным образом представленные во время РСС, во время процесса могли быть отвергнуты судом.
Адвокаты старой школы, вроде Люсьена, обожающие грязные трюки и засады, ненавидели новые правила, направленные на достижение большей честности и прозрачности процесса.
Люсьен же без конца твердил:
— Цель участника судебного процесса — не честность, Джейк, цель участника судебного процесса — победа.
Судья Этли тоже не был изощрен в новых правилах, хотя долг обязывал следовать им. В понедельник 20 марта ровно в 10 утра он выгнал из зала горстку зевак и приказал приставу запереть дверь. Мол, это не публичные слушания.
Пока адвокаты рассаживались, Лестер Чилкотт, напарник Ланье, подошел к столу Джейка и небрежно положил на него какие-то бумаги.
— Обновленная информация, — сообщил он, словно о мелочи.
Джейк начал листать бумаги, когда судья Этли призвал всех к порядку и принялся обводить аудиторию взглядом, чтобы убедиться, что все адвокаты на месте.
— Недостает мистера Стиллмена Раша, — пробубнил он в микрофон.
Удивление Джейка моментально сменилось гневом, когда он увидел в списке потенциальных свидетелей Ланье сорок пять дополнительных имен. Места жительства новых свидетелей были разбросаны по всему юго-востоку, четверо жили в Мехико. Знакомыми оказались немногие, только те, кто выступал на предварительной даче показаний.
«Вброс документов» — обычный грязный трюк, особенно популярный у корпораций и страховых компаний: их адвокаты придерживали давно обнаруженные документы до последнего момента, а потом сотнями вываливали их на адвокатов противной стороны перед самым началом суда, понимая, что те не успеют должным образом поработать с ними. Некоторых судей такой трюк приводил в бешенство, другие не обращали на него внимания.
Уэйд Ланье только что продемонстрировал близкое подобие такого фокуса: обрушил на Джейка «вброс свидетелей». Тактика одна и та же: придержать имена многих потенциальных свидетелей до последней минуты, а затем обнародовать их, чтобы ошарашить оппонента.
Джейк вскипел, но на очереди были более насущные проблемы.
— Итак, мистер Брайгенс, — сказал судья, — у вас есть два находящихся на рассмотрении ходатайства: о переносе суда в другое место и об отсрочке суда. Я прочел ваши объяснения и возражения противной стороны. Насколько я понимаю, вам нечего добавить к своим ходатайствам?
— Нет, сэр, — ответил Джейк, предусмотрительно встав.
— Сидите, сидите, джентльмены. Это распорядительное совещание, а не официальные слушания. Далее. Верно ли будет предположить, что в поисках Энсила Хаббарда прогресса по-прежнему нет?
— Да, сэр, хотя, будь у нас больше времени, прогресса можно было достигнуть.
Уэйд Ланье встал:
— Ваша честь, если позволите, я бы хотел возразить. Присутствие или отсутствие Энсила Хаббарда не имеет существенного значения. Вопросы, составляющие предмет спора, созрели для рассмотрения, и все основные заинтересованные лица, а также свидетели, способные пролить свет на дееспособность завещателя и наличие недолжного влияния, на месте. Энсил, если жив, не виделся со своим братом Сетом несколько десятков лет до его самоубийства и никоим образом не может судить о том, в каком состоянии находился его брат. Поэтому давайте будем дйствовать по плану. Если жюри вынесет вердикт в пользу рукописного завещания, у мистера Брайгенса будет куча времени, чтобы продолжить поиски Энсила и передать ему его пять процентов. А если жюри отвергнет рукописное завещание, тогда Энсил не будет иметь никакого отношения к делу, поскольку в предыдущем завещании он даже не упомянут. Давайте двигаться вперед, судья. Вы много месяцев назад назначили открытие процесса на третье апреля, и нет обоснованной причины отменять это решение.
Ланье не рисовался, он был исключительно понятен, дружелюбен и потому убедителен. Джейк отлично знал, что этот человек умел вести спор легко, экспромтом и убеждать кого угодно в чем угодно.
— Согласен, — угрюмо произнес судья Этли. — Начнем третьего апреля, как планировалось. Здесь, в этом зале. Садитесь, пожалуйста, мистер Ланье.
Джейк делал заметки и ждал продолжения. Судья посмотрел в свои записи, поправил очки на кончике носа.
— Я вижу шестерых адвокатов опротестовывающей стороны. Мистер Ланье — главный представитель детей Сета Хаббарда — Рамоны Дэфо и Гершела Хаббарда. Мистер Зейтлер — главный представитель двоих детей Гершела Хаббарда. Мистер Хант — главный представитель двоих детей Рамоны Дэфо. Остальные — помощники.
Он снял очки и сунул дужку в рот. Это означало, что сейчас последует наставление.
— Так вот, джентльмены, когда начнется процесс, я не потерплю пустой болтовни шестерых адвокатов. На самом деле никому, кроме мистера Ланье, мистера Зейтлера и мистера Ханта, вообще не будет позволено говорить в суде от имени их подзащитных. Видит Бог, разговоров и так хватит. И я не позволю подвергать присяжных испытанию тремя вступительными и тремя заключительными речами и тройными допросами свидетелей. Если возникнут возражения, я не желаю, чтобы трое или четверо из вас вскакивали с мест и, размахивая руками, кричали: «Возражение! Возражение!» Вы меня поняли?
Разумеется, они его поняли. Он говорил медленно, отчетливо, с обычной своей безапелляционной властностью.
— Предлагаю, чтобы мистер Ланье взял на себя главную роль и вел основную часть дела от имени всех «протестантов». Разумеется, он обладает для этого большим опытом, не говоря уж о том, что у его клиентов наибольший интерес в этом деле. Делите работу между собой как угодно, здесь я вам не осмелюсь давать советов, — произнес он мрачно, подразумевая: «Упаси вас бог ослушаться моего совета». — Я никому не пытаюсь заткнуть рот. Вы имеете право отстаивать интересы своих клиентов. Каждый из вас имеет право вызывать собственных свидетелей и участвовать в перекрестном допросе свидетелей противной стороны. Но при первой же попытке повторить то, что уже было сказано, а адвокаты часто этим грешат, будьте готовы к тому, что я решительно пресеку ее. Словоблудия терпеть не намерен. Надеюсь, все согласны с этим?
Разумеется, все были согласны, во всяком случае, в данный момент.
Судья вновь напялил очки на нос и заглянул в свои записи.
— Давайте поговорим о вещественных доказательствах.
Около часа они обсуждали, какие документы будут приниматься к рассмотрению и предъявляться присяжным. Под деспотичным давлением судьи Этли было оговорено, что почерк, которым написано завещание, априори принадлежит Сету Хаббарду. Пытаться оспаривать это значит попусту транжирить время. То же и с причиной смерти Сета Хаббарда. Куча людей видела его висящим на дереве, и никаких сомнений относительно того, как он умер, быть не могло.
— А теперь давайте проверим список свидетелей, — предложил судья Этли. — Вижу, мистер Ланье добавил к нему немало имен.
Этого момента Джейк ждал с нетерпением, стараясь сохранять хладнокровие, хотя давалось это ему с трудом.
— Ваша честь, — сказал он, — я протестую против того, чтобы многим из этих свидетелей было позволено выступать в суде. Если вы взглянете на страницу шестую и далее, то увидите имена сорока пяти потенциальных свидетелей. Судя по их адресам, предполагаю, что это люди, работавшие на разных предприятиях мистера Хаббарда. Точно не знаю, поскольку никогда прежде этих имен не слышал. Я просмотрел все протоколы. Из сорока пяти только пятнадцать или шестнадцать человек упоминались противной стороной до сегодняшнего дня. Согласно процедуре, мне должны были предъявить этот список еще несколько месяцев назад. Это называется «вбросом свидетелей», ваша честь, — когда на тебя обрушивают кучу новых свидетелей за две недели до начала суда, и уже нет возможности побеседовать с ними и выяснить, каковы будут их показания. Не говоря уже о получении их письменных показаний — об этом можно забыть, потому что на это ушло бы полгода. Налицо явное нарушение правил и закулисные махинации.
Судья Этли сердито посмотрел на противоположный стол:
— Мистер Ланье?
Ланье встал:
— Можно мне размять ноги, ваша честь? У меня больное колено.
— Как вам угодно.
Ланье начал расхаживать перед своим столом, слегка прихрамывая.
«Наверное, новый трюк», — подумал Джейк.
— Ваша честь, никакого мошенничества нет, я возмущен таким обвинением. Поиск свидетелей — работа, которая никогда не прекращается. Постоянно возникают новые имена. Свидетели, которые отказывались давать показания, иногда в последний момент меняют свое решение. Одному свидетелю приходит на ум другой, другому — третий, или свидетель вспоминает нечто, о чем прежде не помнил. Наши дознаватели вот уже четыре месяца продолжают копать беспрерывно и, честно признаться, обогнали противную сторону, нашли новых свидетелей и продолжают их искать. У мистера Брайгенса есть две недели на то, чтобы позвонить или встретиться с любым свидетелем из моего списка. Две недели. Да, это не такой большой срок, но кому из нас когда хватало времени? Нам это тоже хорошо знакомо. Таковы законы, по которым ведутся крупные тяжбы, ваша честь. Обе стороны наскребают информацию где могут, до последнего момента.
Важно расхаживая, прихрамывая и приводя разумные доводы, Ланье внушал даже некоторое восхищение, хотя в то же время Джейку хотелось метнуть в него нож. Ланье играл не по правилам, но умел выдать свой обман за нечто вполне законное.
Момент для Ланье был решающим: среди сорока пяти свидетелей в его списке было спрятано имя Джулины Кидд, единственной пока черной женщины, найденной Рэндаллом Клэппом, которая призналась, что спала с Сетом и согласилась дать показания. За пять тысяч долларов плюс дорожные расходы она была готова приехать в Клэнтон и выступить в суде. Согласилась она также игнорировать все звонки и избегать встреч с любыми другими адвокатами, особенно с Джейком Брайгенсом, который мог объявиться и попытаться что-нибудь выведать.
Имени Фрица Пикеринга в списке не было, и его не предполагалось обнародовать до критического момента в ходе процесса.
— Сколько предварительных показаний вы сняли? — спросил Джейка судья Этли.
— В общей сложности тридцать, — ответил тот.
— На мой взгляд, немало. И это недешево стоит. Мистер Ланье, вы, конечно, не собираетесь вызывать в суд всех этих людей?
— Разумеется, нет, ваша честь, но правила требуют, чтобы я включил в список всех потенциальных свидетелей. Иногда до середины процесса я могу не знать, кто мне понадобится следующим. Правила позволяют проявлять гибкость в этом вопросе.
— Это понятно. Мистер Брайгенс, сколько свидетелей собираетесь вызвать вы?
— Примерно пятнадцать, ваша честь.
— Что ж, могу вам уже сейчас сказать, друзья, что не намерен испытывать терпение жюри, заставляя его выслушивать показания шестидесяти свидетелей. С другой стороны, я не хочу ограничивать вас в том, каких именно свидетелей вы можете или не можете вызывать. Просто сделайте так, чтобы все вероятные свидетели были заранее известны противоположной стороне. Мистер Брайгенс, у вас есть все имена и две недели, чтобы провести необходимую работу.
Джейк в отчаянии покачал головой. Старый судья был привержен старым правилам и ничего не мог с собой поделать.
— В таком случае можно ли попросить наших оппонентов предоставить краткие резюме того, что может сказать каждый из новых свидетелей? Это было бы толькосправедливо, ваша честь, — сказал Джейк.
— Мистер Ланье?
— Не уверен, что это так уж справедливо, ваша честь. То, что мы подсуетились и нашли кучу свидетелей, о которых мистер Брайгенс никогда не слышал, еще не значит, что мы должны открывать ему, что скажет каждый из них. Пусть сам поработает, — ответил Ланье снисходительным, почти оскорбительным тоном, заставившим Джейка почувствовать себя лодырем.
— Согласен, — кивнул судья Этли.
Проходя мимо Джейка, Ланье метнул на него высокомерный взгляд победителя.
Распорядительное совещание продолжилось. Обсудили вопрос об экспертах и о том, что они могут сообщить суду. Джейк сердился на судью Этли и не пытался это скрыть. Кульминацией совещания стало обнародование списка кандидатов в присяжные, и судья оставил его напоследок. Был уже почти полдень, когда секретарь раздал участникам список.
— Девяносто семь имен, — сказал судья Этли, — проверенных по всем параметрам, кроме возраста. Как вы знаете, некоторые люди старше шестидесяти пяти лет тоже хотят быть присяжными, несмотря на то что имеют право на освобождение по возрасту. Это вам, господа, придется выяснять во время отбора.
Адвокаты стали просматривать списки, выискивая дружественных, сочувствующих кандидатов, тех, кто наверняка примет их сторону и проголосует за нужный вердикт. Дав им немного времени на ознакомление, судья Этли продолжил:
— А теперь послушайте меня. Я не потерплю недозволенных контактов с этими людьми. Из того, что я знаю о практике крупных современных судебных процессов, адвокаты нередко заранее собирают все возможные сведения о кандидатах в присяжные. Ваше право. Но не вступайте в непосредственный контакт с ними, не устраивайте слежку за ними, не запугивайте их и не пытайтесь оказывать на них влияние каким-либо иным способом. С любым, кто будет в этом замечен, я поступлю по всей строгости. Держите этот список в секрете. Я не хочу, чтобы весь округ знал, кто входит в кандидатский пул.
— В каком порядке они будут сидеть во время процедуры отбора, ваша честь? — поинтересовался Ланье.
— В абсолютно произвольном.
Адвокаты молча продолжали читать список. У Джейка здесь было незначительное преимущество, поскольку он находился на своей территории. Тем не менее, глядя на список кандидатов, он подивился тому, скольких людей он совершенно не знает. Вот бывший клиент, вот знакомый по приходу. Муж коллеги Карлы по школе. Школьный приятель из Карауэя. Двоюродная сестра его матери. При беглом знакомстве казалось, что из девяноста семи имен знакомых — не более двадцати. Гарри Рекс знает больше. Оззи наверняка — всех черных и многих белых. Люсьен, конечно, будет хвастать, будто знаком почти со всеми, но на самом деле он слишком долго бездействовал, сидя у себя на террасе.
Уэйд Ланье и Лестер Чилкотт, джексонцы, не знали никого, но они будут иметь солидную помощь. У них налажен контакт с фирмой Салливана, все еще самой крупной в округе, так что девять ее адвокатов дадут им все необходимые рекомендации.
В 12.30 судья Этли почувствовал усталость и всех отпустил. Покидая зал, Джейк думал: достанет ли старику физических сил для такого тяжелого процесса? Беспокоил его и вопрос о том, по каким правилам пойдет процесс. Похоже, официальных, новых правил строго придерживаться никто не собирается.
Но независимо от этого, Джейк, как и любой другой адвокат в штате, знал: Верховный суд Миссисипи славится тем, что главным образом полагается на мудрость местных судей. Это они находятся в гуще событий, видят лица, слышат свидетельские показания, чувствуют степень напряженности. «А кто такие мы, — десятилетиями задавал себе вопрос Верховный суд, — чтобы, сидя в отдалении, бесстрастно навязывать свои суждения судье такому-то?»
Предстоящий суд, как и все прочие, будет проходить по правилам Рубена Этли. Какими бы они ни были в данный конкретный момент.
Уэйд Ланье и Лестер Чилкотт проследовали прямиком в контору Салливана и поднялись на второй этаж в конференц-зал. Там их уже ждали полное блюдо сандвичей и злобный маленький человечек со скрипучим акцентом жителя северной части Среднего Запада. Это был Майрон Панки — бывший адвокат, нашедший себе нишу в сравнительно новой профессии консультантов по отбору присяжных, которая в последнее время оказалась в высшей степени востребованной на многих крупных процессах. За весьма приличный гонорар Панки со своими сотрудниками мог творить чудеса, составляя идеальные или по крайней мере лучшие из возможных жюри.
Уже был проведен телефонный опрос. Опрошены двести зарегистрированных избирателей в округах, примыкающих к Форду. Пятьдесят процентов заявили, что человек имеет право оставить свое состояние кому пожелает, даже в ущерб собственной семье. Но в то же время девяносто процентов с подозрением отнеслись к рукописному завещанию, согласно которому наследство достается последнему, кто при жизни заботился о завещателе. Данные накапливались, их продолжали анализировать в офисе Панки в Кливленде. Раса не являлась превалирующим фактором ни в одном из задаваемых вопросов.
Исходя из предварительных цифр, Ланье испытывал оптимизм. Он разговаривал стоя, одновременно жевал сандвич и запивал его диетической колой, которую тянул через соломинку. Список кандидатов размножили и раздали всем девяти адвокатам фирмы Салливана, которых попросили как можно скорее просмотреть его, хотя все они были сверх меры загружены собственной работой и с трудом могли выкроить даже пять минут из своего напряженного графика.
На стену водрузили сильно увеличенную дорожную карту округа Форд. Бывший клэнтонский полицейский Сонни Нэнс уже втыкал булавки в те места, где жили предполагаемые присяжные. Сам родом из Клэнтона, Нэнс был женат на женщине из Карауэя и утверждал, что знает всех. Майрон Панки нанял его именно для того, чтобы он продемонстрировал это знание.
В половине второго прибыли еще четыре человека за получением инструкций. Ланье был немногословен, но четок. Ему требовались цветные фотографии домов всех вероятных присяжных, а также всех соседних домов и, по возможности, автомобилей. Если на бампере имеются стикеры, их необходимо снять крупным планом.
— Однако ни при каких обстоятельствах нельзя дать себя засечь, — предупредил Ланье. — Изображайте туристов, фотографирующих виды города, разносчиков счетов, страховых курьеров, бродячих богомольцев с религиозными брошюрками — кого угодно, лишь бы это было правдоподобно. Разговаривайте с соседями, разузнавайте все, что сумеете, но так, чтобы не вызвать подозрений. Ни в коем случае не вступайте в прямой контакт с кандидатами. Узнайте, где эти люди работают, в каком приходе состоят и в какую школу водят своих детей. У нас пока есть только базовые сведения: фамилия, возраст, пол, раса, адрес, избирательный участок — больше ничего. Так что нужно заполнить много прочерков. Вас не должны поймать, — вещал Ланье. — Если ваши действия вызовут подозрения, немедленно исчезайте. Если вас припрут к стенке, назовите любое вымышленное имя и тут же доложите нам. Даже если вам только покажется, что вас засекли, уходите, исчезайте и незаметно возвращайтесь сюда. Вопросы?
Ни один из четверых не был жителем округа Форд, так что вероятность того, что их кто-то узнает, равнялась нулю. Двое прежде служили в полиции, двое подвизались на ниве розыска, все имели опыт работы на улице.
— Сколько у нас времени? — спросил один из них.
— Суд начнется через две недели. Каждый день приходите сюда отмечаться и сбрасывать добытую информацию. Пятница на следующей неделе — крайний срок.
— Мы пошли, — сказал один.
— И смотрите не попадайтесь!
Консультантом Джейка была его секретарша, она же параюрист. Поскольку судья Этли теперь контролировал наследство так, словно деньги изымались из его собственного кармана, о настоящем консультанте нечего было и заикаться. Порции поручили сводить воедино все данные, то есть быть в курсе всего. В понедельник в половине пятого она, Джейк, Люсьен и Гарри Рекс собрались в комнате на втором этаже, соседней с ее бывшим кабинетом. Присутствовал также Ник Нортон, адвокат, чья контора располагалась на другой стороне площади, тот самый, который представлял Марвиса Лэнга тремя годами раньше.
Они приступили к обсуждению всех девяноста семи имен.
36
По их виду и акценту Лонни догадался, что это русские, и, понаблюдав в течение часа, как они пьют неразбавленную водку, удостоверился в этом. Грубые, шумные, нарывающиеся на неприятности. Хозяин бара грозил выставить табличку «Русским вход воспрещен», но, разумеется, не мог привести угрозу в исполнение. Лонни предположил, что это команда торгового судна, вероятно, перевозящего зерно из Канады.
В тот вечер на посту был только один вышибала. Он позвонил другому, но того не оказалось дома. Хозяина в баре тоже не было, поэтому вся ответственность ложилась на Лонни.
Они заказали еще водки. Лонни подумал было разбавить ее водой, но эти ребята немедленно просекли бы обман. Когда один из них шлепнул официантку по пышной пятой точке, ситуация начала выходить из-под контроля, причем стремительно. Единственный вышибала, человек, который никогда не останавливался перед применением насилия, рявкнул на наглеца. Тот, вставая с сердитым видом, рявкнул в ответ на своем языке, свирепо замахнулся и нанес удар, но промахнулся, однако второй удар достиг цели. Группа патриотически настроенных байкеров, сидящих в другом конце зала, начала швырять бутылки в русских, которые моментально повскакивали с мест и кинулись в драку.
— Вот дерьмо! — воскликнул Лонни.
Он подумал было ретироваться на кухню, но… Такое происходило уже много раз. Его бар имел скандальную репутацию злачного заведения, что было одной из причин, почему здесь хорошо платили, причем наличными.
В эту минуту другую официантку сбили с ног, и он выбежал из-за стойки, чтобы помочь ей. Рукопашная шла совсем рядом с ним, и когда Лонни добрался до женщины и попытался поднять ее, какой-то тупой предмет обрушился ему на затылок. Он рухнул без чувств, кровь, хлынувшая из раны, стала пропитывать его длинные седые волосы, собранные в конский хвост. В свои шестьдесят шесть лет Лонни был слишком стар, даже чтобы наблюдать за подобной свалкой.
Два дня он пролежал без сознания в городской больнице Джуно. Хозяин бара нехотя признал, что никогда не видел документов этого человека, знает только имя — Лонни Кларк. Детектив продолжал расследование, и когда стало ясно, что Лонни может никогда не оклематься, решил провести обыск.
Хозяин сообщил, где находится ночлежка, которую Лонни называл домом, и полицейские вломились в его жилище. В комнате не было почти никакого имущества, но они обнаружили в ней тридцать килограммов кокаина, аккуратно завернутого в фольгу и, судя по всему, нетронутого. Под матрасом нашли небольшой пластиковый пакет на молнии, а внутри — около двух тысяч долларов, водительские права штата Аляска на имя Гарри Мендозы, которые оказались фальшивыми, паспорт, тоже поддельный, на имя Алберта Джонсона, еще один фальшивый паспорт на имя Чарлза Ноланда, краденое висконсинское водительское удостоверение Уилсона Стеглица, подлинное, но просроченное, и датированную маем тысяча девятьсот пятьдесят пятого года пожелтевшую выписку из приказа о списании Энсила Ф. Хаббарда с военно-морского флота.
Содержимое пакета составляло все земные сокровища Лонни, если не считать кокаина, стоимость которого на черном рынке равнялась приблизительно полутора миллионам.
Полиции понадобилось несколько дней, чтобы проверить данные, а к тому времени Лонни пришел в себя. Было решено не сообщать ему о находке до выписки из больницы. У двери его палаты дежурил полицейский в штатском.
Поскольку подлинными именами в его арсенале, судя по всему, были имена Энсила Ф. Хаббарда и Уилсона Стеглица, их проверили по национальной базе уголовных преступлений, чтобы выяснить, не значатся ли в ней эти люди. Детективы начали заходить к Лонни, прихватив молочный коктейль или другое угощение, и понемногу разговаривать с ним, не упоминая, однако, о наркотиках. После нескольких таких визитов детектив сообщил, что они не могут найти никаких официально зарегистрированных следов существования человека по имени Лонни Кларк. Ни места и даты рождения, ни номера социального обеспечения, ни местожительства. Что скажете, Лонни?
У Лонни, всю жизнь бегавшего и прятавшегося, зашевелились подозрения, и он стал менее разговорчив.
— Вы когда-нибудь знали человека по имени Гарри Мендоза? — спросил детектив.
— Возможно, — осторожно ответил Лонни.
— Да? Где и когда вы с ним познакомились? Как? При каких обстоятельствах?
Молчание.
— А как насчет Алберта Джонсона или Чарлза Ноланда?
Лонни ответил, что, возможно, встречался с этими людьми когда-то давно, но не уверен. С памятью у него плоховато: то возвращается, то пропадает. В конце концов, ему же раскроили череп, у него ушиб мозга, и вообще он мало что помнит из того, что было до драки. А к чему все эти вопросы?
К тому времени Лонни уже понял, что копы побывали в его комнате, но не знал точно, нашли кокаин или нет. Существовала вероятность, что человек, которому наркотик принадлежал, вскоре после драки пришел в ночлежку и забрал его. Сам Лонни дилером не был, просто оказал дружескую услугу, за которую ему неплохо заплатили. Так что вопрос состоял лишь в том, обнаружили ли копы кокаин. Если да, Лонни попал в серьезную передрягу, и чем меньше он будет говорить, тем лучше. Он уже много лет назад усвоил: если копы начинают задавать вопросы — отрицай, отрицай, отрицай.
Джейк сидел за рабочим столом, когда Порция сообщила по интеркому:
— Вам звонит Чак Мюррей.
Джейк схватил трубку и поприветствовал звонящего.
Мюррей руководил фирмой в Округе Колумбия, которая специализировалась на поиске пропавших людей как внутри страны, так и за рубежом. Ей уже было выплачено шестьдесят две тысячи долларов из наследства Сета Хаббарда, чтобы она нашла его давно исчезнувшего брата. Результаты не впечатляли, а вот счета по своим размерам не уступали любой крупной юридической фирме.
Обычно скептически настроенный Мюррей начал с осторожно оптимистического:
— Мы нащупали слабый след Энсила Хаббарда, но не спешите радоваться.
Он изложил факты так, как они ему были известны: вымышленное имя Лонни Кларк, пьяная драка в Джуно, разбитый череп, куча кокаина, фальшивые документы.
— Ему шестьдесят шесть лет и он распространяет наркотики? — удивился Джейк.
— У наркодилеров нет границы возраста выхода на пенсию.
— Спасибо.
— Так или иначе, — продолжил Мюррей, — парень ушлый, из тех, кто никогда ничего не признаёт.
— Насколько серьезно он пострадал?
— Он в больнице уже неделю, оттуда отправится прямо в тюрьму, так что врачи спешат его вылечить. Но разбитый череп есть разбитый череп.
— Вам лучше знать.
— Местных заинтересовала выписка из приказа об увольнении из военно-морского флота. Похоже, она-то как раз настоящая, но ничего не дает. Фальшивые права и фальшивый паспорт могут хотя бы навести на какое-то место, а чем поможет выписка из приказа тридцатилетней давности? И зачем она вообще такому мошеннику? Скорее всего украдена.
— Значит, мы снова возвращаемся к старому вопросу: как подтвердить его идентичность, если мы найдем его?
— Правильно мыслите.
Фотографий, которые помогли бы опознать Энсила Хаббарда, не существовало. В шкафу у Сета в коробке нашли несколько десятков семейных фото, главным образом Рамоны, Гершела и первой жены Сета. Фотографий времен детства самого Сета среди них не было, ни единого снимка родителей и младшего брата. В школьных архивах сохранилась групповая фотография девятого класса, в котором учился Энсил, на этом зернистом, плохого качества снимке, сделанном в Пальмире в 1934 году, видна и его улыбающаяся физиономия. Эту фотографию так же, как и несколько взрослых фотографий Сета, увеличили. Поскольку никто не видел Энсила в округе Форд уже пятьдесят лет, не было никого, кто мог бы либо подтвердить сходство Лонни Кларка с этим ребенком, либо сказать, что это совершенно другое лицо.
— У вас есть кто-нибудь в Джуно? — спросил Джейк.
— Нет, пока нет. Я дважды разговаривал с тамошней полицией. Мой человек будет там в ближайшие сутки.
— И что он станет делать, когда попадет туда? Если Лонни Кларк не разговаривает с местными, вряд ли он захочет говорить с совсем чужим человеком.
— Наверняка не захочет.
— Дайте мне время подумать.
Джейк повесил трубку и в течение следующего часа напряженно размышлял только об этом. Итак, впервые за много месяцев появилась первая зацепка, правда, очень слабая. Суд начинался через четыре дня, поэтому сам он никак не мог мчаться на Аляску, чтобы каким-то образом верифицировать и идентифицировать человека, не желающего быть идентифицированным, более того, человека, который последние тридцать лет только и делал, что менял свою идентичность.
Спустившись вниз, он застал Люсьена в конференц-зале, где тот сосредоточенно изучал картотеку вероятных присяжных. Их имена были написаны на отдельных карточках крупными печатными буквами, и все девяносто семь карточек аккуратно разложены на длинном столе в алфавитном порядке. Люсьен сортировал их по десятибалльной системе, десять баллов получали наиболее предпочтительные кандидаты. Многие карточки пока оставались нерассортированными, потому что об этих людях ничего не было известно.
Джейк пересказал свой разговор с Чаком Мюрреем.
— Не надо ничего рассказывать судье Этли, — встрепенулся Люсьен. — Во всяком случае, пока. Я знаю, что вы думаете: если Энсил жив и мы, возможно, знаем, где он, давайте настаивать на отсрочке суда, выторгуем себе немного времени. Это плохая идея, Джейк.
— Я об этом и не думал.
— Есть немалая вероятность, что старичка упрячут за решетку до конца жизни. Если он не захочет, его нельзя заставить выступать в суде.
— Разумеется, Люсьен. Но меня гораздо больше беспокоит верификация. Она невозможна, пока кто-то из нас не поедет и не поговорит с ним. Не забывайте, здесь его ждет кругленькая сумма. Он может оказаться более сговорчивым, чем мы думаем.
Глубоко вздохнув, Люсьен принялся ходить вокруг стола. Порция была слишком неопытна, к тому же молодая чернокожая женщина — совсем не тот тип «дознавателя», который может выведать секреты у старого белого человека, который всю жизнь бежит от кого-то или от чего-то. Оставался только он, единственный имевшийся в наличии член команды.
— Я поеду, — вздохнул Люсьен. — Передайте мне всю возможную информацию.
— Вы уверены, Люсьен?
Не ответив, Люсьен закрыл за собой дверь.
«Надеюсь, он сумеет несколько дней продержаться трезвым», — вздохнул Джейк.
Оззи заехал ненадолго в четверг к вечеру. Гарри Рекс и Порция были в «штабной» комнате — корпели над именами и адресами кандидатов в присяжные. Джейк наверху, у себя в кабинете, разговаривал по телефону, тщетно пытаясь разузнать хоть что-нибудь о сорока пяти новых свидетелях Уэйда Ланье. Пока работа приносила одни разочарования.
— Хотите пива? — спросил шерифа Гарри Рекс. Холодная банка «Бад лайта» стояла на столе.
— Я на службе и вообще не пью, — ответил Оззи. — Надеюсь, вы не за рулем? Мне было бы неприятно видеть вас задержанным за вождение в состоянии опьянения.
— В этом случае я найму Джейка, чтобы он отсрочил суд навсегда. Разузнали что-нибудь?
Оззи вручил ему лист бумаги.
— Немного. Оскар Пелтц, что живет возле Лейк Вилледж, мы о нем говорили вчера, посещает ту же церковь, что и семья Ростон.
Порция взяла карточку, на которой сверху черным маркером было написано «ОСКАР ПЕЛТЦ».
— Я бы держался от него подальше, — посоветовал Оззи.
Гарри Рекс заглянул в свои бумаги.
— Даем ему пять баллов — не слишком желателен, — вынес он вердикт.
— Мистер Реймонд Гриффитс. Живет за сельским магазином Паркера, к югу отсюда. Что у нас есть на него?